Аннотация: Вживаться в новую жизнь было не просто. (Да я и не ожидала). Нужно было - в первую очередь - овладеть английским. Без него нет жизни. Нужно было найти себе работу. Дать детям образование (высшее). Нужно было... Сколько всего нужно было!
Сегодня знаменательный день. 35 лет в Америке. Ещё одна веха.
27 ноября 1989 года, мы прибыли в Америку.
Ещё три дня назад мы были в Италии, недалеко от Рима, в Остия де Лидо. 24 ноября справляли папин день рождения. Были гости в нашем деревянном домике. Наш новый друг, скрипач из Нальчика, виртуозно играл в честь папы Чардаш Монти. А я уже мысленно собиралась в дорогу...
Сейчас, оглядываясь назад, я иногда задаю себе вопрос: боже мой, как я решилась на это?.. Ведь меня никто не гнал. Никто не выгонял из республики, из дома, с работы, наконец! Могла бы себе жить да поживать в привычном окружении родной обстановки... Да и друзья пока ещё не высказывали желания уехать (мы были первыми ласточками!), хотя со всех сторон нас настигали слухи: этот уехал... эти собираются уезжать... и эти... и эти тоже... В городе циркулировали письма, присланные с "той стороны" счастливчиками, кто уже вкусил сладкой заморской жизни. Письма были полны советов, как уезжать, что с собой брать для персональных нужд и для продажи (вещи для продажи перечислялись скрупулёзно с прилагаемыми ценами, по которым они там пойдут на рынке. Ведь в наше время нельзя было везти с собой нажитое добро, деньги... ).
У меня в Америке уже жила подруга. Она отправилась туда с мужем и ребёнком за десять лет до нас. Ежегодно я получала от неё два больших письма. Врать не хочу: завидовала! Иная жизнь. Ну совершенно другая! Мне казалось, что не уехав, я так и не узнаю жизни, не повидаю ничего, кроме нашего замкнутого в своём пространстве союза советских... и так далее...
Ну и главной побудительной причиной, конечно, были дети. Их надо было спасать от армии. Ужасной советской армии, где молодые домашние мальчики погибали тысячами... А тут ещё эта война с соседской республикой... Ужас!
Что вам сказать? Муж сопротивлялся отчаянно. Уехать в неизвестность? Без языка? Без нужной ТАМ профессии (я - музыкант, он - филолог). Это сумашествие. Форменное сумашествие. И он никогда... ни за что... в общем, прекратить разговаривать с ним на эту тему!!
Я, однако, не прекращала. И добилась, наконец, своего. Мы приняли решение уехать и начали собираться в путь-дорожку.
Боялась ли я? Нет. Не боялась. Я почему-то была уверена, что мы не пропадём и там. Откуда бралась эта уверенность, я не знаю по сей день. От моей взбалмошности?
Ты - авантюристка!- Любимое выражение моего супруга в мой адрес.
Не знаю, не знаю... Скорее, я зачастую воспринимала жизнь, как игру. Я играла в маму-папу (завела семью - это так интересно!). Играла на сцене в симфоническом оркестре - тоже захватывающе интересно, хотя и работа... А тут подворачивается возможность уехать в далёкую страну Америку. И нужно собирать одни вещи, продавать другие, дарить третьи... Прикидывать, чем мы там будем заниматься, да и вообще, какая она, эта вымечтанная мною, виденная только в кинофильмах и фотографиях, страна АМЕРИКА? Захватывающе интересно!
Один, нет, только два раза мне стало по-настоящему страшно... чуть ли не до дурноты, когда ранним утром я проснулась в последний раз в своей спальне (на полу: мебель была уже продана) и холодок ужаса пробежал по всему моему телу... Это не игра... это всерьёз...
Но я быстро подавила в себе страх.
Во второй раз я ощутила бездну под ногами уже в Вене. Когда нас привезли с аэропорта в дом, где нам предстояло прожить две недели до отъезда в Италию. Мы - по ту сторону жизни! Мосты сожжены и нет пути назад! Но и эту минутную слабость я подавила. Нужно было не играть, а жить дальше. Ведь столько интересного нам предстояло!
Память избирательна. Многое позабылось. Но этот день приезда помню чуть не поминутно.
Помню, как ожидали посадки на самолёт в аэропорту Рима. Волнение... страх? - возможно. Ведь нам предстояло неведомое. Впрочем, на этот путь мы вступили три месяца назад из родного дома перед этой последней отправной точкой. Сам перелёт вспоминать не хочется. Трудный был. Так трясло, что казалось, не долетим... Но долетели.
Мы приземлились в аэропорту Кеннеди. Летели в неизвестность, а на душе моей не было ни растерянности, ни страха. Шестым чувством чувствовала, что всё образуется, и нам в новой стране будет хорошо. Не ошиблась. И за это благодарю Б-га.
Стояла поздняя осень. Всего три дня оставалось до зимы. До декабря. В Италии, где мы прожили два с половиной месяца перед этим последним броском в эмиграцию, только днём было тепло, а вечером приходилось надевать куртки. Но то, что встретило нас на земле обетованной, поразило своей неожиданностью. Снег! На дорогах толстым слоем лежал снег! Впрочем, мы его не сразу увидели. Не до того было.
В аэропорту J.F.K нас, растерянных, смущённых, уставших после жутко трясучего девятичасового перелёта из Рима, встречала мама моего мужа.
Как же она постарела! - первое, что пришло мне в голову, когда я увидела её. И, хотя, особой любви между нами никогда не было, я всхлипнула...
Свекровь, с начернёнными бровями - что тоже бросилось мне в глаза, никогда раньше я этого на ней не видела - держалась стойко. Не помню, чтобы у неё были слёзы на глазах. Она деловито обняла всех нас и с гордостью представила своих друзей: высокого молодого мужчину и средних лет женщину в берете с выбивающейся из-под него седой короткой прядкой.
- Это Ли и Стьюарт! Мои друзья!
Позже я узнала, что друзьями они стали в этот самый день, да и познакомились тогда же. Будучи вдовой, совершенно одна в этом капиталистическом мире "наживы и зла", свекровь, как умная женщина, решила обратиться в синагогу. Ту, что находилась рядом с её домом в Айве Хилле. Иначе как же ей было встретить нас, пятеро человек, не имея машины? А у нас, хоть и не большой, но всё же имелся кой-какой багаж. Как сейчас помню: по чемодану на человека и столько же больших брезентовых узлов со всяким так и не пригодившимся нам хламом.
С общественным транспортом в Америки туго. Нет такого транспорта, чтобы нас, приехавших, отвезти куда нам надо. В тот, первый наш день, нам надо было к свекрови домой. А она уже заранее приготовила для нас трёхкомнатную квартиру в многоэтажном доме по соседству. Точную копию той, где она жила.
Свекровь попросила помощи у раввина Богомильски. Так и так, говорит. Едут ко мне дети и внуки. Завтра их встречать. А как встречать, если машины у меня нет? Одна я, одинокая. Некому мне помочь.
Ребе Богомильски, надо отдать ему должное, сразу откликнулся на просьбу старой больной женщины. Позвонил куда-то и говорит: Не бойся, Ривка (так звали мою свекровь). Будет тебе помощь. Будет и машина. Хороших людей я тебе посылаю. Из синагоги в Вест Орандже (полчаса туда езды от городка, где жила свекровь и мы, первый год).
Так вот. Стоим мы в зале. Ждём, когда наши чемоданы появятся на бегущей по кругу дорожке. Самыми последними мы вышли из самолёта. Фамилия подкачала: на одну из предпоследних букв алфавита. И документы оказались под стопкой всех остальных документов эмигрантов, которыми был заполнен наш самолёт. Жидовоз - так полушутя, полуласково прозвали наши эмигранты огромный лайнер компании Пан-Ам (теперь уже этой компании не существует, вышла из бизнеса. А тогда очень известная была компания).
Мы даже стали немного беспокоиться: - дождётся ли нас наша мама?
Дождалась. Вот, стоит. И новые друзья у неё за спиной. Нас встречают. После того, как мы все по очереди обнялись с мамой, они выступили нам на встречу. Поприветствовали (по-английски, конечно), представились. И рассадили нас по машинам.
Я попала в машину к среброкурой леди в беретике. У неё был небольшой грузовичок-пикап. Туда и побросали наши вещички. А дети с мужем и свекровью поместились в длинный автомобиль неизвестной мне тогда марки, который принадлежал молодому Стивену.
Эта разлука немного действовала мне на нервы. Посудите сами. Только что прибыли на другой конец света. И вот, сижу я одна с совершенно незнакомым человеком (хотя и приятной наружности), а мои детки, муж и мой папа где-то там... неизвестно, встречусь ли...
Вот такие дурацкие (сейчас-то я понимаю, что дурацкие) мысли крутились в моей голове. А тогда было правда страшновато. Но виду не показываю. Сижу на высоком сиденье рядом с водителем (водительницей?) и вовсю болтаю с ней по-английски. Ну, программка обычная, школьная. Как зовут? Откуда приехали? Где училась английскому? И так далее...
А за окном - ночь. Вечер, но уже темно. В Америке очень рано темнеет зимой. В пять вечера уже чернота на улицах.
Несёмся мы по какой-то скоростной дороге. И вот, прямо передо мной, выплывает чудо заморское. Красавец ажурный мост. Сверху над ним нависают гирлянды огней. Красиво - как на новогодней ёлке! (Потом я узнала, что здесь нет новогодних ёлок. Только рожденственские).
Моя сопутчица назвала мне имя этого моста, но я его тогда не запомнила. В ту же минуту забыла. Иностранное имя, ничего мне не говорит. Теперь, конечно, уже знаю. Сколько раз за эти годы мы проезжали по нему... Бесчисленное количество раз!
Верезанно! Вот что это был за мост.
Ли болтает без умолку. А я слушаю. Пытаюсь всё понять. Но, конечно же, понимаю с грехом пополам только часть из её рассказа. И вот что я узнала. Оказывается, она с мужем живёт в Вест Орандже(город, или район по-нашему, в штате Нью-Джерси). Их местная синагога приняла на себя обязательство помогать приехавшим из Советского Союза (тогда ещё он существовал, но через пару лет прекратил своё существование к великому изумлению всех нас). Мы, как оказалось, были первой семьёй в их длинном списке последующих встреч. Первые ласточки, одним словом.
Честно сказать, я так была потрясена встречей, тем, что совершенно незнакомые люди приехали, чтобы встретить нас из Нью-Джерси в Нью-Йорк и отвезти обратно в Нью-Джерси (а дорога занимает минимум час в один конец), что сумела сформулировать на английском довольно сложный вопрос: Как и чем мы можем отблагодарить за их помощь.
И знаете, что она мне сказала?
- Делайте то же, что и мы.
Вот так, просто и без всякой позы. Руки на руле, глаза внимательно смотрят вперёд, беретка сдвинута на одно ухо. А вокруг нас, спереди и сзади, слева и справа, на бешеной скорости мчатся машины. Самые разные-разнообразные. Никогда таких не видела. Америка!
Мы потом ещё долго поддерживали с ними дружеские отношения. Вернее, они взяли над нами шефство (спонсорство) и помогали войти и хоть немножко понять эту новую, совершенно новую и удивительную для нас жизнь. Благодаря им, нам не пришлось тут же бежать по магазинам, чтобы обставить нашу квартиру. Всё, вплоть до кухонных мелочей, было завезено нашими заботливыми спонсорами. Не забыли они и приодеть нас. Пусть всё это было не новое, но в отличном состоянии. И мы пользовались этим многие годы. Своё добро они передали нам по наследству. Потом ещё много лет подряд мы также как и они встречали новоприбывших эмигрантов, помогали им с одеждой, мебелью, посудой. Вживаться в новую жизнь было не просто. (Да я и не ожидала). В первую очередь - овладеть английским. Без него нет жизни. И самое главное - найти себе работу.
Дома, у свекрови, нас уже ждал длинный, накрытый яствами стол.
Ли и Стивен (который оказался доктором наук в химии, чем привлёк внимание моего старшего сына, который тоже собирался стать химиком) вскоре откланялись. То есть, распрощались и уехали.
Но с этого дня у нас появились настоящие друзья.
Ночь мы переспали на полу. (Не знаю, зачем это нашей маме понадобилось положить нас на пол, когда я потом увидела сложенную кровать, прислонённую к стене. Оказывается, она тоже спала свою первую ночь в Америке на полу у дальней родственницы. Вот как!)
А на завтра утром за нами уже заехала машина. В ней сидела молодая, с ярко накрашенными губами американка, Роуз. Ей было поручено отвезти нас в Джуишь Вокейшн Сёрвиз (JVC). Там с нами побеседовали и определили в разные классы, по знанию английского. Мы со старшим сыном угодили в предпоследний, а муж - в самый первый класс, поскольку в школе и университете он изучал немецкий.
А потом нас отвезли ещё в одно, тоже очень серьёзное учреждение. Там нам надо было заполнить анкеты на получение номера соушл секьюрити (Social Security). Сисикьюрити, как говорила моя свекровь.
Это очень важный документ. Без него в Штатах никуда. Ни на работу не примут, ни машину не продадут. А без машины тут и на работу не попадёшь. На общественном транспорте далеко не уедешь. Да и не всюду он ходит. Такие дела.
Вот так началась чуть ли не каждодневная помощь со стороны наших добровольных помощников, волонтёров, как они здесь называются. Мы потом ещё долго поддерживали с ними дружеские отношения. Вернее, они взяли над нами шефство (спонсорство) и помогали войти и хоть немножко понять эту новую, совершенно новую и удивительную для нас жизнь. Благодаря им, нам не пришлось тут же бежать по магазинам, чтобы обставить нашу квартиру. Всё, вплоть до кухонных мелочей, было завезено нашими заботливыми спонсорами. Не забыли они и приодеть нас. Пусть всё это было не новое, зато в отличном состоянии. И мы пользовались этим несколько лет. Своё добро они передали нам по наследству. Потом ещё много лет подряд мы также как и они встречали новоприбывших эмигрантов, помогали им с одеждой, мебелью, посудой. Вживаться в новую жизнь было не просто. (Да я и не ожидала).
И куда бы мы без них делись?
Начать с того, что на следующий же день, как мы вселились в аппартмент, к нам пришла машина, забитая сверху донизу мебелью и вещами.
Это организовали наши новые друзья из синагоги. За рулём, как всегда, сидела Ли.
Когда у меня дико, ни с того, ни с сего заболел зуб - за мной опять прислали машину. И снова там была Ли.
Когда кто-то из нас заболевал - приезжала не скорая помощь, а наши новые друзья из синагоги в Вест-Орандж и отвозили нас по врачам, которых сами же и оплачивали. и всюду, куда нам было нужно попасть, приезжали о отвозили нас. Машины у нас ещё долгое время не было. И их помощь нам была просто необходима.
Но должна сказать, что в свою очередь, когда бы Ли ни позвонила и попросила помочь новоприбывшим эмигрантам - а тогда было такое время, эмигранты шли косяком - мы никогда не отказывались. В машину садились я, муж, дети, и мы ехали за мебелью, которую выбрасывали из богатых домов, за шмотками, посудой и всякой иной всячиной, которая бывшим владельцам была уже не нужна, а взамен покупались новые вещи. Всё, что лишнее богачам - пригодится беднякам. А тогда мы все бедняками были. Позже, через пару лет, приезжали хорошо упакованные эмигранты. Да и эмигрантами их нельзя было назвать. У каждого в кармане были не только деньги (зелёненькие, как ласково их называли), но и корочки гражданина той или иной бывшей советской республики. Это мы, в конце восьмидесятых, приезжали и без того, и без другого. Другое время было...
Кроме помощи в обычных, повседневных делах, наши волонтёры баловали нас вниманием в праздники. А это было чуть ли не основное в наших отношениях. Праздники эти были еврейские. Те, о которых многие из нас понятия не имели в родной стране. Ну кто, например, знал о празднике Кущей - Суккот? Я не знала. Понятия не имела, что в этот день, вернее, дни - праздник продолжается семь дней - надо сидеть, кушать и даже спать в специальной беседке, убранной листьями и украшенной различными цветами и плодами осенней жатвы. Так справлялся веками этот праздник в память о выходе евреев из Египта и их странствии по пустыне.
Пишу эти строки и как сейчас вижу. Сидим мы у Ли и её мужа Стенли за дощатым столом в красиво разукрашенной беседке, примыкающей к их дому. Это даже и не беседка, а шалаш. И видно небо над головой между неплотно прилегающими досками, обвитыми виноградной лозой, с воткнутыми початками кукурузы, бумажными и настоящими цветами, и... всего и не упомнишь! За столом, кроме их родственников и детей, наша семья - мы первые эмигранты - и ещё несколько других семей эмигрантов. Английская речь перемежается с еврейской, слышны слова на иврит, проскальзывает и русская речь. Всем весело. Все чувствуют себя в этом радушном доме, как одна большая семья. Едим, пьём и поём еврейские песни. Мы стараемся подпевать: ни слов, ни музыки, ведь не знаем.
А ещё они забирали нас к себе на выходные. Это я так, по-русски называю, выходные. На самом деле это шабат. Еврейские выходные. Шабат начинается в пятницу вечером до захода солнца на следующий день.
Я в этот день работала, хотя это и запрещено еврейским законом. Но куда деваться приезжему эмигранту? Если он будет соблюдать все еврейские законы, то из нужды и нищеты не выбьется никогда. Так я и объясняла своим заботливым хозяевам, которые заезжали за мной на машине прямо на мою работу и забирали к себе домой. Там нас всех ожидал сытный ужин. Молитвы. Песни. Мы с аппетитом ужинали. А потом, не понимая ни слова, бормотали вслед за ними слова молитвы и подпевали песням. На душе становилось хорошо. Чувствовали себя приобщёнными. Чувствовали себя евреями, и это не было стыдно. Не было опасно. Это было нормально.
И за всё это мы должны быть благодарны нашим друзьям из Вест Оранджа, которые усиленно нас учили быть евреями.
А ещё они учили нас делать добро. Просто так. Даже не за спасибо. А потому, что это нужно людям. Всем, без исключения.
Жизнь так распорядилась, что мне пришлось поменять одну страну на другую. Свою специальность музыканта на другую специальность бьютиши. И свою бывшую (любимую!) работу на другую.
Вначале, с помощью и рекомендацией от "Джуйки", я получила работу в магазине сувениров Hallmark. Располагался он недалеко от нашего дома, в огромном царстве множества разных магазинов, ресторанов и даже парикмахерских. Название этого чуда (чудо для неискушённого человека из страны советов) - Livingston Mаll. В нём всё сверкало и чудесно пахло, и мне понравилось. Я была ослеплена множеством красивых сувениров на стеклянных полочках, шоколадными наборами в ярких коробках в виде сердца (приближался день Валентина), и наборов парфюмерии. Но начав работать, я быстро разочаровалась. Мне было так плохо, что горечь поднималась к горлу и мне приходилось её заедать шоколадками, которые я специально для этого приносила из дома. Слишком коротким оказался интервал во времени, отделявший меня от сцены в филармонии, где прошла моя счастливая музыкальная жизнь, до продавщицы пусть и эффектного, но магазина. Мне трудно было это переварить. И придя домой, я запиралась в душевой кабинке и под стекающей на мою бедную голову водой, горько плакала.
В 'Джуйке' JVC меня прослушал профессор музыки, скрипач. Он один из волонтёров, кто приходит, чтобы помочь нам, приезжим, овладеть разговорной речью. Кто-то сказал ему, что я скрипачка. Я сыграла ему несколько вещей из моей программы - благо, руки ещё хорошо помнили - и он рекомендовал меня в Профсоюз Музыкантов (Union). После этого я стала получать приглашения участвовать в концертах симфонических оркестров. На протяжении трёх лет продолжались мои немногочисленные концерты. Я была счастлива заниматься любимым делом. Да и чеки, которые нам вручали после концерта, были не лишними для пополнения нашего скромного бюджета. У меня уже была своя машина, но водительские навыки были достаточны только для небольших дистанций.
На одном из первых концертов я познакомилась с Ann, милой женщиной в летах. Она жила неподалёку от нас в соседнем городке Millburn. Я приезжала к ней и уже на её машине мы ехали на концерт, в котором принимали участие. Хорошие были времена! Никогда не забуду три концерта в большом симфоническом оркестре Нью-Джерси, штате, где мы жили. После репетиции ко мне подошла менеджер оркестра и сообщила, что дирижёр обратил на меня внимание и хотел бы прослушать соло. По некоторым причинам, я отказалась от лестного предложения. Нужно было поехать к нему в Нью-Йорк. А я ужасная трусиха. И играть соло для меня совсем не так легко, как в оркестре вместе с остальными музыкантами. Да и не могла я согласиться на работу, связанную с постоянными поездками по всему штату.
Зато, с удовольствие согласилась в составе квартета поехать на Рождественский концерт в Манхэттен играть в одном из больших банков. Когда я спросила, будет ли перед выступлением репетиция, мне весело ответили, что музыка хорошо знакомая, много раз игранная, и нет нужды репетировать. Вместо репетиции мы прогулялись по празднично наряженным улицам великого города. Так мне пришлось играть с листа и с незнакомыми музыкантами, что очень нелегко. К счастью, я отлично справилась с этой нелёгкой задачей, сделав ошибку всего лишь один раз. Сказался мой многолетний оркестровый опыт.
Но потом концерты прекратились: моя основная работа в парикмахерской забирала слишком много сил и времени (полный рабочий день), чтобы после неё ехать вечером на репетицию и концерт. И однажды отказавшись от приглашения, я перестала их получать.
Долго так продолжаться не могло. И я решила поменять поле деятельности. Не прошло и месяца, как я гуйбайкнула/сделала ручкой/попрощалась со сверкающими витринами и кассовым аппаратом.
Меня ожидала новая жизнь на новом поприще. Музыка - как я мудро решила - меня здесь не прокормит. Надо менять профессию.
В "Джуйке" меня долго отговаривала от моего поспешного решения добрая леди, ответственная за распределение эмигрантов на работу, приводя, как аргумент, что ей жалко мои красивые холёные руки (руки музыканта!). Но моя бедовая головушка не хотела внимать её ламентам. С детства мне нравилось самой делать себе маникюр, наворачивать причёски на мои длинные волосы и даже красить хной волосы моей матушке. Не гнушалась и стрижкой. Моими подопечными были дети и муж. Всем нравилось! Узнав о моём увлечении, меня неожиданно поддержала свекровь: - Всегда при деньгах будешь!
Так было принято окончательное решение. С помощью той же благословенной "Джуйки", я получила направление в школу парикмахеров (beauty school) и loan для оплаты моего обучения. Красота! Через десять месяцев, благополучно сдав экзамены на license (право на работу в парикмахерской), я стала стричь, красить и укладывать в причёску волосы старых леди уже не за спасибо, а за доллары.
Моя первая работа по новоприобретённой специальности парикмахера началась в небольшой мастерской. Всего несколько кварталов от типичного американского дома на одну-две семьи, в котором мы снимали второй этаж. Можно было и пешком пройти. Но я предпочитала ездить на машине. Заканчивали работу мы поздно, в восемь или девять вечера, как придётся, пока были клиенты. А идти пешком даже в таком относительно тихом районе, где мы тогда проживали, было крайне неблагоразумно. Тем более, что в первые месяцы, пока у меня не было машины и я шла пешком по соседней улице, как-то раз, рано утром, на меня напал высокий, шоколадного цвета человек, и выхватил сумку с моего плеча. Я, конечно, сгоряча попыталась кинуться за вором, чтобы вернуть собственность, но вовремя одумалась и пригорюнившись поплелась на работу. Надо добавить, что через несколько дней к двери нашей мастерской подкинули мой старенький кошелёк. Но денег в нём уже не было, только ключики от квартиры и что-то ещё, не помню. (И когда только успели выследить, где я работаю?)
Вот я и ехала на машине, хотя идти мне было всего каких-то семь минут.
Пока я училась в школе, а разрешение на работу - "лайсенс" - был в отдалённом будущем, единственное, что мне доверяли, это мыть голову клиенткам. Да ещё делать маникюр по субботам. Но я и такой работе была рада. Ведь не прошло ещё и полгода, как мы очутились в новой стране. Английский язык не ахти какой. Так, через пятое на десятое понимала. А говорила и того хуже.
Хозяйка салона - дама примерно одних со мной лет, но, на мой взгляд, выглядевшая намного старше и уж, конечно же, солиднее (хотя сама она вряд ли так считала) - попортила крови мне изрядно. Высокая, в теле, я бы даже сказала, в пышном теле, ярко крашенная блондинка с красивыми зелёными глазами и точёным носиком на овальном лице, она вбила себе в голову, что похожа на Мерилин Монро. Так шушукались про неё клиенты и две парикмахерши, работавшие в салоне. Неспроста и стены все она увешала портретами знаменитой актрисы. Вот только характер у неё был, как у змеи - гадючий. Даже клиентки осторожно осведомлялись у нас, какое у хозяйки сегодня настроение. Если "не в духах" - Don't start with me! - то сидели тихо и не возникали с придирками по поводу "волосок туда, волосок сюда". Была она бездетна и без мужа. Зато любовников не счесть. В то время был у неё один израильтянин. Здоровенный такой детина с громким голосом и большим золотым перстнем на мясистом мизинце. Никогда не забуду, как в день нашего с ним знакомства, он сунул мне свою руку чуть ли не под нос (я подумала для приветствия), но оказывается, для маникюра. Но в общем, неплохой, как оказалось, парень.
Что говорить... Вживаться в новую жизнь было не просто. (Да я и не ожидала).
Нужно было хорошо овладеть английским и найти хорошую работу. Дать детям образование (высшее). Сколько всего нужно было!
Справились. Не собираюсь себя хвалить. Вся наша эмиграция, приехавшая до нас, вместе с нами, после нас, все справились. Все молодцы.
Прошло столько лет... Теперь уже все мы имеем паспорт, гражданство. Встали, как говорится, на ноги. Поженили детей. Имеем внуков.
Есть и потери... Моя свекровь, мой папа, наш зять... Мир их праху!
Народилось новое поколение. Первые американцы в нашей семье. Долгой им жизни и крепкого здоровья. А нам - подольше на них радоваться.