|
|
||
ТОЛЬКО ОДНАЖДЫ Только однажды Бог приоткрывает перед тобой завесу какой-то очень важной тайны Своей, которую знает Он лишь один. И ты её можешь узнать, если хватит сил и смелости. А если не успеешь разгадать её за то короткое мгновение, которое Он отпускает тебе для этой цели, она останется нераскрытой. И второй попытки у тебя не будет. Просто ты оказался не готов быть с Ним на равных. Недоступным обернулось тебе это счастье — почувствовать себя наравне с Богом, узнать что-то такое, что знает лишь Он. И, может быть, эта тайна останется безвозвратно утерянной не только для тебя, но для всего мира — ибо тебе, именно тебе, а не кому-то другому, было дано право сорвать завесу, увидеть всю её так ясно и так просто, как только возможно, но время ты растратил зря. Значит, и жизнь твоя прожита напрасно. И больше никогда так глубоко тебя не осенит знаменье Божье, ведь ты у самого края жизни земной, на грани между светом и тьмой, и от света слепит глаза твои, и тьма уже пугающе близка — бездонная, бесконечная, холодящая кровь и разум. Как слепой кутёнок, тычусь во всякий новый рассвет, вдруг ослепительно вспыхивающий за окном моего дома, вижу ветки дерева, растущего рядом с окном, в саду, слышу голоса птиц, слетающихся на мой голос в надежде, что брошу им горсть семечек, для них припасённых в кулёчке на подоконнике. КОФЕ. Для дачи купил в Москве невообразимо дорогой по провинциальным меркам кофе, он продавался из восхитительно пропахшего им бумажного мешка в одном из столичных универсамов, в кондитерском отделе. Кофе, доставленный, судя по этикетке, прямо с исторической родины, стало быть, из Бразилии, хотя и Колумбия, и отдельные африканские страны тоже его экспортируют, но всё же именно с Бразилией он ассоциируется наиболее убедительно. Так же, как спагетти ассоциируется с Италией. А лягушечьи лапки — с Францией. Мой отец, когда сражался за наше счастливое будущее (кто же знал, что всё так получится?) в окопах Второй мировой, имел счастье их вкусить из консервных банок. Они эти буржуйские консервы называли иронично «вторым фронтом». Помощь союзников по антигитлеровской коалиции. И он, и все, кто был с ним рядом, как бы офранцузились в тот день за компанию, оскоромясь этой гадостью. А после, ясное дело, чисто по-русски блевали. Им мягко сообщили, что это далеко не курица. Итак, кофе. Только кофе мог развеять накапливаемую во мне годами тоску. Сколько же сортов кофе существует в мире? Наверняка их очень много. Как мало я знаю об этом! Могу только представить на короткое мгновение непередаваемое словами разнообразие его сортов. Тот московский кофе был так превосходен, что лишь один запах его настраивал меня на самые радужные мысли. В голове прояснялось, кровь в жилах бурлила, и хандра исходила из меня, изгоняемая ароматом тщательно перемолотых зёрен. Это не «арабика», не суррогатный, почти без запаха, растворимый кофе. От него тотчас скулы судорогой сводит и горечь во рту, несовместимая с чуткой желудочной оболочкой, измученной язвенными проявлениями организма, не склонного к размеренной, обычной жизни, с душой, мечущейся из одной крайности в другую, не знающей покоя на земле, всегда неудовлетворённой. Каким бы ни было физическое состояние человека, сила его духа непременно возносится над тщедушным телом, пытаясь его оторвать от земли, поднять к облакам, но как? Какой силой должна обладать душа, чтобы одолеть силу земного притяжения, которое никто пока не отменил, и оно существует и не позволяет расслабиться, чтобы вот так вдруг взять — и воспарить? Душа зовёт, зовёт его вслед за собой, но тело грузно и не слишком подвижно, оно наполнено другим содержанием, не так легко сорвать его с места. И, кажется, это невозможно, всё уже, наступил конец всем идеям, всем творческим замыслам и полетам неудержимой фантазии. Ну куда, куда успеть ему за душой, которая уже, кажется, и существует сама по себе, и никакой надежды не имеет как-то его приблизить, уравнять... И тут вносит она в мою комнату чашку ароматного кофе... О, какой запах от него исходит, как глубоко впитывается во все поры организма, как блаженна минута, когда я подношу край чашки к губам и отхлёбываю первый глоток божественного напитка. Нет, не правы те, кто считает нектар напитком богов. Чтобы создать твердь земную и всяку тварь лесную, да всё по паре, да чтоб жило всё, дышало и размножалось, нектар вряд ли на подобное вдохновил бы даже Бога. Только кофе на такое был способен. Кофе в постель создателю Вселенной! — произнёс, должно быть, кто-то. Кофе в брачное ложе Адама и Евы, иначе ничего у них не получилось бы, и ребро адамово было бы навсегда потеряно для человечества. И не яблоком предложил соблазнить змей — искуситель Адама, а именно кофе. Чашечкой крепкого райского кофе. Представляю, каким могло бы быть кофе в раю. За единственный глоток такого кофе можно всё на свете отдать. С наслаждением выпили они по чашке чудесного напитка, и он вдруг обнаружил, как же она прекрасна! А она и вправду была божественно хороша, в этом никто не сомневается. Это позже возникли всевозможные ответвления от неземной красоты её, когда появились на свете тёщи, свахи, коммунальные соседки, лифтёрши и вахтёрши, уборщицы гастрономов и стойкие в своей непорочности старые девы. И, в момент, когда все они начинали вдруг стареть... и у них стали выпадать последние зубы... и отвисать челюсти... а на головах вместо золотистых роскошных волос возникали безобразные седые пряди... и они, с ужасом рассматривая себя в зеркалах, не верили, что прародительницей их была та самая Ева, образ которой они всё ещё носили в сердцах своих, но уже и мечтать не смели хоть в чём-то ей соответствовать. Они пили кофе, и вспыхнувшая в сердцах их любовь постепенно вытеснила всё остальное. Мир преобразился, всё обрело другой смысл, любовь стала руководить поступками и желаниями, им стало тесно в определённых им рамках существования, они почувствовали себя птицами, помещёнными в райскую клетку, и это обернулось изгнанием из рая. Но они нисколько об этом не жалели, напротив — почувствовали себя свободными, раскованными, одухотворёнными. Так и возникла жизнь на земле во всём своём многообразии и великолепии, жизнь, в которой всё дышало любовью и счастьем, простым земным счастьем. Только настоящий, бодрящий, приятный на вкус кофе способен дать человеку, несмотря ни на что, новый душевный импульс, разбудить спящие, истерзанные суррогатами остатки душевных сил. Лишь постоянное употребление хорошего кофе позволяет ухватиться за подножку пролетающей мимо колесницы удачи, поймать за хвост птицу успеха, найти ответ на главный вопрос существования своего земного, дать бой всепоглощающей серости, пошлости, бессмысленности, озарить мир солнечными бликами своей бессмертной души, направить их в нужном, стратегически важном для всех направлении. Именно такой кофе привёз я на дачу с надеждой, что он сыграет существенную роль в обычной, ничем внешне не примечательной моей дачной жизни. А вдруг и у меня что-то ещё получится?— думал я, глоток за глотком отпивая его и куря очередную сигарету. Неужели для меня всё кончено раз и навсегда? И мир никоим образом, никогда и нигде обо мне не услышит? И никто на всём белом свете не привстанет на цыпочки, чтобы за толпой восторженных поклонников попытаться разглядеть лицо моё, чтобы послать мне свою одобряющую улыбку? Неужели мои наивные юношеские мечты останутся пустыми, глупыми мечтами, а я так и умру, произнеся напоследок сакраментальное: — Я любил вас люди! Помните обо мне! |
|