Аннотация: Одним файлом. В процессе. Черновик. Читать - только, если есть желание покритиковать (от раздолбать "в пух и прах" до "дать сколько-то ценных советов").
Осторожнее с мечтами! Или по следам саламандры...
...Безмерно много есть причин и поводов,
Чтоб ненавидеть и, пылая злобою,
Вскипая, пенясь, проклинать!
...Но знаешь, если говорить по честности,
То ненависть ничто - в сравненье с нежностью,
И нежностью душа сильна...
Пролог
Одиночество.
Забытая близкими, оставленная случайными знакомыми, сбежавшими к чему-то более интересному, чем я. Играет плеер, перекрывая шум воды и щебет птиц за окном, в памяти всплывают ощущения давних лет, когда такое же одиночество заставляло выть на луну, а порой творить странные, безрассудные вещи...
...Одиночество.Никого, ничего...
Пустота.В сердце. В памяти. В будущем...
Солнце ясное- враз померкло, птицы смолкли...
Вода же всё громче.Словно тщась оглушить, утянутьво тьму глубин -может, там подарив мне покой и... лишив меня мира.
Мира, что я ненавижу!
Как холодно...
Не согреть ничему душу тёмную. Всё темней и темней... одиночество -не извечное, но навеки. Нет любви. Только ненависть. Нет надежд, время тянется. Нет тепла, холод каменный.Светра нет... лишь проклятие.
Ненавижу!..
- Хы?.. Чего это я? - потирая переносицу, я посмотрела на высунувшееся из-за тучки солнце, по-весеннему пригревающее, пробиваясь сквозь тёмные ветви берез. Летом оно до меня не добралось бы, утопая лучами в нежной зелени. Порхнувший рядом воробей присел поближе к моему балкону и возмущённо чирикнул - тут базировалась "Его кормушка", которую я же и организовала из сырков и хлебных корок, прихваченных из столовой, а теперь бессовестно мешала птахе подкрепиться. - Уже ухожу, - улыбнулась я, возвращаясь в комнату и прикрывая за собой дверь.
Глава 1.
Экстремалы всех миров, объединяйтесь!
Когда-то я назвала себя самодостаточной девочкой: мол, я одна себе друг и товарищ, и всегда найду, чем себя развлечь, - но всё же, так и не научилась развлекать себя в глухом одиночестве и безделье. Более того, мне неинтересно смотреть телевизор, не хочется говорить по телефону. Можно убить время за книгой или ноутбуком, вот только я специально не брала с собой ни того ни другого. Хотела вспомнить это чувство, наверное. То самое, которое должно выгнать меня на улицу, в бассейн, на каток (его, кстати, разобрали недавно, иначе я была бы уже там, и не маялась дурью в комнате санатория), на речку в прорубь, в конце концов. Но сегодняшний день - праздник Пасхи - привлекает на улицу тучи людей. Все столики, заботливо устроенные службой курорта вдоль берегов реки да разбросанные по берёзовой роще, благополучно заняты отдыхающими и местными жителями. Отовсюду тянет дымком, шашлычком...
- Христос воскрес!
- Воистину...
Бродить одиноко в этом изобилии, и уж тем более, сигать в не везде ещё растаявшую речушку у толпы на виду почему-то совсем не хочется.
Так и сижу в номере, слушая плеск воды в фонтане, щебет пернатой фауны (особенно шумят свежевыпущенные в открытый павильон павлины, которые в своём стиле "птичка спой" подражают павианам в тропическом лесу) и собственные мысли.
Хотя даже не столько толпа удерживает меня от пешей прогулки и созерцания местных, голых пока ещё, красот, сколько усталость и боль во всех мышцах, приобретённая за последнюю и весьма, нужно сказать, активную неделю "отдыха". Я, как выпущенный из клетки пёс, носилась по окрестностям, посещая процедуры, физкультуру, лесок, взбегая по ступенькам на пятый этаж, устраивая пробежки по поводу и без, помечая территорию фотоснимками на мобильник, выбиваясь к вечеру из сил так, что свалившись на постель, не могла пошевелиться, по часу отлёживаясь тихо и бездумно, прежде чем умываться и переодеваться ко сну... А может и не по часу, может, гораздо раньше, срабатывал механизм, подбрасывавший меня на месте и отправлявший побродить (из последних уже сил) то за мороженным, то за поздним ужином, то просто "воздушком подышать"...
Вот также и сейчас. Это одиночество и безделье для меня какой-то двигатель прогресса. Я, почти не спеша и не суетясь, надела купальник, сверху натянула капусту одежд, в свой извечный рюкзак закинула тормозок: банан да пару освященных этой ночью яблок, а также сменное бельё и полотенца.
- Посмотрим, найдётся ли для меня сегодня укромный уголок природы и хватит ли мне духу учудить задуманное. Вроде всё? - я окинула взглядом комнату. - Ах да! Чуть не забыла шапку!
Терпеть не могу шапки, но весенняя погода - та ещё капризница.
Спустившись по лестнице, привычно прыгая через пары ступенек, я вышла на улицу, попутно сообщив нескольким сравнительно знакомым о том, что Христос воскрес, и, выяснив, что они тоже в курсе, направилась к подвесному мосту через Хорол. Солнце благодушно улыбнулось, как будто приветствуя мою затею, и утвердилось на небе, разогнав тучи как минимум на пару часов. Мимо, обгоняя меня, пронеслась девочка на роликах, обдав ветром ностальгии с нотками зависти: "Классно ей, однако. Я тоже так хочу!". Что меня до сих пор удерживало от приобретения роликовых или фигурных коньков не совсем понятно. Пожалуй, дело даже не в цене, - а, скорей, в отсутствии нормальных дорог в моём городке, да и статус мой "солидного госслужащего" не давал уверенности в том, что в дальнейшем я не заброшу эти самые коньки в долгий и дальний ящик, как если бы в доказательство моей инертности и бестолковости. Ужас, в общем!.. Вот так и живу, провожая завистливым взглядом... коньки. Да если б только их! Я хочу лыжи, хочу парашют, снаряжение для скалолазания и подводного плаванья! Вот и сейчас - иду нырять в ледяную воду четвёртого апреля... если духу хватит, нужно уточнить. Улыбаюсь.
Весна уже развивает бурную деятельность - навстречу солнцу пробивается первая зелень, то тут, то сям поблёскивают жёлтые брызги цветов - никогда не знала, как они называются, относя их к большому семейству подснежников и первоцветов. Жужжат мухи и мушки, и, кажется, даже первые пчелки вышли на сбор скудного ещё урожая...
- А вот клещей мне как раз и не хватало.. - лениво проворчала я, сощёлкивая зарвавшуюся многолапку с левой руки, и на всякий случай, отряхиваясь.
Река оттаяла где-то на половину зеркала, в то время как остальная часть её покрывалась потемневшим и набухшим льдом, местами уходящим под воду. Этой зимой лёд удался здесь на славу - говорят, на середине реки доходил до метра толщиной. В небольшом прудике с фонтанами напротив бювета вымерзла почти вся рыба, и вязанки камыша, опущенные в проруби для воздухообмена мало помогли. Явись я сюда чуть раньше, например, в феврале, можно было бы кататься на коньках на речке.
За подвесным мостом, пружинящим при ходьбе, раскинулась роща: встречали путника суровые сосны - но смельчаков, преодолевших бастионы грозных великанов, ожидали белые красавицы, пестреющие ажурной рябью стройных тел. Здесь цветы попадались чаще, как впрочем и мухи, мушки и туристы, расположившиеся, в основном, за бревенчатыми столиками, а изредка и на сырой земле (на мой взгляд - слишком ещё сырой). Свободных от людей мест на берегу пока не наблюдалось. Я направилась в сторону дебристых зарослей - за топкую низинку, послужившую определённым барьером для продвижения основной части народа. Минут через десять, пройдя полевое пожарище, сквозь которое зелёными пиками пробивались первые побеги, вышла на чистый бережок, довольно круто спускавшийся к воде - дно, похоже, тоже углублялось тут довольно быстро. Вал у берега создавал естественное укрытие от любопытных глаз, да и собственно таковых в зоне чёткой видимости не наблюдалось, на противоположном же берегу, расположился частный сектор, не считавший заогородную реку экзотикой, так что люди по берегу не шатались.
Остановиться здесь или топать дальше, я думала недолго - присев у края воды рассматривала её с интересом юной натуралистки, изучающей мышь и теряющейся между желанием её погладить и страхом быть укушенной. В принципе всё нормально: вода прозрачная, по курсу предполагаемого заплыва препятствий не видно, немного шелухи от камыша, пара пластиковых бутылок в окрестностях - ничего необычного. Ближайшая льдина далеко за серединой реки и опасности для Титаника не представляет. Принюхавшись, я не выявила и посторонних каверзных запахов: будь-то дохлая живность (в прошлом - живность), или же иные слезоточивые объекты.
Удовлетворённая результатами осмотра, я стала настраивать себя. Я уже имела некоторый опыт общения с ледяной водой и холодом, как-то, ныряние на Крещение, обливание по утрам, а здесь, на курорте, посещение модной нынче фишки - крио сауны, из которой, кстати, я только вчера выбралась не без потерь, симпатично обморозив колени и кончики пальцев рук. Про меня даже сложили прибаутку: "лучше семь раз покрыться потом, чем один раз - инеем". В общем, опыт имелся...
Вот так, примеряясь и тихо улыбаясь своим мыслям, я сидела минут пять, потом скинула на траву куртку, после кофту и штаны, посидела ещё немного в гольфике поверх купальника, всё ещё собираясь с духом, хотя и так было ясно, что отступать уже некуда - ритуал, начатый в номере одеванием купальника, набирал обороты.
Первые шаги в смешанных чувствах - вода настолько холодна, что трудно сразу понять свои ощущения. Дальше мышцы начало ломить от холода, дно быстро уходило вниз, и вот уже, отталкиваясь ногами, я подалась вперёд вплавь на семь, широких ещё, гребков, после, спешно развернувшись, ощущая зверский холод, полу по-собачьи, полу как-то ещё, возвратилась к берегу. Уже становясь на ноги, слегка макнулась в воду лицом - нырять в такой холод и возвращаться с мокрой головой я не собиралась.
И тут, как наваждение, в ушах прозвучали слова бабки, заставившей меня нырнуть на Крещение: "С головой надо, с головой! А то всё равно, что зря пришла!" - я тогда тоже не собиралась нырять - побарахталась секунд двадцать, и уже начала было влезать, когда эта фраза, брошенная почти пренебрежительно, подвигла меня на нырок со ступенек спиной в воду.
"Хм, вышло эффектно. Помню".
И сейчас, хоть и не Крещение, хоть и отчитываться не перед кем, и плевать, что волосы намокнут - потом разберусь, - оттолкнувшись, прыгнула назад на спину, уходя под воду всем телом, в которое в ту же секунду впились мириады ледяных иголок, ветвясь, попадая во все уголочки сознания и заливая его ярким светом. На какое-то время я отключилась от мира, утонув в этом сиянии...
...Свет ослепляет и на смену ему приходит тьма и пустота. Что это?.. Мне страшно... вдруг неистовым ветром захватывает волна отчаянья: "Я ненужна миру... мир не нужен мне!.." Дыхание перехватывает, как будто на груди устроился тяжёлый чёрный зверь... нет Ворон-он смотрит мне глаза, и я чувствую его желание смерти. Моей смерти. Это желание вливается в меня раскалёнными каплями, выжигая все надежды, мечты, светлые чувства. Остается лишь отчаянье, да ещё ненависть, дурной желчью заволакивающая сознание.
-Мойангел, что это со мной?!. Это ведь не я?.. Свет!..
И снова яркий морозный свет - он сбрасывает наваждение, а лёгкие напоминают, что я в воде и я не рыба.
- Бред какой-то... - с лёгкой дрожью в сознании и куда более сильной в теле - холодно - я, открыв в воде глаза и сориентировавшись под водой на свет отсюда тусклый и мерцающий, поплыла в направлении его. - Вот это меня пробрало! Хоть бы судорога не хватила - будет мне острое ощущение! - я с горем пополам достигла поверхности, и, вздохнув на радостях, чуть не захлебнулась. - Да, заплыла я глубоко, да и далеко - не пойму где берег, и... гроза?! Откуда?..
Когда я заходила в воду, солнце светило себе радостно, никоим образом не предвещая скорой грозы. А такой - и подавно! Небо тёмное, словно на мир сошла вдруг ночь, вспыхивало частыми проблесками молний, подстёгивавших тучи, заставляя их изливаться, как в последний раз - из-за стены дождя не видно было берегов. Грохотало так, будто все поезда Южной железной дороги проносились мимо меня на полном ходу, не оставляя ни малейшей надежды быть услышанной и спасённой кем-то с берега - я даже себя не слышала!
Оцепенев от впечатлений, я чуть было снова не пошла ко дну, и, спохватившись, приступила к спасению утопающего, пытаясь выбрать направление - смутные и размытые очертания камыша привлекли моё внимание, и я, надеясь, что это не плод воспалённого воображения, погребла в их сторону. Руки и ноги слушались плохо, совсем окоченев. Я затруднялась определить, сколько я провела в ледяной воде:
- И даже думать не хочу, сколько продержались бедняги с Титаника... пять минут, кажется. Не густо, - не хотеть думать и не думать - разные вещи. Страх скрёбся по позвоночнику, путался в ногах. - Одна надежда, что пресная вода Хорола потеплее океанской в северных широтах.
И только оцарапав руки, я поняла, что в ногах путался не столько страх, сколько прибрежная подводная растительность, за пеленой дождя стал вырисовываться берег, отделённый от меня частоколом прошлогоднего камыша.
Захлёбываясь и отплёвываясь, боясь поискать ногами дно - уж больно резко оно углублялось при заходе в воду - я стала забирать влево, где виднелась просека в камыше, проделанная упавшим в воду бревном, видно зимой от тяжести снега вывернуло ствол ивы. Подобравшись к нему поближе, я ухватилась деревенеющими пальцами, откашлялась и отдышалась, затем, стараясь не терять времени, влезла на корягу, обнимая, как родную, и царапаясь об сучки, почти не чувствуя боли, поползла к берегу.
- Бр-р!.. Ну и дела... - на берегу, прыгая и стуча зубами, но слегка расслабившись - уже не утону, а простуда, как правило, лечится - я смогла задуматься. И ведь было над чем!
Для начала - вещи. По близости их не наблюдалось, похоже, меня отнесло довольно далеко, так что я, прикинув направление течения, хоть и не совсем уверенная, что не ошиблась (топографический кретинизм - болезнь опасная и проявляющаяся, как правило, в самый неподходящий момент), поковыляла в обратную сторону. На бодрое подпрыгивание, обычно помогавшее согреться, меня уже не хватало. Благо дождь оказался чуть теплее воды в реке, создавая чувственную иллюзию летнего душа - Шарко, если вспомнить о порывистом ветре.
- Это сон. Это точно - сон! - трезвые мысли сыпались на меня горохом. - Это не может быть явью!.. И... вообще, что это на мне?! - вместо моего любимого красненького купальника - тонкое шёлковое бельё, целомудренно закрывающее спину, живот и ягодицы, оставив на свободе лишь руки, ноги и вполне приличный вырез декольте. Вообще-то смотрится неплохо, но, пожалуй, малость старомодно. - И всё-таки, что за ерунда?! А! Ну да - сон... Я в осознанном сновидении - круто! Ну-ка попробуем:
- Тепла! Мне тепло!
И приятное, доброе тепло разлилось по телу, кровь прилила к окоченевшим членам, стало хорошо и уютно, несмотря на хлёщущий ливень.
- Так, - я потирала ладони - радость переполняла меня. - Теперь... мои вещи! И вообще, мой сон - мой мир! Дождь, остановись!
- Отнюдь... мир не твой...
- Это ещё что?! - ноги в чём-то запутались, наклонившись, я увидела вещи. - Круто! - присвистнула я, - но... это... не мои вещи! И что за непонятный голос? Я ведь слышала это? Здесь кто-то есть? - я огляделась, - Эй! Есть тут кто?! Хм...
Не дождавшись ответа, я присела над кучкой вещей, и, оглядевшись, узнала место - то самое, откуда я не так давно вошла в воду. Странно, здесь должны быть мои вещи... Кто-то подменил?
- Шутки у вас - древние и несмешные! - но ничья совесть не пробудилась, и я занялась изучением находки.
Тут обретался длинный и широкий тёмный плащ с капюшоном без рукавов с застёжкой в форме саламандры, обвивающей прозрачный красный камень. О таком плаще я мечтала ещё с детства, со времён фильмов про мушкетёров и Миледи, и старых советских сказок, но... сейчас ведь такое не носят. Или носят? Дальше больше: симпатичные замшевые брюки, и симпатичная же курточка из мягкой кожи с тонкой меховой обивкой - мех короткий, гладкий, похож на шиншилловый, в моем представлении. Хотя моё представление о шиншиллах несколько виртуально, и мех вполне мог оказаться козликовым.
- Интересно... - протянула я, вертя в руке аккуратный кожаный сапожек. - Явно женский, на заклёпках с небольшим каблучком. Подошва из толстой кожи, подбита... хм... железом. Таких на толкучке точно не купишь. Да и в магазинах, думаю, тоже. Значит, всё-таки сон. Так. А что у нас с дождём? Прекращайся уже! - приказала я с твёрдой уверенностью, что в моём сновидении дождю не положено мне перечить.
Вот только небо не считало это моим сном - ливень лил, как ни в чем не бывало.
"Отнюдь... мир не твой...", - в памяти всплыли непонятно чьи слова. И разом стало жутко холодно, словно, прежде заколдованные моей наглой уверенностью ветер и дождь, набросились на меня с утроенной яростью, как только кошка сомнений заскреблась по спине. Хоть вещи, благо, никуда не делись, оставаясь всё такими же чужими и подозрительными, но и притягательными одновременно - словно из сказки.
Хотя теперь их притягательность заметно усилилась по банальной причине смертельного холода - сомневаться дольше приравнивалось к самоубийству, ещё полчаса и я просто не смогу ничего надеть, и берег украсится живописной картиной "хладный трупик на тёплых вещах". Первым я накинула плащ, отгородившись от бушующей стихии - сразу стало уютней, но всё ещё холодно, и я, больше не сомневаясь, стала одеваться. Среди вещей смены белья обнаружить не удалось, зато нашёлся рушник с цветастой вышивкой. Вытершись и растерев переохлаждённую кожу докрасна, я влезла в брюки, обнаружив в ноговицах чулки, затем примерила сапожки. Всё сидело на мне, как по мерке сшитое, в пору пришлась и курточка. Я покружилась на месте в попытке рассмотреть свой новый туалет, увиденное меня вполне удовлетворило: "Здорово!" - приодевшись, я сразу почувствовала себя человеком... м-да... века эдак девятнадцатого...
Дождь начал понемногу утихать, будто уверившись, что мне он больше не страшен и, следовательно, в нём нет нужды. Тучи таяли на глазах, оставляя проплешины, пронизываемые косыми лучами мокрого солнца, и даже кусочек радуги заиграл на небосклоне. Вскоре солнце уже пригревало во всю через дырку в облаках и я, зажмурившись, повернулась к нему, купая лицо в солнечных лучах. Открыв глаза - залюбовалась роскошной картиной противоположного берега: хвойный лес, вымытый недавним ливнем, переливался на солнце, редкие берёзки пучками проглядывали из тёмных еловых дебрей, словно любопытные девушки из калиток родительских домов наблюдают за проезжающим мимо красавцем-парубком. Ветер стих, и зеркальная гладь реки отражала лес, солнечное небо с пушистыми облаками. Картина завораживала, но идиллию нарушало странное неприятное чувство: "Что-то не так", - но что именно не понятно.
- Интересно, как относятся люди, живущие на той стороне, к такой красоте, и так ли хороша оттуда эта? - спросила я себя, и тут наконец-то поняла, что смущало меня до сих пор. Домики... на той стороне ведь должен быть частный сектор Миргорода, но там не виднелось ни намёка на жилую застройку, ни единого даже самого захудалого домишки. Сколько открытий для одного дня...
- А, ну да! Это ж сон. Сон. ...Погодите-ка! А где это я сплю?! Не на дне ли Хорола? Замерзая и видя красочные сны в последние мгновенья жизни? ...Эй, проснись! Проснись! Просни-ись!!!
- Это не сон... - тот же голос.
Прохладная тень облака снова накатилась на меня, бросив в дрожь.
- Врёшь! Хотя, ну да. Я умираю и это не сон, а галлюцинация! Не хочу умирать! Очнись!!!
- Не галлюцинация... - голос скорее детский, но взрослой серьёзности хватит на седовласого старца.
- Хранитель! Хороший мой! - обращаюсь, чуть не плача, к своему вечному спутнику и защитнику, - помоги мне, пожалуйста! Я знаю, ты есть, ты всегда выручал меня! Не дай мне так глупо уйти из жизни! Спаси меня!..
- Уже спас... Я здесь... Оглянись...
Глава II
Всякие новости.
Солнце снова выглянуло из-за облака.
Я оглянулась, увидев за спиной ребёнка, лет восьми-девяти, пожалуй, - мальчика ли, девочку ль - сходу не поймёшь. Милое личико с пухлыми губками чуть вздёрнутым носиком и чёрными вишнями глаз, обрамлённое тёмными волосами до плеч, льющимися блестящей волной, можно было бы смело приписать девочке, но - одежда была мальчишечьей, причём, вполне соответствовала современной моде. "Симпатичный у меня хранитель", - решила я, сердцем не сомневаясь, что это именно он и есть, но для проформы поинтересовалась:
- Ты кто? Где твои родители? Откуда ты вообще ... взялся? - я определила ребёнка мальчишкой. - И почему на тебе нормальная одежда, в отличие от моей? - засыпая его вопросами, я почти смирилась со своей участью - сон, так сон, последний, так последний. Зато интересно же!
- По порядку, пожалуйста, - серьёзно проговорило дитя. - Первое: я твой Хранитель, - повернувшись боком, мальчик продемонстрировал мне крылья (небольшие - на таких не полетаешь). - Думаю, теперь сомнений у тебя не осталось.
- Ишь ты! Сразу на ты! Как говоришь с незнакомыми тётями? - неадекватность ситуации меня завела.
- С ума сошла?! Да я знаю тебя с момента появления на свет!
- Твоего? - не унималась я.
- Твоего! Помолчи, а? Ты попала в серьёзную неприятность, и от этого не отшутишься. Этот мир - не твой.
Может, моя реакция должна была быть более качественной, но меня хватило только на вопросительное мычание:
- М-м?
- Ну, как тебе проще объяснить?.. Параллельный, скажем.
- М-м? - в реакцию вступила правая бровь.
- В этой речке, в этой точке пространства, ты встретилась со своим двойником из этого мира...
- И где он... она? - перебила я, догадываясь, что я поменялась с ней местами.
- Умерла...
Левая бровь последовала примеру правой - ошиблась, а мальчик продолжил:
- В твоем мире... нашем, собственно... в виде тебя, так сказать.
Ну, не очень-то я и ошиблась (брови встретились, благо не глаза)...
- Ты тоже чуть было не последовала её примеру. Хорошо хоть вовремя вспомнила свет и позвала меня.
В памяти всплыла картина чёрного отчаянья, окутавшего меня после нырка. Картина почти забылась за яркостью событий, последовавших далее.
- И ты меня спас... перетянув в её мир? - особой радости в голосе моём уловить нельзя было, хранитель даже смутился:
- Ну, как уж получилось... Тут вообще всё странно: почему вы сошлись в этой точке, зачем, например, влезли в реку, ну, ты - понятно с твоим-то шилом, но она?
- Так мы ж двойники.
- Ладно, а какой чёрт дернул тебя нырнуть напоследок, а её вообще топиться, что за жуть и ненависть затопили её мысли, да ещё так, что зацепило тебя? Я еле выдрал тебя из этой тьмы, думал, крылья надорву. До сих пор в дрожь бросает.
Я задумалась. Об отчаянии двойника судить не мне, но что заставило нырнуть меня, сама не понимаю. Отчего-то вспомнился случай где-то годичной давности, даже мурашки по коже пробежали...
- ...Ты же не зря здесь оказалась? Давай, так ведь проще. Да и людям будет интересно посмотреть - скука ведь зелёная...
И я, уже почти шагнувшая с платформы, но схваченная кем-то за локоть, стою, пришибленная нахлынувшим чувством осознания, того, что я только что собиралась сделать. Ветер и грохот, проносящегося мимо поезда, добавляют выразительности картинке...
- Но есть определённый плюс в этой истории, - отвлёк меня от воспоминаний мальчик. - Не знаю, насколько это тебя утешит, но ты... не заметила ещё?
- Чего? - я огляделась, слабо представляя, что он может иметь в виду, зато отметив, что солнце уже вовсю рассыпается лучами, разгоняя мелкие лохмотья туч - всё, что осталось от бушевавшей недавно грозы.
- Твоё тело...
- В смысле? Оно другое? Душа прыгнула в этот мир и это тело, выгнав душу хозяйскую?..
- Не так, нет. Когда вы встретились, ваши тела слились в одно, ваши души - практически тоже. Ты должна была умереть вместе с ней, причём не просто умереть. В редких, очень редких случаях встречи двойников они оба... исчезают. Из обоих миров. В этот момент происходит всплеск энергии, как правило, духовной, но бывает и физической: ну там, взрыв, извержение вулкана, землетрясения, сильнейший ураган.
- Значит, думаешь, этот дождик - тот самый ураган?
- Возможно. Даже, скорее всего. Только он не набрал полную силу, из-за того что ты вырвалась. И мне кажется... - хранитель замолчал на полу-фразе.
- Что?
- Об этом, пожалуй, ещё рано судить...
- А, если кажется - крестись?.. - уколола я.
Ангел отмахнулся:
- Главное не в том. Из вашего, так сказать, сплава я вытащил на твой зов тебя, но так как ты в тот момент сумела обратиться к свету и нежности, все недостатки, болезни и увечья, порождённые тьмой, в разное время гнездившейся в твоём и её сердце, отпали, оставшись в том теле. Тебе же досталась обновлённая оболочка для души - чистый лист, можно сказать.
Я слушала, открыв рот, не прекращая осматривать и ощупывать себя, приходя во всё больший восторг. За неполных тридцать лет моего бытия я успела обзавестись приличным количеством неприятных отметин. Ну, например: шрам от ожога на шее и лице, который я давно собиралась пустить под нож пластического хирурга, десяток других мелких шрамов, и главный - от операции. Все они исчезли без следа, оставив ровную гладкую кожу. Даже подкожная сыпь на лице, время от времени выползающая наружу и портящая по мере своих скромных сил мне жизнь, и та пропала. Я пригляделась к своим рукам, к узорам, украшавшим куртку, с удовольствием подмечая малейшие детали, посмотрела вдаль, залюбовавшись пичугой, щебет которой доносился с опушки леска (довольно далеко, между прочим), восторженно осознавая, что мне не придётся больше носить очки или заморачиваться на счет линз. Я заулыбалась всем радужным перспективам, когда же процесс созерцания-осязания добрался до ушей, я радостно завопила, кружась и подпрыгивая на одной ноге - только в душе, в физическом плане я стояла ровно, разве что глазками сверкала. Причина? На мне любимые серёжки, изумрудные капли, точнее не совсем они - сняв одну, я увидела, что эти гораздо красивее моих старых, потерянных в море осенью... Хотя, серёжки - вроде не тело?
- Ты меня не слушаешь, - заметил мальчик.
Я, и правда, давно утратила нить его повествования, радуясь новой себе.
- Так это же здорово! - восхитилась я вслух, не обращая внимания на последнюю реплику.
- Я бы не спешил радоваться, - серьёзно ответил ребёнок.
Я чуть остыла, но только слегка - чтобы в глаза не бросаться.
- Это не твой мир. И он, в самом деле, похож на сон... - тихо добавил хранитель, слегка озадачив меня, ибо я не поняла, к чему это он. Но понимать такие, судя по тону, мрачные вещи мне почему-то не хотелось, и я пропустила их мимо ушей, вскоре и вовсе забыв.
- Послушай, а почему я тебя вдруг вижу? - чувство бредовой нереальности происходящего не оставляло меня, рождая подозрительно веселое настроение и неожиданные, порой неуместные вопросы.
- Ну... вероятно потому, что ты твёрдо поверила, осознала, что я есть, признала меня своим помощником, наверное, сыграло роль и то, что с момента твоего спасения между нами образовалась дополнительна связь. Похоже, здесь этого оказалось достаточно, чтобы я материализовался.
- Хм. А другие тебя могут увидеть?
- Не знаю, но возможно, что да.
- Тогда тебе нужно спрятать крылья. А... ты летаешь? Крылья-то ма-ахонькие.
- Обижаешь! - оскорбился он и медленно поднялся надо мной.
- Ух ты! А меня поднять?
- Оближешься! - скорчил вредную гримасу малыш.
- Ну, что за дети пошли! - картинно засокрушалась я, но ненадолго: - Мм... а где солнечная нитка?
- От тебя до меня? Эта, что ли? - хранитель продемонстрировал мне тончайший, толщиной с волос, лучик света, хотя нет, все-таки нить.
- Прикольно!
- Ну, не знаю. Мне не нравится. Как будто я тебе собачка на привязи. Сними, а?
- А если не так, - я задумалась, - если собачка тебе - я, как тебе такой вариант, а?
- Не надо мне собачек. К тому же нитку придумала ты. Сними.
- Как?
- Придумай.
С тихим скрипом я напрягла извилины и минут через десять, минуя стадии пеньковой верёвки и якорной цепи, которая чуть было не распластала бедолагу по земле, солнечная удавка растворилась в воздухе.
- Кстати, одёжка на мне тоже по твоему заказу, так что и крылья прятать тебе.
- Интересно, - я живо представила себе хранителя в виде Чиполлино. И эта живость воображения не заставила ждать результата, тут же выдав соответствующий костюмчик, за что обиженный хранитель чуть не запинал меня до смерти, то есть до смеху - щекотался он добросовестно.
- Ну, и что же мне для тебя "пошить", - спросила я, отсмеявшись. - Я же не знаю, что тут нынче дети носят. Кстати, ты точно не девчонка?
- Тут уже определено - мальчик.
- Не поняла? А кто это определил? Не я, точно, я тебя вообще солнечным зайчиком представляла, или котом, то Чеширским, то белым Снежком, хотя чаще вообще никак не видела. Откуда облик?
- Хм... Видимо, ты вторая. По-моему, это был, чуть ли не единственный, светлый образ в её памяти.
- А кто это для неё?
- Я не понял. Я не все твои мысли знаю, а её и подавно.
- Эй, ты знаешь мои мысли? - возмутилась я.
- Сильно не нервничай, только те, что обращены ко мне, - но хитрая улыбочка на лице мальчика меня насторожила. - В основном... - добавил он тише, но я это услышала.
- В основном?! Отсюда, пожалуйста, поподробнее, мало ли, что мне думаться будет. Ещё ребёнок моих мыслей не читал!
Ответил хранитель неохотно, но всё же ответил:
- Мысли, сопровождаемые сильными переживаниями, я услышу обязательно, и неважно, кому они предназначены. Мысли же, обращённые ко мне, я услышу даже из другого мира, - растолковал он, хоть и было видно, что ему хотелось ещё надо мной поиздеваться.
Я тут же сделала мысленную зарубку: похоже, малыш не может мне врать на вопрос в лоб. Проверим на досуге...
- Плащ!
- Что? - не понял он.
Меня осенило совершенно неожиданно для хранителя, как и для себя, впрочем. Я уже рисовала в воображении уменьшенную копию своего (уже своего) плаща, перекрашивая его в тёмно-зелёный. Кстати, мой плащик на солнце оказался тёмно-тёмно-красным. Малыш не успел опомниться, как на него свалился плащ, соответствующий нарисованному - те же материал, покрой, разве что пара заплат в задумке, как и в оригинале, отсутствовала.
- Хм... - я оглядела результат моего творчества. - Походишь пока в этом, а там разберёмся. Может, тебя и не увидит никто.
- Думаю, пусть лучше уж видят, чем чувствуют.
- Мм? Что ты имеешь в виду?
- Потом расскажу! - способ не говорить мне правду нашелся.
- Ага... Интересно, - быстро переключилась я, подходя ближе и рассматривая его брошку, - почему это твоя саламандра тусклее моей?
- А из чего она, как ты думаешь?
- Ну, бронза, медь там. Может даже позолота, - это я размечталась.
- Вот-вот, у меня она и есть бронза, прямо как ты и придумала, только у тебя - чистое золото.
- Да ладно! - Я быстро потеряла интерес к подделке собственного производства, зато теперь с гораздо большим уважением разглядывала крупную брошь, украшавшую ворот моего плаща. - А это что, изумруд, стало быть?
- Стало. Быть.
- Хм...
Саламандра, мой талисман, между прочим, ничуть не удивила меня среди вещей двойницы. Я сама никогда не могла устоять перед соблазном приобрести саламандрочку, и за последний десяток лет их в моём ларце с бижутерией собралось штук тридцать не меньше. Мне помнится, давным-давно у меня даже был похожий по форме кулон, вот только вместо изумруда в нём было стекло, а металл с золотом и рядом не лежал. Двойница же не разменивалась на дешёвки.
- Ладно. Брошки брошками, а дело делом - что нам делать, а? Может, отправишь меня домой? Может, мне нужно нырнуть ещё разок? - я спрашивала, но уже понимала, что тут всё не так просто, и если б достаточно было нырнуть, хранитель давно бы спихнул меня в реку, а не участвовал в живом обсуждении темы "как бы это крылья спрятать".
- Тебе и так ясно, что это невозможно.
- Вообще?
- Честно? Не знаю. Запросто может оказаться, что ты здесь навсегда.
- Хм... - я закусила губу, вспоминая, - Что же меня держит в том мире? Держало, в смысле.
Я задумалась, ощутив странную пустоту на месте памяти о том, что может удерживать человека в каком либо мире. Дом? Дети? Любимые? Я не помнила ничего, что можно связать с этими понятиями, и в то же время, не могла сказать, что ничего из этого у меня не было. Просто участки памяти, которые могли хоть как-то касаться темы "привязанности", были будто бы затерты ластиком. Мне стало не по себе. Я помню свою работу, студенчество, даже школу временами: отметки, школьные войны (против меня зачастую), подружек (не шибко верных, кажется), - но не помню любви...
- А ты что-то знаешь о моих привязанностях, знаешь, кто там ждёт меня, кто заплачет над моим "не моим" телом, чье сердце грозит разорваться от горя утраты? Или всё закончится шепотками сотрудников: жалостливыми "ай-ай-ай! такая молодая"; злорадными "допрыгалась, экстремалка хренова" или таинственными "а может, её кто - того"? - Я смотрела на хранителя с надеждой. "Врать ты мне не можешь, а отмолчаться я не дам. Что же ты скажешь?"
Мальчик, вздохнув, ответил не сразу, словно взвешивая или подыскивая слова:
- Здесь... людей, которых ты любила, нет. Нельзя любить тех, кого не существует... наверное так. Возможно, вернувшись, если выйдет, ты вспомнишь то, что забыла.
Я промолчала, не стал продолжать и хранитель.
Присев на край берега, я долго сидела, молча любуясь пейзажем. На самом деле, я добросовестно пыталась погрустить об утраченном, но ничего не выходило. Во-первых, так никого и ничего не вспомнила, во вторых... солнечное небо отражалось в зеркально тихой реке. Меня так и подмывало встать вниз головой и посмотреть на перевёрнутый мир. Покой воды нарушали лишь мелкие рыбёшки, ловившие мошек то тут, то там, а мне "оставляя круги на воде". Вспомнившаяся философская песенка, и та не принесла грусти - мир был симпатичен, воздух свеж, одёжка как из сказки. Думать, что довело мою копию до сведения счётов с жизнью, мне не хотелось - потом, может, и разберусь. Сейчас же более насущно - познакомиться с новым миром, найти ночлег и пропитание, а в итоге все-таки вернуться домой, но... позже. Гораздо позже!
Я, наконец, поняла, отчего не удавалось грустить - приключение! Как давно мне хотелось приключений!
- О! Белка! - пискнул за спиной мальчик.
- У кого? - не оборачиваясь и без особого интереса, уточнила я.
- Да вон, в орешнике! - ткнул пальцем куда-то влево от меня малыш, довольный до не могу. - Тут ещё не перебили этого ценного пушного зверька. Вот здорово!
- Ценного... пушного... - протянула я рассенно, устремляя взгляд в направлении пальца - да, точно, белка. Мелкая, рыжая с подпалом, проворная - носится между прутьями кустарника, что-то выискивая, замирая, изучая находку, и снова принимаясь за поиски. Снег здесь тоже везде уже сошёл, а деревья и кусты не успели ещё прикрыться зеленью, лишь почки наливались понемногу весенними соками, в частности тугие ещё серёжки выпустил облюбованный белкой кустарник.
- Орешник, значит... - в моём мире его здесь вроде бы не было. Да и вообще, местность дальше моей пляжной полянки совершенно не узнавалась - роща подступила ближе к воде, да и не роща это была уже вовсе - целый лес! Куда не кинь взглядом, всюду деревья, из которых узнавала я лишь сосны, возвышающиеся над остальным лесом небольшими группами, светлые берёзовые рощицы да дубы, особняками выглядывавшие из леса, отличаясь не опавшей за зиму, сухой, звенящей на ветру листвой.
- Да уж, наш старый мир очень отличается от этого, - похоже, хранитель счёл мои мысли обращёнными к нему, и прочитал их без зазрения совести. - Само существование тут такой же полянки вызывает недоумение, а уж что вы одновременно сюда пришли...
- Одновременно? А разве... - я запнулась. По одежде сейчас точно не весна 2010. Но мы же двойники? Как такое возможно-то?
- Я веду отсчёт с момента вашего рождения в ваших мирах.
- И какой здесь сейчас год? И как тут вообще с историей?
- Понятия не имею...
- А из твоих предыдущих размышлений можно было сделать вывод, что ты неплохо осведомлён о мире.
- Я кое-что чувствую, например, течение энергий, иное в этом мире. Ещё помню обрывочные образы из памяти твоего двойника - истории и дат они не касались, но дали намёки на то, что мир очень от нашего отличается. И это всё, что я могу сказать.
- А миров много? Как в квантовой физике? - я слабо секу в принципах квантовой физики. Совсем не секу, точнее. Хранитель, похоже, тоже.
- Не знаю, о чём ты, - проворчал он в ответ, - но их бессчетное множество. Правда, никогда не думал, что меня занесёт так далеко. Даже не знаю, на что я тут способен. Такое чувство, что ты сама можешь больше меня.
- А это ты о чем?
- Ну, например, я свои вещи изменить не могу.
- Так ты ж говорил, это мои... полномочия.
- Просто сам уже пытался и ничего не вышло. Пришлось просить тебя, - он смущённо колупнул носком землю. - Материализовался я твоей верой, одеваюсь тоже - по твоему заказу...
- Значит, толку мне от тебя сейчас - кот наплакал. Сил не имеешь, в истории и обычаях мира не разбираешься, со мной не летаешь...
- Моральная поддержка - великая сила, - перебили меня, обиженно надув губки. - Без меня тебе тут совсем плохо было бы!.. Хотя и со мной несладко придётся, - добавил хранитель, подумав.
- О! Похоже, банан перевоплотился! - я, как всегда, ляпнула нечто неуместное. Просто за время разговора я успела порыться в найденной котомке, теперь, в общем-то, тоже моей, отмечая некоторое сходство её содержимого с обитающим в моём рюкзаке. Из провизии, например, там обнаружилось три яблока, о судьбе же пропавшего банана я и высказалась вслух. - Хранитель, а, хранитель, а ты кушаешь? - ещё более неожиданно спросила я.
Ответом мне был растерянный взгляд.
- Ну, в смысле, тебя чем кормить - амброзией? Али святым духом сыт будешь?
- Я... я не знаю, - помедлив, сообщил он. При этом на яблоко смотрел довольно плотоядно, сглатывая слюну, и ещё больше теряясь от неожиданных чувств.
- На, попробуй, - смилостивилась я, бросая ему спелый фрукт, и с удовольствием вгрызлась во второй. - Если что, третий разыграем.
Мальчик тоже отведал яблочка, сначала недоверчиво, затем со всё большим задором. Я вздохнула.
- Значит, еды нам нужно будет в два раза больше.
Малыш поперхнулся.
- Я могу не есть, - выдавил он, с видимым сожалением протягивая мне надкусанное яблоко.
- Нет уж. Я детей голодом морить не буду. Грызи дальше, - потрепала я его по пушистой голове.
Мелкий не стал ломаться. Третье яблоко я честно... спрятала про запас.
Ещё в котомке отыскались:
--
Маленькая статуэтка из бронзы в виде кошки с подвижной нижней челюстью, после изучения оной, признанная зажигалкой. У меня в рюкзаке, кстати, тоже имелась зажигалка, но пластмассовая, и кошка на ней была нарисована.
--
Кожаный мешочек с петлёй-завязкой, на поверку оказавшийся кошельком с монетами: одной золотой, парой десятков серебряных и горстью медяков.
--
Масло льна, не изменившееся в сути, но перекочевавшее из моей пластиковой тары в глиняную, расписанную голубыми цветками.
--
Чёрная шёлковая блузка с вышитыми бисером воротом и рукавами, которую я тут же с удовольствием нарядила под куртку.
--
Складной ножик, небольшой, но очень тяжёлый, тоже похожий на моё добро, но по-элегантней, что ли.
--
Стеклянный пузырёк с некоей субстанцией зеленоватого цвета и запахом травяного сбора. Поразмыслив, в частности, перебрав в памяти содержимое моего рюкзака, я предположила, что это замена моему антисептическому крему "от царапин, порезов, легких ожогов, ран, герпеса, фурункулов, укусов насекомых, раздражения кожи, потрескавшихся губ и пяток". Фактически, панацея, если верить аннотации. С лёгким сомнением я все же испытала находку, намазав ссадины, полученные в результате слишком тесного контакта с сучковатым бревном, послужившим мне трапом на берег, и с удивлением обнаружила, что они (ссадины) сейчас же перестали болеть, а самая глубокая перестала кровоточить и затянулась корочкой. Вот это я понимаю - Панацея! Пожалуй, с мазью надо обходиться бережно, кто знает, когда случится возможность пополнить запасы.
И это не полный перечень. Были ещё и другие вещи, большинство из которых так или иначе можно было сопоставить с обитателями моего рюкзака. Видимо, мы были очень похожи, просто как двойники!
А ещё - в кармане куртки - был обнаружен ключ с номерком. Тринадцать. Не удивительно, что она утопилась, лично мне это число никогда не нравилось. Кстати, взаимно. А ведь если наши вкусы так совпадали, то она, живя за дверью номер тринадцать, вряд ли особо радовалась. Или это не от комнаты...
Хранитель во время устроенного мной досмотра, молчал, не вмешиваясь, а под конец и вовсе отвлекся на белку, опять засновавшую неподалёку.
- Значит так, - сделала вывод я. - раз есть ключ, то есть и замок, который он открывает - логично? Логично. Эй, белкин друг! Я думаю, нужно искать этот самый замок, хоть номерок мне и не по душе. А ты как думаешь?
- Думаю, для начала, и то идея. Да, и нужно бы предпринять кой-какие предосторожности. Пора бы тебе придумать мне имя, и не мешало бы выяснить, как зовут тебя.
- Никита. Коротко Ника. А ты разве не знаешь?
- Да нет! Ты же здесь вместо другого человека.
- А её зовут иначе?
- Скорее всего. У тебя вообще имя странное. Это кто ж додумался мужским именем девочку назвать!
- Видно мальчика очень хотели. Да и раньше, кажется, девочек тоже так звали.
- Так, то ж раньше...
- В общем, ясненько, что дело тёмненько. Значит так, - я приступила к решительным действиям. - Ты будешь... Малыш.
- Ни за что!
- Ладно, Лёлик.
- Ты изверг?!
- Белкин друг?
- Бу-у!
- Ну, хорошо - дядя Фёдор. И точка!
- Ну... ну... - новонаречённый дядя Фёдор аж заикаться начал, но я была неумолима. - Уйду я от тебя! Злая ты!
Глава III
Миргород нового мира.
Мы подумали - и я решила, что представиться хозяйкой ключа наиболее естественно, вот только стоит поинтересоваться характером и другими важными особенностями моей новой личности: именем там, положением в обществе. Иначе быстрый прокол неизбежен. Разведчиком я выбрала дядю Фёдора. Все другие кандидатуры отпали сразу.
Из рощи слышался временами отдалённый стук копыт, смех и крики людей. В основном с той стороны, откуда я пришла. Там... в своем мире. Топая по давно нехоженой тропинке и глазея по сторонам, я не замелила как вляпалась в воду той самой топкой низинки. Двойница явно искала уединения, как и я.
Дальше раскинулась берёзовая роща. За тонкими пёстрыми стволами то тут, то там мелькали силуэты, звуки веселья почти не смолкали. Хотя, мне показалось?.. или народа здесь меньше, чем в моём Миргороде?
Мимо, шагах в тридцати, пронеслась пара вороных лошадей, запряжённых в повозку, - с молодыми людьми в костюмах, от которых так и веяло древностью - не в плане пыли и моли, - просто пышные юбки и шляпки на девушках напоминали моду века этак XIX (насколько я себе это представляю). Костюмы парней разглядеть не успела, зато мальчишку, бродившего поблизости,рассмотреланеплохои, "включив" воображение,переодела под плащом моего юного спутника в светлую рубаху с вышивкой на рукавах вороте, бежевые штанишки и ботинки - очень надеюсь, что удобные, - и кепку в тон им. Вот только с кепкой что-то не то получилось: Дядя Фёдор снял и задумчиво повертел в руках свой новый головной убор - котелок с двумя козырьками и ушами, завязанными на задорный бантик на темечке.
- Шерлок Холмс... - мальчик укоризненно покачал головой, - надо что-то с твоей фантазией делать. - Хотя в целом оценил мою работу удовлетворительно, и отправился, наконец, в разведку.
