На другой день первое, что интересовало подруг, когда проснулись, это поиски. Найденная фотография подстегнула обеих. Тем более, что спали на удивление долго, не слыша утреннего шума, и выйдя в туалет, а потом завтракая принесенным Тейлал кофе, мимолетно удивились - лагерь не просто опустел, а уменьшился - осталась одна палатка, исчезли даже корыта, из которых поили овец. В горе хлама прибавилось ящиков и ненужных фанерок с лоскутами, но успокоительно тарахтел блестящий оранжевый генератор за большой палаткой, в которой хозяйничала Келла. Видимо, утром тут были машины, прикинула Шанелька, проходя мимо вытоптанного пятна и разбросанных мелочей - колышков, столбиков, рваных рулонов пленки - вряд ли скарб увезли на верблюдах, которых они мельком видели в отдалении, рядом с пасущимися овцами. Но куда же делся Джахи?
- Мобильник у нашего хеба не отвечает, - подогрела ее недоумение Крис, наливая себе кофе в маленькую керамическую чашку, - хотя связь кривая, может, отсюда вообще не дозвониться.
Шанелька, жуя, посматривала с постели на заваленный бумагами стол. Ей не терпелось вытащить из третьего ящика охапку непросмотренных документов. Завтракали наспех, сидя на узких раскладушках и расставив тарелки на ящиках, которые служили тумбочками.
- Он же сам сказал - два дня или три, - успокоила подругу через вкуснейшую овощную пасту с лепешкой, - наверное, решил, что мы поработаем, а он приедет и нас заберет. Второй день всего, Криси. Тем более, нужно успеть много еще. Сегодня вечером приедет. Наверное. Ох, Крис, сегодня приедет? Нам еще кучу всего!
- Тогда не будем волноваться раньше времени, - постановила Крис, - тем более, там уже жарища и пылища.
Усаживаясь на свое место за красным столом, Шанелька подумала и в другую сторону, и снова заволновалась. Ведь если кочевники так стремительно сворачивают лагерь, то и бумаги Келла увезет. Тем более, надо работать и быстро. Она придвинула к себе свой телефон, нахмурилась, обнаружив, зарядился совсем плохо, ну да, почему-то шнур чужого зарядного его не устраивает, а еще, наверное, тут какое-то жидкое электричество, домодельное, фыркнула она, слушая беззаветное тарахтение генератора. Часы показывали уже половину одиннадцатого и все посторонние мысли вылетели из головы. Если до сегодняшнего вечера, то времени совсем мало.
В сумрачной палатке было на удивление прохладно, вернее, не ощущалось жары, а еще - примерно, как в поездке под паранджой, ощущение защищенности, будто брезентовые стенки тоже прятали их от внешнего мира, в котором - джипы, верблюды, пыльные овцы - древнее вперемешку с современным. Одни эти синие покрывала на жестких мужских лицах чего стоят. Но блестящие глаза на укутанных лицах канули в полумрак, а под зыбким квадратом света от длинной лампы осталось светлое лицо Елении, которая восемьдесят лет назад ходила по пыльным улочкам Геруды, держа за руку маленькую Идочку. И собиралась уехать, хотя обстоятельный мелкий почерк предупреждал ее о риске. Спрашивал, уверена ли она в своем решении. Знать бы точно, что стоит за короткими строчками. Ведь они были живыми людьми, и не просто общались. Еления ложилась в постель с манерным смуглым мужчиной - Джахи показал им парадный портрет последнего наследного принца - красивым, хотя немного слащавым, было в его тонких усиках и больших глазах что-то опереточное, будто сейчас выйдет вперед и споет игривую песенку, притворяясь принцем на театральной сцене. Они занимались любовью, потом она ходила беременная, а вокруг - смуглые женщины, не поймешь, что выражают скрытные лица с сильно подведенными глазами, с плотно укрытыми хеджабом прическами. Хотя, Джахи говорил об институте пуруджи, и Лаки смеялась о том же - Пуруджистан славился тем, что женщины в нем вертели мужчинами, а не наоборот. Может, никаких там хиджабов.
Размышляя, Шанелька не забывала брать в руки ветхие листки, окидывая каждый внимательным взглядом, сортировать, откладывая те, что казались ей интересными, хотя по опыту работы с Джахи она уже знала, как правило, там не будет ничего важного. Написанные латиницей и по-английски передавала Крис, и та, отрываясь от своей кипы бумаг, тоже просматривала бегло, не тратя времени на перевод вслух, возвращала молча или откладывала в отдельную папку, еле заметно досадливо морщась. Слишком уж косвенно, можно, конечно, за уши притянуть, но какой в этом толк, если потом нужно предоставить Ираиде комплект документов, которым та сможет размахивать во всяких официальных кругах. Да и есть в поисках непреложных фактов, пусть даже полных пробелов и недоговоренностей, хороший азарт. Это Шанелька мастер вырастить сказку из пары оброненных слов и одной увиденной картинки. И Крис, которая сама писала стихи и ценила хорошую литературу, очень радовалась таланту подруги. Но рядом со сказкой существовала реальность, утекающая дальше и дальше, терялась в тумане десятилетий. Очень хочется не потерять ее совсем. Даже не для стальной Ираиды, а просто - для мироздания.
- Криси...
Крис подняла голову от очередного предписания, занимающего три скрепленных листка, заполненных мельчайшим почерком.
- Да?
Шанелька открыла лежащую перед ней папку. И снова закрыла. Подняла на подругу полные недоумения глаза.
- Это из четвертого ящика. Мы его только начали. Сегодня, так?
- Ну, да, - удивилась Крис, - а что такое?
- А вчера. Ты помнишь страничку эту замусоленную, с виньетками? Про ананасовые десерты. Я еще удивилась, что книгу эту помню, откуда страница.
- М-м... ну, и?
Шанелька снова медленно открыла папку. Крис наклонилась через стол. Из плотно сложенных разнокалиберных бумаг торчали яркие хвостики закладок.
- Такие же, - удивилась Крис, - как твои. Постой...
Шанелька осторожно потянула закладку, спохватившись, сдвинула бумаги, чтоб не терять место. И подняла глянцевую полоску с аккуратными записями.
- Это же ты писала!
- Угу. В самый первый день.
Шанелька вытащила вторую закладку, суя на ее место палец.
- Черт, - Крис повертела ее в руках, - это наши бумаги. Из архива Геруды. А ну-ка...
Закладки легли на место, а дамы, со скрежетом отодвинув стулья, склонились над только что открытым ящиком у стены. Шанелька вынимала папки, развязывала тесемки, передавала Крис, потом складывала на пол. И выпрямилась, нервно сдувая с лица растрепанные волосы.
- Вот еще. И еще в одной. Да что за ерунда такая! И тут все снова вперемешку. Будто набросали второпях.
- Набросал, - задумчиво поправила ее Крис.
- Ты думаешь. Думаешь, что Джахи...
Шанелька сложила папки обратно в ящик, оглядела его со всех сторон. Обычный ящик, собранный из гладких полос фанеры, новенький до яркой белизны. Плоский замок блестит желтым металлом. И все остальные - такие же. Без подписей и маркировки.
Крис шумно выдохнула, прищуривая темные глаза.
- Похоже, наш хеб вез в джипе не только нас. А еще и пять ящиков архивных документов. Которые нагреб с полок в хранилище. Как думаешь, зачем?
Шанелька развела руками. Молча они стояли над ящиками.
- Думаешь, он их украл? Для семьи Келлы?
- А мы тут ему зачем? - Крис покачала головой, отходя к столу и хватая свой мобильник, - нет, Нелькин. Я думаю, он хотел привезти сюда именно нас. А чтоб сидели и молчали, вот вам, дурочки, работка с собой.
- Ох. И мы ведь сидели. Молчали!
Они и теперь замолчали, укладывая все в головах и прислушиваясь. Внешний мир внезапно стал угрозой. Кто там остался, думала Шанелька, держась потными руками за спинку стула. Наверняка, мужики-пастухи, ведь Келла не станет сама собирать огромную палатку. И что теперь делать?
Внезапно вспомнились те самые туристические репортажики, с фоточками экскурсий в поселки бедуинов. Шанелька все собиралась почитать, почему это кругом дамочки предостерегают: не вздумайте кататься на верблюдах с бедуинами, только сами! Но не собралась, полагая, найдет там всякие хиханьки насчет облапывания и дополнительных денег за то, чтоб спуститься с верблюда. А может быть... Нет! Не может такого быть!
- Мы же в двадцать первом веке живем! Верно, Криси?
- Судя по стойбищу, я бы на это сильно не уповала. Пойдем.
- Куда? - меньше всего Шанельке хотелось сейчас покидать обманчивую безопасность их нового жилья.
- Звонить. Нужно наверх выбраться.
Она распахнула брезентовый полог и резко остановилась на пороге. Шанелька наталкиваясь на ее спину, протиснулась, становясь рядом. Брезент свалился ей на плечо и упал, царапая голую руку.
Метрах в пяти от палатки, на вылощенной полегшей траве, где валялись старые ведра и поверх двух уложена была доска, сидели несколько мужчин в синих покрывалах, подпоясанных широкими ремнями. Молча смотрели блестящими глазами под наверченными слоями ткани. И с ними - еще один, одетый по-другому. В белой джалабии и белых узких штанах, в вышитой плоской шапочке наподобие тюбетейки. Поднялся навстречу, прикладывая к груди руку - почти черную на фоне белой вышитой ткани.
- А, - беспомощно сказала Шанелька, вспоминая, что они там болтали только что, отделенные от мужчин только натянутым слоем брезента, и давно ли они тут сидят, слушают...
- Асам? - Крис шагнула вперед, а Шанелька схватила ее руку, но та вытащила ладонь из ее пальцев, - господин Асам. Гуд монинг, сорри, афтанун. Вот ду ю ду хиа? Энд веа мистер Джахи?
- Мы должны говорить, мисс Кристина, - русский язык в устах смуглого, с белой щетиной Асама, показался внезапным громом, - с вами. Я и вы.
Щеки в глубоких морщинах вдруг искривила улыбка, обнажающая желтоватые зубы.
- Анэ Крис, - поправился Асам, и в голосе прозвучала то ли насмешка, то ли угроза. Или - показалось?
Шанелька хотела возмутиться и заявить, что подругу она не оставит. Но Крис кивнула, незаметно подталкивая ее наружу. Поворачиваясь на пороге и замешкавшись с непослушным пологом, прошептала быстро:
- Иди. Звони.
- Анэ Шанель? - Асам вопросительно уставился на Шанельку, а та краем глаза увидела, как молча встают с лавочки живописные туареги. У одного - в опущенной руке черный автомат.
- Я в туалет, - Шанелька стиснула в кармане свой мобильник, сглотнула, независимо задирая подбородок, - нельзя, что ли?
- Агизур, - негромко сказал Асам, направляясь внутрь палатки за Крис, и произнес дальше что-то непонятное.
Шанельке срочно захотелось сесть на землю и закрыться руками. Сейчас этот Агизур пойдет за ней, и что? Ковырять ногтями дыру в картонной стенке клозета и потом носиться по холмам с овцами?
Но высоченный, как постаревший баскетболист, Агизур строптиво проклекотал ответ, и прочие туареги поддержали его негромкой разноголосицей, усаживаясь обратно.
Шанелька быстро пошла в обход палатки, кусая губы и держа руку в кармане, словно боялась, что телефон выскочит и спрячется в рассыпанном под ногами хламе. У будочки туалета оглянулась - вдруг синие мужчины все-таки встали и последовали за ней. Но брезентовый бок и невысокий холмишко скрывали ее от чужих глаз. Несколько секунд Шанелька колебалась, лихорадочно прикидывая, что сделать. Хотелось кинуться к кому-то, перекладывая на еще одни плечи хотя бы часть ответственности. Келла и ее дети? Ой, нет, ведь это ее муж пастух Агизур сидел рядом с Асамом, который вдруг оказался совсем не тем скромным пожилым дядечкой, что тихо сидел за ужином, внимательно слушал, кивая и улыбаясь, а потом откланивался, мол, семья, ждут. Шанелька вспомнила, как Джахи спорил с Асамом. На незнакомом языке, а после сказал, да просто, говорили. Ну-ну.
Рассчитывать было не на кого. Черт, думала Шанелька, обходя будку и забираясь без тропинки на склон холма, где они с Крис смотрели закат, только их восхождение было подальше, как раз напротив палатки. Побольше бы времени! Она бы подружилась с Тейлал, или с парнишкой, а теперь даже не вспомнить, как его зовут. С другой стороны, вдруг бы это наоборот, усугубило. Вдруг бы, наблюдая, молодняк мотал на ус и после докладывал старшим. Нет уж, придется самой.
Солнце хорошо припекало, но уже еле заметно клонилось от небесной макушки. Шанелька подумала о бархатной черноте будущей ночи и затосковала испуганно. Лезла все выше, хрипло дыша и боясь оглянуться, чувствуя себя мухой на оконном стекле. Вдруг они там стоят внизу, смотрят. Догнать ее - раз плюнуть, с такими длиннющими ногами, как у этих агизуров.
С этой стороны холм был пониже, и когда она выпрямилась, поворачиваясь, то вздохнула с облегчением. Далекие отсюда палатки закрывали от нее низину, и всех, кто там за ней находился. Видны были только несколько верблюдов, топтались, сгибая к земле лебединые шеи. Да торчал из-за пастушьей палатки передок автомобиля. Наверное, на нем и приехал Асам.
Вытащив мобильник, она ткнула в него, всмотрелась в блеклый на свету экран. Паршивая связь. И кому звонить? Даже Джахи они звонили с телефона Крис. А разбираться в смсках роуминга, где на английском их поздравляли с прибытием в Египет и возможно давали контакты посольства и прочих госуслуг, она боялась. Во-первых, непонятно, есть ли на телефоне деньги. Во-вторых, а что она скажет? Что они сели в машину и уехали к черту на рога? К верблюдам на горбы... И почти два дня торчали в лагере, ни о чем не волнуясь, а теперь вот вдруг.
Шанелька снова посмотрела на круглый купол большой палатки, на серую крышу брезентовой. Быстро нашла номер мужа. Прижала мобильник к уху, страшась услышать механические слова о нехватке денег на счету. Но гудков не было вообще.
Бормоча непечатное, Шанелька двинулась по тропе, которая ровно лежала на самом гребне, повышаясь вместе с длинным, как спина динозавра, холмом. Шла медленно, вытягивая руку вверх и вперед, снова приближая к глазам. И вздрогнула, когда через два десятка шагов телефон замурлыкал. От неожиданности чуть не швырнула его, как отбрасывают ядовитую змею, упавшую с ветки. Но увидела на экране имя сына и, всхлипнув от облегчения, прижала теплый мобильник к уху.
- Мам? Ты слышишь? - голос Тимки прерывался треском и шорохами.
- Да. Да! Тимочка!...
- Ну, я денег тебе положил, как просила. Только в ухи могла не...
- Что?
- ...вать говорю! Лилька... -ся. Ты слы...
- Ухи? Какие ухи? Тимка, а где Дима? Он получил мою смску?
- Она... - дальше голос исчез, потом проявился снова, - аж в Туле. Прик...
- Тима! Замолчи!
В ухе вдруг мерно запикало, Шанелька отвела телефон, с ненавистью глядя в бледный экран. В белом квадратике чернели буквы.
- Да, - сказала она, поняв, говорить нужно короткими словами, - Дима где?
- А. В Симф уехал. Сим-..- поль.
- Да. Пока, Тимочка.
Он еще что-то говорил, заикаясь, но Шанелька уже отключилась и принялась набирать другой номер. В Симфе связь лучше, наверняка. А еще - не будет она впутывать малолетнего сына. Пусть там дальше, со своей Лилькой.
Гудки пошли четкие, мелодичные, и она слегка расслабилась, умоляюще шепча, ну скорее, возьми же трубку.
- Алло? - с недоумением ударил в ухо Димин голос, - кто это?
- Димочка. Это я.
Она совсем собралась добавить - жена твоя, и от случайной рифмы захихикала истерически.
- Нель? Я не понял, ты с чьего телефона звонишь?
- Дима. Подожди. Дай сказать.
Она услышала далекий рев верблюда, оглянулась и присела, на корточках вышагивая с тропы на другую сторону холма. - Из-за палатки выходили пастухи, развевая подолы синих бурнусов.
- Ага, - молотил в ухо сердитый голос, - сперва отключаешь вотсапп, потом вообще пропадаешь со связи. Я звоню, как дурак, и телефон все время отключен.
- Дима, блин! Дай мне сказать!
- Вот именно! Найди там еще кого, командовать.
Шанелька отвела телефон от лица и с удивлением посмотрела на экран. Снова тыкнула пальцем.
"Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети" сообщил бархатный женский голос после нескольких гудков, "пожалуйста, перезвоните позднее или оставьте голосовое сообщение".
- Блин, - снова беспомощно сказала Шанелька, тыкнув в экран еще дважды и снова выслушав механически-вежливый голос.
Колени ужасно ныли, и она бухнулась задницей на россыпь мелких колючих камней, глядя в экран почти севшего телефона. Что теперь делать? Но сидеть дальше резона не было. Опираясь на руку, она встала, и пошла к уже знакомой тропинке, суя телефон в карман. Было так обидно, что даже страх смялся, почти исчезая. Ну какой же дурак! Нашел время меряться пиписьками, играть в царя горы, выяснять, кто важнее и главнее. Неужели ему там не понятно - жена далеко, в чужой стране, мало ли, что может случиться! Уже случилось, мрачно поправила она себя. И застыла с поднятой ногой. Там внизу, теперь не заслоненные крышами палаток, стояли пастухи в синих покрывалах, глядя, как разворачивается, поднимая пыль, тускло-блестящий джип, а впереди группы стоит Крис рядом с Асамом. Вот машина остановилась, Асам распахнул заднюю дверь. Крис подняла маленькое лицо, на котором не разглядеть выражения, далеко, а еще - солнечные очки. И отвернулась, залезая в машину. Джип дернулся, газанул и, описав дугу, выехал на противоположную сторону низины, куда выводила еле заметная грунтовка. Шанелька ошарашенно подняла обе руки, потом опустила бессильно. Перетопталась, совершенно не понимая, что делать. А вместо машины над плоскими холмами клубилась пыль, разносимая жарким ветром. Еще дважды джип мелькнул вдалеке, с каждым разом становясь меньше. И исчез в пустынном мареве.
После пары минут тишины Шанелька открыла рот и разразилась руганью. На самом гребне длинного холма, что свернулся вокруг стойбища огромным рыжим зверем с короткой шерстью травы на каменистых боках, стояла, выпрямившись, сжав кулаки, и кричала в бледное небо, уже начинающее набирать предвечернюю желтизну. Перечисляла все слова, которые знала еще со времен своей хулиганской дискотечной юности, потом перешла к цветистым оборотам, которыми пользовались застенные супруги, буквально понимающие пословицу "милые бранятся...", потом пошли в ход детские проклятия, почерпнутые от несовершеннолетних посетителей родной библиотеки. И наконец, выдохшись, замолчала, слыша только стук своего сердца, хриплое дыхание, да мирное тарахтение генератора внизу, где пастухов уже не было видно, и верблюды не маячили. Еще посвистывал ветер, залетая в уши и овевая теплом потные щеки.
Она затаила дыхание и прислушалась, убирая со скул прядки волос. Не только ветер...
Звук приближался, становясь все более уверенным. И вот из-за холма со стороны заката вырвалась, празднично сверкая, окруженная клубами пыли и ревом, гирлянда квадроциклов, белеющих кепками, спинами и концами наверченных на головы покрывал.
Шанелька еще раз посмотрела в лагерь, и кинулась вниз по другому склону, размахивая руками.
- Подождите! Сюда! Я тут! Скорее!
Стараясь не подламывать ноги на беспорядочных камнях, прыгала зайцем, вскидывала руки, успевая перед каждым воплем подумать, насчет "помогите", но заставить себя выкрикнуть вслух не могла. Как-то это было совсем уж безнадежно.
В ленте пылящих машинок наметилось изменение, в сторону холма стали поворачиваться крошечные лица с пятнышками черных и зеркальных очков, кто-то замахал в ответ, крича непонятное и плохо слышное через рев моторов. Заворачиваясь, лента из двух десятков машинок замедлилась, в первой кто-то поднимался, жестикулируя резко. И рев пошел на убыль, моторы умолкали, через них прорезывались крики и смех.
- Я тут, - уже тише сказала Шанелька, скользя подошвами и почти садясь на крутых местах, тормозя руками о плоские камни. Скатившись к подножию холма, выпрямилась, обнаружив, что теперь очередная, совсем плоская, но все же возвышенность, скрывает от нее вереницу. Опасливо оглядываясь на покинутый холм, пошла к машинам, одновременно с недоумением вслушиваясь в доносимые ветром рваные звуки. Оттуда, где недавно ревели моторы, слышался смех, возбужденные голоса, обрывки музыки, и вдруг строгий голос, усиленный мегафоном. А навстречу никто не бежал, не торопился на помощь. Но ведь слышали! И - остановились!
Тяжело дыша пересохшим горлом, Шанелька снова полезла вверх, на этот раз преодолеть нужно было всего-то пару десятков метров, выпрямилась, оказываясь над толчеей машин и людей. Застыла, выхватывая взглядом отдельные картинки. Никто никуда не торопился. Туристы вольно сидели в открытых машинках, пили из прозрачных бутылок, наклоняли над стаканчиками блестящие термосы. Кто-то бродил вокруг, бегали, гоняясь друг за другом, подростки. Вдоль изогнутой ленты машинок ходил смуглый маленький дядька, кивал белой арафаткой, концы которой хлопали его по растянутой футболке над серыми шортами, прикладывал ко рту мегафон - прикрикнуть на детишек, а после менял тон, уже обращаясь к обедающим, видимо, что-то шутил, кажется, по-английски, а может, и на немецком, прикинула Шанелька, снова раскаиваясь, что с разговорными иностранными у нее полный завал. Это вам не оригиналы Бернса и Гете в толстых книгах. Она совсем уже стала спускаться, репетируя фразы, которые нужно составить из знакомых ей английских слов, чтоб донести суть происходящего. Но в обыденные "хау ду ю ду" и "май нейм из" никак не втискивалось "мою подругу в лагере туарегов только что похитил реставратор папирусов Асам из архива города Геруда" ...
Как вдруг, одновременно с движением, что передавалось по цветной толпе вспышками, по мере того, как люди замечали идущую к ним женскую фигуру, возник среди голосов один, странно знакомый. С воплем на чисто русском языке. Воплем такой силы, что Шанелька на секунду успела позавидовать, вот так бы ей орать там, наверху...
- Нелечка! - пронзительно орал женский прокуренный голос, - ахренеть, Нелька? Ты как ваще тут? Ой, бля, девки, да это ж подруга моя! С Крыма! Нелька, вали сюда, тут я!
Навстречу ей мчалась, размахивая термосом, покрывалами, бусами на мощной потной груди, сверкая зубами, глазами и откидывая свободной рукой рыжие длинные волосы, Лаки, топая по пыли и камешкам белыми кроссовками, облепленными стразами.
- Лариса... - Шанелька качнулась, и поспешно выпрямилась, когда та подскочила, протягивая руки, чтоб подхватить.
Лаки тут же заключила ее в объятия, завертела, тиская и обжигая локоть крышкой термоса.
- Бля, - радостно сообщала на каждом повороте, сверху вниз засматривая в лицо Шанельки, потом переводила глаза на подходящих туристов и повторяла уже им, погромче, так что у пленницы звенело в ушах, - бляа-а-а! Я думала, тут верблюды одни. А тут ты! Е-мае. А где ж Кристина? Жрать хочешь? Вы чо, вы там с другой стороны, да? Пошли, я ж поздороваюсь. А пить? У меня каркадэ тут, а еще кофе. Вы долго стоите? Та пойдем, а то Джалилька нас через десять минут увезет. Вон орет уже, чтоб не рассиживались.
- Лаки, - снова сказала Шанелька, пытаясь остановить белый танец, - да стой же. Мне сказать. Поговорить надо. Срочно.
Замолчала, оглядывая любопытные лица мужчин и женщин, которые обступили их полукругом, поспешно дожевывая бутерброды и бананы.
- Секрет? - догадалась Лаки, таща ее за руку к машинке, стоящей второй в караване, - Гансик, вали, дай девочке сесть.
Пухлый Гансик лет шестидесяти, расплываясь в улыбке, поспешно освободил нагретое сиденье, повинуясь, как поняла оглушенная Шанелька, не словам, а выразительной жестикуляции. Упав на место Гансика, она тут же получила в одну руку банан, в другую - запотевшую банку с колой.
- Лопай, тут халява, олл инклюзив, пиво еще есть, но Джалилька ругается, чтоб ссать не просились каждые пять минут. Давай, рассказывай! Чо глядишь? А, на этих...
- Ни одна падла по-нашему не говорит, прикинь! Не. Мужики нормальные так, побегут, принесут, шо надо. Но для души потрепаться, пошутить даже не с кем. Прикинь, у нас ночевка, у бедуинов, три часа пилить еще по этим булыганам. А словом не с кем. Джалилька только и может, и то - "прошу вас" да "ах прекрасная леди". Заебись, веселуха, но мне эта экскурсия все равно на халяву, надо пользовать.
Лаки запрокинула голову и захохотала, но сразу же прервала смех, став серьезной:
- Так что, давай. Важное что?
- Блин, - Шанелька дернула колечко, хлебнула колы, такой ледяной, что на глазах выступили слезы, - да, счас. А как же - десять минут, Лаки, мне нужно, ой. Я не знаю. Короче...
Сжимая в руке банку, она, заикаясь и останавливаясь, потом торопясь и снова умолкая, чтоб яснее сформулировать, рассказала Лаки о последних событиях.
- Так, - сказала та, ставя загорелую мосластую ногу на подножку квадроцикла, - ну... охренеть, короче. Ну чо, поедешь с нами, я сейчас с Джалилькой перетру, насчет места в машинке. Только у нас занято все, разве что на коленях.
Шанелька поежилась, глядя, как вокруг уже поспешно пакуют еду в рюкзаки и рассаживаются по машинам. Три часа, на чьих-то коленях. А в лагере остались вещи. И еще - бумаги.
С одной стороны, ее ужасно злило, что коварный Джахи так с ними поступил, с другой - пять ящиков ни в чем не повинных бумаг взывали к ее библиотекарскому долгу. Вряд ли кто из туарегов станет возиться с бумажным хламом, если обе гостьи внезапно исчезнут. И свои вещи. Там же паспорт, а еще в нем дополнительная справка, выданная им в Геруде, о том, что они - официальные лица, командированные в провинцию Пуруджистан для специальной работы. И вообще - паспорт.
- Мне нужно вещи, забрать, - она сползла с сиденья, и на него тут же вскарабкался Гансик, тщательно заматывая толстые щеки концами белого покрывала. К нему подскочил еще один, похожий, как близнец, такой же рыжий толстяк, замахал рукой с зажатым в ней смартфоном, делая снимки.
- Пойдем, - Лаки решительно потащила ее к первой машинке.
Еще минуты три Шанелька стояла, переминаясь и слушая, как Лаки и гид орут друг на друга, мешая русские и английские фразы. Обрывки диалога очень напоминали недавний разговор с сыном, когда его слова прилетали с выгрызанными расстоянием серединками.
- Им помочь надо! - орала Лаки, - хелп, понимаешь, дубина? Хелп российским гражданкам! У нее там паспорт! Виза. Надо забрать. Чо не можешь? Чего сорри? Какой график, бля?
Маленький Джалиль отчаялся и затрещал быстро, уже вовсе непонятно, потом стал тыкать туда, откуда приехала вереница, повторяя среди длинных арабских фраз одно лишь слово на русском:
- Верблюд! Верблюд.
- А, - вдруг остыла Лаки, - они за нами, что ли, едут? Неважно. Когда, говоришь?
- Полчаса, сорок минути, - потное смуглое лицо умоляюще кривилось, рука ходила перед лицами, показывая экран телефона, - скоро совсем. Очень скоро. Да? Лаки, плиз.
- Короче, - Лаки повернулась к растерянной Шанельке, - тут рядом еще тур, тоже наши, ну с нашего отеля. Они вчера еще уехали. Прикинь, придурки, на верблюдах. Меня тоже звали, да я боюсь, сверзиться. Если подождем, полчаса, они нас заберут. Джалилька уже им звонит. Видишь?
Под женскими взглядами гид мелко закивал, тыкая пальцем в телефон и прикладывая его к уху. Потряс сокрушенно.
- Нет тут связи, - вспомнила Шанелька, - только наверху. И то еле-еле.
- Поехали! - Лаки взгромоздилась на первую машинку, изгнав оттуда негодующую длинную деву в цветном коротком сарафане, - садись с Гансом, ща мы связь словим.
Два квадроцикла заревели, попетляв внизу и взбираясь на длинный склон. Наверху Лаки соскочила и, уперев руки в бока, встала перед Джалилем, а тот, набрав номер, прокричал что-то, косясь на грозную амазонку. Поклонившись дамам, махнул рукой Гансу, тот протянул Лаки огромную сумку с длинным ремнем. И с явным облегчением Джалиль снова поехал вниз, к нетерпеливо ожидающим его подопечным. Ганс, осторожно выворачивая руль, последовали за ним.
- Нормалек, - Лаки вскинула сумку на плечо, - пошли, выручим твои бумажки, и встанем тут, голосовать верблюжатникам. Цени, Нелька, из-за тебя поеду на горбе. Все-таки.
Спускаясь, она без конца говорила, и у Шанельки несколько отлегло от сердца, такой бесшабашной уверенностью веяло от рыжей сибирячки.
- Значит так. Вещи твои берем. Что там еще? Ящики? Ну, справимся, не нам на горбу переть. Бабе этой, которая по-английски умеет, ты ей сразу - рашен эмбасси, амбасадор оф раша, поняла? И еще - мы звонили в полицию, что тут ближе всего? Геруда ваша? Ага. Ви колл ту полис дипартмент Геруда. И голос поуверенней. Грозно так.
Она осмотрела унылое лицо спутницы.
- Ладно. Я ей сама. Насчет полис.
В самом низу Лаки встала, отряхивая штанины белых брючек капри (тоже изукрашенных стразиками по всем швам), провела ладонями по сбившейся цветной блузке. И вдруг сменила грозное выражение лица на совершенно другое.
- О, - сказала, будто раскрывая коробку с подарком, еще толком не видя, что внутри, но предвкушая, - ого... Ничо себе.
Из-за палатки выступил туарег, то ли сам Агизур, то ли один из его братьев. Глянул равнодушно на запыхавшихся женщин и, пройдя вдоль стены, скрылся за круглым изгибом. В руках тащил охапку сложенного картона.
- Они тут все такие? - громким шепотом спросила Лаки, пробежавшись пальцами по блузке и пониже опуская глубокий вырез, - эдакие, прям из кино выскочили.
- Ну, да, - Шанелька вспомнила, как сама сравнила братьев с киногероями, - еще жена Агизура и молодняк. Девушка. Тейлал. А, - вспомнила дальше и поежилась, - Лаки, у них автоматы, я видела.