88. * (dia3000@mail.ru) 2017/12/30 16:54
[ответить]
Спасибо огромное!
Мне было интересно и поучительно!
Достойно!
С Наступающим 2018 Новым Годом!
С теплом и уважением к Вам!
87. (ulnar@rambler.ru) 2007/05/19 00:13
[ответить]
С удовольствием ознакомился с вашим мнением о положении в современной литературе и издательском деле. Спасибо за интереснейший материал! Согласен абсолютно с вашим мнением и выводами. Отличный анализ и грамотный взгляд "в корень". Удачи вам во всем!
86. * (al_aluston@mail.ru) 2005/05/03 18:30
[ответить]
Фаст-фуд в культуре
Беседа с Александром Долгиным о рынке и искусстве"Российская газета" развернула обширную дискуссию, начатую Андреем Кончаловским. В статье "Победа рынка над искусством" известный режиссер выразил глубокую тревогу из-за растущего влияния рынка на культуру. Не вытеснят ли высокие технологии творчество? Не сотрет ли реклама представления о том, что такое хорошо и плохо в искусстве? Как художник должен противостоять диктату рынка? Каким образом создается репутация художественного произведения? Вопросы, поднятые Кончаловским, подробно обсуждались на круглом столе в редакции газеты. Высказаться по поводу поднятых проблем "Российская газета" попросила и крупного предпринимателя, президента фонда "Прагматика культуры" Александра Долгина. Интервью вышло с небольшими сокращениями. Раздел "Прагматика культуры" на "Полит.ру" публикует текст интервью в полном виде. О культуре и рынке с Александром Долгиным беседовала Майя Кучерская.
- Насколько серьезна, на ваш взгляд, опасность, о которой пишет Андрей Кончаловский - может ли рынок выхолостить из искусства качество, глубину, профессионализм?
- Рынок не выхолащивает качество, а скорей размывает самородки в грудах пустой породы. Оборонная линия культуры пролегает по позициям экономики внимания. Поэтому дилемма 'или рынок, или творчество' искусственная. Невозможно жить и без того, и без другого. Примирять их друг с другом все равно придется. Посему мудрее будет не допекать бесконечно критикуемую индустриальную культуру, а закрутить рыночную механику в обратном направлении, нацелить ее во благо искусства. РГ - Это в принципе возможно? Долгин - Для этого надо вписать культуру в рынок по иным правилам. Главный смысл модернизации правил - оценивать произведения культуры не по ожидаемому, а по воспринятому качеству. Обычные товары можно формально описать - заранее представить, чем они полезны, будь то автомобиль или войсковой маскхалат. В зависимости от наших предпочтений мы берем товар или нет, и редко ошибаемся, потому что цена и качество связаны. Культурный продукт так не опишешь, он для нас - лягушка, которая может обернуться кем угодно. В итоге мы платим за еще нечитанную нами книгу, непрослушанный диск. Склонностью платить легко манипулировать. Как справедливо замечает Кончаловский, важно не качество продукта, а качество или интенсивность его рекламы. Чтобы собрать истинные, а не мифические мнения о качестве, нужно ввести иной порядок оценки - делать это после знакомства с произведением. Тогда в культуре все станет на свои места, и она выйдет из роли падчерицы рынка.
- То есть вы предлагаете заплатить за культурный продукт - фильм, книгу, диск - после того, как они станут известны потребителю, и цену связать с его впечатлениями? Допустим, что это возможно, но ведь тогда цены на продукты культуры будут страшно колебаться, ведь у разных покупателей разные вкусы, образование, уровень доходов.
- Разве сейчас они не колеблются? Разница во вкусах ничему не препятствует. Новая система как раз и нужна, чтобы потрафить разным вкусам. На рынках роскоши, например, вкусы у всех тоже разные, однако там иерархия ценностей отрегулирована: простроена, как я говорю, вертикаль вкуса. И она информативна. За редкими исключениями на этих рынках действует правило 'дороже, значит лучше'. Фирменные кроссовки лучше китайских, а пошив у Готье лучше, чем в подворотне. Если ценители разных произведений объединятся во вкусовые комьюнити, то каждый перед тем, как выбрать фильм или книгу, сможет обратиться к мнению своих единомышленников. Задача собрать это сообщество по вкусу и наладить техничный обмен рекомендациями. Идея проста - если несколько человек оценили ряд произведений также, как и я, значит, есть шанс, что и дальше мы в своих оценках будем совпадать. И я могу им доверять больше, чем рекламе.
- Но оценка художественного произведения разными людьми все равно будет многослойна, противоречива, как можно свести ее к единственному результату? Для этого видимо, надо очень четко обговорить критерии оценки?
- Забудьте о разных людях. Нужны единомышленники, а они есть не только среди наших ближних. Для их отыскания нужен специальный механизм, назовем его культурной биржей. А что касается противоречивости оценок, вы правы, сначала нужно договориться о цели потребителя в культуре. Какими оценками обмениваться потребителям? За целевой параметр резонно принять качественное время личности - то к чему мы все стремимся, и то, что каждый хорошо отличает. Человек способен оценить качество проведенного времени, понять, как он чувствовал себя, слушая эту музыку, читая книгу. Он отличает хорошее время, качественное от некачественного, плохо проведенного. В этой логике в искусстве можно увидеть средство по управлению временем. Если так понимать рынки искусства - как рынки личностного времени - то и судить их надо по тому, какое время они предлагают. Тут можно провести аналогию - цель национальной экономики, фирмы, отдельного работника - экономический капитал. Его коррелятом в культуре может стать капитал символический. Сейчас этот термин несколько заболтан, в частности, потому, что символический капитал не научились мерить. А если определить символический капитал, как способность к приращению качественного времени людей, то его можно будет подсчитать. Судить же о том, возрастает символический капитал или нет, можно по тому, как люди платят деньги за воспринятое качество. Если капитал возрастает, то культурный процесс позитивен, и наоборот.
- А если человеку элементарно нечем платить, если он бедный, мы его оценкой пренебрегаем?
- Как и в экономике, важна суммарная платежеспособность. Да, в культурном сообществе есть и богатые, и бедные. У одних больше денег, у других - свободного времени. Культурная машина собирает подать и в той, и в другой валюте. И те, и другие платят, и неизвестно, кто в культурном отношении обделен, а кто богат, и кто платит больше. Речь, вообще, не идет о том, что надо много заплатить. Сколько - не главный вопрос.. Главное - 'за что'? Платить за экспертизу, за эффективную навигацию нужно затем, чтобы десятикратно сэкономить на бездарном выборе. Над обществом тяготеет одна абсурдная мысль: часы и рубли, потраченные на экспертизу - это слишком большая плата за годы и доллары, сэкономленные в результате непотребления плохого искусства. Сам факт оплаты/неоплаты будет сигналом о качестве. Как известно, денежная доля культурных рынков всего 3-4% ВВП. А если считать с другого конца - по затрачиваемому времени - то окажется, что на четверть человеческой жизни выделяется всего одна тридцатая часть денег. Явная диспропорция. Бюджет культуры во временном измерении профицитный, а в денежном - дефицитный. Если сверх 3% выделить еще хотя бы 1% на радикальное повышение к.п.д. потребительской навигации - это не накладно. Эти инвестиции окупят себя сторицей. Люди станут вбирать в себя меньше всякой дряни. Кто-то не воспримет все это всерьез или по бедности не станет участвовать в этой культурной индикации. Не беда, такие люди есть и в экономике, она от это не рушится.
- Итак, вы предлагаете отладить механизм, который поможет нам всем ориентироваться в культурном пространстве, выбирать сразу только то, что нам наверняка понравится - выглядит это очень соблазнительно и очень фантастично. Снова и снова убеждаюсь, что русское сознание - утопическое сознание.
- Это не утопия, а точная механика и ясное понимание ключевой проблемы цифровой культуры - проблемы потребительской навигации. Не решив этой проблемы, наплыв культурного спама не остановить. Это так же, как запуск ракеты. Она была утопией, пока не взлетела. Просто многие возможности информационного общества не работают во благо всего общества, но замечательно освоены меркантильно настроенной его частью. То, о чем я говорю - это не прожектерство и не мои фантазии. Это было придумано в начале 90-х и кое-где было внедрено под названием метода коллаборативной фильтрации. Суть в том, чтобы рекомендовать человеку объекты на основании сходства его вкусов с другими людьми. Попросту говоря, идея заключается в автоматизации процесса распространения 'людской молвы'. В то время влиятельные силы бизнеса сделали все, чтобы направить изящную идею в другое русло. Потому что в чистом виде она для бизнеса опасна. Бизнесу, особенно в культуре, не нужен разборчивый потребитель. Ведь цель - продать много и желательно всем одно и то же. Разные навигаторы и рейтинговые системы совместились с Интернет-торговлей, и сущность услуги умело подменили. В итоге, оригинальная революционная идея потребительской экспертизы в культуре почти забыта.
- Хорошо, но пока у нас нет ни биржи, и нет способа прогнозировать качество личностного времени, зато есть другие, испытанные средства - критика, например. Можно прочитать рецензию на фильм, книгу - например, в 'Российской газете'.
- Экспертные инстанции не справляются с валом. Причина все в том же. Производство культуры машинное, конвейерное, а аттестация ручная. Эксперт должен прочесть много произведений на очень высоких скоростях и выдать рекомендации. Однако, творцы-производители, понукаемые бизнесом, пишут быстрее, чем критики читают. Потребителю чрезвычайно сложно опознать 'своего' эксперта среди тех, кто работает в режиме 'культурных хроник'. Критика должна заниматься художественным анализом, а не стремительным справочным сервисом.
- И все же на главные культурные события эксперты исправно откликаются - стоит послушать радио, полистать те же газеты...
- Часто события лишь назначаются главными, и те же критики вводят потребителя в заблуждение - 'Kill Bill', например, ими вознесен, а мне он не нравится - все это какая-то восточная кухня, бесталанно европеизированная. Бренд 'Тарантино' сильно амортизирован, надеюсь, не бесповоротно. Мастер имеет право на неудачу, но и огорошенному зрителю не нужны пустые славословия критиков. Или 'Авиатор', которому к чести академиков все-таки не дали дюжину Оскаров, фильм скучный, по-моему, слабый во многих отношениях. А вот иствудовская 'Малышка на миллион' на 'Полит.ру' разнесена в пух и прах. А я думаю, критик не под тем углом смотрел, не понимает женщин. Я уж не говорю о том, что отыскивать и читать рецензии - это тоже время, тоже издержки - полчаса на фильм. По рынку труда, это близко к стоимости билета в кино. Еще, поди, сперва, найди своего критика. Этот механизм не столь технологичен, как быстродействующая (фаст-фудовская) 'культурная кухня'.
- Меня смущает в культурной бирже заложенный в ней релятивизм: ее рейтинги могут ничего нам не сообщить о подлинной ценности художественного произведения. Иначе говоря, никакое дружное голосование рублем ничего не сообщит нам о качестве произведения. Наоборот, чем популярнее произведение, тем скорей оно - попса. Вот 'Код да Винчи' имеет безумный успех в мире, но эта книга, мягко говоря, не высокая литература.
- Во-первых, я ни в малейшей мере не подразумеваю усреднения. Я ратую за то же, что и Вы - сообщества по вкусу, каждому свое. Во-вторых, всех неудержимо тянет рассуждать в логике 'высокого и низкого'. В терминах символического капитала или, если угодно, экономики внимания, равной ценностью может обладать произведение величайшего гения и творческое высказывание менее искусного мастера, который приподнял дух миллионов на маленькую ступеньку. Тут нельзя сказать, что лучше, не обозначив для кого. Вопрос в том, как эти высокие образцы будут кодифицироваться, опознаваться, кем потребляться? Прежде образцы рождались элитой в некотором темпе и просачивались сквозь социальную толщу со скоростью, соразмерной скорости их усвоения. Сегодня они генерируются машинно, и это уже могут быть не достойные внимания образцы, а суррогаты, но отличить не возможно, не пропустив их через себя. Этим и поглощено все внимание общества. Оценить образец дедовскими способами не получается, потому что мерило труда, как об этом и пишет Кончаловский, больше не действует. Труд по воплощению идеи, раньше бывший признаком ее ценности, теперь стал высоко производительным. Сама же по себе идея не имеет трудового измерения. Единственная оставшаяся редкость - это наше с Вами время и внимание. Но мы этого не усекли и мало ценим. Мастера культуры сами между собой отчаялись договориться о ценности с позиций высокой культуры. И сором из своего теремка забросали все окрестные поселения.
- Значит, рынок все-таки победит искусство? Или это уже не важно?
- Есть силы вне рынка. Когда он окончательно зарвется, они его отрегулируют. Для этого я вижу только один путь - наладить новое измерение ценности - культурно-потребительское. В каком-то смысле оно экономическое, но приспособлено к оценке культуры с позиций конечного потребителя. Чуть раньше или чуть позже - но этого не миновать. Если кончено люди, помнящие 'как надо', окончательно не переведутся. И это главное, что я хотел бы внести в дискуссию. Пока мы не заговорим о культуре на языке дела, пока не согласуем хорошие, понятные людям численные индикаторы культурных процессов (мое предложение - воспринимаемое потребительское качество), мы будем ходить по кругу и перетягивать канат. И будем перепрыгивать через ценностные планки-неведимки еще очень долго, как и занимались этим все предыдущее столетие. Та же самая, пустая трата времени.
85. * (al_aluston@mail.ru) 2005/01/18 10:04
[ответить]
Читающая общественность пока не может решить, что именно переживает жанр детской литературы - расцвет или кризис?
(Фото: АЛЕКСАНДР ИВАНИШИН )
В ушедшем году самой популярной детской книгой в России стал роман "Гарри Поттер и орден Феникса". Таковы результаты исследования, проведенного информационно-аналитической службой Московского дома книги. Не доверять этим данным нет никаких оснований - триумфальное шествие ученика Хогвартса по книжным прилавкам видно невооруженным глазом. О том же, что происходит с нашей детской литературой, вспоминают не так уж часто. А ведь когда-то "наши" и "не наши" существовали в трогательном симбиозе. Ведь кто такие Буратино и Элли? По большому счету - обрусевшие Пиноккио и Дороти Гейл. Когда-то они легко преодолевали языковые и иные барьеры и жили под одной крышей с Незнайкой, Самоделкиным и Дядей Федором - мирно, в любви и согласии. Сегодня ситуация иная - новых отечественных героев не видно, а о школьной повести и другой подростковой прозе того и гляди совсем забудут.
Новое фэнтези
Хотим мы того или нет, но последние годы прошли под знаком маленького волшебника в очках. Тиражи отдельно взятой детской книжки достигли миллионной отметки. Два года назад Григорий Остер лишь разводил руками: "Мне давно не доводилось держать в руках книгу, на которой стоял бы такой тираж. Правда, пока еще Гарри Поттер не догнал мои "Вредные советы". Но если и дальше все пойдет такими темпами, меня догонят очень скоро". И догнали, и перегнали...
Критики Ролинг отмечают искусственность и осовремененность ее сказки. Смотрите: волшебную палочку и другие аксессуары Поттеру покупают во время самого натурального шопинга. Его новая метла называется "Нимбус-2000", словно какая-то очередная версия Windows. Подруга Гарри Гермиона борется за права неких волшебных меньшинств как завзятая активистка. В школе магов обсуждается и подвергается критике принцип "чистоты крови". А многомудрый директор Дамблдор предостерегает Поттера перед Зеркалом Желаний... от увлечения иллюзиями и волшебством: "Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни". "Волшебная" реальность Хогвартса поглощена хорошо узнаваемой лейбористской реальностью современной Британии. Где здесь фэнтези, детектив, где социальная драма? Вероятно, смешение литературных языков и есть самый верный способ вызвать литературный бум. Однако эстетика страдает: приметы современности лишают сказку смыслового объема.
И все же Гарри Поттер прекрасно прижился в умах детей и их родителей. А вслед за Поттером детские умы принялись смущать новые литературные сериалы - на этот раз с креном в сторону триллера и с душераздирающими сюжетами. У Лемони Сникета в книге "Скверное начало" (серия "33 несчастья") зловещий граф Олаф охотится за несчастными сиротами, желая лишить их наследства. У Пулмана ужасы еще круче: злодеи похищают детей для своих жестоких медицинско-религиозных опытов и отрезают у них души - "деймоны". Ну просто мороз по коже! Одно непонятно. Что это - фэнтези, детектив, мистика майринковского разлива или псевдосказочная история в духе Джоан Ролинг?
У "нового фэнтези" есть черта, которая сразу бросается в глаза. Произведение, как правило, не имеет внятной жанровой окраски. Критики и издатели вечно мнутся, боясь обозвать очередной опус как-нибудь не так. И правильно делают. Ибо принцип эклектизма заложен в эти книги с самого начала. Что такое жанр? Литературная формула, которая в зародыше содержит в себе готовую модель мира и сюжетную канву. Казалось бы, выбирай и пользуйся, все равно лучше не выдумаешь. Но изобретатели новой детской литературы пошли иным путем. Путем создания литературного Франкенштейна, собранного из осколков разных жанров. Доступно, захватывающе... Правда, претендовать на нечто оригинальное при этом сложно. Такие сочинения обычно бесформенны. Если не смотреть на обложку, одного автора трудно отличить от другого, умопомрачительные повороты сюжета забываются на следующий день. Но, видимо, задача здесь другая: максимальный захват аудитории, стремление понравиться всем и сразу - представителям самых разных читательских кровей. В общем, литература эпохи глобализации. Что ни говори, именно она определяет сегодня вкусы читателей от девяти до... впрочем, возрастную границу установить нелегко. Читают все.
Пан или пропал?
Но литература для детей практически безбрежна. И далеко не все, что написано взрослыми для детей, последними прочитано. Ведь кроме Перро, Гофмана, Андерсена и Толкиена есть еще Мерике, Людвиг Тик, Ламотт-Фуке. А многие ли знают, что помимо "Русалочки" есть и "Ундина"? Многим ли знакома очаровательная Фея хлебных крошек Шарля Нодье? Ну разве что французские ребята что-то о ней слышали. Кстати, и Бажов вполне соответствует уровню западных сказочников, но на прилавках его нет. Вот и Урсулу Ле Гуин издают не так уж часто. А ведь школа магов впервые появилась именно у нее в "Волшебнике Земноморья" и лишь потом была беззастенчиво прихвачена Джоан Ролинг. Верность классической традиции не такая уж плохая вещь. Может, лучше следовать ей, чем писать второпях? Кстати, и авторские в этом случае платить не надо, так что издатель явно не обеднеет.
Говорят, что новый жанр - ни сказка, ни фантастика, ни мышонок, ни лягушка - оторвал детей от компьютеров и вновь приохотил к печатному слову. Но не слишком ли высока цена? Жанры традиционные - например, сказка в чистом виде или подростковая проза - явно уходят на периферию. Издатели в один голос утверждают, что детская литература (читай книгоиздание) переживает натуральный бум. Продажи побили все рекорды, школьники читают запоем - чего еще желать? Раздаются, правда, и другие голоса. Некоторые писатели уверены в обратном: для детской литературы настали плохие времена. К примеру, "Независимая газета" пишет, что скоро можно будет составлять специальную Красную книгу для вымирающих сказочных героев. Попадут туда все те, на ком дети, казалось бы, еще совсем недавно воспитывались: Карлсон, Золушка, Кот в сапогах, Незнайка, Иван Царевич, Чебурашка с Геной и троица из Простоквашино. Да и достойная смена их создателям что-то не появляется.
В прошлом году на встрече в Министерстве образования детских писателей и специалистов в области детской литературы некоторые мастера словесности описывали ситуацию в весьма мрачных тонах. Скажем, поэт Ирина Токмакова считает, что литература для детей гибнет - "то, что издается сейчас в нашей стране по детской литературе, можно назвать детской попсой". Так что же переживает этот тип словесности: бум или кризис? Пан или пропал? Никогда еще мнения на этот счет не были столь полярны. Там, где одни видят безвременье, для других - золотой век. А может, истина посредине? Да и что вообще происходит в окрестностях литературного Франкенштейна?
Полезные ископаемые
Подвинет ли кто-нибудь Гарри Поттера и его свиту? Пока на российском рынке конкурентов у них нет. Положение мальчика-волшебника с метлой не просто прочно - триумфально. Правда, за старые советские литературные брэнды истово сражаются в судах, оспаривая права на Незнайку и Чебурашку. Кроме того, и Остер, и Успенский, слава богу, живы и все еще способны громко бряцать лирой. Они и бряцают. С поправкой на моду и приметы нового времени. Остер придумывает для своих читателей разные тайные науки - "папамамалогию" и "конфетоедение". Но все это в лучшем случае подготовительные курсы перед изучением хогвартского курса волшебных дисциплин. А Эдуард Успенский заставил Крокодила Гену заняться бизнесом и стать лейтенантом милиции. А еще придумал для Дяди Федора вторую половину. Но, увы, Поттеру и Гермионе они пока все же не соперники.
Иные издательства идут вслед за модой и создают собственные серии детских детективов, скажем, "Юный сыщик" или "Черный котенок" (потомок той самой "Черной кошки", которая подарила взрослым Александру Маринину и ее Настю Каменскую). В общем, если детектив раскупается лучше всего, что существует на книжном рынке, тогда все лучшее - детям... Но в целом на лотках один и тот же набор. Вполне уважаемые Остер, Успенский, Носов, Барто, Михалков, Драгунский, Маршак, Линдгрен... Издатели предпочитают работать по старинке и бесконечно перепродавать литературный фонд советских времен. Стратегия выигрышная и безопасная, прогореть не страшно. А потому новая авторская генерация, мягко говоря, заставляет себя ждать. Директор Дома детской книги Ольга Корф вопрошает: "Где молодые авторы? Все понимают, что разрыв в цепочке произошел, чего не должно случаться в литературном процессе".
Увы, достойная смена нашим общеизвестным авторам - Остеру, Успенскому, Носову, Барто - до сих пор не появилась. В чем тут дело? "Знаете, почему у нас в советское время было много хороших детских авторов? - говорит Григорий Остер. - Потому что писать для детей они стали поневоле. Их вынудила цензура. А сегодня нормальному автору писать для детей как-то не приходит в голову. Я всерьез занимался этим. Делал попытку соблазнить талантливых авторов, задумывал какие-то премии. Пока все это остается на бумаге. Не идут они в детскую литературу".
Новых авторов очень мало, если, конечно, не считать мелькающих тут и там создателей поттер-клонов - автора "Тани Гроттер" Дмитрия Емеца и Жвалевского с Мытько (известны как авторы "Порри Гаттера"). Напрягшись, можно назвать какие-то имена - скажем, Артура Гиваргизова, Ксении Драгунской, Владимира Каменева, Генриха Книжника, Виктора Зайца или Бориса Хана. Но имена эти мало что скажут и рядовому читателю, и рядовому издателю.
Постепенно уходят в небытие и целые жанры. Наверное, ребенку все же необходимо читать об учителях и родителях. В XIX веке были "Очерки бурсы" Помяловского. В XX - "Витя Малеев в школе и дома" Николая Носова. А еще - Анатолий Алексин и Юрий Сотник. Но вот об этом сегодня не пишут. И напрасно критик Мария Порядина восклицает: "Дайте мне современную школьную повесть!" Она уже готова учредить на свои средства приз для произведений, написанных в этом жанре. Но то ли никто не пишет, то ли о тех, кто пишет, никто не знает. А ведь когда-то, в баснословных уже семидесятых, жанр процветал. Мелодрама "Вам и не снилось" Галины Щербаковой была абсолютным хитом. И никто не сомневался в том, что с подростками можно говорить серьезно. Однако ныне, что издавать и кого пиарить, диктует издателю оптовик. А он, может быть, и "Курочку Рябу" не дочитал до конца. В итоге подростковая литература стала чем-то ископаемым. А ведь ископаемое это полезное.
84. * (al_aluston@mail.ru) 2004/11/17 13:22
[ответить]
Обновлено.
Спасибо Евгению Лотошу за его труд!
83. * (al_aluston@mail.ru) 2004/11/12 16:58
[ответить]
Книгам осталось 10 лет - Георгий Лямин
Интервью с генеральным директором объединения 'ТОП-КНИГА'
В октябре компания 'ТОП-КНИГА' первой из участников книжного рынка запустила свою вексельную программу. Подобное событие многие расценили как признак взросления отрасли. Известно, что сейчас существует переизбыток книжной продукции, тогда как розничных каналов для ее реализации катастрофически не хватает. Причем если в таких крупных городах, как Москва и Санкт-Петербург, ситуация довольно благополучная, то до регионов книги зачастую просто не доходят. О том, чем может грозить такой дисбаланс и каковы пути решения проблемы, корреспонденту RBC daily рассказал генеральный директор объединения 'ТОП-КНИГА' Георгий Лямин.
- Многие книгораспространители сегодня стремятся занять место на московском рынке, в то время как в регионах ощущается дефицит региональных сетей. Почему, на Ваш взгляд, компании так медленно туда продвигаются?
- Прежде всего потому, что там тяжело работать. Региональный рынок менее доходный, чем московский, кроме того, влияют и местные реалии, специфика отношений с властями. И, наконец, существует необходимость создавать логистическую систему: с точки зрения построения сети пространство России скорее минус, чем плюс. В регионах я наблюдал, как игроки, выходя на новый рынок, снижали темпы своего развития. А в Москве, наоборот, гораздо больше возможностей для быстрого наращивания капитала. Нам, например, здесь работать легче, проще создавать эффективный розничный бизнес, хотя местный рынок имеет свою специфику. К примеру, у многих игроков нерыночная арендная ставка. Тем не менее это очень благодатный рынок.
- Сколько сейчас в регионах работает сетевых игроков?
- Мы различаем три класса сетей - национальные, региональные и локальные. К первым относятся 'ТОП-КНИГА', 'АСТ' и 'Мастер-книга'. Ко вторым - 'МИРС' и 'ПродаЛитЪ', которые осваивают свои регионы. А к третьим - ГУП 'Московский дом книги', 'Снарк', 'Буквоед', 'Новый книжный'. Причем если круг национальных сетей ограничивается названными компаниями, то из региональных можно указать еще пять, которые имеют тенденцию к смене класса. А вот локальных сетей много. Можно сказать, что сейчас в любом городе с населением свыше 500 тыс. человек есть либо локальная сеть, либо ее зачатки.
- Георгий Александрович, Вы говорили об освоении городов с небольшим населением. Насколько это перспективно?
- В том-то и дело, что этот сегмент рынка непривлекателен. Мы считаем, что выходить в такие города можно, вопрос только в том, в каком формате и какой возврат инвестиций следует ожидать, насколько велика вероятность успеха. Но прогнозировать, к сожалению, сейчас достаточно трудно даже краткосрочные планы развития. Да, есть компании, которые смогли реализовать свои планы, но лишь за счет того, что сумели изменить свою политику, сориентироваться по обстановке. Словом, как надо работать в малых городах, в каком формате и с какой вероятностью получится диверсифицировать там бизнес - вопрос грамотного портфельного инвестора. Кроме того, для такой работы нужны определенные данные по выходу на эти рынки, а их пока нет.
- За какое время в регионах может появиться широкая книгораспространительская сеть?
- Германия за полвека создала распространительскую сеть, в которой работают магазины разного формата, объединенные на уровне биржевого союза, поддерживающего стабильность рынка и субъектов, работающих на нем. Причем плотность магазинов в стране такова, что книжный магазин можно найти даже в 10-тысячном городе. У нас же пока и в 100-тысячном городе это редкость. Но я считаю, что если мы будем придерживаться немецкого пути развития, то не сможем достичь такого же результата, ведь масштабы нашей страны иные. В некоторые города трудно наладить постоянные поставки из-за особенностей логистики. Там нельзя создать книжный магазин, поскольку ему потребуются поставки в течение суток - двух. Ведь глубина позиций в таких магазинах сравнительно небольшая - 1,1 книга на позицию. В противном случае придется увеличивать площадь, что повлечет за собой увеличение арендной платы и падение продаж с квадратного метра. Так что, до тех пор пока не будет налажена логистика, в малых городах будет трудно работать. Есть и другой ограничивающий фактор: книги со временем будут уходить, если медийные носители окажутся удобными в обращении, мир ждет революция. Поэтому мы должны рассчитывать максимум на 10 лет спокойной жизни книги в России. Если за это время сильная сеть магазинов создана не будет, она уже не появится никогда.
- Сколько времени себе отводит 'ТОП-КНИГА'?
- Мы хотим создать свою сеть в течение 2-3 лет. Есть, правда, другой вариант - преобразование распространительской сети в иную форму. На американском рынке книжные гипермаркеты стали появляться 15-20 лет назад и сейчас захватили рынок больше чем на 50%, сократив число независимых магазинов с 10 тыс. до 6 тыс. Возможно, через 5-10 лет такая форма перестанет быть актуальной, текстовую информацию будет удобнее получать через Интернет. Не исключено, что наиболее сильными на рынке окажутся независимые магазины, снабженные централизованной информационной системой. Но США опережают нас по темпам развития книжного рынка лет на 10: у нас пока нет гипермаркетов, только-только начали развиваться сети. А ведь там издается всего лишь в 1,5 раза больше наименований, чем в России, но потребляется на душу населения гораздо больше. То есть в Америке смогли воспитать потребность в книгах, сделать этот товар востребованным. И здесь не надо кивать на культуру, это все - законы рынка.
- Сегодня книжный рынок переживает кризис перепроизводства. Возможно, издатели смогут найти еще какой-то выход из положения?
- Регулируемый рынок это перепроизводство ликвидировал бы. Нельзя в такой ситуации товар раздавать или снижать его цену, его надо уничтожить. Но российский рынок подобную регулировку - сознательное ограничение производства книг - сейчас воспримет негативно, он к этому не готов. Хотя это, наверное, самый разумный вариант. Более вероятен другой путь: перепроизводство будет продолжаться, и тогда возникнут каналы реализации уцененной продукции. В данном случае продажа продукции по издательской цене или ниже - практически вынужденная позиция издателей, которым необходимо реализовать ее. Мы проводили исследования, и они показали, что в результате возникновения подобных книжных стоков у покупателя меняется психология. Человек, видя, что может купить уцененную книгу за 20 руб., уже не хочет приобретать бестселлер за 60 руб. или учебник за 120 руб. Да, по такому принципу работают интернет-магазины в развитых странах: если мы снизили стоимость канала продаж, мы обязаны и имеем право снизить цену. Но очень важно, чтобы каналы реализации дополняли друг друга, тогда как создание стоков в магазинах снижает долю рынка. Посмотрите, в Германии сейчас второе место занимает именно стоковая сеть с ассортиментом всего в 5 тыс. позиций. То есть она сознательно снижает выбор покупателя. Для меня, как игрока книжного рынка, снижение потребностей покупателя - это просто поражение. Но этот путь может показаться российским издателям наиболее эффективным.
- Существует прогноз, согласно которому для преодоления кризиса в отрасли необходимо вложить в нее 500 млн долл. Такое возможно?
- Нет. За прошедшие пять лет ситуация в России изменилась: обладатели больших капиталов стали более дальновидными, чем малых. Поэтому говорить о вливании 500 млн или 5 млрд долл., что больше соответствует ситуации, нет смысла. Люди просто не могут себе позволить такие траты. Другое дело, если бы речь шла о 5-50 млн долл., но и это было бы последним решением инвесторов.
- Тем не менее на рынке упорно муссируются слухи об интересе к книжному бизнесу ряда крупных финансовых структур.
- А сколько они вложили в рынок? Вложения 'Интерроса' в 'Московский дом книги' измеряются несколькими десятками миллионов долларов, и принимать решение об инвестициях там будут очень осмотрительно. Даже при том, что 'МДК' по ряду показателей - одна из лучших сетей в России. У меня есть сомнения, что даже такие суммы придут на рынок необоснованно.
- Как был воспринят на московском рынке новый формат cash&carry?
- Скорее отрицательно. Я считаю, это вызвано непониманием или отсутствием должного анализа рынка. Мы изучали разные целевые аудитории в регионах, их спрос, определяли, куда уходят купленные книги. И, на наш взгляд, cash&carry - оптимальный вариант для мелкооптовых покупателей из сельских районов и малых городов. В московский cash&carry приезжают покупатели за недорогими книгами, которые в других книжных магазинах не продаются просто потому, что торговать в центре Москвы книгами дешевле 10-20 руб. невыгодно. Наша же целевая аудитория приобретает их для перепродажи в своих районах, где доходы в 5-10 раз ниже. Это очень интересный канал. Так что сейчас мы анализируем, отрабатывает 'Литера' свой формат или нет. В результате мы либо ее оставим, либо сменим формат на чисто розничный.
- Вы также собираетесь открыть гипермаркет в Москве?
- Мы очень долго были против создания магазинов площадью свыше 1000 кв. м, поскольку не видели для них покупателей даже в городах-миллионниках. Мы создали в Новосибирске 800-метровик, были планы на 1-1,5 тыс. кв. м, но оставались сомнения в их окупаемости. Например, сейчас в Москве работают четыре гипермаркета: 'МДК', 'Библио-Глобус', 'Москва' и 'Молодая Гвардия'. Мы решили себя попробовать и создать пятый: если книжные гипермаркеты в России могут существовать, мы освоим еще одно направление на рынке.
- В ближайшие три года Вы планируете выйти на IPO?
- При нашем нынешнем обороте говорить об этом рано, это скорее вопрос стратегического будущего компании. Нам кажется, рынок книг достаточно важен, а закрытость компании сослужит плохую службу и ему, и фирме. Поэтому IPO - выход из ситуации, способ сделать бизнес более прозрачным и избегать обвинений в демпинге, которые были после открытия 'Литеры'.
- А что происходит на книжных рынках бывшего СССР? Насколько они привлекательны для российских игроков?
- Выход на эти рынки - вопрос принципа. Даже малые страны поддерживают свою аутентичность прежде всего за счет языка и книгоиздания. За пределами России живут люди, которые смогут сохранять свою культуру в течение многих лет. Они нуждаются в поддержке не государственным методом, а силой культуры.
- Прибалтика для Вас привлекательна?
- Мы осуществляем туда поставки. В данном случае возможны два варианта: выходить на местный рынок как поставщик или как розничный канал. Но в таком случае нам придется торговать литературой на других языках. Мы пока к этому не готовы.
12.11.2004
82. * (al_aluston@mail.ru) 2004/08/24 11:55
[ответить]
Права на экранизацию стоят в десять раз меньше, чем сценарий?
Рад, что смог помочь.
80. (t-controlbox@mail.ru) 2004/08/18 12:25
[ответить]
>Это подойдет?
>
>
>
Да, подойдет. Огромнейшее спасибо!!!
Кстати, уже начинаю делать для себя открытия. К примеру, очень удивила такая фраза: "Поставив чемоданы на землю, он в некоторой растерянности озирается,..."
Я считал, что сценарий - это перечень указаний с вкраплениями прямой речи, и сценарный язык должен быть соответствующим. То есть, в данном контексте фраза должна звучать так: "Ставит чемоданы на землю. Растерянно озирается." Оказывается, сценарий можно ЧИТАТЬ как вполне самостоятельное литературное произведение. Хм... Любопытно...
Спасибо огромное еще раз!!!
79. * (al_aluston@mail.ru) 2004/08/17 17:39
[ответить]
>>78.Товкач
>>>74.Шахова Ника
>>Анастасия, сценарий 1-ой сорокаминутной серии стоит ~ 1000-1500 уе. Расценки прошлого года.
>
>Люди добрые! Извиняюсь за беспокойство, но поскольку здесь общаются граждане, как я погляжу, опытные, рискну высказать просьбу: может ли кто-нибудь дать ссылку на экранизированный сценарий. Настоящий. Профессиональный. Отвечающий всем канонам и требованиям. Хочется посмотреть, как чудо сие должно выглядеть. Никогда не сталкивался с профессиональной драматургией, хочу попробовать. Заранее всем спасибо!