­­­­(C) Line Di

     Зеркальный мост.

     *Примечания:

     в тексте используются вымышленная нейросеть Imagine и вымышленный мессенджер Fortune.

     1 — NPC (жарг. не́пись) — неигровой персонаж, который не находится под контролем игрока.

     2 — Иппон (яп.) — полная победа в поединке.

     3 — Файтинг (fighting)— жанр компьютерной игры, имитирующий поединок.

     4 — Соулслайк (soulslike )— жанр компьютерной игры, в котором за смертью следует возрождение. Оно не проходит для игрока без потерь, всякий раз игрок получает «наказание», негативный опыт.

     5 — Хардкор (hardcore)— самый сложный жанр компьютерной игры, в котором персонаж, погибнув, не сможет возродиться.

     Часть I. ­­

     Лис.

     Глава 1­­­

     — Чёрный человек пришёл с той стороны моста. Что это было?

     — Решил выдумать новую байку, как легенда о чёрном альпинисте или чёрном дайвере? Увидел не́пись и испугался?

     — Сами велели подробно описывать всё, что увижу!

     — И кто, по-твоему, может прийти с той стороны? На «Мосту» не может быть не́писей (1), это глюк!

     Ты можешь там увидеть только себя самого, в дальнем зеркале, если повезёт! Лицо рассмотрел?

     — Нет, капюшон мешал.

     — А «Реквием» он случайно тебе не заказал?

     — Если почти год работать без напарника, крышняк уедет.

     — Ты свободен, вали отсюда, не мешай умным людям. В медпункт зайди.

     — Конечно…

     В раздевалке стоит слабый, но неистребимый запах пота: так воняет татами в борцовском зале. Шкафчики и скамейки остались от спортклуба, ничего менять не стали, кроме вывески. На дверцах прилеплены плакаты с рекламой центра: «Зеркальный мост: от суеты — к гармонии!». Две улыбающиеся тётки и мужик в пиджаке облокотились о перила моста, уходящего в голубое небо. Тётки — реальные, мужик — вымышленный, для гармонии. Шкафчиков много, поэтому кажется, что изображения этой троицы дробятся, как в зеркальной комнате. Сначала это бесило, потом привык. «Ко всему-то подлец человек привыкает…» Кто сказал? Достоевский?

     Стоя под душем, я разглядываю потемневшую затирку между плитками и пытаюсь понять, откуда в голове взялась цитата. Не дочитал до конца ни одну из книжек Достоевского. И что в нём такого? Сам был психом и про психов писал. Правда, его почти казнили, а в последний момент заменили расстрел каторгой, недолго и спятить. Но мало ли кого чуть не убили! Чердак едет у многих, а романы пишут единицы. Если так рассуждать, большинство геймеров должны стать великими писателями: их постоянно убивают в играх, да ни один пока ничего не сочинил.

     Зеркал в раздевалке нет. Кому захочется смотреться в них после игры «Зеркальный мост»? Надо зайти в медпункт. Для Игроков эта процедура обязательная. Выходя из душа, слышу, как на улице завывает сирена: учебная тревога. Велено повысить бдительность, а городские власти и рады прогнуться: «Услышав сирену, направляйтесь к укрытиям». Никто не знает, где те укрытия, никто никуда не идёт, а сирену включают раз в неделю для профилактики, чтобы на неё никто не реагировал. Если что — мы вас предупреждали, ваши проблемы. Самая удобная позиция: предупредил и снял с себя ответственность.

     Когда человек рождается, его сразу с небес должны предупреждать: ничего хорошего тебя не ждёт, не справился — твои проблемы. Боги никогда и ни о чём не предупреждали людишек, что копошатся внизу, но людишки продолжают просить у них помощи. Интересно, куда деваются забытые боги? Всякие там Зевсы, Одины, Перуны и прочие, чьих имён никто не помнит? Интересно, я-то откуда знаю их имена? «Река времён в своем стремленье уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей…» Откуда столько имен и цитат в моей бедной голове? Это из-за вчерашнего клиента: литературовед, профессор филфака. Теперь остатки его познаний лезут наружу. «В голове моей опилки…» — это о Винни-Пухе. Позавчера была клиентка — воспитатель детского сада. В голове полно лишних чужих мыслей. Скорей бы уж мне нашли напарника, а то в самом деле башку снесёт!

     — Заходи! Ребята уже позвонили! Говорят, Лис переработал, всякая ерунда ему мерещится.

     Это Амалия — наша медсестра: возраст от пятидесяти пяти до плюс бесконечности, светлые волосы изящной волной, внимательные ярко-синие глаза, очки в тонкой дорогой оправе, приятный голос, сдержанная улыбка, безупречный маникюр, в ушах — миниатюрные бриллианты, на шее — тонкая цепочка с подвеской, невидимой под халатом, на столе — прибор для измерения давления, на стене — таблица для проверки зрения. Амалия числится у нас медсестрой, но пребывает в ранге Верховной Жрицы: что бы ни сказала, все радостно бегут выполнять.

     Вообще-то Амалия — доктор наук, руководит лабораторией в институте психиатрии, преподавала в мединституте, пока тот не объединили с очередной академией. Академия скупала все приличные здания, заодно и мединститут прикупила, чтоб земля кому попало не досталась. Институт включили в состав академии, преподов новых привели, старых выжили, так Амалия у нас и оказалась. Кроме неё, в центре нет ни одного настоящего психотерапевта или хотя бы психолога. Обе тетки с плаката свои дипломы и учёные степени наверняка купили. Владельца клуба вообще никто ни разу не видел: он живет за границей. Амалия — единственная, кто реально понимает, что творится в человеческих головах.

     — Ничего не беспокоит? Старые травмы, мигрени?

     — Нет.

     — Всё забываю тебя спросить, почему «Лис»? — спрашивает она, надевая мне на руку тонометр. — Говорят, что в любой игре нэйминг — важный инструмент нарратива. Сам выбрал такой ник-нэйм?

     — Так вышло. Хотели назвать «Улиссом», а получился «Лис».

     — Аналогия понятна: роман Джойса, его герой и его поток сознания. Читал?

     — А похоже?

     — Нет, — она улыбается. — Кто предложил тебя так назвать?

     — Санта. Мы с ним в паре работали. Ещё до вас.

     — Образованный?

     — Не то слово!

     — И где он теперь?

     — Ушёл.

     — Почему?

     — Устал, надоело, — говорю первое, что пришло на ум.

     Нет смысла рассказывать. Амалия пришла к нам вскоре после ухода Санты. Думаю, её и взяли в штат, чтобы больше никто так резко не уходил.

     — А ты не устаёшь? Не надоедает?

     — Нормально. Платят прилично. Все равно другой работы мне не найти, тем более — без связей и образования.

     Амалия убирает тонометр:

     — Всё в порядке. Прочти нижнюю строчку таблицы!

     Я читаю: «н, к, и, б…»

     — Голова не кружится? Смотри сюда… Следи за указкой…

     — Всё в порядке! Не знаю, почему они решили, что я переутомился!

     — Ты мне скажи, почему?

     — Я кое-что видел, когда был на «Мосту» с последним клиентом. Это был человек в чёрной куртке с капюшоном, он пришёл с той стороны и ушел обратно.

     — Объясни, что не так? — равнодушно говорит Амалия, глядя в свои записи на планшете и машинально покручивая цепочку, уходящую под халат.

     — С той стороны никто появиться не может. Задача клиента, а значит, и Игрока — дойти до конца «Моста» и увидеть в дальнем зеркале себя самого. Никто не доходил ни разу.

     — Что означает появление другого человека с той стороны?

     — Либо игра сломалась, либо я ошибся. У нас не может быть неписей, то есть неигровых персонажей. Им неоткуда взяться. Всё берётся из головы клиента.

     — Так игра сломалась или ты ошибся?

     — Я ошибся.

     — Вот и славно!

     Амалия что-то записывает стилусом на планшете, протягивает мне таблетки:

     — Пей перед сном. Мне уже приводили новых кандидатов, когда найдём тебе напарника, жить станет проще. Сможете меняться с Никой.

     Я киваю и берусь за ручку двери.

     — Лис! — окликает она. — Если ещё что-то странное увидишь, приходи сразу ко мне. Не надумывай лишнего!

     У стойки ресепшен вижу новых посетителей, девушки им объясняют смысл и задачи игровой терапии, раздают бланки договоров. Клиенты в последнее время идут косяком, я только что просидел за компом двое суток. Зато теперь у меня выходной! Руки-ноги на месте, у меня есть деньги, я могу целые сутки делать что хочу. Во-первых, хочу есть! «Во-вторых» пока не просматривается.

     Клуб находится на территории бывшего завода. Большая часть корпусов занята офисами, конторами, шоурумами, коворкингами. Наше здание самое большое. В игровой зоне клуба днем и ночью горит мягкий рассеянный свет, кажется, что у нас всегда сумерки. А на улице по глазам бьёт яркое утреннее солнце. Тёплый ветер приносит запахи фастфуда, строительной пыли и бензина. Клуб расположен рядом с вокзалом и большим автобусным терминалом, тут полно приезжих, кафе тоже много, на любой вкус и кошелек. Я всегда хожу после смены в одно и то же заведение: кто-то из коллег мне посоветовал это место, оно с виду невзрачное, недорогое, с виду — как бывшая забегаловка-«стекляшка», но еда очень вкусная. Пожилой хозяин-азиат машет рукой:

     — Как дела, Мастер Ли? Пельмени, как обычно? Кофе варить?

     Я сказал ему однажды, что мое имя Лис, но он не расслышал и зовет меня «Мастер Ли». Странновато звучит, но я не возражаю: когда тебя называют мастером, это всегда приятно, даже если ты мастер неизвестно чего. «Хоть горшком назови, только в печь не сажай…» Когда из головы перестанут сыпаться цитаты и пословицы? Тяжело живётся тому филологу, если даже мне текстовая отрыжка второй день покоя не дает! Одни цитаты в голове у него, ни одной своей мысли! Впрочем, у меня их нет тем более.

     Я киваю хозяину и забиваюсь в угол под кондиционером, разглядывая толпу за сплошной стеклянной стеной. Когда работаешь изо дня в день с виртуальными персонажами, на живых людей лучше смотреть издали. Хозяин сам приносит пельмени, добродушно смотрит, как я набрасываюсь на пищу:

     — Ты что, три дня не ел?

     Рот занят, отвечать нечем, я выкидываю два пальца: два дня.

     — Что за работа такая? — вздыхает хозяин, намереваясь сочувственно похлопать меня по плечу. Игровые рефлексы подавить невозможно: я мгновенно отшатываюсь, занося для удара девайс, которым располагаю в данный момент, — вилку. Неудобно вышло, блин! Поэтому я предпочитаю бесконтактное общение, как в зоопарке.

     — Кушай, кушай!

     Он ещё более сочувственно вздыхает, ставит рядом турку с кофе, чашку и уходит. Я жду, когда опустится гуща, предвкушая первый обжигающий глоток —и в этот момент периферийным зрением замечаю движение. Из угла особо некуда деться, я едва успеваю выкатиться в проход, сшибаю пластиковый столик, кофе выплёскивается на светлый пол, лёгкие стулья цепляются друг за друга и падают…

     — Садюга, тварь ты злобная, попался, мать твою!

     Я не вижу лица того, кто кинулся на меня, ловлю только направление атаки и летящую ко мне руку с ножом. Попробуй увернуться от такого удара в реале, без игрового шлема! Но я уворачиваюсь — за это меня и держат в клубе «Зеркальный мост»! Перескакиваю через стол, бью по чужому локтю, заламываю кисть, вырываю нож и вылетаю из кафе со словами: «Заплачу послезавтра!» Несусь к автобусному терминалу, на ходу пряча нож в карман толстовки: не зря надел её, несмотря на жару. Запрыгиваю в первый попавшийся автобус и через стекло пытаюсь разглядеть, не гонится ли за мной кто-нибудь. Но на улице возле кафе ничего не происходит. Тогда я забиваюсь в дальний угол салона и натягиваю капюшон до бровей. Я сам выгляжу, как человек, который пришёл с другой стороны «Зеркального моста». Если, конечно, это был человек.

     Глава 2

     Начало выходного обернулось провалом: кофе недопит, пельмени недоедены, настроение испорчено, да ещё еду домой самым неудобным маршрутом. Автобус долго-долго петляет по промзоне, потом выворачивает к старой убогой застройке прошлого века. Там, среди высоких тополей, доживают свой век серые панельные дома. Часть уже снесли по реновации, остальные торчат мертвыми скелетами. В бывшей полосе отчуждения на пустырях вдоль «железки» растут новые многоэтажные корпуса. Они разноцветные, веселенькие, сдают их сразу кучками, заселяют тоже кучками. Тут голая земля, насыпные клумбы и деревья в кадках. Но зато живенько, народу полно, в основном — небогатые молодые семьи. Ипотека на века, дети орущие, зато злобных старух нет, только злобные мамаши. И ещё каждые две недели кто-нибудь с крыши сигает. Полиция, судмедэксперты, — короче, веселуха. Вот в таком приятном месте я снимаю квартиру на двадцать четвертом этаже: практически пентхаус.

     По ночам грузовые поезда издают звуки, о которых пишут: «кровь стынет в жилах». Зато недорого. И тут меня точно никто не найдёт. При приеме на работу сразу предупредили: мордой не светить, в соцсетях не торчать, снять жильё в районе поскромнее. Я поначалу не понял, почему: работа тестировщика игры ничего опасного не предполагает. Однако, как сегодня выяснилось, есть и оборотная сторона…

     Я задумчиво стою перед открытым холодильником, хотя размышлять можно только над количеством яиц. Варю себе эти долбаные яйца, развожу растворимый кофе, с трудом вытягиваю ноги на узкой лоджии, лениво перебираю новости в смартфоне и временами утыкаюсь взглядом в окна корпуса напротив. «Родители их жили в каморках под крышей в двух соседних домах…» Это из «Снежной Королевы». Да что ж такое! Тётка-воспитатель детского сада никак не покинет мою бедную голову! Если бы Кай и Герда жили тут в соседних корпусах, они бы предпочли одновременно самоубиться, и не надо было бы ездить так далеко на северном олене.

     Ещё о суициде. Свежая новость на одном портале о технологиях: «…робот-госслужащий сеульского департамента покончил с собой на работе, выбросившись в лестничный пролёт. Пользователи спорят: он не выдержал интенсивной работы или случился сбой программы? А также желают ему поскорее попасть на виртуальные небеса…» Интересно, а я куда попаду? В реале я кроткий тестировщик, а за грехи в виртуальном мире пока ещё никому не выкатывали прайс-лист. Я вообще кто?

     Амалия на регулярных консультациях не рекомендует ни задавать себе этот вопрос, ни пытаться на него ответить. «Ты здоров морально и физически. Твоя работа — это игра. Ты сам и твоя работа — это разные вещи. Освободи свой разум!» Слушать одно и то же каждую неделю порядком надоело, я обычно сижу на её консультации, как на уроке: глаза прикрыл, головой киваю, в нужных местах поддакиваю. А она знай себе бубнит, у неё работа такая.

     Один раз я ждал в коридоре, пока Амалия закончит с Никой. Тогда в душевой вдруг пропала вода, я вышел из раздевалки раньше, подсмотрел, как Ника ведет себя — ровно так же, как я: глаза прикрыла, головой кивает, только косички шевелятся. Африканские косички из светлых волос выглядят странно, да и с её славянской мордашкой никак не вяжутся. Но Ника вообще вся такая… Как её занесло в тестировщики?

     Говорят, наши сперва не поняли, что за чудо в перьях пришло наниматься по объявлению. Тогда ещё кандидатов тестировали Мария или София, тетки с плаката, те ещё психологи. Но и они поняли, что Ника — монстр. «Это ваш игрок. Однозначно!» — сказали обе. Нику сразу взяли в штат и специально для неё сделали женскую раздевалку. Мне кажется, это лишнее: она бы и при мне разделась и не моргнула, я для неё — пустое место. Может, она не только меня, а вообще мужчин не считает людьми. Геймдизайнеры говорили, что кто-то из них попытался её клеить, ничего не вышло. Я не вникаю. Я вообще не хочу ни в какие отношения вступать — ни на работе, ни в реале. Мне хватает клиентов. У Ники есть напарник, а я давно один. По правилам в каждой группе должно быть двое. Когда мне дадут напарника, я смогу поменяться с Никой. Ника — victim-double, она играет роль Жертвы. Я — kill-double, я играю роль Агрессора. Если мы поменяемся, я перестану гоняться за кем-то с оружием даже во сне…

     Сегодня в реале кто-то погнался за мной. Интересно, об этом надо доложить руководству? Или только Амалии рассказать? Но она спросит: «И что ты при этом почувствовал?» Блядь, почувствовал, что сейчас мне глотку перережут! А если доложить, руководство начнет делать умное лицо, изучать отчеты за последние месяцы: почему вы то, почему вы сё… Может, лучше промолчать? Я должен докладывать обо всём, что происходит в игре, про реал в инструкции речи не было.

     Хорошо бы вспомнить лицо нападавшего. Мог ли это быть один из прошлых клиентов? Я обычно стараюсь побыстрее выбросить из головы и их самих, и всё, что с ними связано. Таковы правила: минимум эмоционального контакта. Эмоции — это к Амалии: она составляет психологический профиль клиента и дает рекомендации. Я как пианист: какие ноты принесут — то и сыграю. В памяти застрял только смутный силуэт: среднего роста, обычной комплекции, двигался не слишком ловко, поэтому я и успел среагировать. Таких клиентов за время работы в «Зеркальном мосту» я много видел. Поди знай, кто из них на меня набросился? А главное — за что? Я реализую скрытую агрессию своего клиента, я расправляюсь с его обидчиками. Я делаю в виртуальном мире то, что клиент сам хочет, но не может осуществить в реальности. В этом — смысл игровой терапии. Это прописано в стандартном клиентском договоре. Если клиент в игре хотел кому-то голову отрезать, зачем же меня в реале садюгой обзывать и с ножом кидаться?

     Смотрю ещё один ролик о технологиях: китайцы придумали робота специально для того, чтоб его пинали ногами, якобы для снятия стресса. Робот на двух лапках бегал между посетителями компьютерной выставки, как собачонка, они сперва смущались, переглядывались, не трогали его. А потом кто-то решился, пнул, остальные вошли во вкус, окружили несчастное двуногое и давай лупить! Ничем не отличаются от наших клиентов. Только у нас всё виртуально, живьём никого не убивают и достижения хай-тека не ломают. С чего тогда этот полоумный в кафе на меня набросился?

     Амалия велела пить таблетки перед сном. Глотаю, запиваю остывшим кофе. Есть люди, которые после кофе уснуть не могут, но ко мне это не относится. Когда у народа начинаются весеннее или осеннее обострение, клиенты идут друг за другом подряд, я могу и трое суток провести на работе, не отходя от игрового монитора, зато потом рухну, как животное, и хоть трава не расти.

     И тут раздается звонок: это Айсберг, автор игры и гендиректор клуба, «пароль "Бог"», повелитель всего сущего в «Зеркальном мосту». Между нами — административная пропасть. Я его и видел-то всего пару раз: когда на работу нанимался и когда Санта ушёл. С чего бы такое внимание?

     — Лис, я знаю, что у тебя выходной, но не мог бы ты приехать?

     — А есть варианты?

     — Никакой субординации! — усмехается Айсберг. — Звёздная болезнь?

     — Извините. Я буду через час.

     — Иди сразу ко мне. Скажу секретарю, чтоб пропустил тебя.

     Кабинет Айсберга находится в отдельной пристройке. В его приёмной сидит не длинноногая секретарша, а серьёзный мужчина. Парни рассказывали. Когда Айсберг только запустил игру «Зеркальный мост», открыл клуб и набрал сотрудников, кто-то из новичков пошёл к нему и захватил коробку конфет для секретарши: познакомиться, как положено. В предбаннике никого. Он положил на стол конфеты и стал вертеться перед зеркалом, приводя себя в порядок. И тут в отражении позади себя видит дядьку средних лет, с хорошей фигурой и безупречным пробором, причём в правой руке у него — пистолет, а в левой — смартфон. Дядька равнодушно смотрит на конфеты, на дизайнера, который поправляет детали одежды, и говорит:

     — Благодарю, но нет. Вы не в моем вкусе. Не тратьте время!

     И продолжает тыкать левой в смартфон. Дизайнер тупо глазами хлопает, а тот поясняет:

     — Затвор стал клинить, модель раритетная, вот ищу на Ютубе, что народ в этом случае делает. Вы с подобной проблемой в виртуальном оружии не сталкивались?

     Тут, к счастью, Айсберг высунулся:

     — Хватит новичков пугать!

     Больше никто туда конфет не носил, с тех пор через приёмную шефа все бочком пробираются. И вдруг сам Айсберг мне позвонил и пригласил! Сегодня определенно странный день.

     Я убираю в стол нож, который вырвал у нападавшего: обычный, каких навалом в магазинах, но уж больно хороша заточка. Значит, сталь наивысшего качества. Туристическим ножом башку не снесешь, а этим — запросто. Собираюсь выходить, и тут второй звонок: Ника. Её номер автоматом занесён в список рабочих контактов, но она мне почти никогда не звонит.

     — Лис! Поменяйся со мной, пожалуйста!

     — Я всё ещё работаю один, как я с тобой поменяюсь?

     — Пожалуйста, — её голос дрожит, — я больше не могу!

     Год назад Санта сказал то же самое.

     — Попробую. Ты ещё в клубе?

     Но звонок обрывается. «Одно странное событие — случайность, два — закономерность, три — кармический пинок». Так говорил инструктор по парашютному делу, сталкивая новичков вниз. Чей инструктор, какой парашют? Я в армии, ничего, кроме лопаты в руки не брал… Недавно приходил клиент — бывший десантник, может, это его выражение? Чем дальше, тем сильнее спать хочется, таблетка уже действует. Но надо идти,

     Зеркал в квартире нет. Это не из суеверия, а от отвращения: то, что генерят в своём воображении клиенты на «Зеркальном мосту», отбивает всякую охоту смотреться в зеркало. Но в лифте я никак не могу избежать встречи со своим отражением.

     — Выглядишь не очень, — говорю я ему.

     — Скажи, чтобы тебе чип откалибровали, а то и правда чердак уедет! — отвечает мне отражение. Это не я, а человек в чёрной куртке и скрывающем лицо капюшоне. Он перехватывает мою руку, я вижу на его запястье тату: Vita brevis, ars longa. И перед глазами все плывет. Год назад я сам опознал тело Санты по этой татуировке.

     Глава 3

     Я обнаруживаю себя лежащим на полу в подъезде. Никого нет, я лежу в позе трупа, как второстепенный игровой персонаж, с которыми я обычно расправляюсь на «Зеркальном мосту». Поза мне определенно удалась. «В полдневный жар в долине Дагестана, с свинцом в груди лежал недвижим я…» Черт бы побрал клиента-литературоведа, до каких пор в моей голове будут звучать цитаты из классики? Кому теперь нужны стихи? Встречу в реале — порву гада!

     Я встаю, хотя ноги ещё ватные. Упал в обморок, как старшеклассница перед экзаменом, хорошо, что никто не видел. Помассировал нужные точки, врезал по щекам. Залепить самому себе пощечину сложно, помогают игровые навыки: в игре я могу сам себе в живот нож воткнуть или подставиться под чужой удар, в реале инстинкт самосохранения тоже постепенно слабеет. Очухиваюсь и плетусь к автобусной остановке. Можно, конечно, вызвать такси, но с какой стати? Пусть Айсберг ждёт, раз хочет со мной встретиться, он всё равно на работе сутками торчит.

     Автобуса долго нет, меня ещё пошатывает, тот самый «полдневный жар» прошибает до позвоночника. Деревья в кадках — непременный атрибут благоустройства — расставлены в шахматном порядке, под каждой тенью кто-то прячется, остальные мрачно переминаются на солнцепёке. В башке ещё стоит легкий звон, от яркого света нестерпимо ноют виски, я щурю глаза и вижу только свет и тень, чёрное и белое. Люди расставлены, как фигуры на шахматной доске: чёрные пешки — белые пешки. Ферзи в таких районах не живут.

     В автобусе я снова забиваюсь вглубь, вроде не сплю, но и не соображаю. Перед глазами маячит запястье с татуировкой Санты. Кажется, сейчас неизвестный скинет капюшон и скажет: «Надеваем датчики движения. Надо разнообразить игровую механику, отрабатываем «боёвку» в ограниченном пространстве!» — и немедленно влепит мне коленом в солнечное сплетение. Ничего не скажешь, для образованного человека у него просто отличные боевые навыки! Да ведь давно нет никакого Санты…

     …Таблетка Амалии подействовала, я вырубился и проспал свою остановку. Пришлось возвращаться пешком по длинному мосту над вокзальной площадью. Когда я доплёлся до клуба, то окончательно превратился в медузу, растаявшую на прибрежной гальке: весь в поту, волосы слиплись, брюки мятые и чем-то заляпанные во время потасовки в кафе.

     Айсберг сидит в отдельной пристройке, почти не выходя к людям. Там же вход в серверную, а на улице — будка запасного генератора. У входа в пристройку я остановился и постарался вернуть себе товарный вид. Судя по реакции секретаря, не удалось.

     — К вам тут просится сотрудник, говорит, вызывали. Пустить? Ну, не знаю… — с сомнением пробормотал он. — Вы именно с ним поговорить хотите? Именно сейчас? Да я не ворчу, просто вы в монитор пялитесь круглые сутки, а в живых людях абсолютно не разбираетесь… Ну хорошо! Да мне-то что? Да я вообще сейчас на обед пойду! Нет, не принесу, сами заказывайте себе доставку! Кнопки нажимать умеете? Вперёд!

     Он мрачно рявкнул:

     — Проходите! — и вышел во двор, хлопнув дверью.

     На всю голову больной… Интересные у них с шефом отношения! Впрочем, не моё дело. Я захожу в кабинет Айсберга, кондей там работает с такой силой, что Айсберг скоро начнет искриться льдом. Так надо: рядом сервера, они не выносят жары и температурных скачков. Возможно, Айсберг не замечает холода. Людей он обычно тоже не замечает: то ли он аутист, то ли мы ему не интересны как биологический вид. «Пароль “Бог”» сидит, уставившись в монитор, и задумчиво почёсывает бороду. Говорят, он специально отрастил её для солидности, потому что написал первую знаменитую игру очень рано, инвесторы не воспринимали его всерьёз. А другие говорят, что он начал отращивать бороду, когда написал «Зеркальный мост», и обещал побриться, если кто-нибудь дойдёт до конца «Моста». По мне, так ему просто лень бриться. Чем реже начальство видят, тем больше о нём сплетничают. Ферзи ходят как хотят и жрут пешек, а пешки питаются слухами о ферзях, это закон жизни. По стенам развешаны награды и дипломы всех мастей, большинство на английском. Айсберг родился в Штатах и учился там же.

     — Лис! Садись! Выпьешь что-нибудь?

     Я настолько скверно себя чувствую, что без всякого стеснения выхватываю у него из рук стакан с водой.

     — Неважно выглядишь, может, тебе к Амалии зайти?

     — Был уже утром. Таблетки дала, велела пить, чтобы спать лучше.

     — И?

     — Перед приходом сюда как раз принял.

     — Не дал выспаться? Извини, что выдернул тебя из дома. Видишь ли, мы пока не можем найти тебе напарника. Думаю, придется тебе ещё поработать одному. Сейчас лето, отпуска. Я попрошу, чтобы клиентов фильтровали, оставляли только самых настойчивых.

     — Ника очень просит поменять нас на следующей неделе. Говорит, больше не может!

     — У Ники психика железобетонная, она просто с напарником повздорила! Понял? Забей! — Айсберг пристально смотрит на меня: — Я тебя позвал не за этим. Ты действительно видел человека в чёрном, пришедшего с другой стороны «Моста»?

     — Мельком. Чёрная куртка, капюшон, лицо закрыто, ничего толком не сказал и ушел обратно.

     Вообще-то есть подробности, но я не буду их озвучивать, оставлю при себе.

     — И это всё? Больше ничего необычного?

     Надо бы промолчать, но я так плохо соображаю, что леплю как есть:

     — Дома в зеркале лифта видел человека с татуировкой Санты, в такой же куртке с капюшоном.

     — А потом?

     — Я в обморок упал. От жары или от снотворного, не знаю. Мне сказали, что в игре не может быть неписей,

     Айсберг долго молчит, потом вздыхает:

     — Ладно, ступай домой. Спишем на переутомление и действие таблетки.

     — Шеф, я уверен, что в зеркале был Санта.

     — Почему?

     — Он так легко отбил мой удар!

     Айсберг качает головой:

     — Это главный критерий достоверности? Серьёзно?

     Действительно, так себе аргумент. Я чувствую себя идиотом, прощаюсь нелепым кивком и убираюсь прочь. Интересно, робот-госслужащий сперва пожаловался начальнику своего департамента на самочувствие или сразу сиганул в лестничный пролёт?

     Уже на улице понимаю, что так и не смог выполнить обещание, данное Нике. Но я обещал только спросить! Обещал, спросил, не вышло, вопрос закрыт. Что я ещё могу? Пешки не могут ходить куда вздумается. Однако меня зацепило, что она повторила последнюю просьбу Санты с теми же интонациями. Звоню ей: «абонент временно недоступен». На работе сейчас только пара геймдизов и дежурный дата-центра: они анализируют последние игровые сессии. Где эта Ника? И что за конфликт с напарником?

     Её второй игрок, Джей-Джей, — милый интеллигентный парнишка, он пришел в клуб на замену Санте. Он высокий и худенький, выглядит молодо, хотя, наверно, почти мой ровесник. Его обожают Мария с Софией и девочки с ресепшен. Чем Джей-Джей мог вывести Нику из себя? За задницу ущипнул? Вряд ли. Сболтнул лишнее? Она всё равно не слышит, всегда в наушниках, даже в душевой: я случайно один раз туда зашел и увидел. Она меня тоже заметила, но бровью не повела, будто меня там и нет. Ребята думают, что она больше по девочкам, мне вообще все равно: главное, Ника — реально крутой игрок. Думаю, когда мы поменяемся сменами и я стану Жертвой, а она Агрессором, по кровожадности она меня переплюнет в два счета. Там, где я просто убью, Ника будет медленно резать на куски. Она выглядит как человек из стали. Но вдруг с ней что-то случится, как тогда с Сантой?

     Санта тоже попросил меня поменяться. Я отказался. На Агрессоров спрос выше, чем на Жертв. Мои временные слоты были заняты до конца месяца, каждый клиент и каждая игра — это живые деньги, которые тогда были нужны позарез. Санта ушёл домой и исчез. Через пару недель меня вызвали в полицию. Я был последним, кому он звонил, родственников не нашли, мне же и пришлось опознавать тело. Санта влетел на своем мотоцикле в бензовоз, только по куску татуировки на почерневшем запястье я его и узнал. Можно было сделать ДНК-тест, но кто бы стал возиться с одиноким сотрудником какого-то игрового клуба? Опознали — и спасибо, дело закрыто, вот справка, вот урна.

     Урну тоже я забрал. Место в колумбарии очень дорогое, я бы сам не смог его купить, да и кто я ему? Санта однажды сказал: лучший вариант для таких одиночек, как мы, — это развеять прах над морем. Не лететь же с урной на море? У меня и с документами не так гладко, чтобы куда-то летать. Короче, всё закончилось водохранилищем за городом и бутылкой, выпитой из горла на гребне плотины. Я давно уже не пью: отшибло ещё после армии. Но тут пришлось помянуть, кто-то же должен! Я столько народу похоронил, в игре «Зеркальный мост» мне как раз нравится, что кровища льётся рекой, а в итоге все живы! Где эта Ника, чтоб её? Ещё одной урны мне точно не надо!

     — Лис!

     У ворот меня окликает Джей-Джей. Мы с ним и не разговариваем обычно: «Привет! — Как дела? — Всё норм. — Пока…» Я сознательно свёл всякое общение к минимуму.

     — Чего тебе?

     — Я за Нику беспокоюсь.

     — Говорят, ты с ней разругался?

     — Нет! Я лишь предложил отработать за неё пару игр. Без денег!

     — Почему?

     — Я знаю, как она себя обычно ведёт. Я не просто подстраховываю её во время игры, а наблюдаю, составляю отчёт. На этот раз всё очень плохо: кажется, она влюбилась в клиента…

     Я решил, что ослышался:

     — Зачем?

     — В каком смысле? — Джей-Джей смотрит на меня с не меньшим изумлением, типа: «Ты совсем мудак?»

     — Я хотел спросить: в реале? Или в игре?

     — Не знаю. Я никому не говорил об этом… Давай отойдём?

     Я засыпаю на ходу, но Джей-Джей не отстаёт. Мы выходим на улицу, рядом есть детская площадка. Плюхаемся на бортик песочницы, кое-как укрываясь в крошечной тени зелёного домика с красной крышей.

     — Ты работаешь один уже давно и, наверно, не помнишь, как выглядят клиент и Игрок со стороны. Едва клиент ступает на «Мост», в «зеркале реала» он видит свою жизнь. Но в это зеркало им смотреть тошно, они сразу смотрят на своего дубля: на тебя или Нику! И от одной мысли, что теперь их воплощение — покорная Жертва или, наоборот, жуткий Агрессор, причем оба такие фактурные, — их уже начинает вштыривать! Я рассказываю тебе это, потому что ты Агрессор, ты отыгрываешь «боёвку», расправляешься с их врагами. А наши с Никой клиенты сначала стесняются и боятся своих желаний, а потом входят во вкус…

     Я вспоминаю видео с роботом, которого пинали ногами.

     — Та клиентка была с виду обычной, — продолжает Джей-Джей. — Я перед игрой изучил личные данные: занималась музыкой, карьера не задалась, время ушло. Ни семьи, ни денег, ни нормальной работы, — короче, стандарт для тетки её возраста. Правда, никто на «Зеркальный мост» со своим реквизитом не выходит, а эта притащила футляр со скрипкой! Сначала она тоже поглядела в «зеркало реала» на свою тоскливую жизнь препода музучилища. Усмехнулась, повернулась, увидела Нику. Знаешь, Ника обычно никогда не теряет самоконтроль. Что бы ни вытворяли клиенты с её аватаром, она не шелохнётся в игровом кресле: ни слезинки, ни морщинки, только косички на голове шевелятся. Она как Жертва так позволяет над собой измываться, что из клиентов выплескиваются все комплексы. Они выползают из игровой, мокрые насквозь: кто от пота, кто от чего другого. В этот раз на «Мосту» Ника выглядела прямо как на картине Тициана: кудри золотистые, глаза огромные, белое платье с плеч спущено… — Джей-Джей запинается, отводит глаза: — Извини, ты, наверно, не интересовался живописью, но поверь на слово, Ника была невероятна!

     — Ты сам на неё запал, что ли?

     Опять смотрит как на полного мудака.

     — Не буду перебивать, извини!

     — Клиентка посмотрела на нее, достала скрипку и сказала: «Я тебе сыграю!» Ника подпрыгнула в кресле. А клиентка выдала 24-й каприс Паганини!

     — Что, бля?

     И опять у него лбу появляется бегущая строка: «Ты реально полный мудак»? В третий раз. Даже обидно.

     — Самый известный каприз Паганини, который из каждого утюга звучит, ты наверняка его слышал. Вот этот…— Джей-Джей быстро находит и включает музыкальный фрагмент на смартфоне.

     — Слышал. Что было с Никой?

     — Ника застыла, как неживая. Потом взяла клиентку за руку, сказала: «Теперь я буду терпеть и мучиться вместо тебя!» А клиентка ответила: «Если хочешь мучений, я буду учить тебя играть!»

     Я представляю выражение лица Ники…

     — Ника не запихнула ей смычок в задницу?

     — Ника послушно взяла скрипку и всё оставшееся время пилила гаммы под руководством клиентки! Жертвой в итоге оказался я: слушал эти гаммы до конца игровой сессии. Потом они встали на середине «Моста» и долго разговаривали. Ника на это время выключала микрофон. В итоге скрипачка сказала ей: «Прости! У меня больше нет желаний!» Потом сняла шлем и выбежала из игровой. Ника быстро отключилась от сервера, содрала шлем и выскочила вслед за ней…

     Гаммы? В ушах опять начинает звенеть, я прислоняюсь к деревянной стене домика, зажмуриваюсь, вижу начало учебного года в музыкальной школе: новую кожаную папку с нотами и маму, которая одной рукой ведет за руку семилетнего мальчика, а в другой держит букет. Под этой картинкой проявляется другой слой. Оттуда, из глубины, чей-то голос зовет: «Лис! Лис!» Мальчик спрашивает: «Это Лис из «Маленького Принца»?» Мама медленно разворачивается и гладит пацана по голове: «Тот, который хотел, чтобы его приручили…»

     — Лис!

     Когда я открываю глаза, ни мамы, ни мальчика нет. Джей-Джей трясет меня за плечи:

     — Лис! Ты в порядке? Может, к Амалии тебя отвести?

     — Не надо. Уже был…

     Пока я очухиваюсь. Джей-Джей быстро приносит из соседнего магазинчик воды, прикладывает что-то мокрое к вискам.

     — Тебя мой рассказ впечатлил или жара срубила?

     — Нет. Перед уходом из дома я выпил снотворное, которое дала мне Амалия. Теперь догнало…

     — Тогда ладно.

     Джей-Джей мнётся, ему явно хочется ещё поговорить, но я не в той кондиции.

     — Пойдём, я посажу тебя в такси. И, пожалуй, провожу…

     Он вызывает машину, усаживает в салон, запрыгивает следом за мной. Мягко пригибает мою голову и кладет к себе на колени, прикладывает мокрое полотенце и обтирает лоб, — оказывается, он и полотенце принёс. Меня так плющит, что я даже не сопротивляюсь. Когда прихожу в себя, понимаю, что по-прежнему лежу на коленях Джей-Джея, с полотенцем на лбу. Может, он Нику излишней заботой достал? Может, он сам в неё влюблён? Это ж всё равно что в бетонный столб влюбиться! Я отталкиваю его руку и сажусь.

     — Прости, — Джей-Джей вжимается в угол сиденья, — я массировал тебе точки на голове, чтоб ты пришел в себя побыстрее.

     — Спасибо, я уже в норме.

     Он идет со мной в подъезд, возле лифта я чувствую себя неловко:

     — Дальше я сам!

     — Нет уж, я должен убедиться, что ты дома. Секретарь Айсберга нас видел, велел тебя проводить и отчитаться!

     Секретарь ходил обедать и увидел, как я брякнулся в обморок в детской песочнице. Какой стыд! Джей-Джей заходит в квартиру, оглядывается:

     — У тебя спартанская обстановка!

     — Эту квартиру хозяин получил по реновации и тут же сдал, здесь ничего не было. Мне нормально.

     Джей-Джей снимает кроссовки, босиком ходит взад-вперед по квартире, высовывается на лоджию:

     — Вид из окна депрессивный. И в квартире нет ничего — ни книжек, ни тв, ни одного девайса, никакой бессмысленной фигни, которая у всех обычно валяется… Ты хочешь сказать, что тебе вообще ничего не нужно?

     Я тупо смотрю на его узкие ступни и щиколотки, тонкие, как у девушки, вижу на одной ноге цепочку.

     — Я здесь только сплю. У меня всё в порядке!

     Вышло невежливо, вообще-то он меня домой привёз в виде бесформенной тушки. Надо бы поблагодарить. Я теряюсь и от этого продолжаю ещё грубее:

     — Проводил — и спасибо, можешь идти!

     Джей-Джей от моего хамства тоже чувствует себя неловко:

     — Прости, ухожу! Только умоюсь: вспотел в такси.

     Я сам цепенею от того, как себя веду, но с безразличным видом таращусь в окно. Потом всё же поворачиваюсь, через открытую дверь ванной вижу, как Джей-Джей снимает рубашку и обтирает шею, плечи и грудь тем же мокрым полотенцем. Странно: одетый, он выглядит почти юным, но сейчас я вижу гибкое сильное тело и развитую мускулатуру взрослого мужчины. Ни одного лишнего грамма, все мышцы проработаны: ни убавить, ни прибавить. Длинная шея с прилипшими кудрявыми прядями, высоко поднятый подбородок, разворот плеч — как у балетного танцора, ноги длинные, да ещё эти щиколотки, как у девчонки, с цепочкой на левой ноге… Хорошо прорисованный персонаж компьютерной игры ходит босиком по моей съёмной берлоге и вытирается мокрым полотенцем. Не человек — чудо заморское, пёрышко Жар-Птицы, залетевшее в моё окно… Он выглядит нереально.

     — Просто нереально… — бормочу я, сам изумляясь, что произнес это вслух. И встречаюсь с ним взглядом.

     — Что?

     Меня бросает в жар. Надо выкручиваться. Я судорожно вспоминаю недавний разговор.

     — Ты про Нику говорил, что она нереальная!

     Джей-Джей делает ко мне шаг, другой, так что я отступаю к стене, наклоняется, смотрит в глаза:

     — Ты не это сказал!

     — Да ничего я не говорил!

     Он стоит ко мне вплотную, так что я вижу капли воды на его коже.

     — Ты Игрок высшего уровня, не мне тебя учить. Но, может быть, тебе самому надо один раз пройти «Зеркальный мост»?

     — В каком смысле? Чего я там не видел?

     За мной стена, отступать некуда. Джей-Джей поднимает руку, я слышу, как бьётся его сердце, — так близко мы оказались. Или это моё сердце колотится, как бешеное? Я рефлекторно выставляю блок. Он изворачивается и легко касается моих волос:

     — Я всего-то хотел твои волосы поправить, они дыбом стоят на макушке… Лис! Ты сам — готовый клиент «Зеркального моста»! Тебе не Нику надо искать, а о себе думать. У тебя вот тут — чёрная дыра! — и он упирается ладонью в то место, где колотится моё сердце. Или это его пульс отдаётся в моей груди? Почему так громко? Потом резко отдергивает руку, надевает рубашку и уходит, на ходу застегивая пуговицы.

     Дверь хлопает на сквозняке. Кожа на груди горит, как будто йодом плеснули на свежую рану. Пульс зашкаливает. «Пульс 200. Груз 200. Смерть рядом. Мы на месте…» Что это?

     Глава 4

     Я попытался вспомнить, откуда вылезли эти строчки, но ничего не приходит на ум, поэтому лежу и тупо смотрю в потолок. Снотворное ещё действует, но спать уже не могу. Пульс замедляется, тело расслабляется, я медленно перебираю сегодняшние происшествия одно за другим. Кармический пинок явно пришелся в то место, куда приложил свою ладонь Джей-Джей. Почему он сказал, что мне пора на «Зеркальный мост»? Как вообще посмел рот открыть? Джей-Джей пришёл в клуб после Санты. Мы ничего не знаем друг о друге. У нас не принято ни о чём расспрашивать. Нам хватает клиентов.

     В клубе полно программ психологической помощи населению, поскольку население после войны вдруг осознало, что оно не в себе. Есть занятия для буйных детей, трудных подростков, отупевших мамаш, одиноких пенсионеров, надоевших супругов. У нас в штате два психолога: улыбчивые тетки с плаката, два замдиректора клуба. Мария — «экзистенциально ориентированный психолог», как написано в краткой аннотации на сайте клуба. Для неё главное, чтобы клиенты выходили после сеансов живыми. София — «клиентоориентированный психотерапевт»: её цель — чтобы клиенты приходили снова и несли деньги. А есть много приглашённых специалистов, от йоги до стояния на гвоздях. Полоумный, который учит гвоздестоянию, утверждает, что супружеская жизнь от него гармонизируется. Даже опция есть в прайс-листе: «Свидание на гвоздях». Если людям охота за эти гвозди платить — совет да любовь… Санта предлагал включить в прайс «секс на гвоздях», дядька хотел, но побоялся, остальные юмора не оценили. Ещё один деятель хотел преподавать танцы на углях, пожарная инспекция даже взятки брать отказалась: нет, и всё!

     Но программы и семинары существуют только для отъёма денег и для рекламы в соцсетях. В клубе за тяжёлой дверью с кодовым замком — специальная игровая зона. Снаружи ходят пенсы и мамашки, а за этой дверью открывается другая жизнь, созданная гением нашего Айсберга и нейронной сетью Imagine. В клуб основные клиенты приходят ради нашей игры «Зеркальный мост». «Зеркальный мост» — это игровая терапия: уникальный метод лечения ПТСР и других тяжёлых психических расстройств в игровом формате. ПТСР — главное заболевание страны-победителя.

     Мы формально называемся тестировщиками, но реально мы — Игроки. Мы проходили двухэтапное тестирование и жесткую подготовку. Сначала нам объяснили смысл нашей работы: мы будем участвовать в игровой терапии, используя нейрочип. Мы будем управляли своими аватарами непосредственно при помощи мозговых импульсов, которые нейрочип считывает и передает на сервер. Первым сделал нейрочип Илон Маск, чем и похвастался на весь мир, он же первым начал экспериментировать на обезьянах, а потом и на людях. От его нейрочипа к разным зонам мозга идут нитевидные электроды. Их почти 1,5 тыс., каждый из них в четыре раза тоньше человеческого волоса. Их установка — это сложнейшая микрохирургия.

     Все остальные закричали, что так нельзя, но сами немедленно попытались сделать то же самое. Нам показали пациентов Илона Маска и пациентов китайской компании Neo, которым установили нейрочипы. Китайский нейрочип Neo выглядит почти как в фильме «Матрица», даже подключение на затылке, чип связан с внешним устройством по принципу «антенна — передатчик». Слепой пациент Маска получил возможность видеть, парализованный китайский пациент смог управлять своим телом.

     Принцип работы нейрочипа Айсберг нам особо не объясняли, да и толку-то? Я только понял, что в основе — воздействие слабых электромагнитных импульсов на разные зоны коры. Нам объясняли различия в их установке и конструкции. Нейрочип не вживляется в мозг, а просто крепится к черепной кости изнутри, за ухом, никакой сложной нейрохирургии. Аккуратный шов почти незаметен, снаружи — небольшой маленький гаджет вроде передатчика-усилителя, который выполняет заодно и защитную функцию. Он выглядит как маленький слуховой аппарат или модный наушник.

     Затем нам имплантировали нейрочипы. Операция прошла достаточно легко, ни болей, ни побочки ни у кого не было. За нами ухаживали, как за родными, выплатили большую страховую премию. Да, в башку ввернули чужеродный предмет. Но зубные импланты вкручивают всем подряд, суставы меняют, искусственными хрусталиками никого не удивить, в сердца ставят батарейки и клапаны, чем мы отличаемся? Мы сами на это подписались. Зато мы участвуем в программе, которой нет аналогов!

     Нейрочип Айсберга играет роль связующего звена между нейронной сетью Imagine и нашим мозгом. Обычные нейронки, которые теперь применяются повсеместно, ограничены заданиями, которые формулируют пользователи. Но нейросеть Imagine гораздо круче всех остальных! При помощи нейрочипов она может напрямую считывать и визуализировать образы, которые возникают в сознании! Мы сначала сами научились работать с нейрочипами благодаря Imagine, а теперь можем на виртуальном «Мосту» воспроизводить то, что хочет видеть наш клиент. Это не просто круто — это фантастика. Не знаю, почему Айсберг и остальные участники проекта до сих пор не афишируют свои результаты, а ограничиваются клубом. Наверно, у них есть для этого причины. Наверно, это научный эксперимент. Нас взяли на работу, невзирая на проблемы: например, у меня документы не очень, если бы тут руководили военные, меня бы и близко не подпустили. Значит, всем заправляют гражданские. Нам платят, за нами наблюдают, о нас заботятся, жаловаться не на что.

     Сначала мы учились мысленно управлять курсорами на экране, оказалось легко. Потом стали управлять своими виртуальными аватарами, учились двигаться на «Мосту». К нам крепили датчики движения, мы отрабатывали самые разнообразные ситуации — сначала в реале, потом на симуляторах, чтобы Imagine могла их визуализировать в игре.

     Как объясняла Амалия, клиент на «Зеркальном мосту» возвращается в самую тяжёлую ситуацию и заново моделирует своё поведение, преодолевая тем самым её последствия. Вместе с Амалией они определяют момент, который бесповоротно изменил его жизнь, — момент получения сильнейшей травмы. Как говорит Амалия, «Мы лечим подобное подобным. Наш способ лечения ПТСР — как стопарь с утра для опохмела!». Перед игрой с клиентом долго беседуют. Подробности биографии из него неспешно вынимает Амалия своим вкрадчивым голосом и фирменными вопросами: «Это вы мне скажите, был ли у вас выбор? И что вы при этом почувствовали?» Клиент описывает эпизоды жизни, места, где жил, учился, работал, воевал, людей, с которыми хотел бы разобраться в виртуальном мире, приносит фото, видео, если есть. Параллельно «сетевые тральщики» выкачивают из инета сведения о данном клиенте. Находят много интересного: в наше время люди сами всё выкладывают в сеть, прилюдно раздеваясь. Дежурный заносит в базу собранные данные. К началу игровой сессии нейросеть Imagine обрабатывает всю инфу и по максимуму её визуализирует.

     Мы играем за клиента. Мы — его виртуальные аватары, мы заново проживаем вместе с ним момент травмы и находим другой выход. Клиент может выбрать либо роль Агрессора, либо роль Жертвы. В конечном итоге, действия человека в любой ситуации описываются двумя этими ролями. Я вспоминаю, как нас в течение нескольких месяцев обучали вариантам поведения Жертвы и Агрессора. Клиент сам выбирает своего дубля. Когда мы играем за них, мы делаем на «Зеркальном мосту» всё, что они хотят, но не могут осуществить в реале.

     Мы — Игроки — отличаемся от обычных геймеров, как актёр, играющий солдата, отличается от настоящего солдата. В обычной игре можно набирать очки, накапливать бонусы, выбирать оружие, искать подсказки, убивать, умирать и возрождаться, а у нас всё всерьёз: мы проживаем часть реальной жизни клиентов вместе с ними, только в виртуальном мире — на «Зеркальном мосту». Поэтому мы мало контактируем с геймдизами и айтишниками из техподдержки: мы, Игроки, — другая каста, мы говорим о разном и на разных языках.

     Чтоб наша психика выдержала, с нами занимались то Мария, то София. Они учили нас дистанцироваться от клиентов: шлем снял, от сервака отключился, комп выключил, дверь закрыл, всё забыл. У нас с Никой не было проблем, нам традиционно всё пофиг, а Санте пришлось туго. Когда Джей-Джея зачислили в штат, у нас уже работала Амалия, она его в два счёта научила вытряхивать лишнее из башки. По технике безопасности, Жертва и Агрессор должны периодически меняться, иначе однажды и в реале начнешь вести себя, как на «Мосту» Пока я без напарника, поменяться с Никой не могу.

     Перед игрой клиенту на руку надевают «умный» браслет: для контроля физического состояния и ещё каких-то слабых электромагнитных импульсов, которые якобы тоже меняются в зависимости от реакций мозга на происходящее. Что происходит у человека в голове — никто не знает, думаю, это просто для видимости, чтобы клиент чувствовал себя уверенно. Выглядят они как фитнес-браслеты: пульс, давление, ничего особенного. Клиенту объясняют, что браслеты подсоединены к игровому серверу, чтобы контролировать уровень переживаемого стресса.

     Клиент видит в «зеркале реала» свою жизнь без прикрас. Её максимально точно воспроизводит Imagine, основываясь на собранной инфе. На «Зеркальном Мосту» он может заново пережить те события, которые причиняют ему боль или не позволяют двигаться дальше. «Мост» — это «зеркало желаний»: на нём человек должен реализовать самые тайные комплексы, посмотреть в лицо самому сильному страху, заново пережить самую сильную боль. Только оставив всё это позади, можно дойти до конца «Моста» и увидеть в дальнем зеркале самого себя, свободного от прошлого. Такова цель игровой терапии. Но до конца ни разу ещё никто не дошёл, все зацикливаются на чём-то одном и дальше дойти не могут. Или не хотят.

     На «Мосту» за клиента играем мы: я, kill-double, Агрессор, который может отомстить, Ника или Джей-Джей, victim-double, если клиент считает себя Жертвой. Мы просто реализуем его желания. Иной раз — весь «Мост» в трупах, иной раз — только труп бывшего супруга, однажды — даже олимпийская медаль, сорванная с шеи конкурента (вернее, вырванная вместе с кадыком). Мне проще разбираться с врагами клиента в «боёвке», уничтожая их любым способом, который выберет клиент.

     Но некоторым не нужна физическая расправа, им надо высказаться. Моральный садизм отнимает больше сил. Если клиент методично высказывает виртуальному оппоненту все обиды, накопившиеся за двадцать лет, у меня мозг вскипает от их перечня: люди так злопамятны и помнят такую хрень! Когда клиент сильно образованный, я и половины его обид не понимаю. При длинных разговорах с виртуальным врагом я не знаю, куда девать руки, мой kill-double начинает ими беспорядочно размахивать. Мне проще сразу вломить. Едва в «зеркале желаний» появляется новый персонаж, я вместо приветствия провожу свою фирменную двойку «челюсть — печень», на всякий случай. Мне вообще лучше удается физическая расправа.

     Сложнее бывает, когда речь идет о сексуальном насилии. Тогда понимаешь реальный смысл выражения: «от ненависти до любви — один шаг». Этот шаг многие решаются сделать только в «зеркале желаний». Многие хотят поиметь своих недругов, а недруги по-разному выглядят…

     Все возможные действия Imagine заранее обрабатывала программой «захват движения». Зрелищность — важная составляющая игры. Картинка должна быть красивой! Не случайно для этой работы отбирали людей, в первую очередь, хорошо подготовленных физически. Амалия говорит: двигательная одарённость — такой же талант, как музыкальный слух или природное чувство цвета. В реале мне не раз доводилось спарринговаться с Сантой. Джей-Джей пришел позже, поэтому с ним я на тренировках не сталкивался. (А то бы запомнил эти потные кудряшки, прилипшие к шее…) Мы подолгу воспроизводили для Imagine варианты боёв: лучше всего смотрятся драки с холодным оружием.

     Сексуальное насилие сложнее разнообразить. Когда клиент уже распалился, ему не так важны подробности, ему важен сам факт: ненавистного ему человека насилует его виртуальный дубль. Мы с Сантой однажды придумали, как имитировать физиологический акт, чтобы выглядело в игре убедительно. А потом Санта с Никой всё это воспроизвели, надев датчики движения и закрывшись в зале симуляций почти на сутки. Записали все позы и варианты, пока записывали — со смеху помирали, равно как и видеоинженеры за мониторами. Imagine обсчитала варианты, теперь использует их по ситуации. Сначала я стеснялся, а теперь мне временами даже смешно: в этой области фантазия у большинства клиентов небогатая. Но от сексуального насилия почти все клиенты немедленно переходят к убийству, так уж человек устроен: когда снимаешь один запрет, снимаются и остальные. А уж в убийствах мне нет равных на «Зеркальном мосту»: убью кого угодно и чем угодно, хоть вилкой, хоть зубочисткой!

     Другим клиентам, наоборот, надо, чтоб их мучили. Позиция Жертвы всегда очень выигрышна: с Жертвы спроса нет, она ни за что не отвечает! И чем больше их мучают, тем легче они себя оправдывают. Тогда за них играет victim-double — Жертва, это Ника или Джей-Джей. Жертва берет на себя страдания клиента: любой каприз за ваши деньги! На какие мучения только люди не готовы пойти, лишь бы не отвечать за свою жизнь!

     Ника — основной Игрок-Жертва. Джей-Джей — её напарник, тоже отлично работает. Им чаще достаются именно сцены сексуального насилия. Мужчины-клиенты часто выбирают Джей-Джея, он хорошенький, это дополнительный бонус. А женщины хотят, чтобы вместо них мучали Нику, потому что приятно видеть, как измываются над той, что красивее тебя. Иногда клиенты хотят не просто видеть себя Жертвой, а сменить при этом пол. У людей в реале — одни сексуальные предпочтения, а в игре — все иначе. «Не странен кто ж…» — подкидывает очередную цитату профессор филологии, не до конца изжитый из моего подсознания. Иногда кажется, что в каждом человеке скрыт жуткий мазохист. Некоторым мучений не хватает, и они догоняются зрелищем собственного убийства, а также похорон. А богатые клиенты просто кончают от удовольствия, когда представляют, что творится с их наследниками при оглашении завещания! Говорят, их от этого круче вштыривает, чем от любого убийства.

     Мы работаем в дополненной реальности. Я так освоился в этой реальности, что запросто могу порубить в лапшу целый батальон академиков из Нобелевского комитета. Во время игры нам никто не даёт советов, мы делаем то, чего хочет клиент. Никто не может входить в игровую или наблюдать с другого монитора, кроме Амалии и самого Айсберга. Всё строго анонимно — и желания клиентов, и сами записи. Договор о конфиденциальности подписывают обе стороны: клиент и представитель клуба. Анонимные результаты изучают сотрудники лаборатории, которой руководит Амалия в институте психиатрии. После этого геймдизайнерам выдают рекомендации для проработки новых сюжетов, локаций и игровой механики.

     В течение суток после игры из моей головы вытряхиваются остатки чужих знаний, чужого жизненного опыта и чужих эмоций. Во время игры я открываю дверь в душу клиента, словно дверцу холодильника, а потом её захлопываю! Как это получается? В том и состоит магия игры «Зеркальный мост». «Наш Айсберг — непревзойденный мастер. А мы — его жалкие, недостойные адепты!» Так говорит Мишель — его первый зам. Мишель разруливает текущие проблемы, пинает остальных, чтобы лучше прорабатывали детали: одним неверным штрихом можно всё разрушить.

     Однажды у меня был клиент, который во что бы то ни стало хотел прикончить свою бывшую. Оба после развода по-прежнему жили в одном доме, никто не хотел съезжать. Когда клиент попросил её придушить, я схватил её за горло в кухне. Тут клиент увидел на плите чайник, выругался, содрал шлем и браслет и выбежал из игровой. Оказалось, что чайник на их кухне был старенький, со свистком, доставшийся от любимой бабушки. И триггером развода стало именно то, что жена отнесла любимый чайник на помойку! При предварительной беседе эту деталь не уточнили, дизайнер вписал в локацию современный Tefal. Клиент был в бешенстве: раз чайник не тот — значит, и кухня не та, и дом не тот, и баба не та, за что её душить, за что деньги уплачены? Деньги ему вернули, дизайнеру по шапке дали, я в этот день остался без бонусов.

     У нас фиксированная ставка плюс бонусы за каждую игру. И чаевые, если клиент сам расщедрится. Чаевые охотней оставляют женщины: за расправы над бывшими любовниками или над свекровью-невесткой. На Агрессоров спрос выше, поэтому у меня выходит к концу месяца больше игровых сессий. Но Жертвы изобретательней, поэтому Нике или Джей-Джею достаются гораздо более жирные чаевые.

     Напарник внимательно следит за игрой и всегда готов подстраховать основного Игрока. Джей-Джей сказал, что Ника вела себя необычно. Он был обязан сообщить об этом дежурному, но рассказал только мне. Я звоню Нике, она не отвечает. Набираю Джей-Джея.

     — Ты уже пришёл в себя? — спрашивает он, по дыханию понимаю: куда-то быстро идёт.

     — Да. Ника не берёт трубку. Знаешь, где она живёт?

     — Как раз к ней направляюсь.

     — Не ходи без меня! — говорю я неожиданно.

     — Почему?

     Не знаю, как объяснить. Санта не перезвонил, ушёл — и привет: морг, урна, плотина, бутылка… Больше не хочу такого!

     — Не ходи, и всё!

     — Её дом недалеко от работы, я уже почти пришёл!

     — Тогда подожди меня там. Рядом есть какое-нибудь кафе?

     — В торце дома. Называется «Солнце в бокале». Адрес пришлю. Столики на улице есть, займу один, в тени. Не ошибёшься: тут все такие солнечные… — я прямо вижу, как Джей-Джей усмехается, приподнимая густые ровные брови. Что за дурь лезет в голову?

     Я переодеваюсь, поправляю рубашку, подтягиваю ремень, волосы приглаживаю, думаю, что пора уже постричься… Да какая, блин, разница, кто на меня смотреть будет? Заказываю такси, по пути продолжаю названивать Нике. «Абонент вне зоны действия сети…» Точно так же перестал выходить на связь Санта.

     Кафе полностью соответствует названию. Я даже не думал, что такие места ещё есть, да ещё почти в центре города. И правда, зверинец! Джей-Джей сидит в тени, вытянув длинные ноги в проход и тыкая пальцем в смартфон, выглядит, как павлин среди драных голубей. Мимо ползает официантка неопределённого возраста и пялится на него, пуская слюни.

     — Рот закрой, кошёлка старая! — шиплю я ей, подходя к столику. Она фыркает и уходит.

     — Вижу, ты оклемался? — Джей-Джей вскакивает, протягивает мне стакан апельсинового сока: — Держи.

     На холодном стакане отчетливо виден отпечаток его ладони. Сегодня я замечаю такие детали, на которые вчера бы и внимания не обратил. Это таблетка Амалии со мной что-то сделала? Прямо как в «Матрице»: красная таблетка, синяя таблетка…

     — Ты чего? — Джей-Джей пристально всматривается в моё лицо. — Опять плохо?

     — Ничего, пойдем скорей.

     Кафе находится в пристройке к длинному многоэтажному дому. Все, кто побогаче, давно уехали из привокзального района, эти дома скоро снесут. Остались нищеброды, пьянчуги и те, кто, как Ника, снимает дешёвое жилье без претензий. Мы обходим дом с другой стороны, идем вдоль бесконечного обшарпанного фасада, находим нужный подъезд. Квартира на втором этаже. Дверь, конечно, никто не открывает.

     — Что будем делать?

     — Почему ты так волнуешься?

     — Ты сам панику поднял!

     — У неё выходной, может, ушла на шопинг или на скейте кататься? Она же такая спортивная…

     — Когда Санта исчез, он тоже сначала просил меня сменами поменяться. Потом не отвечал. А потом я его в морге опознавал!

     Джей-Джей мрачнеет:

     — Я предложил поработать за неё — она отказалась, а тебя попросила… Нелогично!

     — Да какая у неё логика? Откуда? Чип в голове вместо логики!

     — Ты правда так думаешь?

     Джей-Джей переминается с ноги на ногу, оглядывается, скачет туда-сюда:

     — Не могу просто стоять на месте, давай в окно влезем?

     Окно Ники открыто. Над подъездом козырёк, если на него влезть, можно дотянуться до её подоконника. Козырек довольно высокий, не допрыгнуть. Рядом ни дерева, ни лавочки: деревья передохли, лавочки сломаны.

     — Я влезу!

     — А если полицию вызовут?

     — Скажем, ключи забыли!

     — Может, лучше мне попробовать?

     Джей-Джей ростом почти как я, но гораздо более худой, логично было бы его туда забросить, но кто знает, что внутри? В своей реакции на любой труп я уверен, а в реакции Джей-Джея — не очень.

     — Нет, лучше помоги мне! Справишься?

     Джей-Джей подставляет колено, крепко подхватывает меня под мышки, помогает подтянуться. У него руки очень сильные, с виду и не подумаешь! Даже интересно с ним в full contact поработать! Я дотягиваюсь до окна Ники, перелезаю на её подоконник, замираю…

     — Открой мне дверь! — кричит снизу Джей-Джей.

     Я оглядываюсь. Вещи разбросаны, две чашки на столе, окурки в пепельнице — не знал, что она курит. На полусогнутых крадусь в ванную: пусто.

     — Порядок! — с облегчением говорю я Джей-Джею. — Заходи!

     Ника снимает убитую «двушку», в которой хозяева не потрудились даже обои переклеить. Вещей у неё немного, почти как у меня. Посуда поприличнее: хотя бы есть две одинаковых чашки.

     — Вы с ней прирожденные Игроки: ничего в реале, вся жизнь только в виртуальном мире… — говорит Джей-Джей, тщетно пытаясь закрыть дверцу убогого шкафа, висящую на одной петле. — Как у девушки может быть так мало одежды?

     — Это ты у нас барахольщик, вечно шмотки меняешь!

     — А ты замечаешь такие мелочи? — Джей-Джей едва заметно улыбается.

     — Нам положено запоминать любые детали! — огрызаюсь я. Чего огрызаюсь, спрашивается?

     Отодвигаю его, поправляю петлю и приделываю дверцу шкафа обратно.

     — Да ты крут, Лис! Даже шкаф победить можешь!

     Никаких следов происшествий, обычный бардак. Джей-Джей вытряхивает окурки в пакет с мусором, тщательно его завязывает, ставит у входа. Разглядывает в ванной сушку для белья: две майки и шорты, постиранные накануне.

     — В этой майке она была вчера. А в этой — позавчера.

     — Ты точно на неё запал, раз помнишь даже майку, в какой она была позавчера!

     — Нам положено запоминать любые детали! — парирует он.

     — Может, у неё этих маек полно?

     Джей-Джей качает головой:

     — За время работы я выучил её гардероб. Она вообще не покупает одежду, носит одно и то же: с вечера постирает, утром наденет. Было холодно — носила одни джинсы, стало жарко — теперь носит одни шорты. Кстати, если шорты тут висят, в чем тогда она ушла?

     — Может, у неё платье есть?

     — Откуда? — Джей-Джей поднимает бровь. — Две чашки, значит, их было двое.

      Я бестолково озираюсь, перетряхиваю постель, нахожу под подушкой флаер: тату-салон «Цветущий пион».

     — Она не говорила, что собирается тату сделать?

     — Вроде нет. Она вообще мало говорит. Но ей по стилю подойдёт татуировка. Она же крутая! — снова усмехается Джей-Джей. Берет у меня карточку салона, теперь мы оба разглядываем её, почти уткнувшись носами друг в друга…

     — Твою мать!

     — Лис, что ты там нашёл?

     Название салона, стилизованный цветок, адрес, телефон, на обороте синим фломастером написано: Vita brevis, ars longa. Перед глазами встает обгоревшая рука Санты с такой же надписью. И откуда-то в памяти всплывает другая татуировка: Ars bellica…

     Глава 5

     Джей-Джей перепугался не на шутку: я вторично вырубился у него на глазах. На этот раз — на диване в квартире Ники. Он прыгает вокруг:

     — Отвезти тебя домой?

     Я вяло отмахиваюсь, перед глазами пляшут радужные искры. Джей-Джей мечется туда-сюда с холодным компрессом, одновременно засыпая вопросами и расстёгивая мою рубашку:

     — Ты говоришь, у Санты была такая же татуировка? Считаешь, Нике грозит опасность? Ты из-за этого в обморок грохнулся? Или было ещё что-то? Говори, а то свезу тебя к Амалии, она все жилы вытянет!

     — Не надо!

     Амалия милая и внимательная, но после визита к ней всегда такое чувство, словно тебе в кишки засовывали датчики без анестезии.

      — Тогда говори! Если тебе плохо и с Никой что-то случилось, может, наши нейрочипы глючат?

     Меня снова начинает мутить, Джей-Джей протягивает чашку с водой. В этот момент в двери проворачивается ключ: это Ника. Джей-Джей от неожиданности проливает воду и начинает судорожно вытирать её с меня и с дивана.

     Мы видим черное платье, облепляющее тело, как чешуя, светлые волосы, собранные высоко на затылке, ярко-красную помаду, загорелые ноги и каблуки.

     Ника видит, что я лежу полуголый, а Джей-Джей шарит по моему животу руками.

     — Что за пиздец? — вполне резонно спрашивает Ника.

     — Мы… Ты… — я ничего не могу из себя выдавить.

     Джей-Джей скатывается с дивана, собирает волю в кулак, вытягивает руки по швам, выставляет вперед подбородок и выпаливает:

     — Мы за тебя беспокоились, ты не отвечала, решили узнать, как дела. Приехали, стучались, в окно влезли.

     — Ага…

     Лицо Ники ничего не выражает. Она садится на стул, закидывает ногу на ногу, достает сигареты:

     — Я уж решила, что попала в «зеркало желаний»!

     — Ты не так поняла! — оправдывается Джей-Джей. — Лису стало плохо от жары…

     Чем больше он оправдывается, тем хуже это выглядит со стороны.

     — Я-то в порядке… — Она разглядывает нас в упор.

     — А это что? — я тупо показываю пальцем на платье, поскольку не могу никак иначе выразить свое изумление.

     — Платье. А это? — она тыкает пальцем в мой голый мокрый живот.

     — Я… Он… Обморок… Компресс…

     Джей-Джей перебивает меня и протягивает Нике флаер:

     — Откуда у тебя реклама тату-салона?

     — Сунули на улице. Перед стиркой проверяла карманы, нашла, а что?

     — Такая же татуировка была у Санты, — говорю я.

     — Мало ли где что написано? — отмахивается Ника.

     Действительно…

     — Я решил, что ты встречалась со своей вчерашней клиенткой, — говорит Джей-Джей. — И что ты…

     Ника поджимает губы и ничего не отвечает. Она сидит, я лежу, Джей-Джей стоит рядом. Ситуация становится все более невыносимой.

     — Не жарко тебе с длинными рукавами? — я несу полную чушь, чтоб прервать ужасающее молчание.

     Ника усмехается, подходит и поворачивается спиной:

     — Жарко. Помогите расстегнуть!

     Джей-Джей на всякий случай загораживает меня: вдруг с ноги влепит? Сглатывает слюну и расстегивает молнию. Ника медленно стягивает эластичную ткань с плеча, высвобождает руку. На предплечье — свежая тату, заклеенная прозрачной заживляющей плёнкой, сквозь неё отчетливо читается надпись: Vita brevis, ars longa. Медленно вертит рукой перед нами:

     — Я как раз из тату-салона. Есть ещё вопросы? Может, втроем развлечёмся, раз вы уже раздеваться начали?

     Мы тупо смотрим на тату, на голое плечо, длинную шею и прическу, нечленораздельно мычим и мотаем головами.

     — Тогда валите! — Ника царственным жестом указывает на дверь. — И мусор заодно вынесите!

     — Не выключай телефон! — говорю я, стоя в дверях. — Буду звонить!

     — Спасибо, что в челюсть не заехала, — бормочет Джей-Джей, выкатываясь из подъезда.

     — Повезло. Если б кто-то влез ко мне через окно…

     — Да кто к тебе полезет на 24-й этаж? С Никой что-то произошло! Точно, влюбилась!

     — Не в этом дело… Татуировка… Надпись…

     — Лис! — он останавливает меня и берет за руку. — Ты в обмороки падаешь и кого-то на «Мосту» видел. Ника надевает платье и каблуки, делает тату, как у Санты. Всё это странно. Давай вернёмся и спросим?

     — Не стоит. Она и так бог знает что подумала, глядя на нас.

     Джей-Джей пристально смотрит мне в глаза:

     — Боишься? Ладно. Будем ей регулярно звонить для контроля.

     Я на ватных ногах прохожу несколько метров и встаю, прислонившись к мусорному баку, Джей-Джей держит меня за руку. Картина маслом.

     — Едем в медпункт!

     Я мотаю головой:

     — Я уже там был.

     — Оставлять тебя одного я боюсь. Поехали ко мне! — предлагает он. — Я живу почти за городом, там речка рядом, искупаемся, кислорода понюхаешь, может, полегчает. Захочешь — поговорим. Не захочешь — тупо отдохнёшь.

     Я ещё упираюсь, не знаю почему. Но потом представляю, как возвращаюсь в ипотечный заповедник…

     — Поехали!

     Джей-Джей радостно подпрыгивает, вызывает такси. По дороге он следит, не отключусь ли я снова. Но мне уже лучше, даже настроение поднялось. А надо-то лишь привычный маршрут сменить!

     Джей-Джей живет рядом с кольцевой дорогой, в парковой зоне. В долине по обе стороны реки разбросаны микрорайоны с малоэтажной застройкой: аккуратные ухоженные дома с огороженной территорией, сосны, пахнет нагретой хвоей, как в лесу. Мы проходим мимо вежливого охранника, с которым Джей-Джей здоровается как с хорошим приятелем, поднимаемся по чистой лестнице на высокий первый этаж. На лестничной площадке стоит огромный фикус, на стенах висят красивые картинки.

     — Дорогая аренда?

     — Это квартира моего знакомого, я плачу только за коммунальные услуги. Он за границу отвалил, я за жильём присматриваю, обоим удобно.

     — До работы долго ехать?

     — Ненамного дольше, чем от тебя. Он и машину свою мне оставил, но я на работу на ней не езжу, пробки. Стоит тут без дела.

     Я начинаю понимать, что Джей-Джей — совсем другого поля ягода. Когда вхожу в квартиру, у меня перехватывает дух: она огромная, с балконами на обе стороны, с зонированием на разных уровнях, с переходами и даже пандусом. Может, здесь раньше жил инвалид? Мебели очень мало, на полу в огромной гостиной — белый длинношерстный ковер, вообще всё белое. На этом фоне отчетливо выделяются деревянные оконные рамы, украшенные удивительно сложной резьбой, и плетёные кресла.

     — Мой знакомый специально привез всё это с Бали.

     Джей-Джей лезет в холодильник, достает сок и пиво:

     — Что хочешь?

     Я выбираю сок.

     — Вообще не пьёшь?

     — Нет. После армии как отрезало.

     — А где ты служил?

     — В похоронной команде.

     Джей-Джей вскидывает темные густые брови.

     — С полей и из буферной зоны трупы забирали, сортировали и отправляли домой. А если что совсем не подлежало транспортировке, собирали генетический материал для экспертизы и отправляли в центральный госпиталь, остальное хоронили на местном кладбище. Полтора года провел с лопатой в обнимку. Там спирт давали. С тех пор и не пью.

     Я медленно глотаю холодный сок. Джей-Джей убегает, возвращается уже в шортах для плавания, кидает мне такие же:

     — Пошли купаться! Переоденься, ванная комната дальше по коридору!

     Я захожу в огромную ванную комнату с большим окном, душевой кабиной и джакузи. Кругом зеркала. В чужом доме они почему-то не раздражают. Переодеваюсь, мы спускаемся в подземный паркинг, Джей-Джей небрежно щелкает ключом, в ответ моргает глазками белый «мерс»: старая модель, но выглядит как новая.

     — Тут недалеко, прокатимся, заодно выгуляем «старичка»!

     Я как будто окунулся в другую жизнь, в ней очень приятно находиться. Джей-Джей прекрасно смотрится за рулем. Кажется, будто он всю жизнь ездил на дорогих тачках и жил в элитных жилых комплексах. Мы пришли в клуб не от хорошей жизни, но какая-то часть жизни у Джей-Джея точно была хорошей. Спрашивать не буду, захочет — сам расскажет.

     Речка действительно недалеко, там тоже растут сосны, на берегу песок. Сейчас самое жаркое время, на пляже, кроме нас, нет ни души. Мне даже плавать лень, а Джей-Джей проносится туда-обратно кролем, переворачивается на спину и замирает, раскинув руки. По небу медленно двигается белое облачко, временами налетает горячий ветер, плещет вода. Тело кажется очень лёгким, остатки мыслей растворяются в солнечном мареве.

     — Здесь я чувствую, что живой, — говорит Джей-Джей. — А у тебя в новостройке можно проснуться уже мёртвым и не заметить.

     Возразить нечего.

     — Я там вообще не живу: пришёл—заснул—встал—ушёл. Вся жизнь на работе, в игре.

     — Переезжай ко мне! — со смехом предлагает он. — Сам видел, места полно! Можем сутками не пересекаться.

     — Чего?

     Я почти полностью погрузился в воду и делаю вид, что не расслышал.

     — Ничего! Расслабляйся!

     Потом мы валяемся под соснами, к нам подбегает наглая местная белка и пытается стащить арахис из пакетика. Орех оказывается нечищеным, она с негодованием отбрасывает его и отбегает в сторону.

     — Их тут все кормят, избаловали вконец!

     Джей-Джей чистит ей орех, поворачивается ко мне:

     — Хочешь, тебе тоже почищу?

     Он вынимает ядрышко и кладет мне на ладонь, я вздрагиваю…

     — Лис, ты такой дикий, хуже этой белки. Надо тебя приручить.

     — Зачем? — бормочу я.

     — Кто-то же должен…

     Отвечать лень. Мы оба просто лежим и смотрим в небо между высокими сосновыми стволами. Так проходит час, другой. Жара постепенно спадает. Я набираю номер Ники, в ответ звучит: «Отвали, сплю!»

     — У Ники все штатно.

     Мы снова лезем в речку, плавать тоже лень, просто стоим по пояс в воде. Джей-Джей внимательно разглядывает меня:

     — Что это? — показывает на плечо. — Ранение?

     — Нет, несчастный случай. На складе в госпитале всё попадало с полок, на меня вылилась какая-то едкая дрянь. Новая кожа выросла, но она другого цвета.

     — Больно было?

     — Не помню уже. Какая разница? А откуда у тебя на спине шрам?

     — В школе лазил с пацанами в заброшку, старое окно разбилось… — Он разглядывает мои бицепсы: — Ты крутой, Лис! Тренируешься постоянно?

     — Хожу в наш спортзал в перерывах между играми. Раньше с Сантой спарринговались, теперь не с кем.

     — Давай со мной? Я, конечно, тебе не соперник, но все равно лучше в парах заниматься.

     — А с Никой почему не спаррингуетесь?

     — Я предлагал, она не захотела, говорит, ей проще одной. Ты же знаешь, она вообще лишний раз рот не откроет.

     — Но сегодня она говорила гораздо больше обычного!

     Мы оба вспоминаем Нику в платье, я вздрагиваю, Джей-Джей фыркает:

     — Даже сейчас жутко! Как мы ноги унесли?

     — Молчи лучше…

     Я вспоминаю, в каком виде нас застала Ника, меня прошибает жар, я опускаю лицо в воду.

     — Ты чего засмущался, как девица? Пошли домой, есть хочется!

     Он так легко произносит слово «домой», что я послушно киваю. По дороге мы заезжаем за едой.

     — Выбирай сам, что хочешь!

     Джей-Джей о чем-то болтает с продавщицей супермаркета, я собираюсь заплатить, но он мягко отводит мою руку:

     — Ты гость, я хозяин.

     В квартире Джей-Джей тут же забирает пакеты и говорит:

     — Иди в душ, пока я всё приготовлю. Полотенце в шкафчике возьми.

     Я послушно иду в душ и беру полотенце. Я чувствую себя ребенком на каникулах: как будто меня привезли в гости к родственникам на море, а теперь все вокруг пляшут! Не знаю, какие-такие родственники, какое-такое море и было ли это вообще, но мне становится хорошо. Выхожу из душа, Джей-Джей уже разложил по тарелкам еду, мы быстро её пожираем. Он моет арбуз и собирается резать, но я отбираю нож и рублю арбуз на крупные куски четырьмя взмахами: вдоль, поперек и с двух сторон под сорок пять. Эти удары я так долго отрабатывал на симуляторе, что теперь могу разрубить ими всё что угодно. Джей-Джей смотрит, разинув рот:

     — Лис! Ты непревзойдённый мастер! Смерть — твое ремесло!

     — Это мой коронный удар.

     Мы трескаем арбуз, спелые ломти хрустят и трескаются в руках, сок капает на колени…

     — На что ты похож? Иди, умойся!

     Я снова послушно плетусь в ванную. Когда выхожу, Джей-Джей уже растянулся на белом ковре, вытянул ногу и поправляет цепочку на щиколотке, а я смотрю на эту цепочку, как будто в жизни ничего подобного не видел.

     — Давай сюда! — говорит он. — Тут сквозняк из окна дует!

     Мы оба вытягиваемся на ковре. Бамбуковые занавески потрескивают на ветру. Чирикают птицы за окном. Взгляд упирается в плечо Джей-Джея. Вспоминаю чужое плечо, на нем — надпись изящным шрифтом: Ars bellica… «Слева чисто. Справа чисто. Груз 200. Груз 300…» Откуда это? Наушники, в них звучат короткие рифмованные строки, кислый привкус крови во рту от долгого бега, под ногами каменистая земля. Голос, звучащий глубоко в мозгу: «Не можешь жить достойно — умри достойно!» Пульс снова начинает зашкаливать, а тело сотрясает неконтролируемая дрожь.

     — Лис! Не пугай меня! Успокойся! Ты горишь!

     Джей-Джей наклоняется надо мной, прикладывает прохладную ладонь ко лбу. Я мигом переворачиваюсь, перехватываю руку и прижимаю к ковру, вижу его изумлённое лицо, сквозь зубы рычу:

     — Не трогай меня!

     — Ты чего?

     Я не знаю, как объяснить словами, что творится с моим телом, поэтому вцепляюсь в него ещё сильнее:

     — Я ужасный человек… Не трогай меня! Ты разве не видишь…

     — Я все вижу, — перебивает Джей-Джей, — и знаю, что надо делать.

     Я не успеваю даже моргнуть, как он властно притягивает мою голову к своей щеке:

     — Глаза закрой! Тс-с-с…

     Я закрываю глаза и подчиняюсь.

     — С самого утра хочу этого… — шепчет он и медленно касается моих волос.

     — Зачем? — Меня продолжает трясти.

     — Хочу тебя приручить. Не бойся. Я просто поглажу тебя по голове. Можно?

     — Можно, — словно кто-то другой отвечает за меня. — Всё можно.

     Меня никто не гладил по голове миллион лет. Этому чувству нет аналога…

     — Ты сам это сказал! Теперь отключи голову и слушай своё тело.

     Он сначала долго гладит меня, как животное, животное вздрагивает и замирает. Я чувствую небывалую нежность в каждом прикосновении и сначала пугаюсь этой нежности больше любого насилия. Но он успокаивает меня, и я действительно отключаю голову, оставляя в реале только тело.

     …Я просыпаюсь, вижу, что за окном уже темно. Нащупываю свой телефон, смотрю на время: два часа ночи. Оглядываюсь: это спальня Джей-Джея. Интересно, в какой момент мы туда переместились? В спальне включен кондей, но меня снова обдает жаром. Тело кажется чужим, оно точно не совсем моё. А чьё тогда?

      К счастью, Джей-Джея нет рядом, я слышу шаги и хлопанье дверцы холодильника. Когда он входит, я успеваю сделать вид, что сплю. Блин, я не знаю, как себя вести! Мне хочется провалиться сквозь землю, зарыться в неё и тихо умереть… Нет, в земле лежать не хочу. Я много раз копал и хоронил. Не хочу сейчас умирать. Наоборот, жрать хочу! Я решительно открываю глаза, Джей-Джей сидит рядом и нагло меня разглядывает:

     — Ты такой смешной, когда спишь! Будешь есть?

     — Да!

     Думал, не смогу на него даже глаза поднять, а про еду заговорили, и всё стало проще. Мы сидим на кровати и жрем остывшую пиццу, отдирая от картонной коробки прилипшие ломтики помидоров. Я старательно смотрю в сторону. Нет, всё же лучше доесть, а умереть потом! Джей-Джей протягивает мне пакет сока, я беру его не глядя, роняю, сок проливается на кровать, он смеется:

     — Ты как ребенок, который баловался, а теперь ждет, что ему влетит! Не бойся! Посмотри на меня! Это я тебя соблазнил! Ты не сделал ничего плохого! Я этого хотел! И не жалею!

     Теперь я понимаю, что чувствовал Достоевский, когда в последний момент расстрел заменили каторгой. Меня охватывает животная радость: я буду жить! А потом мое тело всё решает за меня. Я швыряю Джей-Джея на кровать и вытворяю с ним всё, что такой Агрессор, как я, может сделать с Жертвой на «Зеркальном мосту».

     — Какой ты тяжелый! Мы почти одного роста, но я по сравнению с тобой — канарейка!

     Джей-Джей вытягивается рядом, ощупывает себя:

     — Больно, блин! Лис, ты и правда монстр…

     Мыслей не осталось вообще. Нет, пожалуй, одна есть, и она не дает мне покоя:

     — Я вел себя, как Агрессор на «Мосту»?

     Он улыбается:

     — Это не «Мост», а моя спальня.

     — Я вообще думал, что тебе Ника нравится! — отвечаю я невпопад.

     Джей-Джей ржёт:

     — Ника тебе покоя не даёт! А я думал, ты ей больше всех подходишь! Удивлялся, почему вы до сих пор не встречаетесь. Вы же одинаковые! Оба крутые, оба непрошибаемые, даже в квартирах все почти одинаково.

     — Она мне нравилась издали. Но я не знал, как с ней заговорить и о чём. Только о работе или тренировках.

     — Со мной ты тоже и двух слов не сказал! В упор не видел! Да и сейчас не больно разговорчив… Вместо разговоров — вот это!

     Он показывает темно-красные пятна на шее.

     — Послушай, я сам не знаю, как это вышло. Я никогда раньше… Мне, наверно, крышу снесло. Я не хотел…

     — Ничего ужасного не произошло. Но…

     — Что?

     — Давай спать? Утро вечера мудренее.

     Джей-Джей бесцеремонно прижимается ко мне и закрывает глаза. Я не понимаю, на каком я свете нахожусь, а он спать собрался, как ни в чем не бывало?

     — Я привык спать один! Только шевельнись!

     И что я сделаю, если он шевельнётся или обнимет меня во сне? Спихну на пол? Проведу двойку «челюсть-печень»? Сам уйду в другую комнату? Уеду домой? Вот же я мудак, не могу сказать ничего человеческого. Не умею. Я делаю единственное, что приходит в голову: легонько кусаю его руку, Джей-Джей вздрагивает:

     — За что?

     — Прости… — и я начинаю лизать место укуса. Он вздыхает:

     — Лис, ты правда — как дикий зверь… Дай сюда голову!

     Он снова гладит меня по волосам, и от размеренных мягких прикосновений я проваливаюсь в сон. Но во сне перед глазами маячит чьё-то плечо, на котором выбито Ars bellica…

     Глава 6

     Утром мы проснулись почти одновременно. Я рассчитывал встать пораньше и свалить в душ, чтобы избежать неловкости. Но в итоге мы молча смотрим друг на друга и идём в душ одновременно. Душевая кабина рассчитана на одного, но мы так же молча оба в неё запихиваемся. Льющаяся вода и капли на коже подчеркивают красоту его тела. Смущаюсь, отворачиваюсь, он смотрит на меня в упор:

     — Ты стесняешься меня или своего отражения? Ты же сложён как Дорифор!

     Глядя в зеркало, я вижу тело мужчины, который всю ночь занимался сексом с другим мужчиной. Я не знаю, должен ли я ужаснуться, или обрадоваться новому опыту, или вообще сделать вид, что ничего не случилось, или пойти и убиться об стенку головой. И тут через пластик душевой кабины доносится звонок. Джей-Джей выключает воду, коротко отвечает, ругается, несётся в комнату, вытираясь на ходу:

     — У нас с Никой клиент прямо с утра!

     Мгновенно одевается, сует в карман ключи от машины, выхватывает из шкафа наугад какие-то шмотки и кидает мне:

     — Я твою одежду вчера в стирку бросил, да потом не до стирки стало. Напяливай это, и бегом!

     Мы почти одного роста, но его майка мне маловата, а брюки сидят в обтяжку, я обычно такие не ношу, предпочитаю свободный фасон. Джей-Джей окидывает меня оценивающим взглядом:

     — В облегающем топе ты просто нечто… И брюки что надо! Даже не ожидал, что ты будешь так выглядеть в моей одежде!

     — Я думал, что мы поедем отдельно друг от друга. — бормочу я. — Может, высадишь меня у метро? Ни к чему приходить в клуб вместе…

     — Мы вчера вместе из клуба ушли? — спрашивает он, заводя тачку.

     — Да. Ты меня даже на такси домой отвёз.

     — Что изменилось со вчерашнего дня?

     — Ну…

     — Если бы ничего не произошло, мы бы могли вместе приехать на машине?

     — Конечно.

     — Какова связь между сексом и видом транспорта?

     Я не знаю, что ответить.

     — Тогда считай, что ничего не случилось! Забей! — бросает он отрывисто, сворачивает на дорожку в сосновой роще, а потом — на трассу, ведущую в центр, топит педаль газа в пол и больше не произносит ни слова до самого клуба.

     За это время я успеваю подумать о разном. Но у меня в башке логические цепочки плохо выстраиваются: как говорит Амалия, логика — моё слабое место. Поэтому она мне всегда советует думать телом, а не головой. Моё тело думает совершенно не о том. Поэтому я утыкаюсь в экран смартфона и листаю новости. Одна из них цепляет: государственная программа помощи ветеранам боевых действий при ПТСР, тендер на оказание соответствующих услуг, два научных института борются за право, поставщики медикаментов и оборудования, гранты, благотворительные фонды и всё такое… Интересно, нас это не коснётся? Вдруг «Зеркальный мост» тоже получит государственное финансирование? Ещё начнутся всякие проверки… Лучше бы обойтись без этого.

     Я собираюсь прочесть новость Джей-Джею, но ему опять звонит Ника. Он отвечает односложно, жмёт на газ ещё сильнее. Ещё довольно рано, мы проскакиваем к вокзалу почти без пробок. Джей-Джей ставит машину на парковке торгового центра, в нескольких кварталах от нашего клуба. Не глядя на меня, быстро говорит:

     — Ника уже приехала, клиент попался нетерпеливый: всю ночь думал и решился. Я побегу, а ты можешь не торопиться. Позавтракай!

     Отворачивается и несётся по переулку на своих длинных ногах вприпрыжку, как кенгуру. Обиделся, что ли? Я просто не хотел ненужных слухов. Я же не сделал ничего такого? Я ведь никогда до этого… Я не так себя вёл? Я был ужасно груб, и теперь ему противно на меня смотреть? Или он поступает, как положено после игры: снял шлем, закрыл дверь? Нас хорошо обучили: контроль над эмоциями — главный приоритет Игрока. Наверно, и мне надо снять шлем и закрыть дверь. Пока не получается.

     Я иду по привокзальной улице, сворачиваю к своему любимому кафе, оно уже открыто. Много приезжих работает в торговом комплексе, они с ночи на ногах, для них 9 часов — почти обеденное время. Народу полно, но моё место в углу у окна свободно.

     — Мастер Ли! — приветствует меня хозяин. — Ты сегодня такой красивый! Тебе как обычно?

     Я выкидываю два пальца.

     — Два дня не ел?

     — Нет. Две порции пельменей!

     Хозяин смотрит на меня пристально:

     — Ты сегодня не просто красивый. Ты грустный!

     — Нет! С чего мне грустить?

     — Ты мне скажи… — отвечает он с интонацией Амалии. И уходит за стойку в глубину кухни.

     А я смотрю в окно — нет, я смотрю на свое бледное отражение, двоящееся в стёклах. «Какова связь между сексом и видом транспорта?» — спрашивает меня отражение. Лицо начинает гореть, я утыкаюсь в смартфон.

     — Мастер Ли! Тот человек больше тебя не искал, не беспокоил?

     — Какой человек?

     Хозяин удивленно смотрит на меня:

     — Человек с ножом!

     Я вообще забыл о нём!

     — Всё в порядке. Не забудь взять с меня деньги за тот раз.

     — Кушай! Потом разберемся! — хозяин ставит передо мной глубокую тарелку с пельменями: — Ешь, не грусти.

     Я поглощаю пельмени, но не чувствую вкуса. Кофе тоже не оказывает нужного действия: просто горячий напиток. Что сегодня со мной не так? Да всё не так! Я ужасный человек…

     — Упакуйте мне вторую порцию с собой, — прошу я хозяина.

     Забираю ланч-бокс и иду в клуб. Стараюсь проскользнуть боком, чтобы никто не обратил внимания на мою одежду, но первый же охранник расплывается в улыбке:

     — Лис, ты сегодня красавчик!

     — Ой, кто это? — раздается металлический голос тётки, которая работает с неуправляемыми детьми. Как тётку зовут, я не помню, да и ни к чему лишнюю инфу в голове держать. Её голос имеет специфический тембр, который мгновенно проникает в душу, и любой ребенок сразу прикидывается управляемым, иначе не выжить. Так звучит фортепьяно, сильно расстроенное в верхнем регистре… Интересно, откуда я знаю, как оно звучит?

     Тетка обходит меня со всех сторон:

     — Ты прямо как участник ток-шоу! Надо же…

     Она беззастенчиво разглядывает мое тело в обтягивающем топе и узких брюках Джей-Джея. Я стою и в уме перебираю варианты: двойка «челюсть-печень» не годится; как сказать: «Отъебись от меня!» в культурной форме, я не знаю. Тогда что с ней делать? Я глупо улыбаюсь, а сам медленно перемещаюсь вдоль стены ко входу в игровую зону, хватаюсь за тяжелую дверь и спешно захлопываю её за собой, не дожидаясь, пока сработает доводчик. Меня окутывает привычный полумрак, сразу становится спокойнее: тут моя территория, на «Зеркальном мосту» никто меня не тронет, я сам всех порву.

     Заглядываю к девочкам на ресепшен: к счастью, у меня нет клиентов. Иду в спортзал. В раздевалку вместе со мной заходит Мишель, он часто качается в тренажёрке. Мишель любит делать селфи на фоне снарядов. Он моложе нас, он реальный красавчик: чуть раскосые, широко посаженные глаза, очень белая кожа, отличная накачанная фигура, густая чёрная чёлка, которую он иногда картинно расправляет пальцами. Девушки так и прыгают вокруг, но ни одной так и не удалось его захомутать. Времени на свидания у него нет, потому что он выполняет функцию прислуги за всё, которая не предполагает никакого досуга. У нас хотя бы есть законные выходные…

     Я переодеваюсь и ловлю изумленный взгляд:

     — Что с тобой случилось?

     Хлопаю глазами в ответ, потом оглядываю себя: а места живого-то нет, весь в синяках и пятнах. Даже не хочется думать, как выглядит Джей-Джей, — наверняка намного хуже. Утром я стеснялся смотреть на него.

     — В кафе с пьяным подрался.

     Звучит совсем неубедительно, Мишель прищуривается:

     — Признайся, что на блядки ходил.

     — Нет…

     — Ладно врать-то! Шмотки гламурные, значит, прямо со свиданки и явился на работу! Судя по отметинам, тебе попалась женщина-вамп, завидую! Лис, ты настоящий мачо! Я, кстати, скинул тебе в «личку» новое видео из даркнета, потом запишем парочку новых сексуальных треков на симуляторе. Амалия велела вносить разнообразие в эту сферу!

     И уходит в тренажёрку, посмеиваясь. У меня тоже обычный день kill-double: сперва — физическая отработка боевых навыков, потом — тренировка на симуляторе. Я больше часа луплю по грушам, никакого спокойствия это не приносит, хочется кому-то дать в морду. Через час понимаю: не кому-то, а себе — и за то, что сделал, и за то, что потом сказал. Я ужасный человек, с какой стороны ни посмотри.

     Принимаю душ, переодеваюсь, иду на симулятор, отрабатываю скорость перемещений своего виртуального аватара, точность движений, смену позиций… Потом мне подкидывают парочку новых модификаций вооружения, которое по блату скопипэйстили из новой игры. Знакомый Айсберга ее писал в Израиле для обучения новобранцев. Изучаю новинки: даже в виртуальном мире надо уметь ими пользоваться. В голове все равно бродят лишние мысли, и мне это ужасно не нравится. Если не вкладываешься в подготовку, результат в игре будет нулевой.

     А потом я расслабляюсь, ношусь по «Мосту», расстреливая врагов или рубя их мечами. Imagine запоминает все предыдущие сессии, предлагает мне соперников на выбор. Я оттягиваюсь и перестаю думать. «Зеркальный Мост» — это единственное место, где мне легко, потому что там все предельно просто. Тебе говорят: «Убей вот этого!» — и ты его убиваешь без малейших сожалений, потому что так надо. Кому надо? Тому, кто заплатил за игру. Тому, кто хочет отомстить. Тому, кто всю жизнь глотал унижения. Тому, кого не ценили, втаптывали в грязь… Или бездарь хочет отомстить тому, кто был умнее или талантливее, так тоже бывает. Мы принимаем всех. Пусть уничтожают кого угодно, только здесь, на «Мосту». «Насилие — это тоже наука, — говорит Амалия, — лучше пусть каждый осваивает её в виртуальном мире».

     Помимо разновидностей виртуального «мочилова», все Игроки в свободное время изучают варианты сексуального насилия. «Клиенты приходят сюда, чтобы вывернуть наизнанку свои комплексы, мы не можем предоставлять им примитив! — говорит Амалия, выкладывая в «личку» очередной «жесткач». — За примитивом они в бордель ходят. Изучайте и отрабатывайте на симуляторах!» Нам специально присылают разные видео, выловленные в сети. Это тоже отдельный раздел нашей работы, просмотр сугубо конфиденциален.

     Открываю присланный файл. Пытаюсь заслониться от сегодняшней ночи. Может, я опомнюсь и снова захочу нормального секса с тёлками? На экране бассейн, фонтан, колонны, ковры — пошлятина. В полутьме возятся несколько девчонок и двое мужчин. Это групповой секс в подпольном борделе, снятый тайком для шантажа или слива в сеть, смотреть на них противно: все голые, обдолбанные. От этого зрелища хочется лишь блевать. Мужик на переднем плане достаёт нож, приставляет его к шее испуганной девчонки, ставит её на колени, начинает трахать сзади и при каждом толчке задирает башку и что-то декламирует. Я включаю звук на полную:

     — «Груз 200. Груз 300…

     —…Все умрём, хоть заебись ты!» — машинально продолжаю я. Странные рифмы снова кажутся знакомыми. Мужик поворачивается боком, на его плече отчетливо читается тату: Ars bellica. Перед глазами все мутнеет…

     …А когда я прихожу в себя, рядом со мной сидит Джей-Джей и держит за руку. Я впиваюсь глазами в монитор, но там лишь надпись: «Сессия завершена».

     — Ты видел, что было на мониторе?

     — Я ничего не видел, просто закрыл твою сессию своим паролем. Мы только что закончили с клиентом. Ника была в ударе, клиент выполз из кресла на карачках. На ресепшен сказали, что ты долго не выходил из зала симуляций. Я вошел и увидел, что ты снова в отключке. Что-то случилось? Не хочешь об этом поговорить?

     — Ты прям как Амалия… — огрызаюсь я. — Со мной всё в порядке.

     — Тогда ладно.

     Он легко встает и уходит. Я догоняю его в сквере за углом, хватаю за рукав, пихаю в руки ланч-бокс с пельменями:

     — Я тебе пельмени купил. Ешь!

     — А если я не хочу? Ты утром сам сделал вид, что ничего не произошло! Позволь и мне поступить так же!

     — Ты сказал: «Забей!» Мне забить или забыть? — я встряхиваю его за плечи, — Я в раздевалке сдуру разделся при Мишеле, я выгляжу жутко, а ты — наверняка ещё хуже. Да, я вёл себя как животное! Что мне сделать? Прощения попросить? Говори!

     Я опускаю голову, взгляд невольно натыкается на цепочку на его щиколотке, вчерашние эмоции снова захлёстывают, накатывает волна жара и пробирает до костей. Перевожу взгляд на Джей-Джея: тот молчит, на тонком красивом лице — полное спокойствие, как на берегу вчерашней речки перед закатом… И на меня накатывает жуткая безнадёга.

     — Ладно, проехали. Я соврал, что подрался, но Мишель мне не поверил. Если тебя на медосмотре вдруг спросят, скажи, ехал на велике, в аварию попал…

     Я несу чушь. Если сейчас не уйду, то умру прямо тут. Но вместо того, чтобы уйти, я лишь сильнее прихватываю его рукав. Тогда Джей-Джей одним движением срывает мой захват, скручивает запястье, притягивает к себе и бормочет в ухо:

     — Господи, Лис, это ты — авария, в которую я попал!

     Часть II.

     Джей-Джей.

     Глава 1

     Лис держится за мой рукав, как смертельно раненый зверь, вцепившийся в руку охотника, скорее умрет, чем отпустит. Когда Айсберг просил меня присмотреть за Лисом, он точно не это имел в виду. Чтоб меня! Надо же так влипнуть!

     Срыв захвата всегда был моей фишкой: узкая кисть, да ещё гиперподвижность суставов, я могу вывернуться откуда угодно, чем сильнее противник, тем проще извернуться. Но, сорвав захват, я понимаю, что не могу его отпустить. Кажется, теперь он — мой приручённый Лис. Тут же всплывает: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Какая банальность! Я всего лишь погладил его по голове… Нет, не надо врать самому себе. Я давно этого хотел.

     Лис ждёт. Если я вдруг вздумаю нанести удар, он даже не заслонится.

     — Пойдём, — говорю я ему, — съем твои пельмени.

     Он вздрагивает, я добавляю:

     — Всё хорошо! Не бойся!

     Он послушно кивает и идёт за мной к лавочке в сквере. Даже удивительно, что такой сильный и мощный человек зависит от каждого моего слова. И это Лис, который на «Мосту» может сотворить что угодно и с кем угодно! Говорят, что Санта тоже был очень крутым kill-double, а потом с Сантой что-то случилось. Я пришел позже, мне никто ничего особо не рассказывал. Надо бы расспросить Лиса. Но пока я не буду ничего спрашивать: на него без слёз не взглянешь.

     Мы садимся в скверике, я ем пельмени, они остыли, но я запихиваю их в себя, не раздумывая и не чувствуя вкуса.

     — Спасибо, очень вкусно, — говорю, чтобы молчание не было таким мучительным.

     — Это из моего любимого кафе. Хочешь, после работы поужинаем там?

     — У тебя будут клиенты сегодня?

     — Пока ни одного. Но вдруг прибежит какой-нибудь долбанутый с пачкой бабла…

     — Когда вы пришли сюда работать, вам объясняли, для кого предназначена наша игровая терапия?

     — Сказали, что для пациентов с ПТСР и тяжелыми травмами: ветеранов войны и жертв агрессии.

     — Кажется, к нам чаще приходят не ветераны, а те, у кого денег много.

     — Недавно был один ветеран. Правда, оказалось, что он в парламент хочет избираться, для этого на пару недель на фронт съездил, орден заработал, теперь гребёт все льготы. На «Мосту» он о войне даже не вспомнил. Я всю игру мочил его конкурента на выборах и таскал за волосы его бывшую жену…

     Лис смущается, судорожно сглатывает слюну, а я, как заворожённый, разглядываю ямочку на его подбородке.

     — Ты не только таскал её за волосы, да? — ехидно спрашиваю я.

     — Клиент хотел её поиметь в грубой форме. Сам понимаешь, игра — это работа…

     Теперь он краснеет. Кожа белая, чуть что — вспыхивает, как ребенок. Волосы тёмно-каштановые, с рыжим отливом, наверно, с возрастом потемнели. Губы чётко очерченные, пунцовые, как у девушки. Ямочка на подбородке. Глаза светло-карие, янтарные, почти жёлтые, точно: натуральный лис!

     — Почему ты всё время оправдываешься? Почему ты чувствуешь себя виноватым? Почему кричал, что ты ужасный человек?

     Он пожимает плечами:

     — Не знаю.

     Опускает голову, сжимает-разжимает кулаки:

     — Я вообще сегодня плохо соображаю. Извини!

     — Ну вот, опять извиняешься! Хочется башку тебе оторвать, лишнее вытряхнуть и обратно прикрутить!

     Лис испуганно пялится на меня своими жёлтыми глазами. Эта дикая зверюга теперь зависит от каждого моего слова. Блин, вот засада!

     — Что ты смотришь на меня, как пойманный зверь на охотника? Не пристрелю! Домой заберу, попытаюсь приручить, кормить-поить буду…

     До Лиса постепенно доходит, что его не ругают и не прогоняют. Он распрямляет спину, вырывает у меня последний пельмень и запихивает в рот:

     — Дай сюда. Я на тренировке тоже проголодался. И хватит языком молоть, пошли обратно!

     — Будем делать вид, что мы просто вместе обедали? — поддразниваю я его. — Или в обнимку придём?

     — Мне всё равно, как скажешь, — отвечает он, не раздумывая.

     — Ты перекладываешь дальнейшую ответственность на меня?

     — Да, — кивает Лис, — по законам «Зеркального Моста»: всё желания выполняю, за результат не отвечаю. Я как пианист: какие ноты принесли — то и сыграю.

     Он так легко произносит это, что я даже останавливаюсь:

     — Ты раньше был пианистом?

     Лис пожимает плечами:

     — С чего ты взял?

     — У тебя рука огромная, на две октавы… — я беру его за руку и разглядываю.

     — Мало ли у кого какие пальцы! — а сам ухватился за мой мизинец.

     От этого детского жеста в моей жалкой душонке разливается ванильный сироп. Со мной-то что случилось? После возвращения я поклялся перед небом и землёй, что больше никогда ни к кому не привяжусь. Но это не я — это он ко мне привязался! Как теперь его прогнать? Да никак.

     Мы возвращаемся в клуб. Смотрю в электронное расписание: до конца рабочего дня я свободен, могу сидеть на симуляторе или серфить в интернете. Ника уходит в тренажёрку, не удостаивая нас даже взглядом. Во время игры она вела себя как обычно, вне игры — молчалива и надменна. А вот к Лису пришел клиент.

     Пока их только знакомят друг с другом у стойки ресепшен. Я вижу, как Амалия распинается перед солидным мужчиной в хорошем костюме. На ветерана боевых действий он ни разу не похож. Очередной ходячий кошелёк с незалеченной душевной травмой: травма состоит в том, что у кого-то денег больше. Лис вежливо кивает, делает невозмутимое лицо. Клиент разглядывает своего kill-double с восхищением: Лис действительно великолепно сложён и похож на античную статую. Откуда я знаю, как выглядит Дорифор? Был у меня недавно клиент — музейный работник, похоже, это остатки его знаний.

     Клиент уходит оформлять договор, подписывать двустороннюю расписку о конфиденциальности, оплачивать игровую сессию и обговаривать детали. Сама игра начнется через пару часов, когда Амалия составит его психологический профиль, Imagine проанализирует собранные данные, а геймдизы проработают локации. Что делает клиент в это время, неизвестно, — наверно, представляет, как и с кем его аватар будет сводить счеты на «Зеркальном мосту». Я направляюсь в тренажёрку, прохожу мимо кабинета директора Софии. Дверь приоткрыта, клиент сидит в кресле и внимательно читает договор. Мы случайно встречаемся с ним глазами, я иду дальше и вдруг слышу:

     — Стой!

     Я оборачиваюсь. Клиент выскочил в коридор, распечатки разлетелись по полу. Он щурится, вглядываясь в моё лицо против света.

     — Ты же… тебя же… — кричит мужчина. — Не может быть!

     Он оборачивается к Софии:

     — Кто этот человек?

     — Успокойтесь, пожалуйста, это один из наших сотрудников, — урезонивает его София своим медовым голоском, — Джей-Джей, поздоровайся!

     Я пожимаю плечами, вежливо киваю, сохраняя безопасную дистанцию: вдруг он совсем бешеный? После войны столько отморозков кругом. Мужчина неуверенно говорит:

     — Я обознался. Извините. Я немного волнуюсь.

     — Это нормально… — и София уводит его в кабинет, делая мне рукой знак: вали отсюда, не нервируй клиента своей мордой.

     Я вижу его впервые, поэтому спокойно ухожу в тренажёрку. В раздевалке разглядываю себя и действительно нахожу много мелких повреждений, как при легком ДТП. Лис — это авария, в которую я вляпался по собственной дури. До вчерашнего дня он никогда не встречался с парнями, я его соблазнил. Почему я это сделал? Вопрос сформулирован неверно: почему я так долго не решался? Я же с самого начала работы в клубе на него пялился! Но Лис казался всегда замкнутым и неприступным, а оказался бесхитростным, сразу повёлся.

     Я прочёл в одном китайском фэнтези-комиксе: если лис кого полюбил — это навсегда. Никто до сих пор не пытался полюбить меня навсегда, я вообще не понимаю, что означает это выражение. Вот и посмотрим, как выглядит то самое «навсегда»! Самому интересно, прямо жить захотелось! Видеть его, поддразнивать, по голове погладить — он так смешно жмурится при этом… Едва я вспоминаю это мощное тело, полностью беззащитное, послушное каждому моему прикосновению, меня самого бросает в жар. Я долго занимаюсь на тренажёрах, ощущая сумасшедший прилив сил, словно ко мне power-bank подключили: тело вроде моё, но как новое. Потом иду в зал симуляций.

     Надо посмотреть видео, от которого Лис вырубился. Для человека с превосходными физическими данными он теряет сознание слишком часто, должна быть причина. Раз регулярные медосмотры ничего не выявляют, значит, дело в его голове. Он в клубе с самого начала, давно работает без напарника, психика железобетонная. Что же было в том ролике? Тайна убийства Кеннеди, не иначе.

     Видеофайл лежит в его «личке», но я закрывал сессию своим паролем, поэтому спокойно открываю его снова. На переднем плане — ствол комнатной пальмы. Судя по всему, сталкер снимал тайком, засунув телефон в кадку. Ничего особенного, кучка обдолбанных придурков. На «Мосту» много чего делать приходится, Лис не вчера на свет родился, «групповух» не видел, что ли?

     Действующие лица некрасивые, морды тупые, мне самому противно. Сначала все персонажи имеют друг друга без разбора. Потом мужик угрожает девчонке ножом, держит за горло, пристраивается сзади и во время акта выкрикивает стихи или рифмованную кричалку. Звук плохой, картинка мутная, я выключаю запись. Гадко, конечно, но не настолько же, чтоб взрослый мужик в обморок упал!

     И тут в зал вбегает Верховная жрица — Амалия — собственной персоной.

     — Джей-Джей! — кричит она. — Переключись на «Мост»!

     — Это запрещено!

     Никто не имеет права подключаться к чужой игре. У нас всё анонимно и конфиденциально.

     — Включи, сам поймешь!

     — Для трансляции с «Моста» мой пароль не годится! Если только с вашим паролем, но это долго…

     — Твою ж дивизию… — Амалия за руку тащит меня в игровую, заталкивает в свободное кресло и нахлобучивает на меня шлем.

     Лёгкое головокружение при подключении к игровому серверу — и я вижу «Мост» со стороны. В «зеркале реала» какая-то серая муть: заседания, жирные рожи, даже вглядываться неинтересно. А в «зеркале желаний» виртуальный Лис, с невероятно красивым мечом за спиной, догоняет очередного врага, хватает его, скручивает руки, швыряет поверженного и пригибает голову к «Мосту». Отдаю должное 3d-графике: с каждым днем изображение все качественнее и реальнее, каждую плиточку видать!

     — Смотри на лицо жертвы! — говорит Амалия.

     Но поверженный враг развернут спиной. Я оборачиваюсь к клиенту. Лицо его закрыто шлемом, тело сотрясется в кресле от восторга, он хрипит:

     — Теперь трахни его!

     Фантазия у клиента убогая. Но мне это неприятно.

     — На «Мосту» можно всё. Это личное дело клиента и игрока! Это только между ним и Лисом! Зачем вы меня сюда привели?

     Виртуальный Лис эффектным жестом разрывает на пойманном человеке одежду, начинает бормотать что-то, я вслушиваюсь: «Груз 200. Груз 300. Все умрём, хоть заебись ты!» И с ужасом понимаю, что мужик на видео из даркнета кричал то же самое!

     Клиент в кресле стонет, захлебываясь слюнями:

     —Лицом ко мне поверни, я хочу его видеть! Трахни и убей!

     Лис поворачивает голову беспомощного врага — и я вижу своё лицо и свою шею, зажатую в его огромных ручищах. Лис тоже видит мое лицо, замирает на несколько секунд, даже кажется, что сеть подвисла. Потом он резко разжимает руки, поворачивается к клиенту и отчетливо произносит:

     — Я не хочу.

     Клиент изумленно спрашивает:

     — В каком смысле? Ты не можешь возражать… Ты должен!

     — Я ничего вам не должен, — отвечает Лис. — Я не буду его убивать!

     — Ты обязан делать то, что я хочу! Ты мой аватар! — вопит клиент. — У тебя нет выбора!

     — Выбор есть всегда, — и Лис резко разворачивается.

     — Остановить сессию! — рычит Амалия в микрофон, обращаясь к дежурному. Но у дежурного нет права доступа, он должен запросить его у Айсберга.

     Лис на «Мосту» действует в разы быстрее, чем любой из нас в реале. Он выхватывает из ножен свой фирменный меч с голубоватым светящимся клинком — «Меч непревзойдённого убийцы», срисованный с японского аниме, — и коротким движением перерезает себе горло. На «Зеркальный мост» хлещет яркая виртуальная кровь.

     — Что это значит? — спрашивает клиент, сползая с кресла.

     — Ваш аватар покончил с собой, — объясняю я клиенту, включив свой микрофон.

     — В каком смысле?

     — Вам пиздец!

     А как ещё это назвать? Клиент в ахуе, сучит ножками в кресле. Амалия в ступоре, вцепилась обеими руками в цепочку на шее. Виртуальный Лис невероятно красиво испускает последний вздох, опираясь на меч, как самурай из фильмов Куросавы. Реальный Лис отключается от сервера, снимает шлем, выключает комп, выходит из игровой и захлопывает дверь. Титры. Занавес. Айсберг…

     Глава 2

     …Айсберг стремительно входит в игровую, обдавая всех холодом, как Снежная Королева. На нём длинный чёрный тренч, выражения лица не разобрать за щетиной и тёмными очками. Сумрачным вихрем он проносится к клиенту, делает рукой некий загадочный жест, после которого всё вокруг замирает, и хрипловатым басом произносит, наклоняясь с высоты своего роста к сидящему в кресле человечку:

     — Произошел сбой программы. Команда «Зеркального моста» приносит вам извинения. Сотрудник, ответственный за сбой, будет оштрафован, деньги будут возвращены. С вами побеседует наш главный психотерапевт. Мы выплатим компенсацию за стресс, пережитый по нашей вине. Прошу пройти со мной на ресепшен и всё уладить!

     То ли сам дьявол вылез на мгновение из ада, то ли вампир очнулся от векового сна, то ли с небес спустился инопланетянин! От харизмы Айсберга клиент цепенеет, кивает, снимает шлем и игровой браслет и послушно плетётся на ресепшен. Амалия рысью бежит за ними, показывая мне кулак.

     — А мне-то за что? — спрашиваю я изумлённо.

     — За то, что крайний! — шипит она через плечо. — Найди этого мудака! Сейчас же!

     Я подпрыгиваю и несусь на поиски Лиса, обнаруживаю его в тренажёрке. Лис сосредоточен на убийстве самой большой груши. Груша пока жива, но цепи, на которых она висит, жалобно скрипят, а крепление под потолком вот-вот треснет. Я выбираю момент между ударами и осторожно кладу ему руку на плечо. Но он не видит, кто подошёл…

     …. Когда я открываю глаза, то понимаю, что пропустил его фирменную двойку «челюсть—печень». Теперь я лежу, а Лис прыгает вокруг с мокрым полотенцем. С беговой дорожки на нас смотрит Ника:

     — У вас ролевые игры?

     — Это не ролевые игры, а иппон(2)! Чем издеваться, сходи лучше в медпункт за нашатырём, — огрызается Лис. И снова наклоняется ко мне: — Дышать можешь? Очень больно?

     Ника уходит в медпункт, обдавая нас волной презрения.

     — Прости, я не видел…

     — Тебе придется объясняться с Айсбергом. Он сам пришёл в игровую!

     Лис таращит глаза: Айсберг никогда не приходит в игровую.

     — Тогда мне крышка, — помолчав, говорит Лис. — Выгонят и денег не заплатят.

     — Не переживай! Выгонят, значит, будешь у меня жить. Пока нам двоим денег хватит, а дальше разберёмся!

     Он смотрит мне в глаза:

     — Ты серьёзно?

     — Да, а что? Ты же видел: места полно, речка рядом. Будешь мне ужин готовить и ждать после работы. Кино будем вместе смотреть, музыку слушать…

     Я скрючился у него на коленях и сдавленным голосом плету эту чушь, да так убедительно, что сам удивляюсь. Словно не я это говорю, а переозвучку включили. Лис заботливо придерживает мою голову:

     — Ты не болтай, дыши потихоньку… Когда в печень пропускаешь, потом всегда дышать больно. Где же Ника с нашатырём?

     Вместе с Никой входят Амалия и Айсберг. От обоих летят искры. Изумленно пялятся на нас с Лисом: мы буквально воспроизводим «Пьету» Микеланджело. Откуда название всплыло? Ника быстро протягивает Лису пузырёк с нашатырём и ватку, но делает вид, что с нами не знакома.

     — Что вы тут устроили? — ледяным тоном спрашивает Амалия, злобно подёргивая цепочку на шее. — Лис, ты и Джей-Джея вырубил? Тебе мало сорванной игры? Мало штрафа с тремя нулями? Ты решил второго Игрока нейтрализовать?

     — Оставьте их, — вдруг говорит Айсберг. — Лис, ты ненадолго отстранён. Не переживай, ты просто переработал, отдыхай. А ты, Джей-Джей, когда очухаешься, зайди.

     Он оглядывает тренажёрку:

     — Душно здесь у вас. И воняет. Распорядись, чтоб убрались! — резко говорит он Амалии, неожиданно переходя с ней на «ты», и тёмным облаком выплывает в коридор. Амалия на полусогнутых следует за ним.

     — Коллеги, я могу вас оставить?

     Ника спрашивает это таким издевательским тоном, что Лис краснеет, да и я бы покраснел, если б умел.

     — Тогда бай-бай!

     Ника поворачивается, чтобы уйти, машет татуированной рукой: Vita brevis, ars longa.

     — Почему ты выбрала текст, как у Санты?

     — «Жизнь коротка, искусство вечно». Есть что возразить?

     И вдруг Лис спрашивает:

     — А что такое Ars bellica?

     — Искусство войны, наверно, — говорю я, не задумываясь, — война на латыни — bellum. Casus belli…

     Лис потрясен моей эрудицией, а Ника дико озирается, подскакивает к нему:

     — Где ты это слышал или видел?

     — Не помню… — Лис озадачен. — Кажется, видел похожую надпись… — Морщит лоб: — У мужика на видео была такая татуировка!

     — Откуда взялось видео?

     — Мишель прислал в «личку», — он снова краснеет.

     — Пойдёмте все втроём в зал симуляций и посмотрим. С этого долбаного видео всё пошло наперекосяк! — предлагаю я.

     Выражение «пойдёмте» ко мне пока неприменимо: Лис волочёт меня на плече и через каждые два шага озабоченно спрашивает, не понести ли на руках. Ника делает вид, что идёт сама по себе. В коридоре, к счастью, никого нет: появление Айсберга сопоставимо с ледяным ветром преисподней, персонал просто сдуло. И слава богу…

     Лис заходит в свою «личку», но там уже нет никакого видео.

     — Я видел эту надпись на плече у мужика, который… — Лис опять заливается краской.

     Ника звереет:

     — Что ты мнёшься как девица? Боишься смутить меня, главную Жертву «Зеркального моста»?

     Я понимаю, что Лис стесняется говорить о сексе, надо выручать:

     — Я тоже смотрел видео, но не заметил никаких надписей. Убогая «групповуха». Только мужик выкрикивал странное четверостишие: «Груз 200…

     — …Груз 300… — подхватывает Лис…

     — …Все умрём, хоть заебись ты!» — продолжаю я. — Лис! Ты кричал то же самое на «Зеркальном мосту», когда собирался задушить персонажа с моим лицом.

     Лис зажмуривается, вспоминая:

     — У него на плече была тату: Ars bellica! Он повернулся боком, я отчетливо её видел!

     Ника щелкает пальцами перед его лицом:

     — Лис, соберись! И ты, Джей-Джей, выйди уже из нокаута! Слушайте сюда! Надпись Ars bellica — это знак «Легиона-призрака».

     — Что за хрень? Ника, ты аниме пересмотрела или комиксов начиталась?

     — Санта мне говорил.

     — Да ладно! — Лис возмущён до глубины души: — Мы с ним вместе учились, тренировались, работали, он ни слова не говорил о каком-то легионе! Тем более — о призраках!

     — А мы с ним… Неважно!

     Она отворачивается и молчит. Мы ждем разумных объяснений. Вместо этого Ника спрашивает:

     — Лис, откуда ты взял дурацкий стишок?

     Лис трёт виски, начинает водить руками по воздуху, как будто хватается за ускользающее воспоминание, закатывает глаза и медленно сползает с кресла.

     — О нет! — Ника в отчаянии суёт ему под нос тот же нашатырь. — Если вы оба будете падать в обморок, как юные девы перед гусарским эскадроном, я пойду к Айсбергу и попрошу, чтоб вас сдали в утиль. Лис, соберись! — и она отвешивает ему хорошую оплеуху. — Выброси лишнее из головы!

     Лис приходит в себя, садится в «лотос»: руки скрещены на груди, глаза полузакрыты, как у шамана в трансе. Он некоторое время медитирует, потом начинает декламировать, и его вскрики похоже на отрывистое воронье карканье:

     — «Груз 300. Груз 200. В ад пойдём с тобою вместе…

     Груз 200. Груз 300. Я Призрак! Аста ла виста!»

     И снова мне кажется, что я уже это слышал, причём не раз. Лис смотрит перед собой с тем же отсутствующим выражением лица и произносит:

     — Не можешь жить достойно — умри достойно! Я так и сделал!

     После чего растерянно оглядывается, поворачивается к Нике и спрашивает уже обычным голосом:

     — Я что-то не то ляпнул?

     — То самое, — странным тоном отвечает Ника, — я ж говорю: призраки…

     Мы оба глядим на неё и теряем дар речи: скуластое лицо, обычно такое цветущее и спокойное, побелело, а серо-зеленые глаза кажутся чёрными от жуткой ярости, которая в них плещется.

     — Призраки убили Санту!

     Прежде чем мы успеваем опомниться, Ника выхватывает из кармана метательный нож и швыряет его…

     — Только не в монитор! — орём мы в два голоса, защищая игровой монитор —двойной, изогнутый, прозрачный, чудо хай-тека, привезенное с Тайваня за сумасшедшие деньги. Если монитор разобьём, нам всем точно конец! Лис оказывается проворнее. Непревзойдённый воин «Зеркального моста» закрывает монитор спиной. Я вижу, что нож летит прямо в спину Лиса, и в прыжке загораживаю его самого. Монитор остается невредимым, а в моё плечо с легким хрустом втыкается нож. Занавес. Титры.

     Глава 3

     — Не строй из себя жертву, ничего особенного не случилось. Просто глубокий порез. Переигрываешь!

     — Ника, мы с тобой оба — Жертвы, это профдеформация!

     Мы не пошли в медпункт, решили, что не стоит снова привлекать к себе внимание, по-тихому свинтили на улицу. Лис дотащил меня до того же самого зелёного домика на детской площадке, затолкал внутрь и велел сидеть тихо, сам побежал в аптеку за бинтами, пластырями и антисептиком. Ника злобно курит снаружи, на бортике песочницы, отпугивая случайных мамаш с детьми. Мы выглядим как старшеклассники, которые пытаются тайком выпить пива после школы.

     — Ты зачем под нож подставился? — сурово спрашивает она.

     — Лис закрывал монитор, я подумал: кто его-то самого прикроет?

     — Ну и дурак! Я же не собиралась причинять никому вреда, я от злости нож швырнула! Если б я в тебя целилась, мы бы сейчас не разговаривали.

     — Спасибо, дорогая, за мое чудесное спасение! А зачем ты с собой метательные ножи носишь?

     — Утром в парке вешаю мишень на дерево и тренируюсь. Один нож улетел мимо. Я его потом нашла, но не убрала в чехол к остальным, а в карман сунула. Так и ходила с ним весь день. И вот…

     — Повезло мне, что всего один нож был в кармане. Сколько их в комплекте?

     — Пять.

     — Четырежды повезло мне!

     Ника замолкает, закуривает вторую сигарету подряд.

     — Мы до вчерашнего дня не знали, что ты куришь.

     — Что вы вообще знаете? — Она смотрит в пространство перед собой.

     — Ты о призраках говорила…

     — Не сейчас!

     Прибегает Лис с перевязочными материалами.

     — Дальше сами справитесь. Я пойду. — И Ника уходит, демонстративно уткнувшись в телефон.

     Через минуту от неё приходит денежный перевод. Это приводит меня в бешенство:

     — Прикинь, Ника перевела мне деньги! Компенсацию заплатила! Двести баксов! Мне, своему напарнику! Она дура или сука, скажи? Издевается или презирает?

     Лис пожимает плечами:

     — Ей неудобно, что ты из-за неё пострадал. Но извиняться она не умеет, пытается загладить вину. Не вертись!

     Надо же, Лис, оказался довольно чутким, может поставить себя на место другого человека. Не то что я — тварь беспринципная…

     — Не сердись. Всё уже хорошо, — приговаривает Лис, заканчивая перевязку.

     — Да что тут хорошего? Клиент сначала принял меня за другого человека, а потом на «Мосту» требовал моей смерти. Ты какие-то стихи жуткие декламируешь, виртуальный суицид устроил, игру сорвал. Ника ножами швыряется и про призраков орёт… Игроки «Зеркального моста» демонстрируют слаженную командную работу, сходя с ума одновременно!

     Лис заклеивает рану пластырем:

     — Готово! Не больно?

     — Ты классно перевязки делаешь, где научился?

     Он краснеет:

     — В армейском госпитале, у одной докторши… Неважно! Главное, чтоб шрама не осталось.

     — Шрамы украшают мужчин! А докторша была хорошенькая?

     Он снова краснеет. Я вылезаю из домика, руки-ноги застревают внутри.

     — Давай помогу, — Лис наклоняется, чтобы вытащить мою ногу, я его отпихиваю:

     — Я что — ребенок? По-твоему, я сам вылезти из этой конуры не могу?

     Лис растерянно отскакивает в сторону:

     — Не сердись. Я просто переживаю, что тебе из-за меня досталось.

     — Почему из-за тебя?

     — Я должен был тебя оттолкнуть, когда она нож метнула! Мы же постоянно отрабатываем боевые ситуации! Но я защищал монитор, а не тебя!

     Лис выглядит таким расстроенным, что мне становится стыдно. Он что, всерьез меня жалеет?

     — Монитор дороже наших жизней. Почему ты опять считаешь себя виноватым? Если у меня недостаточно быстрая реакция, это моя проблема!

     Лис совсем сник, переминается с ноги на ногу в песочнице.

     — Хватит извиняться передо мной! Может, мне тоже извиниться за то, что тебя соблазнил? Будешь отращивать чувство вины, я спать с тобой больше не буду! — яростно кричу я. — Мне вообще по херу, с кем трахаться!

     А потом спохватываюсь: господи, что ж я такое несу? За нами с интересом наблюдает пара детишек с лопатками и ведёрками.

     — Мы не ссоримся, — объясняю я им неизвестно зачем, — мы просто играли и уже уходим.

     Мы сдаём домик в песочнице следующему поколению: пост сдал — пост принял. Я вдруг понимаю, что очень устал, прислоняюсь к Лису, но он мягко отстраняется:

     — Тебя Айсберг просил зайти!

     Вот уж чего мне сейчас совсем не хочется, так это ползти на ковёр к Айсбергу. Но ослушаться его невозможно. Ни у кого из сотрудников даже мысли такой не возникает. Тот самый «пароль “Бог”» написан у него на лбу. Божеству никто не смеет возразить.

     — Ох, и правда надо идти… Я выгляжу прилично?

     Лис кивает. К счастью, на мне футболка с длинными рукавами, ничего не видно — ни сегодняшней раны, ни следов вчерашнего бурного секса… Лис, я не успел тебя склеить, а уже весь покоцанный, как бампер водителя-новичка! Мироздание намекает мне, что наша история добром не кончится. Не прекратить ли всё это, пока не поздно? Уже поздно… — отвечаю я сам себе.

     Захожу в приёмную с повинной головой, там суровый секретарь читает с экрана The Economist. Смотрит на меня с подозрением, кивает. «Проходи, мелкий засранец!» — написано на его лице. Кабинет напоминает рефрижератор. Айсберг сидит в том же чёрном тренче, накинутом на плечи. Ноль эмоций. «Пароль “Бог”». Божественная длань зависла над клавиатурой. Я был здесь два раза. Тогда было страшно, теперь ещё страшнее.

     — Садись, Джей-Джей. Есть разговор…

     — Я не уследил за Лисом. Простите! Клиент сильно ругался?

     — Ты про этого обмылка? Амалия за десять минут убедила его в том, что в его подсознании давно назрели суицидальные наклонности! И наш умница Лис спас его от реального самоубийства! Клиент оставил огромные чаевые для Лиса на ресепшен, уполз счастливый, благодарил и кланялся. Пусть вообще на хер идет, гондон рваный!

     Я никогда не слышал от Айсберга больше трёх фраз подряд. Тем более — таких длинных. Он вырос за границей, интонации чуть-чуть отличаются от привычных. И я никогда не слышал, чтоб он ругался, да ещё монотонным голосом, лишенным эмоций. Небо беззвучно рушится на землю!

     — Все хорошо? Лиса не уволят? Я могу идти? Вы велели за ним присматривать…— бормочу я себе под нос, прикидывая, как бы поизящнее свалить.

     — Амалия сказала: суицид, даже если он виртуальный, становится навязчивой идеей. Не оставляй Лиса одного. Но я хотел поговорить о тебе.

     Айсберг щелкает по клавиатуре.

     — Клиент сказал, что он где-то тебя видел.

     — Мы же выяснили, что он обознался.

     — Подойди!

     На мониторе Айсберга — несколько фото и куча статей.

     — Это сегодняшний клиент. Много лет он был первым заместителем и правой рукой президента крупнейшего энергетического холдинга страны. Потом президент холдинга на него осерчал и отправил в бан — в филиал на краю земли. А теперь он уже пенсионер и досиживает свой век в совете директоров банка из топ-20.

     — Обычная история, — отвечаю я, — он был приближен к кормушке, впал в немилость, до сих пор обижен, хотел выплеснуть свою обиду в игре.

     — Откуда он может тебя знать?

     — Понятия не имею, что ему померещилось! Мало ли психов!

     — А почему у врага, которого Лис на «Мосту» душил, было твоё лицо?

     — Я не знаю…

     — Видишь ли, Джей-Джей… — Айсберг встает из-за компа и начинает ходить туда-сюда. — Мы участвуем в тендере на оказание психологической помощи. Скорее всего, мы его выиграем. Тогда нас ждут серьезные финансовые вливания. Но взамен придётся поступиться частью нашей свободы. Так, собственно, всегда и бывает: ты свободен, пока беден. Как только к нам придут деньги, с ними придут тихие люди и начнут проверять всех и каждого, в задний проход полезут. Сведения обо всех наёмных работниках я изучал лично. Твоё досье я тоже читал. Сегодня я понял, что далеко не всё о тебе знаю. Что вас связывает? И второй вопрос: почему Лис нарушил правила и отказался тебя убивать?

     Я пытаюсь возразить, но он встает прямо надо мной: рукава тренча шевелятся на сквозняке, как чёрные крылья, лицо мрачное, — того и гляди, ледяными пальцами за горло возьмёт:

     — Не говори ничего. Помнишь «Правило Миранды»? Каждое твоё слово впоследствии может быть использовано против тебя. Я скину тебе эти файлы, изучи внимательно. Вы с Лисом отправлены в краткосрочный отпуск до понедельника.

     — Ника одна будет работать?

     Айсберг задумывается лишь на мгновение:

     — Пусть тоже тут не появляется! Чуть монитор не угробила! Сделаем официальный перерыв. Всё равно сейчас мёртвый сезон. На сайте напишем: профилактика сетей, обновление ПО, замена виртуальной плитки и укладка виртуальных бордюров на «Зеркальном мосту».

     — Я могу идти?

     Он садится за комп и кидает вслед:

     — Вам надо хорошенько подумать…

     — …над своим поведением? — раболепно подсказываю я.

     — Над своим прошлым, — отвечает Айсберг холодно. — Нельзя вечно прятаться на «Зеркальном мосту».

     Я выхожу в предбанник в полном ступоре. Суровый секретарь, не отрываясь от журнала, протягивает мне маленький тюбик.

     — Это зачем?

     — Чтобы шрама не осталось. Привёз из Вьетнама несколько лет назад.

     А мы-то думали, что никто ничего не заметил!

     Я выбираюсь на улицу, озираюсь в поисках Лиса, но его нигде нет. Не стал меня дожидаться? Не сказав ни слова, вернулся в свой ипотечно-суицидный край? Я озираюсь, нарезаю вокруг клуба пару кругов: похоже, Лис действительно ушёл. Сажусь на бортик песочницы. Я наговорил ему гадостей. Чего я хочу? Чтобы меня полюбили навсегда? А есть за что?

     Глава 4

     Я был у Айсберга недолго, вряд ли Лис ушел далеко. Может, пошел в своё любимое кафе? И где оно? Ланч-бокс от пельменей мы выбросили в урну. Роюсь там, приводя в изумление детишек. На упаковке этикетка с названием кафе. Ищу в интернете адрес, кафе недалеко от клуба, рядом с торговым центром и привокзальным рынком. Бегу туда. Обычная «стекляшка», но пахнет оттуда вкусно. Публика — сплошные азиаты или приезжие с чемоданами и сумками. Спрашиваю хозяина, выходит пожилой дядька в фартуке, улыбается, глаза недобрые.

     — Пообедать желаете?

     — Я ищу друга.

     — Все гости — мои друзья, — отвечает хозяин, продолжая улыбаться. Неужели за полицейского принял?

     Я достаю смартфон, показываю фото: ночью я не удержался и сфоткал Лиса, уж больно трогательно он выглядит спящим. Хозяин щурится, смотрит то на экран, то на меня:

     — Видно плохо. Не могу узнать.

     Издевается. Я терплю. Он ещё некоторое время делает вид, что думает, потом кивает:

     — Припоминаю, кажется… — видимо, дошло, что я сейчас его придушу. — Да, это Мастер Ли! Он был тут утром. Красивый, в новой одежде, но очень грустный. Взял две порции, одну съел, одну с собой забрал.

     — А больше не заходил?

     — Нет.

     Я поворачиваюсь, чтобы уйти, хозяин говорит вслед:

     — У него неприятности из-за того человека, да?

     — Какого ещё человека?

     Я, по наивности, решил, что Лис может расстраиваться только из-за меня. Переоценил свою роль в его жизни!

     — Который на него с ножом кинулся!

     — Что?

     Видимо, на моем лице отражается такое изумление, что хозяин отводит меня в сторону:

     — Ты друг? Защити его.

     — Камера есть?

     Тот мнётся, но видит мою ярость и сдаётся:

     — Да, у нас камера есть! Полиция потребовала: вокзал, безопасность, иначе никак, им только дай повод — грозятся сразу закрыть.

     — Дай посмотреть!

     Опять мнётся. Я показываю ему на смартфоне денежный перевод от Ники, он кивает и ведет меня в каморку между кухней и запасным выходом. Там пожилой дядечка в очках с бейджиком Security пялится в монитор, попутно наворачивая суп: очередной отставник, пристроившийся на хлебное место.

     — Покажи ему запись, где человек с ножом!

     Через пару минут в моем кармане лежит флешка, минута записи с компа стёрта, а деньги от Ники переместились на счет хозяина кафе.

     — Погоди! Не знаю, кто это был, но если один раз напал, то и второй раз нападёт. Ты его друг, не оставляй его одного. Мастер Ли — хороший человек!

     Я киваю.

     — Только работа у него плохая: то два дня подряд, то три. Поел пельменей — и домой, потом опять поел пельменей — и на работу, что за жизнь? Такой хороший парень, всё время один, куда девушки смотрят? Жалко, что моя дочка замужем, я бы их познакомил… Уже уходишь? Не хочешь сам покушать?

     Я беру две порции «на вынос», хозяин улыбается на прощание, теперь улыбка выглядит вполне искренней. За двести баксов-то я и сам кому хочешь улыбнусь!

     Наверняка Лис поехал домой, у него других вариантов нет. Если виртуальный суицид на «Зеркальном мосту» был первой попыткой, за ней непременно последует и вторая! Суицид — как вирус: он впивается в душу и не отпускает. Адрес Лиса сохранился в моей истории заказов такси, я вызываю машину и снова еду на этот пустырь несбывшихся надежд. Солнце ползет к закату сквозь горячую городскую дымку, странный день никак не заканчивается. Звоню: «абонент временно недоступен». Точно так же Лис звонил Нике и сходил с ума. Такси то и дело застревает в мелких пробках, я уверяю себя, что с Лисом всё в порядке. Не зря Айсберг нас предупреждал, чтоб в реал пореже высовывались! Хорошо бы ещё на цепь посадил, особенно эту зверюгу с жёлтыми глазами. Прибью гада, как увижу!

     Когда я оказываюсь возле его корпуса, то не сразу нахожу подъезд, тут всё одинаковое! В подъезде кодовый замок, к счастью, входит мамаша с коляской, я бегу за ней к лифту, ломлюсь в квартиру Лиса на 24-м этаже, звоню, стучу — всё без толку. Высовывается сосед — добродушный дядька в тельняшке, от которого изрядно пахнет пивом:

     — Головой ещё побейся, мать твою! Чего надо?

     — Друг телефон не берёт и дверь не открывает.

     — Может, принял на грудь и спит? Или с тёлкой развлекается? — усмехается дядька. — Человек имеет право расслабиться! У каждого есть личное пространство, слышал такой термин? Во-от! И ещё красные флажки, за которые нельзя заходить…

     Ещё один психолог, блядь, на мою голову!

     — Мы работаем вместе. Отец, мне очень срочно его надо найти!

     Обращение «отец» сработало. Дядька скребёт затылок:

     — Слышь, у нас с ним лоджии соседние. Если не боишься, можешь перелезть. Там нормально, только ногу перекинуть и повернуться. У нас многие лазают от соседей, когда ключи по пьяни забывают. Правда, падают регулярно, но, как говорится, на всё воля божья!

     — Пошли скорей!

     Я пробираюсь по его лоджии, заставленной каким-то барахлом.

     — На рыбалку езжу, — объясняет сосед Лиса. — Не наступи, сломаешь!

     По пыли, скопившейся на вещах, ясно, что рыбачил он в последний раз в прошлом веке. Перелезть действительно можно: просто перекинуть ногу и развернуться. Только это 24-й этаж. Я смотрю вниз и невольно отодвигаюсь.

     — Чё, страшно? — усмехается отец-рыбак. — Давай покажу, как надо! — и делает вид, что вот-вот полезет сам. — Я в морской пехоте служил, мне это как два пальца…

     И почему все алкаши так любят рассказывать о своем героическом прошлом?

     — Нет-нет, спасибо, я сам! — Для полного счастья только его трупа не хватало. — Вы подождите, пока я перелезу! Мало ли что…

     — Само собой! Давай, братуха! Морпехи, вперед!

     Я не смотрю вниз, просто перекидываю тело через узкую стенку и спрыгиваю на лоджию Лиса. Вспоминаю смутно, что я уже подобное проделывал неоднократно, когда и где это было? Влетаю в комнату и вижу в полутьме на диване тело, трясу его и ору:

     — Лис, ты живой? Ты в порядке? Ответь!

     Лис шевелится, смотрит на меня сонными глазами, отвечает, как робот:

     — В штатном режиме…

     Я кричу соседу:

     — Порядок, спасибо!

     — Не за что! Заходите, если надумаете! — радостно отвечает дядька.

     Лис очухивается и вскакивает с дивана:

     — Ты как сюда попал?

     — С лоджии соседа!

     — А зачем?

     Действительно, зачем?

     — Я привез пельмени из твоего кафе…

     Приз за лучший ответ в викторине для мудаков присуждается тестировщику клуба «Зеркальный мост».

     — И где они?

     — У соседа остались. Я же не мог перелезать через стенку с пакетом в руках…

     Лис вздрагивает: до него доходит, что я сделал.

     — Ты совсем рехнулся? Позвонить не мог?

     — Ты трубку не брал, дверь не открывал, что было делать? И что бы я сказал? — ору я в отчаянии. — Что я тебе наговорил всякой херни? Что я за тебя испугался, вот и полез в окно…

     Он стоит растерянный, сжимает-разжимает кулаки.

     — Ну врежь мне, — предлагаю я, — может, обоим полегчает? Только не уходи больше, не говоря ни слова.

     — Чего ты испугался?

     — Мне показалось, что после суицида на «Мосту» ты и в реале можешь с собой что-то сделать…

     — …и? — глухо спрашивает он, отвернувшись.

     — Если тебя не станет, как я потом жить буду?

     Мой язык смог выговорить эти слова, но с небес не ударила молния и не превратила меня в оплавленную кучку мусора? Лис таращит на меня свои жёлтые глаза, я окончательно перестаю соображать, с размаху бью его кулаком в грудь и шиплю от боли: забыл про рану от метательного ножа Ники. Он мягко придерживает мою руку:

     — Хочешь ударить — бей с левой, пусть правая заживет. Тс-с-с… Всё уже хорошо. Успокойся. Закрой глаза. Ни о чем не думай… — и в темной убогой квартирке мы замираем, обнявшись, закрывшись от реального мира и собственных необъяснимых страхов.

     — Соседи! Вы там в порядке? — раздается веселый клич рыбака-морпеха. — С делами разобрались? Надо бы познакомиться, раз такое дело, посидеть по-человечески…

     Мы тихо ржём в темноте. Соседу неймётся:

     — Заходите! У меня тут рыба есть, шурин привёз, и пузырь…

     — Он не отвяжется, — шепчет Лис. — Тут полно таких.

     — Тогда берём твои шмотки и едем ко мне. Нечего торчать в этом аду.

     Он медлит, не разжимает руки.

     — Лис, ты ещё не понял? Я больше тебя одного не оставлю. Уже без разницы, где мы будем есть и спать, мы всё равно будем делать это вместе.

     Мои слова звучат так пафосно, что я снова ожидаю удара молнии с небес. Но Лис послушно кивает, берёт рюкзак и кидает туда что под руку попадётся. Мы выходим, сосед догоняет нас у лифта:

     — Не зайдёте? Обижаете! Я вас выручил по-соседски!

     — Отец, нам на работу срочно надо, поэтому я за ним и приехал!

     — На боевое дежурство? — с уважением спрашивает сосед. — Силовики, да? Я и смотрю, такие крутые парни…

     Мы киваем, как два болванчика, Лис расправляет плечи, делает суровую морду и выдвигает челюсть вперед, я хмурю брови и подношу палец к губам:

     — Это секрет. Только между нами!

     — Понимаю! — понижает голос сосед, показывает большой палец. Потом присматривается ко мне с некоторым подозрением:

     — А ты, часом, не еврей? Уж больно кудрявый…

     — Ни в коем случае! — клянусь я. — Даже рядом ни с одним евреем не лежал!

     Это наглая ложь: лежал, и не раз.

     — Ну да, в силовые структуры евреев не берут… — кивает головой сосед со знанием дела. — А зря, евреи — они башковитые. Всё равно хорошо, что ты не еврей. Работайте, братья, Родина на вас рассчитывает! No pasaran!

     Мы поспешно скрываемся в лифте. К счастью, встреча с соседом слегка понизила пафос нашей встречи. Я заказываю такси, Лис бурчит:

     — Надо было у него пельмени забрать, а то сожрёт и не заметит. Ладно, завтра пойдём на работу, по дороге купим!

     — Никуда завтра не пойдём! Айсберг выгнал нас до конца недели за все подвиги.

     — Зато меня не уволил, только оштрафовал, — радуется Лис.

     — Никакого штрафа! Наоборот, тебя ждут чаевые!

     — Я столько херни наворотил, а мне ещё и денег дадут?

     — Амалия убедила клиента, что он был на грани суицида. И наш лучший игрок — то есть ты — помог ему решить эту проблему. Если бы ты не перерезал себе горло на «Мосту», он бы покончил с собой в реале. Клиент был счастлив, что избежал ужасной участи. Оставил тебе на ресепшен пачку бабла. Ты в плюсе!

     — Амалия — волшебница: кого угодно убедит в чём угодно.

     — Знаешь главный принцип работы нашего заведения? «Если у вас ещё остались деньги, это наши недоработки!»

     — Выходит, мы свободны? Что делать будем? Речка, велик, самокат, баскетбол? — Лис перебирает варианты.

     — Айсберг велел подумать о душе. Потом расскажу.

     В такси мне приходит лаконичное сообщение от Ники: «Этот мудила в порядке?» Я показываю его Лису:

     — Ника тоже за тебя волнуется.

      Он фыркает и пишет в ответ: «Мудила на связи».

     Я открываю дверь и вспоминаю, как мы утром убегали в клуб, одеваясь на ходу. Кажется, это было неделю назад!

     — Лис, стоило взять тебя за руку, как моя жизнь превратилась в сплошной бардак!

     — Кстати, мы утром на машине уезжали… — вспоминает Лис.

     — Блин! Я же с утра оставил её в переулке, на парковке торгового центра! А потом и не садился за руль…

     — Почему?

     — Ходил искать тебя в кафе, — огрызаюсь я, — спешил, днём парковка забита. Потом сразу к тебе поехал, про машину даже не вспомнил! Там уже астрономическая сумма набежала, наверно. Всё наперекосяк! — Вижу его растерянное лицо: — Если опять начнешь извиняться, убью на хрен! Выбирай, где будешь жить! Здесь, кроме спальни и гостиной, ещё есть кабинет и гостевая комната. Но гостевой диванчик узкий, не поместишься.

     Лис растерянно озирается, вертит в руках наушники, телефон и зарядку, — всё, что он взял с собой:

     — Не знаю. Ты хозяин, как скажешь, так и будет!

     — Я теперь за тебя должен думать?

     — Да, — наконец улыбается он, — это ты меня сюда привёл! Игрок снимает с себя ответственность за всё дальнейшее.

     — Тогда слушай: спать мы будем в моей спальне.

     — Но я…

     — Никаких «но»! Чтоб был под присмотром! А кабинет будет твоим личным пространством.

     — Зачем мне кабинет?

     Вспоминаю, как сосед-рыбак говорил про красные флажки.

     — Чтобы ты меня не видел и не слышал, если надоем!

     — Джей-Джей! Ты мне уже надоел. Ты хуже самого долбанутого клиента. От тебя ни минуты покоя! Я за всё время работы в клубе столько не разговаривал, сколько с тобой со вчерашнего дня. У меня уже словарный запас кончается!

     Кажется, он первый раз назвал меня по имени. Вернее, это не имя, а игровой ник. Но он так мягко его произносит, что мне начинает казаться, будто я с этим именем родился.

     — Можешь не разговаривать, ты ещё круче выглядишь, когда молчишь. Завтра позвони владельцу своей квартиры и скажи, что съезжаешь в следующем месяце.

     Лис снова заливается краской.

     — А если…

     — Никаких «если»! Я так решил. Разложи вещи, а я пожрать приготовлю, что ли… Не помню уже, когда ел! Всё из-за тебя!

     Пока Лис разбирает барахло, я убираю в стол флешку с записью из кафе. Мы подумаем об этом завтра. Заглядываю в кабинет: Лис выключил свет, стоит перед распахнутым окном и смотрит в темноту.

     — Ты что тут делаешь?

     — Ветер нюхаю… В той квартире пахло стройкой и железной дорогой, и всегда кто-то орал за окном. А здесь пахнет соснами и дымом. И очень тихо, как в настоящем лесу…

     — Боже, Лис, ты и правда — как зверь… — я утыкаюсь лбом в его спину, и мне становится тепло и спокойно. Что в нём такого, в самом деле? Чего я так к нему прилип?

     — Пойдем спать, — тихо бормочет он. — Я вырубаюсь. Запрашиваю рестарт или обновление программы до следующей версии.

     Я отвожу его в спальню за руку, как ребёнка, и ухожу в душ. Когда возвращаюсь, Лис лежит с краю, свернувшись калачиком: заснул прямо в одежде. Я стаскиваю с него рубашку, смотрю и пытаюсь понять: я всегда на него заглядывался со стороны, но он со мной едва здоровался. Сутки назад Айсберг попросил за ним присмотреть. А теперь Лис спит на моей кровати, и я сам пообещал ему, что так будет всегда, и гром небесный не поразил меня за эту клятву. Айсберг всё заранее знал, что ли? Воистину «пароль “Бог” никому просто так не присваивают! Я ложусь рядом, закрываю глаза, пытаюсь заснуть, вижу Лиса на «Зеркальном мосту». Мост рушится, а я не успеваю его удержать! Я в ужасе нащупываю его руку и прижимаю к себе крепко-крепко. И утро начинается с его жёлтых глаз…

     Следующие сутки мы проводим либо в постели, либо на подступах к холодильнику. Мы несколько раз собираемся хотя бы выйти в магазин, но всё кончается доставкой обеда, а потом ужина, а потом и второго ужина. В два часа ночи мы доедаем последние ломтики остывшей картошки-фри.

     — Больше не переживаешь из-за того, что спишь со мной?

     — Толку-то… — Лис пожимает плечами.

     Мы оба выглядит как бойцы MMA после десятка раундов. Лис огорчённо качает головой:

     — Тебе придется долго ходить в водолазке с длинным рукавом. Я как раз на днях думал, что давно не спарринговался и что надо бы поработать в full contact…

     — У нас вышел настоящий full contact!

     — Прости меня!

     — Убью, если ещё раз извинишься!

     У меня нет сил даже чтоб его толкнуть. Тело кажется невесомым, слепленным из одуванчиков, если на меня сейчас подуть, я распадусь на сотни звездчатых пушинок и исчезну без следа.

     — Моё тело — твоё тело, — отвечает Лис, берет мою руку и кладет себе на грудь, так что его сердце стучит почти в моей ладони. — Захочешь ударить — ударь. Захочешь убить — убей. Захочешь обнять — обними. Я — твоя тень на «Зеркальном мосту»…

     Он повторяет стандартную формулу, которую мы зачитываем клиенту перед началом игры. Но сейчас она звучит как клятва. И я повторяю, проваливаясь в сон:

     — Я — твоя тень на «Зеркальном мосту»…

     Глава 5

     Мне вообще почти ничего не снилось до того, как Лис обрушился на мою жизнь и разнёс ее вдребезги–пополам. Если это сон, то самый волшебный. Я просыпаюсь с ощущением чуда, слышу бряканье тарелок на кухне, понимаю, что чудо-бедствие никуда не делось, оно готовит еду.

     — Сначала — душ, потом — завтрак! Сегодня у нас по программе физподготовка, а не то, что ты подумал! — заявляет Лис, раскладывая омлет и овощи.

     — Ведешь себя как старшина с новобранцем! Какая физподготовка?

     — На речку пойдем!

     — Надо забрать машину с парковки! — вспоминаю я.

     Лис мрачнеет:

     — Может, ты один съездишь? Не хочу никуда, мне здесь хорошо!

     — А ты никуда не денешься? — сурово спрашиваю я.

     Он только машет рукой:

     — Проваливай, надоел. Про личное пространство помнишь? Красные флажки и всё такое?

     Я кидаюсь ему на шею, он заталкивает меня в душ, и мы хором декламируем главное правило взаимоотношений Игроков:

     — Не переходи черту! — но сами переходим ее немедленно.

     А потом я оставляю Лису ключи, предупреждаю охранника, что мой друг будет теперь жить со мной, тот кивает и отмечает что-то в журнале.

     Охрана здесь очень профессиональная и молчаливая. Наши дома были построены для сотрудников мэрии, которые знали толк в недвижимости. Лет пятнадцать назад предыдущий мэр активно продвигал малоэтажную застройку. Умные люди из отдела городского имущества выбрали этот кусок земли, находившийся в охраняемой зоне, вывели его из категории лесопарков и устроили маленький рай для избранных. Мэрия предоставила очередникам с детьми или инвалидам по паре квартир в каждом доме, а остальные квартиры раскупили по себестоимости мэрские прихвостни средней руки. Потом их стали продавать и перепродавать до тех пор, пока однажды эта квартира не досталась нынешнему владельцу, то есть мне. Я наврал Лису, что снимаю жильё. Мне было неудобно признаться, что она моя. Потом скажу, не буду обрушивать на него слишком много сведений, у него в голове и так полная неразбериха. Да и у меня, честно говоря, тоже. Даже хорошо, что мы пару часов побудем врозь. Одно дело — вместе спать, другое — вместе жить. Самому страшновато… Лис сказал, что ему хорошо в моём доме. Он никуда не уйдёт! А если захочет — не отпущу зверюгу!

     Возле торгового центра царит веселье: пожарники тренируются в тушении воображаемого огня, заняли половину парковки своими огромными грузовиками, ставят лестницы, тянут рукава. Всё оцеплено, торговцы ругаются, суют взятки, фуры не могут разгрузиться, тоже суют взятки, короче, все при деле. К моей машине не подобраться. Я пишу Лису, что задержусь. Ноги приводят меня в то же самое кафе.

     — Хорошо, что ты пришёл! — встречает меня хозяин. — У нас сегодня такой лагман — пальчики оближешь!

     Я плюхаюсь в угол у окна, чтоб не видеть других посетителей. Люди за стеклом перемещаются туда-сюда, как персонажи игры на очень большом мониторе.

     — Мастер Ли тоже всегда тут сидит!

     — Почему вы так его зовёте?

     — Потому что он мастер! — со знанием отвечает хозяин.

     — Откуда вы знаете?

     — Мастера всегда сразу видно! А тебя как зовут?

     — Джей-Джей!

     — Мастер Ли и Мастер Джи! Так мне проще будет запомнить.

     — Почему вы решили, что я тоже мастер?

     — Ты его друг. Он мастер, ты мастер…

     «…Моё тело — твоё тело…» — всплывает в памяти. Щеки немедленно начинают гореть, я отворачиваюсь. К счастью, хозяин кафе уже убрался на кухню. Я жду свой заказ и воспроизвожу в уме сцену неудачного нападения на Лиса: лицо нападавшего не было видно, только капюшон и силуэт со спины. Он влетел с улицы и сразу бросился к Лису. Не было ни секунды узнавания, когда человек присматривается, убеждается, что не ошибся. Значит, он был уверен, что это Лис. Значит, у нападавшего к нему личный счёт.

     Даже невозможно предположить, что у Лиса есть враги в реале, его жизнь проста как грабли: ушёл с работы — лег спать — пришел на работу. Я знаю его почти год, бывали периоды, когда он действительно не вылезал из игровой по два-три дня. Нам с Никой проще, мы всё же иногда меняемся: один работает, второй подстраховывает, и то времени свободного мало. А уж Лис — воин-одиночка — и вовсе не успел бы в реале ни врагов нажить, ни лишнего слова сказать. Значит, дело в его прошлом. С этим будет сложнее…

     Одним из условий нашей работы является категорический запрет на разглашение любой информации — и клиентов, и сотрудников. В игре у всех — вымышленные ники, наши реальные имена и фамилии существуют только в электронных анкетах отдела кадров, а также в ведомостях бухгалтерии. Зарплата приходит на карту, премии и чаевые мы получаем кэшем. Мы — реальные люди, но в клубе все работают на условиях анонимности: так проще справляться с психологической нагрузкой.

     Прежде чем начать прорабатывать травмы клиентов, мы сами должны были пройти стандартный курс психотерапии. С Никой, Лисом и Сантой занимались Мария и София. Когда я пришёл в клуб вместо Санты, со мной уже работала Амалия. Мы выполнили программу психологической подготовки: приняли свое прошлое и закрыли в него двери. Вступая на «Зеркальный мост», мы оставляем за дверями игровой свое «я» и становимся воплощением клиентов в «зеркале желаний». Актёр так выходит на сцену и влезает в шкуру своего персонажа.

     Я пытаюсь представить, как лезу к Лису с вопросами, что да почему. Невозможно! Он и так в стрессе, а я начну ковырять зажившие болячки. Он впервые вляпался в отношения с парнем, он боится сделать что-то не так, он зависит от любого моего взгляда… Уверен? А может, всё наоборот? Это я носился за ним по всему городу, я забрал его к себе и не выпускал из койки, демонстрируя свои многогранные таланты в этой области, это я наизнанку вывернулся до самой селезёнки, чтоб ему было хорошо… У меня начинают гореть не только щеки, но и уши. Я, как Буратино, засовываю нос в глиняный горшок и поглощаю обжигающий лагман, лицо горит и от неподобающих мыслей, и от густого пара. В кармане брякает телефон: сообщение от Айсберга — ссылки на материалы о вчерашнем клиенте.

     Я просматриваю общие сведения, заметки светской хроники, сплетни в соцсетях… Однажды он изо всех сил пытался замять интимный скандал с президентом компании, но в сеть всё же слили пикантные фото президента с барышнями на яхте. Потом эти фото вытерли отовсюду подчистую, но президент своего зама не простил, вышвырнул в царство вечной мерзлоты, а вскоре на пенсию отправил. Я тут вообще не при чём! Я и президента этого видел только в новостях! Знаю лишь прозвище «Анчар», его так все называют — из-за фамилии и выражения лица. А уж о бывшем заме и вовсе не слыхал.

     Я снова вспоминаю, как Лис на «Мосту» молниеносно поднёс к горлу свой голубой меч. Он даже в игре не смог причинить боль персонажу с моим лицом, предпочел убить себя! Что это означает? Это хорошо? Не даются мне ни анализ, ни логика. Единственное, чего я хочу на самом деле, — поскорее забрать машину и вернуться к нему.

     Я уже расплатился и собираюсь уходить, в дверях сталкиваюсь с крепким мужиком, чей капюшон опущен до бровей. Мужик смотрит на часы, потом на посетителей, разворачивается и уходит. Двигается он немного странно: одно плечо выше другого, одна рука плотно прижата к корпусу, другая болтается. Я направляюсь в переулок за машиной, слышу сзади:

     — Мастер Джи!

     Меня догоняет запыхавшийся хозяин кафе.

     — Это был тот человек, который на Мастера Ли с ножом кинулся! Я его узнал!

     — Пожалуйста, посмотри запись с камеры! Если его лицо там видно, скинь мне на флешку! — кричу я, разворачиваясь вслед за незнакомцем.

     Но незнакомец уже сгинул. В конце переулка, в бетонном заборе, отгораживающем пешеходную зону от железной дороги, есть проход, через который все шныряют к пригородным электричкам. Там искать бессмысленно. Я возвращаюсь в кафе, хозяин разводит руками: незнакомец снова не попал на камеру. Это не случайность, Лиса ищет профи. Я несусь за своей машиной, не глядя, плачу дикую сумму за парковку, давлюсь в пробке среди фур, которые выстроились в очередь на разгрузку, в панике звоню Лису.

     — Отстань, — бормочет он. — Я только сон смотреть начал…

     Значит, с ним все в порядке. Я звоню Нике, та отвечает не сразу, чуть запыхавшись.

     — Занята?

     — Бегаю. Мы в отпуске, забыл? Чего тебе?

     — Хочу задать один неприятный вопрос.

     — От тебя другого не дождешься!

     — Перед тем, как Санта… перед тем, как с ним это произошло, он ничего не рассказывал тебе? Может, было что-то необычное?

     Ника долго молчит, я даже начинаю думать, что связь прервалась. Наконец она отвечает:

     — На бегу всего не расскажешь.

     — Может, поговорим лично? Не хочешь ко мне приехать?

     Ника молчит.

     — Это важно! Скину тебе адрес, приезжай, если соберешься. Лис тоже там будет.

     — Кто б сомневался! Добился своего, совратил сурового спартанца?

     — Как ты догадалась? — растерянно спрашиваю я.

     — Да от вас такие искры летели, Никола Тесла был бы в восторге!

     Я живо представляю её надменно-ехидное выражение лица…

     — Никогда бы не подумал, что ты слышала фамилию Тесла!

     — Ты бы вообще никогда не думал, если б можно было! — огрызается Ника. — Я из-за тебя на лавочку уселась, дыхание сбила, а мне ещё обратно бежать! Вы так и будете теперь лезть ко мне со своими внутривидовыми проблемами?

     — Ника, где твоя толерантность?

     — Моя толерантность заканчивается при выходе из игровой. Ладно, присылай свой адрес, я подумаю!

     Мне никак не удается отправить ей сообщение, потому что мы толкаемся на узком съезде с чёрным фургоном Ford Transit, он широкий, съезд узкий, водитель ни в какую не хочет меня пропускать.

     — Один момент! Я сейчас возле работы над вокзалом еду, тут открыли новую развязку. Один наглый фургон так и норовит меня притереть…

     — Ты на машине? — удивляется Ника.

     — Так вышло.

     Я всё же добираюсь до конца пробки раньше наглого фургона, но он снова догоняет меня, прижимая к ограждению. Ему места мало на дороге?

     — Адрес пришлёшь или я трубку вешаю? — рычит Ника.

     — Фургон на меня обиделся и теперь норовит подрезать. Отправляю…

     Я не успеваю договорить, как слева раздается скрежет: чёрный фургон продирает мою дверь и сталкивает машину в бетонный отбойник. Я изо всех сил выворачиваю руль, потом исполняю полицейский разворот, машина бьется задом об стенку и замирает под «кирпичом». Безумный водитель спихнул меня на построенный, но ещё не открытый съезд. Фургон встает перед моим носом, оттуда выскакивает несколько крепких ребят: все в костюмах и чёрных очках, как клоны.

     — Значит, подрезал нас и свалить решил? — развязным тоном спрашивает один из этих ряженых

     и демонстрирует длинную царапину на правом боку. Старый трюк. — А ещё под «кирпич» поехал! Ты попал, парень!

     — Вы меня толкали в отбойник, водительская дверь и багажник всмятку. У меня страховка, я сейчас полицию вызову, с ними и объясняйтесь, — отвечаю я.

     Для обычного развода на бабки достаточно было бы и пары царапин, а они меня чуть не угробили. Я не успел испугаться, теперь адреналин запоздало шпарит по венам. Единственный полезный предмет — небольшая лопатка — лежит в багажнике, она бы очень пригодилась, но выходить из салона я пока не рискую.

     — Я вызываю полицию! Делайте что хотите!

     Они начинают бухтеть и препираться, сами кому-то звонят. Конечно, мне совершенно не нужно лишних проблем, нас просили не светиться, но я всё же набираю 112. Потом пишу Лису: «Попал в небольшое ДТП, все ОК, жду полицию». Компания ряженых забралась в фургон, один — вероятно, старший — бродит туда-сюда по дороге и названивает кому-то. По виду понятно, что ему досталось от собеседника, он отходит на обочину и мрачно курит. Время идет, полиция не торопится. К нам подъезжает здоровенный чёрный «кадиллак». Из него выскакивает — о нет! — секретарь Айсберга в безукоризненно сидящем костюме и дорогих затемнённых очках, словно сошедший с красной дорожки Каннского фестиваля! Он мельком смотрит в мою сторону, делает знак, чтоб я не высовывался, и направляется к фургону. Мне не слышно, о чём они говорят, но я вижу, как клоны на глазах сдуваются.

     Тут появляется и дорожный патруль. Секретарь Айсберга что-то коротко говорит инспектору, показывает документы, потом звонит куда-то, протягивает телефон. Полицейский молча слушает, кивает, фотографирует номера фургона, разворачивается и с «мигалкой» отваливает восвояси по встречной полосе. Все это занимает от силы пять минут. Секретарь наконец обращает на меня внимание. Я опускаю стекло и собираюсь оправдываться.

     — Я закончил, — говорит секретарь. — Ты цел?

     — Вроде да.

     — Проверь, всё ли работает!

     Я протягиваю обе руки, шевелю ими, проверяю, как двигаются ноги.

     — Двигатель проверь, идиот! — цедит он сквозь зубы.

     Машина заводится и трогается с места, двигатель звучит нормально. Много мелких деталей и осколков валяется на дороге. Бампер, фара, дверь, багажник, молдинг, зеркало: я влетел на бабки! У меня осаго. Да и все уехали без оформления ДТП.

     — Пришлешь после ремонта смету, попробую договориться, чтобы их фирма всё оплатила. И не болтай!

     — А как вы меня нашли? — глупо спрашиваю я. — Да ещё быстрее полиции?

     Он смотрит на меня с брезгливой жалостью:

     — Говорил я Айсбергу: отморозки с дефектным софтом, если за ними не смотреть, они в реале такого натворят! Но он же, блядь, гуманист! И вот результат! Вали в автосервис, а потом сразу домой, понял? И сидите там тихо, как мыши! До понедельника чтоб никуда! Речка — койка!

     Я порываюсь ещё что-то спросить, но он бросает на меня убийственный взгляд, запрыгивает в свой «кадиллак» и уезжает обратно, тоже по встречке. Может, у него суперсила? — думаю я на полном серьёзе. И тут звонит Лис:

     — Ты цел? Что случилось?

     — Я не пострадал, машина сильно помята, но на ходу. Скоро буду. Ты со мной в сервис съездишь?

     — Куда угодно! — кричит он.

     По пути обратно я спрашиваю себя: что означала последняя фраза секретаря: «Речка — койка»? И фраза о «дефектном софте» тоже как-то обидно прозвучала. И фургон этот за мной болтался от самого вокзала… Чем дольше я про это думаю, тем непонятней становится. К тому моменту, когда я подъезжаю к дому, адреналин уже схлынул, я выгляжу как выжатая тряпка. Лис носится взад-вперёд по площадке перед домом.

     — Тебя же могли в лепёшку раскатать! — говорит он, разглядывая искорёженную водительскую дверь.

     — Тут есть неподалеку автосервис, поехали!

     — Я поведу! — Лис решительно отпихивает меня, садится за руль, ни о чем не спрашивает. Всё же он удивительно тактичный человек: я бы уже двадцать вопросов задал.

     Машину забирают в ремонт, мы плетёмся обратно пешком и по-прежнему молчим. Дорога петляет между соснами, пахнет хвоей и тёплой землей. Сосновые стволы окрашены в золотисто-красный цвет, на закате ветер стих, на небе ни облачка, всё замерло, кажется, что мы вообще одни на планете…

     — Знаешь, о чем я думал, когда летел в отбойник? Если сейчас умру, то не пожалею! Потому что…

     Я не могу это сформулировать, но Лис ждёт, и я выдавливаю из себя:

     — …потому что я… потому что мы…

     Слова кончились. Их просто нет. Лис продолжает молчать.

     — Знаешь, ты очень круто смотришься, когда молчишь! Но не мог бы ты меня выручить и что-нибудь ответить?

     Лис молчит и не двигается с места. Если не ответит, я точно не жилец.

     — Нравится тебе смотреть, как я мучаюсь, Мастер Ли?

     Лис хватает меня за плечи, встряхивает, прижимает к себе. Что-то колючее больно бьёт по щеке: это сосновая шишка. Вторая шишка прилетает Лису в башку.

     — Блядь! — говорит Лис.

     Таков был его ответ? Впрочем, это справедливо…

     Часть III.

     Ника. ­­

     Глава 1

     В самый патетический момент я не выдержала и швырнула в них две шишки.

     Мне позвонил Айсберг и велел присмотреть: «За Джей-Джеем?» — «За обоими. У тебя вроде пока мозги на месте. А они очень странные…» Я не стала объяснять всемогущему шефу, что их странности описываются стандартной формулой «слёзы, сопли, сперма», вряд ли Айсберг в теме. Сразу рванула к дому Джей-Джея. Приехала раньше, решила подождать в сосновом лесочке: дорога в город здесь одна. Они шли пешком, остановились, начали обниматься под этим деревом. Слов не разобрать, да и зачем? Я постоянно хожу в наушниках, чтоб не слушать чушь, которую несёт большинство людей, поэтому многое могу определить по картинке: сразу понятно, кто в кого влюблён! Джей-Джей говорил что-то и ждал, когда Лис ответит, а тот стоял, как оловянный солдатик, руки по швам, и молчал.

     С того момента, как я вошла в квартиру и увидела их на своем диване, мне всё стало ясно. Лис не догадывается, что Джей-Джей уже почуял в нём добычу и не выпустит. Ему без разницы, что Лис раньше не интересовался парнями. Это в игре Джей-Джей — мой напарник и терпеливая Жертва, но в реале он — Агрессор. Не уверена в его кровожадности, но уверена в его неизбывной блядской сущности. Мироздание дало Джей-Джею адекватный ответ: он соблазнил невинную овечку, но сам втрескался по уши. И нечему тут завидовать: такие скоропалительные романы добром не кончаются. Да вообще ничто добром не кончается…

     Они так долго стояли не шевелясь, что захотелось потыкать их чем-нибудь острым. Я бросила пару шишек, эти двое вышли из романтического ступора, почесали репы, засмеялись и поплелись к дому. Придется подождать для приличия. Я сажусь на сухую траву, упираюсь спиной в ствол той же сосны и смотрю вверх. Здесь очень тихо. К закату птицы смолкли, гуляющих горожан тоже не видно. Совсем иной мир, если сравнивать с убогим районом, где я снимаю квартиру. Неплохо Джей-Джей устроился! Интересно, он тоже снимает или… Да не может быть у обычного парня жилья в таком месте! Если он богат, зачем работает в клубе? Хотя у каждого из нас были свои причины, чтобы прийти работать в «Зеркальный мост».

     Тут так благостно, что даже курить не хочется. Однако пора ехать. Я выкатываю свою раритетную «Ямаху», которая стояла неподалеку, у подпорной стенки, и вскоре эффектно торможу рядом с домом Джей-Джея, прямо перед влюблённой парочкой. Они видят незнакомого мотоциклиста. Лис мгновенно загораживает Джей-Джея и принимает оборонительную стойку. Джей-Джей, вопреки обыкновению, даже не шевельнулся! А ведь его реакция порой быстрее моей, он смог закрыть Лиса от моего ножа, но сейчас даже бровью не повёл. Чувствует себя под защитой?

     Я снимаю шлем.

     — Быстро же ты приехала! — изумляется Джей-Джей.

     Лис смотрит недоумевающе, но ни о чем не спрашивает, похоже, полностью доверяет Джей-Джею. Могла бы я так доверять кому-то? Оба совсем нюх потеряли!

     — Ты сам позвал меня, чтобы поговорить!

     Они хлопают глазами.

     — Здесь будем стоять или в дом позовёте?

     Джей-Джей первым приходит в разум и начинает разыгрывать радушного хозяина. Я брожу по квартире, про себя отмечая безупречный минимализм в интерьере. Интересно, чьё это жильё?

     Лис разогревает еду. Я сажусь на диван в гостиной и смотрю, как они накрывают на стол, переглядываются и норовят всякий раз коснуться друг друга хоть на секунду. Идиллия! Эти двое едва здоровались — и вот! Воистину стрела Купидона разит без разбора, не успел увернуться — пеняй на себя! Мне почему-то становится ужасно жалко обоих. Влюблённые всегда выглядят беззащитными, потому что любовь — самая хрупкая вещь на свете… Что это меня саму потянуло на сопли и слёзы?

     — Рассказывайте, — говорю я, когда ужин заканчивается.

     Мужики как животные: пока не поедят, никакого толку! Теперь Джей-Джей спокойно, в деталях описывает происшествие.

     — Не понимаю, откуда секретарь Айсберга там взялся! — недоумевает он. — Я же только дорожную полицию вызвал!

      — Когда я с тобой говорила, ты сказал, что едешь по развязке у вокзала. Ты не успел выключить телефон, я услышала грохот, поняла, что ты попал в аварию. У нас в клубе есть человек с паролем «Бог» и его апостол. Позвонила в приёмную Айсберга, доложила секретарю, он быстро тебя нашёл.

     — А откуда он всё знает: и про нас с Лисом, и про речку?

     — Про какую речку?

     Они переглядываются, Лис заливается краской до бровей. Боже, да наш непревзойдённый мастер застенчив, как юная гимназистка!

     — Секретарь сказал: «Сидите тихо, речка — койка…» — Джей-Джей тоже опускает голову, слава богу, хоть не краснеет.

     — Объясняю про дом, речку и койку! Нам выдали эти телефоны на работе. В них наверняка установлена программа отслеживания. Секретарь Айсберга — очень непростой тип, говорят, из отставных силовиков. Вряд ли он только на звонки в приёмной отвечает, уверена: он за всеми приглядывает. Поэтому он так быстро приехал на место аварии. Твой адрес указан в досье. Ваши телефоны показывают одну локацию, значит, вы всё время вместе. Недалеко от твоего дома есть речка, в жару все ходят купаться. А насчет койки — по вашим рожам все понятно!

     — Прямо так заметно?

     — Да хорош смущаться! Желательно не афишировать, чтобы под статью не попасть, да и отношения между сотрудниками формально под запретом. Но ты, Лис, вчера на «Мосту» полную херню устроил.

     — Я не понял, почему клиент хотел грохнуть парня, похожего на Джея-Джея!

     — А я не понял, почему в твоё кафе опять приходил человек, который накануне на тебя с ножом бросался! — парирует Джей-Джей. — Хозяин его узнал. Я пытался догнать, он ушёл от меня легко и непринуждённо, на камеру не попал. Не веришь? Я у хозяина видео выпросил, на нём ничего не видно. Лис, за тобой гоняется профи с серьезными намерениями. Я тоже не по своей воле улетел в отбойник. Чем-то мы реальным пацанам не угодили… Ника, тебя никто ещё грохнуть не пытался?

     — Заткнись: как не стыдно о таком спрашивать? — укоризненно говорит Лис.

     — Я же не размер бюстгальтера спросил… — оправдывается Джей-Джей.

     — Размер 75 C, если это поможет тебе выстроить логическую цепочку, — огрызаюсь я. — Пока никто не покушался. Но всё впереди!

     — Всё началось с твоего спонтанного бегства с той скрипачкой! А что было дальше?

     — Спонтанный шопинг и спонтанный секс. А также — спонтанное посещение салона татуировок, — отчеканиваю я, давая понять, что больше не скажу ни слова.

     Лис меняется в лице:

     — Почему ты набила такую же тату, как у Санты?

     — Захотелось. Это достаточная причина?

     — Нас всего трое, глупо не делиться информацией! — Лис старается говорить мягко, но я вижу, что он мне не верит. — Даже начальству известно о нас гораздо больше, чем мы сами знаем друг о друге.

     — Ника, я твой напарник, я знаю, какой ты разумный и уравновешенный человек. Но в игре со скрипачкой тебя впервые так накрыло! Объясни, почему? — не отстаёт Джей-Джей.

     — Она сказала мне те же слова, что и Санта: «У меня больше нет желаний!» На том же месте: чуть дальше середины «Моста».

     — Как Санта мог говорить с тобой на «Мосту»?

     — Мы с ним вдвоём проводили игру.

     — Как это? — недоумевает Лис. — Кто вам разрешил провести игровую сессию вдвоём? Когда клиент вступает на «Мост», Игрок реализует его комплексы, желания и страхи. В этом и состоит смысл игровой терапии! Игроки не могут работать друг с другом. Это против правил и против всякой логики.

     От его вопросов у меня начинает трещать башка.

     — Пепельницу дайте!

     Джей-Джей на мгновение задумывается, лезет в один из встроенных шкафов и достает здоровенную хрустальную пепельницу.

     — Теперь точно вижу, что это твоя квартира!

     Джей-Джей таращит глаза:

     — Как ты догадалась?

     — Ты не куришь. Если бы это была съёмная квартира, ты бы и не знал, есть тут пепельница или нет. А ты ее сразу нашёл, значит, сам её и убрал подальше.

     Джей-Джей кивает:

     — Это и правда моя квартира. Её срочно продавал знакомый, живущий в Израиле. Первый этаж никто не брал, хозяин скинул цену. Я вернулся и купил её, сделку провели по доверенности. Мне повезло. Лис, прости, я не успел тебе рассказать…

     — Да мне вообще пофиг, — к отвечает Лис. — Мне интересует не твоё недвижимое, а твое движимое… — и гладит Джей-Джея по руке.

     Меня это бесит:

     — Не могли бы вы подождать с объятиями до тех пор, пока я не уеду?

     Я выхожу на балкон и курю там.

     — Ника, не сердись! Нас накрыло, вот и ведём себя как попало. — кричит мне из гостиной Джей-Джей.

     — Расскажи о вас с Сантой. Только то, что захочешь! — добавляет Лис.

     — Сначала мы просто встречались, без лишних слов и взаимных обязательств. Мы же толком ничего друг о друге не знаем и не должны спрашивать, таковы грёбаные правила Клуба! Вскоре секретарь Айсберга нас вызвал: «Нам известно, что вы встречаетесь, это нарушение правил, что имеете сказать по данному вопросу? — Виноваты, готовы понести ответственность. — Тогда прошу!» Отвёл нас к Айсбергу, тот сказал, что хочет проверить, как работает обновление софта для нейрочипов. Это абсолютно безопасно с медицинской точки зрения, но пока неизвестно, как повлияет на психику. Поэтому ему нужны два игрока, которые друг другу доверяют. Поклялся, что будет сам контролировать игру, что мы сможем остановиться в любой момент, что он не будет вести запись, что никто ничего не узнает… А секретарь при этом ласково шепчет: «Всё равно у вас вариантов нет». Мы согласились. Решили, что сыграть друг с другом будет даже прикольно. Как известно, на «Зеркальном мосту» все клиенты начинают игру в той точке, в которой получили самую сильную травму! Айсберг сам загрузил в базу наши данные для обработки. И знаете что? Игра началась в одной точке! В одно время! Возле одной реки. Возле одного моста, на котором суетятся солдатики, с обеих сторон видны большие грузовики с эмблемами телеканалов, куча разномастных людей в штатском, может, журналисты? Шоу? Война в прямом эфире? И мы оба — в камуфляже, со снайперскими винтовками, только с разных сторон…

     — Как это возможно?

     — Не знаю, почему Imagine так решила и поставила нас друг против друга! Сначала было даже прикольно: мы прятались, выбирали момент, но сознательно стреляли мимо, чтоб игра не кончилась слишком быстро. Оба атаковали, подставлялись, дразнили. Круто, когда твой соперник хорошо подготовлен! Завелись оба, потом вообще отбросили винтовки, решили покувыркаться в виртуальной рукопашной! Стоим на середине. Вдруг Санта протягивает мне нож и говорит: «Просто убей меня. Иначе меня убьет кто-то из призраков. Я видел чёрного человека на другой стороне «Моста». Я не знаю убийцу в лицо, но чувствую, что он где-то рядом. 33-й Легион, “Искусство войны”». Я растерялась, совсем забыла, что мы в игре, и кричу на него: «Ты сдурел? Какой легион? Какой чёрный человек, какой призрак? Какое ещё «Искусство войны», самурай хренов? Нейрочип у тебя глючит!» Тогда Санта подносит нож к шее: «Я больше не могу находиться ни в реале, ни на «Мосту». У меня больше нет желаний!» И режет себе глотку — прямо как ты, Лис, только не так красиво! Я ору, срываю шлем, кидаюсь к его креслу, он отрубился. Тут вбегает Айсберг с выпученными глазами, выключает наши компы. Амалия с нами провела успокоительную беседу. Айсберг лично нас угощал чаем с конфетами, клялся, что никогда больше не выпустит Игроков друг против друга. Объяснил, что чёрный человек — это глюк: в нашей игре не может быть неигровых персонажей. Я уговаривала Санту поехать ко мне, но он сказал, что голова разболелась, ушёл и не вернулся.

     Меня опять придавили воспоминания, даже дышать тяжело стало.

     — Ты рассказала не всё, — говорит Лис. Надо же, на удивление внимательным оказался этот молчаливый бесстрастный громила.

     — Да, ты прав. Но остальное — между мной и Сантой.

     Лис переглядывается с Джей-Джеем. Тот спрашивает:

     — Ты побежала за скрипачкой, когда она произнесла на «Мосту» ту же фразу?

     — Да, я представила, что она уйдет и тоже не вернётся. А я опять буду себя жрать по ночам, потому что не смогла остановить.

     Джей-Джей не знает, как выразить нахлынувшие на него чувства, поэтому вытряхивает пепельницу и приносит обратно. А Лис смотрит в упор:

     — Ника, мой вопрос может показаться странным, и всё же: кем ты была раньше?

     — Вопрос некорректный… — влезает Джей-Джей. — Против правил!

     Но Лис продолжает, и голос, и интонации у него совсем другие, чем минуту назад:

     — По пути из автосервиса мы с Джей-Джеем остановились под сосной, и на нас свалились две шишки. Мы решили, что они упали сверху. Но одна попала мне сбоку по щеке, а другая — ему в висок, тоже сбоку. Шишки под таким углом не летают! Краем глаза я успел заметить тебя: метрах в двадцати- двадцати пяти от нас, за подпорной стенкой. Ты не подала голоса, я подумал, что по какой-то причине ты за нами подглядываешь. Это же ты швырнула шишки? Нормальный человек не может попасть с такого расстояния! Даже в игре на «Мосту» надо сосредоточиться, чтобы это сделать. И ножи ты метать умеешь…

     — Да я подшутить хотела, потому что у вас были такие умильные рожи… Подумаешь, шишку кинула! С ума сошёл? Попроси у Айсберга моё досье и попробуй там найти что-нибудь, кроме гуманитарных дисциплин! Мы с тобой и с Сантой в начале подготовки много занимались на симуляторах, там была обучающая программа для снайперов, помнишь? Её потом снесли, поставили другую, для драк на мечах, решили, что они выигрышнее смотрятся на «Мосту», чем стрельба, клиентам больше нравится.

     — А что делал Санта раньше?

     — Ты знал его лучше, вы дружили. Мне он ничего о себе особо не рассказывал. Да мы почти не разговаривали, просто спали вместе, но не более того!

     — Ты или врёшь, или не договариваешь, — неожиданно жёстко говорит Лис. Я никогда не видела, чтобы он был так агрессивно настроен по отношению к собеседнику. — Закончим на этом. Ника, уже поздно, все устали, тебе пора!

     Эти двое меня реально выставляют? Я в бешенстве выкатываюсь на улицу, они выходят меня проводить, ждут, пока я застегнусь и надену шлем. Надо хотя бы оставить за собой последнее слово! Я оборачиваюсь и с издёвкой спрашиваю Лиса:

     — Ты дистанцию в двадцать–двадцать пять метров на глаз определил? А ветер какой был?

     — Цель на шесть часов, дистанция двадцать два—двадцать четыре, юго-западный, полтора метра в секунду… — не задумываясь, отвечает Лис.

     — Один и шесть… — поправляю я, тоже не задумываясь. — Влажность семьдесят…

     И мы оба замираем, глядя друг на друга в упор.

     Джей-Джей оторопело таращится на нас и вдруг вполголоса командует:

     — На счёт «три» — шаг назад!

     Мы с Лисом одновременно отходим…

     — На счёт «два» — на исходную!

     Мы с Лисом синхронно опускаемся на теплый асфальт.

     — На счёт «раз» — кладем оружие. Game over!

     Джей-Джей сначала берёт за руку Лиса, а потом аккуратно прихватывает и моё запястье:

     — Кажется, вы оба пересидели на симуляторах для снайперов…

     Глава 2

     Я не осталась ночевать дома у Джей-Джея, как они меня ни уговаривали. Квартира большая, можно было бы наушники воткнуть и спать спокойно. Но им сейчас лучше остаться вдвоём. Их роман — в начальной фазе, когда двое шёпотом делятся друг с другом детскими страхами и взрослыми секретами, и больше никому в этом мире не интересны ни их жалкие тайны, ни они сами.

     Мне тоже надо побыть одной. Пришлось рассказать о том, что я бы предпочла не вспоминать, и теперь я хочу вернуться в привычное бездумное состояние. Летней ночью в городе на трассах полно мотоциклистов, за спиной то и дело грохочет «Рамштайн», многие задираются, предлагая погоняться, но я не ведусь. У меня модель 2008 года, нет смысла с ними соперничать, пусть задираются! Я просто еду, всем телом ощущая скорость, мысли улетучиваются из головы вместе с ветром. И надо же Айсбергу позвонить именно в этот момент!

     — Я не вовремя? — спрашивает он. В шлеме голос звучит иначе, кажется, что наш сумрачный гений звонит прямо из преисподней.

     — Игрок на связи 24/7. Подождите, плохо слышно на ходу, остановлюсь.

     — Ты была у Джей-Джея с Лисом? Они в порядке?

     — Да.

     — Я просил за ними присмотреть! Зачем уехала?

     — Им сейчас лучше побыть вдвоём.

     — В каком смысле? — Айсберг не врубается.

     — Не хочу мешать.

     — Не знаю, о чём речь, но ты подвергаешь себя ненужному риску, гоняя по ночным трассам. На следующей неделе у нас будет важный клиент, вы мне нужны все трое, живые и невредимые. Поэтому я как руководитель с завтрашнего дня запрещаю тебе гонки, хождение в бойцовский клуб и вообще любой экстрим! Даже не с завтрашнего дня — с этой минуты запрещаю всё!

     — Глупо спрашивать, откуда вы знаете про бойцовский клуб? Тогда вы должны знать, что я хожу туда очень редко и для забавы!

     — Конечно, знаю. Но и это под запретом.

     — Ладно, я еду домой.

     — Нет. Стой где стоишь. За тобой приедут. Без вариантов!

     Айсберг отключается. Я закуриваю и сажусь на скамейку на автобусной остановке. Мимо пролетают мотоциклисты, останавливаются, спрашивают, не сломалась ли, предлагают помощь: иллюзия маленького братства… Айсберг абсолютно непредсказуем, но он и мыслит, и видит всё иначе. И он действительно придумал игровую терапию, которая помогает многим. Я часто читаю на форуме благодарные посты бывших клиентов. Нельзя считать Айсберга просто сумасшедшим айтишником. Временами он чудит, но имеет на это право: «пароль “Бог”» позволяет всё. Поэтому я послушно жду.

     Через некоторое время рядом останавливается чёрный «кадиллак», из которого выскакивает недовольный секретарь Айсберга: в обтягивающей майке, джинсах и ярких тапочках Moschino. Без лишних комментариев сгребает мою «Ямаху», пыхтя, закатывает по съемному пандусу в огромный багажник. Его «Эскалэйд» — поистине безразмерное чудище. Потом загоняет меня в салон, забивает в навигатор адрес Джей-Джея.

     — Набери его. Включи громкую связь!

     Джей-Джей отвечает сонным голосом:

     — Что еще?

     — Айсберг велел мне вернуться к вам…

     — …и остаться там до конца недели, — добавляет секретарь. — Скоро будем. Конец связи!

     Я втыкаю наушники и слушаю Моцарта, потому что больше ничего не остаётся. Только Моцарт даёт ответы на все вопросы. Когда мы подъезжаем к дому Джей-Джея, небо на горизонте уже совсем светлое. Взъерошенные Джей-Джей и Лис топчутся у подъезда.

     — Я зайду, — как ни в чём не бывало говорит секретарь.

     Проходит в гостиную, окидывает нас самым свирепым взглядом:

     — Велено было в реал соваться по минимуму? Велено было не попадать в неприятности?

     — А мы и не суёмся особо, — огрызается Джей-Джей. — Неприятности сами нас находят!

     Секретарь достаёт планшет:

     — Вот фото мальчиков с сайтов знакомств, с которыми ты встречался. А с этими двумя вы регулярно втроём развлекались… Джей-Джей, может, кто-то из них остался тобой недоволен?

     — Не надо! — кричит Джей-Джей. — Зачем вы так? Лис, не смотри, это было до тебя!

     — А вот фото с форума бойцовского клуба, — теперь секретарь протягивает планшет мне.

     Подвальный зал неподалёку от моей квартиры. Любительские фото с красными глазами, смазанные, но даже на них отлично видно, как я впечатываю кулак в переносицу того парня… или откручиваю кисть другому… Вспоминаю хруст чужих костей. Под фото — комменты, от которых начинает сразу тошнить.

     — Это было после гибели Санты! Я редко туда хожу!

     — Ты не в курсе, но Айсберг тогда распорядился уладить дела с пострадавшими. Одному парню он со своего личного счёта оплатил операцию по восстановлению носовой перегородки, а другому — курс физиотерапии после перелома со смещением. Не знала? Я предлагал вычитать долг из твоей зарплаты, но Айсберг сказал, что моральное состояние Игрока ему важнее денег.

     Взгляд секретаря останавливается на Лисе:

     — Если эти двое создавали проблемы вне игры, то ты едва не скомпрометировал саму игру! Ты пошёл против желания клиента! Твоя выходка на «Мосту» должна была закончиться немедленным увольнением! Но Айсберг пожалел тебя, великий гуманист XXI века, бля…

     Он делает многозначительную паузу и резюмирует:

     — Сидите тут тихо до понедельника. Вы не можете поставить под удар работу шефа и всего «Зеркального моста»! Если вылезете опять в реал и влипнете в дерьмо, я ни за что не поручусь. Жду вас в понедельник на работе, отдохнувшими и счастливыми! Помнишь, что я сказал? — спрашивает он у Джей-Джея, стоя у двери: — Речка — койка! Спасибо, не провожайте! — И выходит, шлёпая тапочками. Дверь хлопает.

     — Простите, Айсберг нашел меня в городе и заставил вернуться. Не могла ему возразить!

     — Айсбергу никто не может возразить, — мрачно говорит Джей-Джей, — пойдём в гостевую комнату, дам тебе чистое бельё.

     Я достаю наушники:

     — Не обращайте на меня внимания! «Мешать соединенью двух сердец я не намерен…

     — …Может ли измена любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена…» — продолжает Джей-Джей.

     — Сонет 116, — заканчиваю я.

     — Ты кто вообще? — изумленно восклицает Джей-Джей.

     Лис бросает на меня взгляд, полный недоверия и ревности, я поспешно закрываюсь в гостевой комнате. Надо как-то адаптироваться к совместному проживанию с Ахиллом и Патроклом…

     Я выхожу в гостиную, когда они уже завтракают. Сеанс нежного утреннего воркованья я пропустила. Оба выглядят вполне счастливыми. Вчерашнее разоблачение не повлияло на чувства Лиса. А он молодец, не принимает прошлое близко к сердцу! Не знаю почему, но меня это радует. Было бы жаль, если бы сумасшедшая влюблённость Джей-Джея рухнула из-за фото с сайта знакомств.

     Благостный Джей-Джей накладывает мне еду. Лис по-прежнему в мою сторону даже не смотрит: не доверяет. Можно подумать, он сам не сидел часами на симуляторе в программе «Снайпер» и не палил из виртуального Mc Millan Tac-50!

     — Если есть что сказать, говорите! Хватит дуться, Лис! Все равно мы вынуждены торчать тут втроём.

     — Ника права, давайте поделимся инфой, — Джей-Джей явно настроен миролюбиво. — Вы оба вчера меня напугали! Лис, не делай лицо непревзойдённого убийцы, ты не в игре. Вы много занимались стрельбой на симуляторах. Я пришел, когда эту программу уже поменяли.

     — Мне нечего больше рассказать, — отвечает Лис. — У меня вообще нет никаких секретов. Это вас секретарь пытался запугивать, но компромат у него совсем дешёвый: блядки или драки. Ерунда это! Им зачем-то надо продержать нас тут до конца недели.

     — Айсберг планирует очередное обновление интерфейса, — вспоминает Джей-Джей. — Дизайн, локации, прочие доработки. Давайте пока расслабляться! Сходим на речку, как велено, не будем разочаровывать начальство! Ника, мы постараемся тебе не надоедать! Если не хочешь с нами идти, можешь остаться тут. Весь дом в твоем распоряжении и даже комп. Пароль стандартный, как у всех Игроков, предустановленные программы у нас тоже одинаковые.

     Эти двое раньше меня не раздражали. Мы вместе занимались, я к ним привыкла, они до недавних пор были нормальными: Лис — классный игрок, Джей-Джей — умный и надежный напарник. Я давно поняла, что Джей-Джей — гей и редкая блядь, меня это вообще не волнует. Что же теперь изменилось? Неужели я просто им завидую?

     — Если обещаете при мне вести себя прилично, то пошли купаться!

     — Что в твоем понимании означает «прилично»? — уточняет Лис.

     — Не обращай внимания, я ему сейчас объясню, — Джей-Джей уволакивает его в комнату. А я снова надеваю наушники.

     Джей-Джей выдает мне шорты и майку из своего обширного гардероба. По дороге на пляж заходим в супермаркет. Ребята запасаются водой и всякой мелочёвкой. Со стороны они просто шикарно смотрятся вместе: один — мощный, накачанный, с квадратными плечами и узкими бедрами, похожий на циркача-тяжеловеса с картины «Девочка на шаре». Другой — стройный, гибкий, с узкой костью, подвижный, как танцор. Один белокожий, другой смуглый. Один болтает, другой молчит. У одного короткая стрижка боксёра, у другого — кудряшки. Смотрю, кто платит, это о многом говорит: платит обычно тот, кто сильнее любит. А расплачивается-то Джей-Джей! Поделом ему!

     Инга тоже заплатила за чёрное платье, решительно отведя в сторону мою кредитку. Вспоминаю, как мы с ней носились по торговому центру в спонтанном приступе шопоголизма. Но о чувствах между нами даже речи не было: мне надо было остановить её от непоправимого шага, а ей нужно было живое человеческое тепло, чтобы удержаться на этой планете. Я не встречалась до этого с женщинами, но тогда поняла, что иначе она просто сгинет. Как Санта.

     Инга рассказывала о своей учёбе в Гнесинке, о том, как поступала в консерваторию, упиралась рогом, но так и не стала ни солисткой, ни лауреатом. Всё закончилось преподаванием в той же Гнесинке, однообразной бесперспективной жизнью: уроки —зачёты — ведомости… «Однажды я услышала, как молодой парнишка в соседнем классе фортепьяно после экзамена вдруг начал импровизировать на тему 24-го каприса Паганини! Зашла — и не могла уйти. Он играл с такой лёгкостью, которой не достичь, если нет таланта. Я увидела себя без прикрас, как в вашем «зеркале реала», и поняла, что никогда так не смогу! Но не хватило смелости всё поменять. Интересно, кстати, как сложилась его судьба, мог бы стать звездой. Жаль, фамилию тогда не записала!» «Разве мы все становимся тем, кем хотели стать? Хорошо, если он вообще жив. И какая теперь разница? — спросила я. — Забудь всё это!» «Уже забыла, благодаря тебе и вашему «Зеркальному мосту»! Ты там была такой крутой! — промурлыкала Инга: — Тебе по стилю татуировка очень подойдет!» Она увидела на тумбочке флаер тату-салона и ткнула мне в нос: «Смотри, сама судьба ведет тебя туда! Давай придумаем тебе тату?» Я вспомнила Санту: «Вот хороший текст!» И написала на обороте флаера: Vita brevis, ars longa. Инга пришла в восторг, выбрала место на моей руке и маркером написала эту фразу: «Будешь смотреть на неё и вспоминать, как я сыграла тебе 24-й каприс Паганини!» Мы обещали завтра созвониться, но обе знали, что этого не будет никогда. Посадив её в такси, я пошла прямо в тату-салон.

     Теперь память о Санте и воспоминание об Инге сошлись в одной надписи. А платье и правда отличное. Только оно висит дома, в шкафу, а я плетусь на речку в чужих шортах с двумя крутыми парнями, влюблёнными не в меня, а друг в друга. Ничего, однажды я надену это платье, начну вести себя как настоящая блондинка, и появится тот самый рыцарь…

     — Ущипните меня, — говорит Лис, отталкивая нас за спину и закрывая собой: — Бросьте меня в трэш.

     — Решил проверить, как мои сотрудники проводят отпуск.

     Перед нам маячит тёмный рыцарь: это Айсберг собственной персоной. В реале. Весь в чёрном, как обычно. На жаре в +30.

     — «Каркнул Ворон: “Nevermore”…» — бормочет Джей-Джей.

     — Вы один? — спрашиваю я, чтобы прервать невыносимую паузу. — Без секретаря?

     — Конечно. Он у меня дома, чинит систему кондиционирования. На работе делать нечего, сервера на профилактике. Деться некуда. Решил посмотреть, как люди живут. Но к нормальным людям меня и подпускать нельзя, поэтому решил, что с вами мне будет легче. Адрес Джей-Джея есть в базе, речка есть на Гугл-картах, дорога к пляжу одна. Всё просто.

     — Милорд, мы будем вас охранять, — Джей-Джей смотрит на него преданными глазами, Лис вытягивает руки по швам. — Мы убьём любого, кто окажется на вашем пути!

     — Можно считать это тимбилдингом? — спрашивает Айсберг. — Тогда скажу бухгалтеру, чтобы списал ваши затраты на корпоративный счёт. Чеки давайте, а то потеряете!

     Джей-Джей протягивает чеки, Айсберг на ходу проглядывает их, подозрительно смотрит на него, на Лиса, переводит взгляд на меня… Лис краснеет, шепчет что-то Джей-Джею на ухо, тот ржёт. Понятно: в чеке, помимо воды, орехов и чипсов, указаны и презервативы. Айсберг убирает чек в сумку, оглядывается:

     — В реале всегда так жарко?

     У него в кабинете кондей, в машине кондей, дома кондей. Он, бедный, даже не знает, в каком климатическом поясе живет.

     — Сейчас дойдем до речки, искупаемся, — говорю я ему, как ребёнку. — И сразу станет хорошо!

     Ему надо объяснять особенности реального мира максимально просто: сейчас жарко — это плохо, в воде прохладно — это хорошо. Мы спускаемся по песчаному склону с торчащими корнями сосен. Айсберг спотыкается, я подхватываю его под локоть, он вцепляется в меня длинными худыми пальцами, и я с изумлением чувствую, что его рука — сильная и теплая, как у живого человека. А ведь были большие сомнения, что он человек.

     — Вы приехали за нами присмотреть? — тихо спрашиваю я. — Или у вас есть другая цель? Можете сказать сразу, необязательно для этого на пляж идти.

     — Очень важный клиент должен приехать в понедельник. Мне нужно, чтобы вы были в форме и ничего не выкинули. Решил удостовериться, что с вами всё в порядке. И вообще… — последнее звучит особенно жутко.

     На берегу почти никого нет, только вдалеке, под деревьями, сидит парочка пенсов с внуками. Мы занимаем самое классное место: в тени, доходящей до самой кромки воды. Лис и Джей-Джей на ходу раздеваются и бросаются в речку. Айсберг спрашивает, не глядя на меня:

     — Ты переодеваться не будешь?

     — У меня с собой нет купальника. Вы же меня среди ночи сюда отправили, не было возможности собраться.

     Происходит невероятное: Айсберг вынимает из своего рюкзака пакет и кидает мне.

     — Я исходил из параметров, указанных в твоем досье, и данных симулятора. Я дальтоник, поэтому за цвет отвечать не могу.

     Я обнаруживаю в пакете купальник цвета морской волны с логотипом дорогого бренда, причем весьма смелого фасона. Только тренированная воля Игрока «Зеркального моста» не позволяет мне завизжать. Я быстро переодеваюсь за кустами, выхожу, но Айсберг уже достал ноутбук и уткнулся в него. Купальник сел как влитой, даже обидно, что он не видит. Я захожу в воду, Джей-Джей и Лис разевают рты:

     — Ника! Ты реально богиня! Нет, секс-бомба. Откуда у тебя купальник?

     — Айсберг привез. Без комментариев! — рычу я грозно.

     Джей-Джей ныряет, не в силах переварить информацию, а Лис потрясенно говорит мне:

     — Ника, Айсберг тебя клеит!

     — Неправда! — Айсберг не повышает голос и не поднимает глаз от ноутбука. — Если б я кого и клеил сейчас, то Джей-Джея.

     — Это ещё почему? — спрашиваем мы в два голоса: я — с некоторой обидой, Лис — с плохо скрытой яростью.

     — С блядями всегда проще, — отвечает Айсберг, по-прежнему тыкая пальцем в ноутбук. — Оптимальное сочетание «цена — качество — временные затраты». Тем более Джей-Джей — профессионал hi-class… — И поднимает глаза: — Я сказал что-то не то?

     Лис вцепился в мою руку так, что, кажется, лучезапястная кость сейчас хрустнет. Я оглядываюсь, ищу Джей-Джея, но не вижу. Дай бог, чтоб он вынырнул подальше и ничего не слышал!

     — Простите! Вы знаете, что я вырос за границей. Я билингва, словарный запас большой, но семантические оттенки слов не различаю. Я, разумеется, имел в виду проституток. Те, кто занимается сексом со всеми просто так, — это бляди, любители. А те, кто предоставляет профессиональные секс-услуги за деньги, — это проститутки. Так будет точнее? — Айсберг наконец перестает клацать по клавишам и смотрит на нас, приподнимая очки: — Я сейчас правильно выразился?

     — Да, — отвечает Джей-Джей. Он, оказывается, уже давно вынырнул и стоит чуть поодаль, облепленный длинными стеблями прибрежной травы. — Всё так: профессионально и за деньги. Вы, как всегда, предельно точны в формулировках.

     Глава 3

     — Мы уехали в Дубай вместе с бывшим парнем. У него была своя консалтинговая фирма по крипте. Я ему помогал. Сначала всё шло хорошо, мы снимали роскошную квартиру, ни в чем себе не отказывали. Однажды он куда-то пропал без предупреждения, я ждал день, два, три… А потом оказалось, что он накосячил с деньгами клиентов, и свалил, не заплатив за квартиру. Я остался без копейки и с долгами. Мог и в тюрьме оказаться, и без башки остаться. Но повезло: первый же кредитор, который пришел разбираться, запал на меня. Он был там в командировке, уезжая, передал меня знакомому, а тот — другому знакомому. Третий остался так доволен, что выложил мой контакт в закрытый чат для иностранцев и посоветовал выставить максимальный прайс-лист. «Нельзя занижать свою стоимость на рынке, — сказал он, — престижно владеть чем-то дорогим! Здесь много обеспеченных людей, к тому же, такие отношения не афишируют, это только добавляет адреналина. Пусть они сами к тебе в очередь выстроятся!» И это сработало! Я раздал долги, отложил небольшую сумму и вернулся. Про покупку квартиры я уже вам рассказывал, только не сказал, что прежний хозяин квартиры — Давид — тоже был моим партнёром….

     Джей-Джей резко выдыхает, как будто прочел наизусть программу на конкурсе чтецов. Затем изящно садится на песок, тщательно отлепляя от тела узкие травинки. Айсберг кивает:

     — Да, всё так. Не волнуйся, Джей-Джей, я не рассматриваю тебя в этом качестве. Вы мне нужны для работы. Возьму орешков? — он запихивает в рот горсть фундука и опять утыкается в ноутбук.

     Айсберга хочется прибить, но это бессмысленно: он даже не поймет, за что. Если он — высоко социализированный аутист, то я — Мать Тереза!

     Лис опускает голову в воду и бешеным кролем уносится на середину реки. Джей-Джей не смотрит ему вслед. Тимбилдинг удался на славу! Я сажусь рядом с Джей-Джеем. Трясу его за плечо — ноль эмоций: смотрит в пространство перед собой, кажется, он сейчас превратится в пену и растает без следа, как Русалочка.

     — Ничего особенного не произошло! У каждого из нас есть прошлое. Извиняться будешь? Перед кем и за что? За то, что сам расплатился с долгами? Твоя совесть чиста, и это главное. Ты же не наёмным убийцей работал, в конце концов! Перед Лисом извиняться будешь? Ты его тогда не знал. Считай, что вы оба начали с нуля. Да и много ли ты знаешь о нём?

     — То, что он сам рассказал. Я ему доверяю.

     — У Лиса одна проблема: это «левые» документы, — Айсберг снова встревает в разговор, не поднимая глаз. — Когда он вернулся из армии, пошёл получать удостоверение ветерана. Какой-то бюрократ сказал ему, что похоронная команда в боевых действиях не участвовала, поэтому Лис не может претендовать ни на какие льготы. Лис вышел из себя, хотя я лично вообразить это не могу. Боевые навыки Лиса нам известны, тому человеку повезло: всего лишь в реанимацию попал. Но Лису пришлось скрываться. Потом кто-то помог ему с документами. Не знаю, где он болтался перед тем, как пришел к нам на тестирование. Оказалось, что у него, помимо физических данных, фантастические навыки виртуальной адаптации и железобетонная психика. А документы мы никому не показываем.

     — Вы всё про нас знаете?

     — Конечно. Я вас на работу брал, я за вас и отвечаю, — размеренно говорит Айсберг, не переставая лупить по клавиатуре. — Благодаря старым связям, мой секретарь смог кое-что уточнить и заполнить пробелы в ваших досье. Сегодня я приехал на вас посмотреть и убедиться, что вы в норме.

     Айсберг так редко открывает рот, что, пожалуй, стоит его послушать. Когда он заговорит в следующий раз? Он же как дельфийский оракул: лепит что на ум взбредёт и когда вздумается.

     — Выкладывайте, что обо мне знаете! — говорю я. — Для полноты картины!

     Даже интересно услышать краткий пересказ собственной жизни от другого человека, особенно от такого уникума, как Айсберг. И ещё мне хочется, чтобы Джей-Джей отвлёкся, потому что сейчас он выглядит, как объект детской игры «одушевлённое — неодушевлённое».

     — Ника, твоя биография — самая простая по сравнению с остальными, — отвечает Айсберг. — Ты родилась в Киеве, родители рано развелись, ты некоторое время жила с бабушкой и дедушкой в Харькове, потом закончила универ, романо-германское отделение. Приехала в Москву, к дальним родственникам отца, работала в частной школе. Помимо этого, зарабатывала переводами статей в глянцевых журналах, тогда за это прилично платили. Хотела купить жильё и маму забрать в Россию, потому что жизнь тут выглядела стабильнее. У тебя был вид на жительство. И ты собиралась замуж за редкостного мудака…

     Он опять произносит бранное слово без малейшего смущения, как обычное существительное. Совсем не чувствует языковых оттенков?

     — Почему? Он был вполне рядовым мудаком…

     — Нет, не рядовым, а редкостным! — резко говорит Айсберг, захлопывая ноутбук, и смотрит на меня поверх тёмных очков: — Ты познакомилась с ним в одном из журналов, он занимался рекламой, вполне прилично зарабатывал. Вы вместе покупали квартиру в ипотеку, ты взяла кредит на первоначальный взнос. Когда ты ушла, то оставила всё ему, но он не вернул тебе ни копейки! Ты осталась без денег и без жилья, но даже не попыталась что-то предпринять! А он открыл своё рекламное агентство.

     — Мне надо было с ним судиться? — недоумеваю я. — Не царское это дело! Застукала с бабой, развернулась и пошла. Как иначе?

     — Нелепый максимализм! — продолжает Айсберг. — Почему ты не подала в суд, не потребовала денег обратно?

     — Я думала, он сам отдаст мне деньги…

     — Ну ты даёшь! — Джей-Джей даже присвистнул от изумления. — У тебя хотя бы его была расписка?

     — Нет. Если брать с жениха расписку, то лучше и вовсе не жениться!

     — Просто ушла? — восклицает Джей-Джей. — Тоже мне, принцесса крови!

     — Так уж у нас, принцесс, заведено! И как отрезало! Нам из психотерапии известна эта опция: закрыть дверь с другой стороны. Ты сам-то у своего парня брал расписку, когда вы криптой занимались? Тоже сам за него отдавал все долги!

     — Я-то ладно, — бормочет Джей-Джей, — с дурака и спросу нет, а ты образованный человек…

     Айсберг делает театральную паузу, смотрит на нас с изумлением, запускает пальцы в шевелюру и начинает её расчесывать всей пятернёй. Потом тяжело вздыхает и продолжает:

     — Ты переехала в съёмную квартиру, из частной школы в Подмосковье уволилась, в обычную московскую тебя не брали, потому что у тебя нет российского гражданства. После начала войны украинское гражданство только добавило проблем. Твои родители вдруг объединились для переезда в Канаду, продали всю недвижимость, звали и тебя. Почему ты не уехала к ним?

     — Мы страшно поругались в первые месяцы войны. Они кричали: «Как ты можешь там жить, да ещё за москаля замуж собиралась, кто ты после этого?» А я им отвечала: «Можно подумать, вы сами стопроцентные украинцы!» Бабушка с дедушкой по маминой линии ещё в советское время приехали в Харьков по распределению, родители отца были из Киева, но тоже не чистые украинцы. А они: «Тебя ни в Украине не простят, ни в России не примут! Раз свадьбу отменила, переезжай к нам!» А я в ответ: «Как удобно быть патриотами Украины, живя в Канаде! Вы сто лет врозь жили, про меня и не вспоминали! Ради любимой дочери сойтись не хотели! А ради спасения своих денег сразу объединились, продали коттедж, который не могли поделить пятнадцать лет, и вместе отвалили! И ещё меня оттуда учите, как родину любить!» Слово за слово… Я и не поехала!

     — Ты устроилась инструктором в фитнес-центр и стала драться за деньги в подпольном бойцовском клубе.

     — Кредит-то платить надо… Я в школе пару лет занималась джиу-джитсу. Мой диплом филолога оказался никому не нужен, а спортивный разряд пригодился! И это не настоящий бойцовский клуб, а сплошное фуфло! Мужики, бывает, дерутся всерьёз. Но девушек совсем мало, нас зовут для зрелища. Когда я устроилась в «Зеркальный мост», перестала туда ходить! Только после смерти Санты… А что, лучше было в стриптиз-шоу устроиться? Там чаевые больше, конечно…

     — Достаточно! — прерывает меня Айсберг. — Мы закончили обсуждение? Взаимное доверие восстановлено? Водные процедуры завершены? Можем идти обедать? Есть хочу! Плачу корпоративной картой.

     Мы с Джей-Джеем озираемся. Лиса не видно.

     — Надо его подождать!

     — Тут всего одно кафе! — Айсберг убирает ноутбук в сумку и, не оборачиваясь, идёт вверх по склону, перешагивая длинными ногами через торчащие корни. У него странная походка, как будто руки и ноги двигаются по отдельности. Так ходят марионетки… И это совсем не вяжется с его демоническим образом.

     — Мне поискать Лиса? — спрашиваю я тихо. Но Джей-Джей только машет рукой:

     — Он не маленький и найдёт дорогу обратно. Возьми его вещи, — и протягивает мне одежду и телефон Лиса. В ответ на немой вопрос бормочет:

     — Лучше ты ему отдай. Вдруг он не захочет даже подойти ко мне?

     — Забей! Ты такой, какой есть. Если ты ему нужен, то нужен со всеми потрохами. Иначе его чувства к тебе ничего не стоят, тогда и жалеть не о чем!

     Я достаю сигареты, Джей-Джей вдруг просит тоже:

     — Не курил очень давно, а сейчас надо.

     Мы поднимаемся к придорожному кафе под полосатым тканевым навесом. Я иду заказывать обед, хотя больше всего мне сейчас охота нажраться в хлам. Айсберг достаёт ноутбук и уходит в себя, Джей-Джей смотрит в сторону речки и караулит Лиса, но тот не появляется.

     — Есть захочет — придёт, — нарочито грубо говорю я.

     И действительно, через десять минут появляется знакомая фигура. Лис мгновенно краснеет и так же мгновенно загорает. Сейчас он выглядит, как воин терракотовой армии, сопровождавшей китайского императора в загробную жизнь. Я разглядываю его ослепительный медный загар, состоящий из сплошных веснушек. Мельком замечаю на плече то ли родимое пятно, то ли продолговатый тёмный шрам. Таких парней шрамы только украшают. Лис, конечно, хорош собой. Даже странно, что Джей-Джей так долго к нему не решался подойти! Лис замечает мой оценивающий взгляд, смущается, я отдаю ему вещи. Джей-Джей молча смотрит в середину пластикового стола. На столе есть две извилистых трещины, скоро Джей-Джей выучит их узор наизусть.

     Мы быстро съедаем обед, хочется спровадить Айсберга, но он пока не собирается уходить. Наоборот, идет к соседнему лотку и приносит оттуда арбуз. Лис просит у официанта длинный кухонный нож и красиво рубит арбуз четырьмя ударами — сверху вниз, слева направо и дважды под сорок пять.

     — Санта всегда завидовал твоей ножевой технике! — вспоминаю я. — Говорил, что сколько ни старался, не мог её даже на симуляторе воспроизвести!

     — Зато у него был коронный удар пяткой сверху, — задумчиво говорит Лис. — И в виртуале, и в реале.

     — Он занимался кунг-фу, — Айсберг вдруг опять начинает вещать. — Якобы учился у какого-то старого китайца. Врал, наверно, но владел своим телом превосходно. Вы же знаете, что на симуляторе нельзя воспроизвести движение, которое ты не можешь сделать в реале? Мозг не может воссоздать на экране то, чего тело не умеет. Поэтому мы отбирали физически тренированных людей! А дальше, благодаря взаимодействию с искусственным интеллектом, вы осваивали новые движения и техники, которые раньше не были вам доступны. Поэтому вы теперь так развиты физически, а ваши мышечные реакции и скорость возросли!

     — У Санты была сумасшедшая растяжка! Мы с ним как-то спорили, кто на шпагате дольше просидит. Я пыхтела, про себя считала до ста, потом до двухсот… А он кроссворд решал, — вспоминаю я.

     — Расскажите ещё про Санту, — просит Лис. — Ника, если тебе тяжело, то не надо!

     Но мне самой хочется поговорить о нём, впервые за всё время.

     — С ним было легко. Иногда мы говорили о книгах. Он много прочёл, хотя подбор книг был хаотичным. Он придумал тебе ник «Улисс», из которого потом получился «Лис». Когда я спросила, читал ли он роман Джойса, он честно ответил: «Да, страниц двадцать». Стихов много знал, мог ввернуть к месту. Я однажды спросила, откуда у него такая татуировка. Он засмеялся: «По пьяни и на халяву ещё не то сделаешь!» Я думаю, он вращался в каких-то богемных кругах. Но был стопроцентным «технарём», умел всё чинить.

     Айсберг снова вещает, методично обрезая арбузные корки до одинаковой толщины:

     — Он пришёл к нам перед открытием клуба: оптоволокно тянул, сеть налаживал, дырки сверлил, делал всё один, хорошо и быстро. Я увидел, как он спрыгивает со строительных лесов, и подумал, что не всякий персонаж в игре так двигается, как этот парень в реале! В другой раз увидел, как он поймал отвёртку, летевшую на голову: одной рукой, не глядя. Я понял, что не отпущу его. Предложил пройти тестирование. После первого же теста Мария с Софией вцепились в него мёртвой хваткой. Оказалось, он просто универсальный солдат. Я был уверен в нём больше, чем в остальных. Кто же знал…

     — У него была семья? Родители, братья-сёстры? — спрашивает Джей-Джей.

     — Сколько мы ни искали его родственников, так никого и не нашли.

     — Это неважно, — говорит Лис. — Я забрал урну и сделал, как хотел Санта.

     — Почему мне не сказал? Лис, как ты мог? — я чувствую, что сейчас расплачусь, и быстро ухожу курить в сторонку.

     — Я даже не догадывался, что вы с ним… — Лис смущается. — Мы однажды обсуждали собственные похороны. Такой разговор завязался странный, и он сказал: «Не хочу никаких надгробий, камней, цветов… Я один, там будет всегда пусто и грязно. Никто не будет ко мне приходить. Я ничего не оставил после себя. В море пепел высыпать, и всё! Стану водой, дождём, облаком, ветром…» Я пытался его переубедить: «Ты работал, ты пользу приносил, ты кого-то любил, тебя кто-то любил». А он только отмахнулся: «Это понятия нематериальные. Они не существуют в реальном мире. Я реален только на «Зеркальном мосту»!»

     Я уже не шмыгаю носом, но чувствую себя обиженной:

     — Почему он с тобой откровенничал?

     — Наедине с красивой женщиной нормальный мужчина не будет говорить о своих похоронах! — резюмирует Айсберг. Тоже мне, крупнейший знаток человеческого сердца… И вдруг он резко встаёт:

     — Думаю, мы с пользой провели время. Благодаря мне вы узнали друг о друге много нового. Вы команда! Работайте над укреплением взаимного доверия. Отдыхайте! Тут красиво. Птички, берёзки, небо голубое: отличное место для того, чтобы родину любить. К тебе, Ника, это не относится, можешь никакую родину не любить. Тимбилдинг удался, моя функция выполнена, я пошел!

     — Куда?

     — Вон моё такси, — и Айсберг показывает пальцем на желтую машину в тени от супермаркета. — Я на нём приехал.

     — Водитель вас ждал всё это время?

     — Конечно.

     — Это же дорого! Вы что, не на своей машине приехали? — оторопело спрашивает Джей-Джей.

     — Не я парковал машину, а мой секретарь, откуда мне знать, где она? И по дороге надо было поработать. До встречи! Кстати, я уже расплатился за обед.

     Айсберг удаляется походкой цапли на мелководье: слегка подпрыгивает на длинных ногах и дёргает головой при каждом шаге.

     — Что это было? — задает Джей-Джей риторический вопрос.

     В этот момент мне приходит сообщение от Айсберга: «Тебе очень идет купальник!» Я молча показываю экран Джей-Джею.

     — Тяжёлый случай, — мрачно констатирует Джей-Джей. Подумав, гордо добавляет: — И всё же, Ника, он сказал, что выбрал бы меня! Не зазнавайся!

     — Но не выбрал же?

     — Пойдёмте домой, — просит Лис внезапно.

     Джей-Джей замирает от счастья при слове «домой», я пихаю его в бок: видишь, всё наладится! Мы плетёмся вверх по дороге, не вымощенной никаким жёлтым кирпичом, но на что-то надеемся. По крайней мере, у нас троих неожиданно образовалось подобие дома.

     Глава 4

     Вернувшись, мы без единого слова расползлись по разным комнатам. То ли неожиданные откровения Айсберга так подействовали, то ли я отвыкла от долгих разговоров с людьми, но почувствовала себя уставшей, рухнула на диван и провалилась в мутный дневной сон. Мне приснился Санта. Он стоял на «Мосту» и протягивал мне нож. Я крикнула: «Не надо!» И проснулась в испарине, с трудом понимая, где нахожусь.

     Я иду в гостиную и шарю по шкафам, пока не нахожу встроенный бар с бутылками. Идея нажраться в такой ситуации выглядит самой продуктивной, поэтому я открываю коньяк и откапываю в холодильнике последний кусок сыра. Ахилл и Патрокл то ли спят, то ли выйти не решаются. И хорошо, без них спокойнее. Я не готова никого утешать или мирить. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Я включаю подборку любимых треков и медленно пью коньяк. Вроде отпустило, сон постепенно стирается из памяти, на душе становится спокойно и тепло. Я сижу в наушниках и не слышу, как Джей-Джей вышел из спальни. Он подбирается сзади и резко щёлкает пальцами перед моим лицом.

     — Чего тебе? Я взяла коньяк из бара.

     — У нас теперь всё общее. Раз Айсберг велел, будем жить коммуной. Пожалуй, нажраться — это лучшее решение. Забыл даже, когда пил в последний раз…

     Он тоже наливает и пьёт залпом. Я собираюсь сказать нечто утешительное, но он отмахивается:

     — Молчи! Как будет, так будет. От меня ничего не зависит!

     — Любовь вообще ни от чего не зависит. Либо она есть, либо её нет. Она иррациональна по природе. Читал «Трактат о любви» Стендаля?

     Он мотает головой. Кого я спрашиваю, в самом деле?

     — По Стендалю, есть четыре вида любви: любовь-страсть, любовь-влечение, физическая любовь, любовь-тщеславие. У тебя какая разновидность?

     — Ника, филологическое образование в сочетании с коньяком крайне опасны для женщин! — смеётся Джей-Джей.

     — И всё же: как тебя угораздило?

     — Я не знаю… — Джей-Джей снова пьёт залпом и не закусывает. — Я считал, что меня уже ничем не проймёшь! Старался на работе контактировать со всеми по минимуму. Конечно, я на него заглядывался издали, но подойти не решался. Позавчера Лису что-то привиделось на «Мосту», и Айсберг попросил меня за ним присмотреть. Лис упал в обморок возле работы. Я отвез его домой, в жуткую берлогу в спальном районе, он велел проваливать, я и ушёл. Не прошло и часа, как мы созвонились, опять встретились и вместе пошли к тебе. Там ему опять стало плохо. Не мог же я его бросить?

     — Конечно, не мог!

     — Я привёз его сюда, на речку сводил, по голове погладил, а потом всё само закрутилось… — Джей-Джей мучается, подбирая слова. — То я к нему, то он ко мне… Короче, я вдруг понял, что вообще не могу его оставить! Как ребенка маленького! Он просто мне отдал… не знаю что! Ключ от своей жизни! — и Джей-Джей опять пьёт залпом.

     — То есть вся эта хрень началась из-за Лиса?

     — Выходит, что так. В эти дни он не раз терял сознание на моих глазах.

     — Такого с ним прежде не случалось! Подумай, почему?

     — В первый раз понятно: ему Амалия велела снотворное выпить.

     — Допустим. А во второй раз?

     — Он увидел на флаере тату-салона тот же слоган, который был у Санты.

     — Допустим, ему тяжело было это видеть.

     — В третий раз это произошло, когда он смотрел видео из даркнета: помнишь мужика, декламировавшего кричалку «груз 200, груз 300»?

     — Лис служил в похоронной команде. Наверно, когда слышит выражение «груз 200», ему сразу плохо становится. Он старался это забыть. Тебе тоже было неприятно, когда Айсберг заговорил о твоём прошлом!

     — Да, но я при этом в обморок не падал, как красна девица перед мандавошкой!

     Джей-Джей заглатывает ещё полстакана.

     — Может, притормозишь? Или закусывай хотя бы!

     — Да пофиг уже! Смотри, сколько всего случилось! На Лиса напали, его кто-то выслеживает. Клиент хотел убить человека с моим лицом. Твоя клиентка вытащила тебя из неоконченной игры, ты сделала татуировку, как у Санты. Айсберг лично приехал нас проведать и выдал кучу инфы о нашем прошлом. Когда такое было и было ли вообще?

     Джей-Джей прав: всё по отдельности возможно, кроме явления Айсберга на пляже. Он вообще в реал не выходит!

     — Все проблемы начались с Лиса. А точнее — с того дня, когда ты его затащил в постель. Даже странно: неужели простое событие может вызвать такие последствия? «Эффект бабочки»? В масштабе вселенной один случайный физиологический акт между двумя однополыми особями ничего не значит!

     Джей-Джей обижен, он бродит по гостиной туда-сюда:

     — Формально ты права, но звучит ужасно.

     Мне становится даже жаль его: пьяный, напуганный, придавленный собственным прошлым и неожиданными эмоциями…

     — Прости, глупость сморозила! — я впихиваю в него остаток сыра. — Не переживай так. Лис ещё спит, не слышит…

     — Я все слышал, — говорит Лис из дверей кабинета. — Особенно про случайный физиологический акт!

     Блин, я же не это имела в виду!

     — Да ну вас! — ору я. — Разбирайтесь сами!

     Хватаю свой бокал с остатками коньяка и убегаю в гостевую комнату. Надеваю наушники и допиваю коньяк под Мендельсона. А потом понимаю, что оставила где-то сигареты. Курить хочется смертельно, но вылезать из гостевой комнаты я не рискую, боюсь помешать. Эти двое должны сами понять, что им уже бесполезно рыпаться: любовь — это узел, который только сильнее затягивается, когда кто-то из двоих пытается его развязать.

     Некоторое время я терплю, а потом вылезаю в окно. Высокий первый этаж, под окнами мягкий газон, я легко спрыгиваю и иду в сторону супермаркета. Уже темно, я иду медленно, глотаю сочный и душистый воздух пригорода и пытаюсь протрезветь. Мы с Джей-Джеем незаметно выжрали бутылку коньяка с одним кусочком сыра пополам. Я редко пью, ощущения странные, но вроде полегчало.

     Возле супермаркета бурлит ночная жизнь: подъезжают дорогие машины, кучкуются подростки. Я покупаю сигареты и готовую еду. Как бы ни кипели страсти, утром все полезут в холодильник. Хорошо бы эти двое пришли к консенсусу, а то до конца недели я с ними рехнусь! Выхожу на улицу, сажусь на лавочку и жадно закуриваю. Джей-Джей выделил мне свою одежду, я в мужских черных штанах, черной майке и черной бейсболке, волосы убраны, за спиной рюкзак, со стороны непонятно, кто я — мужчина или женщина, человек-невидимка. Чуть поодаль от меня стоит мужчина, который выглядит так же незаметно. Он говорит по телефону. Я вынимаю наушники и прислушиваюсь:

     — В автосервисе подтвердили, что это его «мерс». Да, адрес есть. Нет, проблем с ним быть не должно… Точно говорю, я в состоянии отличить бойца от шлюхи! Крайний корпус, этаж первый, очень удобно, много времени не займёт… Да, ждите, доложу о выполнении. Конец связи!

     Он садится в чёрный седан и разворачивается в сторону нашего жилого комплекса. Я звоню, но оба отключили свои телефоны! Пусть я ошибусь в своих подозрениях, но я должна добежать до них раньше, чем приедет незнакомец. Через сосновую рощу проходит тропинка, получится быстрее, чем большой крюк на машине. Хорошо, что я снова стала бегать по утрам!

     Недавно выпитый коньяк уже добрался до печени, после первых шагов во рту становится кисло, того и гляди, вывернет наизнанку. Но я бегу, перескакиваю через торчащие корни, за один корень цепляюсь и падаю, разбиваю коленку, встаю и бегу снова, хотя из глаз летят увесистые искры. На ходу продолжаю звонить, но без толку. Тут от силы километра полтора, но мне кажется, что все десять. И пока я бегу, в голове прокручивается фраза: «Я в состоянии отличать бойца от шлюхи…»

     Джей-Джей ни разу не похож на мальчика по вызову. Он всегда держится спокойно и уверенно, двигается и реагирует мгновенно. Он вообще такой же, как я. А кто я? С этой мыслью я опять лечу под горку. Когда встаю, оказываюсь перед въездом на территорию жилого комплекса почти одновременно с той самой тачкой. Жилой комплекс выстроен в форме длинной цепи малоэтажных корпусов, наш корпус — крайний. Незнакомец остановился перед поворотом, из машины пока не выходит. Ключей у меня нет, в окно не залезть, надо выкручиваться как-то иначе.

     Я снимаю бейсболку, дергаю волосы, чтобы растрепались сильнее, к черной одежде прилипли сосновые иголки, вид что надо! Преувеличенно-пьяной походкой подваливаю к дверям подъезда.

     — Открывай! — ору я, толкая дверь в другую сторону. — Скажи ему, что я ключ забыла!

     Охранник выходит ко мне и подчеркнуто вежливо интересуется:

     — Вы что-то хотели?

     — Парень мой тут живёт, в магазин меня послал, я ключ забыла! А он телефон не берёт. Пустите меня!

     — Простите, я не могу…

     — Да он из девятой квартиры! Проверьте! С нами ещё друг его тусуется, здоровенный такой!

     Охранник видит, что от меня не отделаться, просматривает записи, пожимает плечами:

     — Ваш друг в списке есть, а вас нет!

     — Позвоните тому, кто днём дежурил, — я продолжаю его доставать. — Спросите, кто в девятую приходил!

     Охранник звонит сменщику, долго с ним разговаривает, потом вешает трубку и мрачно говорит мне:

     — Подтвердил. Попросите хозяина, чтоб он вас в список посетителей внёс.

     — Ох уж эти мужики! — я нависаю над его столом. — Ладно, проснётся — скажу! Спасибо вам!

     Краем глаза вижу изображение на мониторах системы наблюдения: незнакомец убрался прочь, хвост его тачки скрывается за поворотом. Я проношусь мимо охранника и начинаю звонить в дверь. Минута, другая, третья… Наконец мне открывает смурной Джей-Джей, завёрнутый в простыню:

     — Ты откуда тут взялась?

     — Потом расскажу. Неси аптечку! — я задираю штанину, коленка выглядит жутко.

     — Лис! Или сюда! Требуются твои медицинские навыки!

     Из спальни выходит Лис. Ничего не спрашивает, достаёт аптечку, начинает молча обрабатывать и бинтовать коленку, распухшую и разбитую в хлам. Потом встает, прислонившись к двери. Джей-Джей пытается задавать вопросы, но Лис говорит ему негромко:

     — Оденься сначала!

     И — о чудо! — Джей-Джей покорно уходит и возвращается уже одетым. Кажется, встряска пошла обоим на пользу.

     — Теперь говори!

     Я очень коротко рассказываю, что произошло, не вдаваясь в детали. Джей-Джей сворачивается на ковре и утыкается подбородком в скрещённые пальцы, а Лис начинает медленно ходить туда-сюда.

     — Почему ты обратила на этого человека внимание? — наконец спрашивает он.

     — Он выглядел необычно. Поэтому я наушники вынула.

     — Лицо? Голос? Походка?

     — Нет… Он был одет подчеркнуто незаметно. Взгляд какой-то странный…

     Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к Джей-Джею:

     — Ещё он сказал, что с тобой проблем не будет, потому что он может отличить бойца от шлюхи!

     Джей-Джей спрашивает слегка обиженно:

     — А почему это со мной не будет проблем?

     — Наверно, потому что ты не выглядишь серьезным противником, — говорю я неуверенно.

     — Ника, тебе лучше вообще помолчать! — наконец открывает рот Лис. — Потому что к тебе тоже есть вопросы!

     — Точно! Она как выпьет, Стендаля цитирует! — Джей-Джей даже вскочил. — А вчера сонет Шекспира выдала со мной на пару!

     — Стендаль — это, безусловно, выше моего понимания…

     Я в жизни не слышала от Лиса таких выражений. У него даже интонации изменились.

     —…но я уверен, что обычный человек не пробежал бы и десяти шагов с такой травмой. А от супермаркета до дома через рощу километра полтора. И даже если ты разбила ногу на полпути, это все равно минимум 700 метров! И ножи ты бросаешь очень точно. И даже шишки…

     Лис вдруг оказывается совсем рядом, хватает мою ногу, нажимает на забинтованную коленку, я ору от неожиданной боли, он наклоняется ко мне:

     — Ника, спрошу ещё раз: кто ты на самом деле?

     — Лис, ты что? — Джей-Джей вскакивает в ужасе. — Ты сам ей ногу бинтовал!

     Лис свободной рукой отталкивает его, Джей-Джей отлетает в угол гостиной. Мне так больно, что нет сил даже шевельнуться, я пытаюсь ослабить его хватку, вижу на голом плече большой тёмный шрам… Когда припрёт, нужные аналогии всплывают сами.

     — У меня к тебе встречный вопрос, — шиплю я сквозь зубы. — Когда я была в тату-салоне, туда пришел посоветоваться один парень, которому неудачно свели лазером старую татуировку. Его кожа выглядела так же!

     Он отпускает меня, растерянно косится на пятно:

     — Это был ожог. Я Джей-Джею рассказывал: на меня на складе вылилась какая-то химия …

     — А может, ты сводил тату, которую надо было скрыть?

     Лис дико смотрит на меня, отпускает мою ногу, кидается в ванную, не закрывая двери. Мы видим, как он смотрит в зеркало, поднимает руку, разглядывает шрам, хватается за голову, закатывает глаза и медленно оседает, сейчас он долбанётся затылком о край ванны! Я зажмуриваюсь от ужаса… но звука удара не слышу. Открываю глаза: Джей-Джей непонятно как преодолел расстояние, отделявшее гостиную от ванной, и аккуратно поддерживает голову Лиса.

     — Джей-Джей, как ты это сделал?

     Он медленно перетаскивает неподвижного Лиса на белый диван посреди гостиной, резко выдыхает и садится рядом.

     — Можешь принести мне сигареты? — спрашиваю я. — А ему нашатырь!

     — «…Плаху, палача и рюмку водки… — бормочет Джей-Джей.

     —…водку — мне, остальное — ему…» — заканчиваю я цитату.

     — «Обыкновенное чудо», Шварц, — в полузабытьи добавляет Лис.

     И тогда я произношу самое страшное заклятие:

     — Если вы оба не уймётесь, я позвоню Айсбергу!

     Глава 5

     Когда все нанюхались нашатыря и собрали себя в кучку, я свирепо говорю:

     — Всем спать! Не обсуждать, не извиняться, не задавать вопросов! Всё завтра!

     Лис отчаянно порывается просить прощения, но Джей-Джей шепчет:

     — Молчи!

      И оба на цыпочках убираются в спальню. А я выпиваю анальгетик, который откопала в аптечке, с трудом забираюсь в ванну, наливаю пену, вывешиваю разбитую ногу наружу и закрываю глаза. Теперь могу самой себе признаться, как напугал меня Лис своей внезапной жестокостью. А Джей-Джей ещё больше поразил тем, что ухитрился перескочить через всю гостиную и поймать его за секунду до падения!

     — Вероятно, у него тоже суперсила открылась, — говорю я вслух сама себе. — Надо и мне поискать в себе что-то сверхчеловеческое, помимо цитат из Стендаля.

     В тёплой воде мышцы расслабляются, глаза закрываются, от алкоголя клонит в сон. Мне снится, что я бегу по «Мосту», он горит, опоры начинают рушиться с диким грохотом, кто-то кричит мне: «Ника, Ника…» И я просыпаюсь, оттого что Лис с Джей-Джеем врываются в ванну, сломав задвижку:

     — Ника, ты в порядке?

     — Что вы творите?

     — Ты ушла в ванную и не выходила. Мы ждали, ждали, решили проверить, вдруг тебе плохо? Коньяк пила, кросс бежала, ногу разбила… Испугались, блин!

     Я в ярости вскакиваю на одной ноге, она скользит, я лечу на бортик, Лис меня подхватывает. В зеркале наблюдаю натуральное home video: я, голая, в мыле и с разбитой коленкой, — на руках у Лиса, Джей-Джей тоже голый, Лис, к счастью, все-таки в трусах. И тут меня пробирает отчаянный смех:

     — Мы в «зеркале желаний»?

     Лис и Джей-Джей переглядываются, мгновенно оценивают ситуацию. Джей-Джей сразу закутывается в полотенце, Лис краснеет, отворачивается и несет меня на диван, накрывает халатом.

     — Извини, — бормочет он, — глупо вышло.

     — Жаль, Айсберг не видел, — говорю я. За окном уже почти светло. — Думаю, спать уже бессмысленно. Давайте завтракать?

     — А нет ничего, — грустно отвечает Джей-Джей. — Мы с тобой последним сыром закусили!

     — В моем рюкзаке поищи, — вспоминаю я ночной поход в супермаркет.

     Джей-Джей лезет в рюкзак, вытаскивает несколько упаковок готовой жратвы, поворачивается и бросается на колени:

     — Ника! Ты спасительница! Лис, проси прощения! — и тыкает Лиса под ребро.

     — Прости за всё! —Лис немедленно падает на колени рядом с ним. — Больше никогда!

     — Jamais! — клянется Джей-Джей. — Nevermore!

     — Вольно! — командую я. — Так-то лучше! Лис, ты разогреваешь, Джей-Джей, ты на раздаче.

     Они бросаются готовить завтрак, я вытягиваюсь на диване. Пара кусков пищи — и я стала объектом поклонения. Когда наши желудки наполнились, а сердца смягчились, я закуриваю — они оба морщатся, но не смеют даже звука издать! — и приступаю к допросу:

     — Сейчас я буду спрашивать, вы — отвечать. Если ты, Лис, опять взбесишься и схватишь меня за больную ногу…

     — Я сам не знаю, как это вышло… — начинает Лис, но Джей-Джей затыкает ему рот.

     — Начнем с тебя, Джей-Джей. Тот человек сказал, что узнал адрес в автосервисе. Кто-нибудь ещё знает, где ты живешь? Партнёры с сайта знакомств?

     — Нет, с ними я всегда связывался с «левого» аккаунта и не приводил домой. Только бывший владелец квартиры… — Джей-Джей смущается.

     — Говори, нас уже ничем не удивить.

     — Давид уговаривал меня ехать с ним в Израиль, обещал выплатить все оставшиеся долги. Но я больше не хотел ни от кого зависеть и ни к кому привязываться. Он даже предлагал переписать на меня эту квартиру! Но я согласился только на куплю-продажу. В итоге я по дешёвке получил элитное жилье и «мерс» в придачу. Давид — хороший человек, он бы не стал…

     — Много ты знаешь, — говорю я. — Когда человека бросают, он может повести себя непредсказуемо и подло.

     — Не думаю! — решительно мотает башкой Джей-Джей. — Это не я его бросил, а он меня послал.

     И испуганно смотрит на Лиса:

     — Это было до тебя!

     Лис стискивает кулаки, ворочает скулами и отвечает:

     — Мы закрыли эту тему. Хабиби, халас!

     — Лис, ты меня с каждым днем изумляешь всё больше… — Джей-Джей тыкается башкой в его плечо. — Ты и по-арабски говорить умеешь? Ты невероятный!

     — Я с тобой не закончила! «Отличу бойца от шлюхи…» — разве не о тебе было сказано?

     — Прости, Ника, но Джей-Джей не похож на шлюху. Он, конечно, красавчик, и шмотки у него брендовые, но он тренированный и сильный, — задумчиво произносит Лис. — Может, тот человек имел в виду тебя?

     — Да брось! Я тут вообще случайно, меня Айсберг загнал в ваш зверинец, чтобы локализовать проблемы в одном узле!

     — Мы хорошо тебя рассмотрели: на пляже и сейчас, в ванной. Не пойми неправильно, я сужу по проработанной мускулатуре и отсутствию жировой ткани. У тебя тело спортсменки, но нет гипертрофированных мышц: значит, хорошая общая подготовка. Нет заметных шрамов: значит, ты хорошо дралась в своём бойцовском клубе. Ты пробежала на разбитой ноге минимум полдороги. Травмы колена очень болезненные, просто так эту боль вытерпеть нельзя: значит, ты умеешь справляться с болью, как профессионал.

     — И когда ты успел её так разглядеть? — спрашивает Джей-Джей с подозрением.

     — Я стараюсь быть объективным, — Лис снова краснеет.

     — Прозвучало как комплимент! Но, Лис, это на тебя напали с ножом тебя в кафе, где ты регулярно бываешь. А вчерашний незнакомец знал адрес Джей-Джея. И его авария тоже выглядит подозрительно!

     — Таких совпадений не бывает, — резюмирует Джей-Джей. — Мы с Лисом оба кому-то помешали. Может, это обиженные клиенты?

     — Невозможно, — резко отвечает Лис. — Не за что обижаться! На «Мосту» мы лишь выполняем их желания.

     — Тогда вспоминайте, кого вы могли обидеть до прихода в «Зеркальный мост».

     — Думаю, дело не в нас, а в деньгах. Наш клуб участвует в тендере, а это большие деньги. В понедельник будет важный гость, от которого многое зависит. Может, кто-то хочет вывести из строя Игроков, чтобы навредить клубу? — предполагает Лис.

     — Проще компьютерную сеть из строя вывести. Или заказать визит пожарной инспекции, санэпидстанции и налоговой, — пожимает плечами Джей-Джей. — И вообще, кто мы такие? Лис, у тебя мания величия! Мы же, блин, как курьеры…

     — Да, у простого курьера «мерседес» и дорогая квартира в элитном ЖК. Может, они приняли тебя за важную птицу? А может, твой бывший приревновал к кому-то из здешних мальчиков? — с подозрением спрашивает Лис.

     — Исключать такую версию нельзя! — говорю я. — Значит, оставляем два варианта: первый — кто-то хочет навредить клубу, второй — бывший парень Джей-Джея хочет отомстить ему из ревности.

     — Лис! А вдруг тебе хочет отомстить человек из военкомата, которому ты руки-ноги переломал?

     Лис задумывается:

     — В теории и это возможно. Но не был похож он на Эдмона Дантеса…

     И снова удивляет меня: обычно все говорят: «Граф Монте-Кристо».

     — Значит, третья версия — тот, кого Лис отправил в реанимацию.

     — И четвёртая версия, — добавляет Джей-Джей: — кто-то выточил большой зуб на тебя, Ника.

     — В прошлой жизни на меня мог обижаться разве что физрук частной школы, — за то, что не дала!

     Лис морщится и трет лоб.

     — Ника, ты сама уверена в своей истории? А ты, Джей-Джей? Мы точно те, кем себя считаем? Люди помнят только то, что хотят помнить. Может, мы, все трое, помним не то, что было, а то, что нам хочется? Может, и Санта погиб по той же причине?

     От этого вопроса всем становится неуютно.

     — Версий много, но все бездоказательны. Предлагаю на время перестать об этом думать. Мы в отпуске, вот и давайте отдыхать.

     — Это правильно, — оживляется Джей-Джей. — Надо мозги проветрить. Надеюсь, нам сегодня никто не помешает!

     — Да мы сами себе мешаем! — не выдерживаю я. — Вы беспрерывно отношения выясняете, попутно мне достаётся. Айсберг правду-матку режет…

     — А ты?

     — Грустно, но факт: я здесь в роли педагога-воспитателя продлёнки.

     — Ника, не забывай, что Айсберг привез тебе купальник! Это не поддается рациональным объяснениям! Твоя роль — особенная, просто ты ещё не знаешь всей задумки сценариста! — возражает Джей-Джей.

     Неизвестно, сколько бы ещё мы мололи языками, если бы в этот момент мне не позвонил Айсберг.

     — Как дела? — спрашивает он голосом бота информационного центра. — Проблем не было?

     — Все отлично! — заверяю я. — Мы отдыхаем, скоро на речку пойдем!

     — Как обстановка?

     — Полная гармония и взаимопонимание!

     — Хорошо. Продолжайте!

     Джей-Джей мрачно констатирует:

     — Он снова тебе позвонил! Ты отвечала неискренне. Я бы на месте Айсберга не поверил ни единому слову!

     — Он как нейросеть: слова понимает, но оттенков, интонаций и скрытых смыслов не улавливает! Слышали, как он ругается? Просто вставляет нецензурные слова! Без эмоций! Так дети вставляют пропущенные буквы вместо многоточий в упражнениях!

     — Ладно, пойдёмте на речку, — говорит Джей-Джей. — Будем там родину любить, сидя на пригорке.

     — Может, вы вдвоем пойдёте, а я тут полежу? Вы мне так надоели… И родина ваша тоже.

     — Нет уж! Сама сказала: гармония и взаимопонимание! Мы тебя донесём на руках, если идти не сможешь!

     — Ещё чего!

     Мы плетёмся через сосновую рощу. Ребята покопались в шкафах и нашли мне палку — старую, деревянную, с красивой точёной ручкой.

     — Прежний хозяин тоже ноги ломал?

     — Нет, у Давида была старенькая мама, он окончательно переехал в Израиль, только когда её не стало. Это её палка.

     В квартире Джей-Джея есть пандус между комнатами на разных уровнях. Значит, она ездила на инвалидной каталке, а потом и ходила! Я представляю сухонькую старческую руку, сжимающую эту палку, упорство, с которым эта женщина вставала каждый день, превозмогая немощь…

     — Для старости нужно гораздо больше мужества, — говорю я неожиданно. — Не уверена, что мне его хватит.

     — Почему? — спрашивает Джей-Джей. — В старости уже не надо никому ничего доказывать, ни с кем бороться, все проблемы решены. Или, наоборот, ни одна проблема не решена, а ты просто на это забил!

     — Мне кажется, старость — самое сложное и самое ответственное время жизни. Окончательный расчёт!

     — У тебя были пожилые родственники?

     — Я уехала из Украины давно, сразу после школы, когда бабушка с дедушкой были живы. Я не видела, как они болели и умирали, их старость прошла мимо меня… А у вас есть кто-то из старших?

     Джей-Джей морщит лоб:

     — Я сначала жил с бабушкой и дедушкой. Родители за границей работали, в основном, в Африке, с детьми в такие командировки ехать не разрешали. Они развелись, когда я ещё в школе учился. У каждого давно новая семья, оба за границей. Бабушка с дедушкой умерли один за другим, когда я учился в одиннадцатом классе. Я с 17 лет сам себе предоставлен. Это почти полжизни, между прочим. Не знаю почему, я очень боюсь старости… — И он отчаянно трясёт головой, словно отгоняя смутное воспоминание: — Приложу все усилия, чтобы не дожить!

     — Молчи, придурок! — Лис придерживает его захватом. — А как же «жить долго и счастливо и умереть в один день»?

     — Даже на «Зеркальном мосту» не смей умирать! — неожиданно серьёзно отвечает Джей-Джей.

     Оба погрустнели, поэтому я быстро спрашиваю Лиса:

     — У тебя остался кто-то из родни?

     Он пожимает плечами:

     — Да я вообще вырос у троюродной тётки. Родители погибли, когда я маленький был, — ехали на экскурсию в Пушкинские горы, автобус зимой в овраг слетел. Они хотели меня с собой взять, но я заболел, а не то бы сам в том овраге остался… Тетка была одинокая и бездетная, забрала меня, но долго не вынесла: сдала в кадетский класс. Потом я её редко навещал. У неё с возрастом начался синдром патологического накопительства: по квартире не пройти, ничего не найти, везде всё лежит, ужас… Я постепенно перестал к ней приезжать, мне там и спать было негде. А потом её полностью накрыла деменция. Если б вовремя бы к врачу отвёл… — Он морщит лоб: — Я даже забыл, как тётка выглядела в последние годы… Наверно, не хочу вспоминать, потому что стыдно.

     — Смерть приходит с целым мешком отвратительных инструментов… — вспоминаю я. — Это тоже Шварц, «Обыкновенное чудо».

     — Сколько цитат в твоей голове! — с восхищением говорит Лис.

     Джей-Джей поспешно перебивает:

     — Довольно! Не хочу больше о грустном! Пошли скорей! Лис, бери её с этой стороны, а я — с той!

     Парни подхватывают меня под руки и быстро дотаскивают до берега, сами идут купаться, я с наслаждением вытягиваю ноющую ногу и лежу, уставившись в небо. И вдруг Лис выскакивает из воды с ниткой водорослей на голове:

     — Ника! Что ты сказала про многоточия?

     — Упражнения такие: вставить пропущенные буквы.

     Он хватает за руку Джей-Джея, подтаскивает ко мне:

     — Именно это чувство! У меня в воспоминаниях — сплошные многоточия. Думаю, и у вас то же самое. Мы должны вставить вместо многоточий недостающие эпизоды. Как Айсберг вставляет нецензурные слова в обычную речь: без эмоций, в определённых местах.

     — Вы хотите сказать, что я ругаться не умею? — раздаётся знакомый голос, лишенный интонаций.

     И мы опять видим длинную чёрную тень на пригорке. Тень размахивает руками, как демон — крыльями:

     — Я решил найти себе партнёра. Посоветоваться больше не с кем. Не Амалию же спрашивать! Она мозги наизнанку вывернет и ничего не посоветует. А вы об отношениях всё знаете!

     Айсберг приехал к нам на речку, чтобы посоветоваться о выборе партнёра. Если каждое слово прокричать отдельно во всю глотку, всё равно будет недостаточно, чтобы описать наш ужас. Хорошо, что рядом с нами никто не сидит и не слышит!

     — А секретаря спросить не хотите? — спрашиваю я, чтобы прервать бесконечную паузу.

     — Секретарь — не для того, чтобы про секс разговаривать, — объясняет Айсберг, спрыгивая с крутого склона на песок возле воды. — Он — для того, чтобы кондей чинить и распиздяев из дерьма вызволять. И не говорите, что я неправильно употребляю обсценную лексику. Остались ещё неприятности, в которые вы не влипли? — он тычет пальцем в мою ногу и потрясает винтажной палкой.

     Мы молча смотрим перед собой.

     — За мной, в машину, все трое! — властным тоном говорит Айсберг.

     Он сегодня приехал на своём олдтаймере — заслуженном черном «джипе»: на подобных тачках ездили самые крутые киногерои 90-х. Мы идем следом, Айсберг загоняет нас в салон. Сумрачный гений запихивает длинные руки-ноги на водительское кресло, открывает ноутбук, запускает кучу программ, с дикой скоростью открывает на экране диалоговые окна, быстро набирает что-то в командной строке. Мы послушно ждем, чем закончится этот сеанс магии. Пока Айсберг занят, бессмысленно задавать вопросы.

     — Минуточку… — бормочет он. — Wi-fi глючит… Все трое, пододвиньтесь! Быстро!

     — Вы — как удав Каа: «Бандерлоги, ближе…» — шепчет Джей-Джей.

     — Ненужные ассоциации! — резко отвечает Айсберг. — Обезьяны — подопечные Илона Маска. Я гораздо круче, сразу начал с людей, но это, блин, гораздо сложнее! Ещё минуту… Готово!

     Он радостно нажимает Enter — и это последнее, что я вижу. На голову словно надевают железное ведро, в глазах становится темно, а в башке — пусто…

     … А когда я прихожу в себя, то Джей-Джей и Лис обнимают меня с двух сторон:

     — Ника, ты как?

     — Вроде жива.

     — Мы тоже!

     — Что это было?

     — Вижу, всё прошло удачно! — говорит Айсберг, поворачиваясь к нам с водительского сиденья. — Я только что произвёл обновление программы, установленной в ваших нейрочипах, последнюю версию закачал. Если бы wi-fi подвис, вы бы сейчас слюни роняли, как три «овоща». Повезло! Теперь пойдёмте купаться! А потом поговорим о сексе и выборе партнёра… У вас ещё остались орешки?

     Айсберг разворачивается, чтобы вылезти из машины. И тут Лис протягивает руку и хватает его за воротник:

     — Только при условии, что вы перестанете ругаться. Здесь Ника, если вы не заметили!

     Часть IV. ­­

     Лис.

     Глава 1­­­

     Айсберг меня реально взбесил. Я понимаю, что он аутичный гений, к которому неприменимы стандартные нормы поведения, но слушать монотонную нецензурную брань больше нет сил. Обычно он сидит в своей пристройке, не контактируя ни с кем, кроме секретаря и Амалии. Его манера общаться с живыми людьми вызывает дрожь. Подростки ругаются неумело и отвратительно, но с них спроса нет! Когда человек ругается с чувством, это ещё ладно. Но когда ругается Айсберг, кажется, что ты позвонил в справочную, а чат-бот посылает тебя с той же автоматической интонацией. Если ты лишён человеческих эмоций, то и не ругайся, толку никакого. Так бесит расстроенный инструмент, на котором кто-то упорно играет, не замечая диссонанса. Ника каждый раз морщится. Я вижу, что и Джей-Джею неприятно, но он не скажет: ему неудобно, он интеллигентный мальчик, хоть и прикидывается циничным раздолбаем. А мне всё удобно, я никто!

     Айсберг вежливо отцепляет мои руки:

     — Тебя что-то не устраивает?

     — Я не хочу слышать никакой грязи… Фильтруйте базар!

     Айсберг оживляется:

     — Не слышал раньше это выражение, надо запомнить. Не буду ругаться! Однако вы сами регулярно употребляете такую лексику! Когда ты себе на «Мосту» горло перерезал, Джей-Джей именно в нецензурной форме объяснил твоему клиенту, что случилось.

     — Он бы иначе не понял, — ворчит Джей-Джей.

     — А вы понимаете? — уточняет Айсберг.

     Тут уже не выдерживает Ника:

     — Вы нас считаете кем-то вроде грузчиков, что ли?

     — Нет. Вы не грузчики, вы Игроки. Пойдёмте, жарко…

     И Айсберг шлепает длинными ногами по склону в тень, к нашим полотенцам. Мы переглядываемся. Джей-Джей показывает мне большой палец: я бы никогда раньше не посмел открыть рот на Айсберга.

     Ника остается на берегу, мы с Джей-Джеем идем в воду.

     — Ты как? — спрашивает он. — Башка не кружилась?

     — Терпимо. Когда мы привыкали к нейрочипам, поначалу было так же. Но сейчас прошло гораздо быстрее.

     — Давай на тот берег сплаваем? Надоел мне Айсберг со странными выходками, — говорит Джей-Джей — Тебе не кажется, что он к Нике подкатывает?

     — Я вчера подумал, что он на тебя глаз положил.

     — А что ты сделаешь, если он и вправду меня начнет клеить?

     — Если ты согласен, я мешать не стану! Лишь бы тебе хорошо было!

     — Ты — неблагодарная дикая тварь! — Джей-Джей ныряет и тащит меня на дно.

     Мы барахтаемся среди прибрежной травы, потом выныриваем и плывем на другой берег. «Тварь ты злобная, попался…» — всплывает в памяти крик человека с ножом. Почему он меня так назвал? Что я ему сделал?

     Другой берег более крутой, там нет песка, он зарос высокими кустами и согнутыми ивами. Ни домов, ни лавочек, ни асфальтированных дорожек, — просто незастроенный кусок природы, до которого ещё не добрались девелоперы. Людей тоже нет.

     — Ничего в голову не приходит? — спрашивает Джей-Джей.

     — С ума сошел? Нас увидят…

     — С той стороны ничего не разглядеть, кусты закрывают. Кто увидит, пусть завидует! Плевать! Зато мы одни! Ты же стесняешься присутствия Ники, даже когда она в другой комнате в наушниках!

     Это правда. Мне было неловко вчера, поэтому мы просто спали, обнявшись.

     — Лис, ты и меня стесняешься? Не отворачивайся!

     Он разглядывает меня, щурится на солнце:

     — Ты даже не представляешь, какой ты классный… — и вдруг щекочет травинкой мою ногу: — Вчера читал сайт о лисах. Оказывается, у них есть тонкие волоски на лапках, которые работают как компас. Лиса чувствует направление ветра и может ориентироваться. Чувствуешь, куда тебе надо бежать?

     — Мне никуда больше не надо бежать… — и нет больше ни его, ни меня, а есть только два животных, вцепившихся друг в друга.

     Потом мы просто лежим и смотрим в небо. Солнце, небо, шорох листьев, плеск воды, горячее плечо рядом… Тому, что я чувствую, нет определения. Мне хочется дать ему что-то ценное, но не вещь, не деньги, а что? Что у меня есть ценного? Ничего. Моя ценность на планете Земля равна нулю, я сам — травинка на ветру, что я могу ему подарить? Десять лет своей жизни я б ему отдал запросто, и даже двадцать, и вообще всю жизнь, зачем она мне? Но если это сказать вслух, прозвучит пошло. Лучше я промолчу.

     — Ты не поверишь, если я скажу… — начинает Джей-Джей, тоже глядя в небо.

     — Тогда не говори!

     — Ну и ладно! — Он резко вскакивает. — Поплыли обратно! Айсберг, наверно, Нику уже замучил разговорами.

     — Да, мы её бросили, это не по-товарищески.

     Джей-Джей плывёт даже быстрее меня, у него отличный кроль, как у профессионального пловца. Чем дольше я к нему приглядываюсь, тем более странной мне кажется его история. Она ему не подходит, как одежда с чужого плеча. Впрочем, кому из нас подходит наша жизнь? Клиенты приходят на «Зеркальный мост», чтобы хотя бы в виртуальном мире исправить свои ошибки, вернуться в точку, с которой всё пошло не так! В какой момент своей жизни я бы сам хотел вернуться? Никуда не хочу возвращаться, хочу жить сейчас…

     Мы вылезаем на берег. Ника смотрит на нас с холодной яростью, Айсберг, наоборот, весел и доволен:

     — Я ждал вас! — объявляет он. — Теперь можем поговорить на заявленную тему!

     — Мы надеялись, что вы с Никой уже обсудили деликатный вопрос, — язвительно говорит Джей-Джей. — Мы одинокие мужики, грубые животные, для нас выбор партнёра — дело случая. Ника — трепетный цветок «Зеркального моста», она знает всё о желаниях мужчин и женщин.

     Ника бросает на него взгляд, которым можно выжечь всю растительность в радиусе километра.

     — Мы говорили о разных бесполезных вещах, вроде литературы и музыки, — объясняет она. — Сошлись на том, что каждый должен хотя бы однажды полюбить что-то, абсолютно бесполезное, но совершенно незаменимое.

     — И после этого мы плавно подошли к выбору партнёра. Вы вовремя вернулись! Итак, скажите мне, что лучше: выбрать другого человека, потому что он будет мне полезен, или наоборот, выбрать того, кто абсолютно бесполезен, но нужен мне больше всех на свете?

     Айсберг очень точно формулирует, не отнять. Я смотрю на Джей-Джея: он свернулся, как кот, и уткнулся подбородком в скрещённые пальцы, это его любимая поза для раздумий. Мне ответить нечего: мой выбор сделан даже не по моей воле, а сам собой… «Ника, не молчи! — мысленно прошу я. — С Айсбергом можешь разговаривать только ты! Мне всё время хочется ему врезать! Нельзя быть таким мудаком, даже если ты такой умный! Это безнравственно!»

     — Если вам нужен партнёр для секса, определитесь, какой тип вам нравится, — начинает Ника, изо всех сил выдерживая серьёзное выражение лица. — Начните с гендерной принадлежности…

     — Это так принципиально? — удивляется Айсберг. — Когда я учился в универе, на младших курсах все со всеми спали, не особо вдаваясь в такие детали…

     — Да, это принципиально, — продолжает Ника тоном училки, объясняющей домашнее задание. — К нам часто приходят клиенты, которые всю жизнь страдают из-за неправильного выбора. И только на «Зеркальном мосту» выясняется, что влюбился-то он с первого взгляда не в свою жену, а в её брата. Когда её брат завел свою семью, его собственная семья тоже разрушилась. Таких случаев много. Подумайте сначала!

     — Мне просто нужен кто-то для секса и… не знаю зачем! — пожимает плечами Айсберг. — Я бы сказал «для души», если бы у этого понятия были реальные характеристики!

     — Давайте поступим проще, — Джей-Джей вдруг улыбается во весь рот: — Посмотрите на нас и скажите, кто вам нравится больше. Мы поймём, какой тип вас интересует.

     Айсберг улыбается ещё шире. На его бледном, заросшем щетиной лице улыбка выглядит как оскал Дракулы. Мы с Джей-Джеем принимаем позы бодибилдеров.

     — Я в невыигрышном положении! — Ника встать без палки не может, поэтому кокетливо изгибается, продолжая сидеть.

     — Вы меня смутили. Не могу определиться… Что надо делать, чтобы иметь такое тело? Можно потрогать? — он подходит ко мне вплотную и вдумчиво разглядывает мышцы пресса. Джей-Джей не выдерживает, вскакивает и бочком-бочком оттирает его в сторону:

     — Вас интересует только тело? Тогда лучше зайти на сайт знакомств и поискать, там есть и девчонки, и парни, можете менять партнёров хоть каждый день, пока не определитесь. У вашего секретаря есть ссылка!

     Айсберг встает над Никой, разглядывает её так беззастенчиво, что мне становится неловко, а Джей-Джей судорожно сглатывает слюни.

     — Ника, ты предпочитаешь мужчин или женщин? — спрашивает Айсберг.

     — Любого, кто вопросов не задает!

     — Один вопрос всё-таки задам: мог бы я стать твоим партнёром?

     — Что за дебильный вопрос! — Ника реагирует так яростно, что мы изумленно переглядываемся: на неё это не похоже. — Кому нужно это сослагательное наклонение? Спроси прямо, блин! — она от злости даже перешла на «ты» с повелителем всего сущего.

     — Будешь со мной встречаться? — Айсберг и так бледный, а тут прямо стал совсем как бумага для лазерного принтера.

     — Нет! — орёт Ника, хватает палку и вскакивает. — Зачем эти идиотские разговоры? Обновил программу — и вали отсюда! Ещё слово — и я врежу, а парни добавят!

     Я подхожу и тихо глажу её по спине:

     — Ника, держи себя в руках, ты же знаешь, у него проблемы с коммуникацией, будь терпимее. Он не хотел тебя обидеть.

     — Не хотел, но обидел, — констатирует Айсберг. — Не понял только, чем. Могла бы просто сказать «нет». Проблемы с коммуникацией здесь не у меня одного. Понял, спасибо, ухожу! А вы из дома ни ногой! До конца недели режим прежний! — И уходит, размахивая длинными руками и подпрыгивая, как цапля.

     — Он меня с ума сведёт!

     Ника закуривает, пара пожилых женщин в десятке метров от нас начинает немедленно шипеть: «Тут курить нельзя, у нас аллергия на дым…» Если бы Ника была одна, они бы ее живьём съели и потом бы ещё долго обсасывали косточки! Мы с Джей-Джеем молча разворачиваемся в их сторону, шипение стихает. Почему женщины превращаются в злобных тёток? Почему их так много и с каждым годом всё больше? Потому что у них нет мужиков? Или просто потому, что они злые и завистливые?

     — Что это было?

     Айсберг — конечно, придурок, но не идиот, даже при его неумении общаться он бы не осмелился так себя вести. Значит, он нарочно выводил нас из равновесия. Зачем?

     — Может, это как-то связано с обновлением софта? — я даже не заметил, что говорю вслух. Я и правда превращаюсь в тупое животное… — Ника, что вы обсуждали, пока нас не было?

     — Почему же это вас так долго не было? — издевательским тоном спрашивает она. — Предатели! Бросили без прикрытия! Книги, музыку обсуждали… Он спросил, что я слушаю и почему все время хожу в наушниках. Я сказала, что так чип незаметнее. Дала ему послушать скрипичный концерт Мендельсона. Он честно прослушал, потом спросил, как получается, что разница в частоте в 16 герц так влияет на впечатление.

     — О чем это он?

     — Например, ля-мажор и ля-минор, разница в одном звуке: полтона. А эмоции диаметрально противоположные: от мажора весело, от минора грустно, — объясняю я. — Но откуда Айсберг знает разницу в частотах?

     — У него в башке — таблица частот. Не верите? Он задумался, потом вслух начал читать эту таблицу, пока не добрался до нужных нот. Наверно, у него феноменальная зрительная память: один раз увидел и запомнил. А ты откуда знаешь про мажор-минор и разницу в полтона?

     — Да мне кажется, это даже дети знают… Бедный Айсберг носит в голове столько лишних знаний! Не ругай его больше, Ника!

     — Его, скорее, пожалеть надо! — вздыхает Ника. — Жить с таблицей частот в башке — это ужас…

     — Если женщина жалеет, значит, любит!

     Ника меняется в лице:

     — Значит, я не женщина. Жалость — это не моё! — И бросается в воду.

     Джей-Джей даже подпрыгивает:

     — Лис, ты заговорил о любви?

     — Я ничего особенного не сказал, а она обиделась!

     — Ты просто оказался крайним.

     Ника отплывает на несколько метров, раскидывает руки и замирает. Мы подгребаем с двух сторон:

     — Барышня, не гневайтесь! Это же Лис, тупое животное, он может только врагов мочить на «Зеркальном мосту», к светской беседе не приучен! — дурачится Джей-Джей.

     Ника не отвечает, смотрит в небо, потом задумчиво произносит:

     — Айсберг во время разговора продолжал ковыряться в ноутбуке. Я решила, что это дурная привычка, простительная гению. Но в небе теперь болтается дрон: вдоль-поперёк, вправо-влево… Может, Айсберг его оставил, чтоб за нами присматривать? Давайте пойдём домой не через рощу, а по дороге. Там обзор хороший, заодно и посмотрим, куда он полетит.

     — Через рощу-то ближе!

     — Я знаю, я там два раза падала! — огрызается Ника.

     На обратном пути маленькая чёрная птичка упорно движется за нами.

     — Думаю, дрон за нами следит, — говорит Ника. — Айсберг произвел обновление наших нейрочипов, теперь хочет понаблюдать, не выкинем ли мы чего.

     Джей-Джей хватает нас обоих за плечи и трясёт:

     — Боже, вы правда не понимаете или придуриваетесь? Ника ему нравится, вот он и повесил над нами дрон, чтобы приглядывать за ней! Нельзя же быть такими…

     — Какими? — мы даже остановились.

     — Безразличными к чужим чувствам! — выпаливает Джей-Джей. И убегает вперед.

     Мы с Никой переглядываемся: а что случилось?

     — Поговори с ним! — предлагает Ника.

     — Я не умею…

     — Вот и Айсберг тоже не умеет. Нёс какую-то чушь. Рассказывал, как приезжал в Киев сто лет назад, куда ходил, что видел, где вареники ел! Какой смысл вспоминать? Мало ли где и кто был раньше? Ты в буферной зоне трупы откапывал, я в Подмосковье замуж собиралась, Джей-Джей в Дубае задницей долги отрабатывал. В итоге мы работаем в «Зеркальном мосту». Какая теперь разница?

     — Никакой, — соглашаюсь я.

     На повороте нас ждет Джей-Джей, он сидит на лавочке у автобусной остановки и смотрит угрюмым голодным взглядом. Мы снова видим в небе жирную чёрную птичку. Она пропадает из виду, когда мы подходим к территории жилого комплекса. Неподалеку от въезда, на краю ближайшего лесочка стоит микроавтобус клининговой компании, разрисованный щетками и пылесосами. Из кабины высовывается водитель:

     — Не подскажете, где седьмой микрорайон? Тут «навигатор» глючит!

     Джей-Джей подходит, начинает объяснять:

     — Это восьмой микрорайон, а до седьмого вам надо через мостик и туда…

     Водитель просит показать пальцем, Джей-Джей наклоняется к его смартфону. Мне это не нравится, я подхожу ближе. Вдруг водитель прихватывает руку Джей-Джея. Тот продолжает улыбаться.

     — А ну, живо в машину! — говорит водитель. — Кое-кто с тобой побеседовать хочет!

     Мы с Никой переглядываемся: пора выручать. Но Джей-Джей одним движением сбивает захват, выкручивает руку водителю, прикладывает его мордой об руль и вытаскивает из кабины:

     — Поедем в седьмой микрорайон или тут поговорим?

     Из салона микроавтобуса выскакивают ещё трое, я вижу их краем глаза, рефлекторно разворачиваюсь, двое разлетаются по сторонам, а третий вроде вытаскивает нож… Ника, всё это время стоявшая поодаль, делает короткое движение, почти без замаха, винтажная палка летит, как копье, и сносит последнего нападающего. Я забираю нож: это уже второй нож за последние дни. Тенденция, однако…

     — Связать их, что ли? — задумчиво спрашивает Джей-Джей. — Полицию вызывать, в отделение ехать, показания давать, документы предъявлять… Нам это надо?

     Я мотаю головой, он кивает:

     — Согласен!

     Джей-Джей быстро фотографирует действующих лиц и номера машины. Ника подбирает палку, замахивается для вида:

     — Валите отсюда быстро!

     Незадачливые похитители, пыхтя от боли и потирая конечности, залезают в микроавтобус и быстро уезжают. И тут раздается звонок, Ника показывает нам экран: «Айсберг»! Морщится, но отвечает:

     — Да… Всё в порядке! Мы уже почти дома! Вы сами нормально добрались? — словно и не орала на него недавно. И задумчиво говорит, убирая телефон в карман:

     — Кажется, что мы сидим в клетке, а все кому не лень тычут в нас острыми палками. Мы подопытные или всё-таки люди? Я ни на что не претендую, просто хочу определиться…

     Глава 2

     — И почему каждый поход на эту долбаную речку оборачивается происшествиями? Почему мы вообще ходим на речку? Потому что Айсберг так сказал? А если дождь будет, всё равно пойдём? А если он велит с крыши прыгать, прыгнем? Нельзя любить вашу родину дома, на диване?

     Ника сидит в позе «лотос» на ковре посреди гостиной. Мы валяемся рядом. Джей-Джей заказал еду, мысли в голове медленные и тягучие.

     — Соображаю плохо. Это от голода? Может, нейрочип притормаживает после обновления? — спрашивает Джей-Джей, тыкаясь лбом в мою руку и требуя, чтобы я его гладил, только что не мурчит…

     — Я тоже пришибленная. Обновление софта даром не прошло. Если мы до понедельника не начнём соображать, секретарь Айсберга открутит наши головы и сдаст их на профилактику.

     Одна мысль не дает мне покоя.

     — Джей-Джей, как ты вырубил водителя?

     — Вырвал руку и приложил его головой об руль, ничего сложного!

     — Ты чем-то раньше занимался?

     — Да не особо… — он хмурится, морщит лоб: — В детстве полгода гимнастики, потом — у-шу… В интернате учителя физкультуры постоянно менялись. Это ты, Лис, — непревзойдённый мастер клинка!

     — Кстати, Лис, в виртуальных поединках на мечах тебе нет равных. Ты с лопатой в похоронной команде так натренировался? — интересуется Ника.

     Сказать мне нечего:

     — Как-то само получается. Амалия говорила про двигательную одарённость…

     — Ладно, предположим, Лис — двигательно-одарённый. Тогда что насчет тебя, Ника? — вдруг спрашивает Джей-Джей.

     — Я занималась в школе джиу-джитсу, а в последний год ходила драться в бойцовский клуб. Мне это помогло, когда мы учились управлять своими аватарами на «Зеркальном мосту»: сначала на тренировках, потом на симуляторах, — Ника пожимает плечами. — Я не делаю из этого тайны.

     — Джей-Джей пытается сказать, что мы — не те, кем себя считаем. Наши истории, которые так коротко изложил Айсберг, — это видимость. В них сплошные многоточия и пропущенные буквы. Я лично совершенно не помню мелких подробностей, кроме трупов в земле. Мешки чёрные ещё помню, их неудобно в перчатках открывать.

     — Лис прав. У меня тоже в воспоминаниях всё очень логично, словно в чужом пересказе. Это странно. Человек запоминает то, что причинило ему радость или боль, или удивило, или напугало, — мелкие, но важные детали! Но я не могу ничего такого вспомнить! — добавляет Джей-Джей.

     — Я тоже, — помолчав, отвечает Ника. — Есть довольно яркие картинки, хронологически всё выстроено, но нет ничего, эмоционально окрашенного.

     — Мы же работаем с тяжелыми травмами клиентов. Мы проходили курс психотерапии перед началом работы. Наверно, так лучше для нас самих, чтобы башка не уехала.

     Я повторяю то, что десятки раз слышал от Амалии, но получается не очень убедительно.

     — Да, иногда люди на «Мосту» просят сделать такое, что только андроиды, вроде нас, могут оставаться спокойными… — говорит Джей-Джей. — Или мы все же гуманоиды?

     — Если от слова «гуманность», то вряд ли, — отвечает Ника.

     — В первую очередь, нас отбирали по тому, как мы контролируем собственные эмоции! — напоминаю я. — Шлем снял, дверь закрыл! Кстати, вы много видели желающих на тестировании?

     Ника задумывается:

     — Когда бы я ни приходила, больше никого из соискателей не встречала. Вроде бы тестирование проводили индивидуально. Санту и тебя, Лис, я узнала потом. Сказали, что отсеяли человек двадцать…

     — …но никто из нас их не видел! А ты, Джей-Джей?

     — Я тоже был один, когда проходил тестирование: два этапа и собеседование. А потом мне позвонили и спросили, могу ли я завтра приступить.

     — Может, не было никаких других желающих? И в «Зеркальный мост» взяли только нас?

     — Что за чушь! — машет рукой Джей-Джей. — Я вернулся, купил эту квартиру у Давида. Он был в Израиле, сделку оформил по доверенности его агент. Я открыл дверь, кинул рюкзак, сел на этот ковёр и стал думать, что буду делать дальше. Денег нет, где работу искать, непонятно. Болтался без дела… И тут мне приходит рассылка: работа тестировщика. Знаете, как пишут: «Диплом дизайнера за три дня»? Тут было написано по-другому: обучение сложное, работа тяжёлая, останутся только лучшие, зато избранным предоставят уникальные возможности. Я купился на антирекламу и позвонил… Короче, развели меня «на слабо»!

     — На ловца и зверь бежит! Мне тоже приходила такая рассылка. И я тоже удивилась, но позвонила не сразу. До этого я ходила на собеседования ещё в несколько мест, но везде — либо откровенное кидалово, либо толпа уродов. Некоторое время ещё ходила в бойцовский клуб, но потом спросила себя: «Меня мама для этого родила?» И записалась на тестирование. В «Зеркальном мосту» мне сразу понравилось, тут было тихо, все вежливые. Даже Айсберг при приёме на работу вел себя вполне прилично. В жизни бы не подумала, что он может такое учудить… — Ника ёжится, вспоминая его последнее появление.

     — А мне кто-то сунул в руки флаер с объявлением о наборе тестировщиков в игровой клуб «Зеркальный мост». — вспоминаю я.

     — Неважно! Айсберг сказал, что к понедельнику мы должны открыть в себе суперсилы, потому что «Зеркальный мост» ждет важного клиента! — восклицает Джей-Джей. — Лис, непревзойдённый ты наш, поделишься со мной своей энергией ци?

     — Если нас не грохнут до этого… — отвечает Ника, сидя по-прежнему в «лотосе».

     — Да, в последние дни всё странно! — Джей-Джей мерно качает головой из стороны в сторону: то ли шею разминает, то ли раскладывает спутанные мысли параллельно и перпендикулярно: — Толпа лузеров выстроилась за нами в очередь! Сначала на Лиса напали в кафе, потом я попал в аварию, потом Ника ценой собственной коленки спугнула кого-то у нашего подъезда, сегодня эти придурки со швабрами…

     — Джей-Джей, ты справился с водителем слишком легко для обаятельного раздолбая, каким пытаешься выглядеть. — Ника продолжает вещать, не открывая глаз, как пифия. — Помните, что я вам рассказывала о предупреждении Санты?

     — Мы с Лисом решили замять эту тему, чтобы ты снова не переживала болезненные события… — бормочет Джей-Джей.

     Ника буквально взлетает с ковра, хватает левой рукой с телевизионной тумбы нож — тот самый, который я отобрал у нападавшего, — и без замаха наносит мне удар. Я отбиваюсь, Ника тут же лепит Джей-Джею жесткий лоу-кик с правой ноги. Джей-Джей уворачивается, ответным броском укладывает Нику на ковер и проводит болевой прием, вырывая нож, Ника стучит по ковру…

     — Ты сдурела? — орёт он.

     — Нет, я проверяла свою догадку!

     — Обязательно таким способом? А если бы ты его продырявила? Или я бы тебе руку сломал?

     Ника садится обратно в «лотос», медленно собирает растрепавшиеся волосы в хвост и произносит ровным голосом:

     — Санта предупредил, что убийца из легиона призраков рядом. Я предполагаю, что это один из вас! Не пойму, кто, но очень любопытно узнать. Давай, Лис, вставь пропущенные буквы вместо многоточий! Прочти наизусть тот жутковатый стишок! Вспомни, что было раньше на твоем плече! А ты, Джей-Джей, найди объяснение боевым навыкам в биографии элитной шлюхи!

     Джей-Джей неожиданно оказывается у Ники за спиной.

     — Я-то элитная шлюха. А может, убийца из легиона призраков — это ты?

     Его лицо— обычно такое милое, подвижное и улыбчивое, — мгновенно превращается в прекрасную, но абсолютно ледяную маску, и от этого зрелища мне становится жутковато. А ведь я даже не помню, когда в последний раз испытывал страх!

     Когда я теряюсь и не знаю, что делать, все приходит само: и нужные движения, и нужные слова. Я не успел подумать, как уже оттащил Джей-Джея от Ники, сжал покрепче и твержу:

     — Успокойся, ты чего? «Призраки» — это из игры ArcheAge, очень популярной! В неё наши геймдизы и техники всё время режутся. В игре есть группа призрачных персонажей. Когда я прохожу мимо их комнаты, из открытой двери постоянно доносится: «“Призрачка” пошла в атаку… Командир группы послал “призрачку” на полуостров»… Они всё время на своём птичьем языке разговаривают: и когда играют, и когда живут. Ника, ты услышала краем уха пару слов — и уже готова всех подозревать? Вы оба спятили, что ли? Сейчас Айсбергу позвоню и скажу, что от обновления нейрочипов началась побочка, он мигом спишет нас в утиль!

     Джей-Джей приходит в себя, растерянно улыбается:

     — Лис, отпусти, мне больно! Ника, почему странно смотришь? Я что-то сделал не так?

     Ника отвечает мне, продолжая следить за Джей-Джеем:

     — Санта сказал: «легион-призрак». Думаешь, он говорил об игре?

     — Да спроси его теперь! — ору я. — Не хватало нам друг другу глотки перегрызть из-за того, что Санта ляпнул год назад! Может, у него чердак съехал перед смертью?

     — Если Санту убили, я с ним рассчитаюсь, кем бы ни был тот убийца! Даю слово! — холодно произносит Ника. — А ты, Лис? Или тебе всё равно уже, нет человека — нет проблемы?

     — Я тоже даю слово, что рассчитаюсь, жизнь за жизнь! — мне становится неуютно от этого обещания. — Но пока мы не узнаем правды, никаких разборок и подозрений между нами! Договорились?

     Они оба кивают, не глядя друг на друга. В этот момент раздается звонок: привезли еду.

     — Всем сидеть смирно! — командую я. Сам выхожу в холл, забираю пакет, мы ужинаем в полном молчании, потом Джей-Джей подползает к Нике:

     — Сам не знаю, что на меня нашло. Прости…

     — Проехали, — сухо отвечает Ника. — Я тоже погорячилась. Если мы начнем друг на друга кидаться, все кончится быстро и плохо. Мы в равном положении: ничего толком не помним, никому не доверяем. Наша задача — сидеть тут тихо до конца недели, не искалечить друг друга и хорошо отработать с важным клиентом. Кто вспомнит что-то новое, поделится с остальными. Согласны? — и она протягивает руку.

     Джей-Джей тут же накрывает ее ладонью, я кладу сверху свою пятерню.

     — Один за всех и всё такое? — спрашивает Джей-Джей.

     — Фу, как банально! — рычит Ника, но руку не убирает. — Давайте нажрёмся в честь заключения Тройственного союза?

     — Поддерживаю! —Джей-Джей тут же достает из бара бутылку коньяка. — Лис, ты как непьющий будешь контролировать!

     — Надоели ваши выходки! Я лучше пойду бегать!

     Жара уже спала, бежать даже приятно. Дрон улетел. Айсберг за нас больше не волнуется. А напрасно: главная опасность, оказывается, заключена в нас самих.

     Я огибаю рощу, встречаю редких бегунов, под ногами хрустят длинные иглы, устилающие дорожки. Ещё несколько дней назад я бегал вдоль железной дороги, по пустырю, засыпанному щебенкой под будущую автостоянку. Сухая земля, бездомные собаки, вопли грузовых составов, одинаковые высокие корпуса, окрашенные в разные цвета… Даже в голову не могло прийти, что появится Джей-Джей и заберет меня оттуда, как прекрасный рыцарь, забравший принцессу из плена. Фильм «Красотка», я в роли Джулии Робертс!

     Ещё неделю назад я и представить себе не мог, что буду жить с парнем. Ведь у меня были до этого женщины… Ничего хорошего не вспоминается! Одноразовые знакомства в клубах, смутное пробуждение в чужом доме и поспешное бегство, потом длинные чужие волосы на свитере. Пару раз я искал девушек через приложения знакомств, из этого тоже не вышло ничего путного. Видимо, им от меня было нужно ещё что-то, кроме выносливости и физической формы. А меня в них ничего не интересовало, кроме физиологии, хотелось побыстрее свалить.

     — Ты как будто поесть пришел! — сказала мне одна из них. — Причем не в ресторан, а в фастфуд!

     И вроде они были хорошенькие, но одинаковые. Может, я выбирал не тот тип женщин? И впервые приходит очевидная мысль: если мне так хорошо с Джей-Джеем, может, мне действительно нужен был парень? Или мне был нужен именно этот человек? Ведь как только я о нём думаю, дыхание сбивается и…

     …и я незаметно оказываюсь возле подъезда. Обнаруживаю порядком нажравшихся Нику и Джей-Джея, которые уже помирились и теперь соревнуются в знании поэзии всех времён и народов.

     — Ника — дипломированный филолог! — урезониваю я Джей-Джея, который уже и так «в дрова». — Посмотри на себя! Где ты и где мировая литература?

     — Тебе не понять! Поэзия — это шампанское для души! Я в юности тоже стихи писал! И готовил вступительную программу для театрального института, причём не одну, а несколько!

     — Лис, а ты писал стихи, когда влюбился в первый раз? — спрашивает Ника.

     Я пытаюсь вспомнить, когда влюбился, в кого влюбился, — но ничего, хоть убей. Надо бы придумать красивую историю, но у меня с этим плохо.

     — Не помнишь? Такого точно не может быть! Первая любовь не забывается! А что ты вообще помнишь?

     — «Среди миров, в мерцании светил

     Одной звезды я повторяю имя…

     Не потому, чтоб я ее любил,

     А потому, что мне темно с другими…»

     Ника перестает пить, а Джей-Джей изумленно таращит сонные глаза:

     — Знаешь, кто это написал?

     — Анненский.

     — Откуда знаешь?

     Я пожимаю плечами:

     — Просто знаю, и всё!

     Они с Никой переглядываются.

     — Дальше читай! — требует Джей-Джей.

     — «…И если мне сомненье тяжело,

     Я у неё одной ищу ответа,

     Не потому, что от неё светло,

     А потом, что с ней не надо света…»

     Джей-Джей выпивает залпом очередную порцию, пытается что-то сказать, но падает ничком.

     — Лис, ему уже хватит, уноси тело!

     Ника резко встаёт и уходит к себе, забрав сигареты и бокал с остатками коньяка. Я пытаюсь поднять Джей-Джея с ковра и вижу, что он плачет, как ребёнок, которому прочли грустную сказку.

     — Ты чего?

     — Я втрескался в тебя по уши, чёртов ты придурок, — бормочет он, шмыгая носом, — не видишь, что ли? А ты ещё стихи читать вздумал, как в дешёвой мелодраме! Вот и реву, в соответствии с задумкой сценариста…

     — Боже, меня не было всего полчаса, как ты ухитрился так надраться?

     Я уношу эту пьяную сволочь в спальню, обнимаю, успокаиваю и держу, пока он не перестает всхлипывать и не начинает тихо посапывать. Он втрескался! А я что? Я не понимаю… Разглядываю лицо, которое во сне выглядит совсем юным, и одно меня гложет: та ледяная, прекрасная и беспощадная маска, которая недавно смотрела на шею Ники, словно примеряясь, где ударить… Но даже если так, даже если это — второе «я» Джей-Джея, кем бы он ни был, кем бы я ни был, — я его не оставлю. Потому что мне темно с другими…

     Глава 3

     Утром все сделали вид, что вчера ничего не произошло. Джей-Джей еле очухался, Ника слегка потрёпанная, но настроена миролюбиво.

     — Три дня, — говорит она, когда мы убираем со стола остатки завтрака. — Сегодня пятница. Надо продержаться три дня.

     — А что случится в понедельник? Важный клиент, от которого зависят перспективы финансирования, захочет пройти игру «Зеркальный мост»? Будет демонстрировать жалким людишкам, вроде нас, свои травмы и комплексы? Не верю!

     Джей-Джей даже вскочил и теперь расхаживает по гостиной. Он явно из тех, кого в детстве называли гиперактивными. Когда мысль бродит в его голове, она вынуждает тело перемещаться в произвольном направлении. Любое перемещение Джей-Джея в пространстве выглядит как элемент танца, даже когда он просто переставляет ноги. Мне одному кажется, что он очень красиво двигается?

     — Лис! Перестань на него пялиться! Вы обещали вести себя прилично!

     — Я…

     — Ника, ты как училка на уроке: «Почему смотришь в окно на птичку»? — смеётся Джей-Джей.

     — А ты за него заступаешься! Вы оба поглупели! Деградация налицо! Убейте меня, если я однажды в кого-то втрескаюсь до такой степени! Поклянитесь, что рука не дрогнет!

     — Клянемся, что… — начинает Джей-Джей, — …если это будет достойный человек, мы с Лисом станем свидетелями вашей вечной любви, а недостойного мы просто спустим в унитаз!

     Ника безнадежно машет рукой и уходит к себе.

     — Речка отменяется? — с надеждой спрашивает Джей-Джей. — Пойдём? — и тянет за руку в спальню. — Можем вообще весь день из койки не вылезать!

     Я киваю в сторону гостевой комнаты:

     — Там Ника! И вообще сейчас день, неудобно так себя вести…

     — Это мой дом, здесь всё удобно! Погоди-ка… Ты стыдишься? Когда темно, и никто не видит, то можно, а когда светло, тебе неудобно? Ну ты даёшь, Лис…

     Джей-Джей отворачивается и со всей дури стучит в дверь Ники:

     — Пошли на речку!

     На улице Джей-Джей, как и Ника, напяливает наушники, оба идут в молчании, я плетусь между ними и чувствую себя: 1) мерзким ханжой; 2) бесчувственной скотиной; 3) скрытым гомофобом (нужное подчеркнуть). Как ему объяснить? Я стыжусь сам себя. Всё так внезапно и так не похоже на мою предыдущую жизнь…

     Ника показывает вверх:

     — Дрона не видно. Айсберг нам доверяет!

     — Это вряд ли. Ты сама сказала, они отслеживают наши телефоны: раз все трое здесь, можно не беспокоиться.

     Сегодня пятница, на пляже полно народу. Место у воды занято, мы находим пустую полянку на пригорке, Джей-Джей швыряет вещи и молча уходит плавать.

     — Поссорились? — усмехается Ника. — Ох, уж эти влюблённые: то в жар бросает их, то в холод! А потом ведь и не вспомнишь, из-за чего поругались и как помирились. Я понимаю, почему у Джей-Джея замашки капризной барышни: издержки биографии. Но ты-то, Лис! Тебя же ничем не проймёшь!

     — Сам удивляюсь. Глупо выгляжу?

     — Нет! Я глупее всех выгляжу, потому что завидую. Мне не доводилось переживать ничего такого.

     — А твой жених?

     Ника усмехается.

     — А Санта? Разве между вами не было никаких чувств? Если тебе до сих пор больно, зачем это скрывать?

     — Мы оба толком ничего не знали друг о друге. Поэтому и настоящей любви между нами не могло быть.

     — Мы постарались забыть лишнее, но не перестали быть самими собой!

     — Санта очень образно говорил об особенностях нашего нынешнего состояния…

     Ника лезет в смартфон, ищет, открывает фото: древнеримская монета.

     — Это сайт нумизматов. Санта любил историю, собирал старинные монеты. Незадолго до того дня… — она замолкает, потом собирается и продолжает: — …он показывал мне эти монеты. В армии Марка Антония было 60 легионов, для каждого легиона отчеканили монеты на походном монетном дворе. Серебряные назывались денариями. На аверсе — галера, на реверсе — название и номер легиона. Это — денарий XXXIII легиона, видишь надпись: LEGXXXIII? Упоминания о XXXIII легионе нет нигде, а монета-то есть! Известно, что существовал тайный легион спекуляторов — римский спецназ, выполнявший секретные поручения и уничтожавший предателей. Его номер неизвестен, возможно, это и был тот самый XXXIII легион, легион-призрак. Санта говорил, что у нас тоже есть только аверс и реверс — ник и роль в игре, но больше нет никаких следов нашего существования!

     — Санта увлекался нумизматикой? Никогда не слышал от него ничего подобного. Книжек он много прочёл, это факт.

     — Я восприняла эти слова как образное сравнение. Но вчера вспомнила его предупреждение и чёрного человека, которого он якобы видел. Я больше ни в чём и ни в ком не уверена…

     Ника отворачивается и опять надевает наушники. Я дергаю её за руку.

     — Чего тебе?

     — Ты думаешь, что мы — не те, за кого себя выдаем? Что мы — какие-то там призрачные убийцы?

     — Какая разница, что я думаю! Важно, что вы о себе сами думаете!

     Она улыбается и снова отворачивается, погружаясь в музыку.

     Тайный легион киллеров, Марк Антоний, аверс-реверс… Над головой голубое небо, светит солнце, скачут яркие блики на поверхности воды, носятся бабочки: вот реальность! Чем проще ты смотришь на жизнь, тем легче её принять. Я плыву на середину реки, где торчит мокрая кудрявая голова Джей-Джея. Он лежит на спине с закрытыми глазами, медленное течение постепенно сносит его за поворот.

     — Давай обратно! — я дергаю его за руку.

     — Не хочу! Молчи! Проваливай!

     — Но я…

     — No me digas que no, no me digas adios… — вполголоса напевает Джей-Джей песенку из какой-то совсем прошлой жизни.

     — Nevermore! — отвечаю я, как тот самый ворон.

     — Лис, я тебя убью, честное слово! Такими словами нельзя бросаться! — и он резко тянет меня вниз. От неожиданности я на вдохе хлебаю воду.

     — Меня бесит твой невозмутимый вид! — говорит Джей-Джей. — Кажется, тебе вообще всё равно, что между нами происходит!

     — А я и сам не знаю, — честно отвечаю я. — Я пока не могу привыкнуть к тому, что мы вместе. Поэтому всё время чувствую себя виноватым. Нас случайно занесло в «Зеркальный мост», мы почти не общались, а теперь…

     — Это ты со мной почти не общался, — усмехается Джей-Джей, — я-то тебя сразу заметил. Но ты был как будто в доспехах, не достучаться. Я думал, тебе вообще никто не нужен.

     — Значит, если бы не тот случайный обморок, ты бы ко мне и не подошёл?

     Я живо представляю, как по-прежнему ездил бы на автобусе в съёмную квартиру, сидел бы на узкой лоджии, слушал гудки поездов и вопли во дворе. Ночные пробежки по пустырю. Душная летняя ночь, когда спать невозможно, рыться в сети надоело, и остаётся только разглядывать крашеную стену напротив кровати. Пронзительные закаты и черная пустота, которая сжирает тебя изнутри…

     — Я бы просто рехнулся или спрыгнул бы с крыши. Джей-Джей, ты реально меня спас!

     — Вот и хорошо, авось, мне в небесной канцелярии пару бонусов засчитают! Я бы всё равно к тебе подкатил, будь уверен! Давай вернёмся, там Ника одна. — И он тянет меня обратно. — Она на меня с подозрением смотрела утром. Я что-то вчера ляпнул спьяну?

     — Не бери в голову. Мы же договорились: «один за всех» — и далее по тексту!

     Мы обнаруживаем Нику в обществе незнакомых мужичков. Они играли в подобие футбола неподалёку, их мяч совершенно случайно прилетел прямо к загорелым ногам нашей нимфы. Мяч лежит, мужики воркуют, Ника молчит и загадочно улыбается.

     — Дешёвый подкат! — вполголоса говорит мне Джей-Джей. — Сразу прогоним или подождём?

     — Зачем ждать? Не усложняй! Действуем в жёсткой манере?

     — Нет, Лис, в мягкой!

     Мы обнимаем Нику с двух сторон: я — за шею, Джей-Джей — за талию:

     — Милая, ты соскучилась?

     — Проголодалась! —отвечает Ника, томно потягиваясь.

     Мужички открывают рты, глотают слюни, бубнят что-то, забирают свой мяч. До нас доносится: «С обоими спит, что ли? Вот блядь!» Джей-Джей подмигивает им. Мужики зеленеют от зависти и отваливают.

     — Вы помирились? — спрашивает Ника нетерпеливо. — Можем идти обедать?

     Мы переглядываемся: можем. Ника роняет наушники, роется между корнями сосны и радостно восклицает:

     — Нашла!

     Раздается резкий звук мотора. Из-за поворота реки, поднимая волну, картинно вылетает «зодиак». На нем — пяток весёлых парней в туристических куртках камуфляжной расцветки, с удочками и рюкзаками. Налицо стандартная программа выходного дня: шашлык, пиво, водка, комары, звёздное небо над нами, моральный закон внутри нас, «Группа крови на рукаве»… И тут Джей-Джей дергает меня за руку:

     — Смотри!

     Ника замирает на пригорке и неотрывно следит за «зодиаком». Она расплющилась среди травы и торчащих корней, как будто слилась с сухой землей. «Зодиак» перемещается, уходит из зоны видимости, и она всем телом повторяет его поворот, как ящерица.

     — Ника! Что ты там увидела?

     Она не реагирует, продолжая смотреть вслед. Я щёлкаю пальцами перед лицом, трясу за плечи — никакого эффекта. Тогда Джей-Джей выливает на неё бутылку воды. Ника, наконец, приходит в себя, смотрит на свои руки, озирается, шарит в траве…

     — Мы рядом, — говорю я, — ты в порядке?

     Она делает странный жест, как будто что-то прячет в низком кустарнике, и падает лицом в сосновые иголки. Мы хватаем её под руки, я стряхиваю иголки, а Джей-Джей в это время поднимает её смартфон и разворачивает ко мне изображение:

     — Это что?

     Я вижу открытый сайт нумизматов:

     — Санта ей рассказывал про монеты римского легиона.

     Джей-Джей задумчиво смотрит на меня:

     — Знаешь, где я однажды видел похожие монеты?

     — Это сейчас так важно?

     — У Айсберга в кабинете, за стеклом, в подарочной упаковке. Я ещё заметил, что одной не хватало…

     Глава 4

     Мы вернулись домой, притихшая Ника ушла к себе, закрылась и не выходит. Джей-Джей бродит под её дверью:

     — Как думаешь, она спит?

     — Не трогай. Мы говорили про Санту, это на неё подействовало. Она ведь не железная, ей тоже бывает и плохо, и грустно.

     — Странно не то, что ей грустно и плохо, а что ты это понимаешь! — язвительно говорит Джей-Джей. — Я думал, тебе вообще никакие чувства недоступны!

     Я сам так думал достаточно долго. Стою как дурак, не знаю, что ответить, молча ухожу в ванную комнату. Наполняю ванну, вытягиваюсь, закрываю глаза и вижу солнечные блики на воде. Понемногу они сплетаются в яркий узор, как камешки в калейдоскопе, начинают вращаться, превращаются в каменистую землю, из которого торчит кусок черной материи. Это негнущаяся рука, я должен её как угодно согнуть и зарыть… Я просыпаюсь, потому что Джей-Джей трясет меня:

     — Лис, ты чего стонешь? Вылезай, вода остыла, иди в кровать, согрейся!

     Он заталкивает меня в спальню, накрывает пледом и ложится рядом, не отпуская мою руку. Я подкладываю его ладонь под щёку и закрываю глаза.

     — Спать будешь?

     — Надо избавиться от остатков дурацкого сна. Мне вообще редко сны снятся. А тебе?

     — Мне тоже. Амалия в два счета научила вытряхивать из башки всё лишнее. А тебя кто учил?

     — Нас учили сначала Мария, потом София, обе бестолковые. Но мы с Никой сами быстро справились со своими заморочками. Ты же знаешь, мы твердолобые. А Санта долго ходил на дополнительные сеансы… Погоди-ка, что ты говорил о монетах у Айсберга в кабинете?

     — Я видел там красивую коробочку: внутри тёмно-красный бархат, на нём три монеты, одна ячейка пустая, сверху стекло. Мало ли какие бывают монеты — раритетные, юбилейные! Подумал: кто-то из благодарных клиентов подарил. Ещё удивился, что одной не хватает. Если Санта интересовался нумизматикой, он и сам мог подарить их Айсбергу. Из этого ничего не следует.

     — У нас куча разных случайных фактов, из которых ничего не следует.

     — А Ника считает, что кто-то из нас киллер. И переубедить её мы не можем!

     Джей-Джей утыкается носом в мой затылок:

     — Ты правда не наёмный убийца? Это был бы крутой поворот сюжета, я бы ещё сильнее тобой восхищался…

     — Чем про киллеров болтать, давай лучше кино посмотрим?

     Джей-Джей включает первый попавшийся боевик, но через пару минут мы засыпаем, обнявшись. И мне ничего не снится. А просыпаюсь, оттого что Джей-Джей бубнит что-то во сне. Я прислушиваюсь: «…клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно, неустанно. Кровь за кровь, смерть за смерть…» Потом он резко садится и хлопает глазами:

     — Я кричал?

     — Клялся кому-то отомстить! И ты не кричал, ты бормотал.

     — Я стоял в темном помещении перед камерой. В глаза светила лампа. И я читал текст по бумажке… — Джей-Джей растерянно прижимается ко мне: — Я не помню этого! Лис, мне даже во сне страшно было. И сейчас тоже…

     Теперь я успокаиваю его, глажу по спине, вытираю вспотевший лоб.

     — Обновление софта даром не прошло, — бурчит Джей-Джей, — голова как чужая. Может, Айсбергу пожалуемся?

     Мысль о появлении Айсберга пугает:

     — Только при угрозе летального исхода!

     — Я и так при смерти, жрать хочу! — Джей-Джей вскакивает, принюхивается: — Едой пахнет!

     — Мы с тобой как животные: поели — поспали — опять поели…

     — Ты и есть животное, причем дикое, не одомашненное. С тобой можно действовать только пищей и лаской, иначе сбежишь!

     А в гостиной пахнет разогретой пиццей, за столом хозяйничает Ника. Ни тени, ни печали на её скуластом загорелом лице, светлые волосы заплела в две косы, майку белую надела…

     — Снегурочка! — восклицает Джей-Джей.

     — Дети, давайте позовём Дедушку Мороза! — отвечает она, расставляя тарелки. — Дедушка, ау!

     Из ванной выходит Айсберг.

     — Я ему позвонила, — объясняет Ника, сосредоточенно распиливая вдоль и поперек уже нарезанную пиццу. — Сказала, что у всех с головой беда. Что замерли? Есть расхотелось?

     Мы переглядываемся и садимся. Айсберг щурится, разглядывает нас обоих, усмехается, открывает рот… Но Ника кладет ему руку на локоть — и он замолкает на полуслове. Ничего себе! Наша Артемида научилась его затыкать?

     — Это победа, — шепчет Джей-Джей и показывает Нике под столом знак Victory.

     Мы жуём в полном молчании.

     — Чтобы разрядить обстановку, можете рассказать, как вы придумали эту игру? — спрашивает Ника.

     Айсберг долго молчит, потом начинает рассказывать:

     — Придётся начать практически с рождения, иначе непонятно будет. Мой отец женился второй раз на американке, моей маме. Вскоре они уехали в Штаты, я родился там. Отец забрал с нами сына от первого брака. Брат был старше меня на 10 лет и совсем другой. У отца была своя фирма, он мотался по всему миру, дома бывал редко, поэтому брат стал для меня заменой отцу. Я сидел за компом и читал о приключениях, а он всё это умел делать живьем: и прыгать, и плавать, и нырять, и драться! Он стал моим абсолютным кумиром. Когда я начинал писать игры, представлял его главным персонажем. Наверно, поэтому моя первая игра «Агент-самоучка» стала так популярна среди школьников: все мечтали о таком герое, как мой брат! Но первая жена отца потребовала вернуть сына. С тех пор мы с братом общались редко, жизнь стала слишком разной. Не знаю, кем он работал, я не вникал. Говорил, что занимался экспортом-импортом не знаю чего. Пару раз виделись, когда я приезжал в Европу и в Москву. Брат часто звонил из разных экзотических мест, показывал, что ест, что пьёт, звал в гости, убеждал, что можно всю жизнь просидеть за компом и ничего не увидеть. Потом у вас началась война. И вдруг брат надолго исчез, его мать звонила и рыдала в трубку, я слышал это по громкой связи. Мы с отцом приехали в Россию. Вскоре брат нашёлся, но стал совсем другим человеком: никого не узнавал и ничего не помнил. Лечили его всякие специалисты, да толку не было. Сказали, что это крайне тяжёлая форма ПТСР. Я очень хотел ему помочь, собрал команду программистов, психологов, нейрофизиологов, разработал нейрочип. Мой однокашник в это время разрабатывал в своей компании нейронку Imagine, я её тестировал. Я сам заносил в базу Imagine сведения о нашем общем детстве, надеялся, что это поможет брату. Так я придумал игровую терапию «Зеркальный мост», Отец вложился по максимуму, клуб был создан почти целиком на его деньги. А брат стал нашим первым пациентом.

     — И что, брату помог «Зеркальный мост»?

     — Нет, он вскоре покончил с собой, — отвечает Айсберг и выпивает полный бокал. — Извините, каков вопрос — таков ответ. Отрицательный результат — тоже результат. Если все поели, давайте обсудим, что с вами не так после обновления софта.

     — Мы не уверена в подлинности наших биографий и точности наших воспоминаний, — говорю я.

     — Если по-простому, дурь всякая в голову лезет, — объясняет Джей-Джей. — А Ника вообще решила, что мы — киллеры, которые скрываются за фальшивыми личностями.

     — Ника, с чего ты это взяла?

     — Их боевые навыки не соответствуют заявленным биографиям, — холодно отвечает Ника. — Вчера Джей-Джей вырубил одним движением водителя микроавтобуса. Лис в одно касание обезоружил остальных и отобрал нож.

     — А сама-то? — огрызается Джей-Джей. — Кто мужика с ножом снес деревянной палкой, как копьём?

     — Стоп! — кричит Айсберг. — Какой мужик с ножом, какой водитель микроавтобуса? Почему не доложили?

     Мы вкратце рассказываем, как проводим отпуск, Джей-Джей показывает фото микроавтобуса. Айсберг сдерживается, чтоб не выругаться, хотя сейчас бы ему это простили. Он пишет секретарю, переправляет информацию, потом строго говорит:

     — Я провёл обновление нейрочипов, вероятно, новая версия нестабильна. Придется потерпеть. Сейчас я занят подготовкой серверов и не могу вами заниматься. Старайтесь расслабляться и ни о чём не думать. Надо в понедельник выложиться по максимуму, остальное допилим в процессе. А мне ещё дисбаланс по Гарфилду надо пересчитать… Что смотрите? Это дисбаланс выбора, сделанного игроком в игре. Впрочем, с кем я говорю? — Он безнадёжно машет рукой. — Кстати о выборе: если в следующий раз вы столкнётесь с чем-то неожиданным, не ввязывайтесь в неприятности, ваши нейрочипы стоит дороже этой квартиры! — Он так выразительно смотрит на Джей-Джея, что тот вцепляется в спинку кресла. —Только попробуйте оборудование испортить!

     Мы с Никой киваем, как болванчики: чего ж тут не понять… И только Джей-Джей улыбается дурацкой улыбкой:

     — Есть один странный вопрос, не удивляйтесь: что за монеты у вас в кабинете за стеклом?

     Айсберг дёргает головой, как будто невидимая цапля долбанула его клювом в затылок:

     — Это римские коллекционные монеты.

     — Кто-то подарил? — не отстаёт Джей-Джей, нарезая круги по гостиной.

     — Никто не дарил. Санта купил на сайте нумизматов, заказал доставку на работу. Но доставка приехала, когда он уже пропал.

     — Почему он заказал доставку в офис, а не домой?

     — Он объяснил, что дома курьер оставит пакет под дверью и уйдёт, а монеты очень ценные. В клубе всегда есть люди или хотя бы охранник на вахте, посылка не пропадёт.

     — Вы знаете, что это за монеты?

     — Он что-то говорил, но мне это неинтересно, — Айсберг фыркает. —Родственников не нашлось, передать монеты было некому, я подумал: пусть стоят тут, как память о Санте. Других вопросов нет?

     Мы молчим.

     — Тогда я пошёл. Вижу, всё не так плохо, как пугала Ника. Отдыхайте. Геймдизы к понедельнику улучшат часть локаций, Imagine нарисует вам побольше оружия, а Нике — новых костюмов из брендовых каталогов. Будет чем важного клиента удивить, независимо от того, кем он захочет стать, — Агрессором или Жертвой.

     — Такой важный человек будет играть? Не постесняется своё грязное бельё перед нами наизнанку вывернуть? — изумляется Джей-Джей.

     Айсберг с насмешкой смотрит на Джей-Джея:

     — Люди такого уровня абсолютно не стесняются никого, кто находится ниже на социальной лестнице. Вы же не стесняетесь муравьёв? И кстати: в понедельник вы мне понадобитесь все втроём.

     — Зачем? — спрашивает Ника. — На «Мосту» могут быть только двое: клиент и игрок!

     — Возможны варианты. А если клиент сойдет с «Моста»? Ваши действия? — Айсберг окидывает нас странным взглядом: — Вот и подумайте, пока время есть… — и захлопывает дверь.

     — Да он самый ненормальный из нас! — Джей-Джей дергает меня за рукав: — Ты понял что-нибудь?

     Ника пальцем развозит кетчуп по белому столу, рисует кружочки, резко стирает всё это салфеткой и говорит в пустоту:

     — А вдруг Санта был братом Айсберга?

     — Чего? Тогда я точно киллер-призрак! — вскидывается Джей-Джей.

     — Ты сам это произнёс…

     Часть V.

     Джей-Джей.

     Глава 1

     — На дворе ночь, но сна ни в одном глазу. Интересно, почему нас днём так срубило, когда мы вернулись? — спрашивает Ника.

     — Наверно, обновление нейрочипов тормозило деятельность коры головного мозга.

     — Джей-Джей, вот уж не ожидала, что ты такие слова знаешь!

     — Я сам от себя не ожидал!

     Я и правда чувствую, что ляпнул нечто, мне не свойственное. Да ещё Ника постоянно намекает, что я и есть призрачный киллер, о котором якобы предупреждал Санта. Нет никаких сил возражать, башка ещё мутная, поэтому предлагаю:

     — Давайте на спортплощадку сходим? Там кольца баскетбольные, у меня мяч есть, проветримся?

     Мы радостно выкатываемся на спортплощадку, расположенную возле сетчатого забора на краю рощи. На площадке яркие фонари, они временами слепят глаза, но играть можно.

     — Никаких захватов, болевых приемов, ударов ногами и вообще никакой агрессии! Вы не на «Зеркальном мосту»! Мне с вами тягаться бессмысленно! Я только счет веду. Не хочу смотреть ни на кого снизу вверх, — сурово говорит Ника.

     Это правда, мы с Лисом оба высокие и почти одного роста. Выше нас в клубе только Айсберг. Мы начинаем гоняться по площадке, отбирая друг у друга мяч, понемногу входим в раж, уступать никто не хочет. Лис жестко сносит меня корпусом, а сам выполняет бросок почти с середины площадки. Раздается легкий щелчок, мяч уходит в сторону и летит под щит. Это Ника бросила камешек, сбив мяч с траектории: не целясь, против синеватого света фонаря.

     — Да блин! — орёт раздосадованный Лис. — Что это?

     — Ты сыграл грубо, за это наказан, — отвечает Ника, пожимая плечами.

     — Как ты это сделала? — недоумевает Лис.

     — Легко, сам попробуй! — говорит она спокойно, — Джей-Джей, давай ещё один бросок, подлиннее!

     Я послушно подбираю мяч, встаю почти в середине площадки, прицеливаюсь, бросаю, вижу, что мяч летит точно в кольцо. Лис мгновенно нагибается, хватает с земли мелкий камешек и отправляет его в ту же сторону, раздается щелчок, мяч уходит мимо.

     — Я же сказала, это легко! Брось ещё раз!

     Я снова подбираю мяч и бросаю. Ника снова швыряет камешек. В этот раз она размахивается сильнее, а может, камешек крупный попался: раздаётся треск, мяч падает с тяжелым стуком. Ника смотрит на него с ужасом, хватается за голову, падает ничком на площадку, и начинает даже не кричать, а выть…

     — Господи, Ника, что случилось?

     Лис, который стоял ближе, встряхивает её, обнимает, покачивает, как ребёнка, Ника постепенно перестаёт завывать и начинает просто плакать. Лис держит её, сам вздрагивает при каждом её всхлипе, под потной майкой ходят мышцы, он отчаянно смотрит то на меня, то на Нику, то куда-то в небо. Я сажусь рядом и обнимаю обоих. Наконец Ника затихает, оглядывается, чувствует двойные объятия и обычным тоном произносит:

     — Расширяем сексуальные горизонты? Интересная побочка после обновления нейрочипов, надо Айсбергу позвонить…

     — Ожила, — констатирует Лис.

     Мы переглядываемся, помогаем ей встать и старательно молчим.

     — Что не так? — она смотрит на нас с подозрением, вытирает глаза и лицо: — Я плакала? Почему не помню?

     — Пойдём, Ника, — говорит Лис, — чайку попьём, полегчает.

     Лис всё же великий гуманист! Я бы её скрутил и вытряс душу. А Лис как ни в чём не бывало чайник ставит, пакетики достаёт, печенье какое-то…

     — Вы оба хороши! — говорю я, когда все уже уселись за стол. — Оба с десяти метров в темноте камешками в цель попадаете!

     — Джей-Джей, если ты хочешь что-то сказать, скажи это прямо! — требует Ника.

     — Я и в глаза вашего Санту не видел, и о «Призрачном легионе» только от Ники слышал, постараюсь быть объективным. В списке предполагаемых киллеров у нас теперь два кандидата, отрыв минимальный! Ника, ты убила метким выстрелом ни в чем не повинный мяч и разрыдалась от угрызений совести! А Лису сожаления абсолютно не свойственны! Так что, Лис, ты — наиболее вероятный киллер-призрак! Попробуй вспомнить что-нибудь! Начни с того человека, который на тебя кидался с ножом в кафе!

     — Айсберг велел не париться, — отвечает Лис так спокойно, что мне становится не по себе. — Насчёт Санты… Ника предположила, что он был братом Айсберга. Эта версия не годится.

     — Почему? Может, Айсберг действительно всё это затеял, чтобы ему помочь?

     — Похороны, — так же спокойно отвечает Лис. — Если бы Айсберг был братом Санты, разве позволил бы он мне, постороннему человеку, в одиночку развеять его прах над какой-то плотиной?

     От его спокойствия так жутко, что хочется врезать ему по скуле, и я уже совсем собрался это сделать, как в разговор вступает Ника:

     — Позволил бы. Если допустить, что Айсберг сам — андроид с чипом в башке…

     — Вы больные оба?

     Я вижу абсолютно каменные лица, вижу, как они смотрят друг на друга, словно выжидая, кто первый проговорится. И вижу, как оба подобрались: внешне спокойны, но готовы мгновенно вскочить. Как будто мы все втроём стоим на «Зеркальном мосту», и он обрушится, едва кто-то сделает первый шаг. Мне становится так жутко, как давно уже не было, поэтому хочется выкинуть что-то идиотское.

     — Знаете что? — леплю я первое, что приходит на ум, — Вы меня недооценили. Я же вспомнил о тех монетках у Айсберга в кабинете. А почему? Я — единственный из вас, кто знает их подлинное значение: их присылают тому, кто должен умереть, как чёрную метку в «Острове сокровищ».

     — Значит, это ты прислал монеты Санте? — спрашивает Ника ровным механическим голосом, подливая себе кипяток.

     — Я просто предлагаю ещё одну версию для рассмотрения…

     Но Ника уже взвивается в прыжке, а чашка с горячей водой летит ещё быстрее: через длинный низкий стол, прямо мне в лицо. Я пытаюсь увернуться, но нога застревает в перекладине под столом, и тогда Лис закрывает меня спиной.

     — Блин! — орёт он, — Ника, совсем спятила? — И от боли так лупит по столу, что одна из ножек вылетает из пазов. Чайник, чашки, блюдца и прочая хрень рушатся на белый ковёр. Зато все мгновенно приходят в себя.

     — «Пантенол»! — орёт Ника. — Где «Пантенол»?

     — «Ваниш для ковров» неси, дура! — ору уже я.

     Я тащу Лиса в ванную, стягиваю с него майку, уже частично вместе с кожей, обрабатываю ожог, Лис молчит и терпит, ему очень больно, Ника оттирает пятна с белого ковра — короче, все при деле. После пяти минут суеты мы смотрим друг на друга.

     — Лис, прости! — говорит Ника. — И ты, Джей-Джей, прости… Вы за мной приглядывайте, я и правда не в себе.

     — Я тоже зря затеял разговор про Санту.

     Лис берет нас за плечи, морщась от боли:

     — Я вас прошу: не провоцируйте друг друга, давайте просто проживем спокойно ещё два дня. Мы же договорились доверять и защищать, помните?

     Ника послушно кивает и быстро убирается к себе в комнату. Мы тоже уходим в спальню.

     Лис садится на край кровати, смотрит на меня пристально:

     — Джей-Джей, зачем ты про монеты сказал?

     — Вы оба были такие спокойные и выглядели жутко! — честно отвечаю я. — Реально как два киллера: кто первый моргнёт, тот первым и умрёт. Я решил вас отвлечь, вот и ляпнул первое, что в голову пришло.

     — Вышло так себе… Мы же вчера решили, что мы — команда. А сегодня снова не доверяем друг другу? — Лис берётся за голову: — Я не хочу жить, не доверяя вам! Я лучше уеду обратно, у меня квартира до конца месяца оплачена, даже вещи ещё не забрал…

     На его лице, обычно спокойном, написано такое отчаяние, что мне становится стыдно.

     — Лис, я идиот, прости меня! Я же сказал, что никуда больше тебя не отпущу!

     За последние несколько дней я, наверно, чаще просил прощения, чем за всю предыдущую жизнь, поэтому с каждым разом я всё более убедителен. Лис отворачивается, но я все равно лезу обниматься, стараясь не задеть обожжённую спину… И тут в дверь с коротким стуком заходит Ника: на ней только моя белая рубашка, застегнутая на одну пуговицу, под рубашкой сверкает загорелое тело.

     — Ребята, — говорит она тихо, — я виновата. Не знаю, что на меня нашло. Хочу загладить свою вину, но всё, что могу предложить без ущерба для окружающих, — это секс втроём. Считайте это доказательством моего полного доверия. Любые фантазии и прихоти будут исполнены, как на «Зеркальном мосту».

     И она расстегивает эту последнюю пуговицу. А потом подходит к нам, медленно протягивает руку, гладит Лиса по волосам, проводит пальцем по моей груди… Мы просто сидим, не в силах подобрать челюсти. Мне становится не по себе: вдруг Лис и правда захочет её, а не меня? Ведь он раньше встречался с тёлками, а Ника выглядит просто убойно: в каждом прикосновении — двести двадцать вольт! Но Лис широко улыбается, прижимает меня к себе и отвечает ей:

     — Один извинялся до посинения, только заткнулся — вторая пришла! Ника, ты просто нечто! Иди уже спать, ради бога! Утро вечера мудренее!

     — Не слушай это тупое животное, ты нереально красивая! — честно говорю я.

     — Если бы не он… — вторит Лис.

     Ника смотрит на нас с большим сомнением:

     — Правда, я красивая?

     — Офигенно! — клянусь я. — Сказал бы: «Охуенно», но не смею, ваше высочество!

     — Воистину так! — подтверждает Лис.

     — Но вам, значит, на это наплевать. ОК! Это была разовая акция, — чеканит Ника, — будем считать, что извинения приняты! — и гордо удаляется.

     — Даже я повёлся… — признаюсь я, глядя вслед.

     — А я — нет! — отвечает Лис. Резко разворачивается ко мне, придавливает к кровати: — Насчет прихотей и фантазий: теперь их выполняешь только ты!

     И вдруг сдавленно охает:

     — Не могу шевельнуть этим плечом. С фантазиями придётся подождать. Могу лишь сидеть или лежать на другом боку, прости…

     — Да что ж мы всё время извиняемся друг перед другом? Мне только нужно, чтобы ты рядом был. Ложись и не рыпайся, а то опять придется перевязку делать!

     Он кое-как укладывается на бок, берет меня за руку и слегка прикусывает зубами.

     — Вот зверюга дикая!

     — Это ты сделал меня таким, — отвечает он, прикусывая мою руку чуть сильнее.

     — Больно!

     — Конечно! Будет ещё больнее! Ты сам решил меня приручить — вот и терпи! У меня ожог тоже болит, а куда деваться?

     И правда, некуда. Я пытаюсь сесть, чтоб размять руку, но Лис подсовывает её под свою щёку.

     — Даже если ты на самом деле киллер из «Призрачного Легиона»… — бормочет он, — даже если ты должен меня убить, я всё равно…

     — Никто никого не убьёт… — я наклоняюсь, глажу его по волосам, выгоревшим за пару дней на солнце: — Господи, что с нами творится? За что мы огребаем?

     Но Лис уже спит, прижавшись щекой к моей ладони. И видит бог: я буду сколько угодно сидеть не шевелясь, чтобы его не потревожить.

     Глава 2

     — Сегодня суббота, — говорит Ника, когда мы выбираемся из спальни. Она шуршит на кухне, как будто всю жизнь только и занималась домашним хозяйством.

     — Шабат шалом… — отвечаю я машинально, потом спохватываюсь: — Какого хрена ты тут скачешь? Чайник выключи и ножи убери!

     — Я тоже тебя люблю, Джей-Джей, — она излучает кротость и очарование. — Кашу сварила, это доказательство моей лояльности! Лис, пойдём, сделаю тебе перевязку!

     Этот дуралей с готовностью плетётся в ванную. Я иду следом.

     — Боишься, что я ему горло перережу? — ласково интересуется Ника, накладывая мазь.

     — Ника, закрыли тему! — твёрдо говорит Лис. — Джей-Джей, мы договорились доверять и защищать. Иди отсюда, параноик!

     Завтрак прошел в дружественной и неформальной обстановке. Кажется, вчерашнее происшествие было сном. Но я всё равно слежу за каждым движением Ники и норовлю сесть так, чтобы закрыть Лиса, если её опять переклинит. Что у баб творится в голове, я за всю жизнь так и не разобрался.

     — Мы опять пойдём на речку? — спрашивает Ника, убирая со стола.

     — Какие варианты? У нас есть четкие указания вышестоящей инстанции: койка — речка. Койка отменяется, у нас ожоговый пациент. Остается только речка. Ты, Лис, будешь сидеть в тени и вещи караулить.

     Лис послушно кивает. Ника смотрит на него с подозрением:

     — Ты почему такой кроткий?

     — Мне кажется, я бы так и жил всегда, — честно отвечает он. — На работу бы вместе ездили, на речку ходили, бегали бы вместе по вечерам…

     Мы с Никой переглядываемся.

     — Джей-Джей, тогда нам придется его усыновить, — кивает Ника, — будет образцовая семья.

     — Я не гожусь на роль отца, я буду его слишком баловать!

     — Кто тебе сказал, что из нас двоих ты будешь отцом?

     — Давайте уедем отсюда и зарегистрируем где-нибудь гендерно-нейтральную семью из трёх человек. Наверняка есть страны, где это можно! — предлагает Лис.

     — Куда же это ты уедешь с нейрочипом в башке? Мы же ходячие гаджеты, только с ручками и ножками!

     — Ника, не нагнетай! — прошу я. — Представь просто: маленький бар на пляже на берегу океана. Гостевой дом на десяток человек. Пирс с катером. Ты делаешь коктейль с зонтиком. Я встречаю туристов. Лис возится с мотором. Прибой…

     —Ш-ш-ш-шых… Длинная пологая волна медленно прокатывается вдоль всей бухты, пальмы качаются… — Ника закрывает глаза. — Стрекочет мотор лодки… Белый песок… И не надо любить никакую родину, можно просто жить.

     — Не надо пересказывать фильм «Пляж», — Лис резко встает. — Давайте собираться!

     Никогда бы не подумал, что Лис смотрел этот фильм. Впрочем, я много чего о нём не знаю. Однажды мы сможем всё рассказать друг другу: и то, что помним, и то, что старательно забыли. Останемся ли мы вместе после этого? Или лучше вовсе ничего не знать? Никто из нас троих не задумывается о будущем, а горизонт планирования и вовсе сузился до трёх дней. «Живи сейчас, Джей-Джей, — твержу я себе, ступая вслед за Лисом по тропинке, усыпанной длинными сосновыми иглами, — живи сейчас! Если подумать, ты счастлив. Ты нашел того, с кем тебе по-настоящему хорошо. Чего тебе ещё? Долгой жизни? Никто тебе её не обещал…»

     Лис внезапно оборачивается, останавливается, берёт меня за подбородок:

     — Что?

     Как он почувствовал спиной, о чём я думаю?

     — Всё нормально!

     — Внешние характеристики объекта не соответствуют заявленным нормативам, — и он прижимает меня к груди одной рукой. — Зачем думал о плохом!

     — Я о тебе думал, придурок, это считать плохим или хорошим?

     — Перестаньте обниматься! — Ника демонстративно отворачивается. — У меня самооценка падает от зависти!

     Лис обнимает её другой рукой и морщится от боли.

     — Ника, ты круче всех! Ты одна тут в целости и сохранности, а мы оба уже пострадали от твоих выходок!

     — Вы друг друга постоянно прикрываете! Я уже извинилась! Давайте пройдём вверх по течению и посмотрим, нет ли места, где народу поменьше! — предлагает Ника, оглядывая узкую прибрежную полоску, сплошь усыпанную людьми. — Сменим картинку!

     Мы плетёмся за ней вдоль берега.

     — Я бы уже сел где придётся. Почему мы так устроены, что всегда баб слушаемся, независимо от сексуальных предпочтений? — спрашивает Лис и тут же краснеет. От его наивности и

     этого детского румянца мне просто сносит крышу, в голову немедленно лезут посторонние мысли.

     — Даже не думай! — Лис показывает кулак. — У меня ожог, забыл?

     — Как ты догадался?

     — У тебя на лице всё написано, Джей-Джей, — отвечает за него Ника, — влюблённые — как открытая книга. Если это вижу я, увидит и Амалия, и даже секретарь Айсберга… Кстати, кто-нибудь знает, как его зовут?

     Вопрос приводит нас в недоумение. Лис лезет в телефон, ищет номер в группе рабочих контактов:

     — Тут написано: «секретарь гендиректора».

     — Неудобно как-то.

     Все сотрудники имеют свои ники в игре, так и зовут друг друга. Амалия — она по определению Верховная Жрица, её по имени и называть нельзя, мы только почтительно кланяемся. Айсберг откликается на свой ник, да ему вообще всё равно, как его назовут.

     — Вряд ли у секретаря есть игровое прозвище…

     — А кто знает, откуда он взялся?

     Лис задумывается:

     — Мне кажется, они с Айсбергом или родственники, или друзья.

     — У Айсберга есть друзья?

     — Когда Айсберг меня вызвал к себе, секретарь с ним странно разговаривал…

     Мы проходим мимо группы пляжников разного возраста, одна из женщин — по виду, бабушка, — кричит вслед пацану лет десяти:

     — Я тебе говорила «надень кепочку»? Ты не послушал! Вечером не жалуйся, если голова заболит!

     Лис оборачивается:

     — Вот именно так секретарь с Айсбергом разговаривал! Как с неразумным ребёнком! Ещё добавил: «Вы в живых людях абсолютно не разбираетесь!» Меня пускать не хотел сначала…

     — У нас мало информации, бессмысленно строить догадки, — сухо говорит Ника. — А кстати, почему он тебя пускать не хотел?

     — Я выглядел так себе…

     Лис рассказывает, как увидел чёрного человека, как потерял сознание в лифте, увидев в зеркале человека с татуировкой Санты, и как потом еле доехал до офиса.

     — Ты уверен, что видел Санту? — спрашивает Ника.

     Оба уходят в себя, мне хочется их растормошить:

     — Вы как два медиума, вызывающие дух Санты! Хватит! Вот хорошее место, Ника, тебе нравится?

     Мы вышли на пустую полянку над обрывом, в тени больших сосен с узловатыми корнями. Здесь никого нет, вход в воду пологий, ветви, нависающие над водой, образуют подобие бухты, скрытой от посторонних глаз.

     — Отлично! — Ника снимает на ходу майку и кидается в воду.

     Лис толкает меня в бок:

     — Заметь, на ней купальник, который подарил Айсберг!

     — Мы с тобой сплетничаем, как старшеклассники! Сиди, шкурка палёная, сторожи вещи!

     Я догоняю Нику, которая уже раскинула руки посередине реки, и мы медленно дрейфуем по течению, глядя в небо.

     — Не обижай его, — говорит Ника внезапно. — Я мало что о нём знаю, но он добрый. И в нём нет двойного дна.

     — А во мне есть?

     Ника подплывает ближе, щурится, разглядывает меня, потом брызгает водой:

     — Ты человек с сотней лиц! Мне плевать, кто ты на самом деле! Но он тебя любит по-настоящему.

     — Да ладно!

     — Это видно невооружённым глазом! Не стану спрашивать, как ты к нему относишься, всё равно правды не скажешь. Поэтому предупреждаю: если обманешь его, наш пакт о ненападении будет расторгнут.

     У меня внутри все перевернулось от её слов. Разве он может меня любить? Кто я? Просто первый парень, который погладил его по голове и затащил в постель. Чувство Лиса связано с первым опытом, оно сильное, но проходящее. Лучше не строить иллюзий. Люби сам, пока жизнь позволяет, и не жди ничего взамен.

     — Я сам всю эту кашу заварил, я не собираюсь сдаваться! Только он скоро поймёт, что это просто физиология…

     — Неважно, что он поймёт, важно, как ты к нему относишься. — Ника снова переворачивается на спину и закрывает глаза. — Как думаешь, обойдёмся сегодня без визитов руководства?

     — Надеюсь, зачастил!

     Я исподволь разглядываю ее, как будто вижу в первый раз: молодая женщина на фоне воды и голубого неба выглядит всегда творением божьим.

     — Ника, ты очень красивая! Ты просто стараешься быть жёстче и грубее, чем ты есть на самом деле.

     — Зачем ты это сказал? Подлизываешься?

     — Увидел тебя со стороны. Зачем ты пришла в «Зеркальный мост»? Могла найти другого жениха, другую работу, уехать за границу…

     — Иногда хочется сделать что-то себе во вред, бросить себе вызов, — отвечает Ника без малейших раздумий.

     — Если тебе нужен был челлендж, лучше бы китайский выучила! Мучений не меньше, а пользы больше!

     — Китайский учить долго, а мне нужен был немедленный эффект. Мы оба — профессиональные Жертвы и любители садомазо, ты сам всегда рад помучаться, друг мой! — меланхолически отвечает Ника.

     — Я твой друг?

     — Иначе стала бы я с тобой тут откровенничать?

     Удивительные вещи со мной происходят: сначала она говорит, что Лис меня любит, потом называет другом… Это всё обо мне? О человеке, который только и умел, что подставлять задницу и обсасывать чужие члены? «Джей-Джей, захлопни варежку!» — командую я сам себе.

     — Поплыву обратно, Лис там один скучает…

     Лис сидит, прислонившись здоровым боком к стволу сосны, и тыкает пальцем в смартфон. Я настолько не в состоянии переварить слова, произнесённые Никой, что даже стесняюсь к нему подойти, молча сажусь рядом.

     — Мы и правда тут одни. Все толкаются локтями на маленьком пляже, никому не приходит в голову пройти чуть дальше! — говорит Лис. — Тут так тихо, что я слышал, о чём вы говорили.

     — Не мог ты ничего услышать!

     Меня бросает в жар, если бы я мог краснеть, то стал бы уже цвета баклажана. Лис хочет что-то ещё сказать, но я зажимаю ему рот рукой:

     — Молчи, не надо! Мы просто вместе, не называй это никак. Слова не имеют значения.

     Лис опять краснеет.

     — Да блин, я с тобой с ума сойду!

     Если существует точка, в которой чувства приходят в непримиримое противоречие с разумом, то я её достиг. Я не помню, что делал в следующие несколько минут: кажется, орал, а может, плакал, а может, смеялся… Когда я очухиваюсь, рядом сидят оба: и Лис, и Ника. Я слышу их разговор между собой, но сам не могу вставить ни слова, язык ещё не ворочается.

     — Что он сказал?

     — Сначала говорил, что мы просто вместе, а потом… — Лис качает головой: — Не стоит и повторять, я впервые такое видел.

     — У него была истерика?

     — Да. Прямо до обморока!

     — Вот я влипла! Два неуравновешенных пидора, чтоб вас! — Ника театрально грозит мне кулаком, но Лис мягко отводит её руку:

     — Не надо сейчас его трогать. Передай воду, пожалуйста!

     — Вот вода, только что из холодильника! — раздается насмешливый баритон.

     Секретарь Айсберга собственной персоной протягивает ей бутылку.

     — Как поживаете? Смотрю, у вас прямо идиллия?

     Я лежу на полотенце, перед моим носом — его фирменные мокасины ручной работы. Лис загораживает меня от чужих глаз. Ника грациозным жестом принимает бутылку:

     — И правда холодная! — и демонстративно проводит ей вдоль шеи, прямо как в рекламе.

     — Не сработает, — секретарь чуть заметно морщится, — дешёвый приём.

     — Ну и ладно, — отвечает Ника, как бы невзначай перекатывая холодную бутылку по своей груди, отчего её соски мгновенно твердеют под тонкой эластичной тканью. Секретарь сглатывает слюну. А Ника встает, начинает медленно вытираться, поворачивается к нему спиной:

     — Не поможете мне волосы просушить на затылке? — и протягивает полотенце.

     Секретарь вытирает ей башку. Лис пихает меня в бок, я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

     — Закончили? — секретарь отбрасывает полотенце. — У вас тут прямо сад радостей земных!

     — Присоединитесь? — томным голосом спрашивает Ника.

     — Воздержусь! — чеканит секретарь. Смотрит на нас с Лисом, его взгляд останавливается на мне, и я кожей чувствую, как он мысленно стаскивает с меня шорты. — Не люблю коллективный досуг, предпочитаю индивидуальный подход. Кстати, Джей-Джей, Айсберг просил кое-что тебе показать. Он придумал очередную локацию для твоих тренировок.

     — Нам можно посмотреть? — интересуется Ника.

     — Амалия сказала: индивидуальный подход! — он воздевает указательный палец к небу.

     Все затыкаются: слово Верховной Жрицы — закон. Мы отходим в сторону, он протягивает мне смартфон. Съёмка сверху: два обнаженных тела на траве.

     — Качество отменное, разрешение что надо, но картинка так себе… — говорю я громко.

     — Это на всякий случай, — бурчит секретарь. — Твоего лица не видно, а его лицо — отчётливо!

     — Откуда у вас это? — спрашиваю я уже шепотом. — Дрон запускали? Специально ради такой херни?

     — Какая разница? — улыбается секретарь. — Допустим, какой-то неравнодушный гражданин увидел и забеспокоился о духовных ценностях. Это же зона отдыха, тут дети… Сам знаешь, у нас теперь за пропаганду ЛГБТ статья есть!

     — Я понял. Что от меня требуется?

     — Сейчас я ребят отправлю домой еду готовить, а мы с тобой поедем в магазин за вином, по дороге обсудим.

     Я вижу обеспокоенное лицо Лиса, делаю вид, что мы просто болтаем. Мы пешком доходим до травянистой площадки, где секретарь оставил свою машину, доезжаем до супермаркета. Там он набирает продукты, морщится, разглядывая винные полки:

     — Выбор для деревни, а не для элитного жилья. Джей-Джей, знаешь, где неподалеку ещё есть магазин?

     — Думаю, в соседнем микрорайоне. Там приличный ресторан, рядом хороший винный.

     — Адрес помнишь? — и смотрит на меня выразительно.

     — Нет, конечно, проще показать.

     — Лис, вы с Никой идите домой и займитесь мясом. А мы с Джей-Джеем съездим за вином.

     — Сигареты мне купите, пожалуйста! — просит Ника. — Здесь нет тех, что я курю!

     Секретарь сокрушенно вздыхает, но соглашается. Лис с Никой берут сумки и идут по тропинке через рощу. Мы разворачиваемся и едем в сторону дальнего микрорайона, на другую сторону реки.

     — Аккуратней! — предупреждаю я на мосту. — Помедленней езжайте! Тут все на встречку из-под моста вылетают. Аварии каждый месяц!

     — Да слышал я об этом… — бурчит секретарь.

     Интересно, откуда он слышал? Неужели бывал здесь раньше? Впрочем, он вообще человек-загадка. Секретарь сворачивает под мост, съезжает с дороги, останавливает машину на травянистом склоне, выходит, проверяет, нет ли под колесами грязи или луж, находит состояние почвы удовлетворительным. Я тоже вылезаю, но он машет:

     — Лезь обратно!

     Садится на заднее сиденье:

     — Чего ждёшь?

     — Что вам нужно? — спрашиваю я безразличным тоном.

     Он смотрит на часы:

     — Много чего, но времени мало, к сожалению. Соси давай, пять минут тебе на всё! — и достает из бардачка презерватив. А я молча расстегиваю молнию на его дорогих брюках из тонкой шелковистой ткани. Пять минут — значит, пять минут…

     — Ты, конечно, не первый в нашем коллективе, кому было оказано такое доверие, но, безусловно, лучший! Настоящий профи! — лениво воркует секретарь, потягиваясь на сиденье. Достает упаковку влажных салфеток, аккуратно открывает и протягивает мне одну:

     — Вытри лицо! Подождешь у магазина!

     Мы заезжаем в винный, я тупо стою у машины, секретарь выходит с пакетом:

     — Отличный выбор! Себе домой тоже бутылку захватил! Поехали скорей, мясо уже должно быть готово!

     — Можно спросить?

     — Валяй! — секретарь настроен добродушно.

     — Вы других сотрудников тоже заставляли?

     — Нет, зачем? — он даже возмущенно взмахнул одной рукой, не выпуская руля. — За кого ты меня принимаешь? Я и тебя не заставлял! Мог бы отказаться! Что ты изумлённое лицо делаешь? Сам согласился! Люди всё делают сами, им достаточно только намекнуть. А ты профессионал, тебе и намекать не надо. Всегда лучше обращаться к профессионалам, будь то политика, война или секс. Когда дилетанты берутся за дело — получается то, что мы теперь имеем! Кстати, если ребята спросят, скажешь, что я показывал тебе новую локацию и консультировался, не слишком ли жутко она выглядит. Ты посмотрел и сказал, что не жутко, а пошло.

     — ОК… И правда пошло!

     — Зато эффективно! — усмехается он в ответ.

     Мы приезжаем домой, Ника с Лисом уже приготовили мясо и режут салат в четыре руки. А через несколько минут мы едим и смеёмся над каким-то анекдотами и байками секретаря: он, оказывается, неплохой рассказчик. Только я совершенно не могу запихать в себя ни куска мяса. Потому что единственное, чего я хочу, — это вцепиться в его тело зубами и вырвать всё, что у него болтается между ног, сплёвывая кровь на белый ковёр. Но, к сожалению, это невозможно по ряду причин. Поэтому я ем салат и пью вино, и не стаканами, а небольшими глотками, как принято в приличном обществе.

     Секретарь собрался уходить.

     — Кстати, — говорит он уже в прихожей, — я Джей-Джею показывал новую локацию, но он её забраковал. А вам Айсберг велел поставить новое приложение, пока демоверсию. Дайте-ка ваши смартфоны! — он достает карту памяти. — Потренируйтесь!

     — А Джей-Джею? — спрашивает Лис.

     — Индивидуальная подготовка! — секретарь подмигивает. — Амалия следит за каждым нашим шагом, без неё и пиццу не закажешь, скажет: не того цвета, не тот ассоциативный ряд! Спасибо за прекрасный вечер!

     Мы выходим на улицу проводить его, возвращаемся в дом, Лис с Никой утыкаются в свои смартфоны, как дети, которым родители купили новую игрушку. Я ухожу в ванную. Стою в душевой кабине и пытаюсь понять, чувствую ли я унижение, или растерянность, или презрение к самому себе? А ничего из этого. Подумаешь, отсосал ещё кому-то… Я долго стою под горячим душем, пытаясь заплакать или побиться головой о стенку душевой кабины, но слёз нет, а пластиковая стенка сделана на совесть. Да и не пристало элитной шлюхе закидываться из-за такой ерунды!

     Выхожу — и вижу Лиса и Нику, валяющихся на ковре со смартфонами в руках. Блин, они друг друга прибили, что ли, пока я там о своей горькой доле размышлял? Щупаю пульс, убеждаюсь, что оба живы, просто улетели в астрал. Я с трудом вырываю смартфон из руки Лиса и вижу на экране открытое приложение: локация, прицел, огневые точки. Потом открывается другое меню: влажность, ветер, температура, давление, скорость вращения Земли, прости господи… Беру телефон Ники и вижу на экране то же самое. Айсберг слепил новую игрушку для снайперов. С чего они оба вырубились?

     Я опять достаю из аптечки нашатырь. Тенденция, однако! Поднимаю Нику на диван, кладу голову на подушку, сую нашатырь под нос, она фыркает и приходит в себя. Я разворачиваюсь к Лису, тоже лезу к нему с нашатырем. И тут Лис, не открывая глаз, декламирует отрывистым, хриплым голосом: «Слева чисто. Справа чисто. Груз 200. Груз 300…» Опять бред несёт! Мне неприятно слышать этот текст, он вызывает тягостные ассоциации, которые я не могу сформулировать, от этого на душе становится ещё отвратительнее. Я в ярости отбрасываю его смартфон, но что-то цепляет моё внимание. На главном экране приложения — убогая зеленая виньетка из лавровых листьев, а под виньеткой название: Ars bellica.

     «Каждому своё! — думаю я, опускаясь рядом с ними на белый ковер. — Кому — искусство войны, кому — искусство минета…» И вслед за этим всплывает текст: «Кровь за кровь, смерть за смерть… Умри достойно…» На всякий случай быстро стираю с их смартфонов проклятое приложение.

     Лис с Никой приходят в себя очень скоро.

     — Кто кого вырубил? — спрашивает Ника, потирая затылок.

     — Вас просто развезло!

     — Пойдёмте спать, — говорит Лис, — что-то я устал сегодня, хотя вроде не делал ничего.

     И мы расползаемся по комнатам. Он смотрит на меня выжидающе:

     — Что случилось? Я не пил вообще!

     — Это новое приложение так на вас подействовало. Я его стёр!

     — Айсберг велел его скачать и изучить, а ты просто взял и стёр? Посмел ослушаться Айсберга? Джей-Джей, да ты крут! Не боишься?

     — Что они могут сделать? Максимум — уволить нас, предварительно вынув нейрочипы, а это медицинская процедура, очень дорогая и сложная. Пусть считаются с нами!

     — Могут грохнуть, а чип из головы вынуть потом, безо всякой микрохирургии.

     — А если чип в голове трупа становится бесполезной железкой?

     — Даже если они решат от нас избавиться, мы это поймём по косвенным признакам и успеем свинтить!

     — Косвенные признаки — это Айсберг с шуруповёртом и секретарь со «скорпионом»?

     — Откуда знаешь про «скорпион»? — недоумевает Лис.

     — Я мельком просмотрел эту игрушку, там все модели оружия перечислены…

     Вообще-то название пистолета-пулемёта выскочило из памяти само собой.

     — В последние дни мы часто теряем сознание или ведем себя неадекватно. Это началось ещё до обновления нейрочипов.

     — Может, Айсберг поторопился провести обновление, чтоб мы не рехнулись?

     — Не знаю, лень думать, давай спать, — он вытягивается рядом, поворачивается обожженным боком вверх.

     — Уснёшь с вами!

     — Давай послушаем что-нибудь успокаивающее! — предлагает Лис. Роется в сети, находит нужный трек: — Клавесин. «Тростники», Франсуа Куперрен. Сначала вроде красиво, но, если слушать чуть дольше, уснёшь как убитый, а сон будут воздушным и благостным.

     Откуда он знает фамилию композитора? Где мы, а где клавесин? Я послушно закрываю глаза, равномерные пассажи, похожие на стук серебряных молоточков, накатывают легкими волнами и постепенно отгоняют мрак. Интересно, человек, играющий на клавесине, может кого-то убить?…

     Глава 3

     — Вы заметили, что мы перестали говорить о работе?

     Ника права: мы как будто спрятались в аквариуме и растягиваем время, стараясь прожить каждый день как можно проще и тише, хотя не очень получается.

     — И до завтра можем о ней не вспоминать! — добавляет Лис. — Какая сегодня программа? Спортивно-оздоровительные мероприятия? Может, не пойдём на эту долбаную речку? Я её уже видеть не могу!

     — Пасмурно, дождь обещают. Тут неплохая библиотека от мамы Давида осталась, пойдёмте, покажу!

     — Я кино посмотрю, ладно? — Ника уходит к себе.

     — Она сегодня тихая, — говорит Лис, рассеянно проводя рукой вдоль книжных полок. — Не могу сконцентрироваться, ничего нового точно читать не буду, а старое — незачем…

     На глаза попадается любимый Ремарк. В юности все проводили не одну бессонную ночь над его романами. Сейчас мне кажется, что я совершу надругательство над собственной душой, если посмею взять в руки его книгу.

     — Зачем мы прочли столько книжек, как думаешь? Куда они нас привели в результате?

     — Они привели нас в «Зеркальный мост» и друг к другу, — отвечает Лис.

     И этой фразой добивает меня окончательно.

     — Пойдём лучше сериал посмотрим? Мы заснули на середине второй серии… — предлагает он, не замечая произведённого эффекта. Я молча плетусь за ним, стараясь не распустить сопли.

     Лис включает комп, и тут мой смартфон начинает тихо повизгивать в кармане: одно за другим приходят сообщения от бывших партнёров по сайту знакомств. Я всегда переписывался с ними с «левого аккаунта», но есть два-три человека, которые пишут в «личку». Из отпусков вернулись, что ли? Вашу мать, нашли время! Лис говорил, что ему безразлично, с кем я был до него. Но я-то понимаю, что безразличие это напускное. Никто не может спокойно относиться к предыдущим связям своего партнёра, особенно если этот партнёр — первый. Сгиньте, демоны! Я включаю бесшумный режим и засовываю смартфон в тумбочку.

     Лис находит в сериале эпизод, на котором мы вчера заснули, мы валяемся на диване и наблюдаем за нехитрыми перипетиями сюжета. Дошли уже до четвертой серии, а главный герой никак не поймёт, что у него есть суперсила, от этого тяжко и ему, и нам.

     — Может, включим арт-хаус какой-нибудь?

     — Издеваешься? — Лис закидывает руки за голову и осторожно вытягивается на кровати. — Ожог вроде меньше болит, лежать на спине могу.

     Я глажу его по голове и вспоминаю, как он в забытьи выкрикивал жуткие строки. Груз 200… Клавесин… Одно с другим никак не вяжется. Мне нужно подумать, но рядом с ним это невозможно.

     — Я схожу в супермаркет, а ты пока найди кино поинтереснее!

     — Если хочешь побыть один, так и говори, — спокойно отвечает Лис. — Нам всем требуется небольшая порция одиночества. Ника не высовывается, и ты не торопись! Я никуда не денусь.

     Удивительно, что такой бесстрастный человек оказался настолько чутким. Лис, да ты прямо шкатулка с секретом!

     Я стучу в дверь Ники:

     — Тебе что-нибудь купить в супермаркете?

     Она не отвечает, заглядываю: лежит на диване в наушниках, голова чуть покачивается в такт музыке. Куплю ей сигареты. Я тихо убираюсь прочь. Иду через сосновую рощу, в ней перед дождём стало совсем тихо, птицы замолкли, ветра нет. Пытаюсь сосредоточиться, ни хрена не получается. Правда, что ли, обновление нейрочипа на умственной деятельности сказалось? Однажды и не замечу, как перестану быть человеком и стану ходячим гаджетом. В какой момент человек перестает быть человеком? Когда убивает себе подобного? Или когда перестает сострадать другому? Или когда перестает принимать решения самостоятельно, а действует по приказу? Мне вчера никто не приказывал, мне достаточно было намекнуть, и я покорно расстегнул чужую ширинку…

     Мысли путаются. Я захожу в супермаркет и начинаю лазить по полкам. Денег на счету осталось мало, куда они делись-то? Пришлось заплатить за ремонт «мерса» и выложить астрономическую сумму за парковку! И ещё я ездил на такси туда-сюда с Лисом… Ох, Лис, сколько ж я гонялся за тобой, пока не изловил и не посадил на цепь! Но оно того стоило.

     Уже расплачиваясь, вспоминаю, что собирался отдать Лису второй экземпляр ключей, и почти наугад вытаскиваю из мелочёвки рядом с кассой металлический брелок: голова и хвост лисицы.

     — Очень стильный! — говорит продавщица. — Надо же, какой у вас зоркий глаз!

     Я запихиваю брелок в карман и медленно иду обратно через рощу. Дохожу до сосны, под которой мы с Лисом так долго обнимались. Эта сосна стоит чуть поодаль от остальных, на небольшом пригорке, её ветви начинаются очень высоко, если задрать голову, кажется, что ствол уходит в небо. Однажды я уже стоял среди высоченных сосен и представлял себя аргонавтом. Когда и где это было? Это вообще чьи воспоминания — мои или бывших клиентов «Зеркального моста»? Закрываю глаза, выравниваю дыхание, очищаю разум. Вдох-выдох… Красноватый свет струится сквозь деревья… «Сынок, помнишь, как назывался их корабль? — «Арго». Легкий хруст иголок. Не успеваю обернуться. Жесткий захват за шею сзади. Темнота. Пустота.

     — Я ведь по-хорошему хотел побеседовать…

     — Вам не удалось! — отвечаю я, радуясь тому, что хотя бы говорить могу. Смотреть пока не удаётся: в глазах темно, но темнота постепенно сменяется красным, а красное — мутным светом. Зрение не потеряно, глаза на месте. Руки-ноги вроде тоже, хотя шевелиться не могу: связан, да ещё как грубо, локти почти вывернуты, зачем это? Неужели хорошего узла недостаточно? И где пакет с едой и сигаретами? А брелок с лисом? Обидно будет, если выронил.

     — Вы кто вообще? — я разглядываю человека, сидящего напротив в офисном кресле. — И где это мы?

     — Не узнаёшь? — собеседник щурится.

     Я вглядываюсь пристальнее, вспоминаю, что видел его недавно. Он в клубе меня принял за кого-то другого, а потом требовал, чтобы виртуальный Лис убил персонажа с моим лицом. Лис отказался, а я сказал, что ему пиздец. Похоже, теперь ситуация диаметрально противоположная.

     — Вы тот клиент! Решили меня замочить в реале? Можно поинтересоваться, за что?

     — А ты не помнишь?

     Да чтоб тебя! Ничем не примечательный солидный дядька за шестьдесят, бывший зам самого главного человека по энергетике. Помнится, его сослали в вечную мерзлоту за то, что не смог замять скандал со своим шефом.

     — Я вас впервые увидел в клубе «Зеркальный мост». Если есть претензии, объясните так, чтоб я понял! — резко отвечаю я.

     Дядька делает знак тому, кто стоит сзади. Я слышу его кисловатое дыхание и резкий запах пота. Невидимый человек напяливает мне на голову чёрный мешок и начинает душить. Я умом-то понимаю, что не убьют, раз до сих пор не убили. Но ум — это одно, а животный страх — это другое, тело корчится и хрипит, пока не кончается воздух в лёгких. Тогда мешок снимают. Я судорожно откашливаюсь, дёргаться больно, очень хочется ещё пожить, но не уверен… Впрочем, кто обещал мне долгую жизнь?

     — Вспоминай, ёпть… то есть, голубчик!

     — Что вам нужно? — хриплю я.

     И вспоминаю: то же самое спрашивал вчера у секретаря в машине… Ну нет, с меня хватит!

     — Объясни, как ты ухитрился не сдохнуть? У тебя девять жизней? Или ты Ихтиандр, мать твою?

     Вероятно, на моём лице отражается такое изумление, что дядька подходит ближе, берет меня за подбородок:

     — Ты реально не помнишь, как тебя отмудохали?

     Я мотаю головой.

     — Подтащи его к зеркалу!

     Невидимый человек, пыхтя, подтаскивает меня вместе со стулом к шкафу. Бывший чиновник открывает дверцу с зеркалом, разворачивает меня боком, оттягивает в сторону майку:

     — Шрам! Ты его лазером подчищал, но кожа другого цвета.

     Мне неудобно смотреть, я выворачиваю голову и смутно вижу старый след:

     — Это от стекла, мы в детстве с пацанами в заброшку лазили…

     — Кому другому расскажи! Двенадцать лет назад тебя избили, ударили ножом под левую лопатку и бросили в воду. Откуда ты взялся в клубе «Зеркальный мост»?

     — Реинкарнация, — отвечаю я с ухмылкой. — Я не помню своей прошлой жизни. А в этой жизни я с вами точно не встречался!

     Дядька замирает, приоткрывает рот и некоторое время обдумывает услышанное.

     — Правда, что ли?

     — Конечно!

     Дядька ходит туда-сюда, заложив руки за спину. Я бы на его месте, конечно, в детали вдаваться не стал и отправил бы меня на повторную реинкарнацию. Надеюсь, что у него ещё остались ко мне вопросы, иначе всё тут и закончится. Должно же оно когда-то закончиться, почему бы не сейчас? Как было написано в книжке про самураев, смерть — едва ли не самая важная часть жизни самурая. «Не можешь жить достойно — умри достойно!» — подсказывает память цитату. Может, я и жил как шлюха, но умру как самурай! Эта пафосная мысль должна придать мне силы, но почему-то не придаёт! И тут вдалеке раздаётся рингтон из старой песни Джо Дассена: Et si tu n'existais pas. Я ловлю себя на том, что в уме повторяю текст этой песни, да ещё так свободно, как будто всегда шпарил по-французски. «Если б не было тебя, скажи, зачем тогда мне жить?»

     — Посмотри сюда: знаешь его? — спрашивает дядька, чуть ли не в ноздри мне засовывая свой айфон последней модели. На экране фото.

     — Это ж президент энергетического холдинга, его все знают, Анчар! Он всегда в новостях!

     — И всё? Ты правда ничего не помнишь или прикидываешься?

     — That’s all! Esto es todo! C’est tous! Идите уже на хер…

     Я рассчитывал, что он выйдет из себя и объяснит, за что меня убивали и топили много лет назад. С другой стороны, какая теперь-то разница? — думаю я, получив не профессиональный, но очень чувствительный удар по лицу. Отплевываюсь, сажусь поудобнее: если начнут дубасить сильно, надо упасть вместе со стулом так, чтобы шею не повредить. Когда я снимался в кино, меня этому специально обучал старый каскадёр Беня… Какой Беня? Какие съёмки? Чьи это воспоминания? Не помню ни одного клиента-каскадёра… Снова звучит песня Джо Дассена. Кажется, не рингтон, а музыка играет на улице. Хорошая песня. Как говорил инструктор, «сегодня хороший день, чтоб умереть!» Чей, блядь, инструктор? Интересно, успею ли я вспомнить что-нибудь ещё, пока меня не грохнут?

     Дядька никак не решается произнести окончательный вердикт. Я прямо вижу, как в нём борются желание стереть меня с лица земли и страх ошибиться.

     — Может, договоримся? — спрашиваю я. — Вы же видите, что я не знаю, о чём речь. Давайте разойдемся по-хорошему? Самый простой вариант!

     — Я из-за тебя, обсос, почти всё потерял! А ты до сих пор по земле ползаешь.

     — Было что терять?

     — Всё было! — он трясет кулаками. — Человеком был! Да тебе не понять, ничтожество…

     Стоящий рядом невидимый боец встряхивает меня за плечи, я сжимаюсь в ожидании удара. Но дядька вдруг машет рукой:

     — Оставь его, никуда не денется! Время ещё есть! Главное, чтоб он завтра Анчару на глаза не попался!

     Оба уходят, я не могу рассмотреть того, кто меня связывал, но это наверняка обычная «шестёрка». Время у них пока есть, значит, и у меня тоже. Я оглядываюсь, насколько позволяет обзор: руки сильно заведены за спину, шея особо не ворочается. Офисное помещение, жалюзи на окнах плотно прикрыты, никакой мебели, кроме этого стула и пустого шкафа. Стены серые, крашеные, на полу легкая пыль. Интересно, если наше местоположение отслеживают через смартфоны, меня успеют найти? И тут я вспоминаю, что смартфон остался дома в тумбочке, да ещё в бесшумном режиме! Но Лис может его найти и увидеть сообщения от моих бывших…

     Сразу не найдет, а если найдёт, не сможет быстро разблокировать. Смартфоны нам выдали на работе вместе с предустановленным набором приложений и паролем. Менять пароль запретили, он сложен для запоминания, поэтому записан на компе, но никто не найдёт эту запись. Я должен вернуться раньше или сдохнуть! В первом варианте я сотру эти сообщения сам, во втором — мне уже будет всё равно. Но надо хотя бы попытаться!

     Что у нас там с руками? Руки, конечно, связаны. Но у меня гиперподвижность суставов, в детстве заманивали в балет, еле отбился… Какой балет? Потом вспомню, сейчас надо вытащить кисти рук из узлов, для этого придется вывернуть большие пальцы. Ужасно больно, но как только их высвободишь, становится проще. Я высвобождаю одну кисть, потом вторую… Ещё надо вывернуть локти, привязанные к спинке стула, это тоже ужасно больно, но куда деваться? Итак, руки свободны, остались ноги, перетянутые прочными пластиковыми хомутами, которые руками не разорвать! Я оглядываюсь: ничего острого вокруг, да и вообще ничего. Шарю по карманам джинсов: брелок с лисом! Молюсь, чтобы он оказался действительно из металла, поддеваю первый хомут — и тот лопается! Я лихорадочно допиливаю остальные хомуты, на последнем брелок ломается. Кое-как встаю, разминаюсь, смотрю в окно: напротив длинный складской корпус, никаких жилых домов. Комната находится примерно на третьем этаже, прыгать высоко, можно поломаться, но придётся: неизвестно, сколько народу ещё меня караулит.

     На окнах нет сигнализации, я вылезаю и спускаюсь, боком прижимаясь к стене, хватаясь за какие-то трубы, кабели и детали фасада, даже не задумываюсь, что это, — лишь бы оно не оторвалось и шума не наделало. Спрыгиваю, озираюсь, не вижу наёмных убийц, жаждущих моей смерти, и не скажу, что разочарован этим! Драпаю изо всех сил, прихрамывая и нещадно матерясь: каждый шаг отдает и под рёбра, и в печень, и в челюсть. Однако били меня любители. От профи я бы не сбежал и шевелиться бы не смог. С секретарём Айсберга не поспоришь: всегда надо обращаться к профессионалам!

     Отбежав на приличное расстояние, я выскакиваю на улицу, где, кроме складов, есть и гаражный автосервис, и магазин, и уличное кафе рядом с ним, и остановка неизвестно какого автобуса. В автосервисе мне попадается водитель «Газели», который ждет, пока его «ласточку» чинят и моют. Я прошу разрешения позвонить, водитель без звука протягивает телефон: наверно, вид у меня горестный! Кто теперь запоминает номера? Думай, Джей-Джей, вспоминай! Я закрываю глаза и представляю список рабочих контактов. Первой в списке идет Ника, уж не знаю почему, но точно не по алфавиту, — наверно, потому что lady first. Я отчетливо вижу цифры и набираю их. А она ещё и не сразу отвечает…

     — Ника, это я!

     — Где ты? — по голосу ясно: либо бежит, либо быстро идёт.

     Я спрашиваю у механика адрес мастерской и клянусь никуда не уходить.

     — Сбежишь опять — убью! — Её слова звучат, как песня Джо Дассена.

     — Можно, я тут друзей подожду? — спрашиваю я механика, который возится с «Газелью». Это хмурый

     мужик средних лет, такие обычно никому не помогают и сдадут при первой возможности. Он разглядывает меня с презрением, молча кивает и отворачивается: мол, дело не моё… Я сажусь в углу, за кучей старой резины. Раздаётся звук мотора. Мотор хороший, движок мощный. На всякий случай вжимаюсь в угол и поближе подтаскиваю резину. Прятаться особо больше негде.

     — Не видел тут одного парня? Такой высокий и смазливый? Это сын мой! Позвонил, сказал, что побили, обокрали …

     — Парня? Смазливого? Побитого? Не видел!

     — Можно колёса подкачать?

     Другой голос мне незнаком, — наверно, это подручный, который меня душил и связывал.

     — Я занят сейчас! Хотите подкачать колёса, ждите, пока с «Газелью» закончу! — отвечает механик, продолжая возиться в моторе.

     — Мы внутри подождём?

     — Там грязно!

     Даже удивительно, что этот хмурый мужик спокойно, но упорно меня прикрывает.

     — Ничего, мы посидим!

     — Там сидеть не на чем! — механик разворачивается и разглядывает назойливых посетителей в упор: — Испачкаетесь! Подождите в кафе напротив. Когда «Газель» отъедет, приходите!

     Потом механик заглядывает внутрь:

     — Я их выпроводил, но они караулят. Пока нельзя выходить.

     — Спасибо вам!

     — Не за что. Я ментов бывших за версту чую, самое подлое племя! Ещё хуже действующих!

     — А кто из них бывший мент?

     — Тот, что моложе. А тот, что постарше, из чиновников. Слуги народа, бля… Не вылезай!

     Возможно, я задремал, уткнувшись башкой в ободранную зимнюю резину. Проснувшись, услышал:

     — Слышь, хозяин, мы зайдём поглядеть?

     Деться мне уже некуда. И тут возле мастерской раздаются грохот и скрежет. Сквозь узкую щель я вижу стремительный силуэт в доспехах мотоциклиста и в черном шлеме с яркой полосой: это Ника. Она выписывает красивый разворот, глушит движок, снимает шлем и громко кричит:

     — Джей-Джей, выходи!

     Я вылезаю из старых покрышек, пыльный, как тысячелетний джинн из кувшина. Вижу чёрный тюнингованный BMW, рядом с ним — бывшего клиента и второго человека, который меня душил. У него действительно вид бывшего мента. Механик из мастерской стреляет мне глазами в сторону остановки: туда беги. Но я улыбаюсь:

     — Нет, дядя, спасибо, теперь уже пусть они бегут! — потому что следом за Никой с мотоцикла слезает Лис и не спеша снимает шлем.

     — Мы с тобой не закончили… — начинает бубнить бывший мент.

     Ника поднимает с земли отрезок железной трубы и прокручивает его в руке, делает два неторопливых шага. Неудачливые похитители на всякий случай отступают к машине. Лис быстро идёт к ним. У него лицо человека, который… Нет, он вообще не похож на человека, это другое существо. У него ничего нет в руках, но дядька с подручным запрыгивают в машину и сваливают быстрее, чем персонажи Диснея носились по экрану в нашем детстве! Лис ничего не говорит, просто смотрит вслед. Потом оборачивается к нам, но смотрит так же холодно и жутко.

     — Сюда иди, — Ника хватает меня за руку, подталкивает к Лису. — Поехали домой!

     Лис берет меня за другую руку и тащит к дороге, Ника вызывает такси.

     — Спасибо! — кричу я механику. Тот изображает подобие салюта и уходит внутрь.

     Такси приезжает быстро. Ника следует за нами почетным эскортом. Я пытаюсь растормошить Лиса, но он по-прежнему молчит. Тогда я достаю из кармана сломанный брелок и тыкаю ему в нос:

     — Это я купил для тебя в нашем супермаркете. И этим же я распилил хомуты на ногах. А потом вы приехали и всех разогнали!

     Лис вздрагивает, стискивает мою руку, но продолжает молчать.

     — Вы не звонили Айсбергу или секретарю?

     Он мотает головой.

     — Никто не знает, что случилось?

     Опять мотает.

     — Ты говорить разучился?

     В третий раз мотает башкой. Боже, да его трясёт… На обратном пути уже я его успокаиваю.

     Едва мы входим в квартиру, Лис тащит меня в ванную, они вдвоём изучают мои многочисленные травмы, мажут, бинтуют, растирают, так что я чувствую себя падишахом из восточной сказки.

     — Почему вы ни о чём не спрашиваете?

     Лис впервые за всё это время открывает рот и произносит медленно и отчетливо:

     — Если кто-то поднимет на тебя руку, я его сразу убью!

     — И я, — добавляет Ника. — Без вариантов!

     Очевидно, оба говорят чистую правду, нисколько не преувеличивая. А я вспоминаю, что не сделал самого важного, отталкиваю их, бегу в спальню, лезу в тумбочку, но смартфона там нет. Оборачиваюсь в ужасе, Лис держит его в руке:

     — Ты это искал?

     — Отдай!

     Лис задирает руку высоко, я подпрыгиваю, пытаюсь выхватить…

     — Думал, я не прочту?

     — Он запаролен!

     — Пароль на твоем компе.

     — Как ты его нашёл?

     — Тоже мне, бином Ньютона… — отвечает Лис без малейшей улыбки. — Папка «моё» на рабочем столе: пароль, номер паспорта и прочие сведения. Все «твоё» теперь «моё»!

     — Ты переписку прочёл?

     Лис швыряет мой смартфон на пол, тот разлетается в мелкое крошево. Потом смотрит мне в глаза и медленно произносит:

     — Мне всё равно. Куда ты — туда и я. Ты умрёшь — и я умру. Я — твоя тень на «Зеркальном мосту»…

     Часть VI.

     Ника.

     Глава 1

     Я проснулась за полчаса до будильника. Вышла в гостиную. Никто вчера даже не потрудился задёрнуть занавески и закрыть двери. Ахилл с Патроклом спят, обнявшись, озарённые утренним солнцем, — умилительное зрелище. Чужая любовь отбрасывает свет на окружающих и согревает. Надо успеть занять ванную.

     На работе сегодня чертовски важный клиент, а у меня здесь нет никакой одежды… Да у меня её и дома нет. Меня волнует внешний вид? Не помню, когда в последний раз об этом задумывалась. Придется что-то позаимствовать у хозяина квартиры! Рукава и штанины можно подвернуть. Я быстро включаю кофемашину, нахожу последние куски пищи в холодильнике — вчера-то не до покупок было, остались все без ужина и завтрака. Иду в гардеробную, а там… Я всегда знала, что Джей-Джей — модник, но зачем парню столько вещей? Я в ужасе замираю перед этими рядами брюк, джинсов, пиджаков и топов. Выбор — это самое страшное, что нам готовит судьба. Мне срочно требуется помощь клуба!

     Ахилл с Патроклом не слышали будильника, мне приходится их грубо расталкивать. А они смешные, особенно спросонья! Лис гораздо организованнее: сказывается армейское прошлое. А Джей-Джей — как избалованная барышня: ноет, огрызается, тянет время. Надо признать, что я к ним привязалась.

     — Джей-Джей, сегодня у нас вип-клиент, выбирай нам шмотки. Пять минут на всё! — предупреждаю я!

     Почему-то он вздрагивает и отворачивается от Лиса. Я ведь ничего особенного не сказала? Лис пожимает плечами:

     — Ладно, десяти минут тебе хватит? По пять на каждого!

     Джей-Джей быстро подбирает каждому из нас гардероб.

     — Ты это нарочно? Мне в таком виде только на шесте танцевать!

     Лис стоит в очередном обтягивающем топе с прорезями на рукавах, сквозь них виднеются мышцы, а джинсы-бойфренды, которые на худеньком Джей-Джее болтались, обтягивают его ноги и всё остальное, да так, что Джей-Джей вздыхает:

     — Ничего. Пусть все смотрят! Я-то знаю, что это только моё…

     Мне достаётся менее вызывающий вариант: длинная белая блузка и черные брюки. Джей-Джей вдумчиво оглядывает меня, расстегивает ещё пару пуговиц на груди, закатывает рукава:

     — Теперь любая особь мужского пола почувствует волнение в области паха! — кидает шёлковый платок: — Завяжи на шее! Ника! Если б ты знала, сколько раз я хотел тебя переодеть! Зато сегодня ты будешь самой горячей штучкой «Зеркального моста», все тётки лопнут от зависти, даже Амалия!

     — Это вряд ли, — говорит Лис, — она вообще асексуальна, эта сторона жизни её интересует исключительно с научной точки зрения.

     — Ты откуда таких слов нахватался? — с подозрением спрашивает Джей-Джей. Он надел просторную марлевую блузу и узкие светлые брюки до щиколотки. Сквозь марлевку просвечивает идеальный пресс. На открытых частях тела полно синяков и ссадин. Да ещё эта блядская цепочка на ноге…

     — Знаете, мне даже обидно, что женская половина населения нашей родины лишилась двух таких прекрасных самцов!

     — Женская половина населения уже стольких самцов за время войны лишилась! Я их столько перетаскал в чёрных мешках… — мрачно отвечает Лис. — Мы, по крайней мере, живые! Это наше главное достоинство!

     — Давай не будем о плохом, — просит Джей-Джей. — Ника, замажь мне шею сзади!

     Я замазываю багровые следы.

     — Тебя душили?

     — Не насмерть, но неприятно, — морщится он. — Договорились же не вспоминать!

     — А это что?

     — Это Лис меня укусил!

     — Я не кусался! Ты брыкался и сам поцарапался…

     — Да чтоб вас! Отставить! — приказываю я, Лис смеётся:

     — Ника, это зависть говорит в тебе. Мы найдём героя, который будет достоин нашей Артемиды!

     Лис даже разговаривает теперь иначе! У нас нет времени, чтобы обсуждать вчерашние события.

     Вчера я поняла, что недооценивала Лиса и вообще ничего о нём не знаю, его биография явно шита белыми нитками.

     Меня больше всего поразило, что Лис наотрез отказался просить помощи у Айсберга или его секретаря:

     — Слишком долго объяснять, времени мало. Мы справимся сами.

     Я нашла в тумбочке телефон Джей-Джея. Лис быстро откопал на его компе пароль и был безразличен к сообщениям от его бывших партнёров. Я, честно признаться, только глазами хлопала: за четверть часа он изучил все контакты Джей-Джея и сделал вывод: «Ничего подозрительного!»

     — Пока нам известен только один человек, который хотел его грохнуть, — тот клиент. Наверняка он подсылал и парней, которые аварию устроили, и придурков со швабрами. Найдем его — найдем Джей-Джея.

      —А если убьют?

     Лис побелел, но ответил ещё более спокойно:

     — Могли убить уже дважды. Раз не убили — значит, он нужен живой!

     И начал потрошить сайт клуба «Зеркальный мост». У нас пароли с низшим уровнем доступа, но я не успела оглянуться, как он влез в клиентскую базу и завис над клавиатурой, хищно раздувая ноздри. В тот момент позвонил Джей-Джей.

     Лис явно был кем-то другим. Поэтому он и не может ничего рассказать даже о своей первой любви! Помнит ли он свою прошлую жизнь? А Джей-Джей помнит? По крайней мере, его навыки очень разнообразны и не вяжутся с образом мальчика по вызову, который он старательно поддерживает. Как, черт возьми, он выкрутился вчера? Ведь я сама его перевязывала и видела следы от хомутов! Даже я бы так не выкрутилась! А с чего бы мне самой это уметь…

     — О чём задумалась, красотка? — поддразнивает меня Джей-Джей.

     — Много вопросов, потом поговорим. Сейчас нужно хорошо провести игру. Джей-Джей, что сказал вчерашний дядька?

     — Главное, чтобы всемогущий Анчар на меня не наткнулся.

     — Значит, ты для президента Анчара — как красная тряпка для быка. Интересно, почему?

     — Теперь ты, Ника, будешь меня пытать? Я этого Анчара только в новостях видел!

     — Почему его так все зовут, кстати?

     — Фамилия подходящая, да и выглядит он, как ядовитое дерево!

     Это верно: прозвище полностью соответствует внешности всемогущего владельца энергетического холдинга. Он высокий, худой, слегка согнутый, всегда загорелый дотемна, — небось, летает на Мальдивы каждый месяц. Выглядит достаточно моложаво для своих лет. Руки-ноги длинные, как ветки. Волосы спадают на лоб, как серые листья, черты лица вроде правильные, но постоянная улыбочка словно сочится ядом, и никакая миловидность не спасает. Раньше в сети активно сплетничали об его прогулках с барышнями на яхтах, но никак я его с барышней не вижу. Наверно, сам про себя сплетни распускал! Надо сперва перестать ядом плеваться, а потом уж барышню целовать… Брр!

     — Здоровая реакция, — смеётся Лис. — Не знаю, с кем он захочет играть на «Зеркальном мосту», но заранее сочувствую.

     — Если он выберет тебя?

     — Значит, меня будет утешать Джей-Джей.

     — А я?

     — Будешь за нас молиться!

     — Я слов таких не знаю!

     — Может, на общественном транспорте прокатимся? — жалобно спрашивает Джей-Джей. — А то пока мою тачку починят, мы всю зарплату на такси проездим, какой смысл в работе?

     — Нам велели поменьше высовываться в реал, и в этом определённо есть смысл. Тебе мало приключений? — строго отвечает Лис. — Мало вчера огрёб?

     Джей-Джей покорно кивает, но вид у него горестный: вероятно, денег у него уже не осталось. Мы садимся в такси. Джей-Джей шепчет что-то Лису, тот отвечает ему громче:

     — Я же сказал, что заплачу!

     Джей-Джей опять что-то шепчет…

     — Мы договорились: больше не извиняться и не оправдываться! Нет среди нас виноватых! — внезапно рычит Лис, сжимая кулаки, и откидывается на спинку сиденья, закрывая глаза.

     Я жестами спрашиваю Джей-Джея: «Что это с ним?» Тот отвечает: «Оставь его! Мы тут все с придурью!» — «После игры вечером обсудим…» — «После вчерашнего у меня к тебе много вопросов!»

      И тут Лис подаёт голос:

     — Это язык глухонемых?

     — Ну да… Я его немного знаю. — А действительно, откуда я его знаю? — Кажется, в детском саду и в младшей школе у меня была глухонемая подружка.

     — Выходит, Джей-Джей, ты тоже понимаешь этот язык?

     — Получается, что так… — Джей-Джей озадаченно смотрит на нас, потом берётся за голову: —Отстаньте оба! Я сейчас могу и на арамейском заговорить! Меня душили, били, связывали, я сам себе вышиб два больших пальца и вывихнул локтевые суставы…

     — Да ты просто мастер спорта международного класса по садомазо! — уважительно кивает Лис.

     Джей-Джей вздрагивает, закрывает глаза, хватается за голову, Лис его обнимает, массирует точки, успокаивает.

     — Давайте помолчим? — предлагаю я. — Ещё в пробках стоять минут тридцать, пожалуйста, успокойтесь оба, соберитесь, подышите, подумайте о приятном…

     Они переглядываются, улыбаются, Лис краснеет…

     — Вот-вот, и продолжайте об этом думать всю дорогу. Нам велено было тихо провести выходные. Мы с горем пополам справились… — бормочу я голосом училки с продлёнки. — Теперь надо подготовиться к игре. Плохо, что вы не сделали зарядку.

     — Какая зарядка? — со стоном отзывается Джей-Джей. — Надо ещё Айсбергу сказать, что его новое приложение — отстой и что я его стёр! Пусть меня за это оштрафуют!

     В пробке меня постепенно укачивает, я закрываю глаза и дремлю, но сквозь легкий сон пробивается настойчивое чувство: опасность! Я, как животное, чую её всей кожей. Не могу объяснить, но, вылезая из машины, беру обоих под руки и тихо говорю:

     — Будьте осторожны! На «Мосту» или в реале, сегодня всё будет иначе!

     А уже и так всё иначе! Черные здоровые тачки заняли всю площадку перед клубом. Посередине с кучей предосторожностей водрузили «Майбах» с мигалкой: президент крупнейшего холдинга ездит если не как премьер-министр, то уж точно — как патриарх. Туда-сюда бегают охранники в чёрных костюмах с витыми шнурами за ухом. Кто в двадцать первом веке пользуется допотопными средствами связи? Все нынешние випы выросли из видеопроката конца прошлого тысячелетия, вот и воспроизводят буквально ту же стилистику.

     Нас встречает барышня с ресепшен:

     — Руководство общается с Анчаром… то есть с гостем. Секретарь Айсберга велел вам пока идти в тренажёрку или на симуляторы и сидеть тихо. Потом, возможно, гость захочет протестировать игру. У вас будет время для подготовки. Захотите поесть — позвоните, я закажу доставку, но сами не высовывайтесь никуда. Тут столько охраны, они не станут разбираться! — и она опасливо косится на людей в черных костюмах.

     Лис кидает на них беглый оценивающий взгляд и едва заметно усмехается. Это означает: «Раскидаю всех за пару минут!» И я не сомневаюсь, что он может. Мы идем на симуляторы. По дороге Джей-Джей ноет:

     — А у меня теперь нет телефона… Что я буду делать? Человек без телефона — не человек…

     — Я обещал, что куплю, — отвечает Лис терпеливо-снисходительно. — Вечером заедем в салон, выберешь любой!

     Джей-Джей продолжает ныть, Лис его поддразнивает, кажется, оба абсолютно счастливы. Бывает же! Не помню, чтобы я так кокетничала со своим бывшим, даже в самый романтический период всё было как-то пресно. Я вообще толком не помню, какие чувства к нему испытывала. Замуж собиралась, кредит взяла, первоначальный взнос за квартиру отдала, кольца были заказаны на сайте Тиффани, я даже помню номер заказа, но эмоций никаких! Зеро! Я смогла засунуть эту печальную историю в самый пыльный чулан своего подсознания. Можно забыть точную дату, но нельзя забыть сильные чувства… Или я просто его не любила?

     Мы делаем несложную гимнастику, обязательную для игроков: расслабление—концентрация, и садимся за симуляторы. Умение мысленно управлять своим виртуальным аватаром — такой же навык, как игра на фортепьяно или настольный теннис, его надо поддерживать постоянно, ежедневные тренировки — это наши гаммы. Мы надеваем игровые шлемы и подключаемся к игровому серверу. В этот момент все выглядят как команда звездолета перед стартом.

      Для синхронизации с сервером нужно некоторое время. Когда мы выходим на «Зеркальный мост», этот процесс дольше: Imagine должна тщательно воспроизвести нужные обстоятельства, руководствуясь полной информацией о клиенте. А во время тренировочных занятий соединение происходит быстрее: несколько секунд легких покалываний в пальцах рук и ног, мгновенное головокружение, не сильнее порыва ветра, — и мой виртуальный аватар уже стоит в декорациях, созданных Imagine.

     Лис гоняется за разноцветными монстриками, мочит их всеми разновидностями холодняка, Джей-Джей вылезает на игровое поле и всячески мешает ему, отбирая добычу, я подсчитываю очки. Они начинают гоняться друг за другом, переходят к рукопашной, которая быстро приобретает двусмысленный характер, я кричу: «Красные флажки!» Потом мы меняемся, я играю против Джей-Джея и замечаю, что за эти несколько дней даже его поведение в игровой реальности изменилось. Он двигается быстрее, ведет себя агрессивнее. А этого двойного удара в его арсенале раньше никогда не было, он меня-таки прикончил, паршивец! Через спину, без замаха, из-под локтя, другой рукой — укол с разворота… Лис, который внимательно следит за игрой, вдруг останавливает нас:

     — Джей-Джей! Скажи, кто научил тебя этой комбинации?

     — Наверно, в кино подсмотрел. Помнишь сериал про суперсилу? Ты заснул на двадцатой минуте, а я видел, как герой таким ударом замочил главного негодяя!

     Но этот удар точно не из фильма, я уверена: он не зрелищный, а, наоборот, незаметный, но крайне эффективный. Мы отключаемся от сервера.

     В зал входят Айсберг с секретарём. Секретарь всегда выглядит, как амбассадор ведущих брендов, но Айсберг сегодня тоже ослепителен. Он в костюме, в галстуке, гладко выбрит, никакой щетины, шевелюра расчёсана и лежит на плечах, на ногах — дорогие туфли, а не сандалии или тапочки. В цивильном виде он оказывается нашим ровесником, даже младше, ему максимум тридцатник. От этого зрелища мы впадаем в ступор.

     — Скорей Бирнамский лес пойдет на Дунсинан… — бормочет Джей-Джей. А Лис, вздохнув, добавляет: — Дьявол носит Prada!

     Тут уже в ступор впадаю я:

     —Откуда таких цитат набрались? Вас обоих подменили?

     Секретарь бесстрастным тоном объявляет:

     — Клиент захотел провести пробный сеанс игровой терапии. Два условия: первое — не называть его Анчаром ни при каких обстоятельствах, услышу — на год премии лишу! Второе: на «Мосту» будут два игрока. Один — kill-double, Агрессор, второй —victim-double, Жертва.

     — Мы так никогда не делали! — кричит Джей-Джей. — Это против правил!

     — Вы же сами обещали, что не позволите двум Игрокам сойтись в игре! — напоминаю я.

     — Я не забыл, — холодно отвечает Айсберг. — Вы, все трое, превосходно подготовлены, можете быть кем угодно. Клиент сейчас подробно беседует с Амалией. Потом он выберет из вас тех, кто ему больше понравится. Некоторое время Imagine будет обрабатывать вводные данные, создаст нужную локацию, а счастливые избранники пока потренируются. Третий Игрок останется здесь. Покажите, на что способны! И помните: от вас сегодня во многом зависит дальнейшая судьба «Зеркального моста»! Купят ли нас, а если купят — то оптом или в розницу? Я в вас верю! Ника, ты сегодня просто неотразима! — добавляет он неожиданно. — А вы постарайтесь не отпугнуть клиента! — кидает вполголоса парням. — Особенно ты, с этими непристойными синяками! — добавляет он уже непосредственно Джей-Джею.

     Айсберг уходит, секретарь движется за ним и что-то тихо-тихо говорит Джей-Джею, тот ему так же тихо отвечает, и я отчетливо вижу, что лицо Джей-Джея на мгновение превращается в дикую маску… Но через долю секунды он снова кивает и радостно улыбается.

     — О чем это вы? — с подозрением спрашивает Лис, который не мог слышать их короткий диалог.

     — Я сказал, что случайно стёр приложение для снайперов, он сказал, что меня не оштрафуют, если сегодня игра пройдёт хорошо.

     Всё не то, чем кажется: Джей-Джей врёт, секретарь врёт, Айсберг по определению говорит лишь то, что сочтёт нужным. А я? У меня в голове полная каша.

     Мы вяло занимаемся на симуляторах. Парни рубят монстров в клочья. Геймдизы подкинули парочку новых локаций, несколько новых мечей и красивых старинных пистолетов, а мне нарисовали ещё пяток новых платьев, причём весьма откровенных фасонов: учли фантазии клиентов! Я вспоминаю шкаф Джей-Джея, забитый до самого верха брендовыми шмотками, и мне становится грустно: наверно, я не настоящая женщина, а уродец, который вовремя не определился со своей гендерной принадлежностью. «Замуж, кольца, ипотека» — эта формула точно не для меня написана! Ну и пусть! Я нагло лезу на игровое поле к Ахиллу и Патроклу, перехватываю инициативу и рублю монстров, пока от них не остаются только разноцветные ошмётки.

     — Нет в мире справедливости! — восклицаю я, втыкая меч в ярко-зелёную виртуальную траву. — Я победила всех, но осталась одна! Зачем мне нужна была эта победа?

     — Ника, выключайся медленно! — Джей-Джей ждёт, пока связь с сервером прервётся, это заметно по секундному оцепенению Игрока, потом снимает с меня шлем. — И правда, зачем тебе столько трупов под ногами? Ты же девушка…

     — «Не утешай меня, мой друг! Не унимай моей печали!» — отбиваюсь я первой пришедшей в голову цитатой.

     — Я к ней со всей душой, а она опять тычет мне в нос своей образованностью! Вот поэтому, Ника, не везёт тебе в любви! — он поднимает указательный палец. — Поэтому тебя окружают только трупы…

     — Именно поэтому! — вторит ему Лис.

     Как мне повезло, что в «Зеркальном мосту» есть эти двое. Я бы, наверно, без них давно башку об стенку разбила!

     Второй тайм. Айсберг снова входит в зал. За ним следует длинная фигура: Анчар ростом ненамного ниже Айсберга. Серые волосы свисают с макушки на лоб, прикрывая залысину, на лице — неприятная улыбочка. Следом — два охранника, дальше — Амалия, процессию замыкает секретарь. И хотя Анчар идет достаточно медленно, зацепляясь ногой за ногу, взгляд у него очень быстрый, он мгновенно осматривает и зал, и нас троих. Он не здоровается, не меняет выражения лица, проходит мимо Джей-Джея, как мимо табуретки. Останавливается перед нами с Лисом и недолго разглядывает, словно мы — две пары ботинок на витрине, а ценники прилеплены к нашим лбам.

     — Это наши Игроки. Все трое прошли длительную специальную подготовку, имеют огромный игровой опыт. Вы можете выбрать двоих. В «зеркале реала» будет видна ваша нынешняя жизнь. В «зеркале желаний» вы заново переживёте момент самой тяжёлой травмы и попробуете изменить эту часть вашего прошлого. Если повезёт, дойдёте до конца «Моста» и увидите в дальнем зеркале самого себя, свободного от прошлого. Пока это никому не удалось… Один игрок — kill-double, Агрессор — будет вашим аватаром и будет выполнять ваши желания на «Мосту», другой игрок — victim-double, Жертва — станет объектом ваших желаний. Вы — первый клиент, которого будут обслуживать два игрока. Это новый уровень игровой терапии «Зеркальный мост». Тренинги такого рода не проводит никто, ни в одной стране. Это наше отечественное ноу-хау!

     Айсберг, наверно, репетировал перед зеркалом, потому что говорит с выражением. Не знаю, как он этого добился, но выглядит совсем как нормальный человек! А секретарь едва заметно кивает, словно учил текст вместе с ним… Может, они и правда родственники?

     — Выбирайте! — Айсберг делает широкий жест, Анчар тут же тыкает пальцем в живот Лиса:

     — Он будет моим kill-double. — И разворачивается, чтобы уйти.

     — Вы не выбрали Жертву… — напоминает Айсберг.

     Анчар, не оборачиваясь, локтем указывает на Джей-Джея и отчаливает в сопровождении охраны, Амалии и секретаря. Айсберг задерживается рядом со мной, говорит шёпотом:

     — Спокойно, у нас всё под контролем. Ника, потренируйся с ребятами, пока игра не началась. Анчар — просто мудак, причем с огромными деньгами и властью, пусть они примут это как базовый уровень. Я рад, что тебе не придётся иметь с ним дело даже на «Зеркальном мосту».

     — Прозвище оправдано на сто процентов, — бормочет Лис. — Если бы здесь росли цветы, они бы уже завяли, а птицы попадали бы с небес замертво. Джей-Джей, ты как?

     — Жуть, — честно отвечает тот, передергивая плечами. — Мне даже дышать не хотелось, пока он рядом находился: боялся, что воздух тоже отравлен.

     — Айсберг велел мне руководить вашей подготовкой к игре. Вы будете повторять следующую мантру: «базовый уровень — полный мудак». Приступайте! Три цикла по десять повторений! Вдох—выдох…

     Они переглядываются и улыбаются! А потом целый час режутся в стрелялку. Я наблюдаю за Джей-Джеем и вижу, что он нервничает. И Лис это замечает. Но мы делаем вид, что причин для беспокойства нет. Потом Айсберг уводит их, а меня запирает со словами: «Кругом крутые парни в черных костюмах, тебе среди них делать нечего!»

     Теперь я могу только ждать. Я откидываюсь в кресле и пытаюсь медитировать, но ничего не выходит. Вспоминаю ещё раз, как вёл себя Анчар. Он впервые видел нас с Лисом, взгляд был оценивающим. А на Джей-Джея он взглянул лишь мельком. Если бы я пришла в незнакомое место и встретила там человека, которого терпеть не могу, тоже сделала бы вид, что в упор его не вижу. Он знает Джей-Джея, и не просто знает, а испытывает неприязнь, поэтому и выбрал его на роль Жертвы. Вчерашний дядька, который пытался похитить или убить Джей-Джея, — бывший заместитель Анчара. Джей-Джей — Жертва не только на «Зеркальном мосту», а в реале!

     Айсберг с Амалией наверняка наблюдают за игрой. Рядом с Джей-Джеем есть Лис, который не даст его в обиду. Но Анчар — птица другого полета. А если Лис оторвёт клиенту башку и сам за это поплатится? Игровой зал закрыт изнутри, до окончания сессии никто не может ни войти, ни выйти, правило конфиденциальности — главное в нашей работе. «Что случится на “Зеркальном мосту” — останется на “Мосту”»… Как в Лас-Вегасе!

     Влетает Айсберг:

     — Скорее!

     Он хватает меня за руку и тащит в игровую.

     — Туда же нельзя никому входить! Включите трансляцию!

     — Какая, на хер, трансляция? — рычит Айсберг. — Я же велел продумать план на экстренный случай!

     Под дверью игровой стоят с каменными рожами охранники Анчара, но Айсберг суёт им в нос какую-то ламинированную бумагу с двуглавыми орлами, они вытягиваются перед ним, Айсберг открывает игровую своей именной картой и вталкивает меня внутрь. Мы видим следующую сцену: Лис замер за своим компом, его виртуальный аватар тоже болтается на середине «Моста» в растерянности. Аватар Джей-Джея валяется на «Мосту», вяло трепыхаясь. Сам Анчар в игровом шлеме вылез из кресла и нависает над Джей-Джеем. Джей-Джей раскорячился в своём кресле и пытается отбиться от обезумевшего клиента, не нанеся ему телесных повреждений, просто отцепляет от себя его руки. А клиент рвёт марлевую рубаху Джей-Джея, лоскут за лоскутом, и хрипит:

     — Почему ты всё ещё живой? Опять шантажировать решил? Диагноз мой узнал? Смерти моей ждешь?

     Джей-Джей, отпихивая его, кричит в искажённое яростью лицо:

     — Что я вам сделал? Мне ничего от вас не надо!

     — Давай соси! — орёт клиент. — Прямо здесь и сейчас! А то убью!

     И с этими словами неожиданно бьет Джей-Джея пальцами по глазам, — самый подлый удар в уличной драке. Джей-Джей отшатывается, зажмуривается, вжимаясь в кресло, Анчар же расстёгивает штаны, наползает на него всем телом и норовит подмять под себя. Я краем глаза вижу, что Лис готов броситься на помощь! Но ему сначала нужно выйти из игры и отключиться от сервера, иначе можно повредить нейрочип, а эта процедура занимает некоторое время.

      Перевожу взгляд на Айсберга: тот молча наблюдает. Если Лис вмешается, Анчару точно крышка, но тогда и нам всем тоже! Я хватаю первый попавшийся предмет — им оказывается футляр от очков — и швыряю в затылок рассвирепевшего клиента. Тот падает на Джей-Джея, оглушённый. К этому времени Лис уже отключился от сервера. Он подскакивает к Анчару и для верности добавляет короткий удар по шее, потом быстро усаживает обмякшее тело клиента обратно в кресло. А сам обнимает Джей-Джея, оглядывает его:

     — Ты цел? Выключайся быстрее!

     Джей-Джей в шоке. Клиент в ауте. Айсберг делает нам знак: по местам! Лис прыгает обратно за соседний комп. Я прячусь в дальнем углу. Айсберг решительно долбит по клавиатуре, подсвеченные мониторы гаснут. Анчар приходит в себя, дико озирается, Айсберг подходит к нему, аккуратно снимает шлем и браслет, открывает дверь своей картой. Вбегают Амалия и секретарь.

     — Вы справились! — говорит Амалия, широко улыбаясь. — Вы сделали этот шаг! Вы смогли заново пережить самый тяжелый момент, поступить иначе и отпустить ваше прошлое! Теперь мы вместе с вами закроем эту дверь навсегда!

     Анчар, шатаясь, послушно плетётся за ней. Дверь захлопывается снаружи.

     — Этот урод хотел живьём меня поиметь… — бормочет Джей-Джей. — Он или обдолбанный, или просто сумасшедший!

     — Вы ему не объяснили, что это виртуальная игра? — со сдавленной яростью спрашивает Лис.

     Айсберг только отмахивается.

     — Что случилось на «Зеркальном мосту» — останется на «Мосту»! Не слушай никого, я здесь, всё хорошо! — Лис методично снимает с него остатки марлевой рубашки, порванной клиентом.

     И вдруг Джей-Джей, голый по пояс, медленно поворачивается к Лису спиной:

     — Видишь шрам от ножа? Двенадцать лет назад меня убивали, а потом в море бросили. Знаешь, почему? Потому что Анчар в реале — мой биологический отец, а я с ним переспал, чтобы его шантажировать. — Он обводит нас диким взглядом: — Этого достаточно или нужны дополнительные подробности?

     Глава 2

     Айсберг ничего не сказал, просто пинками вытолкал нас из игровой, а секретарь велел проваливать. Мы молча выходим на улицу, охранники и водители мечутся по площадке в ожидании Анчара, нас никто не замечает. Лис и Джей-Джей идут, не глядя друг на друга, я плетусь между ними, как собачонка между двух волков.

     — Давайте поедим? — спрашиваю я наконец. Эта фраза всегда работает при общении с мужчинами. И действительно, оба мрачно кивают, я беру их за руки:

     — Куда?

     — Лис, пойдём в твоё кафе, — просит Джей-Джей.

     Лис кивает и идёт вперед, не оборачиваясь. Джей-Джей выглядит как дождевой червь, которого переехал автомобиль. Мне приходится отскребать его от асфальта, чтобы он передвигал ногами в нужном темпе, потому что Лис почти бежит. Мы доходим до невзрачной «стекляшки» на задворках большого торгового центра и привокзального рынка. Кругом мечутся приезжие, шныряют курьеры на самокатах и разнорабочие в жёлтых жилетах, бродят бомжи, цепочкой тянутся пассажиры с пригородной электрички. Лис решительно заходит внутрь и садится в дальний угол у окна. А из кухни выбегает пожилой азиат в белом фартуке, с длинным ножом в руках:

     — Мастер Ли! Мастер Джи! Здравствуйте! А кто это с вами?

     Лис молчит, а Джей-Джей отвечает ему тихо, словно у него внезапно пропал голос:

     — Это Ника, наша подруга. Мы вместе работаем.

     Хозяин пару секунд изучает меня, потом сдержанно улыбается:

     — Она тоже мастер. Мастер Ни! Добро пожаловать! Вам как обычно?

     — Да, — Джей-Джей вяло кивает.

     Лис смотрит в окно. Джей-Джей смотрит в пространство перед собой. Я озираюсь по сторонам: значит, здесь кто-то напал на Лиса с ножом? Любопытное место, и хозяин тоже… Нам приносят пельмени и суп. Парни начинают сосредоточенно поглощать пищу, мне кусок в горло не лезет.

     — Так и будем молчать? — спрашиваю я. Эти двое жуют и не отвечают. — Самое страшное, что может с нами случиться, — это крах нашей команды, и вы сейчас доламываете её с двух сторон. Если так, я уеду к себе, и дальше ебитесь как хотите, я вам больше не товарищ.

     — Нет! — почти кричит Джей-Джей. И Лис тоже глухо повторяет:

     — Нет…

     — Тогда прекратите! Джей-Джей, мы ни о чём тебя не спросим, пока ты сам не захочешь рассказать. Всё, что случилось на «Зеркальном мосту», там и останется. Мы ни в чём тебя никогда не упрекнём! Мы сами — неизвестно кто! Понял?

     Он кивает.

     — Руку дай!

     Он нерешительно протягивает руку, я сжимаю ее в кулаке:

     — Ты — родной человек для Лиса, и для меня тоже. Ешь и не парься! А ты, дуболом, прекрати смотреть в окно и строить из себя оскорблённую невинность! — я пинаю Лиса под столом по голени, он вздрагивает от болезненного удара и поворачивается к Джей-Джею.

     — Я не поэтому… Я не знаю, как сказать…

     Джей-Джей замирает в ожидании.

     — Идите в туалет и поговорите там!

     Джей-Джей вскакивает первым и бросается в дальний угол, к указателю WC. Лис медленно идет за ним. А я спокойно принимаюсь за суп. Хозяин приносит тарелку фруктов.

     — Мы вроде не заказывали?

     — Это от меня лично! Мастер Ни, присмотри за ними! Они оба горячие такие, с ними всё время что-то происходит. Нехорошо! Ты будешь старшей! — он поднимает палец.

     — Почему я старшая? — мне становится обидно. — Я выгляжу старше них?

     — Ты умная, поэтому старшая. Не давай их в обиду. Мастер Ли — мой любимый клиент. Мастер Джи — его друг. Вы все — мои друзья. Скажи, если что надо будет, я всё для вас сделаю.

     — Спасибо, хозяин!

     Через несколько минут Мастер Ли и Мастер Джи возвращаются: Джей-Джей — с красными глазами, Лис — с пунцовыми щеками.

     — Ну слава богу! Ваш суп остывает!

     — Откуда фрукты?

     — Комплимент от хозяина.

     — Ничего себе! Ника, это благодаря тебе!

     Джей-Джей снова улыбается, Лис украдкой гладит его по руке, статус-кво восстановлен.

     — Ты обещал купить мне новый смартфон! — напоминает Джей-Джей.

     Мы идем в торговый центр, Лис с Джей-Джеем приступают к ответственному выбору нового гаджета, а меня отправляют за обновками на другой этаж, где полно магазинов одежды. Я медленно брожу среди кучи разноцветных шмоток, ничего не цепляет. В углу замечаю вывеску: «Steppenwolf. Магазин тактического снаряжения». А там глаза разбегаются! Сначала я вытаскиваю из корзины с надписью «Sale» тончайшие перчатки, со вставками, эластичные, они садятся на руку, как вторая кожа. Я, не задумываясь, покупаю их, меряю парочку очков для стрельбы…

     — Вам очень идёт! — продавцу скучно, а девушки наверняка заходят редко. — Может, ещё костюм подобрать? Смотрите, какие комбинезоны!

     Я сдаюсь и иду в примерочную. Через пятнадцать минут на моем счету остается гораздо меньше денег, зато в огромном пакете я уношу пятнистый комбинезон, в котором можно и бежать, и плыть, и лежать на голой земле, грубые ботинки на шнуровке и ещё кучу всякого барахла, которое абсолютно не нужно в моей нынешней жизни, но без которого я уйти просто не могу. Навстречу мне выходят Лис с Джей-Джеем, оба вполне довольны друг другом.

     — Наша девочка освоила шопинг? — восклицает Джей-Джей.

     — Дома покажу!

     Джей-Джей, ещё более счастливый, поворачивается к Лису:

     — Она сказала «дома»! Она нас не бросила!

     — Я и рада бы, но хозяин кафе велел за вами присмотреть! Старшей меня назначил!

     — Почему это?

     — Потому что мужики должны всегда баб слушаться!

     — Поехали домой… — просит Лис. — Тут людей слишком много. Джей-Джей, когда твою машину починят? Будешь нас возить на работу и с работы, чтоб никого не видеть и не слышать!

     Джей-Джей тыкается башкой в его плечо:

     — Прости, я ещё не заплатил в сервисе за доставку запчастей. У меня деньги кончились… Мне обещали потом компенсировать затраты…

     — Ника, он опять извиняется! Я же сказал, что заплачу за всё!

     — Прибью обоих!

     Мы препираемся всю дорогу, я не хочу ничего вспоминать и ни о чём задумываться. Впервые после смерти Санты рядом есть двое, с которыми мне веселее и лучше, чем в одиночестве. Мы точно друг другу не чужие. И это открытие просто сбивает меня с толку! Я впервые задумываюсь о том, что люди могут жить и втроём. Часто клиенты хотят сделать что-то подобное, например, с женой и её ближайшей подругой. Мне всегда смешно это слышать, потому что ясно, кто является основной целью: конечно, подруга… А сейчас у меня в реале есть семья. Она, наверно, не совсем такая, о какой я мечтала, но другой нет. И это чувство накрывает меня тёплой волной…

     — Смотри, опять её укачало в такси! — говорит Лис над ухом. — Донесём или разбудим?

     — Донесём, — отвечает Джей-Джей.

     Они берут меня с двух сторон под руки и несут из машины в квартиру, а я делаю вид, что продолжаю дремать. Никто не носил меня так, наверно, с пятилетнего возраста. Они укладывают меня на диван, накрывают пледом.

     — Бедная девочка, — вздыхает Джей-Джей, — мало ей своего дерьма, она ещё наше разгребает.

     — Думаю, у неё не меньше своего дерьма в бэкграунде, — отвечает Лис, и я даже в полусне удивляюсь его непривычной интонации.

     — Но всё равно меньше, чем чужих членов, побывавших у меня в заднице, — резко говорит Джей-Джей. — Тебя это нисколько не волнует?

     Я бы на месте Лиса врезала ему по роже. Но слышен не звук удара, а сопение и всхлипывания.

     — Когда я услышал это, мне стало так больно, как будто тебя убили на моих глазах… Потому я и молчал.

     — Слышал, что сказала Ника? Мы сами неизвестно кто, нам на прошлое наплевать!

     — Иди сюда, придурок!

     И трагические влюблённые отваливают в спальню. Моё слово, оказывается, имеет вес! Приятно, черт возьми!

     Открываю глаза от резкого звука: звонят в дверь. Слышу голос Джей-Джея:

     — Это, наверно, доставка!

     Слышно, как дверь открывается…

     — Ох, блин…

     Я вылезаю в коридор и вижу секретаря Айсберга с пакетами в руках и Джей-Джея, завернутого в простыню.

     — Встретил курьера у подъезда, решил помочь! — жизнерадостно объявляет секретарь. — Доставай, грей, ужинать будем! — и он начинает разбирать привезенную еду. — И штаны надень! Составлю вам компанию! Возражений нет?

     Как ему возразить, если мы по-прежнему имени его не знаем!

     — Лис, ты не выяснил, как его зовут? — шепчу я.

     — Понятия не имею!

     Я спрашиваю Джей-Джея жестами: «Откуда он взялся?» — «Чёрт принес!» — «Спровадить сможешь?» — «Он не просто так пришёл, надо сперва выяснить!» «Так хочется свернуть ему шею!» — «А я хочу отрезать ему яйца!»!

     — Перестаньте за моей спиной переговариваться, это неприлично, — ворчит секретарь.

     Я ослепительно улыбаюсь, вытаскиваю, как фокусник, из ящика фартук, поворачиваюсь к секретарю спиной:

     — Завяжете?

     Секретарь медленно завязывает сзади тесемки фартука. Парни смотрят, открыв рты.

     — Режьте лук-порей, у вас отлично получается, а ты, Джей-Джей, разогрей пока вот это… Лис! Может, тарелки достанешь? Или хотя бы скажешь: «Чего изволите»?

     Секретарь отточенными движениями рубит стебли лука-порея, я протискиваюсь между ним и Лисом, лезу за тарелками, Джей-Джей оказывается рядом. Я показываю ему: «Надо выяснить, зачем он припёрся!» Мне на мгновение кажется, что мы, как школьники в спортивном лагере, собрались выпить, но явился тренер, и теперь надо как-то выкрутиться. Джей-Джей в коридоре украдкой прижимается к Лису и трётся об его спину лбом, Лис замирает на ходу, а я спотыкаюсь об него. Любовь — даже чужая — сшибает с ног! В буквальном смысле.

     Видимо, я так крепко задумалась о превратностях любви, что Джей-Джей пихает меня локтем:

     — Ты чего застыла?

     — Да так…

     Я ухожу в ванную, он под каким-то предлогом догоняет меня и шепчет:

     — Даже не думай нас бросить! Мы тебе найдём лучшего парня на этой планете!

     Когда салаты уже нарезаны, мясо разогрето, тарелки расставлены, Джей-Джей вынимает откуда-то свечки и расставляет их на столе.

     — Да у нас просто званый ужин! — радуется секретарь. — Может, вино откроем?

     Джей-Джей приносит бутылку, правда, пить будем только мы с ним: Лис не пьёт вообще, секретарь за рулем. Джей-Джей изо всех сил старается быть приветливым, но я вижу, что он держится из последних сил: желание свернуть шею собеседнику трудно скрывать слишком долго. Интересно, что между ними случилось? Лис внешне бесстрастен. Вино разлито, мы вопросительно смотрим на высокого гостя.

     — Давайте ещё немного подождем? — секретарь медлит, смотрит в телефон, потом удовлетворенно кивает:

     — Вот теперь в самый раз!

     Раздается звонок домофона, и, прежде чем Джей-Джей успел встать, секретарь уверенно нажимает кнопку.

     — Не слишком ли свободно вы ведёте себя в моём доме? — спрашивает Джей-Джей. Улыбка слетает с его лица, кажется, что рядом стоит совершенно другой человек, готовый к мгновенному броску.

     — Нисколько! — отвечает секретарь. — Сейчас поймёте!

     В дверь с грохотом вкатывается Айсберг с цветами, за ним появляется Амалия — в элегантном платье, с тортом. Айсберг суёт мне цветы, Амалия ставит торт на стол, оглядывает всех с улыбкой.

     — Поздравляю вас, первый этап программы «Зеркальный мост» завершен! — говорит Айсберг. — Для перехода ко второму этапу был произведен апгрейд ваших нейрочипов. Ваши когнитивные способности и навыки командной работы заметно улучшились. Сегодняшний день показал, что вы способны поддерживать новый уровень «Зеркального моста».

     Амалия добавляет с интонацией школьного завуча:

     — Теперь вы можете заполнить пробелы в воспоминаниях, стабилизировать психику и завершить формирование команды до полной… э-э-э… синергии. Благодаря вам «Зеркальный мост» получил высокую оценку Анчара… как его там… Ну, вы поняли! У нас есть перспективы получения правительственного гранта и частного финансирования. Лис, ты был на высоте, как всегда! А ты, Джей-Джей, сегодня проявил выдержку и потряс всех до глубины души своей историей!

     —Да уж, — добавляет секретарь, — оказывается, ты автор легендарного минета! В этой сфере тоже есть свои непревзойдённые мастера!

     Амалия смотрит на него с упрёком и перебивает:

     — Джей-Джей, ты справился с ситуацией! Вы просто молодцы, все трое! А сейчас давайте ужинать!

     Лис смотрит на меня, я смотрю на Джей-Джея, а он стискивает кулаки:

     — Никакой успех не даёт вам права открывать мою дверь ногой!

     Я даже не думала, что он умеет так разговаривать.

     — Я открыл дверь ногой, потому что руки были заняты цветами, — растерянно отвечает Айсберг. — Цветы я купил для Ники. Если я тебя этим обидел, извини! Я бы и тебе купил, просто не подумал! — И он поднимает бокал: — За успех «Зеркального моста!» Я потратил на разработку игровой терапии много времени и сил. Надеюсь, у нас всё получится!

     Мы сидим молча. Амалия перекидывается репликами с секретарем. Ужин с руководством никак не превращается в весёлые домашние посиделки. Секретарь поглядывает на Джей-Джея, а тот каждый раз старательно отводит взгляд. Айсберг несёт чушь, как обычно, Амалия смотрит загадочно и задумчиво покручивает цепочку, я максимально мило улыбаюсь, Лис молча подливает нам вино.

     — Джей-Джей, твой телефон недоступен, ты выключил его на время игры и забыл включить? — спрашивает секретарь между делом.

     — Сломался. Я купил новый!

     — Ты же помнишь правила? Пароль, предустановка приложений! — требует Айсберг. — Разберитесь! — командует он секретарю.

     Джей-Джей идёт за новым смартфоном, секретарь закрывается с ним в комнате, нам не слышно, о чём они говорят, Лис напрягается, но я глажу его по руке. Оба выходят минут через десять как ни в чём не бывало. Только Джей-Джей почему-то не смотрит на нас.

     — Нам пора! Благодарю вас за приятный вечер! — произносит Айсберг тем же тоном, каким на пляже —нецензурные ругательства. Начальственная троица отбывает обратно на Олимп.

     — И зачем это всё? — спрашивает Лис, когда дверь захлопывается.

     — Он просто хочет переспать с Джей-Джеем, — отвечаю я.

     — Да ладно! С чего ты взяла? — ненатурально возмущается Джей-Джей.

     — Вы же заметили, что Айсберг меня клеит? А я вижу, что секретарь пытается клеить тебя. Только он из бывших силовиков, а они по-человечески ничего не могут сделать! Поэтому он клеит тебя, как умеет: хамством, шантажом и угрозами! Уже шантажировал?

     — Ну… — Джей-Джей отворачивается и начинает бродить по квартире.

     — Лис, у тебя появился соперник! Берегись! Наша семья под угрозой, а мы ведь — буквально в шаге от полной гармонии! Я как раз сегодня подумала, что люди могут быть счастливы и втроём. Джей-Джей, ты чего ходишь туда-сюда? Сядь! — рявкаю я по старой учительской привычке.

     — Я ищу камеры, которые секретарь наверняка тайком распихал в самых неожиданных местах.

     — Не надо искать. Я поставил свой телефон вон туда, как только они вошли, и включил запись! — Лис показывает на верхнюю полку в прихожей. — Отличный обзор!

     — Как ты догадался?

     Лис пожимает плечами:

     — Я бы сам так поступил, если бы мои сотрудники должны были… как там Амалия выразилась? Достичь полной синергии?

     — Она имела в виду секс втроём? — ворчит Джей-Джей.

     — Ты о чём-то другом можешь разговаривать?

     Мы просматриваем запись, находим три точки, возле которых задерживался неугомонный секретарь. Через пятнадцать минут три миниатюрные камеры обнаружены. Джей-Джей сначала хотел их вытащить и раздавить, но я показываю кулак:

     — Имущество фирмы ломать не велено, да и зачем провоцировать? Новые камеры повесят, мы их не найдём!

     Тогда Джей-Джей достает из тумбочки в спальне три презерватива и, пыхтя, надевает их на камеры.

     — Пусть смотрят! — с торжеством говорит он. —Теперь давайте перейдём к приятной части! Ника, мы ждем демонстрации трендов, показывай, что купила!

     Я иду к себе, переодеваюсь, выхожу в полном облачении: комбез, ботинки на шнуровке до середины икры, перчатки, жилетка из сетки с кевларовыми вставками… Лис бормочет:

     — Посмотрите-ка! — Он лезет в свой смартфон, роется в галерее и показывает фото: перчатки и маленькая новогодняя открытка с ёлочкой и Санта-Клаусом. — Незадолго до своей смерти Санта подарил мне на рождество точно такие же перчатки. Ещё добавил, что любой снайпер мира был бы счастлив получить такой подарок, поэтому я теперь должен стрелять точно в цель!

     — Ну и что? — недоумевает Джей-Джей. — Магазин находится в торговом центре рядом с работой, ваш Санта тоже мог туда заходить! А летом на них уже скидка…

     Лис неожиданно оказывается позади меня, да так быстро, что я не успеваю даже глазом моргнуть. Он прихватывает меня за руки и медленно цедит сквозь зубы:

     — Я же тебе говорил, Джей-Джей, что у неё за спиной много чужих жизней!

     Глава 3

     Хватка Лиса — отдельный уникальный навык: вроде и держит не слишком сильно, но пальцы воткнуты в нервные узлы, при малейшей попытке шевельнуться обе руки тут же немеют. Мне хватило одного движения. Джей-Джей смотрит на нас, разинув рот, а Лис спрашивает ледяным тоном:

     — Ника, тебе есть что вспомнить, кроме частной школы, ипотеки и отменённой свадьбы?

     — Лис, не надо! Она не может! — кричит Джей-Джей. — Я тоже не мог до того момента, пока… — и он проглатывает остаток фразы.

     Но Лис не реагирует, продолжает вдавливать пальцы в болевые точки, я терплю из последних сил.

     — Сама расскажешь или помочь? — он резким броском укладывает меня лицом в ковёр и начинает выкручивать безымянный палец на левой руке. Там проходит сердечный меридиан. Даже удивительно, как восточная медицина понимает устройство человека: всего лишь палец, а боль адская, действительно отдаёт в сердце, я изо всех сил стараюсь не взвыть. Если он меня не отпустит…

     Джей-Джей хватает со стола бутылку с остатками вина, выплескивает в лицо Лису, тот отдёргивает голову, Джей-Джей орёт:

     — Прекрати! Не смей! Это Ника!

     Лис не выпускает меня. Джей-Джей с воплем «Прости!» вырубает его ногой. Лис валится на ковер рядом со мной, с его лица капает кровь, Джей-Джей стоит над нами и не знает, за кого хвататься. Боль отступает, хотя рука ещё не шевелится, я встаю и иду в ванную, несу «Ваниш для ковров», Джей-Джей лезет в аптечку.

     — «Ваниш», нашатырь, дежа вю… — бормочет Джей-Джей, приводя Лиса в чувство. — Может, ковёр сменить? Или вообще его убрать?

     Лис очухивается, дико смотрит на нас:

     — Что опять?

     Джей-Джей пытается что-то из себя выдавить, но вместо этого оборачивается ко мне:

     — Где твои сигареты?

     Мы оба молча курим, не глядя на Лиса. Тот не может ничего понять, но на всякий случай молчит.

     — Покажи палец, — говорит Джей-Джей. — Не мне, ему покажи! Смотри, что ты сделал!

     Лис недоумённо разглядывает мой распухший и посиневший палец:

     — Я?

     — Ты её допросить решил. Чтобы она призналась, зачем ей камуфляжный комбез и снайперские перчатки, как у Санты!

     — Да, родной, — бормочу я, — ещё немного, и я бы во всём призналась…

     Лис хлопает глазами, отчаянно смотрит на Джей-Джея, но тот неумолим:

     — Лис, ты и правда садюга. Амалия велела добиться полной синергии. Но я опасаюсь, что мы друг друга раньше поубиваем.

     Лис вскакивает и пулей вылетает наружу, зажимая разбитую бровь.

     — Давай за ним! — кричу я. — Как бы чего не натворил! И бровь заклей!

     — Ты в порядке? — на бегу спрашивает Джей-Джей и уносится следом, не слыша моего ответа.

     Конечно, с тех пор как мой палец больше не ломают, я в полном порядке. А ведь как всё было мило: ужин, салат, торт, цветы, камеры по углам… Хорошо, что мы их нашли и убрали, допроса с пристрастием никто не увидит.

     Я сажусь на ковёр, закрываю глаза, прикладываю к руке коробку с пиццей из морозильника и пытаюсь медитировать, чтобы унять ноющую боль. В голову лезет разная чушь. Например: Лис — убийца из «Призрачного Легиона», о котором предупреждал Санта. Или другое: Джей-Джей — не тот, за кого себя выдавал. Его самого впору допрашивать: как мальчик по вызову смог с полупинка вырубить элитного бойца. В том, что Лис — бывший боец элитного подразделения, я уже не сомневаюсь. Эффективность его методов допроса очевидна. Про похоронную команду пусть расскажет кому другому. И ещё: двойной удар, который сегодня изобразил Джей-Джей, мне показывал инструктор по ножевому бою, это редкая техника. Где и когда это было, я не знаю. Значит, я тоже помню совсем не то, что было на самом деле, или помню небольшую часть своей жизни, одну сюжетную арку из большого романа.

     Мы работаем с разными клиентами. Их тяжёлые воспоминания часто забивают нам башку и потом вытряхиваются на протяжении суток. Поэтому работать с несколькими клиентами подряд сложно: всё путается в голове. Но мы специально учились снимать шлем и закрывать дверь! Неужели мы заодно закрыли дверь туда, где лежат наши подлинные личности? Не может быть ни гипноза такой силы, ни психотерапии такого уровня. Никто не сможет полностью перекрыть подлинное прошлое фальшивкой!

     И почему именно сейчас Джей-Джей вспомнил о знакомстве с Анчаром? Это же какая-то жуть из античных трагедий! Айсберг нарочно бросил Джей-Джея прямо в пасть Анчару, как добычу? Или он не знал ничего, кроме скудных данных из наших досье? Остаётся ждать, пока мы с Лисом тоже вытащим на свет свои скелеты, посмотрим, у кого их больше, и сольёмся в экстазе на «Зеркальном мосту». Или совершим коллективное харакири.

     Я убираю со стола, потом надеваю наушники, выхожу во двор и сажусь на лавочке рядом со спортплощадкой. Почему-то меня сегодня тянет на слезливую попсу из Romantic Collection. Я нахожу трек Демиса Руссоса, Souvenire, и уплываю под его слащавый вокал. А за ним следуют Сальваторе Адамо, Тото Кутуньо, Челентано и прочие любимчики предыдущих поколений. Тексты песен прошлого века сами всплывают в памяти. Бабушка часто слушала эти песни. Она хорошо говорила по-французски и по-итальянски, со мной в детстве тоже болтала на обоих языках. Не зря же я потом пошла на романо-германское отделение! Если, конечно, я там действительно училась. Ни в чем нельзя быть уверенной…

     Ахилл с Патроклом ушли в закат, вернутся нескоро. Милые бранятся — только тешатся, тем более два мужика: надают друг другу по зубам, потом крепче любить будут. Я не чувствую к Лису ни злобы, ни обиды: в нем просыпается другое прошлое. Я и сама несколько раз кидалась на них, не имея на то видимых причин. Мне хочется побыть одной, но не хочется уходить отсюда. Предыдущие эпизоды, даже страшные, только укрепляют наше родство. Будем считать, что нас всех покусал бешеный зомби, но вакцина всё-таки существует! И мы должны держаться вместе, чтобы спастись!

     От этой мысли мне становится веселее, я вспоминаю сериалы о зомби, бесконечную франшизу «Обитель зла», её ветерана Милу Йовович, на которую я немного похожа… Мила иногда надевает платья, надо бы и мне! Встаю с лавочки и медленно иду вдоль забора, окружающего наши корпуса. Такая хорошая квартира у Джей-Джея, и район чудесный, жить бы тут да радоваться, а мы друг другу пальцы ломаем… Цикады стрекочут, легкий ветерок шуршит в соснах, кое-где из открытых окон доносится музыка или голоса, тёплая летняя ночь — вот что реально! Я живая, у меня есть руки и ноги, а ведь уже давно могла и не жить, неважно по какой причине.

     И тут раздаётся рингтон, обозначающий единственного в своём роде абонента: Айсберга.

     — Не разбудил еще?

     — Куда там…

     — Чем заняты?

     — Синергию вырабатываем, как велела Амалия.

     — Не хочешь куда-нибудь сходить? — вдруг спрашивает он с той же интонацией робота.

     Я теряюсь, а он, не дожидаясь ответа, быстро-быстро говорит:

     — Я уже послал за тобой такси, оно будет через три минуты. Приедешь в ресторан, поднимайся на второй этаж, тебя проводят к моему столику. Сейчас уже поздно, город пустой, доедете быстро.

     — А нельзя на мотоцикле?

     — Я же запретил! Надень платье.

     — У меня тут нет платьев. — Можно подумать, у меня их дома полный шкаф!

     — Отсутствие платья понижает уровень романтики на двадцать процентов.

     — Какая романтика?

     — Неважно. Жду тебя!

     Айсберг отключается. А к воротам жилого комплекса тем временем подъезжает такси. Я сажусь в него, смотрю маршрут: мы едем в довольно дорогой ресторан. Айсберга на ночь глядя на романтику потянуло? Зато я смогу задать ему нужные вопросы.

     Ни война, ни смена режима, ни любые другие потрясения не влияют на количество людей на летних верандах в столице. Москва — это отдельное государство, типа Монако или Ватикана, со своим укладом и распорядком жизни. Кафе и рестораны забиты под завязку и днём, и ночью. Я поднимаюсь на второй этаж, Айсберг машет мне рукой. Он уже сменил парадный костюм на обычную майку и джинсы. Теперь видно, что он стройный, длинноногий и вообще похож на человека, а сейчас выглядит ещё моложе. Зато я в пятнистом комбезе и грубых ботинках напоминаю ту самую Милу Йовович, которая забежала в поисках зомби к обычным людям.

     — Ты выглядишь круто! Но нам нужно платье. Пойди и переоденься, — он сует мне пакет с логотипом очередного дорогого бренда. — Должно подойти, если не понравится, я завтра верну.

     — Зачем?

     — Такой нарратив! — изрекает он загадочно. — Кстати, твой комбез заляпан кетчупом.

     — Это кровь, — но я не уточняю, что Джей-Джей приложил Лиса ногой, когда вырывал меня из его лап.

     Айсберг поднимает бровь:

     — Что-то серьезное?

     — Пустяки, мальчики слегка повздорили… Ничего, что платье в крови, главное, что улыбка на устах!

     — «Королева Марго», — усмехается Айсберг. — О чём же они поспорили? Не сошлись в толковании одного места из трактата Блаженного Августина?

     — Даже удивительно, что ты читал Дюма!

     — Нет, я заранее подготовился: подобрал цитаты, чтобы произвести впечатление!

     Я иду переодеваться, надеваю чёрное платье, оно садится чётко по фигуре. Хорошо, что прикрывает разбитую коленку! Платье, которое мне купила Инга, было почти таким же, чуть короче. Она хотела, чтобы я была секси. Айсберг хочет того же? «Он реально меня клеит? Прикинь, Джей-Джей!» Оказывается, я уже привыкла делиться впечатлениями со своими мушкетёрами! Я поднимаю волосы наверх, за неимением заколки втыкаю в прическу палочки для суши, которые лежат на барной стойке. Мужики, сидящие в зале, перестают смотреть на своих спутниц.

     — Спасибо! Очень красивое платье!

     Айсберг впервые видит меня в костюме женщины, он наглухо заткнулся и даже перестал размахивать руками. Ему удаётся не пролить вино и не перевернуть сырную тарелку.

     — Зачем ты меня позвал?

     — Настроение лирическое. Летний вечер, музыка… Вспомнил, как был в Киеве сто лет тому назад. Мы с братом там встречались: я был на международном студенческом семинаре по мобильным играм, а он приехал повидаться. Там было полно ребят из разных стран. Брат тут же склеил одну студентку-переводчицу, которая возилась с африканцами. Она ещё нам рассказывала, сколько есть разновидностей французского языка в разных регионах Африки. Брат был уже крутой, загорелый, модный, только что вернулся из командировки на Маврикий! Конечно, девушка на него смотрела с восхищением. А мне было стыдно за свою подростковую неловкость, руки-ноги, прыщи…

     — Прыщи — это же пубертат?

     — Я поступил в университет в 14 лет, — смущается Айсберг. — Как это называется — вундеркиндер?

     — Вундеркинд!

     — Ну да. Поэтому выглядел полным идиотом на фоне однокурсников. Я недавно похоронил маму, брат со мной нянчился, как с маленьким, и развлекал как умел.

     — Что с мамой случилось?

     — Рак желудка, который диагностировали сразу на последней стадии. Ладно, это было давно, я уже ничего не чувствую… — Айсберг пьет залпом весь бокал. — Брат пытался делить свое время между мной и новой подружкой. Когда она случайно вытащила из сумки специальную перчатку для стрельбы из лука, брат был сражён наповал, забросил дела и решил её завоевать всеми возможными способами. Девушка была в олимпийском резерве, мы ездили за ней на тренировку, слонялись по Киеву. Я плёлся сзади, они из вежливости пытались вести общую беседу, но я чувствовал себя таким лишним и таким нескладным! А теперь вспоминаю эту поездку и думаю, что был почти счастлив. Тогда ещё отец был жив…

     — А с отцом что случилось?

     — Когда брат пропал, отец страшно переживал, считал себя виноватым, что не уговорил его остаться с нами, а отпустил в Россию. Я уже рассказывал, в каком состоянии был брат, когда его нашли. Мы приехали сюда, я придумал нейрочип и эту игру, отец инвестировал в проект, вскоре его доломали инсульт и инфаркт в течение недели. А брат так ни разу его и не узнал!

     — А его мать?

     — Она не теряла надежды до последнего…

     Айсберг выпивает ещё бокал.

     — Может, тебе хватит? Ты и у нас дома пил, и сейчас…

     Айсберг прищуривается:

     — Во-первых, ты сказала: «У нас дома». Это значит, что вы полностью доверяете друг другу.

     — Да! — говорю я максимально убедительно. — Ещё как!

     — Во-вторых, обращение «ты» означает новый уровень доверия ко мне?

     — Да! — повторяю я ещё более радушно. — Конечно!

     — Тогда прогуляемся немного? — предлагает он. — Если, конечно, твои гвардейцы не станут тебя искать?

     — Не станут. Они провинились и наказаны!

     Мы медленно идём по пустым переулкам, выходим на набережную. Дует теплый ветер, мимо плывут ярко освещённые речные трамвайчики, звучит музыка.

     — Так же в Киеве мы шли вдоль набережной в последний вечер. Там есть мостик, где все завязывают ленточки на память. Многие завязывали на его перилах пакеты, они шуршали на ветру очень громко. Брат с девушкой тоже завязали и меня заставили. Я спросил: зачем вам третий? Брат сказал: двое могут расстаться, а трое — никогда, это гораздо более устойчивая конструкция! Он был жуткий бабник, а юная девушка была серьёзно влюблена. Но даже я почти поверил ему! Я так отчётливо вижу этот вечер и нас троих на берегу… — Айсберг зажмуривается.

     — Ты говоришь как старик: они всегда отчётливо видят свою молодость. А что было потом?

     — Девушка засмотрелась на моего брата и треснулась коленкой об какую-то железку! Нам пришлось везти её в больницу, чтобы накладывать швы.

     Айсберг наклоняется с высоты своих метра девяноста пяти, опускается на одно колено и легко проводит рукой ниже моей коленной чашечки:

     — Два шва, вот здесь… Прямо как у тебя сейчас!

     Я вижу тонкий белый след. И земля уходит из-под ног…

     Глава 4

     Я открываю глаза в незнакомой квартире. Серые стены, пара абстрактных картин, приглушённый свет невидимых потолочных светильников, огромный монитор на столе, я лежу поперек широченной кровати. На мне чужая майка и чужие спортивные штаны.

     — Тебе лучше?

     Айсберг протягивает мне стакан воды.

     — «Европа может обождать…» — бормочу я. Вижу недоумение, объясняю: — Есть такая пьеса Скриба, «Стакан воды». Там молодая королева решает личные проблемы вместо государственных и произносит эту фразу, а в самый ответственный момент ей подают стакан воды.

     — Сколько же ненужных знаний в твоей голове! — с досадой восклицает Айсберг. — Чем этот Скриб тебе помог? За каким хером ты вообще его читала?

     Он вглядывается в моё лицо, наклоняется совсем близко:

     — Не буду ничего больше спрашивать. Захочешь — сама вспомнишь.

     — Мы у тебя дома?

     — Да. Я снимаю эту квартиру уже несколько лет.

     — Почему не купил?

     — Зачем? — он пожимает плечами. — Не вижу смысла в недвижимости. Вообще не люблю лишнего обременения. В двадцать первом веке можно просто жить, где понравится. Хочешь в Австралию? Там, кстати, украинцев много, ещё после Второй Мировой обосновались.

     — Ты с самого начала знал, кто я?

     — Конечно. Брат же сказал, что мы не расстанемся! Я долго искал вас обоих и нашёл.

     — Мог и не найти…

     — Должен был найти, мы ведь обещали друг другу не расставаться, все трое! Хочешь кофе?

     В его квартире нет комнат, одно большое пространство, разделенное разными уровнями, он спускается на пару ступенек к барной стойке, встаёт перед кофемашиной. Худая, чуть сутулая спина принимает форму вопросительного знака. А плечи широкие, если бы подкачался, имел бы фигуру не хуже, чем у Лиса… — мелькает идиотская мысль.

     — Я сама сделаю кофе. Ты, наверно, не умеешь ничем пользоваться?

     — Конечно, нет. Я ем на работе, мне приносят готовую еду. Я здесь только работаю или сплю, когда глаза устают.

     В основном, работает, в промежутках спит… Я жду, пока кофемашина перестанет булькать, Айсберг смотрит в сторону.

     — Не думал, что будет так сложно… — бормочет он. — Если бы ты не потеряла сознание, я бы тебя сюда не привёз. Теперь не знаю, что сказать.

     — Ничего, я тоже не знаю, как теперь себя вести. Санта — твой брат?

     Он кивает:

     — Можно сказать и так. Но я давно воспринимал его не как своего брата, потому что моего брата уже фактически не было. Я даже в мыслях называл его Сантой.

     — Санта говорил, что у него нет родственников. Он не помнил ни родителей, ни тебя?

     — У него от ранения и пережитого стресса произошло замещение воспоминаний. Он считал себя совершенно другим человеком. Возможно, через некоторое время он бы смог вспомнить, но…

     — Странно, что я его не узнала!

     — И всё равно вы начали встречаться! — резко отвечает Айсберг. — Вы друг друга не помнили, но оказались в одной постели! Это можно объяснить рационально?

     — Откуда ты знаешь, что мы…

     — Вы периодически бывали вдвоём в квартире Санты. Шпиц телефоны отслеживает.

     — Кто такой Шпиц?

     — Секретарь мой! Шпиц — это его прозвище.

     — Почему? Он же не играет, у него нет ник-нэйма? И на собаку не похож!

     — Так его Амалия называет, это её второй бывший муж. Они отлично вместе работают.

     — Поэтому он с тобой фамильярничает?

     — Если Шпицу хочется делать вид, что я без него пропаду, пусть так и думает. — Айсберг машет рукой. — Человеческие отношения не описываются никакими математическими закономерностями.

     Я пью кофе, Айсберг сидит напротив и смотрит, не мигая. От прямого взгляда мне становится неловко, я бы даже сказала, что я смущаюсь, если бы такой глагол присутствовал в моём словаре.

     — Я слишком откровенно на тебя пялюсь?

     — Все тебя считают высоко социализированным аутистом, а ты смотришь на меня в упор, аутисты так не могут! Ты сам-то кто?

     — Я просто долговязый придурок, который не мог тебя забыть, — отвечает Айсберг, с хрустом сцепив длинные пальцы. — Пока был жив Санта, я не имел права это озвучить.

     — Но Санты нет уже год!

     — Пока ты ничего не помнила, я тоже не мог признаться, это неправильно!

     — А теперь, значит, решился?

     — Всё осталось в другой жизни. Я рассказал тебе это, чтобы ты поняла: я тебе не враг!

     В доме становится ужасно тихо. Даже слышно, как двигается стрелка на его Longines. Или это я слышу, как пульс стучит в моих висках? Или это его пульс? Слово «враг» втыкается в мозг раскаленной иглой. Слова Айсберга не вяжутся с тем, что я знаю о Санте.

     — Если ты — его брат, почему ты позволил Лису развеять его прах?

     — Я просто не успел, Лис первым поехал в крематорий! Ты же знаешь, с какой скоростью он всё делает! Пока я договаривался с его матерью о захоронении, Лис пошёл и выполнил последнюю волю Санты. Значит, так тому и быть.

     — А монеты в твоём кабинете?

     — Это действительно был заказ, который Санта сделал перед уходом. Он увлекался историей, как отец. Я оставил их на память.

     Айсберг смотрит на часы:

     — Уже поздно. Я отвезу тебя домой!

     — Вообще уже можно и на работу собираться!

     — Пройдёмся пешком до клуба? — предлагает он.

     — Надо предупредить моих ребят!

     — Я позвонил им, когда забрал тебя из ресторана. Знаешь… — Айсберг медлит, — они так ругались! Они за тебя очень волнуются, я даже приревновал. У них есть право о тебе заботиться, у меня — нет!

     И опять становится тихо и ужасно неловко.

     — Мне надо переодеться, не пойду же я на работу в платье…

     — Почему? Ты в нём такая красивая!

     Айсбергу бесполезно объяснять, что платье для ресторана и работа несовместимы. Я молча иду переодеваться. С изумлением замечаю, что на вешалке в ванной висит постиранный, но не высохший комбез.

     — Кто отстирал кровь?

     — Я. А что? Погуглил, сделал, как написано, все удалось! Тебе придётся пойти в платье! — радостно заявляет он.

     — Ты меня переодел, пока я была в отключке?

     — Да, а что?

     Действительно, мне вообще на это наплевать, почему вдруг сейчас стало неловко? Айсберг как особь мужского пола мне совершенно безразличен. Я выхожу в платье, Айсберг восхищённо крякает:

     — Мы будем идти по городу, и каждый встречный подумает, что свидание затянулось до утра! Я крутой! — и, как мальчишка, расцветает в улыбке.

     А я впервые замечаю, что у него очень добрая улыбка. Потихоньку в памяти всплывает длиннорукий и длинноногий юноша, который вприпрыжку идёт по Андреевскому спуску, поскальзываясь на булыжной мостовой после дождя, а потом строит страшную рожу возле Дома с химерами. Но лица человека, идущего рядом, я не помню. Это был Санта? Почему я не вижу его? Смутно вспоминаю улыбку с щербинкой на переднем резце. «Когда сделаешь зуб? — Если делать, так всё разом, подожду, пока ещё несколько сломают…»

     Мы бредём по спящим переулкам, выбираемся на Садовое кольцо, выглядим как натуральная парочка влюблённых, от этой романтики мне сводит скулы. Я ненавижу Москву и всех, кто её населяет, и эту страну ненавижу. Здесь опасно! Кажется, мне надо отсюда сваливать…

     Вероятно, Айсберг заметил перемену в моём лице, потому что он резко хватает меня за руки и произносит четко и громко:

     — Ты в безопасности!

     Мы проходим мимо круглосуточного сетевого кафе. Айсберг суетится, приносит нам два кофе в стаканчиках. Я вспоминаю, что мои сигареты остались в кармане комбеза.

     — Я вынул твою пачку перед стиркой!

     Айсберг — «пароль “Бог”» — стирал мой комбез и принес мне сигареты? Привычная картина мира рушится. Айсберг не оставляет мне никакого пространства, он всё время рядом, я иду курить на улицу — он нависает надо мной. Мимо проносятся редкие машины, обычно Москва в это время ещё почти пустая: это город богатых чиновников и их обслуги, жизнь начинается позже. Что я тут делаю? Мы проходим мимо вокзала, там как раз подошла электричка, через дырку в заборе просачивается сонная толпа. Это обслуга, которая приезжает по утрам и вечером убирается обратно. Мне неловко наедине с Айсбергом, но деться некуда: в клуб в такую рань приходить тоже глупо. Я вспоминаю, что неподалёку — любимое кафе Лиса и Джей-Джея, предлагаю зайти. Как ни странно, кафе открыто, хозяин уже на месте, ночует он там, что ли?

     — Мастер Ни! — приветствует он меня, выходя из-за кухонной двери. — Ты такая красивая сегодня! Это твой парень?

     — Это мой начальник!

     Хозяин щурится, разглядывает Айсберга, задирая голову:

     — А где Мастер Ли и Мастер Джи?

     — Они позже придут. Сделайте нам пельмени!

     — На троих?

     — На четверых! — резко говорит Айсберг. — Две порции здесь, две с собой!

     Айсберг уже считает себя частью нашей команды? С чего бы? Я дала ему повод так думать? Потом хозяин снова подходит к нам:

     — Человек, который напал на Мастера Ли, снова был здесь, искал его!

     — Я передам ему.

     Я привыкла завтракать и ужинать со своими мушкетёрами, но в обществе Айсберга не испытываю дискомфорта: он заглатывает пельмени, как будто не ел неделю, наевшись, благостно улыбается, ведёт себя как человек. Потом идёт расплачиваться, долго вытряхивает из карманов наличные и беседует с хозяином, на улице спрашивает:

     — Почему хозяин кафе называет тебя и остальных Мастерами?

     — Ему так проще, — отвечаю я, подумав.

     Айсберг чешет затылок:

     — Мне нравится! Я могу вас так называть? Вы же Мастера игры? Так на сайте и напишем! А то kill-double, victim-double — слишком сложно.

     Мы подходим к клубу, Айсберг несёт ланч-боксы с двумя порциями пельменей. А во дворе уже стоят двое, с мрачными рожами, воспаленными глазами, смотрят на Айсберга с неприкрытой яростью:

     — Почему вы… — начинает Джей-Джей.

     Но Айсберг, ослепительно улыбаясь, протягивает ему пельмени:

     — Доставка в офис, 24/7! Мастер Ли! Мастер Джи! После завтрака идите заниматься по новой методике. У каждого будет отдельное задание.

     — А клиентов нет?

     — Я велел на ближайшие пару дней никого не записывать.

     И Айсберг уходит, не оборачиваясь.

     — Он, оказывается, иногда соображает. Нам только клиентов с их проблемами сейчас не хватало… — бормочет Джей-Джей и кормит Лиса с руки. — А что ты делала ночью? Айсберг нёс такую чушь, когда звонил, я решил, что он пьян в стельку.

     — Он позвал меня в ресторан, там у меня закружилась голова, он привез меня к себе домой, потом мы пришли сюда.

     — А платье? — не отстаёт Джей-Джей. — Между прочим, из ЦУМа, новая коллекция!

     — Тоже Айсберг.

     — Понятно. Наша девочка нашла себе высокого покровителя! — усмехается он. — Пошла по кратчайшему пути?

     — Перестань, — тихо говорит Лис. — Ника, я ещё не извинился перед тобой за вчерашнее…

     — Забей! Если мы продолжим извиняться друг перед другом, то не хватит времени ни на что другое! Айсберг сказал, что Санта действительно был его братом. Много лет назад мы, все трое, уже знали друг друга. Айсберг нашел Санту и меня после войны, но я не помнила ни хрена, а Санта вообще считал себя другим человеком. Ещё Айсберг рассказал, что я в юности занималась стрельбой из лука…

     — Две шишки, брошенные с двадцати пяти метров! — улыбается вдруг Лис. — Теперь всё понятно! Нужно ещё расспросить его!

     — Так он тебе и скажет! — снова усмехается Джей-Джей. — Тут вообще никто не говорит правду. Забыл, где живёшь? Я давно тебе сказал, Лис: ты — готовый клиент «Зеркального моста»! Может, нам пора сыграть друг с другом, чтобы докопаться до истины?

     — Мы не можем самостоятельно запускать игру, для этого есть чёткий протокол!

     — Значит, Ника как лицо, приближённое к начальству, попросит разрешения у Айсберга!

     — Отстань от неё, Джей-Джей! Мы обещали ей найти хорошего парня, Айсберг по сравнению с нами — хотя бы умный и богатый.

     — Он всё равно придурок, — ворчит Джей-Джей. — Ника, ты к нему переедешь?

     — Спятил, что ли? — огрызаюсь я.

     — Пусть Айсберг сперва докажет свою лояльность! — резюмирует Джей-Джей. — А потом мы примем взвешенное коллективное решение.

     — Как я по вам соскучилась! И как мне не хватало взвешенных коллективных решений! Мне всё равно, кто вы, других таких в подлунном мире нет! Доедайте пельмени и пошли заниматься!

     — Кстати, где твой комбез?

     — Постиран и сохнет у Айсберга дома… — Парни пихают друг друга локтями. — Без комментариев!

     И мы, подкалывая друг друга и препираясь, идем в зал симуляций, где уже наворачивает круги Мишель, ответственный за подготовку игроков.

     — Внимание, игроки!

     — Айсберг сказал, что с сегодняшнего дня будет называть нас Мастерами! — перебивает его Джей-Джей. — Мастер Ли, Мастер Ни, Мастер Джи! На другие обращения мы не откликаемся!

     Мишель от изумления затыкается на минуту, мы включаем компы.

     — У каждого из вас будет сегодня персональное задание, смотрите в «личке»! Сегодня отрабатываем «боёвку», геймдизы улучшили игровую механику, хотят проверить. Мастера, блин… — Мишель несколько секунд ждет реакции, но мы молчим. — Какие вы заносчивые! А я хотел вам новую тачку показать… — и уходит, обиженный.

     Я открываю своё задание: пройти незамеченной локацию, которую предоставит Imagine, цель — найти конверт, выполнить задание. Типичный квест, зачем мне детская игра? Я надеваю шлем, запускаю тренировочную игровую сессию. Искоса смотрю на ребят: они тоже озадачены, но молча подключаются, откидываются в креслах.

     Imagine обучается очень быстро, с каждым разом создавая более реальные картины. Сегодня мой аватар одет в пятнистый комбез, на ногах — высокие ботинки: не иначе, Айсберг успел меня тайком сфотографировать и обновить библиотеку костюмов. Я быстро перемещаюсь по «зелёнке», избегая встреч с редкими патрулями противника. Они производят много шума, они медлительны и неповоротливы, я могу их перебить, как цыплят, но в мою задачу это не входит. Обгорелая роща, обрывистый берег, судя по точке, указанной в задании, где-то здесь должен быть спрятан тот самый конверт. Что за бред? В двадцать первом веке есть масса других способов передачи информации. Возможно, связь здесь глушат средства РЭБ, вот и решили прибегнуть к старому дедовскому способу. Или это сценарист схалтурил? Штраф ему выкатить надо за такую ересь.

     Над обрывом торчит бетонный столб, под ним — старый, давно заброшенный водоотвод. Наверно, неподалеку был завод, сбрасывавший в реку технические отходы. Внутри уже давно сухо, по замасленному желтому крафтовому пакету ползают муравьи, в нём лежит искомое задание. Оно выглядит как мусор, который кто-то не донёс до помойки. Война превращает всё в гигантскую помойку, где что упало — там и будет гнить. Наша жизнь тоже превратилась в мусор. Это же просто тренировочная игра, сосредоточься! — говорю я сама себе. — У игры нет цели. «У самурая нет цели, у него есть только путь!» — подсказывает память подходящую цитату. Айсберг прав: чем мне помогли прочитанные книги?

     Разворачиваю бумажку: это распечатанное фото плохого качества, снятое сверху. На нём двое обнаженных мужчин, лежащие в обнимку на траве. Мне не надо сильно приглядываться, чтобы узнать одного: это Лис. Значит, второй, чьего лица не видно, — наверняка Джей-Джей. Я должна их дождаться и грохнуть? За что? Какой смысл? А какой смысл в убийстве вообще, даже в тренировочной игре? Что меняет исчезновение одной или двух особей из окружающего мира, даже если этот мир — виртуальный?

     Я достаю бинокль. Берег напротив пуст, вдалеке поднимается столб дыма, судя по высоте, горит какой-то домишко, стрельбы не слышно, взрывов тоже. Вокруг летают здоровенные слепни, хоть в игровой реальности они и не могут кусаться, я всё время отгоняю их. Конечно, надо бы лежать неподвижно, но звук летящего слепня очень натуральный, я ворочаюсь, поэтому пропускаю момент, когда появляется «зодиак» с сидящими в нем бойцами. Их пятеро, среди них нет ни Лиса, ни Джей-Джея, они мне даром не сдались, я их даже не разглядываю, пусть чешут дальше куда хотят. Один из сидящих, весь в чёрном, поднимает голову, снимает капюшон и улыбается такой знакомой улыбкой: я вижу едва заметную щербинку на переднем зубе…

     И тут на восемь часов из сухой травы материализуется почти неразличимая фигура бойца. Прежде, чем я успеваю его узнать, Лис выкашивает всю пятерку на «зодиаке» разом. И почти одновременно на другом берегу, на два часа, я замечаю блеск очков, оттуда раздается выстрел, я догадываюсь, что это Джей-Джей, и он стреляет в Лиса. Я могу достать обоих, у меня отличная позиция. Но вместо этого я вскакиваю, сбегаю с обрыва вниз, к реке, и ору:

     — Прекратите оба! — и демонстративно кладу на прибрежную траву свой «зиг-зауер 3000». Успеваю заметить оба силуэта, почти слившиеся с ландшафтом, потом всё исчезает, в голове — яркая вспышка и вопрос: «Это же игра?»

     Я прихожу в себя от резкого запаха нашатыря. Рядом сидят оба, лица перепуганные:

     — Ты чего? Мы же дурака валяли! Надо было нажать escape, как полагается, а ты выключилась сама, от этого нейрочип принудительно перезагрузился… Разве так можно? Это вредно для чипа и для игрока! Свои нейронные клетки убиваешь впустую! — Джей-Джей гладит меня по голове, а Лис машет ваткой перед носом.

     — Я в порядке!

     Я кое-как сажусь, меня мутит, зрение не фокусируется, на периферии ещё беспорядочно мелькают мельчайшие искры.

     — Вы зачем друг в друга палили, дебилы?

     — У меня такое задание было — убрать двух снайперов и всех на «зодиаке», — пожимает плечами Лис.

     — У меня аналогичное! С «зодиаком» Лис меня опередил!

     — Моим заданием были вы оба! Вы не видели, что я винтовку положила?

     Они озадаченно переглядываются:

     — Мы играли, что не так? — спрашивает Джей-Джей. — Ты просто второй снайпер из задания…

     — Молодцы! Действительно, какая разница?

     — Ника, это же зал симуляций, это тренировка для развития скоростных навыков…— Джей-Джей разговаривает со мной как с ребёнком: — Мы должны поддерживать форму!

     — Лис, когда ты положил всех пятерых на «зодиаке», разве ты не видел там Санту?

     Лис растерянно смотрят на меня:

     — Его там не было, Ника! Это глюки! Со мной так было в начале нашей истории! Я догонял одного мерзавца по просьбе клиента, вместо него с той стороны «Моста» выбежал Санта, весь в чёрном! — Он замолкает, мотает башкой: — Я сначала в него выстрелил, а потом узнал, но было уже поздно! Я никому об этом не сказал, стыдно было! Соврал, что просто видел чёрного человека… И после этого увидел в зеркале лифта человека, похожего на Санту.

     — Твоё подсознание отказывалось верить в смерть Санты и генерило чувство вины! — с умным видом разглагольствует Джей-Джей. — Я, кстати, единственный, кто лично не знал этого вашего Санту.

     — Ага, — говорю я, — но нас с Лисом ты готов мочить с дорогой душой.

     — Любое движение рассматривается как потенциальная угроза, — не задумываясь, отвечает Джей-Джей, а потом вдруг улыбается: — Пойдёмте жрать, пожалуйста!

     Но Лис смотрит на нас, как будто впервые видит, и отвечает холодно и бесстрастно:

     — Мы выяснили, что наш «чёрный человек» — это Санта, осталось выяснить, кто такие мы сами.

     Джей-Джей тихо декламирует:

     — На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты будешь такой?

     Часть VII.

     Лис.

     Глава 1

     — После обеда вас ждёт Амалия. Не опаздывать! — кричит вдогонку Мишель, словно он стоял под дверью и ждал.

     Ника мрачная, не смотрит на нас, даже смешно: можно ли обижаться на поведение в тренировочной игре? Я вчера ей чуть палец не сломал, она слова не сказала, а теперь переживает из-за такой ерунды! Я уже точно знаю, что все мы — не те, кем кажемся. И что за образом мотылька Джей-Джей скрывает целый набор кошмаров, в котором предполагаемый секс с собственным отцом, шантаж и мнимая смерть — это лишь часть общей картины. Но было ли это на самом деле, мне совершенно всё равно! Мне хочется обнять его и спрятать, как в раннем детстве я прятал под одеяло самую любимую игрушку, потрёпанного мишутку, чтоб только был рядом, когда я засну и когда проснусь! Вчера вечером он догнал меня, привёл домой, и нас обоих так трясло, что можно было только зарыться друг в друга и ждать, пока тьма отхлынет. За нас опять говорили наши тела. Но так не может продолжаться вечно. А Джей-Джей абсолютно спокоен, идёт вприпрыжку рядом, заглядывает в глаза. Он не соображает или просто вцепился в меня, как утопающий — в соломинку?

     Мы покупаем в ближайшем магазинчике готовую еду, по привычке садимся на бортик песочницы.

     — Как в детском саду, только воспитателя не хватает, — говорит Ника, — того и гляди, придёт секретарь. Знаете, какое у него прозвище? Шпиц! И кстати, он бывший муж Амалии. Это мне Айсберг поведал. Шпиц перед ней и правда на цыпочках ходит, в рот смотрит, в глаза заглядывает, интересно, почему она его выгнала?

     — Потому что он гей, — резко отвечает Джей-Джей.

     — Ну и что? Тебе не о чем беспокоиться! Лис — это твой щит! — усмехается Ника.

     Я вижу, как лицо Джей-Джея на мгновение меняется, превращаясь в жуткую маску, а затем снова становится милым и улыбчивым. Я не знаю, что кроется за этим превращением. Поэтому запихиваю ему в рот круассан, чтоб помалкивал, и говорю:

     — Джей-Джей, твои воспоминания о жизни мальчика по вызову – такая же обманка, как мои воспоминания о службе в похоронной команде, или как история Ники. Мы все — фальшивки. Мы можем восстановить свои биографии, изучая поведение друг друга, а также пользуясь редкими подсказками извне. Можно считать, что это квест. Только приз в нём — наша реальная жизнь. Но я совсем не уверен, что хочу её вспоминать. Сначала я встретился с человеком из своего прошлого, а теперь и ты.

     — Анчар… — шипит Джей-Джей, вырываясь. — Я много чего вспомнил… Как меня назвал секретарь? «Автор легендарного минета»?

     Я скармливаю ему второй круассан:

     — Молчи. Один эпизод ничего не значит. Может, он вовсе не был твоим отцом. Может, тебя просто использовали. Ты помнишь, что делал потом?

     Он качает головой.

     — Всё не то, чем кажется! Поэтому нам лучше пока молчать и быть очень осторожными с нашими мнимыми воспоминаниями. «Правило Миранды»: каждое наше слово может быть использовано против нас. Не вспоминай, а если вспомнил что-то, — не говори вслух, сперва подумай трижды! Кем бы мы ни были, мы можем полагаться только друг на друга! И ни за что не должны причинять друг другу вред!

     Ника молча отвешивает уважительный поклон. А Джей-Джей потрясённо смотрит на меня и говорит, дожевав остатки круассана:

     — Айсберг тоже привёл мне «Правило Миранды», когда советовал разобраться со своим прошлым. Лис, ты сейчас произнёс подряд больше слов, чем за всё время нашего знакомства. Может, в прошлой жизни ты был римским трибуном? Впрочем, я на всё согласен… — И прижимается ко мне, а я утыкаюсь в кудрявую макушку и молюсь, чтобы к нам как можно дольше не вернулись наши воспоминания. Потому что это счастье может исчезнуть в один момент. Чудеса ведь приходят внезапно и так же исчезают… как и призраки.

     Когда мы возвращаемся в клуб, нас уже ждёт Шпиц и молча провожает в медпункт к Амалии.

     — Как дела? — лучезарно улыбается Верховная Жрица.

     Интересно, Шпиц каждое утро приносит ей с жертвенного алтаря внутренности черного петуха? Я так живо представляю, как они вдвоем гадают по дымящейся печени, что мне становится смешно. Но в памяти всплывает вид окровавленного человеческого тела. Меня начинает тошнить, Джей-Джей тащит меня в туалет и долго стоит под дверью кабинки, а я не могу справиться с жуткими спазмами. Когда вываливаюсь оттуда, Джей-Джей протягивает бутылку воды:

     — Ты чего?

     — Привиделось…

     — Не вспоминай, не говори вслух, — повторяет он мой же собственный совет. —Только если тебя поставят перед твоим прошлым лоб в лоб, тогда можешь признать: да, так и было! Как я вчера…

     И неожиданно кидается ко мне на шею:

     — Я боюсь, что стану тебе противен! Кем бы я ни был, что бы я ни сделал, только не бросай меня, слышишь?

     — Перестань! Тут народ кругом ходит…

     — Да кто тут ходит? Это игровая зона. Сегодня клиентов нет, Амалия занята Никой, плевать на всех…

     Мы закрываемся в той же кабинке, в которой ещё кисло пахнет рвотой, и за её стенами мир перестает существовать.

     — Зверюга ты… — шепчет он потом, — приведи себя в порядок.

     — На себя посмотри! У тебя на лице всё написано!

     — Ты же знаешь, кем я был! — усмехается Джей-Джей, вертясь перед зеркалом. — Пойдём обратно, Ника там одна, и Амалия её методично пережевывает.

     Мы выходим в коридор и натыкаемся на Шпица, тот оглядывает нас с подозрением, но, к счастью, мы уже застегнуты на нужное количество пуговиц. Он смотрит на Джей-Джея, узкие губы растягиваются в едва заметной ухмылке:

     — Джей-Джей, зайди после Амалии ко мне, поговорим об Анчаре, надо кое-что прояснить. Я буду у себя! — и уходит, постукивая каблуками и демонстрируя безупречную осанку преподавателя бальных танцев.

     — Он реально тебя клеит?

     — Не беспокойся, Лис, это ничего не значит. Ему наверняка нужны подробности истории с Анчаром, но я мало что помню. Я тогда действительно чудом выжил… — Джей-Джей трёт лоб, вцепляется в волосы: — Как пытаюсь задуматься, всё путается в башке.

     — Не надо. Идём Нику выручать!

     Я бы, конечно, догнал Шпица и на всякий случай свернул ему шею. Он жилистый, поэтому я мысленно прикидываю, с какой стороны её лучше было бы сворачивать, каким ударом предварительно сбить его с ног. Однако Амалия прерывает эти приятные размышления:

     — Лис, есть причина, по которой тебя вывернуло наизнанку?

     Я оглядываюсь на Нику и Джей-Джея.

     — Ладно, поговорим наедине. — Амалия делает царственный жест, Ника с Джей-Джеем с облегчением выметаются из комнаты. — Вы пока новости послушайте, там сегодня, кажется, снова правительство поменялось. А то сидите здесь, как в аквариуме! Однажды выйдете наружу, а там флаги другие! — кричит она вслед.

     — Главное, чтобы названия улиц не были написаны иероглифами… — бурчит Ника в коридоре.

     — Итак, что случилось? Я ожидала кризиса от Джей-Джея, но он в порядке, а ты… — Амалия пристально всматривается в моё лицо: — Опять что-то померещилось?

     — Да. Человек. Вернее сказать, свежий труп.

     — Кто его убил? Ты?

     — Надеюсь, что не я.

     — А если бы ты оказался убийцей?

     Я пожимаю плечами:

     — Это лучше, чем оказаться на месте покойного.

     — Логично, — Амалия что-то записывает стилусом в планшет. — Вы провели отпуск вместе, сейчас так и живёте у Джей-Джея. Тебя это устраивает?

     — Да. Мы друг другу не мешаем и уважаем личное пространство! Красные флажки и всё такое!

     Амалия машинально теребит цепочку, на которой болтается подвеска, почти незаметная под халатом, тонко улыбается:

     — А каково распределение ролей? «Мама—папа—ребенок»? Или у вас треугольник?

     Я теряюсь:

     — Нет чётких ролей.

     — Так не бывает, — и она опять что-то пишет.

     — Конструкция из трёх элементов более устойчивая. Дети не зря начинают с трехколёсного велосипеда, с него не упадешь…

     — …но и быстро не поедешь!

     — Нам не надо быстро, нам желательно без травм!

     Амалия откладывает планшет.

     — А ты изменился, Лис, — говорит она, крутя цепочку. — Слово «мы» прежде не звучало. Ты пьёшь снотворное?

     — Нет, теперь я сплю нормально!

     Я вспоминаю голову Джей-Джея на подушке рядом, меня обдаёт волна жара, наверно, я, краснею, потому что Амалия опять тонко улыбается:

     — Не буду спрашивать, как тебе удалось решить эту проблему.

     — Бегаю перед сном в сосновой роще, там чудесный воздух!

     — Вот и хорошо, — она снова записывает что-то. — Продолжай в том же духе, если что-то странное увидишь или вспомнишь, скажи сразу. И приглядывай за Джей-Джеем, вчерашний инцидент даром не пройдёт. Последствия могут проявиться не сразу, но будь начеку! На сегодня вы свободны!

     Я прощаюсь и бегу искать остальных. В песочнице за углом нахожу Нику, она разогнала детей и блаженствует с сигаретой.

     — А где Джей-Джей?

     — Его Шпиц вызвал. Сходи за ним, поторопи, уже домой хочется!

     Во дворе меня останавливает Мишель:

     — Надо поговорить о новых тренировочных играх…

     — Не сейчас!

     — Давай в спортзал сходим, а то мне не с кем в full contact поработать!

     Мишель гордится своей хорошей физической формой, нередко выходит голым по пояс из тренажерного зала в общую зону. Но сейчас мне кажется, что он улыбается неискренне и намеренно задерживает меня, я аккуратно отодвигаю его и бегу через двор в пристройку.

     — Айсберг уехал по делам! — кричит вслед Мишель.

     Я влетаю в приёмную, там никого нет, а дверь кабинета Айсберга не заперта. Я заглядываю туда. Вижу раскинувшегося в кресле Шпица и склоненную голову Джей-Джея, который стоит перед ним на коленях. Шпиц видит меня, морщится и с досадой произносит:

     — Ты не мог прийти чуть позже?

     Я просто выхожу и закрываю дверь.

     Глава 2

     Мне некуда и незачем идти. Почему я не свернул жилистую шею Шпица ещё в коридоре? Не было оснований? А почему теперь не сделал этого? Кто я, чтобы считать себя вправе убить другого человека? У меня нет ответов ни на один вопрос. Я иду, ни о чём не думая, и оказываюсь возле своего любимого кафе. Навстречу выходит хозяин, я вдруг понимаю, что он всегда встречает меня лично.

     — Мастер Ли! Почему один?

     Я пожимаю плечами.

     — Сейчас всё принесу тебе!

     Я смотрю за стекло, но не различаю ни лиц, ни машин: как будто комп подвис, на экране только серая дрожащая муть. Кажется, меня удерживал здесь только Джей-Джей. Без него мне не нужны ни работа, ни деньги, ни жильё, ни руки-ноги. Он был моим воздухом, а сейчас воздух выкачали, мне нечем и незачем дышать.

     Передо мной стоят тарелка с пельменями и турка с кофе. Выходит, хозяин принёс их, а я даже не заметил и не поблагодарил? Я ищу его глазами, но людей набежало много, за их головами не разглядеть. Как ни странно, я быстро уничтожаю всю порцию.

     — Сварить ещё? — вдруг материализуется хозяин кафе. И, не дожидаясь ответа, уносит турку: — Погоди, сейчас ещё сделаю!

     Я не спешу. Он приносит мне кофе, наклоняется:

     — Где твои друзья?

     — Не знаю.

     — Мастер Ли, всё будет хорошо. Всем сейчас трудно! Послушай новости пока! — он включает телевизор, висящий на противоположной стене. Там рассказывают о смене правительства, гладкие куклы в пиджаках что-то бубнят о перспективах. Сплошным потоком идут машины, Москва живет обычной жизнью. Мимо бредут приезжие с чемоданами, носятся взад-вперед бедно одетые мигранты, работающие на рынке, порхает весёлый молодняк в наушниках, сидит тётка с бумажкой: «Помогите беженцам!» Где-то гниют ещё не закопанные трупы. Но я словно захлопнул невидимую прозрачную шторку, и всё, что происходит вокруг, меня больше не касается.

     Я допиваю кофе, заглядываю к хозяину, нахожу его среди больших чугунных котлов. На длинном столе он рубит баранью вырезку красивыми точными ударами. Я расплачиваюсь, оставляю большие чаевые, выгребаю весь оставшийся нал.

     — Спасибо! — хозяин щурится сквозь пар от котлов: — Придёшь ещё?

     — Конечно.

     — Да, кстати… — он лезет в один из ящиков стола, вынимает свёрток: — Оставил тут один человек, сказал, потом заберёт, да так и не забрал. Мне такой не нужен, маловат. Возьми себе, пригодится. У тебя вся жизнь впереди! — и хозяин растворяется в дымном кухонном логове.

     Я разворачиваю полотенце, в руку ложится нож среднего размера, с великолепным клинком из дамасской стали, мельчайшие слои сверкают радужными переливами. Светлая рукоять отполирована, на ней вырезаны какие-то буквы. Я поворачиваю рукоять, чтобы на неё падал свет… LEGXXXIII. HASTA LA VISTA! Если задаешь мирозданию простой вопрос, на него немедленно дают простой ответ. Главное — правильно сформулировать. Ответ я получил. Неизвестный оставил для меня посылку, награда нашла героя.

     Я стою у автобусного терминала и выбираю на схеме маршрут, который должен увезти меня подальше отсюда. Я не знаю, почему Джей-Джей это сделал. Может, Шпиц его заставил? Может, были причины? Но моё alter ego возражает: «Это уже неважно. Ты говорил, что тебя не волнуют его связи. Ты врал сам себе. Ты просто один из многих. Ты решил, что тебя будут любить вечно? А есть за что? Скажи спасибо и покончи со всем!» И действительно, я столько раз уже и убивал, и умирал, — неважно, в реале или на «Зеркальном мосту», — что ещё один раз кажется рутиной.

     Маршрут выбран: он самый длинный и извилистый и ведёт к большому парку на окраине города. Включаю телефон на минуту. Я собирался выкинуть его возле терминала, но решил ещё раз взглянуть на фото Джей-Джея, снятое тайком в один из наших первых дней. Он только что вышел из ванной, вытирает волосы, смеётся… Джей-Джей был первым, кто погладил меня по голове. Я принял это за любовь. Но не надо иллюзий: я не заслуживаю любви. Я вообще не человек, а ходячий гаджет, и больше меня ничего тут не держит. Джей-Джей продлил моё пребывание на этой планете. Теперь всё вокруг причиняет боль. Уйди с этой планеты, только и всего! Не можешь жить достойно — умри достойно! Я выключаю телефон, но выбросить не могу — жалко фотографию. Просто запихиваю его в карман, забираюсь на самое дальнее место в автобусе, закрываю глаза и больше ни о чем не думаю. Потом кто-то говорит мне:

     — Приехали, конечная!

     Меня разбудил злющий водитель. Почему здесь все такие злобные? Из подземного перехода выхожу на широкую аллею, которая ведёт в огромный парк. Скоро закат, жара немного спала, в такое время хорошо бегать. Но бежать некуда. Надо найти глухое место в стороне от дорожек.

     Аллея раздваивается, небольшая дорожка, узкая и закрытая с обеих сторон кустарником, ведет к обрыву. Выхожу на полянку. Между деревьями видно солнце. Не хочу упустить закат: в закате есть что-то завораживающее, откуда бы ты на него ни смотрел. В висках стучит пульс, словно отбивает секунды. В глубине памяти пульсируют слова, словно выгравированные на черепных костях изнутри: «Пульс 200. Груз 200. Смерть рядом. Мы на месте. Груз 200. Груз 300. Я призрак! HASTA LA VISTA!» Что бы это ни означало, мне уже всё равно.

     Солнце зацепилось за ветки деревьев и опускается сквозь них. Достаю нож, протираю его рукавом ветровки: тяну время. Почему? Мне страшно? «Призраки не отступают!» Надо просто повторить движение, которое я так красиво выполнил на «Зеркальном мосту». Всего одно движение — и боли больше не будет! Но солнце ещё не село… Что ж оно так быстро катится? Я сам себе отмерял этот срок, я что, правда умру? Я правда этого хочу? Не хочу, но должен! И я тяну эти последние минуты, даже дышу редко-редко, как будто чем медленнее дышу, тем медленнее опускается оранжевый шар…

     И тут кто-то с хрустом вылетает из кустов и сшибает меня с ног. Я расслабился и пропустил атаку! Раздается истошный вопль:

     — Стой!

     Это Джей-Джей. Его лицо искажено яростью:

     — Что выдумал? Сбежать от меня решил, сука? Не выйдет! — я отдёргиваю за спину руку с ножом, а он с размаху врезается мне головой в лицо, ужасно больно…

     — Ты мне нос разбил! — ору я в ответ.

     — Да, я такой! Ты разве не знал, с кем связался? Не пущу никуда!

     — Ну почему опять ты?

     Меня охватывает дикая ярость! Перед глазами порхают красные искры, нос адски болит. Джей-Джей снова кидается на меня, мы сцепляемся уже всерьёз, он оказывается очень ловким соперником. Я отбиваюсь одной левой, как фехтовальщик. У Джей-Джея вроде не было ничего в руках, но он умудряется чем-то нанести короткий колющий удар.

     — Больно же!

     И тут между нами вклинивается ещё один боец, случайно цепляясь за мой нож. Мы с Джей-Джеем разлетаемся в стороны, мгновенно вскакиваем.

     — Ника! — отчаянно кричит Джей-Джей. — Тебя здесь не хватало!

     — Конечно, нас же трое! — шипит Ника, зажимая порез. — И в горе, и в радости…

     — Вы охуели? — Айсберг продирается сквозь кусты. — Всем стоять! — и он выхватывает газовый баллончик.

     Мы с Джей-Джеем падаем, закрывая руками глаза. Айсберг скачет вокруг Ники. Мы пытаемся справиться с неудержимым жжением и слезами, он кидает нам бутылку воды. В сумерках мы выглядим обезумевшими зомби, за которыми кто-то гонялся и к концу фильма отловил. Глаза кое-как промыты, Ника более-менее перевязана, мы оба в изнеможении валимся на землю.

     — Всё в порядке? — спрашивает Айсберг. — Больше никто ни на кого не бросится? Меня не покусаете? А то ещё полбаллончика осталось!

     — Нет, — отвечаю я честно, — больше не будем. Как вы меня нашли? Я же телефон выключил!

     — У тебя в башке гаджет на десятки тысяч баксов, неужели ты думал, что с ним можно сбежать безнаказанно? — зло шипит Джей-Джей. — Всё отслеживается!

     — Да, — кивает Айсберг. — Если хочешь сбежать, сначала голову себе отрежь, а потом беги. Сборная мудаков! Ника, ты как?

     — Теперь я тоже отмечена фирменным знаком нашей сборной, — огрызается Ника. — Шрамирование круче татуировок. Дома перевяжем как положено.

     Она оглядывает себя сверху донизу: один рукав платья уже оторван, им замотана рука по локоть, голые ноги исцарапаны о кусты… Оборачивается к Айсбергу, яростно рычит:

     — Я ведь предупреждала, что платья — это не моё!

     Я уплываю в черное марево, сквозь него доносится затихающий разговор:

     — Пойдёмте, я замерз, наверно, от страха. А Лис сейчас уже должен отключиться!

     — Откуда у него такой нож шикарный? Что это написано на рукояти?

      — Ника, забери у этих идиотов острые предметы!

     — Ты зачем так далеко машину бросила? Теперь его тащить придётся!

      — Это твой Лис, вот сам его и тащи…

     — Потащу, конечно, никому не доверю…

     Умирать больше не хочется.

     Тьма рассеивается, меня мутит, всё кружится, проявляется лицо Джей-Джея крупным планом. Он щиплет меня, дёргает за уши:

     — Хватит, Лис, просыпайся!

     — Ты ему вкатил лошадиную дозу! — слышу я голос Ники. — Он ещё долго соображать не сможет!

     — Ему соображать нечем, одни мускулы! Блин, вот угораздило… Дай нашатырь!

     — Дежа вю… — ворчит невидимая Ника, от резкого запаха я прихожу в себя.

     Оба стоят рядом.

     — Где я?

     — В нашей спальне, — мягко отвечает Джей-Джей.

     И от слова «наша» мне становится спокойно и тепло. Я нащупываю его руку. Губы Джей-Джея дрожат, когда он спрашивает:

     — Будешь ещё убегать?

     — Не буду.

     — Ну и славно! — говорит Ника, вытирая моё лицо. — За тобой должок! — и она показывает забинтованную руку.

     — Я нечаянно…

     — За нечаянно бьют отчаянно! Иначе вас было не разнять! Джей-Джей, смотри за ним!

     Она выходит из спальни, а Джей-Джей садится рядом, кладёт мою голову к себе на колени и начинает размеренно гладить и что-то приговаривать.

     — Мы с тобой ещё поживём, Лис, у нас всё будет хорошо… Спи, и всё наладится, завтра проснёшься здоровым…

     В детстве меня так гладила мама, когда от температуры болела голова. Я снова проваливаюсь в сон, но в нем уже нет ни неведомого голоса, требующего сдохнуть с честью, ни ножа с эмблемой этого долбаного легиона, — ничего, кроме его теплой руки.

     Глава 3

     Утром я просыпаюсь один. На кухне льётся вода, в лицо светит солнце, как будто ничего и не случилось. Я выхожу, слегка пошатываясь, вижу обоих. Джей-Джей мгновенно меняется в лице, отворачивается к раковине. Ника улыбается как ни в чем не бывало:

     — Очухался? Он тебе вчера максимальную дозу транквилизатора вкатил, уж извини! Боялись, что иначе не справимся! Ты же непревзойдённый Мастер Ли!

     — Я бы никогда не направил оружие ни на кого из вас!

     Ника показывает заклеенный пластырем длинный порез:

     — А это что?

     — Ты сама подставилась, — бурчит Джей-Джей, — не усугубляй! — И быстро уходит в ванную.

     Мы вдвоём садимся завтракать, Ника включает негромкую музыку.

     — Вивальди?

     — Да, как узнал? Этот концерт редко исполняют.

     — Не помню. Слышал. Скажи, как вы узнали, что…

     Я не могу сформулировать, что именно они узнали. Мне не хватает духа.

     — Хозяин кафе позвонил Айсбергу, — отвечает Ника.

     — Они знакомы?

     — Когда мы там завтракали, Айсберг ухитрился всучить ему визитку и просил сообщить, если что-то неожиданное произойдёт.

     — Да ведь в кафе ничего не случилось!

     — Хозяин сказал, что ты был очень грустный и оставил слишком большие чаевые: обычно так люди прощаются. И сказал, что подарил тебе нож, а теперь волнуется, не пустишь ли ты его в ход. Айсберг тут же отследил твой нейрочип, у него есть специальная программа. Схватил нас в охапку, взял газовый баллончик, шприц с транквилизатором из медпункта, для скорости посадил меня за руль. Он выяснил твой маршрут, высчитал, на каком автобусе ты едешь, и всю дорогу орал, чтобы я на газ давила! А Джей-Джей молчал. Когда мы приехали в парк, он вырвал у Айсберга телефон с программой отслеживания и понёсся так, что я не могла за ним угнаться, особенно в этом платье… Лис, мы очень испугались. Не делай так больше!

     Я впервые слышу от Ники, что она чего-то испугалась.

     — Прости…

     — Не надо извиняться! — говорит Джей-Джей, выходя из ванной. — Мы же договорились: ни извиняться, ни оправдываться никто больше не будет. Если ты извиняешься, что мне тогда остаётся? Тоже горло себе перерезать?

     — Нет!

     — Вот видишь. Есть другие способы… — он проглатывает какие-то слова, потом наконец поднимает на меня глаза: — Я объясню…

     — Не надо! Не сейчас! — Ника машет рукой: — Что бы между вами ни произошло, это не повод, чтобы умирать. Смерть сама найдёт нас, когда посчитает нужным. Не будем делать её работу!

     — Ника, — восхищённо восклицает Джей-Джей, — просто резцом по мрамору!

     Раздаётся звонок, Ника показывает: Айсберг.

     — Да? Всё в порядке! Не знаю… Не спрашивала… Спасибо! Ничего не надо! До завтра!

     — Отличный диалог! — бурчит Джей-Джей. — Вы уже понимаете друг друга с полуслова!

     — Сегодня в клуб никто из нас не пойдёт. Клиентов на «Зеркальный мост» пока не записывают, до конца недели будем отрабатывать обновление интерфейса. В клубе неделя ЗОЖ, толпа тёток пенсионного возраста… — Ника передёргивает плечами. — Сегодня отдыхаем. И…— она держит театральную паузу: — …Айсберг опять сказал: «Сходите на речку!» Знаете, — задумчиво продолжает она, — пока мы ходили на речку, никто умирать не собирался! Так что я впервые соглашусь с Айсбергом: речка имеет несомненный психотерапевтический эффект!

     Мы с Джей-Джеем переглядываемся: и то верно.

     — Сам доплетёшься, самурай недоделанный? — спрашивает Джей-Джей.

     Я киваю. Джей-Джей идет переодеваться, Ника тихо говорит ему:

     — Смотри, чтоб не сбежал по дороге!

     Я захожу вслед за ним в спальню, беру за руку:

     — Я не сбегу.

     Он не отдёргивает руку, но и не смотрит на меня.

     — Прости… Я не подумал… Я больше не буду!

     — Да чтоб тебя! — он пристально разглядывает моё лицо: — Нос распух, пойдём, намажу, вчера не до этого было! Мне секретарь такую мазь дал, всё заживает сразу!

     — Как ты ухитрился мне головой врезать? — спрашиваю я, пока он мажет мою переносицу.

     — Это секретная техника!

     — Как называется?

     Джей-Джей пристально смотрит на меня:

     — Называется она: «Куда ты – туда и я. Ты умрёшь — и я умру!» — и выталкивает меня из ванной, чтобы я не ляпнул ещё какую-нибудь глупость.

     — Все готовы? — сурово спрашивает Ника, входя в роль воспитателя продлёнки. — Тогда пошли!

     И мы снова плетёмся через рощу.

     — Столько всего произошло за эти дни… — говорит Ника, останавливаясь у той же самой сосны. — Впору зарубки на стволе делать! — и она снова швыряет в нас шишками. А мы начинаем отстреливаться, прятаться, снова нападать, и так до самого пляжа. Сегодня будний день, там почти никого нет, мы валимся в тень возле воды. Джей-Джей смотрит на мою распухшую физиономию, на Нику с перевязанной рукой:

     — Я-то сейчас плавать пойду! А вы тут сидите! — и горделиво плюхается в воду.

     — Ты в порядке? — спрашивает Ника. — Из-за чего тебя переклинило? С Джей-Джеем что-то не поделили?

     — Вроде того…

     Я не могу рассказывать о том, что видел в кабинете Шпица.

     — Ты сразу задумался о суициде? Или именно нож стал триггером?

     Я пытаюсь воспроизвести в памяти последовательность событий.

     — Я вообще не знал, что мне делать дальше. Пожалуй, если бы я не взял в руки нож, ничего бы не произошло. Нож был подсказкой: мне надо умереть.

     — Почему?

     — Потому что меня не за что любить… и жить мне незачем… Словно кто-то мне это приказал! «Не можешь жить достойно — умри достойно!» — повторяю я фразу, которая вчера отдавалась в моём черепе вместе с пульсом. — Кстати, где нож?

     — Айсберг велел отобрать у вас острые предметы, я его спрятала.

     — Давай не будем больше об этом! Мне так стыдно!

     Ника вдруг гладит меня по голове:

     — Глупый Лис! Что бы Джей-Джей ни сделал, не бросай его! Он без тебя не сможет.

     Она закуривает, отворачивается:

     — Не так давно я говорила то же самое Джей-Джею. Беда… Смотрю на вас и думаю: только бы не влюбиться!

     Бросает сигарету и ложится загорать, закрыв лицо бейсболкой. А я сажусь в «лотос» и пытаюсь медитировать. Но распухший нос почти не дышит, отдаёт в лоб ноющей болью, какая уж тут медитация! Возвращается Джей-Джей, швыряет Нике на живот лохматые кувшинки с длинными стеблями:

     — Богиня, это моё подношение!

     Она визжит на весь берег:

     — Ты дурак? Мокрое, скользкое… Убери! — а потом начинает смеяться, и мы хохочем вместе с ней.

     Дурацкий безудержный смех смывает весь ужас и мрак вчерашнего дня. Мы с Никой постепенно затыкаемся, а Джей-Джей никак не может остановиться, его плечи трясутся, я понимаю, что у него истерика. Ника поднимает повыше раненую руку и заходит в воду, не глядя на нас. А я обнимаю его и бормочу всякие нелепицы, которые ничего не значат, но переводятся как «Моя жизнь без тебя не имеет смысла…»

     Тень постепенно перемещается, и мы переползаем вместе с ней. Ника бродит по воде вдоль берега. Джей-Джей плавает, я лежу на полотенце. Он садится рядом, проводит по моей спине длинной сосновой иголкой:

     — Всё хорошо, главное, что ты живой, Лис, — говорит он. — И я живой. И Ника тоже. Мы все будем жить долго и счастливо!

     Я всей шкурой понимаю: я и правда живой! Как в детстве: тепло, хорошо, ничто тебе не грозит, тебя любят…

     — Что же это за блядство такое? — раздаётся тягучий женский голос.

     Мы оборачиваемся: пара увесистых тёток «пятьдесят плюс» и мужичок с бледным пузиком уселись неподалёку и, глумливо улыбаясь, смотрят на нас с Джей-Джеем. Он замер с сосновой иголкой в руке, я лежу молча и только хлопаю глазами.

     — Совсем стыд потеряли, пидоры! — с чувством произносит одна из них, раскладывая на разорванном пакете еду из другого пакета и расставляя пластиковые стаканы. — И зачем такие твари на свете живут? Какая от них польза? Вред один! Жаль, нельзя прямо в роддоме определять, чтобы сразу уничтожать этот мусор!

     — А давайте их в ментовку сдадим? — говорит вторая. — Маратик, звони 112!

     — И чё я скажу? — мужичок явно робеет. Он не готов к решительным действиям, он пришёл на пляж выпить, закусить и искупаться.

     — Скажи, нарушают закон, совершают преступление! — требует первая дама, судя по непререкаемому тону — его жена.

     — Какое? Валь, ну ты тоже не перегибай!

     — А если их дети увидят?

     — Вы, что ли, дети? — спрашивает Ника, выходя из воды.

     — А если б мы с внуками пришли? — не унимается первая дама, не переставая резать огурцы и помидоры, которые она достаёт из пакета, как фокусник — голубей из рукава.

     — Внуков не наблюдаю, — вежливо говорит Ника. — И мы ничего не нарушаем!

     Ее светлые хвостики и шикарная фигура в дорогом купальнике выводят тёток из себя ещё больше:

     — А ты, небось, лесбиянка? — спрашивает вторая.

     — Конечно, они с пидорами всегда вместе ходят! Ценности наши хотят разрушить! Чтоб проклятые пиндосы своими мудями на Красной площади трясли! Марат, звони 112! — требует первая дама, закончив с огурцами и переходя к мясной нарезке из супермаркета.

     — Ребята, шли бы вы по-хорошему отсюда! — нерешительно мямлит мужик. Ему явно неохота портить себе отдых.

     Мы переглядываемся. Я вижу, что Ника уже закусила удила, Джей-Джей дергает её за руку:

     — Пойдём, не хватало ещё после вчерашнего в полицию попасть! Лис с разбитым носом, ты с порезанной рукой. Айсберг нас точно уволит.

     — Не уволит. Он сдаст вас Амалии, а меня заставит носить платье каждый день…

     Ника резко хватает вещи и идет наверх, не оборачиваясь. Мы трусцой догоняем её, вслед несётся:

     — Ещё раз вас тут увижу, сразу полицию вызову! Нигде от них спасенья нет, как от мух навозных!

     Мы быстро сматываемся на тропинку, там переглядываемся и опять начинаем ржать.

     — Так хотелось им головы оторвать… — мечтательно говорит Ника, надевая шорты и майку.

     — У них новые головы вырастают, причем такие же! — отвечает Джей-Джей. — Не поверишь, так говорили даже те, кто платил мне кучу бабла за ночь! Нажрутся — и давай рассуждать, что Гейропа вот-вот изведёт нашу духовность под корень! А потом…

     Он смотрит на меня и отворачивается.

     — Ладно, Джей-Джей, — говорит Ника, — мы закрыли эту тему раз и навсегда. У тебя теперь больше воспоминаний, чем у нас с Лисом. Но вряд ли мы были ангелочками в прошлой жизни. Иначе не стали бы непревзойдёнными мастерами «Зеркального моста»!

     — Пойдёмте, — просит Джей-Джей, — я вчера так перенервничал, что сегодня всё время есть хочу.

     — Да ты всегда жрать хочешь! Ничего святого! Правильно тётка сказала…

     И мы гоняемся за Джей-Джеем по берегу, бегом добираемся до супермаркета, а там скупаем подряд всё, на что падает его взгляд.

     — Балуете? — мечтательно урчит он, обнимая две огромные сумки.

     — Задобрить пытаемся!

     — Самое обидное, что он может жрать сколько угодно и не поправляется! — вздыхает Ника. — А тут за каждый лишний кусок себя коришь…

     — Чувство вины присуще каждому интеллигентному человеку! — изрекает Джей-Джей, потрясая сумками. — Впрочем, и не интеллигентному тоже… — добавляет он, виновато глядя на меня.

     — Считаешь, кого-то из нас можно отнести к категории интеллигентных людей?

     — Виноват, ляпнул, не подумавши…

     Дома мы устраиваем себе роскошный обед, потом отваливаемся от стола. Ника уходит к себе со словами: «Вы тут хоть танцуйте!» Мы с Джей-Джеем молча идём в спальню. Он замер в дверях:

     — Я должен объяснить…

     — Не надо!

     — Нет, я скажу. У Шпица есть видео, где мы с тобой… Там моего лица не видно, а твоё — отчётливо. Он угрожал сдать тебя за пропаганду ЛГБТ. Мне пришлось… Больше этого не будет, я клянусь своей жизнью! Если я тебе противен, так и скажи, я пойму!

     Но я не позволяю ему больше произнести ни одного слова. А потом — наверно, через целую вечность, — запихиваю его под бок, как мишутку из детских воспоминаний, и проваливаюсь в сладкий нежный сон, в котором кто-то легко целует меня в лоб.

     Открываю глаза: я в комнате один. Выползаю на кухню — никого, звоню Джей-Джею — не берёт трубку. Стучусь к Нике. Она открывает не сразу, сонная, взлохмаченная:

     — Что теперь?

     — Джей-Джей куда-то делся.

     — В автосервис за машиной собирался.

     — Тогда почему не отвечает?

     Ника смотрит на меня пристально:

     — Вы опять поссорились?

     — Нет!

     — Что случилось вчера? Говори уже!

     — Шпиц его шантажировал… — я не смею рассказывать остальное.

     — Шпиц чего-то от него хотел? — Ника умница, всё понимает, но вслух лишнего не произносит.

     Я молча киваю. Ника хватает телефон:

     — Это я, — говорит она, — если ты уже уехал из конторы, немедленно вернись обратно. Если Шпиц ещё там, пусть срочно уезжает!

     Потом поднимает на меня глаза:

     — Что стоишь? Джей-Джей его убьёт или покалечит. Ты ещё не понял, насколько он опасен?

     Глава 4

     После попытки суицида я не ожидал, что буду так трястись за свою шкуру, сидя за спиной Ники на её «Ямахе». Она неслась, как дальтоник, не разбирающий цвета светофоров, пару раз мы увернулись от грузовиков, дважды — от тачек с мигалками, единственные, кого она не кошмарила, — это машины «Скорой». Мы влетаем с визгом и грохотом на площадку перед клубом, первое, что видим, — белый «мерс» Джей-Джея. Все двери клуба заперты, снулый охранник только башкой мотает: ни одной живой души. Мы несёмся к пристройке, где находится приёмная Айсберга. Стучим, орём, — тишина. Кабинет Айсберга оборудован на совесть: двойные двери закрываются ключ-картой, на окнах тройные стеклопакеты и глухие жалюзи. Я набираю Джей-Джея, но абонент недоступен, как и сам Шпиц.

     Ника звонит Айсбергу по громкой связи, тот кричит, что скоро приедет.

     — Что делать, Лис? — Ника отчаянно смотрит на меня. — Мы не можем просто стоять тут и ждать! Он убьёт Шпица! Если ещё не убил!

     — Позвони Амалии!

     Это крайняя инстанция, но вариантов нет.

     — Амалия! — кричит Ника. — Простите, это очень срочно. Шпиц… который ваш бывший муж… Они с Джей-Джеем сейчас в кабинете Айсберга заперлись, на звонки не отвечают. Можете с ним связаться?

     На площадку влетает джип Айсберга, лохматая фигура в тапочках, подпрыгивая, несётся к нам:

     — Шпиц мне тоже не отвечает! Они там?

     — Мы Амалии позвонили, если уж она не разберётся…

     И тут щелкает замок в двери. На пороге Шпиц — невозмутимый, в руке очки:

     — Что за панику вы устроили? Моя бывшая жена в гневе. Мне-то достанется, а вам точно мало не покажется!

     В кресле перед большим экраном сидит Джей-Джей и читает, мгновенно пролистывая страницы. Увидев нас, спрашивает:

     — Вы что тут забыли?

     Встречает мой взгляд, подмигивает в ответ: все ОК, не волнуйся. Потом видит Айсберга:

     — Простите, не заметил сразу.

     — Кто разрешил простому Игроку находиться в моём кабинете в нерабочее время? — грозно спрашивает Айсберг. — И ещё за моим компьютером?

     — Я показывал Джей-Джею кое-какие материалы, — спокойно излагает Шпиц, прохаживаясь по кабинету и постукивая каблуками. — Все помнят инцидент с Анчаром? Дело деликатное, поэтому я попросил Джей-Джея прийти одного. Мы обсуждали, как в частном порядке уладить недопонимание, которое возникло между ними. У Джей-Джея не осталось личного пространства? Вы теперь всё решаете коллективно? Не думали, что ему это неприятно? — Шпиц оглядывает нас и сурово добавляет: — Брысь отсюда!

     Мы выкатываемся на улицу, Айсберг остаётся в кабинете.

     — Слава богу, оба живы и целы, — выдыхает Ника.

     Мы садимся прямо на теплый асфальт, как будто из нас весь воздух выпустили. Ника вытаскивает сплющенную пачку из кармана, находит более-менее целую сигарету, закуривает, я вижу, как дрожат её руки.

     — Не волнуйся, всё хорошо! — я глажу её по мотоциклетной броне, а она лишь усмехается:

     — На себя бы посмотрел!

     Вскоре выходит Айсберг, а за ним обычной танцующей походкой — Джей-Джей. По его лицу ничего нельзя понять, кроме того, что кровопролитие отложено на неопределенный срок.

     — Не можете хотя бы один день тихо провести? — Айсберг даже не машет руками, а именно потрясает ими. Его механическая манера говорить совершенно не совпадает с этим отчаянным жестом.

     — Мы волновались, — я делаю самое виноватое лицо.

     — Джей-Джей не идиот и не маньяк! — кричит Айсберг. — А ты, Лис, вообще бы молчал, с твоим-то харакири!

     — Это сёппуку.

     — Да мне по херу! Чтоб завтра тут все были в девять утра! Нет, в десять! Нет, в одиннадцать! Да, блин… Чтоб я вас завтра тут не видел! А ты, Ника…

     Он не договаривает, опять потрясает руками, хлопает дверью джипа и отваливает, мы молча смотрим вслед.

     — Мне тачку починили! — радостно говорит Джей-Джей, как будто ничего не произошло. — Приглашаю на тест-драйв!

     — А мы на «Ямахе» приехали! — растерянно отвечает Ника.

     — Оставь её тут, охрана присмотрит, а я вас покатаю по набережным, раз уж в центре оказались!

     Белый «мерс» приветственно мигает, мы садимся внутрь, Джей-Джей радостно выруливает из переулка. И мы медленно едем по сверкающим набережным, где изящно подсвечены и огромный храм, и доходяга-Пётр под золочёным башенным краном, и кораблики на реке, где горят все огни и открыты все рестораны, где жизнь прекрасна, а люди красивы и обеспечены, где нет ни боли, ни ужаса, ни смерти, — ничего, омрачающего взгляд. Даже мне становится не по себе, а Ника на заднем сиденье мрачно утыкается в телефон и что-то сосредоточенно ищет. Только Джей-Джей покручивает руль одной рукой, выставив локоть в открытое окно, и выглядит абсолютно беспечным.

     — Теперь домой, — говорит он, выезжая на проспект, ведущий из центра к нашей зелёной окраине. И топит тапку в пол. Я вижу, как меняется его лицо, как он стискивает зубы, того гляди — захрустят… Но ничего не спрашиваю. Что бы ему ни сказал Шпиц, что бы ни было у него за спиной — мне всё равно. Я сам совершенно не представляю, что за спиной у меня.

     Вскоре мы сворачиваем с трассы на узкую дорогу.­­ Перед нами на светофоре влезает грузовик и никак не даёт обогнать. Джей-Джей досадливо морщится, но я глажу его по руке:

     — Мы не торопимся!

     — Ты прав, мы всё равно везде уже опоздали!

     Я замечаю, что он поглядывает в зеркало заднего вида чаще, чем нужно на почти пустой дорожке.

     — Что там?

     Ника тоже оглядывается:

     — Этот серый внедорожник за нами давно едет, даже странно.

     — Ничего странного, — отвечает Джей-Джей, резко сворачивая с дороги вглубь застройки, —наверняка Анчар своих послал. Я ему — как кость в горле!

     — Шпиц сказал, что есть способ всё уладить!

     — Уладить можно по-разному, — бормочет он, наворачивая по улочкам между панельными домами, — у Шпица с Анчаром слишком разные весовые категории. Слава «автора легендарного минета» не даёт покоя завистникам и недоброжелателям! Слава, знаете ли, — тяжкое бремя…

     Преследователи держат дистанцию.

     — Не волнуйтесь, я тут все тропинки знаю!

     Джей-Джей продолжает петлять между домами, проскакивает через заправку, выезжает на встречку, но внедорожник повторяет все его маневры.

     — Ладно, — бормочет Джей-Джей, — по-хорошему не хотите, будет по-плохому!

     — Джей-Джей, не ввязывайся в дерьмо, — просит Ника, — мы и так превысили лимит неприятностей!

     — Я выйду в овердрафт! — рычит он.

     Мы оказываемся между двухэтажными зданиями большого логистического центра, обклеенного ядовито-синей рекламой маркетплейса, кругом висят знаки «Идет строительство, проезд запрещён». Джей-Джей резко сворачивает под кирпич, жмёт на газ, впереди стена и ветка узкоколейки. Джей-Джей исполняет полицейский разворот и тормозит так внезапно, что серому внедорожнику некуда деться: либо мордой в стену, либо боком на рельсы! Скрежет, визг, тишина. Мы с Никой ощупываем руки-ноги, я перевожу взгляд на Джей-Джея, но его уже нет рядом! Он почти без разбега взлетает на помятую чужую машину, перекатывается через крышу. Водитель и два пассажира с трудом выбрались из салона, они не успевают даже оглянуться, как Джей-Джей сносит двоих в нереально высоком прыжке. При свете одинокого фонаря я вижу, что его лицо снова превращается в прекрасную жуткую маску. Затем он хватает третьего, встряхивает, как куклу, заносит руку, этим ударом он точно сломает ему хребет…

     — Нет! — кричу я.

     Джей-Джей реагирует на крик, смотрит на меня, непонятно, узнаёт или нет, однако удар ещё не нанёс.

     — Не бей! — кричит Ника.

     И мы бросаемся одновременно: Ника — под ноги, закрывая лежащего на земле человека, я — сзади.

     — Всё хорошо, Джей-Джей, — я скручиваю его и трясу, — не надо, слышишь? Они просто пешки!

     Джей-Джей узнаёт меня и убирает руку. Ника тем временем разбирается с пассажирами внедорожника в присущей ей манере: зуботычинами и лоу-киками, от которых они взвизгивают и скулят.

     — Дай какую-нибудь веревку!

     Я лезу в багажник, но там идеальная пустота: ничего, кроме лопаты.

     — В автосервисе химчистку сделали, — уже с обычной интонацией отвечает Джей-Джей. — В бардачке должны быть скотч или изолента. Давайте-ка подарок Шпицу сделаем?

     — Может, не стоит? — спрашивает Ника.

     — А может, мы на них в полицию пожалуемся? — усмехается Джей-Джей, связывая всю троицу и заклеивая им рты.

     Мы с трудом запихиваем перепуганных нападавших назад, сажаем рядом Нику, она едва помещается и тихо матерится, набирает Айсберга.

     — Я прошу прощенья за беспокойство, нужен адрес Шпица. У нас для него подарок! Нет, все живы, но подарок может испортиться!

     Даже без громкой связи слышно, как выразительно ругается Айсберг.

     — Вам не кажется, что этот андроид очеловечивается прямо на глазах? — спрашивает Ника, нажав «отбой».

     Шпиц живет на окраине, но, к счастью, это оказывается не слишком далеко: в старой Олимпийскую деревне. Через полчаса мы останавливаемся у высокой кирпичной башни, стоящей на рельефе. Внизу видны пруды и дорожки, по которым ещё кто-то бегает при свете фонарей.

     — Я думала, он в пафосном доме живет, а это обычный спальный район! — удивляется Ника.

     — Наверно, Амалия всё у него отжала при разводе!

     Джей-Джей уже повеселел, ничто в нём больше не напоминает беспощадную тень, готовую сломать шею беззащитному противнику. Ника набирает секретаря, тот долго не отвечает.

     — Алло? — самым вкрадчивым голоском произносит она. — Мы подарок привезли. Джей-Джей лично его выбирал. Постарался не помять и не испортить. Спуститесь, мы у подъезда!

     Секретарь выбегает в шёлковом халате и тапочках:

     — Вы меня оставите в покое или нет, бедствия ходячие?

     — Мы бы рады, но… — медленно отвечает Джей-Джей, выволакивая по очереди всех троих и швыряя их под ноги Шпицу, как дачный кот — дохлых мышей на хозяйскую веранду. — Скажите спасибо Нике и Лису, что все трое живы. Вот ключи от их машины, вот точка на карте, где мы её оставили, вот номер. Разбирайтесь сами! Надеюсь, вы понимаете, чем закончится следующий раз! И я не просто ходячее бедствие, а непревзойдённый мастер… сами знаете чего! — добавляет он ледяным тоном.

     Мы запрыгиваем в машину, надеясь, что теперь-то уж Джей-Джею полегчает. Но он вдруг оглядывается, задумчиво описывает круги по району, словно ищет знакомое место, через пару кварталов тормозит возле соседнего пруда. Рядом, за деревьями темнеют панельные девятиэтажки, уже нежилые, под снос, в торце одной из них — пустое двухэтажное здание, похожее на детский сад. Джей-Джей берет у Ники сигарету, садится на траву и кидает камешки в воду. Мы сидим рядом и ждём.

     — Здесь был городской глазной санаторий. Когда мне было шесть лет, я в нём провел почти четыре месяца, исправлял косоглазие, — вдруг говорит Джей-Джей. — Мама приезжала в приёмные часы, мы ходили с ней гулять на пруд…

     На обратном пути он не издаёт ни звука, мы тоже молчим до самого дома. Ника неуверенно спрашивает:

     — Может, поедим? У нас ещё кое-что осталось от обеда…

     — Давайте! — радостно соглашается Джей-Джей, видит наши лица и усмехается: — Вы думали, я теперь человечиной питаться начну?

     Мы завариваем чай, едим остатки салата, стараемся быть кроткими и любезными, а потом Джей-Джей достаёт вино:

     — Мы выпьем за того мальчика, которого я только что окончательно похоронил на пруду возле Олимпийской деревни. Его биологическим отцом был Анчар. Он вообще не знал об этом, в семнадцать лет остался один, несколько лет шлялся где попало, попался спецслужбам на ерунде. Его заставили подцепить Анчара в дорогом клубе и переспать с ним. А потом рассказали, что это был его отец. Анчара шантажировали этим видео и тестом ДНК. Им попался такой лакомый кусок — один из богатейших людей страны! Анчар заткнул всем рот деньгами, а с мальчиком велел разобраться: нет человека — нет проблемы. Но мальчик удивительным образом выжил, и добрые люди вырастили из него нечто совсем другое… Имя его больше ничего не значит. Пусть его душа летит туда, где все свободны!

     Потом оглядывает нас:

     — Но кем бы я ни был, даже не надейтесь, что я вас брошу! Nevermore! Вот за это я и выпью!

     Часть VIII.

     Джей-Джей.

     Глава 1­­­

     Зря, наверно, я выдал этот сентиментальный тост, меньше всего я бы сейчас хотел, чтоб меня жалели. Да и вообще жалость — бессмысленное чувство, а к таким, как я, и вовсе неприменимое. Мы доели всю пищу, Ника посмотрела на нас и ушла к себе, сославшись на головную боль и на то, что все мужики — козлы. Кто б спорил!

     Лис сидит рядом и выжидающе смотрит на меня. К счастью, уже убрал виноватое выражение с лица, а то б я ему врезал: от злости на себя самого. Я не знаю, как теперь себя вести.

     — Хочешь побыть один? — спрашивает он. — Я пойду бегать, не жди, ложись спать.

     Он на удивление тактичен. Впрочем, чему удивляться? Отморозкам вроде меня всегда достаются добрые и чуткие люди, жизнь так устроена. Лис переодевается и выходит, на пороге оборачивается:

     — Буду нужен — позвонишь!

     Я тупо смотрю ему вслед, сижу в оцепенении, потом напяливаю кроссовки и бегу за ним. Лис — отличный бегун, мне приходится попыхтеть, чтобы догнать его.

     — Даже не оглянулся! Не боишься?

     — Тебя слышно за версту!

     Больше мы не говорим друг другу ни слова, просто бежим нога в ногу, дыша в унисон. Ночной воздух наполняет лёгкие, небо затянуло облаками, мне хочется бежать так бесконечно, лишь бы не возвращаться в реальность, которая пришибла меня сильнее крышки гроба. Мы делаем большой крюк, пробегаем мимо супермаркета и спускаемся к речке, садимся на траву. Вдали — марево огней, золотистая цепь фонарей кольцевой дороги, а за речкой — незастроенная темная земля. Кажется, что мы сидим на берегу огромного залива, только морем не пахнет. При мысли о море меня опять начинает пришибать.

     — Ты чего? — Лис впервые за вечер трогает меня за плечо.

     Так домашние животные подходят и осторожно лапой дотрагиваются: можно ли приласкаться? И этим жестом он меня добивает. Я начинаю издавать булькающие звуки, а потом позорно плачу. Лис ничего не говорит, поглаживает по спине, я вытираю свои сопли об его рукав… Отревевшись, отсморкавшись, я набираю воздуха, чтобы заговорить, он пытается меня остановить:

     — Не вспоминай, не говори вслух…

     — Больше эта формула не работает! Тебе придётся меня выслушать! Потом не говори, что не знал!

     — Хорошо, — покорно кивает он. — Но запомни: что бы ни было раньше, это ничего не изменит.

     — Я подожду, что ты потом скажешь… Шпиц показал моё реальное досье. Сейчас ты услышишь полную версию жизни того мальчика.

     — Почему ты говоришь о себе в третьем лице?

     — Потому что того мальчика больше нет, я же сказал, что попрощался с ним на пруду!

     Лис машет рукой:

     — Говори, как тебе удобно.

     — Анчар — действительно его биологический отец. Анчар уже тогда был влиятельным человеком, женился на барышне из семьи с хорошими связями. Детей в браке ещё не было. Мама училась в МГИМО на журфаке, подрабатывала в газете, брала у него интервью и закрутила роман. Когда она пришла к нему с известием о беременности, Анчар категорически заявил, что знать ничего не хочет: она неизвестно от кого залетела, ребенок не его, не пойти ли ей нах. Вероятно, мама сказала что-то вроде: «ОК, тогда у ребёнка будет другое отчество, в графе «отец» — прочерк, и больше ты о нас никогда не услышишь!» Бабушка с дедушкой сначала очень напряглись: они были из дипломатической среды, достаточно косной, где формальности всегда важнее сути. Но к внуку привязались, часто забирали к себе. А маме посоветовали побыстрее устроить свою жизнь и найти мужа.

     Когда мальчику было лет пять, она познакомилась с молодым перспективным дипломатом. Мама приехала в глазной санаторий и рассказала, что выходит замуж за хорошего человека, что у него будет теперь папа и они втроём скоро уедут за границу. Мальчик обрадовался, представлял, какая мама будет красивая на свадьбе. Но свадьбу устроили, пока он был в санатории. А потом дипломата послали в Африку. Туда не отправляли одиноких, женитьба пришлась ему кстати. Но с маленькими детьми туда ехать не разрешали, поэтому ребенка оставили бабушке с дедушкой. Забирали только на время отпуска, потом и вовсе не забирали, потом отдали в интернат для детей дипломатов, как было принято в той среде. Когда он учился в выпускном классе, не стало бабушки и дедушки. Они ушли почти вместе: бабушка умерла от инфаркта, а дед от ужаса попал в реанимацию с инсультом и умер на девятый день. Мальчик вынужден был сам заниматься всеми похоронами, мама не смогла прилететь. К тому времени она уже развелась и нашла нового мужа — австрийца, вдовца с маленькой дочкой, переехала в Австрию. Мама не знала, куда там девать взрослого сына: он сначала должен хотя бы закончить школу. Ей пришлось стать матерью чужому ребёнку, это было слишком сложно, она вообще перестала приезжать. Мальчик закончил школу с горем пополам. Он подумывал о театральном или институте кинематографии, подготовил несколько программ для показов, но поступить туда было нереально. Ему нравилось бегать, прыгать, лазить, выкидывать всякие трюки, он собрался поступать в эстрадно-цирковое училище, но неожиданно его приняли в институт физкультуры на кафедру экстремальных видов спорта.

     — Ты… то есть, он серьёзно не занимался спортом?

     — Он ещё в начальной школе ходил на гимнастику, потом на ушу, без усилий получал разные пояса и дипломы, это сыграло роль при поступлении. Тогда кафедру экстремалов только открыли, она была платной, он поступил, не напрягаясь. Деньги пока были. Он сдавал большую квартиру на Ленинском проспекте, жил в маленькой съёмной квартирке и тратил деньги, оставшиеся от бабушки и дедушки. Пьянки-гулянки-свиданки… Понятно, чем всё кончилось: на третьем курсе его выперли из института. Ему удалось откосить от армии за бабки. Знакомые позвали пару раз на съёмки: в воду упасть, спрыгнуть, залезть по стене. Ему понравилось. Стал он начинающим каскадёром, кое-чему полезному даже научился: например, падать со стула со связанными руками. Недавно эта наука пригодилась…

     Лис молча гладит меня по спине.

     — Но киношная среда — самая гадкая: там и денег грязных больше всего, и людей грязных тоже. Он был молоденький и смазливый, к тому же гей, на него все слетались, как пчёлы на сладкое. Однажды он переспал с кем не надо! Партнёр умолял его съездить за дозой, прямо умирал, корчился, на коленях стоял: только привези! Сказал, кому позвонить и где встретиться, дурачок и попёрся. А оказалось, что его подставили. После задержания ему показали всё, что удалось на него накопать: вот в кармане — пакетик с дурью, вот — «белый билет», полученный за взятку, вот — уход от уплаты налогов за сдачу квартиры. Ему пригрозили огромным сроком, зоной и всем, что там ожидает молодого пидора. Короче, он получил предложение, от которого невозможно отказаться, и куратора — дядьку за пятьдесят. Куратор был не чужд искусства: числился в Союзе кинематографистов и гордился своей близостью к богеме. Он тоже мальчиком пользовался от души… Смазливый дурачок попался не случайно, он оказался частью большого хитроумного плана. Но хитроумные планы спецслужб всегда оборачиваются полным отстоем!

     Чем дальше, тем труднее даётся рассказ, но Лис крепко держит меня за руку, и я продолжаю:

     — Ему приказали пойти в определённый клуб и затащить в койку Анчара. Уже тогда все знали, что Анчар интересуется юношами от 18 до 25 лет. Конторе очень хотелось иметь на Анчара жёсткий компромат: не откаты, тайные счета и прочую ерунду, кого этим удивишь, а что-то из ряда вон выходящее! Они знали, что Анчар возит своих партнёров в загородный спа-центр, заранее кого-то там подкупили, чтобы снять всё на камеру. И велели принести образцы для теста ДНК: волосы, слюну, сперму, что получится. Мальчик спросил: «Зачем?» Куратор загадочно ответил: «Узнаешь, потом спасибо скажешь!» Мальчик пошёл в клуб, повертел задницей, приглянулся Анчару, поехал с ним в спа-центр, приволок своему куратору добычу: использованный презерватив и пару волосков. Презерватив был редкой удачей, потому что обычно охрана Анчара бдительно их пересчитывала и забирала с собой. Но мальчик оказался проворным и хитрым, а если честно — просто боялся ослушаться. От страха становишься очень изобретательным… Через некоторое время куратор вызвал мальчика и сунул в нос результаты теста ДНК: они с Анчаром — отец и сын.

     Лис останавливает меня:

     — Может, в другой раз расскажешь остальное?

     — Нет уж! — мной владеет отчаянная смелость самоубийцы. — Взялся слушать — терпи! Мальчик постеснялся спросить маму в лоб, написал, как мудак, сообщение: «Мама, привет, правда, что мой отец — Анчар?» Представляешь? Мать так обалдела, что послала его и перестала разговаривать. А куратор потирал ручки: теперь Анчар — не просто любитель мальчиков! На видео ему отсасывает не кто-нибудь, а его собственный внебрачный сын! Вся их немногочисленная группа рассчитывала озолотиться, а новоиспечённого наследника уже заранее предупредили: получишь от папаши отступные — с тебя 50%. И действительно, сначала появился заместитель Анчара — тот самый недавний клиент. Предложил мальчику взять десять тысяч долларов и проваливать за границу. Куратор рассвирепел, начистил гостю рыло и потребовал встречи с самим Анчаром. В результате переговоров на высшем уровне опечаленный куратор принёс мальчику билет в Турцию на завтра и выдал из своего кармана пять тысяч долларов. Сказал: «Я свою шею подставляю, чтоб тебя выручить!» Правда, обещал звонить, найти его в Турции и помочь, — видимо, привязался к подопечному на свой манер.

     Мальчик взял сумку и сел на утренний рейс. В Турции он решил раствориться. Взял машину напрокат, проехал по побережью, выбрал тихое местечко и расслабился: валялся на галечном пляже, плавал в прозрачной бухте и смотрел на горячих турецких парней. Когда деньги кончились, устроился аниматором в местный отель, на жизнь хватало, а привычки думать вперёд он так и не приобрёл.

     Увидел в сети сплетни об Анчаре и фото с барышнями на яхте, страшно развеселился: сколько же заплатил Анчар, чтобы пустить о себе такой слух? Решил, что теперь уж точно все о нём забыли, позвонил бывшему куратору: нельзя ли вернуться домой? Куратор сурово сказал, что он собирается в отпуск и хочет поговорить лично. Они договорились встретиться в конце сезона в Бодруме, в бухте на отшибе, где отелей мало, а народу и того меньше. Наш наивный мальчик приехал заранее, решил прогуляться над высоким обрывом и посмотреть на закат и на яхты: там в это время сильный ветер, большая регата, очень красивое зрелище. Ты же знаешь, закат завораживает.

     — Это точно, — мрачно отвечает Лис.

     — Но вместо встречи с куратором он получил удар по башке, дырку под левой лопаткой на уровне сердца и падение в воду с высоты. А также свидетельство о смерти, которое отправили его матери в Австрию по почте. На этом жизнеописание юного раздолбая можно считать законченным. Конец первого сезона.

     Я замолкаю.

     — Ты чего?

     — Устал говорить… Как будто у доски стоял и наизусть поэму читал.

     Я откидываюсь назад, прислоняясь к спине Лиса, слышу, как колотится его сердце. Когда я расскажу историю до конца, захочет ли он так же подставить мне спину или оторвёт башку? Как будет — так будет…

     — Сезон второй. Я очнулся в частной клинике, весь забинтованный. Оказалось, у моего куратора в Москве начались неприятности: Анчар не забывает никого, кто хоть раз встал у него на пути. Куратор пообещал «решить вопрос», но хотел меня выручить. Его рейс в Бодрум задержали. Он опоздал на встречу, искал меня по ближайшим бухтам, нашёл поодаль, среди камней, уже почти мёртвого, увез в частную клинику и — не знаю каким образом — получил свидетельство о моей смерти. Пока я был без сознания, он ещё привёл пластического хирурга, и тот повозился с моим лицом, чтобы я выглядел немного иначе. Переносицу выровняли, сам нос сделали уже и тоньше, я в детстве был слегка курносым, как мама. Когда я спрашивал, зачем он всё это сделал и сколько это стоило, он коротко ответил: «Может, ты и гондон, но это не повод, чтоб тебя убивать!» Я краем уха слышал однажды, что его сын погиб по дурости в двадцать лет: разбился на подаренной родителями машине, прямо в день рождения. Возможно, поэтому наглый и циничный куратор меня спас. Он провел со мной три недели, пока я не пришёл в себя, а перед отъездом сказал: «Тот мальчик умер. Сейчас ты никто. Я отдам тебя в обучение к своему товарищу, он сделает из тебя другого человека! И помни: ты мне обязан жизнью, вот и служи до самой смерти!» Я спросил: «Кому служить?» Он ответил: «Нам, а значит, — родине! За тобой придут». Вариантов не было, сил возражать — тоже. Он улетел, а через пару дней приехал высокий жилистый мужик в маске, вытащил из моей руки очередную капельницу, молча заплатил за лечение и отвёз на тренировочную базу футбольного клуба из Краснодара. Некая фирма-спонсор круглогодично арендовала эту базу в Турции. У нас же такие богатые футбольные клубы, там что ни игрок — то звезда! И спонсоры у них тоже будь здоров.

     — Но это был не простой тренировочный лагерь… — подсказывает Лис.

     — Конечно! Может, футболисты там и тренировались, лично я ни одного не встретил. Думаю, туда чаще приезжали спонсоры, чтобы расслабиться, там был один этаж с номерами для випов: дорого-богато, мрамор-ковры. Я там считался игроком резерва. Поначалу я еле ноги таскал. Со мной занимался врач-реабилитолог. Я не задавался вопросом, к чему меня готовят. А потом приехала российская сборная для подготовки к Международным военным играм в Китае. Тогда уже начался косплей Великой Отечественной, очень важно было показать, что у нас нереально крутая армия. Меня зачислили в их команду и дрючили наравне с остальными спецназовцами. Ко мне приставили персонального инструктора по рукопашке и ножевому бою, он тоже всегда был в маске, наверно, какой-то засекреченный убивец! Помню бесконечные кроссы по пересечённой местности. Я бегал в наушниках под короткие, странные стихи, они с каждым шагом въедались в башку.

     Лис изумлённо смотрит на меня.

     — Да, ты правильно понял! Те самые стишки! Медитация, концентрация… Ещё мы занимались английским, французским и немецким. В штате базы были преподаватели! С языками у меня проблем не было, дедушка-дипломат постарался. Однажды снова приехал мой куратор, я обрадовался ему как родному. Он увез меня на целый день в горы и объяснил, в чём будет состоять моя дальнейшая работа.

     В горле пересохло, я беру у Лиса бутылку с остатками воды, глотаю, давлюсь, Лис стучит по спине, успокаивает:

     — Всё хорошо, не торопись, я выслушаю до конца, ночь длинная!

     Лучше бы мне заткнуться сейчас. Но делать нечего.

     — То, что Санта рассказывал про «XXXIII легион», — правда! Его придумал один из генералов разведки, однокашник моего куратора по Академии! Он был начитанный: любитель римской истории, фанат римской государственности! Выслужиться решил, сука, да ещё как: сыграл на любви вождя к имперским аналогиям! Раскопал где-то сомнительную историю про легион-призрак, и решил, что именно так будет называться его отряд — карающий меч режима. Идея пришлась вождю по душе, он дал добро и распорядился финансировать. Командир назывался «Легатом». Этот «Легат» сам находил и отбирал людей. Легионеры знали только «Легата», получали задания лично от него. «Призраки» не были знакомы между собой, «Легат» был их связующим звеном. Больше «призраки» никому не доверяли и никому не подчинялись. Таково было неписаное правило «XXXIII легиона». «Призраков» использовали для устранения врагов и предателей, которых, как ты понимаешь, с каждым годом становилось всё больше!

     Чиновники средней руки, богатые люди и просто силовики с мозгами отвалили за рубеж. Многие уезжали не только с деньгами, но и с разными секретами. Я был новичком, из гражданских, из богемной тусовки, довольно свободно болтал на трех языках, по виду меня за русского принять сложно. К тому же, как теперь выяснилось, я — «автор легендарного минета». Меня решили использовать по профилю! Уезжая, мой благодетель сказал: «Тебя, считай, уже приняли, потому что таких, как ты, у них всё равно нет!»

     Приём в «XXXIII Легион» оказался очень тихим. Я ожидал театрализованного представления, на манер приема в масонскую ложу или посвящения в монахи Шаолиня, избиения до полусмерти и прочего. А меня ночью кто-то вытащил из постели, надел мешок на голову и привёл в темную комнату. Там я на камеру зачитал по бумажке пафосную «Клятву легионера». Потом мне что-то вкололи, я очнулся утром в маленьком отеле. На тумбочке лежали новые документы, кредитка, билет, адрес съёмной квартиры и телефон. «Легат» мог со мной связываться через интернет, я с ним — никогда. Я получил новую личность, переехал в Дубай, жил в хорошей квартире, делал вид, что у меня свой небольшой бизнес, летал по делам в разные страны. При этом весь местный бомонд знал, что на самом деле я — элитная шлюха. Но в мою задачу входило не только сосать и подставлять зад. Связь с «Легатом» осуществлялась с одноразового телефона: мне присылали ссылку на какой-нибудь невинный сайт и пароль для входа в «личку», оттуда я попадал в даркнет, где меня ждало задание.

     Горло опять перехватывает. Лис терпеливо ждёт.

     — Имена тех людей есть в моём настоящем досье. Захочешь — потом перечислю. Некоторые были очень известными, и об их случайных смертях много писали. Некоторые жили, наоборот, очень тихо, и к ним сложно было подобраться. Известный блогер, чеченский оппозиционный журналист, один вице-президент банка, режиссёр, который сбежал и стал рассказывать лишнее, бывший муж тётки — Председателя авиационного холдинга, чей-то бывший зять, — кого только не было! Я сближался с ними, с одними встречался, других просто развлекал, с третьими тусовался, кому-то добывал дурь. Вытягивал нужную инфу, а потом они куда-то пропадали или случайно умирали: кто в аварии, кто от передоза, кто от инфаркта, кто от аллергического отёка… В кабинете Шпица я смотрел на экран и не мог поверить, что имел к их смертям отношение. Заметь, я всегда изящно оказывался не при чём. Второй сезон сериала закончился, когда я разменял четвёртый десяток.

     Меня уже трясёт, но я не могу заткнуться.

     — Третий сезон. Я, как любая шлюха, понял, что скоро потеряю свою привлекательность, хоть и выгляжу молодо. Конечно, помогали ботокс, филеры и мезотерапия. Но уже было ясно, что долго в статусе юного полубога я не продержусь. А судьба ненужных агентов всегда одинакова, неважно в какой стране. Я отложил немного денег и готов был свалить. Но тогда у меня завязались серьезные отношения с Давидом, прошлым хозяином квартиры. Я не мог просто так его оставить, надо было как-то объяснить, а как — я не знал, и всё тянул, тянул… И тут на связь со мной вышел совершенно другой человек, я понял это по тому, как написано сообщение. Спросил: «Кто вы? Где «Легат»? — «Легат» умер. Теперь ты подчиняешься мне! Собирайся в Москву!»

     Новое задание оказалось непростым. Я должен был найти одного «призрака»-предателя. После смерти «Легата» он отказался подчиняться новому командиру. В «XXXIII легионе» есть неписаное правило: если «призрак» не выполнил задание или не подчинился приказу, он должен умереть. Как сказано в клятве: ««Призраки не отступают! Не можешь жить честно — умри достойно!» Иначе убьют свои же. Но этот упрямец отказался и просто исчез. Через какое-то время его паспорт вдруг засветился в одной восточно-европейской стране. За ним отправили группу, но он голыми руками положил пять человек и исчез. И вдруг его имя всплыло в списке пленных и раненых на обмен! Война — это огромная лотерея, правду говорят… «Призрак», по данным «Легата», повредил башку и ничего не помнил, но сдуру мог вспомнить и наговорить лишнего, но после обмена как в воду канул. Он и стал моей московской целью. Но «призраков» в лицо знал лишь прежний «Легат»! Была одна примета — татуировка Ars bellica: «Легат» завёл такую моду при создании «Легиона». Я-то был хорошеньким, мне не стали портить шкурку. Но «призрак» за это время наверняка свёл своё тату! Других примет не было. Задание было из разряда «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».

     Лис отодвигается. Если бы у него была шерсть — она бы уже стояла дыбом.

     — Мне пришлось расстаться с Давидом, он окончательно обосновался в Израиле и продал мне по дешёвке свою московскую квартиру. Я вернулся. В Москве новый «Легат» снова связался со мной. Дал наводку: есть экспериментальная программа помощи ветеранам с тяжёлыми психическими расстройствами. Программой руководят непростые люди: владелец — богатый иностранец, автор технологии — известный айтишник, в штате — психологи и психиатр, а рулит всем бывший «полкан» из конторы. По непроверенным сведениям, там находится мой «призрак». Но он уже наверняка обзавёлся другим именем. Я хотел устроиться в «Зеркальный мост» на работу, даже оставил контакт в отделе кадров, но вакансий не было. Я болтался вокруг, читал на разных форумах, чем занимаются в клубе, изучал посты сотрудников и клиентов в соцсетях, но сам мордой не светил. Может, он был технарем, или геймдизом, или вообще охранником? Одна из тёток выложила фотку: «Наши тестировщики в тренажёрном зале»: два тренированных мужика тягают железо, одному за тридцать, другой под сорок. По возрасту подходят оба. Может, кто-то из них — моя цель? А ещё я подумал: какой классный тот, что моложе, — с ямочкой на подбородке и сумасшедшей мускулатурой… Вдруг он окажется моей целью? Зачем мне его ликвидировать? Я, наоборот, хочу его склеить! Отказаться выполнить приказ я не мог. Умирать тоже не хотелось. Что делать? Я решил проследить за обоими, чтобы доложить, что ни один, ни другой не подходят. Сначала взялся за Санту. У него был мотоцикл. В ту ночь я поехал за ним. Я плохо помню детали…

     Лис хватает меня за плечи, встряхивает:

     — Не говори, если не помнишь точно! Не путай меня и себя! Замолчи! Хватит!

     Но если я остановлюсь, то спазм в груди не позволит дышать дальше. Я лучше сдохну, чем замолчу.

     — Помню, что он заметил слежку, но не стал удирать, а развернулся и в ответ погнался за мной, прикинь?

     — Это было вполне в его духе… — кивает Лис.

     — Не знаю, как мы оказались недалеко от нашего района. Думаю, я решил свалить домой, но он не отставал, иначе что мы оба тут делали? Логично?

     — Пожалуй… — Лис отодвигается, стискивает кулаки.

     — Тут есть мост, на котором регулярно все бьются, углы поворота слишком острые. Я помню только, что мы были очень близко друг от друга, когда на мост выехал бензовоз с прицепом, цистерну занесло… На съёмках я видел пару раз, как изображают столб огня, но вживую оказалось гораздо страшнее. Меня взрывом отшвырнуло под откос. Я очнулся в больнице, отделался лёгким сотрясом и парой ушибов. Через несколько дней меня выписали, но я ничего не помнил, закрывал глаза — и видел только огонь! Он как будто сжёг мою память! Я и сейчас его увижу, если закрою глаза… Потом мне пришло смс о вакансии в клубе «Зеркальный мост». Я пришёл на тестирование, на второе тестирование и на собеседование, после которого меня приняли на работу. Когда я вышел с собеседования, наткнулся на тебя, подумал: какой классный парень, где я мог видеть эту ямочку на подбородке? Теперь вспомнил…

     Лис долго молчит, потом тихо спрашивает:

     — Как ты смог об этом забыть?

     — Наверно, последствия сотряса. И, конечно, сеансы Амалии. Мы сами закрыли двери в прошлое, помним лишь то, что хотим, или то, что сами придумали. Санта погиб на моих глазах и по моей вине. Если бы я за ним не поехал, ничего бы не случилось. Я вообще его не знал! И предпочёл просто забыть. До встречи с Анчаром я вообще не догадывался, кем я был, как стал «призраком» и зачем пришёл в «Зеркальный мост»!

     Лис делает пару глубоких вдохов, закрывает глаза.

     — Не хочешь теперь на меня даже смотреть? Да, на самом деле я пришёл в «Зеркальный мост» за тобой. И да, я виноват в смерти Санты!

     — Ты уверен, что именно я был тем самым «призраком»? Почему я, а не Санта?

     — Ты не раз в бреду декламировал: «Груз 200, груз 300». Знаешь, кто автор этой кричалки?

     — «Легат»! — без запинки отвечает Лис и дико таращит на меня глаза: — Само по себе вырвалось…

     — А ещё была такая молитва или клятва: «Клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно, неустанно. Кровь за кровь, смерть за смерть… Призраки не отступают! Не можешь жить честно — умри достойно!» Знаешь, что это?

     — Это «Клятва легионера», перевод с латыни! — так же уверенно отвечает Лис. — Я читал её ночью вслух, наизусть, правда, подсматривал в бумажку. Последняя фраза всё время звучала у меня в голове, когда я в парке собирался умереть! — Лис вдавливает палец в точку между бровями — «третий глаз», словно хочет провертеть во лбу дырку и выковырять из башки утраченные воспоминания. — Ты недавно во сне тоже бормотал эти слова, сказал, что кошмар приснился! Выходит…

     — Лис, мы с тобой оба — «призраки». И моей целью был ты! Выбирай: либо я тебя прикончу, потому что должен, либо ты за Санту отомстишь, потому что обещал!

     — Давай, ликвидируй меня! — Лис мгновенно перемещается на безопасную дистанцию и усмехается: — От соулслайка(4) перейдём к хардкору(5)? Почему не выполняешь приказ?

     — Сам догадайся, дебил! — ору я в отчаянии. — Я даже не знаю, кто мне это приказал! И я никогда не подниму на тебя руку! А ты поступай, как хочешь! Вот такой у нас хардкор получается, понял, бля?

     — Теперь — да, — медленно отвечает Лис.

     И я боковым зрением вижу в полумраке его мягкое звериное движение. Я мысленно запрещаю себе сопротивляться. Хотя рефлексы трудно подавить, я собираю всю силу воли, чтобы остаться неподвижным, зажмуриваюсь и жду…

     Но Лис бросается вниз по травянистому склону и скатывается в реку. Я смутно вижу в темноте его голову среди отблесков света на воде, слышу мерные всплески. Я скручиваюсь на траве, как выдавленный тюбик из-под зубной пасты. Больше не могу ни говорить, ни думать. Я ожидал быстрой смерти, это было бы справедливо. Как теперь жить, я не знаю, как смотреть ему в глаза — тоже. Я уверен в одном: всё сказанное было правдой, Лис вспомнит детали позже. Поэтому просто смотрю в беззвёздное небо, затянутое тучами, и жду ответа мироздания. Но оно молчит. Может, я не о том спросил?

     Лиса нет очень долго, потом раздаётся фырканье и шаги.

     — Пойдём, — он снимает майку, выкручивает её и надевает снова. — День был слишком длинным. Он должен закончиться.

     — Ты…

     — Надо пробежаться, а то я замерзну!

     Лис поворачивает обратно и бежит, как ни в чём не бывало. От него летят во все стороны брызги, чавкают мокрые кроссовки, я смотрю в его спину и стараюсь бежать след в след. Мы прибегаем обратно, когда уже совсем светло. Лис уходит в ванную, я сижу на диване и тупо жду. Скажет спать на коврике — буду спать там. Скажет не попадаться на глаза — не попадусь. Скажет отрезать руку или ногу — отрежу без малейшего замешательства. Только пусть скажет что-нибудь…

     — Пойдём, — говорит Лис, выходя из ванной. — Ты ждал лёгкой смерти, Джей-Джей? Я тоже этого хотел, не вышло. Лёгкую смерть надо заслужить! Хардкор отменяется. Мне всё равно, кем мы были раньше!

     Он хватает меня за руку, волочёт в спальню и швыряет на кровать. И в этот раз ведет себя иначе: не осталось смущения, нерешительности, с которой он раньше ждал моих прикосновений, детского трепета, который сводил меня с ума. Больше нет ни барьеров, ни ограничений, он вытворяет со мной всё, что хочет, как разбушевавшийся кентавр с какой-нибудь случайной лесной нимфой.

     — Нельзя было мягче со мной обойтись? — спрашиваю я, когда утреннее солнце освещает комнату, а мы валяемся без сил.

     — Нельзя, — отвечает Лис с закрытыми глазами. — Запомни: я тебя никуда не отпущу, ни на этом свете, ни на том.

     И я тихо отвечаю ему, уже спящему:

     — «Среди миров, в мерцании светил…»

     Глава 2

     Я провалился в короткий рваный сон. Мне снится, что Лис уходит, я пугаюсь, но он оказывается рядом, я вцепляюсь в его руку… Нас будит сигнал домофона. Слышно, как Ника спрашивает:

     — Кто?

     И в ответ — бойкий басок Айсберга:

     — Профессор Мориарти собственной персоной! Скучали по мне?

     Лис садится на кровати, смотрит на меня, хватается за голову:

     — Я вёл себя как животное?

     Я не знаю, что ответить, просто обнимаю его:

     — Это неважно. Ты сказал, что никогда больше меня не отпустишь. Теперь держи своё слово. И меня держи…

     — Призрак призрака держал, чтобы тот не убежал, — с ходу отвечает Лис и озирается в поисках нашей одежды. — Айсберг явился. Тебе не кажется, что он без Ники и дня прожить не может?

     — Тогда не будем мешать, пусть они вдвоём поворкуют!

     — Да Ника прикончит его через пять минут!

     — Но пять минут-то у нас есть…

     Мы выходим чуть позже, держась друг за друга. Обоих слегка пошатывает — то ли после бурной ночи, то ли после инфернальных объяснений. И в груди всё ноет, словно нас пришили друг к другу без анестезии, подцепляя крючками самые болезненные нервы.

     Ника с Айсбергом сидят друг напротив друга и чинно пьют кофе с солеными крекерами. Айсберг разглядывает нас, едва заметно улыбается и снова утыкается в чашку. Сегодня он вполне похож на человека. И Ника ещё не превратилась в фурию или гарпию, не помню, кто из них страшнее. Что между ними происходит? Лис толкает меня под столом ногой, я тыкаю его в бок, Ника смотрит на нас взглядом училки:

     — Руки на стол! Пейте чай! Джей-Джей, принеси шоколадки из холодильника!

     Я покорно приношу маленькие шоколадки.

     — Возьмите по одной, Джей-Джей, куда столько сгрёб?

     — Ника, ты с ними всегда так сурова? — спрашивает Айсберг. — А мне можно шоколадку?

     — Тебе — сколько угодно, ты гость! Но если этих двоих не воспитывать, неизвестно, к чему это приведёт! Посмотри на них! Кошмар!

     — Ничего особенного, просто две помятые рожи! А ты мне должна помочь в одном важном деле…

     — Не надоело еще? — язвительно спрашивает Лис. — Если Ника вам нравится, так и признайтесь!

     — Я хочу проконсультироваться с ней насчёт одежды, — смущённо отвечает Айсберг, — хочу сменить имидж. Для этого хочу пригласить её на шопинг. И да, она мне нравится. И да, я уже ей признавался. И да, она мне уже отказала, ещё на пляже!

     Я снова толкаю Лиса, он отворачивается и смотрит в окно.

     — Вы двое, молчите изо всех сил! — грозно говорит нам Ника. — А ты подожди пять минут! — и уходит в комнату собираться.

     Мы молча смотрим на Айсберга, он тоже разглядывает нас в упор. Да кто сказал, что он аутист? Бесцеремонный наглец! И ведёт себя так, словно мы дали ему зелёный свет на ухаживание за Никой!

     — Вы оба изменились! — делает он внезапный вывод. — Примирились со своим бэкграундом?

     — Ваш секретарь открыл моё подлинное досье! — говорю я. — Почему не хотите всё показать Лису и Нике?

     — Рано! — Айсберг предупреждающе поднимает палец: — Это не я сказал, а Амалия! Посмеете возразить?

     Мы мотаем головами.

     — Тогда заткнитесь! А мы с Никой поедем выбирать новый гардероб! Её платье порвалось, нужно новое! Кстати, какие бренды она предпочитает? Я хочу сделать ей подарок, но ни хера в этом не смыслю! — Айсберг превращается в смущённого старшеклассника.

     — Ника и бренды? Да она весь год в одном и том же ходит. Отведите её в дорогие бутики, на что она сама глаз положит, то и купите.

     — Спасибо за совет!

     Айсберг улыбается широкой голливудской улыбкой, мы впервые видим нечто подобное. Сегодня и правда удивительный день! Выходит Ника, строго предупреждает, чтобы мы вели себя смирно, и они отваливают под ручку. Лис говорит, глядя вслед:

     — Айсберг её бесит, зато ей с ним не скучно!

     — Знаешь, когда я спрашивал бабушку, почему она за деда вышла замуж, она ответила: «Я могла выйти за троих. Но только с ним мне никогда не было скучно!»

     — Тогда у них есть шанс! — философски изрекает Лис.

     — Лис, когда это ты рассуждал о любви и сплетничал о других?

     — Мне кажется, в музыкальной школе… — бормочет Лис и потом испуганно таращит глаза: — О чём я?

     — Вот уж действительно! Иди сюда! — и я вытираю его перепачканный шоколадом подбородок.

     Лис продолжает напряженно смотреть в пустоту. Мне вдруг приходит в голову, что Айсберг машет крыльями перед Никой, водит её везде, а я до сих пор никуда не приглашал Лиса, наша история состоит только из погонь, драк, душераздирающих разборок и секса.

     — А мы не люди, что ли? Давай-ка тоже съездим в одно место неподалёку, пообедаем! И надень что-нибудь другое, хочу, чтобы ты был красивым!

     — Давай… — Лис растерянно смотрит на меня. — А переодеваться обязательно?

     — Хочу, чтоб все видели, какой классный парень рядом со мной! Я бы сам тоже хотел привести лицо в порядок, съездить к косметологу, в салон сходить… Тебе вообще всё равно, как я выгляжу, что ли? Раньше я за собой следил, а теперь вообще времени ни на что не остаётся! Тебе нравится этот пиджак? Или этот? Я что, с пустым местом разговариваю?

     Я пытаюсь растормошить его, верчусь перед ним в разных шмотках, стараюсь его нарядить, но всё без толку. Мы переодеваемся, садимся в машину, Лис продолжает смотреть по сторонам отсутствующим взглядом. Мы переезжаем речку и оказываемся в другом микрорайоне. Там есть приличный ресторан, я слышал, что по субботам в нём собираются джазовые пианисты, приезжают любители со всей Москвы, джем-сейшены регулярно затягиваются допоздна. А в будни там совсем мало народу. Ресторан только открылся, официант смотрит волком, но заказ принимает. Лис озирается, видит небольшой кабинетный рояль в центре зала. Его глаза вспыхивают и становятся янтарно-жёлтыми.

     — Попробуй сыграть что-нибудь?

     — Да куда там!

     — Ты что-то говорил про музыкалку? Вот и тряхни стариной!

     Я почти силой усаживаю его на круглый вертящийся стул. Лис закрывает глаза, кладет руки на клавиатуру, а я снова разглядываю его длинные изящные пальцы: как могут быть такие дивные руки у бойца?

     — Чуть-чуть, пару аккордов, ну пожалуйста!

     И вдруг Лис начинает играть знаменитую часть «Лунной сонаты», которую помнит каждый, кто дошёл до выпускного класса музыкальной школы, а некоторые, особо одарённые, играют её и гораздо раньше. Из-под пальцев поднимается чистый печальный звук, даже бармен начинает выглядывать из подсобки со стаканами в руках. Лис играет, по-прежнему прикрыв глаза, удерживает последний аккорд на звенящей ноте долго-долго. Озирается растерянно, но я кладу ему руку на плечо, он вздыхает:

     — Надо же, помню ещё! — И играет что-то волшебное, похожее на россыпь драгоценных камней…

     — Что это?

     — «Бриллиантовый этюд» Шопена.

     А затем вдруг упирается в клавиатуру обеими пятернями и начинает импровизировать на тему из La la land, да так заводится, что даже сам улыбается, а официант застывает рядом со столиком и отбивает ногой ритм. Затем Лис резко обрывает игру, закрывает крышку:

     — Давно не играл, пальцы не слушаются!

     Идёт к столику, садится и смотрит в пустоту. Мы едим в молчании.

     — Не вяжется… — говорит он наконец. — Джей-Джей, я не помню, когда учился играть! Отдельные эпизоды в памяти проскакивают: диктант по сольфеджио, доклад по музлитературе… Но где? Я же учился в кадетском классе, откуда там фортепьяно взялось?

     Я могу только успокаивать его:

     — Лис, пожалуйста, не надо себя изводить. Ты непременно всё вспомнишь, как я вчера. Кстати, у меня до сих пор остались вопросы к самому себе. Мы заполним пробелы и вставим пропущенные буквы вместо многоточий, как говорит Ника. Но это случится само собой, а до тех пор не парься! Ты уже один раз так задумался, что чуть горло себе не перерезал! Не хочу больше за тобой гоняться по кустам в темноте!

     — Да и ты вчера выступил не лучше, — бурчит Лис, — сел передо мной, как смертник перед палачом: шею подставил, башку опустил, пульс медленный-медленный… Ужас!

     — Откуда ты знаешь, какой у меня был пульс?

     — Я всегда слышу, как бьётся твоё сердце, — отвечает он, заливаясь краской. — С того дня, когда ты привёз меня домой. Ты подошёл ко мне близко-близко и сказал: «Ты сам — готовый клиент «Зеркального моста!» И вот сюда руку положил… Я услышал твой пульс, как будто мне чужое сердце вместе собственного ввернули!

     — Это был примитивный дешёвый подкат, а ты и повёлся!

     Он выглядит таким расстроенным, что мне становится стыдно:

     — Да шучу я, шучу… Я с самого начала на тебя пялился! Даже когда пришёл в клуб на работу, с отбитой башкой, опять на тебя запал. Просто не знал, как подойти, ты был ужасно крутым и недоступным. И вдруг сам рухнул в мои объятья без чувств, как барышня на балу! Мог ли я не соблазнить тебя после этого? Да перестань ты краснеть!

     — Поехали обратно, — резко говорит Лис, — жри быстрей!

     Я расплачиваюсь кредиткой — деньги кончились уже давно. Менеджер протягивает Лису клубную карту:

     — Приходите в субботу, может, у вас появится желание сыграть?

     Лис суёт карту в карман, тащит меня в машину и несётся домой, не нажимая на тормоз, за руку волочёт в спальню:

     — Ты затащил в постель и привёл в свой дом совсем другого человека. Не жалеешь теперь?

     — Нет. Ты тоже считал меня кем-то другим. Мы должны познакомиться заново?

     — Да, хочу выяснить, почему у тебя времени ни на что не остаётся?

     — Ты же не слушал меня совершенно!

     — Я всё слышал. Иди сюда…

     — Ники до сих пор нет! Интересно, добьётся ли её Айсберг? — спрашивает Лис.

     — Посплетничать решил? А обычно делаешь вид, что тебя такие глупости не интересуют! Мне кажется, у Ники типично мужская модель поведения: если она кого-то захочет, то не будет церемониться! Прямо как я!

     Лис улыбается:

     — Джей-Джей, какой же ты циник!

     — Да прямо говори: блядь конченая, и всех той же меркой меряю!

     — Я про любовь, а не про секс, — уточняет он, — улавливаешь разницу? Есть идеи, как жить дальше?

     — Есть два варианта, — решительно говорю я, — первый: мы ни о чём не думаем и живём, как два животных. Второй…

     Но Лис уже улёгся на бок и подложил мою ладонь под свою щеку.

     — Первый вариант, — бормочет он. — Хочу просыпаться и видеть твою голову на подушке. Я полчаса подремлю, ладно? Только руку не убирай…

     Я думал, что всё закончится ночью на обрыве, но мы, наоборот, ещё сильнее вцепились друг в друга. Разве это возможно? Разве я заслуживаю счастья?

     — «Груз 300. Груз 200. В ад пойдём с тобою вместе…» — бормочет Лис в полудрёме. И я шёпотом повторяю за ним: — «Груз 200. Груз 300. Я Призрак! Аста ла виста!»

     Глава 3

     — Ахилл и Патрокл, вылезайте из шатра! Иль вы забыли, зачем приплыли корабли под стены Трои? — громко говорит Ника под дверью. — Ахилл, твой нежный друг нам нужен для сраженья!

     — Руки прочь от Патрокла! — зычно отвечает Лис и вскакивает, спихивая меня с кровати.

     В гостиной нас ждёт удивительное зрелище — Айсберг в льняном костюме и Ника: распущенные золотистые волосы, короткое платье в зеленоватых тонах, под цвет глаз, туфли на каблуках. На диване разбросаны пакеты с каким-то барахлом. На столе — букет цветов.

     — Круто же? — спрашивает Айсберг. Он улыбается во весь вампирский оскал, а Ника кажется смущённой, мы переглядываемся, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподобающее.

     — Жесть! — наконец говорит Лис, и на этом его словарный запас заканчивается. — Вы…

     —…шикарно смотритесь вдвоём! — поспешно восклицаю я.

     Ника сурово смотрит на нас:

     — Мы ездили на шопинг. Вопросы есть?

     — Нет! — отвечаем мы почти хором.

     Айсберг топчется посреди гостиной, не зная, как теперь себя вести. Я втихаря показываю ему: «Не тормози!» Но этот мудила не понимает, что главное в искусстве соблазнения — не давать добыче опомниться! И тут звонит его телефон.

     — Да… Понял… Сейчас буду!

     Он сразу становится серьезным:

     — У меня дела. Завтра увидимся! Ника, спасибо за помощь! — и стремительно выметается.

     — Джей-Джей, не стой столбом, неси вазу! — говорит Ника.

     Я иду за вазой, Ника сокрушительными ударами обрубает стебли, а Лис расставляет цветочки, как будто всю жизнь только этим и занимался.

     — Идиллия, блядь! — произносит Ника.

     — Ну слава богу! Я уже решил, что в твоей психике произошли необратимые изменения! — восклицает Лис.

     — Платья всегда так действуют! Если бы ты носила их чаще, стала бы другим человеком… — ласково добавляю я.

     — Заткнитесь оба!

     И Ника стремительно бросается курить на балкон.

     — Её плющит не по-детски… —говорю я. — Айсберг её обидел?

     — Или наоборот…

     — Как можно «обидеть наоборот»?

     — Обидеть — значит, намеренно заставить человека почувствовать вину за то, чего он не совершал. Обидеть наоборот — значит, снять с человека чувство вины за то, что он совершил, — хладнокровно рассуждает Лис. — Может, он рассказал о её прошлой жизни?

     — Нет, — сухо говорит Ника с балкона, — ничего такого. Я пыталась из него что-то вытянуть, но не удалось. Я честно ходила по магазинам, мерила платья, помогала выбирать костюм, рубашку, ботинки и прочее. Я вела себя как ангел, даже ни разу не выругалась. Под конец спросила, почему он не даёт мне узнать правду. Айсберг сказал: «Захочешь — сама вспомнишь, но обратно это кино уже не отмотать. Живи спокойно! Тебе очень идут платья!»

     — В переводе на человеческий язык это означает: «Меньше знаешь — крепче спишь, стань моей женщиной, будем жить долго и счастливо!» Ведёт себя как полный придурок, но точно формулирует!

     — Айсберг не придурок, — резко перебивает меня Ника, — он очень умный, очень наблюдательный, просто видит всё иначе, чем мы. Он вообще не учитывает эмоциональную составляющую. Он видит действия, пытается определить причины, просчитывает последствия. Он так устроен. И никакие женщины ему не нужны! Он притворяется, не понимаю, зачем!

     — Дорогое притворство! Айсберг на тебя столько денег тратит, я-то представляю, сколько стоят эти бренды!

     — А ты, Джей-Джей, всё тряпки и деньги подсчитываешь? Никак не избавишься от повадок шлюхи?

     — Ника, перестань! — тихо говорит Лис. — Северному оленю больно, когда его шею щекочут ножом!

     Ника смотрит на меня, под её жёстким взглядом становится совсем неуютно:

     — Я встала рано, Лис тоже не мог спать, один ты дрых, как убитый. Лис вкратце мне пересказал твою историю и описал, как погиб Санта. Я всё обдумала. Ты не виноват, как бы мне ни хотелось расправиться с тобой и закрыть эту тему! Не мне тебя судить. За всё остальное ответишь там! — она показывает на небо. — Ты смог вставить пропущенные буквы в своём домашнем задании. Мы должны сделать то же самое.

     А потом виновато улыбается и вдруг берёт меня за руку:

     — Прости, я больше не буду. Я на тебе срываюсь, потом что не понимаю, зачем Айсберг играет в эту игру с ухаживанием. Что с ним делать-то?

     — Либо соглашайся, либо твёрдо скажи «нет».

     — Я уже сказала «нет» на пляже!

     — Это не считается! Ты тогда не знала, что вы были знакомы раньше, что Санта был его братом, что он был в тебя влюблён!

     — Он утверждает, что подростковая влюблённость осталась в прошлом!

     — Да он без тебя жить не может! — почти кричу я. — Тупая тёлка, неужели не видишь? Прими решение!

     — Что, так сразу?

     — Игроки «Зеркального моста» должны ориентироваться в ситуации и принимать решение мгновенно, — говорит Лис, до этого молчавший. — Считаю до трёх! Раз…

     — Отстаньте! — орёт Ника и убегает к себе в комнату. Непогашенная сигарета дымится в пепельнице на балконе.

     — Лис, зачем ты на неё давишь? Это сложно сразу решить!

     — Нет тут ничего сложного! Человек тебе либо нужен, либо нет, и ты это понимаешь в один момент, — твердо произносит Лис.

     — Ты хочешь сказать, что понял…

     — Да. Сразу. Когда ты меня привёз домой на такси и босиком ходил по моей квартире, а я смотрел на тебя, как на чудо заморское…

     — Ещё тогда?

     — Да. И ни разу не пожалел!

     От его ответа у меня снова перехватывает горло. Я ухожу на балкон, сажусь на пол, рядом пристраивается Лис, я порываюсь что-то сказать, но он кладет мне руку на плечо:

     — Тс-с-с!

     И мы просто молчим, я искоса смотрю, как он нюхает теплый вечерний воздух: лесной зверь, забежавший на окраину людского поселения! Но тут из комнаты выходит Ника с телефоном, и вид у неё озадаченный:

     — Шпиц звонил, придётся снова ехать в клуб. Вообще ему нужен только ты, Джей-Джей, но…

     — Готовность две минуты! — отвечает Лис.

     Мы быстро собираемся, Лис придерживает меня у двери:

     — Помнишь, что я сказал? Я за тебя глотку кому угодно перегрызу.

     — Ага…

     — Может, я за вами поеду на мотоцикле? — спрашивает Ника. — Мало ли что случится, будет на чем удрать!

     Мы переглядываемся:

     — Если мы опять во что-то влипнем, у неё будет лишний шанс сбежать, — тихо говорит Лис.

     Ника следует за нами до кольцевой, а потом машет рукой и уносится вперёд.

     — Надо Айсбергу пожаловаться, что наша девочка подвергает себя неоправданному риску! Пусть он её в золотую клетку посадит!

     — Айсберг, хоть и придурок, но распознаёт тип человека очень хорошо.

     — Но он теоретик! А орбита Ники пролегает вне теоретической плоскости. Она же комета с непредсказуемой траекторией!

     Мы подъезжаем к клубу, Ника уже расслабленно курит на лавочке:

     — Ездите как старпёры!

     — На кольцевой опять асфальт меняют! — оправдываюсь я.

     Из дверей пристройки выходит Шпиц, свирепо оглядывает нашу троицу.

     — Джей-Джей, мне нужен только ты. Остальные свободны!

     — Мы здесь подождём, — отвечает Ника, прикуривая новую сигарету от предыдущей. А Лис вообще и ухом не ведёт.

     — Воля ваша! — секретарь прищуривается: — Даже не думайте ломиться в двери или звонить моей бывшей супруге! Я ещё за прошлый раз с вами не рассчитался!

     Двери за нами защелкиваются.

     — Один приехать не мог? — язвительно спрашивает Шпиц. — Тебе непременно публика нужна?

     — Мы как мушкетёры: один за всех и так далее!

     — Похвальное единство! Но у нас с тобой один нерешённый вопрос. И остальные тут тебе не помогут.

     «Если Шпиц снова захочет, чтоб я ему отсосал, я его просто убью», — спокойно думаю я, следя за тем, как он перемещается по приёмной. Но Шпиц серьёзен и мрачен. Показывает пачку солидных разноцветных бумаг:

     — Международный институт изучения психосоматических расстройств и психотерапии. Международный центр профилактики и лечения… При содействии… при участии… при поддержке… от имени… почётные члены… чётные члены… нечётные члены… Вот чем станет «Зеркальный мост» в самое ближайшее время! Надо объяснять, чья поддержка наиболее значима?

     Я и так понимаю, что холдинг Анчара — главный спонсор грядущего изобилия.

     — Им тоже выгодна эта история. С одной стороны — патриотизм, помощь ветеранам и всё такое. С другой стороны — большой открытый кошелёк, через который можно любые финансовые потоки направлять. Предложение, от которого невозможно отказаться. Согласен?

     — Не могу согласиться. Ему же взамен нужна моя голова!

     — В твою башку вкручен нейрочип, и пока это делает тебя незаменимым. Но столько денег, кроме Шпица, никто не даст… Дилемма!

     Я молчу. Если взял паузу, то держи её, как героиня романа Сомерсета Моэма «Театр»! Я что, читал этот роман?

     — Твоё решение? — не выдерживает Шпиц спустя пару минут.

     Я жду. Пусть он сам произнесёт это вслух!

     — Ты же понимаешь, что бодаться с Анчаром бессмысленно: и сам пропадешь, и друзей погубишь. Я бы, наверно, мог тебя спрятать на время, но его ищейки уже взяли след и не отстанут. Попробуй с Анчаром поторговаться! — предлагает он с сомнением: — У него есть одна обожаемая дочь, которая учится в Лондоне. Но сына-то нет, вдруг в нём отцовские чувства взыграют?

     — Вы сами верите в то, что говорите?

     — Нет, это я так, чтобы беседу поддержать! — Шпиц вздыхает: — Есть предварительная договорённость о встрече завтра. Я свяжусь с тобой и сообщу место и время. Продумай тактику защиты. Ты ведь с ним в некотором роде знаком. Можешь использовать любые методы. Ты же профи, в конце концов!

     Меня разбирает смех:

     — Спасибо за совет! Я могу идти?

     — Да, и я искренне не советую тебе убегать. Они всё равно тебя найдут! Встреча с глазу на глаз ещё даёт тебе шанс договориться, а бегство его перечеркнёт. Подумай! — и он открывает передо мной дверь.

     Во дворе с двух сторон в меня вцепляются Лис и Ника.

     — Мы уже который день не спим по ночам, ездим куда-то, гоняемся друг за другом… Всё из-за вас! — ворчит Ника. — Пока вы не встречались, было тихо! В свободное время я ходила драться, Джей-Джей ездил на блядки, Лис ел пельмени. Стоило вам сойтись — и жизнь превратилась в трэш! Домой едем?

     — Едем ко мне, — раздаётся знакомый бас: это снова Айсберг.

     — А ты здесь откуда? — взвивается Ника. — Какого хрена? Без тебя разберёмся!

     — Я вообще-то ваш руководитель, а вы — мои наёмные работники! Что вы делали в клубе в нерабочее время? Это запрещено! — Айсберг окидывает нас суровым взглядом: — Ну-ка, быстро встали! Ника, ко мне в машину! Остальные — за мной, держите дистанцию не больше двадцати метров!

     Потрясённые его тоном, мы безропотно следуем за его «джипом», Айсберг едет медленно, что-то рассказывает, то и дело размахивая свободной рукой.

     — Чего от тебя хотел Шпиц?

     Я в двух словах пересказываю новости. Лис кивает:

     — Анчар хочет твою голову на блюдечке.

     — Если Айсберг хочет добиться успеха, то голова какого-то тестировщика ничего не значит. От таких возможностей не откажется никто.

     — Я повторюсь: перегрызу глотку любому, будь то Анчар или папа Римский!

     — Папа-то тебе чем не угодил?

     — К слову пришёлся… Мы совсем не видим, как живут обычные люди. То на работе торчали, света белого не видели, то по ночам носимся, как угорелые… — говорит Лис, разглядывая бурную ночную жизнь в центре города.

     — Это Москва, да ещё и центр. Где тут обычные люди? Всё равно что на Пятой Авеню обычных людей искать!

     — Везде есть обычные люди, у которых обычные проблемы: занять денег до зарплаты, починить забор на даче, отвезти маму к врачу, купить детям к школе тетрадки. А мы…

     — По твоей классификации получается, что мы не люди!

     — Ты прав, — отвечает Лис, — действительно, люди так не живут. Но мы сами однажды сделали выбор. Вероятно, он оказался неправильным…

     И замолкает.

     Дома у Айсберга Ника ведёт себя почти по-хозяйски: включает кофемашину, роется в шкафу, достаёт чашки. Лис шёпотом бормочет мне:

     — Айсберг выглядит как человек, которому на ногу уронили рояль!

     — А ты откуда знаешь, каково это?

     Лис пожимает плечами.

     — Что за паника среди ночи? — — произносит Айсберг тоном, не предвещающим ничего хорошего.

     — Шпиц… то есть ваш секретарь показал мне документы о том, какие перспективы теперь открываются перед клубом. Он сказал, что взамен Анчар хочет мою голову. Но в неё вкручен ваш нейрочип! — я делаю самое жалобное лицо, на какое способен.

     — Ника по дороге изложила мне вкратце вашу с Анчаром историю, — мрачно говорит Айсберг, — Джей-Джей, ты просто ходячее бедствие!

     — Вы сдадите Джей-Джея или попробуете заступиться за него? — осторожно спрашивает Лис. — Вы можете всё потерять, если пойдёте против Анчара…

     — Я не собираюсь влезать в их разборки! Отношения двух людей касаются только их двоих! Это их частная семейная проблема! Но Джей-Джей — мой сотрудник. При приёме на работу я гарантировал, что его физическое и ментальное здоровье не будут подвергаться опасности. Это написано в контракте! И я не позволю Анчару… Мы будем действовать его же методами.

     — Встречный шантаж? — спрашиваю я. — Глупо, любой тест ДНК можно подделать. Мне никто не поверит!

     — Каждая игровая сессия клиентов записывается, — объясняет Айсберг, пока Ника раздаёт нам чашки с кофе. — Спасибо, дорогая! — вдруг говорит он, улыбаясь, и мы с Лисом забываем, зачем пришли. Ника каменеет, Айсберг продолжает говорить, не меняя интонации: — У меня есть запись вашей игры, где Анчар угрожает тебе физическим насилием. Я могу её использовать.

     — Думаете, люди вроде Анчара обращают внимание на такие мелочи? — спрашиваю я.

     — А если он захочет грохнуть Джей-Джея? — почти кричит Лис.

     — Тогда вы его защитите, разве не так? — парирует Айсберг. — Но вам нужно подготовиться как следует, Анчар — суровый противник. Для этого завтра я выведу вас обоих на «Зеркальный мост». Надеюсь, во время игры вы освежите в памяти некоторые навыки, которые вам могут пригодиться.

     Он улыбается и смотрит на нас, гордый произведённым эффектом:

     — Вы думали, что игровая терапия — это безумные фантазии клиентов в «зеркале желаний» и эффектные драки? Игра — это стратегия! И вы в ней — мои главные козыри! Мы должны доломать Анчара, чтобы он и денег дал, и от Джей-Джея отстал!

     — Для игры нужно загрузить на сервер целый массив данных, чтобы Imagine могла их проанализировать. А вы хотите вывести нас на «Зеркальный мост» без подготовки? — спрашивает Лис.

     — Данные из ваших профилей уже грузятся. Это ваши реальные досье! — усмехается Айсберг. — Imagine моделирует завтрашнюю игру, к 6 часам утра всё будет готово, мне придёт подтверждение. Поэтому я спокойно сижу тут с вами.

     Сказать, что мы изумлены, — значит, не сказать ничего.

     — Вы заранее всё просчитали? — аккуратно спрашивает Лис. — Вы хоть понимаете, чем рискуете?

     — Понимаю, конечно! Я хоть и придурок, но не идиот.

     Айсберг по-прежнему говорит с интонацией робота, но мы-то понимаем, что он ставит на карту не только свою работу, а и свою башку.

     — А ещё я понимаю, что утро скоро наступит, поэтому вы остаётесь у меня. Вы с Лисом будете спать там, — он показывает на дверь спальни, — а мы с Никой разместимся тут.

     Мы переглядываемся, ошеломленно смотрим на Нику. Она выглядит ещё более озадаченной.

     — Не беспокойтесь за Нику, её честь не пострадает. Тут два дивана, если вы не заметили, — грустно добавляет Айсберг, — и да, я знаю, что никогда не смогу конкурировать с погибшим Сантой. Давайте отдохнём, пожалуйста, я ужасно от вас устал!

     Он вытягивается на диване, закрывает глаза, а Ника молча накрывает его пледом…

     Глава 4

     Утро наступило слишком быстро. Неумолимый Айсберг заставил нас впихнуть в себя какие-то сырники. Ника пыталась возразить, но едва он поднял бровь, как она послушно начала жевать их холодными и всухомятку. Мы даже не заметили, когда Айсберг из нелепого ботана превратился в сурового лидера, которому достаточно произнести что-то один раз. Теперь мы несёмся за ним в клуб по пустым утренним улицам, распугивая дворников-мигрантов.

     — Я и не думал, что Айсберг умеет быстро ездить! — говорит Лис. — Наверно, ему раньше некуда было торопиться!

     — Раньше рядом с ним Ника не сидела!

     — Ты прямо знаток человеческих душ! Если ты такой умный, отчего такой бедный?

     — Вот и я думаю: отчего же? Карму отрабатываю, наверно!

     — Мы все отрабатываем карму, — бормочет Лис.

     Я вижу, что он нервничает. И понимаю, что он боится выходить на «Зеркальный мост». Потому что Imagine вернёт и его, и Нику в ту часть жизни, о которой они предпочли забыть.

     — Я не понимаю, зачем Айсбергу это нужно прямо сейчас! — говорит Лис.

     — Мы не знаем, какова настоящая цель его проекта. Мне кажется, что лечение ПТСР — только одна сторона, причем не самая главная. Масштабные инвестиции, международное сотрудничество — не слишком ли много чести для каких-то ветеранов с уехавшей крышей?

     — Рискнём довериться Айсбергу!

     В клубе нас встречает заспанный охранник, Айсберг одним взглядом отправляет его обратно в каморку у входа. Загоняет меня в зал симуляций:

     — Не вздумай спать! Тренируйся! Держи себя в тонусе! Ставь форсированный режим и отрабатывай нештатные ситуации! Впрочем, Джей-Джей, ты сам — нештатная ситуация, поэтому делай что хочешь! Я тебя закрою, жди! Вот, держи! — и кидает мне что-то на стол. Потом вздыхает и неуклюже треплет меня по плечу — жест, доселе невиданный: Айсберг обычно избегает любых физических контактов. И уводит Нику и Лиса в игровую.

     Только когда захлопывается дверь, я понимаю, что это первая игровая сессия без Амалии, без дежурного дата-центра, без дежурного геймдиза. Айсберг полностью нарушил им же утверждённый протокол. Лезу в пакет, который оставил мне Айсберг: это сухарики и пакет сока. Рейтинг Айсберга в моих глазах неуклонно растёт! Я включаю самую простую тренировочную стрелялку, надеваю наушники и закрываю глаза. В воображении возникают высокие сосны, подсвеченные закатным солнцем. Песчаные дюны на берегу с торчащими корнями. Мелкие кусочки янтаря, которые я отряхиваю от песка и тщательно запихиваю в пакетик: подарю маме, она сделает из них бусы. Розовые высокие цветы на опушке леса. Россыпи черники и лиловые от ягод пальцы. Гудение высоковольтной линии над головой. Звенящая тишина и шорох травы. Где и когда это было? Может, мама меня возила на Балтийское побережье? Судя по тому, что цветы иван-чая выше моей головы, я ещё совсем мелкий. Неважно, я был там счастлив!

     Просыпаюсь от стука собственного лба об стол. Прошло уже больше двух часов, никто не возвращался. Поедаю сухарики из пакета, мысленно беру назад все эпитеты, которыми я ранее награждал Айсберга. Он воистину родной отец для подчинённых! Правда, он велел тренироваться, а я, как стопроцентный троечник, всё проспал, но это было предсказуемо. Айсберг просто меня здесь запер, чтобы я больше ни во что не влип, как запирают самых буйных в учительской до прихода родителей. Впервые за всё время пребывания в клубе я задумываюсь: почему мы почти не высовываемся в окружающую действительность? «Зеркальный мост» сознательно отрезал нас от реальности. Мы что, правда не люди?

     Раздается звонок: это Шпиц.

     — Я тебе в третий раз звоню, козлина, заснул, что ли?

     — Я в наушниках сидел, простите…

     — Секретарь Анчара назначил встречу в 12 часов, выйдешь в 11.30 через пожарную дверь, там тебя будет ждать его машина. Не вздумай тащить с собой группу поддержки! Сам дров наломаешь и всех нас подставишь. И не смей ничего говорить Айсбергу! Ты — лишь одна из многочисленных проблем, которые ему приходится решать! Знаешь, под каким он давлением находится? Если ты не полное дерьмо, то найдешь способ улизнуть незамеченным и никого больше в это не втягивать!

     — Я понял!

     К сожалению, Шпиц прав. Я не могу их втягивать в свои личные разборки. Это моя частная семейная проблема. Включаю себе стрелялку, но бью мимо, потому что не могу сосредоточиться. Потом начинаю делать гимнастику, пытаюсь медитировать, тоже без толку.

     Я никогда не думал об Анчаре как об отце. Даже когда мой куратор выложил на стол тесты ДНК, Анчар всё равно остался для меня просто мужиком, с которым я трахался, и то лишь потому, что заставили. Тогда он был ещё вполне моложавым, подтянутым, стройным, не склонным к полноте, гладкокожим, обращался со мной сносно. Но никаких эмоций не осталось — ни обиды, ни отвращения, ничего! Я бы его и через неделю не узнал! Теперь он постарел, лицо сморщилось, кожа на подбородке обвисла, он ссутулился, высох, стал ещё больше соответствовать своему прозвищу. Вряд ли меня ждёт радушный приём… Но прощаться с жизнью раньше времени я не собираюсь. Его бывший зам тоже хотел со мной разобраться, не вышло, и сейчас выкручусь! Я профи, а Анчар — всего лишь один из бывших клиентов.

     Наконец дверь открывается, входит Айсберг, одной рукой придерживает за плечо Лиса, на другой руке висит Ника. Я кидаюсь навстречу.

     — Оба целы и невредимы, — тихо говорит Айсберг, — просто слишком много впечатлений. Пусть посидят тут. Присмотри за ними, пока никого нет, я сотру с сервера запись игры. Это могу сделать только я только вручную.

      Я гляжу на часы: у меня пять минут! Аварийный выход далеко, надо пройти через весь клуб, потом через второй этаж, и не попасться никому на глаза! Конечно, Айсберг сможет отследить местоположение моего нейрочипа, но это случится не сразу. Надо выключить телефон, у меня будет время, чтобы с Анчаром разобраться. Я начинаю канючить:

     — Мне в туалет очень надо! Я уже давно сижу взаперти!

     Айсберг гневно сводит брови, но соглашается. Я смотрю на Лиса и Нику: они безвольно повисли в креслах, как две марионетки, брошенные хозяином. «Ещё увидимся!» — мысленно говорю им и бегу по коридору.

     К счастью, в игровой зоне сегодня никого нет. В открытой части клуба, где проходят тренинги и семинары, народу тоже немного: каникулы, отпуска. Парочка пенсов рассматривает проспекты с описанием программы занятий, несколько тёток в ярких лосинах несут под мышкой коврики для йоги: летом занятия проходят в сквере рядом с клубом. Я проскакиваю через первый этаж незамеченным, на втором вижу Мишеля, но успеваю спрятаться от него за пожарным шкафом. Здесь аварийный выход. Где же мой почетный караул?

     Я прислоняюсь к стене, вижу, как подъезжают две черных машины, из них выходят бравые хлопцы: «шестёрки» в вечных черных костюмах со шнурами за ухом. Вот бы переодеть их во что-нибудь блестящее и обтягивающее, как подтанцовку! Я размышляю о стереотипах мышления, пока меня ощупывают и усаживают назад, придерживая за локти. Мне становится смешно: я уже умирал один раз, в средиземноморской бухте, и готов был ещё раз умереть сутки назад, сидя на обрыве возле речки. Напугать меня невозможно, удивить ещё сложнее!

     Я вижу, как мы сворачиваем на шоссе, ведущее в аэропорт. Меня запихают в самолёт и в полёте сбросят вниз? Не хотелось бы. Но машина съезжает с трассы примерно на полпути к аэропорту и скоро останавливается возле ресторана, оформленного в виде деревянной избы или трактира. Во дворе вместо кресел расставлены лакированные пни, на каждом пне, как вороны, расселись охранники. Искусственные берёзки, анютины глазки в горшках, пошлятина полная. Анчар, всемогущий повелитель молний, помешанный на технологиях, изволит жрать в таком отстойном месте? Меня заводят в большой зал, оформленный в псевдорусском патриотическом стиле, на стене плакат с Александром Невским. Под ним сидит деятель из списка Forbes и ест рыжую тыквенную кашу из глиняной миски ручной работы.

     — Присаживайся! — бурчит он, не отрывая узкие губы от ложки.

     Я сажусь. За спиной встают двое, но Анчар лишь двигает подбородком, и они мгновенно отползают к двери.

     — У меня до вылета время оставалось, решил совместить приятное с полезным! Значит, ты продолжаешь настаивать на нашем родстве? — уточняет он, тщательно выскребая остатки со дна миски.

     — Это вы на нём настаиваете! Вы меня сюда позвали. Ваши «шестёрки» за мной по всему городу носятся! Я вас интересую, а не вы меня!

     Анчар не решается смотреть мне в глаза, смотрит куда-то в шею. Кажется, весь яд, который накоплен в организме, сосредоточен в его взгляде. Я отмечаю желто-серый цвет лица. Помнится, он что-то кричал про диагноз… Видел я больных раком поджелудочной, у них лица такого же цвета. Но где я их видел — кто бы знал?

     — У меня есть дочь, она законная наследница. Тебе ничего не светит!

     — А я ни на что и не претендую!

     Анчар усмехается:

     — Если б ты ни на что не претендовал, то сидел бы тихо и не высовывался. Скажи: когда ты со мной в постель ложился, ты не задумывался о том, что это за гранью человеческих представлений о морали, о добре и зле? Тебе в голову не приходило, что так нельзя? Тебе нужны были только деньги? Ты за деньги на всё готов?

     — И это говорит человек, который родного сына приказал грохнуть! Какая теперь разница, почему я так поступил? Мы с вами одинаково готовы на всё ради своей цели! Наверно, у нас действительно есть что-то общее, отец… — добавляю я злорадно.

     Лицо Анчара перекашивается, он отталкивает тарелку, приборы и стаканы летят на пол, обслуга подбегает, но он знаком отправляет их прочь.

     — Всем выйти! — кричит он. Перепуганная челядь исчезает за дверями. — Я не приказывал тебя убить! Я велел сделать так, чтобы ты не появлялся больше в моей жизни. Это мои помощники перестарались!

     Удивительное дело, он оправдывается! Я вытягиваю ноги, закидываю руки за голову и вообще веду себя расслабленно. Анчар ёрзает на высоком деревянном стуле.

     — Мне бы не хотелось, чтобы у тебя сложилось предвзятое мнение… — бормочет он. — Всё могло бы быть иначе…

     — Конечно! Я мог ничего вам не говорить, продолжать с вами спать и тянуть у вас деньги. Так было бы лучше?

     — Возможно, — отвечает Анчар. — Но теперь у тебя нет вариантов. Просто исчезни!

     — Почему? Столько лет вы обо мне даже не вспоминали!

     — Я считал тебя погибшим, что ещё? Возможно, если бы на днях мы не встретились в клубе «Зеркальный мост», каждый из нас шёл бы дальше своим путём. Но судьба распорядилась иначе! Я, знаешь ли, очень глубоко погружен в восточную философию, поэтому верю в судьбу. Эта встреча — точно последняя!

     — Я лично планирую ещё пожить! Или вы так тяжело больны, что…

     — Сука ты! — орёт Анчар! — Откуда узнал?

     — Неважно! Раз вы упомянули свою дочь, значит, боитесь, что после вашей смерти я заявлю права на часть вашего состояния.

     — Ты точно такой же, как и твоя мать! Ей ничего не нужно было от меня, кроме денег! — язвительно произносит он.

     А вот маму упоминать не стоило! Я сдерживаюсь, чтоб не врезать ненароком, наклоняюсь к нему и проникновенно говорю:

     — Сначала мама моя, потом я: мы оба с вами трахались. Одни проблемы от вашего члена, уж простите…

     — Ты…

     Анчар вскакивает, давится слюной и начинает мучительно кашлять, не может остановиться, слизь в горле булькает. Так кашляют тяжело больные люди. На шум в зал вбегает охрана. Но мне хватает этой паузы, чтобы подскочить к Анчару, схватить со стола нож и приставить к его шее. Охрана замирает в растерянности. Это была импровизация, я сам не ожидал от себя такой прыти, поэтому шепчу Анчару:

     — Скажите им, чтобы опустили пушки, или умрём вместе, как настоящие отец и сын!

     Анчар хрипит, но делает знак, чтоб они убрали стволы. Мы выходим на улицу, Анчар брыкается, но я держу его крепко и для верности добавляю пару тычков по рёбрам, он перестаёт брыкаться. Что делать дальше, я плохо представляю. Сесть в машину, забрать его с собой? Но если я на мгновение выпущу шею Анчара из рук, мне тут же прострелят башку. Мы стоим у входа, я лихорадочно просчитываю варианты бегства, ни один не годится.

     Раздается дикий шум, во двор ресторана по плиточной дорожке с цоканьем влетает «Ямаха», разворачивается и мгновенно сносит пару охранников. С мотоцикла соскакивает знакомая фигурка в мотоциклетной броне, я отлетаю в сторону вместе с Анчаром, на ступеньки ресторана въезжает «джип», разнося в щепки и крыльцо, и перила, и стеклянную дверь. Оттуда вываливается второй знакомый силуэт…

     Я прижимаю Анчара к земле, сам прикрываю голову от россыпи осколков и смотрю, как сумасшедшая парочка из «Зеркального моста» расправляется с оставшимися охранниками. В руках у Ники клюшка для гольфа. Лис орудует, как жонглёр, бейсбольной битой, кажется, что она летает сама по себе. Людей во дворе становится меньше, словно их стирают с экрана клавишей delete. Я и в игре не видел такой скорости движений и таких точных ударов! Лис выволакивает из глубины ресторана последних «шестёрок», швыряет на крыльцо, как лисица — придушенных цыплят. Ника проходит вдоль лежащих тел, отбирает телефоны, кидает их в фонтан посреди клумбы. Оба встают рядом:

     — Ты цел? Откуда кровь?

     Я вытираю со лба струйку:

     — Осколками, наверно, порезался, пустяки!

     Анчар лежит на земле, сжавшись и закрывая голову. Ника подходит ближе, смотрит сверху вниз:

     — Джей-Джей, ты, наверно, в маму пошёл! Ты — красавчик и храбрец, а он… — Потом наклоняется к Анчару: — А вас Айсберг просил телефон проверить!

     Анчар отчаянно хватается за телефон, нажимает на значок звукового сообщения, мы слышим:

     «Папа! Я тут такое узнала! У меня есть брат? Мне даже фото его прислали! И его, и его друга… Это так круто! Почему ты ничего не рассказывал? Я без предрассудков, тем более, это было до моего рожденья! Когда я вернусь, познакомишь нас? Загляни в мой ФБ, там уже столько лайков под его фото! Половина девочек с курса требует, чтоб они приехали ко мне в гости!»

     Анчар трясущимися руками лезет на её страницу в ФБ, а там фото: мы с Лисом по пояс в воде, в той самой долбаной речке! Я улыбаюсь во всю пасть, а Лис стоит вполоборота, закинув руки за голову. Под фото — куча лайков на разных языках: «Какие горячие! Кто из них твой брат? Есть ли у них девушки? Маня, ты должна всё рассказать!» Особенно смешно выглядит имя Manya по-английски.

     — Джей-Джей, Лис, как вам фото? — спрашивает Айсберг, вылезая из джипа. — Я снимал! Вы оба очень круто выглядите!

     На Анчара больно смотреть. Он садится, обхватывает колени и закрывает лицо ладонями. Мне почему-то становится его жаль.

     — Не расстраивайтесь, — говорю я, — мне ничего от вас не нужно! Если бы вы эту херню во время игры не устроили, ничего бы не было!

     — Обижаешь, Джей-Джей! — говорит Айсберг. — Я бы сам устроил другую херню для презентации наших результатов! Вы оценили, как два моих игрока отпиздили кучу ваших охранников? — Я прямо чувствую, как Айсберг смакует матерные слова, произнося их с интонацией робота. — Заметьте, у них не было ничего, кроме подручных средств. Для раскрытия их боевого потенциала понадобилась всего одна игровая сессия! А если бы они готовились неделю?

     — Я понял, — тихо отвечает Анчар. — Можно было обойтись без таких дешевых эффектов… А дочь мою зачем сюда приплели?

     — Мы с ней друзья на ФБ, — пожимает плечами Айсберг. — Она оказалась моей давней фанаткой, играла в мою первую игру ещё в младших классах. Когда случилась трогательная встреча отца с сыном, я не мог не поделиться с ней новостью! Она современная девушка, с широкими взглядами, я не сомневался, что она обрадуется!

     Анчар раздавлен. Его помятые «шестёрки» собирают руки-ноги, он никак не может встать.

     — Надеюсь, после возвращения мы с вами обсудим дальнейшие инвестиции, я уже подготовил проект развития… — продолжает Айсберг, расхаживая перед ним взад-вперед и с хрустом наступая на осколки.

     — Перешлите моему секретарю, — машет рукой Анчар.

     — Я пошлю вам напрямую, — холодно говорит Айсберг, — вы понимаете, что мои люди вам сейчас продемонстрировали лишь малую часть своих возможностей? Вы вообще понимаете масштаб проекта? Вы представляете, какие силы в нём заинтересованы? Ещё у меня есть видео, где вы, с расстёгнутой ширинкой, демонстрируете подлинные чувства к внебрачному сыну. Отправить его вашей дочери?

     — Нет! — кричит Анчар. — Нет! — и вцепляется в ноги Айсберга.

     — Вы гарантируете безопасность моим людям и всем сотрудникам «Зеркального моста»? — ледяным тоном спрашивает Айсберг. — Вы готовы сотрудничать в полном объёме?

     — Конечно! Даю слово! Я согласен! Я сам изучу ваш план в самолёте. Перешлите мне в «личку», пожалуйста!

     Айсберг брезгливо отпихивает от себя его руки, разворачивается на стеклянном крошеве, кидает через плечо:

     — Джей-Джей, помоги отцу встать и отряхни его.

     Я трясущимися руками отряхиваю серый пиджак Анчара и смахиваю с волос какие-то мелкие стекляшки и листья. Анчар отшатывается от меня и бежит внутрь ресторана. Айсберг садится в помятый «джип», кричит оттуда:

     — Поехали! Или вы тут обедать собираетесь? — и резко разворачивается, с грохотом снося последние загородки вокруг клумбы с анютиными глазками.

     Ника и Лис садятся на заднее сиденье, пристёгивая меня с двух сторон.

     — Мы, пожалуй, пельменей поедим, давно в вашем кафе не были! — говорит Ника.

     — Ты больше никуда не сбежишь! — Лис придавливает меня локтем к сиденью.

     — Я был уверен, что он сбежит, — через плечо бурчит Айсберг, — не зря я ему устройство слежения в карман подкинул.

     А я-то думал, зачем он меня чуть ли не обнял в клубе…

     — Откуда вы взяли биту и клюшку для гольфа? — спрашиваю я ребят.

     — У меня в багажнике! — усмехается Айсберг. — Я в кино видел, что в багажнике непременно должно лежать нечто подобное. Поскольку мне одинаково безразличны и гольф, и бейсбол, я купил и то, и другое. И вот этот день настал!

     Айсберг внезапно тормозит так резко, что мы втыкаемся носами в передние сиденья. Он оборачивается и показывает большой палец:

     — Вы были нереально крутыми! Я как будто побывал на «Зеркальном мосту» живьём! Если бы Санта был здесь, он бы сказал: «Наконец ты, мудила, увидел в жизни что-то, кроме монитора!» Вы, все трое, — теперь наша главная ценность. И стоимость каждого из вас будет прописана отдельной строкой в закрытой части бюджета министерства обороны.

     Глава 5

     Мы действительно приехали есть пельмени в любимое кафе Лиса. Айсберг заходит туда первым и выглядит вожаком стаи, а хозяин кафе выходит к нему и здоровается, как со своим добрым знакомым!

     — Он ничего не перепутал? — спрашиваю я Лиса. Но тот реагирует слабо. И он, и Ника заметно притихли после потасовки, оба садятся рядом в углу и тупо пялятся в окно.

     — Вы чего?

     Я пытаюсь их растормошить, но Айсберг показывает мне: оставь! Я затыкаюсь, хозяин кафе приносит нам еду, встаёт рядом:

     — Мастер Ли, Мастер Ни, почему грустные оба?

     — Они устали, — отвечает за них Айсберг. — Много работали сегодня!

     — Когда отдыхать будете? Мастер Джи, ты должен своих друзей отвести куда-нибудь повеселиться!

     — Мы уже сегодня повеселились, — Айсберг снова говорит за всех.

     — Ты их начальник? Тогда смотри, чтоб они не уставали. Кто на тебя ещё работать будет?

     — Я за них отвечаю, будьте уверены.

     Я не перестаю удивляться метаморфозе Айсберга, жестами показываю Нике: «Смотри, мальчик на глазах растёт!». Она отвечает коротко: «Не хочу ни на кого смотреть. Хочу сдохнуть!» «И я хотел, и Лис хотел, теперь ты! Это пройдёт!»

     Мы обедаем в молчании, потом Айсберг обводит нас взглядом:

     — Вам надо поехать домой и отдохнуть. Завтра вы мне не нужны. Идите на…

     —…ещё раз скажешь «на речку», и я…

     — …и что ты сделаешь, Ника? — Айсберг вскакивает и нависает над ней: — Утопишься там? Я предупреждал, что обратно это кино не отмотать! Джей-Джей, держи ключи, вези их домой. Головой за них отвечаешь! Твоя тачка пока возле клуба постоит. Мой «джип» вернёшь целым, не то убью. Биты и клюшки для гольфа пусть лежат там, вдруг пригодятся. Ты главный!

     — Это почему?

     — Считай, твой жесткий диск уже восстановлен, а эти двое ещё перезагружаются. Возможны рецидивы. Послезавтра в 10 утра быть всем на работе!

     — А моя «Ямаха»? — жалобно спрашивает Ника.

     — Помята слегка. Я сказал Мишелю, чтоб он её забрал и в ремонт отвёз. Даю вам сутки на то, чтобы прийти в чувство. Завтра мне нужно спокойно поработать! Никаких выходок, никакого экстрима, иначе я заблокирую ваши номера. Надоели!

     Айсберг швыряет мне ключи от «джипа», ждёт, пока мы усядемся в него, и уходит пешком в клуб, подпрыгивая, как цапля. Я временами смотрю назад: Лис и Ника сидят с отсутствующим видом. Их накрыл отходняк, как меня накрыло на берегу маленького пруда. Вероятно, их кино тоже не рекомендуется к просмотру…

     Дома все расползлись по углам. Я взял Лиса за руку, но он глухо ответил:

     — Не сейчас! — и закрылся в кабинете.

     Я, недолго думая, улегся спать. Сна, конечно, ни в одном глазу, прокручиваю в уме сегодняшнюю встречу с Анчаром и драку возле ресторана. Можно сделать несколько выводов.

     Первый: у меня есть сестра. Правда, я по-прежнему не думаю об Анчаре как о родственнике, но мысль о сестре хоть и странная, но неожиданно приятная. Подписаться на её аккаунт? Нет, вопросами завалит, не готов на них отвечать.

     Второй вывод: Анчар меня боится. Значит, пока не тронет ни меня, ни остальных.

     Третий вывод: Айсберг придумал какую-то страшно крутую штуку, раз упомянул нашу ценность для военных. «Зеркальный мост» теперь священная корова. Это скорее хорошо, почему ж тогда мне так тошно? Вспомнил, как отряхивал мусор с одежды Анчара… Мне даже к нему прикасаться противно! Впрочем, наверно, ему тоже. Определённо между нами наблюдается сходство… Джей-Джей, когда это ты стал таким брезгливым?

     Не найдя ответа, я вылез в гостиную и достал очередной коньяк. Спасибо Давиду за старые запасы! Пить коньяк, сидя на балконе и глядя на закатное солнце сквозь сосны, — это же прекрасно! Что ещё тебе нужно для счастья? Вообще-то я знаю, кто мне нужен для полного счастья, но он пока меня игнорит. Придётся заставить их выговориться. По себе знаю: это жуть как тяжело, но иначе оба до завтра не доживут. В доме становится темно, я не зажигаю свет, так и сижу на балконе. Появляется Ника. Молча подходит ко мне с бокалом, наливает, пьет, опять наливает…

     — Притормози!

     — Тебя не спросила!

     — Айсберг меня назначил старшим в подразделении. Пей медленно!

     Она пожимает плечами:

     — Дело не в скорости, а в количестве.

     Продолжает смотреть в одну точку. Я сажусь рядом:

     — Расскажи, что вы делали с Лисом на «Зеркальном мосту».

     — Я лежала на берегу той же самой реки, куда меня уже приводила Imagine в игре с Сантой. Мой напарник был убит, но я успела отследить позицию снайпера на другом берегу. Он был в чёрном. Он пришёл с другой стороны. Сначала мне показалось, что это Санта, потом — что это Лис. И я не могла себя заставить… — Её трясёт, но она глотает коньяк и продолжает говорить: — А потом стала вспоминать предыдущие цели, одного за другим… Imagine подсказывала мне места, где я выполняла миссии. Даже странно, что я раньше не помнила названий этих посёлков, речек или улиц. Я размотала всю цепочку обратно, до того лета, когда мы гуляли с Сантой и Айсбергом по Киеву… Потом мы поехали выручать тебя, и всё стало проще: свой — чужой.

     Я кладу перед ней пачку сигарет и пепельницу.

     — Рассказывай, Ника, иначе…

     — Иначе сдохну, ты прав. Всё и правда началось с приезда Санты и Айсберга в Киев. Санта красиво ухаживал за мной, гулял по городу, таскал за собой брата, как собачонку, рассказал кучу баек, подарил цветы, стал моей первой любовью, разбил мне сердце, пообещал вскоре увидеться — и уехал. Я ждала его какое-то время, но он не появлялся. Продолжала учиться и работать переводчицей, однажды меня пригласили побеседовать. Милый дядечка из контрразведки объяснил мне, что Санта был агентом российских спецслужб. Его пасли в то время, как мы гуляли под ручку по Киеву. Это звучало дико, я не поверила, он попросил меня подробно пересказать наши беседы, останавливаясь на мелких деталях. На этом, казалось бы, всё закончилось. Но через какое-то время меня снова позвали поговорить, уже в неформальной обстановке, в кафе. Речь пошла обо мне. Вербовщик сказал, что у меня редкое сочетание качеств, нужных для оперативной работы: и физподготовка, и иностранные языки, и внимание к деталям, и память, и знакомства, и родственники в России по папиной линии. Конечно, их смущало моё происхождение: украинской крови во мне было немного. Но, по их словам, я для них была просто подарком! Посоветовали заняться стрельбой, пригласили на стрельбище, потом привели в школу рукопашного боя. Оказалось, что у меня хорошие способности не только к стрельбе, а и к рукопашке. Языки я уже тогда знала хорошо. Главное, меня убедили в том, что именно такие, как я, — надежда родины! Теперь я понимаю, что все спецслужбы мира говорят это молоденьким дурачкам. Но ведь ты соглашаешься один раз… Тогда я собиралась в Москву, к папиным родственникам. Меня поддержали, даже помогли там устроиться на работу. Я надеялась, что снова увижусь с Сантой. Но кто же поручит влюблённой барышне контакт с вражеским агентом! Оно и к лучшему, наверно…

     Ника ненадолго замолкает, залпом пьёт и рассказывает дальше:

     — Предполагалось, что поначалу я буду иногда выполнять какие-то поручения. Но поручений почти не было, так, ерунда: что-то передать, получить или переслать, иногда — написать заметку или пару постов на заданные темы в сети. Мне посоветовали не бросать занятия стрельбой, но не соваться ни в какие любительские соревнования. Я исправно ходила в клуб, то в один, то в другой, чтоб не примелькаться. Ещё занималась ножевыми техниками, мне нравилось! А Санту нашла в соцсетях, написала ему, но он так и не ответил. Сама я никак не решалась его найти. Думала, добьюсь чего-то, появлюсь перед ним, вся такая крутая… Потом поняла, что надеяться бесполезно. Работала, собралась замуж, но не сложилось. И тут началась война. Бомбёжки, Буча, здешние озверелые патриоты, буквы Z на BMW… Меня бомбануло: я не могла ни есть, ни спать от ненависти. Сама вышла на связь и сказала, что хочу сражаться. Родители звонили, звали в Канаду, но я уже приняла решение. Разругалась с ними, потом жалела, но ничего сказать им не могла. Мысленно с ними попрощалась…

     — Подвига, что ли, захотелось? — ехидно спрашиваю я.

     — Вроде того, — без тени улыбки отвечает Ника. — Меня оставили в России. Дали кодовое имя, новый канал связи и, как любому снайперу, назначили напарницу: Ляльку, девчонку из Николаева, в которой, кстати, не было ни капли украинской крови. Ей было двадцать, она была кмс по стрельбе, жила тут у родственников, училась в педагогическом колледже, хотела стать дошкольным педагогом-дефектологом.

     — Интересное сочетание: детишки и стрельба, — перебиваю я, чтобы Ника передохнула: ей физически тяжело говорить, чем дальше, тем сильнее. — Чего только у людей в головах не намешано! Двадцать лет? Зачем ей это было нужно?

     Ника вцепляется руками в ограждение балкона, как будто иначе упадёт.

     — В Николаеве, в первые месяцы войны, под обстрелом погибли её бабушка и дедушка. Лялькин взгляд на жизнь стал простым: или мы, или они. В двадцать лет вообще смотришь на жизнь очень просто! Не зря в армию призывают совсем молодых: им ещё некогда задумываться. Лялька жила в Подмосковье. Мы ездили на Донбасс с гуманитарными конвоями. Перед этим получали задания. По легенде, у меня на Донбассе жили тетка с дядькой, я всегда говорила, что еду с ними повидаться. Лялька тоже ссылалась на родню. Там такая неразбериха… Мы задерживались на пару-тройку дней, по наводке находили и отстреливали сначала полевых командиров ДНР-ЛНР, а потом и кадровых российских военных. Они же тупые, по мобильникам и в соцсетях свои координаты, считай, на блюдечке приносили… Так мы работали больше года.

     Ника снова закуривает и наливает себе ещё, пьёт, встаёт и мечется по гостиной взад-вперед. А ведь обычно она спокойная, как статуэтка Будды.

     — Однажды нам с Лялькой дали важное задание. Тогда у России дела на фронте пошли лучше, и начали туда приезжать всякие шишки, зарабатывали медальки и бонусы. Моей целью был один из депутатов Госдумы, который решил позировать перед камерами вместе с сыном: пафосная встреча отца и сына на линии фронта. Сын — молодой парень, ненамного старше Ляльки, только-только получил офицерское звание. Папаша хотел поднять свой рейтинг и обеспечить сыну карьеру. А нам приказали демонстративно ликвидировать их прямо во время съёмки репортажа. В этом не было особого смысла, скорее — пиар-акция! Я заранее приехала с гуманитарным конвоем, сказала, что хочу остаться на пару дней у родственников. Лялька тоже якобы собиралась навестить двоюродного брата в госпитале. Мы разделились. Она сняла комнату на пару дней, я нашла частную гостиницу. Одно крыло было наполовину забито бородатыми бойцами-чеченцами, в другом — шофёры: они в прифронтовой зоне ухитрялись развозить самые экзотические вещи, от товаров с Алиэкспресса до импортного семенного материала для коров. В этой гостинице мне надо было перекантоваться некоторое время. За ужином я увидела Санту. Он даже не особо удивился, сказал: «Война — великий мастер встреч и расставаний». Ты бы стал раздумывать, если бы встретил того, кого так давно ждал?

     — Конечно, нет.

     — И я не стала! Мы пошли к нему в номер…

     Ника допивает бокал, ставит на стол:

     — На этом всё кончилось.

     — В каком смысле?

     — Случился неудачный пуск российской крылатой ракеты, как говорят — дружественный огонь. Её обломки упали на гостиницу. Судя по тому, что у меня было гораздо меньше травм, Санта закрыл меня своим телом. Мы не слишком сильно пострадали физически, но оба были в полном ауте: натуральные зомби. В таком виде нас переправили в госпиталь в Москве. Айсберг нас нашёл, не знаю, как ему это удалось. А про Ляльку я ничего не могла узнать, да и мои воспоминания о той жизни закончились в гостиничном номере. Санта тоже совсем ничего не помнил. Мы даже не узнали друг друга, когда оказались в «Зеркальном мосту». Но нас опять друг к другу потянуло… Вся моя нынешняя жизнь — это, как ты говоришь, дополненная реальность и результат работы психотерапевтов.

     — И скольких ты завалила? — спрашивает Лис, неслышно появляясь из темноты гостиной.

     — Не надо, Лис! — прошу я. — Будет только хуже!

     Лис садится рядом на пол. Окидывает взглядом полупустую бутылку:

     — Зря вы пьёте!

     — Мне можно, сегодня я — ваша жилетка. Лис, не молчи!

     Ника лезет в холодильник и приносит два яблока и нож. Лис рубит яблоки на четыре одинаковые части и протягивает нам:

     — Закусывайте хотя бы!

     — Лис, ты вспомнил, что был «призраком»?

     — Да, как «призрак» — «призраку»: приятно познакомиться, кодовое имя «Пианист»!

     — А моё — «Клодия»! — говорю я. — Знаете, почему? «Легат» обожал всё, что связано с Древним Римом. Одним из его любимых романов был «Мартовские иды» Торнтона Уайлдера. В нём главной шлюхой среди патрицианок была Клодия Пульхра, всю жизнь тайно влюблённая в Цезаря. Она потому и была шлюхой, что он её не любил. Отсюда и мой псевдоним. Ника, как твоё имя?

     — «Артемида». А Лялька была «Гермионой». Мы все читали одни и те же книжки и смотрели одни и те же фильмы… — Ника допивает коньяк и отворачивается. — Будем считать, что мы заново познакомились. Теперь говори, Лис!

     — Я действительно хотел когда-то быть пианистом, учился в Гнесинке, откуда в моих воспоминаниях взялся кадетский класс — отдельный вопрос, но сейчас это неважно… — Лис трёт виски, глаза полузакрыты, говорит медленно, выглядит заторможенным. — Пока в памяти всё спутано. Всплывают отрывки. Как будто детектив в дешёвом переплёте развалился в руках, а ты пытаешься его собрать, чтобы выяснить, кто ж убийца-то…

     — Да мы и есть убийцы! — отвечаю я. — И читать до конца не обязательно! Ты рассказывай, что вспомнил!

     — В консу я после училища не поступил, меня призвали в армию. Все говорили, что музыкантам служить легче: берут в оркестр. Пока был в учебке, пару раз жёстко подрался. Там оказалось много дагов, москвичей решили сразу сломать. Но я занимался спортом, поэтому раскидал их без особого напряга. Тогда меня позвали побеседовать, предложили ВДВ. Я отказался, потому что надеялся после армии вернуться к музыке. А вскоре меня пригласили ещё раз, там сидел высокий мужик в гражданской одежде и в маске. Он изучил мою биографию, знал, что, кроме тётки, у меня никого нет. Обещал мне, что за год сделает из меня бойца элитной секретной части. Романтика, бля… И деньги тоже обещал. Говорил: музыкой сыт не будешь, у тебя никого нет… Я глазами хлопал-хлопал, мужик рассказывал, как безнадежна и бесполезна срочная служба, как меня зашлют в такую задницу, что я не только ноты, а и речь родную забуду. Показал, куда нас должны отправить после присяги: никакого оркестра, убогий гарнизон на границе с Монголией. «Что лучше: потерять год жизни впустую или стать элитным бойцом? Потом сможешь поступить куда угодно! Военным положены льготы, своих не бросаем и всё такое…» И я согласился!

     Лис вещает как пифия, почти без интонаций.

     — Лис, съешь что-нибудь или выпей, ты разговариваешь, как Айсберг! — Ника несёт ему воду, почти силой впихивает стакан в руку. — У тебя правда перезагрузка, слышно, как жесткий диск шуршит! — она прикладывает руку к его лбу: — Да он весь ледяной! Джей-Джей, сделай что-нибудь!

     Я обнимаю его, но Лис отпихивает мои руки и продолжает тем же безжизненным голосом:

     — Меня отвезли на тренировочную базу в Южной Осетии. Там тоже не было никого, кроме меня. Но вскоре привезли группу курсантов из Рязанского училища ВДВ, меня засунули к ним. Я тоже бегал и отжимался в наушниках, повторяя странные стихи про «груз-200». Оказалось, что они врезались в башку на всю жизнь. Тоже занимался иностранными языками, рукопашкой, отдельно — стрельбой, взрывотехникой, прошёл специфический курс компьютерной безопасности, ещё много чего было… Однажды ночью меня точно также приволокли куда-то и заставили прочесть на камеру «Клятву легионера». Сделали татуху. Потом вкололи наркоту, я проснулся с новыми документами. На экране ноутбука появился человек в маске, назвался «Легатом», объяснил, для чего создан «XXXIII легион», отправил меня в Ростов-на-Дону, а вскоре я получил первое задание. Он всегда связывался со мной через разные нейтральные сайты. С них тоже шла переадресация в даркнет, как и у тебя, Джей-Джей.

     Лис складывает руки на коленях, садится ровно и начинает перечислять:

     — Командир группы спецназа, Дагестан… Руководитель юридического департамента банка, Милан… Начальник аналитического отдела нефтяной компании, Родос… Топ-менеджер Промбанка с женой, Мальдивы…

     — «Я список кораблей прочёл до середины!» — не выдерживает Ника. — Лис, хватит! — Щёлкает пальцами перед его лицом. — Довольно! На чём ты подорвался?

     Он озирается, словно забыл, где он и кто, потом спохватывается:

     — Когда «Легата» не стало, новый командир «XXXIII легиона» отправил меня в Испанию. Моей крайней целью был директор украинского оружейного холдинга с семьёй. Я приехал, пошёл осмотреться. Городок маленький, тихий, скорее, большая деревня. Встретил всё семейство в местном магазинчике: родители покупали вино и фрукты, а их дочка лет шести играла с кошкой на ступеньках. У девчонки волосы светлые, на солнце прямо золотые, чистый ангелочек. И тут я сказал себе: «Нельзя убивать ребёнка! Не могу больше!» Когда со мной снова связался новый командир, я сказал: «Раз «Легата» больше нет, забудьте обо мне!» По правилам, «призрак», который не выполнил задание, должен покончить с собой.

     Лис озирается, прикрывает глаза, произносит чужим голосом:

     — «Призраки не отступают! Не можешь жить достойно — умри достойно!» Это фраза из «Клятвы легионера», помнишь, Джей-Джей?

     — Да. И что?

     — Я решил: «Не дождётесь!» — усмехается Лис уже своим обычным тоном. — Татуху свёл. Собирался свалить в Юго-Восточную Азию. Скрывался, перемещался короткими маршрутами, оказался в Сербии, там меня задержали погранцы: начали мурыжить, не отпускали, но и не выдворяли. Я уже понял, чем дело пахнет, но сбежать не мог. Ночью за мной приехали, надели мешок на голову и повезли. По дороге я избавился от похитителей, практически голыми руками, лопату потом нашел в багажнике, закопал всех пятерых. Перебрался в Украину, вроде меня контузило на линии фронта, я попал в плен, точно не помню. Надо Айсберга спросить, как я тут оказался. Мы же теперь выяснили, что наши воспоминания — дополненная реальность…

     Лис замолкает и снова смотрит в пустоту.

     — Кем бы мы ни были раньше, теперь это неважно! — говорю я решительно. — Вам больно вспоминать?

     — Нет, — отвечает Ника с удивлением. — Мне стало легче. Не стыдно и не больно. Я не чувствую ненависти к русским. Вообще ничего не чувствую. Та жизнь кончилась.

     — Мне тоже как будто всё равно, — бормочет Лис. — Разве так может быть? Я не помню подробностей, постепенно всплывают в памяти эпизоды, вроде этой девочки с кошкой на ступеньках…

     — И у меня пока проявились отдельные впечатления. Лялька вот со своим фрикативным «Гэ» и майкой со Свинкой Пеппой… Шофер в гостинице, который вёз сперму для коров… Санта… Я теперь ни в чём не уверена! Джей-Джей, ты столько всего вспомнил, как тебе это удалось?

     — Не сразу. Память как гроза: сначала отдельные капли, потом сильнее, а потом кажется, что небо обрушилось на тебя.

     — Тогда будем ждать грозы! — подытоживает Ника. — Знаете что? Пойдёмте в баскетбол сыграем?

     — Да вы оба выпили много!

     — Меня вообще не взяло! Иногда спиртное пьешь как воду.

     Мы тащим Лиса на площадку, он сначала отбивается, но мы силой загоняем его под кольцо, Лис постепенно входит в раж, мы с Никой вдвоём не можем с ним справиться. Счёт равный.

     — Давай доломаем его? — кричит Ника.

     Мы с двух сторон берём его в клещи, я зажимаю шею, а Ника отбирает мяч и с торжеством бросает! Я отпускаю Лиса, но он ложится ничком на площадку…

     — Ты чего?

     — Я не верю… — говорит он. — Я не мог убить столько людей… Я Моцарта играл, понимаешь? Хотел после консы играть на клавесине в камерном оркестре старинной музыки…

     — А я Шекспира наизусть декламировал и в театральный готовился. А Ника вообще книжек прочла больше, чем у меня волос на голове. И что в итоге?

     Ника садится на землю и обнимает нас обоих:

      — На «Зеркальном мосту» жутковато стало, когда всё перед глазами начало раскручиваться. Но даже если всё так и было, давайте ещё поживём? В ад мы всегда успеем. Мы же знаем, как легко одушевлённое превратить в неодушевлённое…

     Лис пытается снова отключиться, бледнеет и закатывает глаза, но я начинаю тихо-тихо, нараспев шептать ему в ухо:

     — Тс-с-с… Всё будет хорошо… Главное, что у тебя есть я, а у меня есть ты, и у нас есть Ника… И мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день…

     И повторяю, пока он не приходит в себя и не начинает озираться:

     — Что я тут делаю?

     — Мы играли в баскет, ты нам проиграл, с тебя ужин!

     — Ладно, — безропотно соглашается он. — Заказывайте, я плачу!

     — Лис, какая же ты добрая душа… — умиляется Ника. — Впрочем, в свете последней информации эпитет «добрый» ни к кому из нас неприменим!

     Когда мы уже сидим за столом в гостиной и жрём очередную пиццу, я смотрю на обоих и вдруг понимаю, что никого ближе у меня на белом свете нет. Никому другому я не смогу ничего объяснить, никто меня не поймёт и не простит, кроме этих двоих. И никого я так не буду любить и защищать.

     — Слушайте, бойцы бессмысленного фронта, — говорю я, — теперь ясно: мы — монстры, три вампира в отставке. Зачем-то мы ещё нужны такому выдающемуся мыслителю, как Айсберг, а также министерству обороны. Но главное, теперь вы — мои самые близкие люди, клянусь страшной вампирской клятвой!

     — Зачёт! — кивает Ника.

     — «Ради родины и мира полюбил вампир вампира…» — декламирует Лис, сохраняя при этом такое невозмутимое выражение лица, что нас прошибает смех. И тут звонит телефон Ники:

     — Да… — отвечает она, всхлипывая, — нет, я не плачу, я смеюсь… Да весело нам, понимаешь! Нет, спасибо, сегодня хочу побыть со своей безумной семейкой… Спокойной ночи!

     — Ты слышал? — я пихаю Лиса в бок. — Мы — семья, а ему — спокойной ночи!

     — Помните песенку в конце этой передачи? Нынешние дети её уже не знают, мы — последнее поколение, которое её смотрело. «Спят усталые игрушки, книжки спят…» — вдруг затягивает Ника. У неё оказывается негромкий, но чистый высокий голос. А мы вдвоём подпеваем:

     — «…Одеяла и подушки ждут ребят.

     Даже сказка спать ложится,

     Чтобы ночью нам присниться,

     Ты ей пожелай: "Баю-бай!"»

     Часть IX.

     Ника.

     Глава 1

     Вчера я думала: лучше бы мне сдохнуть здесь и сейчас. А утром проснулась и сказала мирозданию: «Не дождётесь!» И полегчало, как ни странно. Я даже встала раньше Ахилла с Патроклом — или «Пианиста» и «Клодии»? Нет. Наши прошлые имена мертвы, а мы пока живы. Здесь и сейчас мы — Ника, Лис и Джей-Джей. В духоподъёмном настроении я начинаю готовить завтрак.

     — Почему в таком виде? — спрашиваю я, когда Лис и Джей-Джей выползают из спальни: один в простыне, другой в халате. — Ко мне надо относиться с уважением! Не стыдно?

     — Стыдно, — краснея, отвечает Лис, а Джей-Джей кричит уже из ванной:

     — Почему это к тебе особое отношение?

     — Айсберг ко мне неравнодушен, значит, я в привилегированном положении. Будете себя плохо вести, пожалуюсь, он вам в голову ещё что-нибудь вкрутит!

     — Это меня Айсберг назначил старшим! А ты самовольно присваиваешь полномочия… — бурчит Джей-Джей. — Какие ещё ограничения будут?

     — Не жрать человечину на моих глазах, не пить кровь из горла, а также стоять на страже порядка и справедливости!

     — С последним условием согласен, два первых выполнить сложнее… — Джей-Джей выскакивает из ванной с мокрой башкой, прикусывает Лиса за руку, тот орёт, хватает за шею в ответ, я швыряюсь в них полотенцем… Буквально впадаем в детство. Если не задумываться, то всё просто отлично.

     — Пойдём на речку? — спрашиваю я с некоторым содроганием.

     — А как же! Поодиночке не оставаться! — Джей-Джей честно выполняет наказ руководства, да мы и сами понимаем, что лучше держаться стаей.

     Сегодня утром людей на берегу мало. Никто не будет называть меня блядью за то, что ноги длинные, а ребят — пидорами за то, что смотрят друг на друга с нежностью. Теперь я знаю, что это не моя родина, но не могу её ненавидеть. Само слово «родина» больше ничего не означает. У меня есть только эти двое рядом, а где-то в вышине незримо присутствует Айсберг — как гарант нашего бытия.

     Парни несутся в воду, я вытягиваюсь на солнце и старательно ни о чём не думаю. Слышны синхронные всплески: Лис и Джей-Джей плывут на другой берег. Теперь ясно, почему оба так хорошо плавают и дерутся, откуда у обоих мгновенная реакция. С ними мне ничего не страшно. Неужели Джей-Джей действительно отправился в «Зеркальный мост» за Лисом, а в результате втрескался в свою цель по уши? Могла бы я влюбиться в свою цель? Что бы я сделала, если бы моей целью оказался Санта? Наверно, просто бы сбежала вместе с ним на край света…

     Я включаю себе подборку любимых треков и закрываю глаза. Представляю тот самый край света, с океанской волной, белым песком и пальмами. Стараюсь разглядеть Санту, но он стоит вдалеке, повернувшись спиной, весь в чёрном. Зато по кромке воды несуразной походкой бежит, размахивая руками, этот длинноногий, лохматый, бледный, как вампир из хоррора… Воистину Айсберг в печёнках у меня сидит! А вот и его номер высветился на экране смартфона: помяни чёрта, он и объявится!

     — Как ваши дела?

     — Всё штатно, — бодро рапортую я, — сидим на пляже!

     — Молодцы! Раз вы справились со вчерашним шоком, завтра жду вас в 10 утра!

     — Мы постараемся!

     — Твое «мы» звучит так, что даже завидно! Может, забить на работу и приехать к вам? Не бойся, у меня дел полно. Расслабляйтесь! Повеселитесь!

     Как, интересно, расслабляются и веселятся «призраки» и богини мщения, вроде меня?

     Зря я это спросила, даже мысленно. Как только задаёшь простой вопрос мирозданию, оно немедленно тебе отвечает.

     — Смотри, Марат, это та самая девка!

     — Какая?

     — Которая с двумя пидорами тут шлялась!

     — Валь, не помню, ну что ты, в самом деле…

     — Я тебе говорю, она! Ей сказали: «Не ходи сюда!» А она опять припёрлась! Вот сучка бесстыжая!

     — Валь, она лежит тихонько, мешает тебе?

     — Они все мне мешают!

     Я искоса вижу ту же самую даму внушительных габаритов и мужичка при ней. Мужичку надо отдать должное: он категорически не хочет конфликтов. Дама решительно движется ко мне:

     — Я тебе в прошлый раз сказала, чтоб ты не смела здесь появляться!

     Я делаю вид, что не вижу и не слышу, дама встаёт почти вплотную и продолжает говорить, заводясь от звуков собственного голоса:

     — Разлеглась тут! Не делай вид, что спишь! Вас скоро всех пересажают, твари! На лесоповале будешь задницей вилять! И дружков твоих, пидарасов, туда же отправить надо, чтоб не смели нормальным людям мешать!

     Она понимает, что выглядит глупо, от этого распаляется ещё больше.

     — Мадам, мы тоже рады вас видеть!

     На меня летят холодные брызги: Джей-Джей и Лис выходят из воды и встают с двух сторон. Тётка понимает, что теперь она в меньшинстве, на всякий случай отступает на несколько шагов.

     — Да что же это такое, не подходите!

     — Чем мы можем вам помочь, мадам! — Джей-Джей склоняется перед ней, как мушкетёр перед королевой: — Только скажите! А хотите, мы для вас станцуем?

     Он подмигивает Лису, и оба вдруг начинают покачивать бёдрами, как стриптизёры, и медленно двигаются к ней…

     — Марат! Марат! — отчаянно зовёт тетка и стремительно драпает.

     Марат страшно доволен, он втихаря показывает парням большой палец и начинает утешать свою половину, достаёт из пакета огурец, судя по смачному запаху, малосольный. Дама сокрушённо принимается его жевать, бормоча что-то невнятное. А Марат отваливает купаться.

     — Ни на минуту нельзя оставить! — сокрушённо говорит Лис. — Почему к тебе липнут даже тётки?

     — Она просто сука! Я тихо загорала…

     — Она действительно стареющая похотливая сука, поэтому её к тебе тянет! — резко перебивает Джей-Джей. —Но она не может себе в этом признаться, потому и задирается! Людям трудно признать, что их привлекают особи того же пола. Правда, Лис?

      Лис немедленно заливается краской:

     — Отстань! У меня раньше и в мыслях не было ничего такого!

     Я отворачиваюсь и закрываю глаза. Лис с Джей-Джеем препираются, потом вытягиваются рядом на полотенцах. Кажется, солнце прожаривает нас насквозь, выжигая лишние мысли и кошмары вчерашнего дня. Блаженную дремоту нарушает тарахтенье мотора и короткое кряканье спецсигнала. Наверху, на дорожке вдоль берега, появляется полицейская машина. Полицейский с телефоном вылезает наружу, оглядывается, а я вижу нашу тётку, которая отчаянно машет ему рукой. Я расталкиваю ребят:

     — Она полицию вызвала!

     Тётка решительно бежит навстречу полицейскому, показывает в нашу сторону и бойко лопочет. Полицейскому лень в такую жару идти вниз, а потом обратно наверх. Он слушает, кивает и всё же спускается по тропинке вслед за тёткой.

     — Вот эти! Они пропагандируют всё запрещённое! Даже говорить вслух не хочу!

     — Документы ваши, — произносит мент тем самым тоном, за который их все ненавидят.

     Мы переглядываемся: никто из нас никакие документы на пляж не брал.

     — Тогда в отделение проедем, там разберёмся…

     — Мы же ничего не сделали, — говорю я ангельским голосом.

     Полицейский всё понимает. Но связываться с тёткой ему неохота: она из тех, кто пишет жалобы во все инстанции.

     — Поступил сигнал, мы обязаны разобраться, — бубнит он, — проедем в отделение, там поговорим…

     Я жестами показываю Джей-Джею: «Отвлеки мента!» Джей-Джей пытается выяснить, в чём именно состоят наши прегрешения и по какому закону нельзя втроём загорать на пляже. В это время я пишу короткое сообщение Айсбергу: «Забрали в ментовку возле дома!» Потом задумываюсь, известно ли ему значение слова «ментовка». Мы одеваемся и плетёмся в ментовскую машину, Марат сочувственно смотрит вслед, на лице его супруги — нескрываемое торжество. Погоди, сука, ты мне ещё попадёшься…

     — Даже не думай! — шепчет Джей-Джей.

     — Знаешь, теперь мне самой хочется крови из горла попить!

     Лис показывает нам обоим кулак. Мент, пыхтя, взбирается по склону, в машине сидит такой же пузатый, тоже обливается потом. Как, интересно, они за бандитами или жуликами гоняются? Наверно, вовсе не гоняются. Наручники и дубинки висят у обоих на поясах, подпирая бока и животы.

     — Реквизит что надо! Я люблю всё эдакое! — вполголоса говорит Джей-Джей.

     — Может, документы поищете? — с тоской спрашивает мент.

     — Да кто же купаться с паспортом ходит?

     — А вот и зря! В стране такое положение, надо паспорт с собой носить!

     И нас везут в местное отделение полиции. Оно оказывается неподалеку от жилого комплекса Джей-Джея.

     — Есть плюс: нас доставили почти до дома, — говорит Джей-Джей. — Не придётся по жаре тащиться!

     Слышно, как менты препираются и матерят злобную тётку, нарушившую их покой, пытаются спихнуть нежданных гостей друг на друга. Дежурный записывает наши данные, адрес Джей-Джея, смотрит грозно:

     — Заявление на вас поступило, пропаганда нетрадиционных отношений — статья серьёзная.

     — А где заявитель? — интересуется Джей-Джей. — Спросите у неё, в каком месте она эту пропаганду увидела?

     — Скоро все места вам покажем, — сурово отвечает мент, — посидите пока, — и нас отводят в другую комнату, без окон и кондиционера.

     — Значит, тётка вынуждена ползти сюда своим ходом в такую жару? — торжествующе восклицает Джей-Джей. — Так ей и надо!

     Мы с Лисом не разделяем его радости:

     — Нам опять достанется от Айсберга! Пока он кого-то пришлёт за нами, полдня пройдёт.

     — А в иностранных сериалах заключённых кормят… — мечтательно вздыхает Джей-Джей.

     — Супа нет, кровушки попей! — Лис протягивает ему руку, тот вцепляется в запястье зубами, оба резвятся, как дети.

     Так проходит минут сорок. В комнате очень душно, хочется пить. И вдруг в дверь буквально вваливается полицейский в форме и с автоматом. Он то ли с бодуна, то ли под кайфом, глаза безумные, руки-ноги ходят ходуном.

     — Это вы на пляже жопами трясли? — спрашивает он. Взгляд его падает на Джей-Джея: — Ты, что ли, педрила, простым людям отдыхать мешаешь?

     И он неожиданно замахивается, рассчитывая, что сейчас Джей-Джей рухнет на пол с разбитым носом. Но падает сам, заливаясь кровью, а Джей-Джей стоит над ним с автоматом в руках, и глаза у него совершенно бешеные.

     — Тс-с-с! — успокаивающе говорит Лис, отбирая у него автомат. — Он, наверно, просто хотел срубить с нас бабла…

     Джей-Джей приходит в себя, я тем временем скручиваю руки лежащего мента, который от боли и унижения может только булькать разбитым носом. В комнату на шум заглядывает дежурный и в ужасе отшатывается, поднимая руки вверх:

     — Тихо, ребята, тихо… Вы чего это?

     — Ваш сотрудник не в себе, он на нас набросился, — спокойно говорит Лис, — пришлось обезоружить… Позовите старшего! Быстро!

     Дежурный выскакивает наружу, что-то орёт, мы слышим только: «Террористы!», «План “Крепость”»! Раздаётся сирена, на окна с грохотом опускаются решётки. Слышны топот и крики, по отделению носятся люди.

     — Как у ментов всё хорошо организовано, чтоб от народа быстро спрятаться! — восхищается Джей-Джей.

     — Они тоже народ, — мрачно отвечает Лис. — И с этой стороны, и с той — одинаковые!

     — А дальше что?

     Тут до нас доходит, как скверно выглядит ситуация. Мы отобрали у мента боевое оружие. Просто так уже не выпустят, если сбежим, будет ещё хуже!

     — Вот влипли! — говорит Лис. — Остаёмся пока здесь! Джей-Джей!

     Тот мгновенно запирает дверь и, пыхтя от натуги, задвигает её изнутри тяжелым шкафом, стоявшим в углу.

     — Ника, звони Айсбергу!

     Я набираю номер, но абонент временно недоступен. А из-за двери раздаются грозные требования разоружиться, выйти с поднятыми руками, а также мат, который, вероятно, должен нас напугать.

     — После войны столько их вернулось со снесённой крышей! Ты, отморозок! — Джей-Джей замахивается на лежащего, но тот не реагирует, лишь подёргивается и странно хватает воздух ртом.

     — Похоже, у него ломка, — констатирует Джей-Джей. — Ника, звони Шпицу!

     Шпиц отвечает недовольным тоном, без всякого приветствия:

     — Теперь во что влипли?

     Я включаю громкую связь:

     — Мы были на речке. Тётка вызвала полицию.

     — За что? — ошарашенно спрашивает Шпиц.

     — Ни за что! — кричу я. — Говорят, что мы ЛГБТ пропагандировали…

     — И где вы?

     — Мы в отделении рядом с домом. Один обдолбанный мент набросился на Джей-Джея с автоматом. Мы автомат отобрали, теперь тут план «Крепость», вытащите нас, пожалуйста!

     — Бля! — обречённо отвечает Шпиц. — Сидите смирно, ждите. Матерь божья, за что мне это всё?

     Джей-Джей зло усмехается. У него со Шпицем нерешённая проблема, надо им поскорее разобраться между собой. А то однажды или Шпиц его подставит, или он Шпицу голову оторвёт.

     Мы ждём, связанному менту становится хуже с каждой минутой. Его трясёт, выкручивает, он дышит неровно, с перебоями.

     — Как бы не помер… — озабоченно говорит Джей-Джей, переворачивая его на бок. — Ему капельницу надо! Сколько я таких откачивал…

     — Штурмовать нас вроде пока не собираются, — говорю я.

     — Да они и не умеют, — философски отвечает Лис. — Росгвардия прибудет, тогда движуха начнётся.

     — Разомнёмся? — усмехается Джей-Джей.

     И они переглядываются так, что мне становится не по себе:

     — Нет уж, пусть Айсберг или Шпиц всё официально сделают, чтоб к нам больше претензий не было!

     Мы слышим сердитый женский голос и неотчётливый бубнёж в ответ: видимо, злобная тётка всё же доплелась до отделения, а теперь её сюда не пускают, потому что у них план «Крепость». Разговор переходит на повышенные тона, доносятся вскрикивания: «Эти пидарасы… Эти лесбиянки…»

     — Родина в опасности, два вооружённых пидараса и лесбиянка захватили ментовку, — задумчиво говорит Лис. — Враг на подступах к Кремлю…

     — Это из-за вас!

     — Никак нет, тётка лично к тебе привязалась.

     — А кто ей стрип-данс устроил?

     — Красиво же вышло, правда? — Джей-Джей подмигивает Лису, тот подмигивает мне.

     — Да чтоб вас! Совсем не боитесь, что ли?

     — Айсберга боимся!

     Через некоторое время на улице раздаётся спецсигнал, а затем грозный рык: это прибыл человек с мегафоном. Он уговаривает нас сложить оружие и сдаться. По коридорам топают ноги в большом количестве.

     — Росгвардия может только красиво ходить строем в костюмах, — говорит Джей-Джей. — Они в них даже шевелиться толком не в состоянии.

     — Это уже хардкор? —спрашивает Джей-Джей, азартно щурясь.

     — Нет, это пока только пиздец… — так же щурится Лис, и мне очень не нравится его улыбка.

     — Лис, держи себя в руках, мы ничего не предпринимаем! Мы ждём Айсберга…

     — Эй, господа, вашему коллеге плохо! — кричит Джей-Джей через дверь. — У него ломка! Вы бы «скорую» вызвали. А то в комнате для задержанных даже аптечки нет, непорядок!

     В ответ раздаётся злобный мат. Все ждут указаний от начальства, начальство не спешит. Джей-Джей проверяет состояние пленника, качает головой, ослабляет узел на руках, снова поворачивает так, чтобы тот не захлебнулся рвотой. И тут раздаётся низкий рёв мотора, а потом новая сирена.

     — «Кадиллак» Шпица, — прислушивается Джей-Джей. — И «Скорая»!

     На улице становится очень шумно, потом кричат только двое, потом становится очень тихо. И снова раздаётся топот ног: они быстро удаляются. Стук в дверь и голос. Но это не Айсберг.

     — Ника, Лис, Джей-Джей, вы в порядке? Это я, Мишель, открывайте! Мы всё уладили!

     — Не врёшь? — спрашивает Джей-Джей подозрительно. — Врача пусть приведут, а то этот упоротый коньки отбросит!

     Парни вдвоём отодвигают обратно тяжеленный шкаф.

     — Как ты один его передвинул? — изумлённо спрашивает Лис. Джей-Джей только плечами пожимает. Первым в комнату врывается Мишель, и я впервые вижу, чтобы он двигался так стремительно. Вслед за ним появляется Шпиц: походка Цезаря в сенате, стук каблуков. За ними робко засовывается тучный одутловатый дядька в форме, вероятно, начальник отделения.

     — Где врач? — орёт Джей-Джей. — Мало того, что этот торчок на нас набросился и автомат отдал, он теперь помирает! Забирайте!

     В комнату вбегает бригада «Скорой» с носилками, выволакивают мента, у него изо рта уже капает пена, а тело выкручивают сильнейшие судороги.

     — Автомат заберите, уроды! — цедит сквозь зубы Джей-Джей.

     Начальник отделения опасливо хватает автомат, суёт подчинённому, тот убегает.

     — Вы отвечаете за задержанных? Вы знаете, кто они? Вот справка о том, что это сотрудники секретного объекта министерства обороны. Вот их паспортные данных. Один из них постоянно проживает в вашем микрорайоне, вот прописка! А вот мои документы! — чеканит Шпиц и выкладывает перед носом начальника отделения бумаги с печатями, одну за другой. — Ваш подчинённый был в состоянии наркотического опьянения и вёл себя неадекватно. Между прочим, он табельное оружие потерял! — Шпиц медленно прохаживается по комнате. — Женщина, написавшая жалобу на наших сотрудников, тоже была в неадекватном состоянии и угрожала им.

     Шпиц оборачивается к нам с самым грозным лицом:

     — Вы засняли на видео момент, когда женщина домогалась вас на пляже? А момент нападения с оружием?

     — Да, — отвечаем мы дружно. — Разумеется!

     Выражение лица Шпица становится всё более беспощадным.

     — Нам подать жалобу в ваше министерство? Может, мы заявим о превышении служебных полномочий? Наш адвокат сейчас приедет! И кстати, вы не соблюдаете правила хранения табельного оружия!

     — А в комнате для задержанных нет аптечки для оказания первой помощи! — злорадно добавляет Джей-Джей.

     Начальник отделения, того гляди, сам в обморок упадёт. Шпиц уводит его в коридор, оттуда раздаётся: «На каком основании вы их задержали? Вам рассказать, сколько стоит один день работы в нашей организации? Вы представляете, что это за люди? А если бы кто-то из них пострадал? Какое ЛГБТ? Вам объяснить, кто тут пидарас?» Крики удаляются. Мишель облегчённо вздыхает:

     — Всё закончилось, навели же вы шороху! Когда мы сюда ехали, аж два грузовика Росгвардии перед нами пронеслись! Правда, поворот сначала проскочили, наверно, у них тоже навигатор глючит! Шпиц уладит формальности, а мне Айсберг велел вас отвезти домой.

     — Может, мы сами дойдём? — кротко спрашиваю я.

     Мишель смотрит на меня в упор и непривычно холодно отвечает:

     — Вот именно об этом меня и предупредил Айсберг: не верить ни твоей улыбке, ни тому, что ты скажешь! Садитесь! — он открывает дверь «кадиллака». — Кстати, Ника, твою «Ямаху» я скоро заберу из сервиса.

     — Я и сама могу забрать!

     — Айсберг велел забрать мне. Приказы не обсуждаются, — жёстко отвечает Мишель, садится за руль и резко жмёт на газ.

     — Осторожнее, — кричит Джей-Джей, — тут зона отдыха, народ с детьми гуляет! И пенсионеры всякие! И белки!

     Мишель так же жёстко давит на тормоз. Я пихаю Джей-Джея в бок, показываю: «Заткнись!». Мишель вышвыривает нас у входа на территорию и уносится обратно.

     — Стоп, снято! — говорит Джей-Джей, открывая дверь. — Жаль, что Шпиц с Мишелем не дали нам размяться!

     Лис садится на диван в гостиной и задумчиво смотрит в стену.

     — Ты чего? — Джей-Джей водит перед его лицом рукой: — Вспомнил что-то?

     — Заметил, какое лицо было у Мишеля за рулём? — спрашивает Лис.

     — Зачем мне на него смотреть? Я на дорогу смотрел, чтоб он никого не задавил!

     — Я видел его в водительском зеркале… Джей-Джей, когда ты обезоружил того мента, о чём ты думал?

     Джей-Джей замирает:

     — Думал, что могу прямо сейчас сломать ему шею, а потом за минуту положить из этого автомата всё отделение, чтобы мы смогли оттуда выйти! — отвечает он и улыбается. Его лицо на мгновение превращается в прекрасную, но жуткую маску. Лис аккуратно обнимает его и тихо говорит:

     — У Мишеля было такое же лицо.

     Глава 2

     — У меня есть несколько вопросов, — говорю я, когда мы вечером собираемся в гостиной.

     Парни ведут себя тихо и кротко: сейчас они не похожи на стаффордширов, которые сорвались с цепи и увидели соседских кур. Надо признаться, что и меня пробрало, когда Джей-Джей отобрал автомат. Если бы Шпиц с Мишелем не приехали, всё могло пойти по другому сценарию. До сих пор холодные пузырьки в крови гуляют…

     — Давайте не будем о прошлом? — просит Лис. — Я пока не могу задумываться!

     — Есть вопросы по нашей нынешней жизни. Первый: кто напал на тебя в кафе и почему? Второй: кто оставил у хозяина кафе нож с гравировкой «XXXIII легиона»? Третий — о сайте нумизматов. И последний, четвёртый: Мишель вёл себя странно, что с ним не так?

     — Допустим, в кафе меня узнал кто-то из бывших… — неуверенно говорит Лис.

     — Вряд ли ты оставлял свидетелей? — усмехается Джей-Джей. — Нас не этому учили. В любом случае, тот человек знал тебя раньше и имеет к тебе личный счёт, не зря я сразу хотел его найти и с ним разобраться.

     — Ты же тогда ничего обо мне не знал?

     — Какая разница! Я узнал, что он хочет причинить тебе вред, этого было достаточно. Думаю, он ещё объявится.

     — Надо расспросить хозяина кафе: кто оставил нож, когда это было? — добавляю я. — Нож с эмблемой «XXXIII легиона» и сайт нумизматов определенно связаны. Санта не мог просто так заказать эти монеты на сайте, да ещё с доставкой в клуб. Он, может, ничего и не помнил, но соображал-то отлично. Надо будет спросить Айсберга.

     — Айсберг постоянно врёт! — Джей-Джей вскакивает и начинает, по своему обыкновению, ходить взад-вперёд. — Он складно излагал наши вымышленные биографии, сидя на пляже! И он же тебе рассказал, что Санта — его брат! Он заставил меня встретиться с Анчаром! Он знает о нас гораздо больше, чем мы сами о себе знаем! Айсберг — наша главная проблема!

     — А мне кажется, он чем-то на нас похож: вся жизнь на работе, родные умерли…

     — Ты просто к нему неравнодушна! — Джей-Джей потирает руки. — Поэтому оправдываешь его враньё! Ледяное сердце нашей богини дрогнуло?

     Я показываю ему на языке жестов: «Заткнись, убью!» Он в ответ показывает язык.

     — Мы не знаем, какова настоящая цель Айсберга и всей программы «Зеркальный мост», — говорит Лис. — Айсберг сознательно не позволял нам вернуть воспоминания до определённого момента. Может быть, благодаря этому мы до сих пор живы? Теперь уже ясно, что и памятью можно манипулировать, и в головах у нас нейрочипы, так что…

     — Нейрочипы разработаны для игровой терапии и взаимодействия с нейронкой, — бормочет Джей-Джей.

     — Неужели ты считаешь, что эта дорогущая хрень в башке — только для работы с пациентами в «Зеркальном мосту»? А почему тогда Айсберг сказал, что мы — бесценные сокровища министерства обороны? Шпиц сегодня орал менту про секретный объект! Попробуем выяснить, для чего на самом деле мы нужны! — Лис хватает Джей-Джея за руку и усаживает его на стул, нависает над нами, упираясь кулаками в массивную столешницу: — Санта наверняка всё понял и хотел свалить, но ему не дали. Джей-Джей, я уверен: смерть Санты не была случайной! Ты невольно стал её свидетелем! Айсберг — его брат, неужели не мог его спасти? Не успел или не хотел?

     — Лис, это слишком сложно, — жалобно говорит Джей-Джей. — Ты же знаешь, у блядей с аналитикой не очень…

     Он немедленно огребает подзатыльник от Лиса и даёт сдачи.

     — Прекратите драться! Я лишь предложила темы для размышления.

     — Мы с Джей-Джеем лучше пойдём бегать! — говорит Лис. — У тебя коленка, сиди дома!

     — Может, вместе прогуляемся, как обычные люди?

     — Ника, ты всё ещё считаешь себя обычным человеком? — спрашивает Джей-Джей, натягивая кроссовки. — Я лично теперь не знаю, человек ли я вообще. Лис, что скажешь?

     — «У каждого свои недостатки», — отвечает Лис цитатой из знаменитой комедии.

     Через минуту я слышу их легкие синхронные шаги во дворе. Им действительно всё равно, кем они были и кем стали, они сейчас вместе, и этого достаточно. Удивительно! Жить рядом с влюблённой парочкой — специфическое удовольствие: когда они рядом — раздражаюсь, когда их нет — завидую… Я надеваю наушники, включаю музыку и усаживаюсь на балконе с сигаретой. Сквозь звуки струнных пробивается знакомый рык мотора: во двор въезжает моя «Ямаха»! Мишель снимает шлем и приветственно машет:

     — Получите, распишитесь!

     Я несусь вниз:

     — Спасибо, я думала, ты вернёшь её завтра!

     — Решил не затягивать…

     Мишель мнётся, я тоже чувствую себя неловко.

     — Можно мне зайти в туалет и водички попить?

     Я провожаю его, Мишель оглядывается:

     — Круто Джей-Джей устроился! А где они, кстати?

     — Бегают перед сном. Форму поддерживают.

     — А ты?

     — Коленка болит, бегать не могу.

     Я достаю из холодильника бутылку воды. Мишель явно не хочет уходить, медлит, продолжает озираться:

     — Вы тут втроём живёте?

     — Да. Так Айсберг распорядился!

     — Я бы на месте Айсберга никогда не позволил своей женщине жить в одном доме с двумя мужиками!

     — Ты что-то перепутал, я не его женщина!

     — Молчу, молчу… — бормочет Мишель. — Не относись к нему с таким недоверием! То, что все видят, — только маска. Вам троим наплевать и на свою жизнь, и на чужую. Но если пострадаете вы, пострадает и он. Айсберг, в отличие от вас, — не убийца с чипом в башке, а необыкновенный и очень ранимый человек. Подумай об этом!

     Мишель смотрит на меня в упор, потом отводит глаза:

     — Спасибо, я пошел! Такси сейчас подъедет, не провожай!

     Я отгоняю «Ямаху» в подземный паркинг и сажусь на скамейку во дворе, возле спортплощадки. Слышу топанье и тихие разговоры: это Ахилл с Патроклом чешут обратно по дорожке вдоль рощи.

     — Ты нас ждала? Как трогательно! — кричит Джей-Джей.

      — Мишель пригнал мою «Ямаху». Попросил воды, мне пришлось его впустить в дом. Прости, Джей-Джей!

     — Да ничего страшного, он благородно поступил, позаботился о барышне!

     — Что не так? — спрашивает Лис, приглядываясь ко мне.

     — Мишель странно себя вёл. Предупреждал, чтоб мы не влипали в неприятности, потому что из-за нас может пострадать и Айсберг. Похоже, он меня терпеть не может! Сижу и думаю, за что?

     — Может, тебе показалось? — недоумевает Лис. Но Джей-Джей качает головой:

     — Женщины редко ошибаются в таких вещах. Ты в чём-то ему помешала.

     — Утро вечера мудренее, — говорю я, мы снова расползаемся по разным углам, но вскоре снова оказываемся в гостиной, потому что спать по-прежнему никто не может.

     — Что, адреналин никак не выветрится? — усмехается Джей-Джей.

     Они устраиваются на ковре, я вытягиваюсь на диване.

     — Мишель ещё сказал: Айсберг, в отличие от нас, — не убийца с чипом в башке, а чуткий и ранимый человек.

     — Значит, мы для него — не люди, а убийцы с чипами? — Джей-Джей мгновенно вскакивает с ковра и начинает метаться по гостиной. — Откуда он знает, кто мы на самом деле?

     — Мишель — первый зам Айсберга.

     — Допустим. Но он занимается техническими вопросами. Кто может быть в курсе? Амалия? Наши ложные воспоминания были наверняка сформированы при её участии.

     — Амалия — загадка, — говорит Лис. — В команде присутствует её бывший муж, Шпиц, он — из отставных силовиков, пользуется своими связями, наши досье — его рук дело. А кто вообще дал Айсбергу денег на эту программу?

     — Отец помог с первоначальными инвестициями, но вскоре умер. Потом деньги нашёл Шпиц.

     — А загадочный иностранец — владелец «Зеркального моста»?

     — Никто его в глаза не видел.

     — Мишель имеет отношение к финансам?

     — Я всегда думал, что Мишель решает текущие вопросы. Вряд ли кто-то подпустит его к деньгам! — Лис хмурится: — Но в последнее время он всё время оказывается поблизости…

     — А может, он в кого-то из нас влюблён? — спрашивает Джей-Джей.

     — Джей-Джей, ты только об одном и думаешь! — Лис безнадёжно машет рукой. — Мы о серьезных вещах говорим!

     — Любовь и есть самая серьёзная вещь, из-за которой в мире совершаются самые серьёзные события: и царства рушатся, и войны начинаются, и финансовые империи разваливаются! Любовь матери к детям — самое сильное чувство, которое есть в природе. Любовь двух людей друг к другу — это самая веская причина для чего угодно! И нечего надо мной смеяться!

     Джей-Джей бросается в спальню. Я киваю Лису: иди, утешай своего трепетного возлюбленного! Лис вздыхает и уходит за ним.

     — «Кто с вами день пробыть успеет и в ком рассудок уцелеет…» — произношу я вслед. Иногда хочется прибить обоих. Зато с ними не скучно. Пожалуй, они действительно моя семья.

     В 10 утра мы уже выстроились перед игровой в ожидании Айсберга. Но вместо него появляется Мишель.

     — Сегодня выполняете тренировочный цикл по новой схеме. Сразу предупреждаю: всё всерьёз. Сначала — игра, потом — спортзал. Играете по очереди, парами.

     — Нас же трое? — спрашиваю я. Мишель улыбается одними губами:

     — Тянем жребий. Я буду парой для того, кто останется.

     Он достает монетку:

     — Бросаем по очереди, «орёл-решка»!

     Лис с Джей-Джеем выбрасывают «решку».

     — Ника, сегодня я буду твоей парой!

     Мишель по-прежнему холодно улыбается. Лис вопросительно смотрит на меня, я киваю: все ОК.

     — Первая пара идёт в игровую, Ника, ты пока жди в зале симуляций. Можешь включить себе любую игру для разминки!

     — Айсберг сегодня придёт? — спрашиваю я вдогонку.

     — У него срочные дела! — отрезает Мишель.

     — А клиентов не будет?

     — Пока клиентов не записывают.

     Я остаюсь в одна зале симуляций. Сегодня мне выпадает сложный квест с элементами шутера, со многими видами оружия, от арбалета до миномёта. С некоторыми я не имела дела, приходится разбираться в инструкциях, которые вываливаются на боковую панель, это не обычные игровые фишки, а подробные описания для пользователей. Жаль, что в арсенале сегодня нет лука! Я вспоминаю занятия на тренировочной базе под Киевом, маршрутку, на которой я ездила туда от рынка, соревнования… Но лица тренера и девчонок из команды расплываются, имена путаются. Пытаюсь сосредоточиться на игре, но без толку: сплошная каша в голове. А ещё меня удивляет, что та ненависть, которая не давала ни спать, ни дышать в начале войны, пропала. Я помню, кем была, но больше не чувствую ничего ни к этой стране, ни к своей.

     Я выхожу из игры и включаю подборку треков. Сегодня у меня настроение для блюза! Чем хороша любая музыка: в ней постепенно растворяешься. Она не имеет ни веса, ни субстанции, ни материальной формы, ни словесных аналогий, ты словно переходишь в параллельный мир, где не существует ни крови, ни грязи. И когда я, кажется, совсем отрываюсь от земли и вот-вот поплыву в невесомости, открывается дверь.

     — Ника, наша очередь!

     — Ребята сыграли? — спрашиваю я, переходя в игровую зону.

     Мишель отвечает — но не мне, а невидимому собеседнику:

     — Записал… Обошлось… Отвёл… Не уверен!

     Поворачивается ко мне:

     — Прости, это было срочно.

     Я перегружаю комп со своим паролем, надеваю шлем, жду, пока нейрочип синхронизируется с сервером, ощущаю привычное легкое головокружение… Нет, сегодня меня срубает сильнее обычного, даже подташнивает.

     — В чем дело? — спрашивает Мишель.

     Объяснять без толку: у него нет никаких девайсов в башке. Эти ощущения знакомы только нам троим. Интересно, как мы на это согласились? Если наши воспоминания о трудоустройстве на работу в «Зеркальный мост» оказались ложными, может, нашего согласия вообще никто не спрашивал? А если спрашивали, почему я этого не помню?

     — Ты готова?

     — Да. Какой план?

     — Игра тренировочная, но на максималках.

     — Я Жертва или Агрессор?

     — Просто спарринг. После игры — в спортзал!

     — Я не понимаю…

     — Иди на «Мост»! — командует Мишель и нажимает Game start.

     Я вывожу своего аватара, плохо понимая, что должна делать. И передо мной снова возникает та же самая местность: реальный мост через речку и солдатики, которые там копошатся. На той стороне должен быть чужой снайпер. Я чую его присутствие. Мы мыслим одинаково: если бы я была там, выбрала бы место возле той сосны или на крыше склада. Слева от меня должна быть Лялька… Ляльки нет, никто не поможет мне выманить этого засранца! Ничего, я терпеливая, я дождусь, когда он себя выдаст.

     Я лежу неподвижно в зарослях, на той стороне не видно никакого движения, солдатики меня не интересуют, мой визави тоже не появляется. И тут сзади на меня набрасывается человек в чёрном. Это обычный игровой персонаж, а не глюк, я справлюсь! Мой аватар прихрамывает, мешает боль в коленке. Странно, болевые ощущения в игре возникли впервые. Противник оказывается быстрее, я не успеваю увернуться, он наносит удар ножом… А больно-то по-настоящему! Я даже на мгновение теряю способность управлять своим аватаром, но собираюсь и ухожу от удара в шею, выбиваю нож, мы сцепляемся в рукопашной. Одна моя рука едва шевелится от боли, но я ухитряюсь второй рукой сорвать маску с виртуального противника: это Мишель, он даже не потрудился изменить лицо своего аватара.

     — Я должен был давно тебя прикончить, — шипит он, — как тебя ещё тут держат?

     И вырубает меня. Перед глазами всё темнеет, я прихожу в себя от того, что Мишель бьет меня по щекам:

     — Ника, ты в порядке? Отключайся от сервера!

     Я машинально выполняю протокол отключения, несколько секунд борюсь с головокружением, потом срываю шлем:

     — Ты сказал, после игры — в спортзал? Идём!

     И молча тащу его за руку по коридору из игровой зоны в спорткомплекс. Мишель не сопротивляется, на ходу с кем-то говорит, поправляя наушник, но я даже не вслушиваюсь. Меня удивляет только, что рука, раненная на «Мосту», продолжает ныть в реале, но и это меня уже не остановит. Мы вбегаем в зал, Мишель не успевает даже закрыть дверь, как я сшибаю его с ног… Мы раньше никогда не спарринговались. Сейчас выясняется, что он очень сильный соперник, от пары его бросков я улетаю в дальний конец татами. Но мне всё равно. Я вижу только его горло, до которого должна добраться во что бы то ни стало. Мы перекатываемся по татами, я одной рукой удерживаю его, заношу другую для удара, целюсь чётко в кадык, этот удар будет последним… Чувствую острую боль в шее, а потом перед глазами всё темнеет.

     — Еле успел… — слышу где-то в отдалении. Потом и звуки глохнут, как будто я надела наушники. Но музыки не слышно.

     Глава 3

     Я прихожу в себя от резкого запаха нашатыря. Джей-Джей держит ватку под носом, аккуратно убирает мои волосы со лба. Я оглядываюсь: это кабинет Амалии, её самой не видно.

     — Где Лис?

     Лис машет мне забинтованной рукой:

     — Я тоже здесь.

     — Что с рукой?

     — Растяжение. А у Джей-Джея, кажется, палец на ноге выбит.

     — Вас кто-то побил? — недоумеваю я.

     — Это мы так спарринговались! — мрачно отвечает Джей-Джей. — На «Мосту» сцепились, в реале закончили, сами не знаем, с чего так разошлись. Еле опомнились под конец!

     — А меня Мишель вырубил, я и не думала, что он так хорош!

     — Он вырубил тебя транквилизатором! — говорит невесть откуда взявшаяся Амалия. — Все молодцы!

     — В каком смысле? Что друг друга чуть не поубивали?

     — Не поубивали же, — улыбается она без всякого сочувствия, а на лице, как всегда, написано: «Я всё про вас знаю!» — На сегодня тренировки окончены. Свободны! Джей-Джей, сможешь вести машину?

     — У меня же руки целы, — улыбается он.

     — Тогда зализывайте раны, послезавтра — новая тренировка.

     И Амалия выпроваживает нас, да так скоро, что мы даже кроссовки зашнуровываем в коридоре. Мы плетёмся по коридору: один хромой, другой кривой, я ещё под кайфом.

     — Что это было? — спрашивает Лис, поддерживая здоровой рукой хромающего Джей-Джея, а забинтованной — меня, чтоб не шатало от стенки к стенке.

     — Дома поговорим. Никогда ещё таких странных тренировок не было. Ника, ты как?

     — Спарринг, который закончился уколом транквилизатора, — это не спарринг, а грубое нарушение прав человека, — бормочу я.

     — Да кто тебе сказал, что ты человек? — тихо отвечает Джей-Джей. — Мы тут как гладиаторы. Начинаю понимать любовь «Легата» к римской истории. Ложись на заднее сиденье, тебя ещё долго колбасить будет. От транквилизаторов отходняк неприятный, правда, Лис?

     Лис бережно накрывает меня ветровкой, сам садится впереди.

     — Битый небитого везёт… — говорю я. А потом спрашиваю: — Кто-нибудь сегодня Айсберга видел?

     Парни переглядываются, Лис отвечает:

     — Когда мы уже были в медпункте, Мишель притащил тебя туда же. Ты была в отключке. Мишель отдал Айсбергу шприц с транквилизатором, а тот спросил: «Нельзя было без этого обойтись?» «Нельзя, — ответил Мишель. Тогда Айсберг мрачно сказал: «Значит, всё удалось?» И погладил тебя по голове.

     — А потом показал нам кулак, чтоб не трепались, — добавляет Джей-Джей. — Но мы же не могли не растрепать, правда?

     — Значит, меня остановил только укол. А кто-нибудь из вас произносил стандартную формулу «Я — твоя тень на “Зеркальном мосту”»?

     — Нет, Мишель предупредил, что на тренировке это лишнее, — отвечает Джей-Джей.

     — Значит, сегодня даже сама игра была принципиально другой. Было только двое противников — на «Мосту» и в реале. Вы не могли испытывать друг к другу никакой ненависти, зачем дрались так свирепо?

     — Я не задумывался, — мрачно говорит Лис, — на «Мосту» дрались наши аватары, а в спортзале я знал только, что должен его победить.

     — Меня вырубил Мишель. А кто вас разнимал?

     Джей-Джей смеётся:

     — Лис оказался сверху. Я кое-что ему шепнул на ухо. Он покраснел и отвернулся! Прямо как сейчас!

     Лис краснеет и отворачивается.

     — Вас спасла любовь! Love wins all! Вы избранные!

     — Заткнитесь, пожалуйста, — просит Лис.

     И я вижу, что его плечи дрожат.

     — Ты чего?

     Но Лис молчит и трясётся. А мы делаем вид, что ничего не замечаем.

     Дома Джей-Джей заваривает мне травяной чай, заставляет выпить и лечь. Я пью чай, закрываю глаза и быстро проваливаюсь в мутный сон, в котором снова оказываюсь на «Зеркальном мосту» и убегаю от противника в чёрном. Как бывает в кошмарах, я вижу его, но не могу сопротивляться, могу только беззвучно кричать. Обычно в этот момент человек просыпается и кошмар заканчивается, но сейчас я не могу проснуться, оживаю, оказываюсь на «Мосту», меня убивают снова и снова. Я понимаю, что нахожусь во сне, но никак не могу прервать повторяющийся цикл: мост—погоня—смерть—перерождение—мост… Меня трясёт за плечи Лис, а Джей-Джей брызгает водой в лицо:

     — Ты чего?

     — Ты кричала, но мы никак не могли тебя разбудить!

     Я плетусь в ванную, долго стою под контрастным душем, кошмар постепенно отступает. Когда я выхожу оттуда, парни сидят на диване и смотрят выжидающе:

     — Скажи, что видела!

     — За мной по «Мосту» гонялся человек в чёрном и убивал раз за разом, а я ничего не могла сделать.

     — Вся наша история началась с человека в чёрном, которого Лис видел на «Мосту». Мистика, однако… — бормочет Джей-Джей.

     — Это соулслайк, в котором персонаж будет возрождаться бесконечно, — констатирует Лис, — Ника, считай, что ты в игре Dark Souls, и просто нажми воображаемый escape!

     Джей-Джей начинает шарить в холодильнике, вытаскивает оттуда все, что на вид съедобно:

     — Давайте отвлечёмся. Еда всегда гармонизирует общий климат в трудовом коллективе!

     — Разве ты когда-нибудь работал в коллективе?

     — А групповуха считается коллективным трудом?

     Лис раскладывает на тумбочке под телевизором ножи:

     — Этот нож я отобрал у мужика в кафе. Этот — у придурков со швабрами. А где нож, которым я собирался себе горло перерезать?

     — Я его в стенной шкаф спрятала в прихожей. Айсберг велел убрать от вас острые предметы!

     Я приношу третий нож. Лис перебирает их:

     — С того момента, как я впервые увидел человека в чёрном на другой стороне моста, — по клинку на человека! Неплохая добыча, однако!

     — Ты забыл ещё одну добычу! — Джей-Джей тычет пальцем в свою грудь: — Это я! А Ника — наш бонус от Айсберга, он её заставил тут поселиться. Что касается ножей, глупо не пользоваться подарками, которые постоянно преподносит жизнь, выбирайте!

     — С собой носить будем? — с подозрением спрашивает Лис.

     — Да, а что такого? — пожимает плечами Джей-Джей.

     — А если возникнет соблазн пустить в дело?

     — Мы не должны этого делать, — неуверенно говорю я.

     — Почему? Мы уже получили полный набор, от аварий и нападений до группы захвата. Разве «Зеркальный мост» защитил нас хоть раз?

     — Они каждый раз приходят на выручку, — вяло возражаю я. — То Шпиц, то Айсберг, то Мишель…

     — Да, но каждый раз — уже после случившегося! Такое впечатление, что они сначала смотрят, как мы сами выкрутимся, а потом разбираются с последствиями!

     — Тогда каждому по клинку, — резюмирует Лис.

     Джей-Джей забирает нож, который Лис отобрал у нападавшего в кафе. Я забираю самый небольшой и простенький, доставшийся от незадачливых похитителей со швабрами: он хорошо ложится в руку, а сталь просто отличная. Лис, по молчаливому согласию, берёт тот, где выгравирован девиз «XXXIII легиона».

     — Так-то лучше! — Джей-Джей делает несколько красивых выпадов.

     Лис скручивает его шею захватом:

     — Ты с кем воевать собрался? Мало тебе пальца на ноге?

     — Вы оба, прекратите! Один забинтованный, второй хромой, хватит баловаться!

     — И правда: зачем мы это устроили сегодня? — спрашивает Лис, снова мрачнея: — Если бы Джей-Джей вовремя не привёл меня в чувство…

     — Я почти не помнил, где я, кто я. Но оказавшись в таком тесном контакте с Лисом, не совладал со своей природой… — и Джей-Джей опять шепчет что-то Лису на ухо, а тот снова краснеет. — Ника, а если бы ты оказалась в паре с Айсбергом?

     — Как это возможно? Он вообще другой! Я бы никогда не подняла на него руку!

     И правда: я даже не представляю, что могу причинить ему боль.

     — Значит, ты к Айсбергу определённо неравнодушна!

     — Да идите вы лесом!

     Я забираю сигареты и иду на балкон. На улице уже стемнело, горят фонари, вьётся ночная мошкара, дует лёгкий прохладный ветерок, благодать! Почему я так огрызаюсь на шутки об Айсберге? Кто он вообще? Долговязый подросток, брат Санты, и нынешний айтишный монстр, грозный и непредсказуемый, никак не сочетаются.

     — Обиделась? — спрашивает Джей-Джей. Я даже не слышала, как он подошёл. Ничего себе, вот это навыки! — Я просто дразню тебя!

     — Айсберг тут не при чём. Санта не даёт покоя до сих пор. Пока я не пойму, кем он был для меня, я не смогу закрыть эту тему.

     — Значит, ты должна вытрясти из Айсберга всё, причём любым способом! Подсказать парочку вариантов?

     — Прекрати! И убери эту блядскую улыбочку с лица!

     — Рад бы, но не могу, мадам!

     — Мы все трое — взрослые люди, нам за тридцать, у нас нет ничего в этой жизни, даже наше прошлое нам не принадлежит. А мы всё дурачимся! Это инфантилизм? Или мы правда андроиды?

     — В этом есть плюс: можно стать роботом-доставщиком в Яндексе… — отвечает Лис. А Джей-Джей горделиво вскидывает голову:

     — У меня, в отличие от вас, есть квартира!

     — Ты уверен, что она твоя? — интересуюсь я.

     Джей-Джей озадачен:

     — Есть документы о праве собственности, я помню, где они лежат. Я помню, как покупал эту квартиру у Давида…

     — Ты уверен, что Давид — реальный человек, а не очередное ложное воспоминание? — продолжаю я. — Я лично уже ни в чём не уверена!

     — А кредит?

     — Кредит — самая реальная часть бытия: каждый месяц большая часть зарплаты уходит туда. Покажи документы на квартиру!

     Джей-Джей лезет в сейф в кабинете, перебирает бумаги, лицо его становится всё более озадаченным:

     — Здесь есть только выписка из Росреестра о том, что это квартира принадлежит мне. Раньше тут лежали альбомы с нашими общими фото… — он смущенно смотрит на Лиса. — Теперь нет вообще никаких свидетельств нашего знакомства с Давидом.

     — Палочка его мамы! — вспоминаю я. — Вы дали мне её, когда я разбила коленку!

     — Палочка могла принадлежать кому угодно… — говорит Лис.

     Джей-Джей растерян:

     — Я помню то, чего не было? Или забыл то, что было?

     — Не переживай, мы все сейчас в равном положении, — неуверенно говорю я.

     — Лис, а квартира твоей тётки тебе досталась? — спрашивает Джей-Джей. — Почему ты там не живёшь?

     — Тётка была троюродной сестрой отца, родство было сложно доказать, фамилии у всех были разными. Она хотела написать на меня завещание, пока была в своём уме, но я редко бывал здесь, потом исчез надолго. А когда снова появился, у неё уже деменция прогрессировала. Да и документы у меня так себе. Квартира ушла государству. У меня нет ничего… — Лис разводит руками. — Джей-Джей, я твой нахлебник!

     — А ты, Ника, отдала и деньги, и недвижимость своему бывшему. Значит, я — единственный гарант вашего благополучия на этой грешной земле! — довольно усмехается Джей-Джей. — Вы оба никуда от меня не денетесь!

     — Нам и так некуда деваться. Сна ни в одном глазу, пойдёмте ножи бросать?

     — Звучит как-то не очень, — говорит Джей-Джей.

     Но я уже достала пустые коробки из-под пиццы, отдираю три картонки, рисую на каждой круг размером с человеческую голову и внутри пару кругов, поменьше:

     — Это будут наши мишени. По пять бросков. Слабо? Кто меньше очков наберёт, тот еду заказывает! Бросай точно — и будет тебе счастье!

     — Темно же! — ворчит Джей-Джей.

     — Когда светло, каждый дурак попадёт!

     — Тогда будем бросать в роще, чтоб народ не пугать, — говорит Лис, — местные охранники и так на нас уже косятся.

     Мы крепим картонки на стволы деревьев, мишени едва видны, ближайший фонарь — в стороне, на дороге. Отмеряем дистанцию, целимся, каждый делает по пять бросков, начинаем сравнивать:

     — Джей-Джей, да ты всех переплюнул! — изумлённо говорит Лис. — Я тебя недооценивал! Ты реально крут!

     — А ты думал, я только в постели хорош?

     Даже в темноте видно, как смутился Лис:

     — Я не это имел в виду…

     — Да хватит вам!

     Мы стоим под деревом в темноте и смеёмся, как подростки: я, бывший украинский снайпер-диверсант, Лис, бывший «призрак» XXXIII Легиона, и «призрак»-шлюха Джей-Джей, который должен был убить Лиса. И я точно знаю, что могу повернуться спиной лишь к ним.

     — Мальчики, — говорю я, — заткнитесь на минуту, ладно?

     Оба перестают ржать и пихаться и встают ровно. Я достаю нож и провожу по руке:

     — Кем бы мы ни были раньше, клянусь, что отныне вы — мои кровные братья!

     — Да чтоб тебя! — кричит Джей-Джей. — С ума сошла?

     Но Лис, не задумываясь, делает то же самое. Джей-Джей вздыхает, повторяя его движение, и мы сдвигаем руки, глядя, как наша кровь смешивается и течёт по сосновому стволу в темноту.

     — Надеюсь, ВИЧ и гепатит нам не грозят? А пластырь никто не догадался захватить? — ворчит Джей-Джей. — Опять кровь рекой, только вампира не хватает!

     Сзади раздаются шаги и мягкий хруст иголок на тропинке. Я разворачиваюсь и рефлекторно отправляю нож в сторону нежданного гостя, одновременно со мной то же самое исполняют Лис с Джей-Джей. В темноте раздается короткий вскрик, потом — хруст и звук падения. Мы с ужасом бросаемся к мелькнувшему телу…

     — Бля… — севшим голосом говорит Джей-Джей. Перед нами лежит Айсберг, у него на животе — картонная коробка с двумя ножами, воткнувшимися в неё: наверно, коробка его и спасла. Третий нож зажат в его руке, и с лезвия тоже стекает кровь.

     Лис проверяет пульс:

     — Живой, просто без сознания.

     А Джей-Джей аккуратно вынимает из стиснутой руки нож:

     — Это твой нож, Ника, самый маленький. Скажи на милость, как этот мудила в темноте смог его поймать?

     Глава 4

     Лис с Джей-Джеем тащат Айсберга домой, охранник изумлённо пялится на нас:

     — Всё в порядке, наш друг просто выпил лишнего! — объясняет Джей-Джей.

     Лис прижимает к себе Айсберга и старательно прикрывает его окровавленную кисть. Редкое зрелище! Я иду позади живописной группы и тащу картонную коробку.

     — Оголодавшие вампиры застыли в предвкушенье пира… — декламирует Лис, укладывая Айсберга на диван.

     — Что стоишь? — поворачивается ко мне Джей-Джей. — «Ваниш», нашатырь!

     — Давно я не слышала этой команды!

     Мы заклеиваем свои раны, Джей-Джей аккуратно обрабатывает руку Айсберга. К счастью, у него просто глубокий порез. Айсберг по-прежнему без сознания. Я оттираю кровь с ковра и дивана, сажусь рядом, стараюсь привести в чувство, пока Лис с Джей-Джеем разбирают коробку.

     — Представляешь, здесь перевязочный материал и средства скорой помощи! — изумляется Джей-Джей. — Он знал?

     Я в это время протираю Айсбергу лоб мокрым полотенцем, отвожу в сторону спутавшиеся длинные волосы, хочу вынуть наушник, но с изумлением вижу, что это совсем не наушник!

     — Блядь, у него такой же нейрочип, как у нас! И такой же девайс за ухом!

     — Что?

     Лис и Джей-Джей нависают над нами.

     — Кто он? — спрашивает Джей-Джей севшим голосом.

     Лис отвечает:

     — Неважно. Зато теперь ясно, как он ухитрился поймать в темноте нож и успел закрыться от двух других. Мы ведь понимаем, что обычный человек не смог бы это сделать?

     — Да ладно вам, — сипло бормочет Айсберг, не открывая глаз, — Ника, дай ещё нашатыря понюхать, что-то мне нехорошо…

     Мы помогаем ему сесть, Лис приносит воды.

     — Что за манера швыряться ножами в кого ни попадя? Если бы не нейрочип, я уже был бы трупом! В следующий раз, Ника, сперва спроси, а потом уже бросай!

     — Нас учили не так, — отвечает Лис. — И вы это знаете.

     — Сам сунулся под нож, а теперь обижается! — бурчит Джей-Джей. — Лучше объясните, откуда у вас нейрочип!

     Айсберг шевелит раненой рукой и морщится:

     — Я стал первым пациентом с нейрочипом, потому что должен был убедиться, что это безопасно. Иначе как бы я предлагал другим людям его имплантировать?

     — Ты как Пастер: он холерную вакцину на себе пробовал! — говорю я, чтобы скрыть смущение. — Рука очень болит?

     — Мы не нарочно, — говорит Джей-Джей, — простите нас! И спасибо за аптечку!

     — Я подумал, что после сегодняшней игры она вам пригодится. Вы в последнее время постоянно получаете травмы, я как руководитель «Зеркального моста» несу за это ответственность. Я приехал, оставил машину возле ворот, взял коробку и пошел к вам. Охранник сказал, что вы на прогулке. Я решил, что вы либо на площадке, либо в роще. На площадке вас не было, я потащился в рощу. Надо было коробку оставить у подъезда, но оказалось, что именно коробка меня и спасла.

     — Ножа не видно в темноте, как вы смогли поймать его? — спрашивает Лис. — И бросок Ники нельзя уловить глазом! Вы сделали это на слух?

     — Не знаю, — отвечает Айсберг. — Я поймал нож, не задумываясь.

     — Мы каждый день занимались на симуляторах и в тренажёрке, чтобы улучшить свои навыки, как вы смогли это сделать без подготовки? — не отстаёт Джей-Джей.

     — Я тоже играл в стрелялки, между прочим! Первую игру написал ещё в школе. Вероятно, в критический момент нейрочип автоматически подсказал моему телу, что нужно сделать, чтобы не умереть, — беззаботно отвечает Айсберг. — Должна же быть польза от этой херовины в башке! И хватит разговоров! Давайте, что ли, чаю выпьем, раз уж я в гости пришел?

     Джей-Джей пользуется моментом и начинает хозяйничать, чтобы скрыть неловкость, мы с Лисом сидим как два дурака.

     — Не переживайте так! — ободряюще говорит Айсберг и пытается встать, но его шатает, и он снова опускается на диван.

     Лис бросается помогать Джей-Джею заваривать чай. Как они делают это вдвоём, я не понимаю, но Айсберга оставить не могу. Он пристально смотрит на мою заклеенную руку:

     — Этого не было днём!

     — Мы просто с ножами баловались, — объясняя я неискренне.

     — Все трое? Ах да, вы же нереально крутые бойцы, а я — ботан, который в обморок падает от пустяковой царапины…

     — Не вздумай садиться за руль с такой травмой! — предупреждаю я, — мы лучше такси закажем!

     — Пусть остаётся, — твёрдо говорит вдруг Джей-Джей. — Можете спать тут на диване, мы вас не побеспокоим. Что? — он смотрит на меня с вызовом: — Теперь у нас появился ещё один кровный брат! Он тоже порезал руку твоим ножом, наша кровь смешалась. Формальные признаки соблюдены! Не отвертишься! Дала клятву — держи!

     Я отчаянно смотрю на Лиса, но тот сосредоточенно пересчитывает чаинки в заварочном чайнике. Айсберг пожимает плечами:

     — Не знаю, о чём вы, но за предложение спасибо. Честно говоря, я очень мало сплю в последнее время, только работаю. Может, смена обстановки пойдёт на пользу? Или ты против, Ника?

     — Джей-Джей — хозяин, раз он приглашает, значит, оставайся! Спи в моей комнате, там тихо. А я лягу в гостиной!

     Джей-Джей приносит чистое бельё, гнусно подмигивает мне и исчезает. Я надеваю чистую наволочку, Айсберг заглядывает в полуоткрытую дверь:

     — Пахнет чистым бельем, как в детстве.

     — Давай без сантиментов, не люблю этого!

     — Конечно. Я пойду в душ.

     — Попрошу кого-то из ребят тебе помочь, одной рукой неудобно мыться, а мочить рану не стоит.

     — Нет! — Айсберг испуганно машет руками. — Я сам! Перчатки надену!

     Я даю ему резиновые перчатки, а сама сижу в гостиной и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из ванной: вдруг опять сознание потеряет? Джей-Джей хлопает меня по спине:

     — Волнуешься за него? Сходи, проверь!

     — Он пострадал из-за нас. Конечно, я за него переживаю!

     — Я никак не ожидал, что Айсберг окажется таким… — Джей-Джей ищет подходящее слово: —…отчаянным! Он же не знал, как подействует нейрочип, мог вообще дурачком остаться! Как он рискнул?

     — Мы же рискнули, — говорю я.

     — А я лично не помню, как я соглашался на установку нейрочипа, — говорит Лис, выходя из спальни.

     — Спросим Айсберга?

     — Не сейчас! — Джей-Джей протестующе машет руками. — У него и так стресс, а тут мы с вопросами…

     Айсберг выходит из ванной. Теперь он не скрывает наличие нейрочипа, поэтому убрал назад мокрые длинные волосы и выглядит почти как тот долговязый подросток.

     — Довольно разговоров! Будем пить чай с сушками!

     — Какие сушки?

     — Я целый пакет привёз, в сумке посмотри!

     — У нас просто семейное чаепитие… — бормочет Джей-Джей, с опаской залезая в сумку Айсберга. — Блин, а это зачем? — и он вытаскивает пистолет. — Это «глок»! Вы умеете им пользоваться?

     — Не очень, — мямлит Айсберг. — Когда я сказал, что хочу вас проведать, мне дал его Шпиц. Сказал: «Возьмите что-нибудь к чаю»!

     — А что ж ты им не воспользовался? — недоумеваю я. — Мы-то чуть тебя не убили!

     — Да я забыл о нём, — честно отвечает Айсберг. — И я бы всё равно никогда не поднял на вас руку!

     Джей-Джей с Лисом переглядываются.

     — Вы только что произнесли клятву, — патетически произносит Джей-Джей.

     — Какую?

     — Клятву кровных братьев! И кровью расписались, как и мы, причём тем же ножом! Ника, тебе некуда деться. Теперь ты обязана относиться к нему, как к нам: заботиться, любить и защищать.

     Айсберг изумлённо хлопает глазами. Я вдруг замечаю, какие у него длинные ресницы, кажется, он мог бы шуршать ими в тишине.

     — Ника мне ничего не должна, — резко говорит Айсберг. — А тебя за сушками послали, зачем «глок» достал?

     Джей-Джей выкладывает на стол сушки, и мы пьём чай.

     — До чего же странное чувство, — вдруг произносит Айсберг, — давно такого не было.

     Зажмуривается, потом вскакивает:

     — Спасибо вам! Я пошёл спать! — и стремительно убирается в гостевую комнату.

     Джей-Джей качает головой:

     — Кажется, мы его усыновили…

     — У него действительно нет никого. Мать давно умерла, потом отец, потом брат погиб. Он абсолютно одинокий человек, да ещё с такими тараканами! — говорю я. — Как вышло, что его втянули в эту историю? Ему бы сидеть и придумывать что-то новое… Какое министерство обороны? Какой, на хрен, «глок»?

     И тут раздаётся звонок: это телефон Айсберга, который так и валялся на диване. Лис показывает нам: Мишель. Джей-Джей вырывает у него телефон:

     — Это Джей-Джей. Айсберг в порядке, он приехал нас проведать, засиделся и решил остаться, сказал, что давно не спал и устал… Не беспокойся, у нас всё в порядке, мы охраняем его сон… Ника чувствует себя отлично… Нет, она совсем на тебя не сердится. Мишель, не волнуйся! Завтра Айсберг вернётся на работу. Уже поздно, мы ложимся.

     Он нажимает отбой и смотрит на нас:

     — Я бы сказал, что Мишель в ярости. Он точно в кого-то из нас влюблён!

     — А может, у него совсем другая роль во всей этой истории? — спрашивает Лис. — Его не было ни видно, ни слышно, пока я не встретил человека в чёрном…

     — Для меня всё началось с того момента, когда ты свалился в мои объятья на детской площадке, — говорит Джей-Джей.

     — Ты опять про любовь? — возмущаюсь я. — Серьёзно?

     — А может, он и прав, — вдруг отвечает Лис, — мы же были настоящими андроидами: вообще ни у кого никаких эмоций. И вдруг я увидел человека в чёрном. Ты, Ника, встретила скрипачку, и тебе снесло планку. А Джей-Джей…

     —…просто втрескался, чего уж там, — бормочет Джей-Джей, прижимаясь к его плечу. — Мы стали вести себя как люди. Может, нейрочипы сглючили? Не зря Айсберг приезжал к нам на пляж и прямо там, сидя в машине, производил обновление софта!

     — Мы все равно ни черта не понимаем ни в софтах, ни в планах Айсберга! Что касается Мишеля, возможно, его полномочия в «Зеркальном мосту» действительно несколько больше, чем мы думали. Но это нас не касается! Да, Мишель встал со мной в спарринг и вырубил меня, но он всё равно обычный человек…

     — …Мишель — обычный человек, — подхватывает Лис, — однако ты не смогла с ним справиться. Это странно!

     — Он спортивный, часто качается в тренажёрке, занимается на симуляторах, ходит на тренировки…

     — Ника, ты не договариваешь! — Лис пристально смотрит на меня.

     На самом деле, я уже почти поняла, что не так, но боюсь это озвучить.

     — Давайте спать, — просит Джей-Джей, — мы уже все сушки сожрали, больше делать нечего!

     И Ахилл с Патроклом уползают в спальню. А я тихо-тихо приоткрываю дверь в гостевую комнату. Айсберг спит, свернувшись клубочком, и это так не вяжется с его образом повелителя всего сущего и «паролем "Бог"», что мне хочется его погладить по голове. Но я не рискую. Иду курить на балкон и вижу тень среди деревьев. Приглядываюсь: нет никого, это глюк. Но, если верить Лису, чёрный человек придёт за каждым из нас.

     Утром я слышу сквозь сон, как Айсберг прошёл мимо меня в ванную, а потом — как хлопнула дверь. Джей-Джей разочарован:

     — Визит носил непродолжительный характер! Ни спасибо, ни до свиданья!

     — Он стесняется, — отвечает Лис. — Это тебе всё равно, где просыпаться!

     — Попрекаешь меня моим прошлым? Бессердечный!

     И они удирают обратно в спальню. Иногда обоих хочется прибить.

     — Чем будем сегодня заниматься? — спрашиваю я, когда мы собираемся в гостиной. — Кто рискнёт снова пойти на речку?

     — Жутковато звучит, — отвечает Лис, — в прошлый раз кончилось группой захвата, может, дома посидим?

     — Слабо?

     — Джей-Джей, не нарывайся, нас просили вести себя потише!

     — Давайте просто искупаемся, позагораем и уйдём? — жалобно говорит Джей-Джей. — Лето так быстро кончается! Плевать на всё!

     Они меня так уговаривают, будто я и правда воспитатель в летнем лагере.

     — Пошли! Только при любой неожиданности мы молча собираемся и уходим, ни во что не ввязываясь. Что бы ни случилось, нас там нет. Договорились?

     Собираясь, я некоторое время смотрю на нож, потом всё же сую его в карман. Сегодня Джей-Джей выдал мне другие шорты из своего гардероба, они плотные, снаружи большие карманы на молнии, нож помещается туда и не заметен, только бьёт по ноге при ходьбе. Лис с Джей-Джеем переглядываются и тоже берут свои ножи. Сегодня мы все тихие и молчаливые. Лис вообще смотрит в пространство, только в одном месте останавливается и кивает Джей-Джею:

     — Помнишь?

     Тот кивает в ответ, оба прислоняются к теплому стволу и замирают, обнявшись, словно ни меня, ни окружающего не существует. Я сажусь рядом на кучу мягких иголок и закрываю глаза, вслушиваясь в шуршанье кроны. Они совсем меня не стесняются. Они вообще не стесняются ничего. Неужели их действительно накрыла та самая любовь? Жаль, что не было такого в моей жизни…

     Вспоминаю, как брала кредит для первоначального взноса. Как случайно вернулась в нашу съёмную квартиру раньше обычного и застала своего жениха с девахой из рекламной службы журнала. Как мы с Сантой кинулись в убогий номер частной гостиницы за пять минут до прилёта ракеты… Помню отдельные сцены, эмоционально окрашенные, но не помню, чтоб мне вот так башку сносило. Может, я вообще не способна на сильные чувства? Есть люди, лишённые музыкального слуха, значит, есть и те, кто лишён способности любить. Вероятно, я отношусь к этой категории. Даже в ранней юности при чтении какой-нибудь Джейн Остин рассуждения о любви казались пустым звуком. Я не замечала никогда особой любви между родителями, да и семья развалилась быстро. Наверно, не создана я для этого блаженства! Обидно, но факт.

     На берегу сегодня много людей. Мы садимся на излюбленном месте у воды, Джей-Джей пихает меня в бок: поодаль виднеется та же парочка. Они тоже заметили нас, но тётка делает вид, что мы незнакомы, а её благоверный, напротив, вежливо раскланивается.

     — Визит в полицию даром не прошёл! — заявляет Джей-Джей. — Но купаться будем по очереди, телефоны сопрут.

     Я оборачиваюсь и ангельским голосочком спрашиваю:

     — Посмотрите за вещами, пока мы плаваем?

     — Конечно! — отвечает Маратик. — Мы ж тут все свои!

     — Как переменчива народная любовь… — тихо говорю я. — Как же я ненавижу этот народ! — и понимаю, что ненависти на самом деле больше нет. Воспоминания вернулись, но обжигающей жажды немедленного возмездия, которая душила в начале войны, не осталось. Что я теперь тут делаю? Кто я вообще? Да какая разница, если жертва уже не отличается от агрессора… Мы втроём одновременно заходим в воду и бодро гребём на противоположный берег.

     — Смотрите, кувшинки! — Джей-Джей обгоняет нас и подплывает к маленькой заводи, которую почти не видно за склонившимися ветками деревьев. — Ника, сорвать тебе?

     — Не надо, пусть растут. Кувшинки без воды странно смотрятся!

     — Мы тоже странно смотримся в обычной жизни, — вдруг говорит Лис.

     Джей-Джей выныривает, фыркает, как тюлень, и повисает, держась за корягу.

     — Он прав. Без адреналина — тупеем, с адреналином — звереем…

     — Думаешь, нам адреналина не хватает? — усмехается Лис.

     — Пожалуй, он прав, — отвечаю я задумчиво. — Прямо чувствую, что в спячку впадаю, срочно нужна порция допинга…

     Лучше не произносить таких слов, мироздание ответит немедленно.

     — Поплыву обратно, там Маратик наши вещи караулит, не стоит злоупотреблять его добротой!

     Я оставляю парочку ворковать под сенью ив, а сама возвращаюсь. Марат издали показывает мне: вещи на месте. Я ложусь загорать и разглядываю соседей: две пары моего возраста с детьми, один папа с двумя сыновьями-подростками, которые уставились в телефоны, папаша тщетно пытается уговорить их поиграть в футбол. Одна молодая женщина сидит у воды, её дочка плещется у берега.

     — Мама, я рыбку только что видела!

     Я вдруг представляю себя на пляже: с девчушкой лет пяти-шести, с золотистыми хвостиками, и темноволосым лохматым мальчишкой чуть постарше, с ободранными коленками. Пытаюсь представить, как кто-то кричит мне «мама», — не получается. Что мы сами сделали со своей жизнью? В этот момент солнце закрывает чья-то тень.

     — Несложно было вас найти, — говорит Мишель, садясь рядом. — Где остальные?

     — Плавают.

     Мишель в темных очках, я не вижу его глаз, но вижу, как он напряжен, даже попытка улыбнуться ни к чему не приводит.

     — Айсберг сегодня остался дома, у него рука травмирована. Я ведь предупреждал, чтобы вы относились к нему бережно! Айсберг — абсолютный гений. И вы даже не можете оценить его роль, вам интеллекта не хватит!

     — Это была случайность, мы сразу обработали рану, я сто раз извинилась!

     Я отворачиваюсь и закуриваю.

     — Слишком много случайностей. Так не может продолжаться. Одевайся, поедем в другое место, поговорим!

     — Здесь нельзя? Ребята скоро вернутся, подождём их?

     Мишель наклоняется к моему плечу и говорит тихо-тихо:

     — Ты — бывшая украинская диверсантка, военные преступления не имеют срока давности. На Лиса и Джей-Джея тоже достаточно компромата, я могу в любой момент сдать всех троих!

     — Почему же не сдал до сих пор?

     — Потому что таковы были условия, которые выставил Айсберг! Айсберг — слишком большая величина, чтобы торговаться с ним из-за трёх отморозков! Но я не такой гуманист, как он! Если хочешь, чтобы твои друзья остались на свободе, одевайся и без шума двигай за мной!

     Я пока не вижу Лиса и Джей-Джея. Это к лучшему: они бы точно не позволили меня увести. Мы поднимаемся по обрыву, Мишель идет сзади, я нюхом чую, что у него с собой есть оружие.

     — Правильно понимаешь, — отвечает он на немой вопрос.

     Конечно, у меня в кармане лежит трофейный ножик. Но я не могу пускать его в ход средь бела дня, на глазах у бабушек с детьми, да и намерения Мишеля мне пока неясны. Пусть объяснит, а там разберёмся. Он открывает передо мной дверь машины:

     — Садись вперёд и давай без глупостей! Мы поедем туда, где нам никто не помешает… Жарко, блин!

     Мишель снимает кожаную жилетку, вытаскивает из внутреннего кармана ствол, перекладывает ближе к себе, расстёгивает пару пуговиц на рубашке и поворачивается, чтобы взять с заднего сиденья бутылку воды. Я мельком замечаю на его груди, вдоль ключицы слева, мелкую изящную тату, на белой коже она выглядит очень красиво. Только не могу разглядеть текст надписи…

     Часть X.

     Лис.

     Глава 1

     Мы с Джей-Джеем смотрим в небо сквозь сплетённые ветки.

     — Ты когда-нибудь ночевал в лесу? — спрашивает он.

     — Конечно. А ты?

     — Мы один раз с двумя мальчишками сбежали из летнего лагеря и остались в лесу: решили, что будем выживать! Лежали ночью под деревом и смотрели вверх. Казалось, кругом не обычный лес, а чужой мир. Везде опасность, шорохи, ветер — романтика… Преподы, конечно, нас нашли, сами так испугались, что даже не ругались. Наоборот, попросили не говорить родным, это же подсудное дело!

     — Как ты сам думаешь, эти воспоминания — реальные или дополненные?

     — Не уверен, — Джей-Джей замолкает.

     Я вижу, как мгновенно меняется его лицо. У него очень живая мимика, как он мог быть «призраком»? Всё читается: и растерянность, и радость, и сожаление… Но я помню и другое выражение его лица: жутковатую маску смерти над поверженным противником. Он утыкается носом в моё плечо:

     — Ника однажды сказала, что я человек с сотней лиц. Ты тоже так думаешь?

     — Когда ты рядом лежишь, я вообще не думаю!

     Впервые в моей жизни — в реальной или придуманной, неважно, — я как будто дышу одними лёгкими с кем-то другим, слышу, как его сердце бьётся в паре сантиметров от моей груди. Даже страшно.

     — Лис, давай поживём подольше. Мне очень нужны твои руки и ноги, — Джей-Джей проводит пальцем вдоль моего локтя. Кажется, мы оба думали об одном и том же.

     — Вернёмся? Ника одна, мало ли кто опять привяжется?

     Мы сползаем в воду и гребём обратно. На берегу лежат только наши вещи и забытая пачка сигарет: значит, Ника очень торопилась! Сосед машет рукой. Джей-Джей одним прыжком подскакивает к нему, а я снова изумляюсь тому, как бесшумно и легко он двигается.

     — Где наша подруга?

     — Парень за ней пришёл, высокий, чернявый, поговорили и ушли вдвоём. Ну, я это… за вашими вещами присматривал! — докладывает Марат. Его супруга мрачно отодвигается, но молчит.

     — Молодец! — говорит Джей-Джей. — А что за парень? Лохматый, неуклюжий, ходит вприпрыжку?

     — Нет, гламурный, хоть и чурка, — отвечает Марат, обнаруживая богатый лексический запас. — На нем была жилетка кожаная и рубашка с длинным рукавом. Я даже удивился, как ему не жарко! Они в машину сели и уехали, я отсюда видел.

     — Какая машина была?

     Маратик мучительно задумывается:

     — Светлая, большая, больше ничего не разглядел!

     — Это Мишель, — говорит Джей-Джей, — у него и правда разрез глаз азиатский. И у него светло-бежевый «китаец». Он не так давно хвастался, что купил новую машину, даже всем предлагал тест-драйв.

     — Что ему нужно от Ники? И куда он мог её увезти? А главное, зачем?

     Телефон Ники, естественно, «находится вне зоны действия сети».

     — Может, он за ней ухаживает? — неуверенно предполагает Джей-Джей. И сам себе возражает: — Не похоже, если вспомнить их вчерашний спарринг! Если бы они пошли в ресторан или в кино, Ника бы дождалась нас или сообщение написала. Значит, он её заставил. Чем? Либо оружием, либо угрозами.

     — У Ники есть нож, она с кем угодно справится. Значит, угрозы! — говорю я. — Звони Айсбергу! Пусть отслеживает!

     — А если Айсберг велел её забрать?

     — Тогда пусть объяснится!

     Джей-Джей набирает Айсберга, долго ждёт, переступает с ноги на ногу, бродит вдоль обрыва по дорожке, разводит руками:

     — Он не отвечает, что делать?

     — Бежим домой, в любом случае нам нужна машина!

     Мы несёмся через рощу, к горлу снова подступает чувство опасности, как привкус крови после долгого бега. Джей-Джей забегает домой за ключами, я жду его возле машины в подземном паркинге. Слышу его шаги, потом разговор по телефону:

     — Кажется, Нику забрал Мишель… Он с вами согласовал? Где она сейчас? Нет, мы сами за ней поедем, пришлите координаты!

     Джей-Джей забивает в машину координаты.

     — Спортивный клуб за городом, навигатор пишет: «50 минут». Мишель попросил у Айсберга разрешения отвезти туда Нику, чтобы она могла пострелять из лука. Но я не верю Мишелю ни на грамм! — бормочет он, выруливая на кольцевую и лихорадочно лавируя между фурами. Вцепляется в меня одной рукой:

     — Либо он задумал какую-то гадость, либо…

     —…либо он задумал другую гадость! На месте разберёмся! Больше всего меня беспокоит то, что у Ники с собой есть нож, — говорю я.

     — У нас тоже есть ножи, — спокойно отвечает Джей-Джей. И его лицо мгновенно меняется, превращаясь в ту самую ледяную маску.

     Мы добираемся до клуба за полчаса, потому что Джей-Джей ведёт свой «мерс», как мотоцикл, безбожно влезая между рядами и обгоняя по обочине.

     — Ты на одних штрафах в кредитную карту влезешь по уши, — говорю я, но он только отмахивается:

     — Ерунда! Я обещал сходить с тобой в субботу в джазовый клуб, а ты обещал мне сыграть!

     — Только ты можешь в такой ситуации вспоминать про джазовый клуб!

     — Конечно! За это ты меня и терпишь, правда? — усмехается Джей-Джей.

     Я хочу ему сказать, что «терпишь» — совсем не то слово. Но никак не выговаривается то, что нужно! Не могу это произнести. Поэтому беру бутылку воды и молча утыкаюсь в неё, а сам думаю: какой же я урод…

     Съезд к клубу отмечен маленькой стрелочкой, едва заметной между деревьями, дорожка приводит к бывшему детскому лагерю. Надпись на указателе: «Пейнтбол, тактические игры, корпоративы, аренда». Вокруг висят старые полустёртые плакаты, которые, наверно, сохранили для аутентичности. У ворот нас останавливает вялый от жары охранник, я начинаю что-то объяснять, охранник берётся за рацию, я отбираю у него допотопное устройство и впихиваю в потный кулак деньги:

     — Мужик, будь умницей, мы опаздываем!

     Сегодня в клубе никого нет. Полигон для пейнтбола не так уж и велик, но заброшенных зданий довольно много, ещё владельцы настроили деревянных домиков, навалили мешков со щебенкой и песком и поставили их на манер Стоунхенджа. Из-за них горе-вояки по выходным палят друг в друга цветными шариками. Мы расходимся и начинаем методично обшаривать постройки, держа мобильники включёнными.

     — Нашёл! — тихо говорит Джей-Джей. — На три часа, жестяная крыша, сарай, бетонные кольца, вход в подвал.

     Мы спускаемся в подвал: дверь заперта, замок кодовый. Я вижу выражение лица Джей-Джея, на всякий случай беру его за руку:

     — Всё в порядке, пока ничего не случилось.

     Раздаётся звук мотора: светло-бежевый внедорожник, за рулём Мишель. Мы не высовываемся, ждём, пока он вылезет возле сарая. Джей-Джей неслышно подскакивает к нему и бьёт — не сильно, но достаточно, чтобы скрутить.

     — Вы совсем с катушек слетели? — шипит Мишель, потому что Джей-Джей очень жёстко вывернул ему руки.

     — Мы даже не начинали, — спокойно отвечает Джей-Джей, и мне опять не нравится выражение его лица. Я отбираю у него пленника и тащу ко входу в подвал:

     — Открывай!

     — Погодите, вам лучше не заходить, — бормочет Мишель. Он побледнел, лоб покрылся испариной. — Вы не знаете, что можете там увидеть…

     — А ты знаешь?

     Джей-Джей встаёт сзади:

     — Если с Никой что-то случится, не обессудь!

     — Это не моё решение! — Мишель пытается отодвинуться от двери, — я не хотел, на нас давят…

     — Открывай!

     Мишель судорожно глотает воздух и набирает код. Я врываюсь первым, краем глаза следя, чтобы Джей-Джей не прикончил Мишеля сразу. Мы видим следующую картину: на полу полукругом расселись пять мужиков в черных комбинезонах. Рядом с каждым лежат армейские ножи. Напротив — мишень в виде человека с кучей дырок в разных местах. А в центре прогуливается взад-вперёд Ника: в шортах Джей-Джея, майке и тапочках, волосы завязаны в кривой хвост, из которого выбиваются длинные пряди. В руках — тот самый ножик, который она подбрасывает и ловит не глядя.

     — Мы почти закончили, — объявляет Ника, увидев Мишеля. — Твои ребята только капусту шинковать умеют. Ты их в армейской столовой набрал?

     Джей-Джей отшвыривает Мишеля, тот сползает по стенке. Мы оба кидаемся к Нике, Джей-Джей осматривает руки-ноги, видит узкую царапину на загорелом бедре и тоненький след запекшейся крови.

     — Кто? — спрашивает он, оглядывая сидящих.

     — Да ладно тебе! — машет рукой Ника.

     — Кто? — повторяет Джей-Джей, и его смуглое лицо сереет от бешенства. — Или я начну по часовой стрелке…

     Сидящие на полу мрачно переглядываются.

     — Ну, я… — встаёт один из них.

     Я понимаю, что Джей-Джея надо опередить, иначе кончится плохо, поэтому на мгновение раньше него вырубаю парня ногой в прыжке. Тот складывается пополам и падает лицом в цементную пыль. Джей-Джей порывается добавить, но я прижимаю его к себе:

     — Тихо, всё в порядке!

     Мишель оглядывает притихших мужиков в черном, мрачно усмехается:

     — И чем же вы тут занимались?

     — Я показывала два разных способа метания ножей. Лично я предпочитаю безоборотный, но он сложнее, чем кажется. Главное — правильная постановка руки и кистевое движение! Вот и развлекались! Только тут сидеть не на чем, пол холодный! Мишель, в другой раз табуретку захвати! — спокойно говорит Ника, отряхивая шорты: — Не провожайте! Adios, amigos! — она машет Мишелю и берёт нас под руки.

     — Ника, что это было?

     — Потом расскажу… — она вцепляется в мою руку: — Быстро найдите мне сигарету!

     Джей-Джей вытаскивает из кармана её пачку:

     — Я решил, что тебе кранты, раз ты даже сигареты забыла!

     — Айсбергу позвони, он, наверно, волнуется, — говорю я, пока Ника жадно затягивается, стоя у машины. — Он считает, что Мишель отвёз тебя пострелять из лука!

     — Пусть так и думает, — отмахивается Ника, — незачем его расстраивать, он же не виноват, что его первый зам оказался таким придурком! Поехали домой!

     — Нет уж, сейчас поедем в ресторан, — сурово говорит Джей-Джей, выезжая с территории. — Срочно требуются положительные эмоции!

     — Кто про что, а этот — про жратву… Джей-Джей, уймись, у тебя давно деньги кончились, — урезонивает его Ника. — Лис, он на тебя всё потратил, ему остаётся только свою почку продать!

     — Поехали домой, — говорю я, — хватит приключений на сегодня. Джей-Джей, обещаю, что в субботу пойдём ужинать туда, где рояль, и я буду играть для тебя всё что пожелаешь!

     — Какой рояль? Лис, ты что, играть умеешь? — изумляется Ника. — Почему я ничего не знаю?

     — У каждого из нас есть туз в рукаве… — бормочет Джей-Джей.

     Когда мы встаём в пробку на кольцевой, я глажу Нику по плечу и спрашиваю:

     — Объясни в двух словах, чего от тебя хотел Мишель?

     — Вероятно, он хотел посмотреть, смогу ли я справиться с пятью его амбалами, — отвечает Ника.

     — И что? — Джей-Джей снова сереет от ярости.

     — Ты сам сказал, что у каждого из нас есть туз в рукаве! — пожимает плечами Ника. — Я же была несколько лет педагогом-воспитателем, причём в частной школе, в дорогом посёлке под Москвой! Я литературу преподавала и уроки с ними делала! Заставляла этих избалованных раздолбаев читать Гоголя и Булгакова, а также наизусть учить стихи. Неужели я не справлюсь с какими-то пятью придурками? «У меня нет принципов, у меня есть только нервы!» Это Бродский!

     Глава 2

     Лишь вернувшись, я понимаю давно забытый смысл слова «дом»: это то место, где нас никто не достанет. Ника уходит в ванную, Джей-Джей шарит в холодильнике, а меня накрывает отходняк. Судя по выражению лица Джей-Джея, его тоже колбасит.

     — Зачем Мишелю это было нужно? — спрашивает Джей-Джей.

     — Он сказал, что на него давят, что он не хотел… Кому-то надо было посмотреть на Нику в боевой версии.

     — Почему Мишель сразу не отобрал у неё нож?

     — Значит, он не хотел, чтобы она пострадала! Значит, на самом деле его вынудили устроить такой специфический тест-драйв! — Джей-Джей зло улыбается: — Ладно, завтра объяснится, сука!

     — Честно говоря, когда мы вошли в подвал, я ожидал другого…

     — Я тоже приготовился всем резать глотки. К счастью, обошлось! Может, ты сегодня доставку закажешь? — спрашивает он смущённо. — Я и не заметил, как деньги кончились.

     Я открываю банковское приложение и молча перевожу почти всю сумму на счёт Джей-Джея, оставляя себе НЗ в размере ста долларов, сам иду переодеваться. Через минуту Джей-Джей врывается в комнату:

     — Ты спятил? Я имел в виду совсем не это! — И пулей уносится в ванную.

     Слышу, как ворчит Ника:

     — Я ещё даже толком не оделась! Никакого воспитания! Лис, ты можешь приучить его стучаться? Вы поругались, что ли?

     — Нет. Я перевёл ему деньги, а он неадекватно отреагировал!

     — Бедный Джей-Джей опять почувствовал себя содержанкой! — вздыхает Ника. — Он так гордился тем, что сам платит за тебя, а ты, считай, ему в душу плюнул.

     — Выходит, я идиот?

     — Да, бесчувственная и тупая скотина, — Ника пожимает плечами, — теперь проси прощенья.

     Я стучу в дверь ванной, оттуда раздаётся мрачное:

     — Чего тебе?

     — Могу зайти?

     Не получив ответа, захожу, вижу его стройный силуэт за полупрозрачной стенкой душевой кабины.

     — Джей-Джей, давай раз и навсегда договоримся: я не могу жить за твой счёт! Я получал зарплату в клубе и приличные чаевые. Когда тётка болела, я брал кредиты. Когда тётка умерла, я устроился в «Зеркальный мост» и всё выплатил, мне стало не на кого тратить деньги. Ты сам видел, как я жил до тебя: никак.

     Джей-Джей бормочет:

     — Я раньше жил за счёт других! Но это я тебя сюда привёл! Я должен платить за тебя!

     — Теперь ты будешь распоряжаться моими деньгами! И не переживай: я оставил себе НЗ.

     — Зачем?

     — Как зачем? На такси, если мне однажды придётся уйти.

     — Зверюга ты окаянная… Никто из нас никуда не уйдёт, непонятно, что ли?

     И он затаскивает меня в душевую кабину прямо в одежде. До этого мы всегда помнили, что рядом, за стенкой, — Ника, и вообще старались при ней сдерживаться. Но сейчас остатки адреналина ещё гуляют в крови…

     Мы оба валяемся на коврике на полу, уткнувшись друг в друга. Кажется, что у меня нет больше тела, есть только нежность, заполняющая душу до краёв. И так хорошо, что даже дышать страшно.

     — Полегчало? — тихо спрашивает Джей-Джей. — Больше не будем выяснять, где чьи деньги, где чьи руки-ноги и всё остальное?

     — Всё моё — твоё, — отвечаю я.

     — Угу, — бормочет он, — что-то я вырубаюсь…

     Он закрывает глаза и начинает посапывать носом. Заснул прямо здесь! Детский сад… Я одеваюсь, заворачиваю сонную тушку в полотенце и отношу в спальню. Накрываю пледом, глажу по голове и впервые тихо-тихо говорю ему на ухо те три слова, которые никогда не мог раньше выговорить. Я не имею права произносить эти слова: на мне слишком много крови. Поэтому я даже не говорю вслух, а произвожу еле уловимые колебания воздуха. И всё равно вжимаю голову в плечи, но гром небесный не поражает меня на месте. Каждое существо на этой земле может полюбить, даже такое, как я… «Спасибо, что дали шанс! — мысленно обращаюсь я к кому-то наверху. — Позвольте нам ещё немного побыть вместе!»

     Выхожу на цыпочках в гостиную, надеваю кроссовки и иду на улицу. Слышу сзади лёгкие шаги: меня догоняет Ника.

     — Давай прогуляемся!

     Мы бредём по краю рощи.

     — Со стороны кажется, что вас приклеили друг к друг суперклеем, — говорит Ника, — Не думай ни о чём, просто живите и будьте счастливы.

     — Мне кажется, я не имею права быть счастливым…

     — Конечно! Мы все такие: уроды, по уши заляпанные кровью, а чувством вины можем торговать на маркетплейсах! Поэтому нас и держат в «Зеркальном мосту». Думаю, наше фальшивое прошлое было нужно, чтобы мы могли спокойно работать с клиентами. Теперь нам позволили вспомнить подлинную историю, значит, им нужна агрессия? Сегодня Мишель загнал меня в ситуацию, из которой был лишь один выход. Я выкрутилась, конечно, но первая мысль была: кого резать по сонной, кого — по бедренной…

     — Мы тоже об этом думали! Но Мишель сказал, что его вынудили.

     — Эх, допросить бы его как следует… — мечтательно говорит Ника.

     — Не забывай, что он всё-таки оставил тебе нож!

     — Это проявление симпатии? — Ника закуривает и садится на поваленный ствол. — Трогательно!

     — Может, он правда в тебя влюблён?

     — Лис, ты такой спец в любви, что лучше молчи! Кстати, давно хотела спросить: у тебя раньше были с кем-то серьёзные отношения? Девушка любимая, невеста, может быть?

     Я чувствую себя растерянным:

     — Джей-Джей уже спрашивал, я не мог ничего путного ответить.

     — Не было или не помнишь?

     — Почти ничего не помню!

     — Это и странно! Мы не помним сильных эмоций, а ведь чувства — это самое важное! Можно забыть точную дату события, но нельзя забыть боль или радость от него… Может, нейрочипы действуют на те зоны коры, которые отвечают за эмоции? И Джей-Джей прав: всё действительно началось с того, что он в тебя втрескался?

     — Я помню: «случайный физиологический акт между особями одного пола»!

     — Ну прости, я циник! — Ника дёргает меня за руку и смотрит снизу вверх умильными глазками: — Я же от зависти!

     — Давай сменим тему!

     Я по-прежнему не могу говорить ни о чувствах, ни о нас с Джей-Джеем.

     — Мы видели наши подлинные досье. Нормальному человеку бы хватило и половины, чтобы сойти с ума! В первый вечер меня трясло, а потом всё прошло. Я ем и сплю, загораю, плаваю, сегодня удержалась и никого даже пальцем не тронула… почти, — добавляет она.

     — Как тебе вообще удалось их угомонить?

     — Кажется, они сами были растеряны не меньше моего, выжидали. Был только один буйный: даже ногу мне поцарапал, болван криворукий. Я от него отбилась, метнула нож, распорола штаны возле самого главного достояния, он сразу присмирел! А потом я увидела в углу мишень в виде человека. Запустила нож между бровей и сказала: кто трижды попадёт сюда же, может делать со мной что захочет.

     — И?

     — Никто и не смог. Я учила их безоборотному методу. Потом вы пришли! Долго ждала, кстати, совсем вы расслабились и нюх потеряли! А если б меня там порезали?

     — Никто бы оттуда не ушёл, — отвечаю я коротко.

     Ника смотрит на меня в упор и кивает:

     — Не сомневаюсь. Значит, завтра мы должны сосредоточиться на том, чтобы контролировать агрессию. Нас наверняка будут провоцировать.

     — Может, поговоришь с Айсбергом?

     — Не хочу! — она резко отворачивается. — Если он позволяет другим так со мной обращаться, значит, я… Значит, мы для него — просто пешки.

     «Да наша девочка всерьёз на него обижена! Не может быть! Неужели ледяное сердце дрогнуло?» — сказал бы Джей-Джей. Я не рискую развивать скользкую тему, мы возвращаемся в молчании. А в гостиной горит свет, на диване, поджав ноги, сидит проснувшийся Джей-Джей и хомячит бургер с картошкой фри:

     — Если бы не я, вы бы с голоду умерли! Ешьте! — и он вываливает на стол содержимое пакета.

     Я вижу, как Ника что-то говорит ему на языке жестов, а Джей-Джей лаконично отвечает. Ника улыбается, забирает картошку фри и уходит к себе. Мы молча жуем фастфуд, потом я всё-таки спрашиваю:

     — И что означали эти жесты?

     — Что ты мой навеки, — с полным ртом отвечает Джей-Джей. Выковыривает из пакета последний картофельный ломтик и добавляет: — Я слышал, что ты мне сказал!

     — Вставайте, мы проспали! — кричит под дверью Ника. — И не смейте занимать ванную! Вот ваши зубные щетки, не путайтесь под ногами!

     Мы почти не спали, поэтому соображаем плохо, чтоб не сказать — вообще никак. Когда мы садимся в машину, выясняется, что на Джей-Джее майка наизнанку, а я — в его брюках, которые на мне едва сходятся. Ника вздыхает:

     — «Был королем я только в сновиденье. Меня лишило трона пробужденье…» Дайте-ка я за руль сяду!

     По дороге Ника скороговоркой повторяет: не поддаваться на провокации, контролировать агрессию, вести себя максимально сдержанно, не цепляться к Мишелю. Джей-Джей пытается заговорить об Айсберге, но Ника кидает на него взгляд, сравнимый с лучом боевого лазера.

     Мы опаздываем и почти бегом несёмся в игровую зону. Там уже бродит Мишель.

     — Я должен извиниться за вчерашнее… — начинает он, но Ника перебивает:

     — Не нужно. Какой план на сегодня?

     — Ты, Ника, и Джей-Джей — на симуляторы, ты, Лис, — в игровую, у тебя клиент.

     — До конца недели не было записи! Мы только отрабатываем обновление игры!

     — Это как раз тот клиент, с которым ты его и отработаешь: сначала на «Зеркальном мосту», потом в реале.

     Джей-Джей смотрит на меня испуганно, я показываю ему ОК. На «Зеркальном мосту» не может быть ничего нового, в реале я тоже справлюсь с любой неожиданностью. Мишель уводит их в зал симуляций, вскоре возвращается, ведя за собой крепкого мужика средних лет. У него обычная внешность: короткая стрижка, чуть отёчное лицо, но в движениях есть нечто странное, в глаза бросается лёгкая асимметрия — плечи на разных уровнях. Он бурчит приветствие, не глядя в глаза, садится в кресло, надевает игровой шлем. Я тоже подключаюсь к серверу, жду, пока пройдёт головокружение. Сегодня этот процесс чуть дольше обычного.

     Мишель ещё раз объясняет клиенту принцип игровой терапии: вернуться в момент наибольшего стресса и попытаться выйти из ситуации по-другому. Застёгивает на его руке игровой браслет. Я надеваю шлем, произношу стандартную формулу: «Моё тело — твоё тело. Захочешь ударить — ударь. Захочешь убить — убей. Захочешь обнять — обними. Моя боль — твоя боль. Я — твоя тень на “Зеркальном мосту”»… Сегодня эта формула кажется мне фальшивой: клиент мне почему-то неприятен, я не хочу быть его аватаром, я не хочу быть вместо него ни Жертвой, ни Агрессором. Но что делать? Джей-Джей с Анчаром столкнулся — и то стерпел!

     Я выхожу на «Мост». В «зеркале реала» вижу традиционно убогую среду, даже вглядываться не хочу: охрана, доставка, убогая квартирка, мрак. Сам жил почти так же. В «зеркале желаний» разворачивается панорама: это горное ущелье, Кавказ, передо мной четверо пленных. Одна из них — девчонка лет десяти, трое — молодые бородатые парни. Лица всех пленников не очень отчётливые, вероятно, Imagine воспроизводит их по мутным фото или словесным описаниям.

     — Застрели всех! — говорит клиент. Я искоса вижу, что он начинает трястись в кресле, как припадочный. — Начни с девчонки!

     Делать нечего, я выполняю желания клиента. Первой убиваю девочку, потом остальных. Один из пленных — кажется, брат девочки, — проклинает меня перед выстрелом, обещает отомстить за сестру. На «Мосту» доводится делать и слышать и не такое.

     — Сфотографируй на телефон!

     Телефон в руках моего аватара — старый, ещё кнопочный.

     — Перешли командиру! Там один номер только в контактах, на него и отправь!

     Я отправляю фото.

     — Закопай!

     Я закапываю тела. Клиент впивается в подлокотники, кричит:

     — Иди в сарай! Там ещё двое!

     Я направляюсь в сарай, стоящий в отдалении, нахожу там женщину и парня лет четырнадцати. Оба связаны, на лицах — ужас и ненависть. Так изображает эту сцену Imagine.

     — Её трахни, а он пусть смотрит! — требует клиент.

     То, что сделано на «Мосту», — останется на «Мосту». Мой аватар выполняет пожелания клиента. Парнишка кричит, женщина сопротивляется, но у нас слишком разные весовые категории.

     — Сфоткай, — требует клиент, — и отправь на тот же номер!

     Я всегда абстрагируюсь, когда управляю своим аватаром, не виню ни в чём клиента: всё, что происходит на «Мосту», —лишь плод его больной психики. Поэтому я стараюсь не допускать ни одной мысли.

     — Застрели мальца… — я стреляю в затылок парню. — Потом бабу! А теперь дуй обратно, на точку!

     Мне остаётся только бежать среди пейзажа, который воспроизвела Imagine. Я оказываюсь на узкой тропинке. Место кажется смутно знакомым. Впрочем, мало ли горных тропинок на Кавказе.

     — Скорей! — кричит клиент. — Опоздаем, «Сверчка» покалечат!

     Я несусь как подорванный. Человек в маске выскакивает из-за большого камня на краю обрыва, бросается на этого «Сверчка» и бьёт его со всей дури.

     — Стреляй! — кричит клиент.

     Я расстреливаю нападавшего, он падает. «Сверчок» живой, хотя побитый, встаёт и утирает кровавые сопли.

     — Командир! — стонет клиент. — Я успел! Тех четверых я закопал, чтоб молчали, и сосунка этого прибил, и бабу поимел, как ты хотел! Я всё за тебя сделал, и эту сволочь грохнул, а ты живи, брат! Будь здоров!

     И требует:

     — Отрежь тому уроду указательный палец! Чтоб он, сука, и в аду не мог играть ни на чем!

     Нападавший уже мёртв, но я послушно отрезаю ему палец, вижу маленькую родинку между указательным и средним пальцами.

     — Заверни палец в презерватив, в кармане должен быть, я его высушу и дома хранить буду, как трофей! — севшим голосом говорит клиент. — Командир, я успел! — И он оседает в кресле, а затем трясущимися руками снимает шлем.

     Я тоже отключаюсь от сервера, жду, пока пройдет легкая тошнота. Входят Мишель и Амалия, они проверяют состояние клиента, Амалия о чём-то негромко с ним разговаривает, потом объявляет:

     — Клиент готов продолжить игровую сессию в спортзале. Мишель будет ассистировать!

     Делать нечего. Я иду в спортзал, с сожалением думаю о том, что брюки Джей-Джея на мне еле сошлись, и если я чуть сильнее махну ногой, то… Едва дверь захлопывается, клиент молча кидается на меня. Оказывается, он очень неплохой боец. Сначала я только отбиваюсь, в промежутках между ударами пытаюсь выяснить:

     — Вы кого в моём лице хотите прикончить? Почему мы не разобрались с ним на «Зеркальном мосту»?

     Клиент может ещё некоторое время пребывать в вымышленном мире, где он сводит счёты со старыми врагами. Но у нас в клиентском договоре нет опции «убить врага живьём»! Я продолжаю отбиваться и не очень понимаю, как именно должен себя вести. Клиент разошёлся, это уже выглядит как спарринг по армейской рукопашке. Брюки Джей-Джея трещат, пора заканчивать. Я ухожу от удара, несильно бью в горло, перехватываю его руку, завожу за спину, кидаю лицом в татами, клиент шипит от боли:

     — Сволочь, садюга, я тебя нашёл…— и впивается в мою руку зубами.

     Тут уже я прикладываю его локтем по затылку. Клиент отключается, а я смотрю на красный след от укуса и вижу едва заметную родинку между указательным и средним пальцами. Клиент хотел отрезать мой палец как трофей! Я был тем человеком, с которым он сводил счёты!

     И вслед за этим, наконец, вспоминаю, кто такой «Сверчок»: командир группы спецназа, садист и палач со съехавшей крышей. Против него свидетельствовали выжившие жители нескольких сёл, где он проводил свои «контртеррористические операции». Этого «Сверчка» я лично нашёл и ликвидировал по приказу «Легата». «Сверчок» был моей первой целью.

     Глава 3

     — Чего такой мрачный? — спрашивает Ника. Она уже переоделась после тренировок в зале симуляций и спортзала, приняла душ, выглядит бодрой и свежей. — Клиент попался сложный?

     — Вроде того. Где Джей-Джей?

     — Он остался на спарринг с Мишелем. Обещал вести себя тихо! — предупреждает она мой вопрос. — Пойдём кофе выпьем!

     Мы идем в общую клубную зону, где мамаши с детьми ждут начала занятия, а тётки возвращаются с йоги, неся коврики под мышкой. В воздухе прямо разлита безмятежность! Никогда не было никакой войны, нет никаких отморозков с синдромами и пальцы никому отрезать не нужно. Мы пьём кофе из автомата, за окном видим Айсберга: он садится в свою машину, Шпиц стоит рядом и что-то ему втолковывает. Айсберг недоволен, но Шпиц настаивает.

     — Лис! Я только что видел того мужика со странной походкой! — Джей-Джей подлетает к нам, с мокрой головой, натягивая майку на ходу: — Того, что на тебя в кафе напал! Он вышел от Амалии и пошёл платить на ресепшен. Если судить по внешности, он либо курьер, либо таксист, либо просто безработный герой войны. Откуда у него столько денег? Кто он?

     — Я только что провёл с ним игру. А после «Зеркального моста» мы продолжили сессию в спортзале, он хотел меня прикончить в реале. Пришлось утихомирить!

     — Как это «прикончить в реале»? — недоумевает Ника. — Это же игровая терапия! Она специально придумана, чтобы люди в виртуальном мире выплёскивали свои страхи и комплексы и не вредили никому в реальной жизни!

     — Мне поставили такую задачу: сначала на «Мосту», потом в реале. Раз клиент заплатил за это, я должен был выполнить его пожелания.

     — Это новый уровень игровой терапии, — говорит Мишель, подходя к нам. — Завтра ты, Джей-Джей, будешь тоже работать с клиентом в два этапа: сначала на «Мосту», потом в реале. Вопросы ещё есть?

     — Нет.

     — Лис, ты в порядке?

     — Да.

     — Тогда всем спасибо и до завтра!

     Мишель уходит, выставив вперёд подбородок и делая невозмутимое лицо, словно не мы вчера совали его мордой в цементную пыль.

     — Похоже, наше мнение никого не интересует, — бурчит Ника. — Поехали отсюда, дома всё обсудим… Даже я называю твою квартиру домом, Джей-Джей. Интересно, что бы с нами было, если бы мы не оказались втроём под одной крышей? Нас бы поодиночке уже перебили и сожрали! Джей-Джей, ты наш спаситель и благодетель!

     — А ведь тебя Айсберг заставил к нам присоединиться. Он заранее знал, что впереди много неприятностей?

     — Мы — часть его игры и часть его плана, — говорит Ника мрачно. — Не хочу больше о нём ничего слышать!

     Джей-Джей подмигивает мне, но я пока ещё плохо реагирую на внешние раздражители.

     — Ты чего, Лис?

     — Клиент был подручным одного отморозка, которого я ликвидировал по приказу «Легата». Я действительно ликвидировал этого «Сверчка», а его помощника избил до полусмерти. Он меня узнал и сводил счёты! Это была моя первая миссия. Но откуда он мог знать, что я играл на фортепиано?

     — При чем тут фортепиано?

     — Клиент сказал: «Отрежь палец, чтоб он и в аду играть не смог!» Он даже знал, как выглядит мой палец: вот этот, с родинкой…

     — Получается, ты на «Мосту» убил самого себя и самому себе отрезал палец?

     — Да, а потом мы продолжили сессию в спортзале, он и там хотел меня грохнуть.

     — Ничем виртуальным уже и не пахнет! — озадаченно говорит Джей-Джей. — Откуда он взялся?

     — Нам никто ничего не скажет о клиенте, кроме того, что он сам о себе сообщил, таковы правила клуба, — напоминаю я.

     — Считаю, что мы должны поговорить с Айсбергом! — резко говорит Джей-Джей. — Свидетелю из твоего прошлого позволили свести с тобой счеты в реале. Одно дело — выполнять безумные желания клиентов в виртуальном мире, другое дело — подставлять свою шею живьём. Мы на это не подписывались! Лучше уволимся! Как-нибудь проживём.

     — Они нас не отпустят, — тихо отвечает Ника. — Мишель сказал: на каждого из нас достаточно компромата. Я — бывшая вражеская диверсантка, со мной разговор короткий, лет на двадцать. У Лиса проблемы с документами. Тебя, Джей-Джей, давно ищет Интерпол за махинации с криптой. Да ещё на вас обоих готов донос за пропаганду ЛГБТ… Нам некуда деться. Мы идеальные работники!

     — Значит, мы не должны расслабляться! По вечерам, в роще, где никто не видит, — спарринг: рукопашка и ножевой бой, — предлагаю я.

     Остальные молча кивают.

     — И особенно внимательно следим за Мишелем. Он на подозрении.

     — Зря ты не дал ему шею свернуть… — мстительно бормочет Джей-Джей.

     Мы заезжаем в супермаркет возле дома, Ника с Джей-Джеем бродят между полками, я сижу в машине. Меня не волнует ни то, что я делал на «Мосту», ни то, что клиент хотел убить меня живьём, ни само убийство «Сверчка» в далёком прошлом. Тогда у меня была одна работа, теперь — другая. Меня интересует лишь, откуда он знает, что я играл на фортепиано, если я сам толком этого не помню.

     Звонит Джей-Джей:

     — Что едят одомашненные хищники — курицу или рыбу?

     — Всё равно…

     — Вечно ты так! Я стараюсь тебе угодить, а тебе всё равно! — Джей-Джей обиженно вздыхает, я тут же исправляюсь:

     — Курицу! В углу есть отдел кулинарии, там вкусно жарят на гриле!

     — Так бы сразу!

     А я думаю: мы выбираем между курицей и рыбой, равнодушно убивая и тех, и других и не испытывая угрызений совести, такова наша природа. Сколько людей сейчас режет друг другу глотки, ничуть не переживая? Мы хищные звери, и никакие технологические революции этого не изменят. Я пытаюсь вспомнить, как разделался со «Сверчком», но вижу только яму в каменистой земле, которую рыл ножом…

     — Эй, Лис, ты чего? Ника, иди скорей, он опять отрубился!

     Джей-Джей приводит меня в чувство пощёчиной, я рефлекторно хватаю его за запястье и выкручиваю.

     — Уже в норме, — потирая руку, говорит Джей-Джей. —Лис, ты как барышня: чуть что — сразу в обморок!

     — Раз он такой трепетный, — усмехается Ника, — почему ты ему цветов ни разу не дарил?

     — Потому что в ответ следуют захват и удержание! — Джей-Джей отмахивается и садится за руль.

     — Разве мужчины дарят друг другу цветы? — спрашиваю я.

     — На юбилей или на день рожденья всем дарят цветы, независимо от пола, почему нельзя любимому человеку подарить? — отвечает Ника. От её слов мне становится неловко.

     Мы выходим из машины, поднимаемся из подземного паркинга наверх, обвешанные сумками, и видим у подъезда знакомую долговязую фигуру, а вдалеке, у ворот, — не менее знакомый «джип».

     — Не помешаю? — спрашивает Айсберг. И мы столбенеем, но не от его появления — эка невидаль! — а от огромного букета роз…

     — Прошу! — и Джей-Джей театральным жестом распахивает дверь.

     Ника прожигает взглядом дырку в его спине, но мужская солидарность берёт вверх. Мы начинаем демонстративно суетиться, достаём большую вазу, наливаем воду, разбираем сумки с едой:

     — Вы пообедаете с нами?

     — Да, спасибо! — говорит Айсберг, в упор глядя на Нику, которая таращится в стенку.

     — Ника, посмотри, какая красота! — Джей-Джей суёт ей под нос вазу с розами, Ника вдыхает, раздувая ноздри…

     — Не надо задерживать дыхание, ты же не целишься в него! Это — всего лишь цветы! — с упрёком восклицает Джей-Джей. — Если бы мне подарили такой букет, я бы… Да с кем я говорю! Давайте кушать! — и он усаживает Айсберга рядом с собой.

     Обед проходит в жутковатом молчании. Потом Ника идёт курить на балкон, а Джей-Джей дёргает Айсберга за рукав:

     — Когда она поест, добрее становится!

     Айсберг вздыхает и плетётся на балкон. Джей-Джей быстро утаскивает меня в спальню:

     — Пусть пообщаются. Мы найдём чем заняться!

     Обнимает, приглядывается:

     — Что не так?

     — Я многого не помню.

     — Я тоже. Значит, пока не нужно! Лис, давай я тебе чаю сделаю или кофе? А хочешь, мороженого принесу или шоколадку?

     Он так трогательно пытается меня порадовать, что я начинаю улыбаться:

     — Я, по-твоему, ребёнок?

     — Конечно, ты был абсолютно наивным и бесхитростным ребёнком, когда попался в мои руки. Поэтому я несу за тебя ответственность. Ложись, давай голову, массаж сделаю!

     Я кладу голову ему на колени, Джей-Джей начинает массировать точки, напевать что-то, приговаривать, и мне сразу становится легко и спокойно… Стук в дверь:

     — Выходите! Мы закончили!

     — Что ж так быстро? — с досадой отвечает Джей-Джей. — Лис, пойдём? Или ты спать хочешь?

     — Пойдём, нельзя нашу девочку оставлять наедине с андроидом.

     Ника с Айсбергом по-прежнему оба напряжены, но воздух между ними уже не искрится.

     — Статус-кво восстановлен? — спрашивает Джей-Джей. — До чего договорились?

     — Объясни им, — требует Ника, — чтобы больше вопросов не возникало. Иначе никто из нас не сможет тебе доверять!

     — Как вы поняли, игровая терапия — это только часть большого проекта. Придётся начать издалека…

     Айсберг смотрит в одну точку, мы тоже замерли в почтительном молчании.

     — Отец очень хотел вылечить Санту. Без его денег ничего бы не было. Но потом в дело вмешался Шпиц, бывший муж Амалии. Он сразу понял, что идея использовать нейронку для работы с подсознанием очень перспективна. Отец вскоре умер, всю организационную и коммерческую составляющую проекта взял на себя Шпиц. Он же и нашёл новых инвесторов. Я подписал контракт с военными, почти не глядя и не вдаваясь в детали, мне было важно вылечить брата. Теперь я обязан выполнять их требования. Ещё появился Анчар со своими безграничными финансовыми возможностями… Дальше работа будет построена так: с клиентами по желанию проводим две сессии — на «Мосту» и в реале. А ещё вам будут присылать учеников. Курице пора начать нести золотые яйца.

     Айсберг переводит дух.

     — Зачем вчера Мишель устроил этот идиотский спектакль с Никой?

     Он мрачнеет и отвечает очень резко:

     — Это была проверка, причём не только для Ники, но и для всех нас. Вчера я работал и не мог прерваться, отправил Мишеля выполнить указания инвесторов. Надо было показать ваши возможности в реале. Можете не доверять Мишелю, это ваше право, но прошу вести себя с ним сдержанно. И не вздумайте предъявлять претензии! Он вас уважает и ценит. И завидует вам…

     — Откуда в проекте взялся бывший муж Амалии?

     Айсберг усмехается:

     — Благодаря психотерапевтическим сеансам своей жены Шпиц осознал, что он гей. Их брак тихо распался, но они остались друзьями, Шпиц всегда поддерживал её. Пока был жив Санта, он помогал как мог, они с отцом даже стали приятелями…

     Айсберг обводит нас взглядом:

     — Почему так смотрите? Ах да, я же не говорил раньше: Амалия — первая жена моего отца, мать Санты. Когда Санты не стало, Амалия сама пришла работать в «Зеркальный мост». Она сказала: «Не спасли его — попробуем спасти других. Иначе зачем мне жить дальше?»

     Глава 4

     Мы молча перевариваем услышанное. Наконец Джей-Джей тихо спрашивает:

     — Скажи, зачем ты сам себе вкрутил нейрочип? Только честно?

     — Чтобы Imagine могла по максимуму достоверно воспроизвести наши общие с Сантой воспоминания. Я надеялся, что ему это поможет… Мы часто играли с ним в заброшенном районе неподалеку: оттуда выселили всех жителей под новую застройку, но из-за мирового финансового кризиса всё так и осталось. Там было полно пустых домов, заправка, аптека, пустая пожарная часть и мост. На обоих съездах с моста висели огромные зеркала для машин, потому что угол поворота везде был слишком острым. Сам мост ночью после дождя тоже блестел, как зеркало. Мы придумали, что это волшебные зеркала: в одном отражается наша реальная жизнь, в другом — то, кем мы станем. А сам мост — зеркало наших желаний. Главное — пройти его до конца! В одном зеркале Санта был школьником-старшеклассником, в другом — героем «Звездных войн»! Я в одном зеркале был просто неуклюжим пацаном, а в другом — всемирно известным айтишником! Вскоре Санта вернулся в Россию к матери. Я очень скучал по нему, ещё в школе написал первую игру «Агент-самоучка». Главный персонаж был похож на Санту. Теперь игра и клуб называются «Зеркальный мост».

     Айсберг отворачивается и уходит на балкон. Оттуда тянет дымом.

     — Ника! — укоризненно говорит Джей-Джей.

     Ника послушно встаёт и идёт вслед за Айсбергом.

     — Мы пойдём прогуляемся, заодно спарринг устроим, приходите! — кричит Джей-Джей и уводит меня на улицу.

     — Я не хочу никаких спаррингов, — вяло отбиваюсь я, — мне хватило сегодняшнего клиента!

     — Пусть они побудут вдвоём, — твёрдо говорит Джей-Джей, — а мы должны практиковаться. Заодно мозги проветрим, а то я вообще уже не понимаю, кто кому кем доводится!

     — Всё не то, чем кажется! И Айсберг тут крайний! Если этот проект поддерживают такие монстры, как министерство обороны и Анчар, то ему приходится гораздо хуже, чем нам!

     Джей-Джея эта мысль срубает под корень: он садится на кучу иголок под сосной, держится за голову и молчит некоторое время. А потом вскакивает:

     — Тогда мы должны защищать его в первую очередь! Потому что лишь Айсберг знает, как действуют эти чертовы нейрочипы! И он один стоит между монстрами и нами! А монстры могут нас сожрать в любой момент! Надо тренироваться!

     И Джей-Джей кидается на меня с воплем:

     — Защищайтесь, сударь, я имею честь атаковать вас!

     — Джей-Джей, я вообще не хочу драться! Ты зачем ножом размахиваешь? — урезониваю я его. — Разве это честно?

     — У меня их два, — Джей-Джей показывает второй клинок, спрятанный под рукав. — Я твой нож втихаря стащил. Отнимешь один — поединок будет честным! Не отнимешь — будет «Охота на лис»!

     Он держит меня на дистанции, я никак не могу его обезоружить.

     — Да чтоб тебя, Джей-Джей, никогда бы не подумал, что не смогу с тобой справиться…

     Джей-Джей входит в раж, улыбается, взгляд стал совершенно другим— злым и цепким. Он снова применяет тот прием, атаку двумя ножами, который однажды демонстрировал нам с Никой на «Мосту». Я тогда запомнил эту подлянку и придумал, как блокировать, теперь могу проверить на практике. Отбиваю верхнюю руку с ножом и разворачиваюсь, но делаю это недостаточно быстро, и Джей-Джей мгновенно наносит второй короткий удар в бок, через спину. Сначала не больно, а потом — очень даже больно.

     — Лис! — он кидается ко мне, срывает майку, затыкает рану, чтобы остановить кровь. — Прости! Я не хотел! Само собой вышло… — его губы дрожат.

     — Ни на минуту нельзя оставить, — сурово говорит Ника, — только посмотри на них!

     — Придётся признать ограниченно дееспособными, как пациентов Амалии! — чеканит Айсберг. — Почему вы оба снова в крови? Рефлексы убийц включились?

     — Мы должны держать себя в форме, — я выпрямляюсь и делаю вид, что мне не больно. — Я сам виноват, допустил небрежность. К Джей-Джею нет никаких претензий!

     — А если завтра вам пострелять захочется? Покажи рану!

     Я не успеваю оглянуться, как Ника задирает мою футболку и разглядывает глубокий порез на боку:

     — Зашивать придётся!

     — В коробке с медицинскими средствами, которую я привёз, был шовный материал и иглы, — бурчит Айсберг. — Я предполагал нечто подобное…

     Мы идем обратно, Айсберг накидывает на меня свою чёрную рубашку, чтобы охранник не заметил кровь. Джей-Джей, серый от ужаса, прыгает рядом:

     — Прости! Я сам зашью!

     — Ты умеешь накладывать швы? — с изумлением спрашивает Ника.

     — Я умею даже вышивать! А что? Я в детстве любил вырезать картинки с одеждой, мы с соседскими девчонками сами шили наряды для Барби. Потом я научился ушивать джинсы и брюки, потому что на мне всё болталось! Я же один жил с 17 лет! — рассказывая трогательную историю, Джей-Джей разбирает коробку с перевязочными материалами. — Ника, признайся, ты ведь в своей жизни и иголку в руках не держала?

     Ника задумывается:

     — Ножи, стрелы… иголок точно не было!

     — Я справлюсь! Лис, не бойся, мы брызнем заморозкой, больно не будет!

     Джей-Джей снова роется в коробке, злобно спрашивает:

     — Где анестетики?

     — Без рецепта не дают, купил что мог… — разводит руками Айсберг.

     — И как я его зашивать должен? — рычит Джей-Джей. — Может, сгоняете быстро в аптеку? Правда, рядом нет круглосуточных…

     — Шей так, — говорю я, — нас с тобой одинаково учили терпеть боль.

     Джей-Джей тащит меня в ванную и выгоняет остальных:

     — Нечего пялиться на моего парня! И ты не смотри, а то я буду тебя жалеть!

     Я отворачиваюсь и терплю. У Джей-Джея действительно твёрдая рука, он зашивает меня быстро и без сантиментов. Стежков получается не два, а пять.

     — Красиво вышло, — приглядывается он, протирая рану антисептиком и накладывая повязку. — Потом вообще не заметишь.

     — Ты уже зашивал раны?

     — Да, — неохотно отвечает он. — Один мой клиент в Дубае нанюхался чего-то и разбушевался, встретились ему горячие чеченские парни. Мне досталось за компанию! Я дома зашивал и его, и себя, — Джей-Джей показывает тончайший извилистый след на ноге. — Между прочим, это было битое стекло, зашивать пришлось почти что крестиком!

     — Ты у меня на все руки мастер: сам порезал, сам зашил… Как мне повезло!

     — Прости меня! Сам не знаю, почему я так разошёлся.

     — Айсберг сказал: включились рефлексы убийцы! — повторяю я.

     — А если это повторится?

     Мы выскакиваем из ванной, но Айсберга там уже нет.

     — Он уехал, — говорит Ника. — Сказал, что наши боевые рефлексы теперь будут только усиливаться.

     — А нельзя этот процесс как-то прекратить?

     — Он мрачно брякнул, что обратного пути нет. Программу нейрочипов обновили, теперь идёт воздействие на зоны коры, которые отвечают за агрессию. Наша задача — себя контролировать.

     — Он не объяснял… — начинает Джей-Джей, но Ника зло перебивает:

     — Спроси его сам! Вы повеселились от души, рану крестиком зашили, можете от меня отстать?

     И она убегает к себе, оставляя нас в полном недоумении.

     — Как сложны межгендерные отношения! — вздыхает Джей-Джей. —То ли дело мы с тобой: ножами помахали, швы наложили — и опять совет да любовь!

     Ночью я никак не могу уснуть, рана ноет, кое-как пристраиваюсь на другом боку, Джей-Джей старается лишний раз не задеть меня, поэтому мы не спим оба.

     — Мне страшно, Лис, — тихо говорит он. — Если уровень агрессии будет возрастать, что с нами будет?

     — Когда мы превратимся в зомби, нас пристрелят сотрудники клуба «Зеркальный мост» — те самые, которых мы считаем кроткими геймдизайнерами. Да забудь! Ничего страшного пока не случилось! Всегда можно сбежать, надо лишь продумать варианты.

     — Да ведь нейрочипы отслеживают!

     — Их отслеживают люди. А с людьми всегда можно договориться. По-доброму!

     — «Добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом». Так Аль-Капоне говорил… — бормочет Джей-Джей. — Ты прав, надо присмотреться к персоналу, а то мы Мишеля явно недооценили.

     — Мишель — загадочный персонаж. Ты видел, как он двигается, как он тренируется? Как он стал первым замом Айсберга? Он такой же айтишник, как мы с тобой!

     — Я как-нибудь напрошусь с ним в спарринг, — мечтательно говорит Джей-Джей, — а вы посмотрите со стороны.

     Через несколько минут он уже спит. Из окна падает свет фонаря, на стене шевелятся тени деревьев, я разглядываю его тонкий профиль в синеватых отблесках и думаю: никто не посмеет отнять у меня это чудо. И никто не причинит ему вреда, пока я жив.

     А на следующий день мы снова приезжаем в клуб. Там пусто, август — мёртвый сезон, только за тяжёлой дверью игровой зоны бурлит невидимая, но опасная виртуальная жизнь.

     Появляется Мишель, сегодня он при параде: в пиджаке, в фирменной майке, в светлых брюках, покер-фейс. Отправляет нас с Никой в зал симуляций:

     — У вас — индивидуальная программа! А у Джея-Джея — клиент.

     Джей-Джей дёргает меня за руку:

     — Как думаешь, у меня не будет таких разборок в реале, как у тебя вчера?

     Мишель уводит Джей-Джея. Тот кидает на меня отчаянный взгляд, как школьник, которого посреди урока вызвали к директору.

     — Почему он так боится? — спрашивает Ника, пока мы рассаживаемся в игровых креслах. — Он точно бывший «призрак»? Впрочем, он же был не по этой части, а… как выразиться-то прилично? Назовём это «секс-миссией»!

     — Я думаю, что он просто не рассказывает о другой стороне своей работы. Люди-то исчезали! Хоть он и говорит, что всегда оказывался не при чём, не стоит его недооценивать. Вспомни, как он вёл себя в подвале! Он очень сильный боец! Даже меня поймал вчера на двойном ударе!

     — Ты прав, в бою он опасней нас обоих, хоть и выглядит, как модель. А почему Мишель сегодня так вырядился? Не иначе, клиент — важная шишка. Не повезло Джей-Джею!

     — Ничего страшнее встречи с Анчаром быть не может. Что-то давно о нём ничего не слышно, кстати. Айсберг ничего не рассказывал?

     Ника долго не отвечает, потом выдавливает через силу:

     — Айсберг сказал, что Анчар ничего не забывает. При первой возможности он постарается свести с ним счёты. Но пока проект Айсберга на плаву, нас никто не тронет. Всё, не хочу больше об этом говорить!

     И она подключается к серверу, откидывается назад, закрывает глаза, борясь с головокружением. Я тоже подгружаюсь, надеваю шлем. Момент, когда надеваешь шлем, всегда очень странный: ты выпадаешь из реального мира и оказываешься в другом. Наверно, потому подростки так любят резаться в игры: они уходят от реального мира, который их ранит и пугает. Любая маска, которую ты надеваешь, меняет тебя самого, будь то маска хирурга, подводника или гонщика. Когда я пришел в «Зеркальный мост», я тоже надел маску и закрылся от окружающего мира. Джей-Джей говорил, что Ника назвала его «человеком с сотней лиц». А если это правда? Если я сам уже вспомнил две своих жизни, может, в глубине есть и третья? Кто мы такие и что более реально: «Зеркальный мост» или наша жизнь до прихода сюда?

     Я включаю игру: задание индивидуальное, уровень сложности — детский. Это полоса препятствий, стрельбище, проникновение в заброшку и перестрелка с полной ликвидацией противников. С этим у меня никогда проблем не бывает. Но сегодня мой аватар бегает как-то боком и прыгает хуже. Интересно, каким образом Imagine поняла, что у меня до сих пор сильно ноет бок после вчерашнего?

     Через некоторое время я пересчитываю трупы поверженных врагов, убеждаюсь, что все цели поражены, в углу экрана появляется новый значок: новая цель впереди. Я бегу по «Мосту», навстречу выкатывается Ника на мотоцикле. И мишень с крестиком — знак цели — маячит аккурат на её шлеме. Вот ещё!

     — Ника! — кричу я. — Бросай пушку! Game over! Пошли кофе пить!

     Ника останавливается, снимает шлем и отвечает:

     — Лис, вообще-то ты моя цель!

     — А ты — моя. Зачем нам дурака валять?

     — Так игровая сессия ещё не кончилась!

     — Забей! — говорю я. — Скоро уже Джей-Джей выйдет. И я клятву давал, что не пойду против вас ни в реальном, ни в виртуальном мире!

     — «Среди миров, в мерцании светил…» — отвечает Ника. — Да ты, друг мой, во всех мирах останешься романтиком! Отключаюсь!

     И она уходит с «Моста», я тоже отключаюсь от сервера, комп трижды крякает: «игровое время не отработано, задание выполнено на 80%». Ника уже вылезла из кресла.

     — Что-то мне сегодня тяжело было, — говорю я, — мой аватар еле двигался, как раненый. Неужели Imagine научилась определять физическое состояние игрока?

     — А мне по мозгам дало, когда я ушла раньше времени. Голова закружилась, я даже за поручни кресла схватилась. Не отпускает нас «Зеркальный мост». Сейчас придёт Мишель и сделает замечание.

     Но Мишель не появляется. А без него раньше положенного времени дверь не открыть. Мы звоним сначала Мишелю, потом Айсбергу: никто не отвечает.

     — Я кофе хочу, — ворчит Ника, — они про нас забыли, что ли?

     Наконец звучит сигнал таймера, кодовый замок щелкает, мы выходим в коридор, а там носятся люди в черных костюмах со шнурами из воротника в ухо, и это подозрительно похоже на прошлый визит Анчара. Один из них случайно толкает Нику, я вежливо отодвигаю его в сторону, в ответ человек со шнуром прижимает меня лицом к стене, да ещё локтем давит на раненый бок… Напрасно он это сделал!

     — Лис, держи себя в руках! — морщится Ника, глядя, как я выкашиваю полкоридора на пути к кофейному автомату. — Ты не на «Мосту»!

     Она движется поступью члена королевской семьи, перешагивает через лежащих, кидает монетки в автомат.

     — Не пойму, откуда они набежали? Такой важный клиент у Джей-Джея? Пей быстрее, пойдём за ним!

     Больше под ногами никто не путается. Это странно. Дверь в игровую открыта, там уже никого нет! Мы переглядываемся и бежим в спорткомплекс. Под дверью спортзала столпилась вторая кучка чёрных андроидов со шнурами в ушах.

     — После игры на «Мосту» Джей-Джей с клиентом тоже перешли в реал… — шепчет Ника. — Может, Айсберг открыл подпольный бойцовский клуб? Ставлю на Джей-Джея!

     — Однозначно!

     — Всем стоять! — раздаётся голос Айсберга. — Никто не имеет права входить туда до окончания игрового времени!

     Сегодня Айсберг тоже при параде, в чёрном тренче, в чёрных очках. За ним так же быстро идёт Мишель. Айсберг делает рукой устрашающий жест, люди в чёрных костюмах подчиняются ему беспрекословно: шайка мелких бесов видит подлинного Властелина Тьмы. Мишель открывает кодовый замок своей картой и врывается внутрь. Мы влетаем следом…

     … На полу спортзала лежит человек. Лица не видно, сплошное красное пятно. Нога неестественно отогнута в сторону. Руки скручены за спиной. Человек жив, он хрипит, кашляет кровью. Я слышу щелчок двери: Айсберг захлопывает её перед носом охранников. Им определённо лучше этого не видеть!

     — Это не Анчар, — шепчет Ника. — Слава богу!

     Над лежащим нависает Джей-Джей и дико смотрит по сторонам, Мишель подскакивает к нему и кричит:

     — Отпусти!

     — С чего бы? — отвечает Джей-Джей. Я никогда не слышал у него такой интонации. И такой плотоядной улыбки не видел.

     — Отпусти его немедленно! — требует Мишель. —Это твой клиент!

     — На хер нам такие клиенты? — спрашивает Джей-Джей, продолжая выламывать лежащему человеку локоть. — Он вообще не человек! Знаешь, чем он мне угрожал?

     Мишель не выдерживает, скидывает пиджак и бросается на выручку клиенту.

     — Я оттащу клиента, а ты разними их! — кричит Ника.

     Легко сказать! Мишель с Джей-Джеем забыли, зачем пришли. Им обоим уже всё равно. Они рвут друг друга в клочья, их даже жаль прерывать. Мишель дерётся неплохо, но в скорости всё равно проигрывает. Джей-Джей проводит ложную атаку, а потом с торжеством швыряет его через голову и продолжает наносить один удар за другим. Его руки уже и так в крови, я пытаюсь его урезонить:

     — Стой! Прекрати! Это Мишель! Он свой!

     В это время Ника вцепляется в плечо Мишеля, чтобы освободить его от звериной хватки Джей-Джея, сдирает майку с Мишеля почти до пояса, на левой ключице отчетливо виднеется изящная маленькая татуировка — надпись, но он резко переворачивается на живот, чтобы мы не успели её разглядеть.

     — Ох, бля… — говорит Ника, отдёргивая руку.

      Часть XI.

     Джей-Джей.

     Глава 1

     Я не помню, как меня оттащили от Мишеля и куда подевался клиент. Прихожу в себя в душевой: Лис затолкал мою голову под кран и держит мёртвой хваткой. Мы оба мокрые с ног до головы, на пол стекает рыжая от крови вода.

     — Очухался?

     — Ты бы хоть кроссовки с меня снял!

     — Да пофиг уже! —Лис встряхивает меня, как постиранный пуховик, только б отжимать не вздумал!

      — Ты что там устроил? — в душевую врывается Айсберг, оставляя дверь в коридор открытой. — Надо было себя контролировать!

     — Вы не можете представить, что он заставил меня делать на «Мосту»!

     — То, что сделано на «Мосту», там и останется! — громко говорит он. — Это главное правило клуба. Нарушившие его будут уволены в ту же секунду со штрафными санкциями. Игра окончена. Всё улажено. Клиент не имеет к тебе претензий. Нанесённые травмы входят в страховку и договор, который он подписал перед началом игры. А ты, Лис, зачем поломал половину охранников? Чем они-то помешали? — И тихо добавляет: — Быстро проваливайте через пожарную дверь!

     А затем уходит так же стремительно. Мы переглядываемся:

     — Мне показалось, что он на самом деле был доволен? А дверь специально оставил открытой, чтобы все слышали?

     — Да. Людовик XIII примерно так же ругал своих мушкетёров за драки с гвардейцами кардинала: вроде отчитал, а на самом деле похвалил.

     — Пошли отсюда, — говорит Лис. — Звони Нике, пусть тоже выходит!

     И мы шлёпаем по коридору мокрыми кроссовками, брызгаясь, как собаки после вечерней прогулки под дождём. Я смотрю на спину Лиса, слышу, как он отфыркивается, вижу, как отряхивается: точно, зверь…

     — Локоть болит. Это ты меня приложил?

     — Да, иначе ты бы клиенту голову откусил!

     — Насчёт откусывания головы. Один мой знакомый служил в израильской армии связистом. Однажды они в пустыне поймали передачу ливийского телевидения: парад в честь государственного праздника. Ливийские девочки-школьницы в парадной форме выстроились на площади, у каждой в руке была змейка, и по команде они этим змейкам откусили головы! А диктор гордо сказал: «Так наш народ откусит головы всем врагам нашей родины!» Они дважды переспросили переводчика, точно ли он перевёл. Поэтому думай, прежде чем шутить…

     — А я не шутил. Ты реально так и выглядел! И змею бы загрыз, не поморщился!

     Появляется Ника, пристально разглядывает нас обоих:

     — В разум пришли? Джей-Джей, знаешь, как Мишель дрался с тобой? Как с соперником! Со стороны казалось, что вы бабу не поделили! Как будто он смертельно ревновал!

     — К кому ревновал?

     — Ты мне скажи, к кому! — отвечает Ника с интонациями Амалии.

     И правда, к кому мог приревновать Мишель? Я ни на кого, кроме Лиса, и не смотрю! Были, конечно, эпизоды со Шпицем, но это бытовые мелочи, я их даже в расчёт не беру… Лис смотрит на меня с подозрением, я на всякий случай утыкаюсь носом в его спину. И тут звонит Айсберг:

     — Вижу вас на камере! Марш отсюда! За машиной не ходите, не маячьте перед охранниками, смойтесь тихо! А Нику я сам отвезу позже!

     — Айсберг на глазах превращается в тирана! — с уважением говорит Лис.

     — Зайдём в наше кафе за пельменями? — предлагаю я.

     Лис улыбается наивной детской улыбкой:

     — Ты сказал: «наше кафе»!

     — Боже, Лис, ты только что завалил коридор телами избитых охранников, заломал меня, а сам умиляешься какому-то притяжательному местоимению! Тебя надо охранять как краснокнижное животное!

     Мы заходим в кафе-«стекляшку». Хозяин выглядывает из кладовки:

     — Мастер Ли, Мастер Джи! Давно вас не было! Садитесь на своё место!

     В кафе довольно много народу. Излюбленное место Лиса у окна занято, но хозяин сам идёт к посетителям и просит их пересесть, потому что пришли важные гости.

     — Не надо, — смущается Лис, но хозяин непреклонен: — Вы мои друзья!

     Лис мрачен:

     — Не могу до сих пор понять, откуда вчерашний клиент меня знал.

     — А я не могу понять, откуда у Мишеля татуировка «Призрачного Легиона»!

     — Ты уверен, что там была надпись Ars bellica?

     — Я не разглядел надпись, но очень похоже: два слова изящным шрифтом, латиницей.

     — Это ни о чём не говорит! Мало ли, вдруг у него там что-то…

     — …из блаженного Августина? — поддразниваю я его. — Давай следовать закону Мёрфи: если вам что-то кажется, значит, вам не кажется! Если Мишель — тоже бывший «призрак», то понятно, почему он так хорошо дерётся и почему часто возникал в самых неожиданных ситуациях.

     — Может, у него личные счёты с тобой? Я помню, как он не пускал меня в кабинет Шпица, потому что вы были там вдвоём! — Лис краснеет, вцепляется в стол обеими руками и отворачивается.

     — Прости, я ведь объяснял…

     Мы молчим, потому что нам обоим до сих пор стыдно.

     — Совсем недавно Мишель сказал, что Айсберг находится под страшным давлением и что мы все не стоим одного его мизинца! — говорю я наконец. — Может, он и правда в Айсберга влюблён?

     — Ты опять про любовь? — сурово отвечает Лис, но я вижу, что его уже отпустило.

     — А ты опять ревнуешь?

     К счастью, вовремя появляется хозяин кафе и приносит пельмени.

     — Может, нас всех специально здесь собрали? — спрашиваю я.

     — Моя память — как матрёшка: раскручиваю верхнюю — там ещё одна, — отвечает Лис невпопад. — Я долго думал, что учился в кадетском классе, служил в похоронной команде и так далее. Потом в этой матрёшке оказывается другая: я учился играть на фортепиано, попал вместо границы с Монголией в «XXXIII легион». Если эту матрёшку раскрутить — внутри может оказаться ещё одна. Если Мишель —бывший «призрак», значит, надо выяснить, почему мы все здесь оказались.

     Хозяин подходит, улыбается:

     — Всё хорошо? Почему вы такие мокрые? На улице солнце.

     — Поливалка водой обрызгала! — отвечает Лис. — Скажите, а вы помните человека, который оставил здесь тот нож?

     Хозяин не перестаёт улыбаться:

     — Не помню, давно было. Обычный человек пришёл, оставил, сказал: «Потом заберу!» И больше не появлялся! А где Мастер Ни и её друг? Почему с вами не пришли?

     — Они на работе! — отвечаю я.

     Хозяин прищуривается:

     — Они друг другу подходят! Хорошие дети получатся: мальчик черноволосый, девочка-куколка… Не мешайте им, пусть гуляют!

     И уходит, оставив нас в замешательстве.

     — А старик прав, — говорю я. — Они и правда хорошо смотрятся вместе.

     — Джей-Джей, ты в детстве с девочками слишком много играл. Признавайся, брал у них любовные романы читать?

     — Нет, я после «Буратино» сразу перешёл на гей-порно!

     — Заткнись, извращенец!

     Лис снова краснеет, закусывает губу, меня тоже захлёстывают остатки адреналина:

     — Full contact!

     Мы берём такси, всю дорогу молча держимся за руки, потом врываемся в пустую квартиру. Лис забывает о том, что у него зашит бок…

     — Все наши разговоры кончаются одним и тем же, — говорит Лис потом.

     — Разве это плохо?

     — Конечно, нет! Я вообще перестал соображать. Кто-то один из нас должен сохранять ясную голову!

     — Зачем? Влюблённым рассудок ни к чему. Для этого есть Айсберг. И у Ники вроде голова пока на месте. Пусть они и думают!

     — Кстати, куда тиран дел нашу девочку?

     Лис садится на кровати, ищет телефон, звонит:

     — «Недоступна». Это точно про неё!

     — Вот увидишь, Айсберг своего добьётся! — говорю я.

     — Айсберг не может конкурировать с покойным братом. Это худший вид конкуренции!

     — Если я умру, то тоже стану вне конкуренции? — я дёргаю его за уши: — Ты всем следующим парням будешь рассказывать, каким я был невероятным?

     Лис улыбается:

     — Нет. Если ты умрёшь, то и я умру, и мы оба станем вне конкуренции!

     — Да чтоб тебя! Не смей такое произносить!

     Я вскакиваю, надеваю первый попавшийся предмет одежды и иду в гостиную.

     — Давай еду закажем?

     — Лучше в магазин сходим!

     Раздаётся звонок: это Ника. Лис коротко отвечает, потом говорит:

     — Выезжаем! — И мгновенно одевается.

     — Что ещё?

     — Айсбергу плохо, его Амалия дома откачивает. Давай скорей!

     Через час мы звоним в дверь Айсберга. Открывает Ника: бледная, напуганная. В квартире пахнет лекарствами, Айсберг лежит в спальне под капельницей, Амалия, спокойная, как всегда, одной рукой что-то записывает на планшете, а другой машинально крутит цепочку на шее.

     — Вы здесь зачем? — она смотрит на нас обычным ясным взором, означающим нечто вроде «как же вы меня достали». — Без вас ни одна неприятность не обходится!

     — Ника позвонила, мы пришли, — отвечаю я. — У нас так заведено: где один — там все трое! Чип и Дэйв спешат на помощь!

     — Тогда ты, Лис, помойку вынеси, а ты, Джей-Джей, за капельницей последи. Ника сказала, что ты отлично ухаживаешь за ранеными.

     Лис послушно берет мусорное ведро. Амалия встаёт:

     — У него просто хроническая усталость, мало спит. Больше физической нагрузки, меньше стрессов! Кто-нибудь из вас должен на всякий случай остаться с ним до завтра! А я здесь больше не нужна.

     Они с Лисом идут к лифту. Ника утыкается в моё плечо:

     — Испугалась! У него в башке нейрочип, мы же не знаем, что может случиться!

     — За нас не боишься?

     Она качает головой:

     — Мы — другое дело. Мы к смерти давно приучены. Нас можно хоть в сеть включать, хоть на подзарядку ставить. А он особенный!

     Ника ведёт меня в спальню:

     — Смотри, это его грамоты и дипломы!

     Красивые бумаги в рамках развешаны по стенам на американский манер.

     — Пока Амалия его откачивала, я разглядывала их и думала. Китайцы сделали игру Black Myth: wukong по знаменитому роману с мифологическим сюжетом, с использованием нейронки, с красивыми реальными локациями. Это игра сейчас — номер один в мире, весь мир в неё играет, толпы туристов ездят по местам, изображённым в ней. Но это всего лишь игра в стиле экшен! Айсберг придумал игровую терапию, в которой нейронка воспроизводит воспоминания и моделирует поведение человека. Айсберг фактически создал параллельную реальность и дал возможность людям справиться в ней со своими комплексами, фобиями и травмами! И такой человек сидит в маленьком клубе? Сколько людей знают о существовании «Зеркального моста»? Почему? Это же несправедливо! И я до сих пор не понимаю, зачем военным «Зеркальный мост» и почему в него вкладывается Анчар. Ой, прости!

     — Да плевать, я к нему ничего не испытываю. У меня не было отца, никаких чувств к этому человеку быть не может. Вот мама — другое дело!

     Я вспоминаю сегодняшнего клиента, меня скручивает рвотный спазм, я бегу в туалет. Ника терпеливо дожидается, наливает мне воду:

     — Сегодня я выступаю в непривычной роли сестры милосердия, так что пей и рассказывай!

     — Все, что было на «Мосту», останется на «Мосту»!

     — Да ладно, мы тут одни!

     — Говори! — требует Лис, который неслышно вошёл в спальню. — Раз ты в реале чуть не загрыз клиента, значит, для этого была веская причина.

     — Я долго расправлялся с его врагами, а потом он потребовал, чтобы я изнасиловал и убил женщину…

     — Только-то? — Ника пожимает плечами. — Насилие —неотъемлемая часть поведения на «Мосту»!

     — Женщина шла ко мне. Сначала Imagine прорисовала её силуэт, и мне показалось, что я её знаю. Потом я пригляделся к её походке и подумал, что моя мама так ходила: пританцовывала, почти летела. А потом я понял, что это моя мама, только совсем молодая, года двадцать три, не больше: чёлка на лбу, подбородок вздёрнутый… Так она выглядела на фото, когда я был маленьким. Этот мудак хотел, чтобы я изнасиловал и убил собственную мать!

     Меня снова трясёт, горло перехватывает. Лис обнимает меня:

     — Успокойся, это было на «Мосту». Главное, ты его не грохнул!

     — Вспомни ещё какие-нибудь детали! — говорит Ника.

     — В игре постоянно присутствовал Анчар. Он стоял где-то сбоку, он подходил и смотрел, как я расправляюсь с другими людьми, он всё время был рядом, как наблюдатель. И мой аватар вынужден был каждый раз подползать к нему на карачках и ждать, пока он кивнёт.

     — Значит, это был один из подручных Анчара, — делает вывод Ника. — Анчар наверняка до сих пор ненавидит твою мать и не раз говорил: «Убил бы эту суку!» Уверена, этого типа специально привели в клуб. Его грело, что именно ты должен был на «Мосту» выполнять его гнусные желания.

     — Что ты хочешь от раба? У него нет в башке ничего, кроме рабства! — резко говорит Лис. — Вот он и лез из кожи вон, чтобы хозяйское желание осуществить. Если бы ты действительно его убил, он бы умер счастливым! Не знаю, кто хуже — такой раб или его хозяин!

     — Джей-Джей, будь осторожен! — просит Ника. — Анчар, конечно, пока тебя не тронет, но… Думаю, надо аккуратно предупредить твою маму!

     Я даже не знаю, что ответить. Лис видит моё замешательство:

     — Когда ты в последний раз с ней связывался?

     — Когда написал ей смс с вопросом о своём отце…

     — Если ты принесёшь мой телефон, то я найду контакты твоей матери, — вдруг хрипло произносит Айсберг, не открывая глаз. — И кстати, Джей-Джей, ты сегодня выступил просто блестяще! Твоим клиентом был начальник охраны Анчара, его правая рука во всяких тёмных делах. Он очень опытный боец. Говорят, что при приёме на работу он лично избивает кандидатов до полусмерти, чтобы проверить их физподготовку. Анчар послал его специально, чтобы спровоцировать тебя, но рассчитывал на другой исход поединка. Ты был неподражаем! Мои Игроки вне конкуренции!

     — Как покойники… — бормочу я, Лис показывает мне кулак.

     Айсберг пытается найти в телефоне нужный файл, но трёт глаза:

     — Не вижу. Ника, найди файл «Родители». Наклонись, я скажу тебе пароль от смартфона…

     Ника копается в файлах, удивляется:

     — Здесь и твои родители, и мои?

     — Конечно. У меня ведь тоже нейрочип в башке. Так что все главные сведения о наших родных — в одном месте, чтобы не плодить лишние файлы. Бритва Оккама! Если вдруг кто-то из нас превратится в «овощ» или умрёт, другие члены команды сразу найдут, кому сообщить!

     Он говорит это так просто, что я вдруг понимаю: хоть Айсберг совсем другой, он полностью разделяет нашу судьбу. И связь эта круче, чем детская клятва на крови под сосной.

     — У тебя очень красивая мама, Джей-Джей, — ласково говорит Ника, разглядывая фото, — ты и правда на неё похож! Вот ссылка на её профиль в соцсети.

     И — боже! — гладит меня по голове!

     — Мне ей написать? — спрашиваю я, как идиот. — Прямо вот так взять и написать?

     — Да, — отвечает Айсберг. — Это проблема?

     Мы переглядываемся, а Ника вздыхает:

     — Если бы не твоё состояние, я бы сказала, что ты редкий придурок.

     — У меня стабильный результат: второе место на конкурсе мудаков! — Айсберг выглядит почему-то довольным, словно Ника его похвалила. — Джей-Джей, сейчас я заведу новый аккаунт в соцсети… Да не бойся, у меня стоит многоступенчатая переадресация, истинного владельца аккаунта не определить никогда.

     Он возится в телефоне, потом протягивает мне:

     — Пиши!

     Я сажусь за стол, потом иду на кухню, потом — в ванную, возвращаюсь в спальню Айсберга. Все слова меня покинули, осталось только одно: «Мама». Остальные наблюдают за тем, как я перемещаюсь по квартире. Лис не выдерживает, силком усаживает меня рядом:

     — Мама вообще знает, что ты жив?

     — Если честно, примерно через год после моей мнимой смерти я написал ей с другого адреса: мол, я жив-здоров, просто влип в неприятности, увидимся, но не сейчас. Она не поверила, сухо ответила: «Какая злая шутка! Бог вас накажет!» Хотя я подписался: «Твой Мурзик». Что? Она меня так называла в детстве. Я собирался её найти, но всё сложилось иначе… Я урод, да?

     Они молчат, но по лицам понятно: не просто урод, а конченый дебил. Лис держит за плечи, а Ника нависает надо мной, как училка над нерадивым школьником:

     — Пиши, буду диктовать: «Здравствуй, мама! Извини, что давно не писал. Как твои дела? Как твоя семья? У меня теперь всё хорошо, я здоров, у меня интересная работа. Недавно я встретил того человека. Он болен, беспокоится о наследстве. Будь осторожна!» Написал?

     Я киваю.

     — От себя добавишь что-нибудь?

     — Добавь: «Я тебя люблю!» — говорит Лис. — Так полагается! Во всех фильмах так делают. И вообще, ты маму любишь?

     — Ну да…

     — Значит, пиши!

     И я добавляю в конце: «Я тебя люблю!»

     — Отправляй! Что сидишь?

     Ника подталкивает мою руку, я нажимаю Send. Потом утыкаюсь в грудь Лиса и пытаюсь заплакать или хотя бы всхлипнуть, но получается так себе.

     — Да ну вас! — говорит Айсберг. — Устроили мыльную оперу на ровном месте!

     — А можно посмотреть фото твоих родителей? — спрашивает Ника, чтобы сменить тему.

     — Конечно. Я и сам иногда смотрю на них!

     Ника показывает фото: суровый, высокий, немолодой мужчина, немного похожий на известного голливудского актёра, и миловидная молодая женщина с длинными волосами и яркой улыбкой.

     — Санта был похож на отца, да? — спрашивает Ника. — Только улыбался совсем иначе. Никогда мы не научимся так улыбаться! Разница в артикуляции, в мимике?

     — Когда американцы улыбаются, они говорят: «Чи-и-з!», а когда меня здесь просят улыбаться, я говорю: «Бли-и-н!» Вот и улыбки разные получаются, — отвечает Айсберг. — Проваливайте, я устал разговаривать.

     — Амалия велела кому-то с тобой остаться, — говорю я, — и очень хвалила мои навыки ухода за больными.

     — Нет уж! — вяло отмахивается Айсберг. — Ника за мной присмотрит, не правда ли? Тем более у неё завтра игра с клиентом, мы вместе приедем в клуб!

     И он подносит руку Ники к губам, а Ника это терпит! Мы с Лисом застываем как громом поражённые — так пишут в романах, именно так мы и застываем.

     — Встретимся завтра! — громко говорит Ника, провожая нас в прихожей, и жестами показывает мне: «Я переслала фото, посмотрите внимательно, вдруг что-то важное заметите!»

     Мы выкатываемся из квартиры Айсберга.

     — Давай съездим в клуб и заберём мою машину? На метро прокатимся, как обычные люди!

     В вагоне я достаю телефон, мы разглядываем присланные Никой фото.

     — Санта и правда был похож на отца, только выражение лица было более добродушным, — говорит Лис.

     — Айсберг похож на маму. Вообще он был бы даже симпатичным, если бы не это идиотское выражение лица, присущее гениям… Как думаешь, что у них с Никой? — спрашиваю я робко.

     Лис показывает мне кулак:

     — Достал уже! Мыльные оперы под запретом!

     Я открываю следующее фото: отец Айсберга в кабинете. Увеличиваю до максимума изображение: слева видна часть книжного шкафа.

     — Сделай-ка покрупнее… — говорит Лис, перевешиваясь через моё плечо. — Что там за книги?

     — Обычные книжки, а что?

     Лис вырывает телефон и поворачивает изображение так, чтобы прочесть название на корешке: «The Roman Legions 1993 by H.M.D.Parker». Мы переглядываемся, продолжаем разглядывать крупный план. Standard Catalog of World Coins: 1801–1900 — каталог нумизматов. На открытой полке стоит стандартный позолоченный кубок, какие во всём мире дарят победителям любительских состязаний. «Marathon Major». Значит, отец Айсберга бегал марафоны. А по краю кубка идет витиеватая надпись: Ars bellica…

     Глава 2

     — Неужели отец Айсберга и был «Легатом»? Надо бы зайти сейчас к хозяину кафе, показать ему фото, — нетерпеливо говорит Лис, — но уже поздно, придётся ждать до завтра…

     — Это пока только наши предположения.

     Мы едем домой по ночному городу. В тихом переулке в центре дрифтуют на гоночных тачках, возле ресторана пьяная компания ждёт такси, хохоча и падая друг на друга, на Третьем кольце мотоциклисты несутся наперегонки… Тёплая августовская ночь не даёт покоя молодым и беспечным.

     — Какие призраки, какой легион? Зачем нам эта головная боль? Вокруг обычная жизнь!

     — В Москве жизнь не обычная, — мрачно отвечает Лис, — когда я приехал сюда, чувствовал себя персонажем романов Ремарка…

     — Ты же ни хрена не помнил!

     — Возможно. Но обида сидела внутри: почему там грязь и трупы, а тут латте по утрам и доставка шмоток из ЦУМа?

     — Представь, что должна чувствовать Ника?

     — Если она действительно ничего не помнила, то это её счастье.

     Мы сворачиваем на дорогу, ведущую к нашему дому. Тут тихо, лиственный подлесок сменяется высокими соснами, мелькают подсвеченные фонарями стволы, в салон врывается свежий ночной воздух.

     — Я столько ужасного натворил, но почему-то всё равно сейчас счастлив. Это неправильно, как думаешь? — тихо спрашивает Лис.

     — Никто не запретит человеку быть счастливым, пока он жив. Даже если это счастье — примитивное: жратва вкусная, солнышко светит, рядом с тобой тот, кого ты любишь. Нам мозги промыли, и не однажды. Но мы всё равно живы, мы вместе, и пусть кто-нибудь мне это запретит!

     — Дома без Ники пусто! — Лис растерянно ходит по гостиной. — Можно вести себя как попало, даже неинтересно…

     — Пусть она Айсберга караулит. У него тоже не слишком весёлая жизнь!

     — Как думаешь, Айсберг знал, кем был его отец на самом деле?

     — Я бы пока не стал спрашивать. Дела «Призрачного Легиона» — это наши дела. Я бы с Мишелем ещё побеседовал… — и мои кулаки сжимаются сами собой.

     — Уймись, Мастер Джи! — говорит Лис. — Нам, мастерам с девайсами в башке, не пристало связываться с простыми смертными. Мы должны быть выше этого! Расспросим ещё раз хозяина кафе!

     — Завтра, Лис. Сегодня мы одни и можем делать что угодно!

     — Только не говори, что ты тоже стеснялся Ники? — изумляется Лис.

     — Нет на свете того, чего бы я стеснялся! За это меня и в «Легион» взяли, и в «Зеркальный мост»! Но мне всё время казалось, что именно ты стесняешься, что ты в любой момент можешь всё бросить и уйти…

     — Я не уйду, — отвечает Лис, и мы больше ни о чём не разговариваем.

     Я так и не смог заснуть. Сидел рядом с ним и боялся шевельнуться, чтобы не разрушить болезненно-прекрасное ощущение полного счастья. Потом приготовил завтрак, пришёл будить, но смотрю на него и снова тайком снимаю на телефон. Зачем? Мне хочется, чтобы что-то осталось на память, когда… «Когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке…» — подсказывает память строки. Это Тарковский-старший. Откуда я знаю? Я много читал? Вряд ли… Нахватался, наверно, от старших товарищей. Был на съёмках один пожилой дядька-разнорабочий, интеллигент-недоучка, любил цитировать стихи. Мне тогда многое было непонятно, но образ судьбы — сумасшедшего с бритвой в руке, который идёт по следу, — врезался в память. И действительно, с моей прошлой жизнью этот сумасшедший расправился очень скоро.

     Мы выезжаем в клуб заранее, потому что по дороге собираемся зайти в кафе и поговорить с хозяином. Но тут нас поджидает облом:

     — Он сегодня не придёт, — отвечает шустрый парнишка, помогавший ему на кухне. — Приболел!

     — И что будем делать? — спрашиваю я растерянно.

     Однако Лис нисколько не разочарован:

     — Значит, ещё не пришло время для нашей встречи, — отвечает он философски. — Мастер Джи, ничто не должно нарушать твой покой! Слышал, как вещает в клубе инструктор по йоге: «Будь как пустой бамбук!»

     — Сам ты бамбук! Сегодня у Ники игра, пошли скорее! Ты чего такой безмятежный, блин?

     — Сам удивляюсь, — улыбается Лис: — Говорит бамбук бамбуку: подержи меня за руку! — и демонстративно сжимает мою ладонь своими длинными пальцами.

     Мы приходим рано, топчемся под дверью в игровую, потом появляется Айсберг в сопровождении Ники. Он сегодня ещё бледнее, чем обычно, зато рот до ушей, этот оскал уже можно с натяжкой назвать улыбкой, и как обычно, весь в чёрном. А вот Ника — опять в новом платье. Оно длинное, с разрезами по бокам, сквозь них видны загорелые ноги, правда, на ногах — кеды, а не каблуки, уже легче…

     — Да, платье, — с вызовом говорит она вместо приветствия, — и что?

     «Не к добру это!» — показываю я ей жестами. Ника в ответ изображает, как отрывает мне голову. Мы с Лисом смиренно опускаем глаза и выдавливаем из себя «доброе утро». Айсберг царственно кивает, глядя поверх голов, ведёт Нику под руку, открывает перед ней дверь игровой… Просто Людовик XIV и маркиза де Помпадур!

     — А где Мишель? — не выдерживаю я. — Захворал?

     — Заткнись! — с той же царственной интонацией отвечает Айсберг. — Все вопросы решаю я! Дорогая, ты готова?

     — Да, — кротко отвечает Ника.

     — Тогда готовься, я из дома загрузил для тебя короткую тренировочную программу. А вы идите в зал симуляций, у каждого индивидуальное задание! — и Айсберг выталкивает нас в коридор.

     Мы покорно бредём за ним, как крысы за дудочкой, он загружает в наши компы программу для тренировочных сессий. Потом строго объявляет:

     — Мишель будет позже, у него с утра образовались неотложные дела. Не вздумайте его задирать или напоминать о вчерашнем! И не вздумайте обсуждать с Никой вчерашний вечер!

     Я открываю рот, но Айсберг добавляет своим обычным тоном, лишенным всяких эмоций:

     — Только скажи хоть слово, блядюга, и я твой нейрочип без анестезии пассатижами выдеру!

     Дверь захлопывается. Мы оторопело смотрим друг на друга.

     — Если это не любовь, тогда я не знаю… — бормочет Лис.

     — Ты сам запретил разговоры на подобные темы!

     Мы подключаемся к серверу.

     — Мне кажется, что головокружение стало чуть сильнее?

     — Сильнее и дольше…

     Я открываю задание. Оно сегодня очень простое: поединок с виртуальным противником, моя задача — наносить удары в нужные точки, максимально быстро выводя его из строя. Рукопашный бой, потом, по сигналу, — холодное оружие. Чем быстрее я с ним расправляюсь, тем больше очков набираю. Бой закончится, когда один из нас наберёт на 5 очков больше. Айсберг издевается, что ли? Это же задание для детишек!

     Очень быстро выясняется, что противник хорошо подготовлен, у нас одинаковые реакции и сходная техника. А через пару минут оказывается, что я испытываю реальную боль, когда пропускаю удар, причём именно в той части тела, куда этот удар нанесён. Я не понимаю, как работает программа, но мне некогда думать, потому что виртуальный противник не даёт мне опомниться. По очкам вскоре устанавливается равновесие. Рукопашка закончилась, Imagine предлагает выбор оружия: сегодня только ножи, каждому по два. Мы с виртуальным бойцом выбираем одинаковые клинки. Некоторое время ищем слабые места, прицеливаемся, двигаемся друг напротив друга, как будто танцуем одну и ту же партию. Потом он бросается вперёд, ловит меня на обманном движении, я чувствую резкую боль, левая рука на несколько секунд повисает. Он атакует, но я ухитряюсь зацепить его бедро и перерезать артерию. Противник шатается, зажимает рану, падает на одно колено, хватает воздух…

     — А, бля! — сдавленно кричит Лис. И я слышу, как кресло под ним ходит ходуном.

     Я отключаюсь от сервера с максимальной скоростью, к горлу подступает тошнота, я сам не могу устоять на ногах, но подползаю к Лису: тот корчится, хрипит, зажимая ногу, а на его мониторе я вижу своего виртуального противника, истекающего неестественно алой кровью… Мы сражались друг с другом?

     — Лис, выключайся! — кричу я. — Давай же!

     Он сейчас сознание потеряет и не сможет отключиться от сервера, что тогда? Я бью его по лицу, это действует. Лис очухивается, я снова кричу:

     — Выключайся скорее!

     Но Лис неожиданно наносит мне рукой удар в живот, да ещё и проворачивает воображаемый нож. Нас учили одинаково: Лис бьёт точно в то место, где кровотечение будет максимальным. Даже без ножа этот удар мало кто выдержит… Внутренности сворачиваются в узел, я падаю и выдавливаю из последних сил:

     — Выключайся!

     А потом меня накрывает темнота.

     — Вы оба — просто нечто! — говорит Амалия. Я узнаю её голос, открываю глаза: она щелкает пальцами передо мной, проверяет реакцию: — Зачем так жёстко работали друг с другом?

     — Мы не знали…

     — Ах, он вам не сказал? Какая жалость! — неискренне вздыхает Амалия, записывая что-то в планшет. — Ну ничего, зато теперь симуляция максимально приближена к реальности. Для обучения — в самый раз! И заметьте, без травм и крови!

     Я задираю рубашку: на животе — ничего. Амалия протягивает мне термопакет:

     — Это просто спазм! Подержи минут десять, потом можете уходить.

     — Где Лис? Он цел?

     — Да, тоже он потерял сознание от воображаемой кровопотери. Но я его быстро привела в чувство. Знаешь, чем?

     — Нашатырём, наверно?

     Амалия смеётся:

     — Я сказала, что тебе плохо.

     Я боком сползаю с кушетки, но появляется Лис и помогает встать. Я не могу разогнуться, он не может наступать на ногу, в таком виде мы пытаемся держать вертикаль.

     — Лиса Алиса и кот Базилио! — улыбается Амалия. — Чудо как хороши!

     — А где Ника? Она закончила с клиентом? Она цела?

     — Ника ещё в игровой. Давай подождём её!

     Мы ковыляем в игровую. Лис пытается что-то сказать, я отмахиваюсь:

     — Извиняться вздумал?

     — Спасибо, что вовремя сказал «выключайся»!

     — Кто же знал, что Айсберг придумает такую подлость?

     Но Лис прижимает палец к моим губам:

     — Тихо. Мы не знаем, что творится у Ники с клиентом.

     Мы садимся прямо на пол в коридоре возле игровой.

     — Долго ещё? — шепчет Лис, потирая ногу. — Я совсем не могу стоять.

     — А мне даже сидеть больно. Ты зачем так ударил?

     — «Умри достойно…» — отвечает Лис. — «Призрак» хренов, забыл, что ли, клятву легионера? Нанести максимальный ущерб врагу даже при угрозе собственной жизни!

     — Айсберг — главный садист. Мы по сравнению с ним — просто дети… А вот и он, лёгок на помине!

     Айсберг несётся по коридору, рядом с ним — Мишель: в темных очках, шея забинтована, на запястье – лангетка. Оба перешагивают через нас не глядя, как через лужу. Айсберг открывает дверь игровой, оттуда выскакивает Ника, за ней так же быстро вылетает рослый мужчина в военной форме. Айсберг свирепо говорит:

     — Вторая часть игры пройдёт в спортзале.

     Мы пытаемся догнать Нику и клиента, но Айсберг властно останавливает нас и захлопывает дверь. Мишель переглядывается с ним и уходит в комнату дежурных.

     — Они там друг друга не поубивают?

     Айсберг оборачивается:

     — На себя лучше посмотрите! Долго же до вас доходило, что вы дерётесь друг с другом! — Он презрительно машет рукой. — Ждите тут.

     И сам садится на пол рядом.

     — А там сейчас Ника… — начинаю я.

     Но Лис затыкает мне рот и тихо говорит:

     — Извините, он плохо соображает. Кто её клиент?

     — Конфиденциальность превыше всего!

     — Я не об этом. Имеет ли он к Нике личный счёт?

     — Конечно! — мрачно отвечает Айсберг. — И ещё какой!

     — Зачем же вы поставили Нику на эту игру? — не выдерживаю я.

     — Думаешь, всё в этом мире зависит от наших желаний?

     — На «Зеркальном мосту» всё построено на контрасте между нашими желаниями и реальностью! Вы же сами рассказывали, как придумали эту терапию!

     — Да, — тихо говорит Айсберг, — я это придумал. Но иногда думаю: лучше бы я этого не делал…

     Из комнаты дежурных выскакивает Мишель:

     — Пора! Вы оба, стойте там!

     Айсберг открывает дверь своей картой. Мы видим Нику над распростёртым телом клиента. Она медленно поднимает голову, смотрит на нас абсолютно пустыми глазами — кажется, они из серо-зеленых превратились в белые — и произносит:

     — Я не буду его убивать. Я не буду его убивать. Его должны судить. Я не буду его убивать.…

     И повторяет это, пока Мишель и Айсберг поднимают клиента и выносят его в коридор. Там уже наготове Амалия с аптечкой. Но нам-то до этой побитой твари дела нет, мы ощупываем Нику: она вроде цела, если не считать фингала слева, пропустила-таки джеб. Ника, кажется, никого не видит в упор. Айсберг бормочет сквозь зубы:

     — Уводите её, я разберусь с клиентом. Мишель, ты сделал запись второй части игры?

     — Да.

     — Отправляй инвестору!

     — Со звуком?

     — Нет, аудиотрек сотри, напиши, что по техническим причинам…

     И он уходит, сгорбившись и мгновенно став ниже ростом сантиметров на десять.

     Ника выглядит как лунатик, мы тащим её под руки к выходу. На улице светит солнце, жарко, в скверике перед клубом инструктор ведёт цигун, пожилые тетеньки в цветастых лосинах принимают «позу дерева». Ника понемногу приходит в себя:

     — Что мы тут делаем?

     — Всё закончилось, Ника, едем домой, — говорит Лис. —Ничего не болит? В медпункт не надо?

     — Вроде нет. Блин, платье порвалось, — она оглядывает себя: с одного боку шов треснул почти до талии.

     — Какое же платье выдержит хороший маваси-гери! — с уважением замечает Лис.

     — Джей-Джей, твоя машина далеко?

     — На парковке возле нашего кафе. Дойдёшь?

     — Конечно. Сами-то доплетётесь? — она оглядывает нас с изумлением: — Кто это вас так отделал?

     — Потом расскажем… — Лис смотрит на часы: — Времени всего двенадцать, а мы столько всего успели: оба в нокауте побывали, Ника клиента разутюжила…

     — Если красивая женщина размазывает клиента по полу, вряд ли у него пройдёт ПТСР. Никаким лечением психосоматических расстройств тут и не пахнет, — говорю я, — что такое вообще наш «Зеркальный мост»?

     — Посмотри, Джей-Джей, клуб находится на территории бывшего завода, — отвечает Лис. — Понимаешь, сколько тут стоит квадратный метр? Считать умеешь? Ты всерьёз думаешь, что нашему клубу отдали золотую землю почти в центре, чтобы лечить каких-то ветеранов от ПТСР, а пенсионерок обучать «позе дерева»?

     — Может, это долгосрочная аренда?

     Лис гладит меня по голове:

     — Ты сам как дерево, спишем это на последствия нокаута… Ника, расскажи, что было в игре?

     — То, что случилось на «Зеркальном мосту», там и останется, — бормочет Ника. — Главное, что я его не убила.

     Мы доплелись до машины, Лис идёт в ближайший магазинчик за водой, а мы заползаем внутрь.

     — Ты его знала раньше? — спрашиваю я, заводя мотор и включая кондей.

     Ника вытягивается на заднем сиденье:

     — Не хочу об этом говорить. Мозги пустые. Там ветер свищет. Вот здесь холодно… — она показывает на солнечное сплетение.

     Появляется Лис, начинает суетиться, даёт ей воды, накрывает пледом, одному богу известно, зачем это нужно в такую жару. Но Ника успокаивается и даже закрывает глаза.

     — Когда человеку плохо, ему все равно, жарко или холодно, ему главное, чтобы кто-то по голове погладил, — объясняет Лис.

     Мы оба вспоминаем, как я впервые погладил его по голове, Лис краснеет, бормочет:

     — Да ну тебя! Поехали!

     Мы возвращаемся домой, Ника молча уходит к себе.

     — Что с ней делать? — Лис в растерянности стоит под дверью. — Лучше бы в челюсть заехала. Или расплакалась…

     Раздаётся звонок. «Айсберг», — показываю я. Лис прикладывает палец к губам: «Тс-с-с!»

     — Всё в порядке, — рапортую я максимально бодро, — она отдыхает. Мы уже оклемались.

     — Мне приехать? — спрашивает Айсберг, запинаясь.

     — Незачем! — решительно говорит Лис, вырывая у меня телефон. — У тебя полно важных дел в клубе! Мы о ней сами позаботимся! Конец связи! — И, нажав отбой, рявкает в пространство: — Придурок, бля!

     — Зачем так грубо, Лис?

     — Он своими руками отдал женщину, в которую влюблён, на растерзание какому-то уроду.

     — Откуда ты знаешь, что клиент был таким ужасным?

     — Я знаю Нику дольше тебя, — резко отвечает он. — Но я никогда не видел её в таком состоянии. Значит, клиент был не просто уродом, а уродом в квадрате.

     — Айсберг не всё нам рассказывает. Видимо, он тоже не свободен в своих действиях.

     — Да мне по херу! — орёт Лис. — Пусть тогда не говорит, что любит её!

     — А когда он такое говорил?

     Лис безнадёжно машет рукой.

     — Пойду в магазин! Стереги её! — рявкает он и уходит.

     Я остаюсь стеречь Нику, изо всех сил стараюсь не задремать, но живот ещё болит, башка трещит, глаза закрываются сами…

     — Джей-Джей, спишь?

     Ника садится рядом, я вижу, что её трясёт.

     — Не сплю! Ты чего-нибудь хочешь?

     — Ничего не хочу. Просто посижу рядом!

     Я обхватываю её ледяные руки, массирую точки. Ника смотрит в стену, потом судорожно стиснутые руки расслабляются, теплеют, и она начинает говорить, безжизненным тихим голоском борясь со спазмами:

     — На «Мосту» сегодня я оказалась в привычной для себя роли Жертвы. Но сначала не понимала, почему он заставил моего аватара выглядеть иначе. А потом увидела знакомую локацию: грузовики, патрули, убогое здание гостиницы… Сразу вспомнила эту гостиницу. И вспомнила, что точно так же была одета Лялька: майка со Свинкой Пеппой, спортивные штаны с дурацкими стразами, бейсболка, фенечки на руках… На последней миссии нас с Лялькой уже пасли. Этот урод был одним из тех, кто нас выслеживал! Нам долго везло, но любому везению приходит конец. Я была с Сантой, гостиницу разнесли. Лялька не дождалась меня и пошла на миссию одна, хотя снайперы всегда должны работать в паре. Как нарушишь правила, так сразу попадёшься… Этот мерзавец из контрразведки воспроизвёл со всеми подробностями, как он над ней измывался и как она умерла. Главное его горе состояло в том, что её они смогли поймать, а меня не удалось! Они нашумели, наследили, получили за это по шапке, из-за этого ему полковника не дали…

     Ника снова замолкает, но я настаиваю:

     — Говори, раз начала!

     — После окончания игры на «Мосту» он сказал: «Жаль, что нашёл тебя так поздно. Но я могу хотя бы здесь с тобой поквитаться! Имеешь что сказать?» Я пошла в спортзал с чётким желанием его убить… — Она хватается за голову: — Почему он остался жив? Меня остановил шприц с транквилизатором? Или кто-то из вас меня вырубил?

     — Когда Айсберг открыл дверь, ты сидела над ним и повторяла: «Я не буду его убивать, его должны судить…»

     — Почему я его не убила?

     — Не убила — и слава богу, — резко говорит Лис, который, оказывается, уже вернулся и молча стоял в коридоре. — На нас и так достаточно крови.

     Ника замирает, как воробей перед коркой хлеба, так же по-птичьи поворачивает голову:

     — Думаешь, это хорошо?

     — Уверен.

     — Тогда ладно, — отвечает Ника.

     Её тело разом расслабляется, она сползает по спинке дивана, мы с двух сторон подхватываем её, успокаиваем, я делаю массаж, Лис что-то шепчет… Понемногу она успокаивается, Лис заваривает зелёный чай, я запихиваю в неё бутерброд, она послушно ест и пьёт, бредёт в свою комнату, как сонный ребёнок, и через несколько минут вырубается.

     Мы сами плюхаемся на диван без сил, звонит Айсберг:

     — Что у вас?

     — Ника спит.

     — Покажи! —требует он.

     Делать нечего, я включаю видео и показываю ему спящую Нику. Айсберг удовлетворённо произносит:

     — Сработало!

     — Что ты ещё там выдумал?

     — Пока клиент заполнял бумажки, я перед игрой поставил ей короткую тренировочную сессию. Она должна была закончить игру словами: «Я не буду его убивать!» Я знал, что иначе всё будет очень плохо.

     — Ты знал, кто он?

     — Подробностей я не знал, но на этой неделе вы работали с клиентами, у которых был личный счёт к каждому из вас. Подбором клиентов занимался Шпиц, Мишель ему помогал.

     — Зачем? Как же анонимность и конфиденциальность? А защита физического и ментального здоровья игроков? Это же против правил!

     — Правила изменились, — холодно отвечает Айсберг. — Вы смотрели трейлер второго сезона сериала «Зеркальный мост». До понедельника свободны!

     Глава 3

     — Ты заметил, что как только он говорит: «до конца недели клиентов не будет» или «до понедельника свободны», потом такое начинается?

     — Да. По крайней мере, в этот раз он не сказал: «Идите на речку…»

     И мы начинаем истерически ржать. У меня слёзы текут, Лис тоже укатывается со смеху.

     — Я стал другим человеком, — говорит он наконец. — Посмотри, на кого я похож? То рыдаю, то смеюсь. Вот уж точно: с кем поведёшься!

     — Никто не заставлял, сам за мной пошёл! Кстати, не пора забрать вещи из прошлой квартиры? Ты сказал хозяину, что съезжаешь?

     Лис вздрагивает, смотрит испуганно:

     — Да, но… Ты уверен, что хочешь видеть меня каждый день, без вариантов?

     — Едем прямо сейчас, — твёрдо говорю я.

     — Нику оставим одну?

     Я заглядываю в гостевую комнату: она спит, свернувшись в клубочек, закрывшись до бровей пледом.

     — Всего пара часов, туда и обратно!

     Я боюсь, вдруг Лис передумает, поэтому давлю как могу. Лис достаёт телефон и набирает Айсберга:

     — Можешь говорить? Извини, нам нужно кое-куда съездить, мы можем оставить Нику? ОК, подождём.

     — Не разрешил?

     — Сказал, что приедет и сам посидит с ней. Он переживает, просто не умеет это выражать словами. У нас есть полтора-два часа. Есть хочешь?

     — Да у меня живот в трубочку свернулся от твоего удара! Как будто железный коготь воткнул, да ещё и провернул потом!

     Я задираю майку:

     — Потрогай, спазм не прошёл до сих пор. Есть такое выражение: «Без ножа зарезать»! Я живая иллюстрация!

     Лис пожимает плечами, снимает брюки, показывает:

     — Твой удар пришёлся точно по бедренной артерии, вот сюда. Мне тоже было очень больно. Взаимное убийство, мы в расчёте!

     — Как думаешь, почему теперь нам больно от виртуальных ударов? Айсберг изменил программу симуляции?

     Лис подходит вплотную, за всё это время я ни разу ещё не видел у него такого звериного взгляда:

     — Какая разница? Если мы оба уже разделись, чего ждём?

     — Пойдём в спальню, тут Ника за стенкой…

     Но противостоять ему бессмысленно. Я не знаю, где чьи руки и чьи ноги, понимаю только, что он вообще ничего не соображает и обращается со мной, как зверь со своей добычей, того и гляди, задушит или загрызёт, пытаюсь вырваться, но не могу, и вцепляюсь в его руку зубами со всей силой. Лис вскрикивает, но не разжимает хватку… Потом издаёт звериный рык, замирает в изнеможении, через некоторое время озадаченно смотрит на меня:

     — Что?

     — Зачем ты так? — спрашиваю я.

     — Не знаю, — отвечает он, глядя в потолок, — тормоза отказали. А ты зачем меня укусил?

     — Ты меня душил!

     — Не помню. Прости… С нами и правда что-то произошло за эти дни. Заметил?

     — Да. Ты точно не был таким! Ты был наивным, трогательным, растерянным ребёнком, на этом я и сломался!

     — А если бы я был таким зверем, как сейчас? — спрашивает Лис, стискивая кулаки. — Если бы ты знал, кто я на самом деле?

     — А ты?

     И тут раздаётся звонок в дверь,

     — Блин, это Айсберг!

     Лис убегает в спальню, а я мгновенно напяливаю шорты и открываю дверь. Айсберг ставит на пол два больших пакета, оглядывает меня с ног до головы:

     — Что с лицом?

     Я не знаю, что ответить, к счастью, из спальни выходит Лис, уже похожий на человека:

     — Не обращайте внимания, он ещё неважно себя чувствует!

     — Понятно, — усмехается Айсберг. — Проваливайте и не торопитесь обратно!

     Мы киваем, как два болванчика, я мечусь по квартире в поисках ключей от машины, Лис показывает мне: вот они. И мы поспешно убираемся прочь.

     — Я умею одеваться быстро… — говорю я, садясь в машину. — Что уставился? Да, мастерство не пропьёшь! Где только не приходилось этим заниматься! Годы тренировки, блин…

     — Что не так? — спрашивает Лис.

     Я не могу объяснить, он выпихивает меня с водительского кресла:

     — Я поведу!

     Мы выезжаем на трассу, Лис поглядывает в мою сторону:

     — Я был так груб?

     — Мне показалось, что ты меня реально задушишь…

     — Знаешь, Джей-Джей, — говорит Лис, глядя на дорогу, — я действительно могу убить кого угодно. Но за вас с Никой я убью любого. Чувствуешь разницу?

     — Зачем тогда душил?

     — Захотелось, — отвечает он с незнакомой интонацией. — Я же не насмерть, а легонько.

     — Лис, не говори так! Вдруг в следующий раз тебе захочется задушить совсем?

     Лис резко сворачивает к обочине, останавливает машину, хватает меня за шею:

     — Мне забирать вещи с той квартиры или нет? Сможешь меня терпеть каждый день?

     — Я просто не ожидал…

     — Ты мой, — орёт он, — что хочу, то и делаю с тобой!

     Посреди кольцевой дороги, на обочине, пристёгнутый ремнём, он сжимает мое горло всё сильнее и кричит в лицо:

     —Да, я долбаный «призрак», я по уши в крови, я спятил от чужих смертей, я ничего уже не могу изменить, я умею только убивать, я не знаю, как с этим жить! Я всё еще тебе нужен?

     Я высвобождаюсь из его захвата и ору в ответ:

     — Я ничем не лучше тебя! Нет, я хуже: я ещё и спал со своими жертвами!

     Лис издаёт жуткий хрип, как астматик, булькает горлом, а потом начинает то ли рыдать без слёз, то ли подвывать, как собака. Мне остаётся только гладить его по голове и шептать что-то бессмысленное. Понемногу он затихает, я отстегиваю его ремень, протягиваю бутылку воды:

     — Выпей, теперь я поведу, а ты отдохни…

     Сам сажусь за руль, Лис очухался, порозовел, перестал судорожно всхлипывать. Потом окончательно приходит в себя:

     — Разве не я был за рулём?

     — Тебе стало нехорошо, мы поменялись.

     Лис послушно кивает:

     — Понял. Голова мутная, сопли… — он вытирает лицо: — Я что, плакал, как барышня?

     — Нет! Разве такое возможно?

     Лис вздыхает:

     — Джей-Джей, ты постоянно врёшь, как настоящая шлюха! Я всё помню…

     — Да чтоб тебя!

     — Я спросил, нужен ли тебе такой зверь… — он мрачно усмехается: — В последний раз спрашиваю: мы забираем мои вещи?

     — Лис, хватит! Я сказал, что мы будем жить вместе. Это и было то самое предложение, от которого невозможно отказаться! Считай, что я тебя завербовал!

     — ОК, — отвечает он удивительно спокойно. — Но тогда не жалуйся… Это ты меня так укусил? Не укус, а панорамный снимок!

     На его запястье краснеет отчётливое изображение моего прикуса.

     — Да, внизу один зуб со сколотым углом, а наверху, по краям, два импланта!

     — Кто из нас больший зверюга, это ещё вопрос… — ворчит он.

     Мы сворачиваем в район, где жил Лис, едем через бесконечные пустыри, чередующиеся с мёртвыми пятиэтажками. Солнце уже опускается за крыши высоток, от них ложатся длинные фиолетовые тени, между которыми шныряют люди. Мир поделен на геометрические элементы: ломаные куски синего, зеленого и оранжевого неба, вертикальные и горизонтальные линии домов, чернильные тени, а между ними — мелкие шевелящиеся точки. Люди играют последнюю роль в композиции. Они лишь платят за квадратные метры.

     — Какая жуть, — говорю я невольно, — Лис, попрощайся с этим местом навсегда. Где твой подъезд? Я их не различаю! И припарковаться негде…

     Кое-как нахожу место среди десятка машин, вплотную прижатых друг к другу. Мы поднимаемся на лифте и на площадке немедленно натыкаемся на соседа-рыбака: в неизменных спортивных штанах и тельняшке, с пластиковым пузырём пива. Он видит нас и радостно машет руками:

     — Бойцы невидимого фронта! Давно вас видно не было! Как дела? Посидеть не хотите? — и показывает на свой улов.

     — Нет, отец, у нас дела срочные.

     — Командировка! — добавляет Лис для солидности.

     — Понимаю! — с уважением говорит рыбак. — Враг не дремлет! Удачи, ребята!

     Мы быстро сматываемся в квартиру. Там очень душно и темно. Лис зажигает свет и кидает в большую сумку ноутбук, перчатки для микс-файта. Я шарю в кухонном шкафу:

     — У тебя не было ни чая, ни кофе, ни соли, ни сахара?

     — Кофе я, кажется, ещё тогда допил. А больше мне ничего не нужно было.

     — Совсем?

     — Ничего, — коротко отвечает Лис, и я вижу, как его спина мгновенно сгибается, словно гравитация тянет его вниз с удвоенной силой. Обнимаю, шепчу:

     — Зато теперь нам нужно всё! Мы в субботу поедем в ресторан, где джаз играют! Ты мне обещал! Мы столько всего можем сделать вместе!

     Лис распрямляется и быстро собирает остатки вещей. Вертит в руках старые кроссовки:

     — Вроде ещё ничего…

     — Выбрось всё! — кричу я. — И шмотки туда же! С нуля начнём!

     Он послушно кивает и складывает барахло в мусорный пакет. Потом идёт проверять, не осталось ли чего на лоджии, через стенку раздаётся:

     — Парни, зайдите на пять минут, посидим на дорожку, как люди!

     Мы переглядываемся.

     — Давай зайдём, — говорит Лис нерешительно, — он безвредный, тебя тогда пустил на лоджию, неудобно отказать!

     Мы заходим:

     — Отец, мы торопимся!

     — Вы ж не пьёте оба? Ну хоть яблочки возьмите! Жена брата принесла, у них на даче в этом году урожай — прямо завались!

     Мы берём по огромному яблоку.

     — Сорт называется «Слава победителям!» — гордо говорит морпех-рыбак. — Это мы победители! Нам и слава!

     Он опускает глаза, потом дёргает головой в сторону шкафа, где за стеклом стоит портрет: совсем молодой парень в офицерской форме.

     — Сын мой, Мишка. На войне погиб. Я ж его сам уговорил в Высшее войсковое училище пойти: на госслужбе карьеру сделаешь, и выплаты всякие, и ипотека льготная! Кто знал, что так обернётся? Поначалу почти всех офицеров перебили, отправили молодняк из училища, и моего туда же. Офицеры, блин, одно название! Им по двадцать с небольшим было, пятеро вояк из одного выпуска. С Мишкой учился сын одного депутата. По воде их переправляли, кто-то из пацанов видео выложил в этот… как его?

     — Тикток? — подсказываю я.

     — Да! Мозгов-то нет ещё, одни понты! Форма новая, «зодиак», автоматы, всё круто! А сына депутата по ролику сразу узнали, место вычислили, в тот же день снайпер всех пацанов и положил. «Зодиак» так и плыл с трупами… Депутат, а своего сына умирать отправил! Но из-за депутата нам и свидетельство о смерти сразу выдали, и тело вернули, и орден посмертный вручили, и деньги быстро выплатили. Нам эта квартира, считай, даром досталась. А депутат теперь из телевизора не вылезает: он председатель Комитета ветеранов, книгу издал про сына. Там и Мишкино фото есть на групповом снимке… Обещал книжку прислать, но всё никак… Так что «Слава победителям» — это и Мишке моему слава, и тем ребяткам… Кого мы, бля, победили? И зачем?

     Взгляд рыбака останавливается на дверце шкафа, мы тоже молчим, но он спохватывается:

     — Ладно, парни, не буду задерживать, родина на вас надеется! За Мишку моего отомстите! Встретить бы того снайпера… — и на лице у него появляется знакомое выражение. Мы тихо прощаемся и уходим.

     В лифте я открываю рот, но Лис меня опережает:

     — Не вздумай рассказать об этом Нике! Помнишь её кошмар с «зодиаком»?

     — Никогда!

     Мы закидываем сумку в багажник и уезжаем. Уже с эстакады Лис смотрит на огромную грибницу высотных корпусов:

     — Спасибо, что забрал меня отсюда!

     — Закрыли тему! Куда теперь?

     — Айсберг настоятельно просил не торопиться, — напоминает Лис. — Как думаешь, он добьётся своего?

     — Однозначно!

     — Как ты это определяешь?

     — Легко! Когда ты… Когда я… — я начинаю путаться в словах. — Короче, это сразу видно!

     Лис усмехается:

     — Очень доходчиво объясняешь!

     — Заткнись! Скажи, куда отвезти?

     Лис отвечает, не задумываясь:

     — Джей-Джей, я просто хочу домой. Давай в нашей роще погуляем!

     — Только без спаррингов и травм! — говорю я преувеличенно бодро, потому что горло перехватывает. И жму на газ…

     Машина Айсберга по-прежнему стоит у ворот. Тактичный Лис звонит:

     — Мы вернулись. Нам ещё погулять? Понял. Ну что ж ты? Нас так долго не было! Что? Понял, пошёл!

     Он разводит руками:

     — Послал меня, да ещё так далеко, да ещё с такой интонацией, — прямо как человек!

     — Прогресс есть?

     Лис качает головой:

     — Такими темпами ему и жизни не хватит! Дай ему совет по соблазнению!

     — Ему нужен не совет, а подробная инструкция: с разделами, подразделами и описаниями возможных вариантов. И желательно — меню с функциональными клавишами!

     Возле нашей двери мы переглядываемся, делаем серьёзные лица и заходим. Ника сидит на диване, завернувшись в плед, Айсберг расхаживает по гостиной и размахивает руками, мы прервали его тираду.

     — Что это вы притащили? — с подозрением спрашивает он, глядя на сумку. — Надеюсь, не труп?

     — А если и правда расчленёнка, что делать будешь? — интересуется Ника.

     — Шпицу позвоню, как обычно, — пожимает плечами Айсберг, — пусть разбирается!

     — Это вещи Лиса, — объясняю я, — он окончательно переехал ко мне. Он теперь не гость, который «пришёл, когда захотел, ушёл в любой момент», и не просто мой парень, а…

     — Кто? — уточняет Айсберг. — Обновите статус объекта!

     Я вижу, как Лис судорожно сжимает-разжимает длинные пальцы. Айсберг наклоняет голову, как цапля над рыбёшкой на отмели. Ника поднимает бровь.

     — Лис теперь — моё всё, он — моя семья до конца жизни!

     Айсберг картинно аплодирует, Ника показывает мне большой палец. Лис краснеет и добавляет:

     — Вообще-то, Ника, ты тоже часть нашей семьи. И ты тоже! — он подмигивает Айсбергу, — Но без права проживания!

     — А Джей-Джей согласен на такое количество родни? — уточняет Ника. — Он вроде тут хозяин!

     — Джей-Джей согласен, — Лис кладёт мне руку на плечо. — У нас теперь всё общее: и деньги, и травмы, и перевязочные материалы…

     — Закончили лирическую часть? — спрашивает Айсберг. — Кстати о родственниках: Джей-Джей, посмотри сюда!

     Он протягивает мне смартфон с открытой страницей в соцсети.

     «Маэстро! Я прилетаю в Москву ненадолго, без мамы. Увижусь с папой впервые за два года. Очень хочу познакомиться со своим братом! Не уверена, что отцу это понравится, можно ли нам встретиться в твоём клубе? Надеюсь, мой брат тоже обрадуется. Передавай ему привет! Manya»

     — Дочь Анчара прилетает в воскресенье. Не беспокойся, я буду присутствовать на вашей встрече, чтобы ты не чувствовал себя неловко! — неожиданно мягко говорит Айсберг. — И вот ещё, кстати…

     Он открывает другое сообщение:

     «Здравствуй, сынок! Я так счастлива, что ты жив, и так рада получить от тебя письмо! Прошлый раз я не поверила, решила, что кто-то издевается надо мной и даже назвался твоим детским прозвищем. У меня всё хорошо. Не волнуйся, мы с Артуром и Маргарет перебрались в Юго-Восточную Азию. Артур долго болел, но сейчас у него ремиссия. Он получает хорошую пенсию, на жизнь хватает. Здесь ему нравится, мы купили новую инвалидную коляску с мотором, и он может целыми днями гулять. Маргарет очень выросла, ей скоро 16. Я рассказала ей о тебе, она хочет познакомиться. Когда соберешься в отпуск, приезжайте к нам в гости с другом. Ты стал красивый и взрослый! Но зачем ты изменил форму носа? Так тоже красиво, но твой прежний носик мне очень нравился. Твой друг тоже красавчик, Маргарет интересуется, есть ли у него девушка. Люблю тебя! Мама».

     — Откуда она знает, как мы выглядим? И почему они все интересуются, есть ли у Лиса девушка?

     — Я отправил ей вашу с Лисом фотографию, с подписью: «Это мы с другом», — ухмыляется довольный Айсберг. — Киберпространство уже видело вас с Лисом вместе. Никто не знает, где живёт бог, думаю, он существует именно в виртуальном мире, в реальном ему нет места… Считайте, что вы перед богом уже объявили о своём статусе. Но лучше помалкивайте, за это статья полагается! — добавляет он с той же интонацией робота. — Джей-Джей, твоя семья увеличивается с каждым днём!

     Ника улыбается впервые за весь день. А Лис поправляет:

     — Наша семья!

     — Давайте чай пить, что ли, — усмехается Айсберг, — в тесном семейном кругу…

     И мы пьем чай за длинным низким столом, Айсберг опять вытаскивает из сумки огромный пакет сушек, я грызу орешки, Лис травит какие-то байки…

     — Слушайте, мы сейчас — совсем как нормальные люди! — говорю я. — Как думаете, это возможно?

     Разговор мгновенно стихает, повисает неловкая тишина, потом Ника и Лис отвечают почти хором:

     — Нет.

     Лишь Айсберг пожимает плечами:

     — Такая вероятность гипотетически имеется!

     И мне впервые за всё время хочется его обнять!

     Глава 4

     — Мы свободны или под домашним арестом? — спрашивает Ника за завтраком.

     — Давайте спросим Айсберга, — отвечает Лис.

     — Мы у него на всё должны разрешения спрашивать? — взвивается она тут же. — Раньше как-то жили…

     — Да херово мы жили, — говорю я.

     — Зато теперь чудо как хорошо! Команда отморозков! По нам виселица плачет, а мы сидим тут и кашу жрём…

     — Каша вкусная, спасибо! — с чувством благодарит Лис, выскребая тарелку, — не думал, что ты вообще умеешь готовить! В прошлый раз каша была так себе…

     — В прошлый раз я готовую из пакета разводила. А эту сама варила! Думали, я совсем без рук? В школе однажды поваров и нянечек покосило гриппом, а кормить-то зверинец надо! Вот и пришлось на Ютубе найти инструкцию. Сами знаете, я не по этой части! — Ника поспешно уходит на балкон курить.

     — Конечно, метать ножи безоборотным способом — это не кашу варить! — кричу я вдогонку.

     Лис показывает мне кулак:

     — Заткнись!

     — Что я сказал не так?

     — Она пытается быть женственной, — шёпотом объясняет Лис, — а ты упорно тыкаешь её носом в прошлое.

     Я смотрю на него изумлённо:

     — Когда это ты стал таким знатоком человеческих сердец? Лис, признайся, твой опыт в сердечных делах гораздо богаче, чем я думаю!

     — Как-то я жил на этом свете до тебя… —Лис краснеет, резко меняет тему: — Что будем делать?

     — Не может быть, чтобы нас на целых три дня оставили в покое, — говорит Ника с балкона.

     — Айсберг такой же, как мы, он на нашей стороне и не даст нас в обиду.

     — Он тоже не всесилен!

     Мы ждём расшифровки, но она молчит.

     — Тогда пойдёмте на речку! — предлагаю я. — У нас сложилась прекрасная и опасная традиция, нельзя её нарушать. В старости будешь вспоминать и внукам рассказывать: «Пошла я однажды с друзьями на речку…»

     — Кто тут рассчитывает дожить до старости? — резко обрывает меня Ника. — Но на пляж всё равно надо идти, у меня ещё ноги недостаточно загорели! — Она вытягивает по очереди обе ноги и кладёт их на поручень балкона. А мы только хлопаем глазами.

     — Мы и правда — как зомби, — бурчит Лис, пиная шишки на дорожке, — ни на что фантазии больше не хватает!

     — Барышне надо загар выровнять, — отвечаю я, — это достаточная причина?

     — Более чем…

     — Что-то Маратика с супругой не видать, — усмехается Ника, — распугали мы хранителей духовных ценностей!

     — Скоро первое сентября, сегодня пятница, все по магазинам носятся: тетрадки, кроссовки… — вспоминает Лис.

     — Да нет у них никаких внуков! Кому тетрадки-то покупать? — огрызается Ника.

     — А мы то раны зашиваем, то по ночам друг за другом мечемся… — продолжает Лис, — Как это вышло? Мы же собирались жить как люди!

     — Люди живут по-разному, — резко отвечает Ника. — Некоторым лучше бы не жить вовсе! — и бросается в воду, поднимая кучу брызг.

     — Когда Айсберг рядом, она становится тише и мягче! Зато Айсберг перед ней так и машет крыльями!

     — Вот как ухаживать надо! — Лис со значением поднимает указательный палец. — А ты что сделал, чтобы добиться моего расположения? На речку отвёз, накормил, за ушком почесал — и всё?

     Ответить мне нечего: так и было.

     — Я постараюсь исправиться! Обязуюсь наверстать упущенное задним числом!

     — Поздняк метаться! И денег у тебя нет!

     — Ты ж мне все свои сбережения отдал!

     — Я и забыл… — Лис разводит руками. — Какой же я мягкосердечный!

     — У нас — как в пьесе абсурда: всё время кто-то входит и выходит. Как думаешь, кто первым появится?

     — Мишель или Шпиц, делаю ставку на Мишеля.

     — Почему?

     — Он на тебя обижен сильно. И его самолюбие уязвлено. Должен поквитаться!

     Ничего себе! Оказывается, Лис хорошо понимает мотивы чужих поступков. Не зря его «Легат» в «призраки» записал. Впрочем, как записал, так и списал…

     — Никак не могу понять: когда «Легата» не стало, на его место пришёл другой человек. Как этот новый командир нашёл нас с тобой?

     Лис рисует на песке прутиком схему:

     — Смотри, в центре — «Легат». От него идут ниточки к «призракам». Вот мы с тобой. Я — тот «призрак», которого ты должен был найти в «Зеркальном мосту». Я попал сюда случайно? Не может быть. Тебе дали наводку случайно? Невозможно. Значит, нас обоих сюда специально привели.

     — И мы оба ни хрена не помнили из прошлой жизни, а руководствовались ложными биографиями…

     — … которые, возможно, нам здесь и вбили в головы!

     — Почему до нас так долго это доходило?

     — Потому что мы не могли раньше определённого времени узнать, кто мы на самом деле.

     — Значит, теперь это время пришло?

     Мы смотрим друг на друга:

     — А что случилось с Сантой? — спрашиваю я.

     Лис мрачнеет:

     — Я уверен: Айсберг не может быть причастен к смерти брата. Но аварию Санты видел только ты!

     — Я же говорил, что не помню никаких деталей! После той аварии мою память как будто стёрли клавишей delete. Кажется, что в башке сохранилась какая-то неполная версия.…

     — Значит, это и есть момент наибольшей травмы, — говорит Лис, глядя мне в глаза. — Тебе придётся выйти с кем-то из нас на «Зеркальный мост» и вспомнить подробности. Лучше со мной, чем с Никой, её воспоминания о Санте слишком болезненные.

     — Кто нас пустит туда одних?

     — А мы и спрашивать не будем. Сегодня клиентов нет. Давай-ка посмотрим общее расписание клуба. Вдруг там сегодня какое-нибудь людное мероприятие? Можно будет проскользнуть, а дальше разберёмся!

     Он лезет на сайт клуба:

     — Смотри, открытый семинар по йоге, а потом — выступления танцевального коллектива и Latina-fest!

     Мы смотрим друг на друга…

     — Что это вы тут задумали? — спрашивает Ника, обдавая нас брызгами.

     — С чего ты взяла?

     — Я вас знаю как облупленных!

     — Мы с Лисом подумали и решили, что должны вдвоём сыграть на «Мосту».

     — Зачем? Никак не можете разобраться в ваших отношениях? — Ника смотрит на нас с подозрением.

     — Хотим проверить подлинность некоторых воспоминаний!

     — Если не скажете правду, настучу Айсбергу!

     Мы вкратце пересказываем свои домыслы. Она водит по песку пальцем, втыкает веточки в схему Лиса, потом решительно сшибает их:

     — Бросьте вы эту идею! Там везде камеры, сразу засекут. У нас пароли с низшим уровнем доступа. Без дежурных мы не сможем запустить даже тренировочную сессию. Не смешите меня!

     И Ника снова уходит плавать. Лис просит мой телефон:

     — Где у тебя фотографии родителей Айсберга?

     Разглядывает их, увеличивает:

     — Смотри. На руке у отца Айсберга кольцо, видишь?

     На фото действительно видно кольцо на указательном пальце.

     — Это не кольцо даже, а перстень какой-то, кольцо Всевластия… «Моя прелесть!» — гнусаво кричу я и подпрыгиваю, как Горлум из фильма. Детишки, которые играли неподалёку, испуганно шарахаются.

     — Другое поколение, они уже не видели Сагу о хоббитах, представляешь?

     Лис сосредоточен и не слушает.

     — О чём так тяжко задумался?

     — Я недавно видел похожее украшение.

     — Да мало ли перстней на свете! Со времен Римской империи человечество ничего нового особо не придумало. Есть чернь и патриции, есть гладиаторы и легионеры, и побрякушки, обозначающие степень власти.

     — Кто мы в твоей классификации?

     — Допустим, мы были легионерами, нас разжаловали за предательство, но почему-то не казнили, теперь мы — гладиаторы.

     — Почему не казнили? Тогда разговор короткий был, — бормочет Лис.

     — Руки не дошли, наверно! Или приказа не было. А в империи без приказа ни казнить, ни миловать не могут. Повезло, короче!

     Лис вскакивает, оглядывается, зовёт Нику:

     — Не надоело в воде торчать? Поехали!

     Она с неохотой вылезает на берег:

     — Куда, зачем?

     — Мы едем в клуб, — твёрдо заявляет Лис. — Мы сыграем с Джей-Джеем, не дожидаясь чужого разрешения, и выясним недостающие детали.

     — Объяснить не хочешь? — недовольно спрашивает она, собирая шмотки.

     — Нет, пока не могу сформулировать. В клубе полно народу, попробуем незаметно проскочить.

     — Давайте переоденемся? — предлагаю я.

     — В смысле — парики-маски, ролевые игры? — усмехается Ника.

     — Нет, достаточно влезть в мой гардероб и найти что-то новое, может, сразу не узнают.

     — Кастомизация! — произносит Лис со знанием дела. — Процесс настройки внешних характеристик объекта!

     — Респект! — отвечаем мы с изумлением.

     Через час мы прыгаем в машину и едем в клуб. Я вытряс весь шкаф, даже достал блядские шмотки, оставшиеся от прошлых свиданий. Ника сказала: «Вау!», Лис покраснел, но оба смирились. Теперь мы выглядим, как персонажи фильмов Родригеса, воплощающие все пороки империализма. Ника — почти топлес: майка, которая на мне вызывающе болталась, едва обтягивает её формы, бёдра повязаны шёлковым покрывалом, привезённым из Дубая, — как раз для танцев. Лис запихал свои мышцы в мой костюм с блёстками, его силуэту сейчас позавидовал бы любой герой Бондианы. Я с макияжем выгляжу как трансгендер, жаждущий любви. Вялый охранник на первом этаже подскакивает, когда мы проносимся мимо него.

     В машине я подкрашиваю губы, потом поворачиваю к себе Нику и начинаю раскрашивать её.

     — Лис, веди плавно! — говорю самым манерным тоном, на который способен. — Нам нужны ещё брови… А ты не дёргайся, детка!

     — Лис, как ты его выносишь? — рычит Ника. — Я прямо чувствую, как моя толерантность куда-то исчезает! Почему, почему я не могу жить с нормальными людьми?

     — Ты мне скажи, почему? — отвечает Лис с интонациями Амалии.

     Мы оставляем машину на парковке неподалеку от вокзала.

     — Надо бы зайти в кафе и узнать, выздоровел ли хозяин, если он там, задать пару вопросов, — говорю я.

     Но Лис подгоняет нас:

     — В таком виде? Бежим в клуб, там сейчас как раз народу много: одни уходят, другие приходят.

     Возле клуба оживленно и шумно: любители йоги только что закончили, перед входом уже развешивают гирлянды флажков. Фестиваль латины, по замыслу Марии и Софии, должен выглядеть как пляжная вечеринка. Юноши и девушки из кейтеринга расставляют лотки с фруктами и напитками. Носятся дети. Появляются пары, одетые для конкурса латины, радостно фотографируются на фоне плаката, обучающего защите от дронов… Только самого пляжа не хватает!

     — Я слышала, как организаторы рассылку делали: допустимая степень открытости костюмов во время конкурса танца. Тут же будут и дети, блин, они не должны видеть голые ноги или руки! «Платья с разрезом не выше, чем… топы с разрезом не глубже, чем…» — вспоминает Ника. — Не только мы — все спятили!

     — Не показывайте детям разные части тел! — предупреждает Лис. Оглядывает нас, вздыхает: —Джей-Джей, как ты добиваешься непристойного эффекта даже при наличии одежды?

     Мы смешиваемся с публикой возле входа и проскакиваем в клубную часть, прячась за чужими спинами. Поодиночке пробираемся в туалет в дальнем крыле здания, о котором знают только сотрудники. Там быстро снимаем лишние детали. Лис подгоняет нас:

     — Быстрей!

     — Нас всё равно поймают! — говорит Ника, — Айсберг узнает о попытке входа на сервер!

     — Да, но до этого времени мы с Джей-Джеем попробуем попасть на «Зеркальный мост»! Потом никто не сможет нас прервать до конца игры, это запрещено по технике безопасности!

     — Как ты войдёшь на сервер без пароля? Ты знаешь, как запускается игровая сессия?

     — Я подсматривал за дежурными, когда заходил по мелким делам, — отвечает Лис, клацая по кнопкам.

     Мы встаём за его спиной, смотрим, как он выходит на уровень доступа к игре и добирается до запуска игровой сессии. Система требует пароль.

     — Ты уверен? — спрашиваю я.

     — Если я три раза наберу неправильно, меня просто выкинет из системы, не убьёт же, — усмехается Лис. Делает глубокий вдох, заносит руки над клавиатурой…

     — Что это вы тут забыли? — ласково спрашивает Амалия, неслышно появляясь позади нас, как призрак.

     Амалия сегодня без белого халата, в обычном платье — как всегда, безукоризненной длины, цвета и фасона. Она смотрит на Лиса с вечной полуулыбкой и никак не выражает недовольства, лишь покручивает одной рукой медальон, висящий на шее.

     — Ой! А вы тут как? Мы хотели… — я начинаю оправдываться, но Амалия одним жестом затыкает меня. Они с Лисом смотрят друг на друга, кажется, воздух между ними электризуется. Лис убирает руки с клавиатуры.

     — Ты мне скажи, Лис, что собирался сделать? — усмехается Амалия. — Ну давай, как говорится, если обнажил меч — наноси удар!

     Лис усмехается в ответ и набирает одно слово. Система тут же предлагает второе диалоговое окно, Амалия щурится, продолжая улыбаться. Лис улыбается в ответ, причём самой пугающей из своих улыбок, и набирает другое слово…

     Часть XII.

     Ника.

     Глава 1

     …Комп издаёт презрительное кряканье: «Вы набрали неверный пароль, хотите повторить попытку?». Амалия улыбается ещё более ласково, теребя цепочку на своей шее:

     — На что ты рассчитывал? А главное, зачем?

     Из моего кармана раздается тот единственный рингтон, от которого я вздрагиваю. Я включаю громкую связь:

     — Разве вам не велели сидеть дома? — свирепо спрашивает Айсберг, и чуть дребезжащий бас разносится по всей комнате. — Лис, ты хотел проверить, как устроена система оповещения? И что ты набрал?

     — «Santa», — отвечает Лис, кусая губы.

     — А во втором окне?

     — «Mirrorbridge».

     — Действительно, что ещё могло прийти в твою голову… — вздыхает Айсберг. — Такой пароль даже первоклассник бы не задал. В любую систему встроена «защита от дурака»! А тем более — в наш «Зеркальный мост!» Ника, ты у меня дома бывала и не заметила, что вся система видеонаблюдения дублируется на мой комп? И как только я вас на работу взял, таких бестолковых? Лучше бы вы на пляже сидели. Идите танцевать, раз всё равно пришли, поучаствуйте в клубном мероприятии! Кастомизация удалась! А ты, Ника, могла было бы что-то поскромнее надеть, все и так знают, что у тебя шикарная фигура.

     Лис стоит красный как рак, Джей-Джей растерянно смотрит на меня, я смотрю на Амалию и жалобно ною:

     — Простите, пожалуйста, я за ними не уследила! Мы больше не будем!

     — Идите, — Амалия вздыхает и царственным жестом отпускает нас. — Надо же, зашла на полчаса, а тут диверсия, однако!

     Мы переходим из игровой зоны в клубную, там грохочет латиноамериканский ритм, посреди площадки несколько пар в ярких костюмах танцуют румбу или самбу: мои познания ограничиваются этими двумя словами.

     — Зря ты сняла ту красивую тряпку, — раздаётся над ухом.

     Я поднимаю голову: надо мной нависает смеющийся Айсберг.

     — Ты был здесь?

     — Я не собирался приезжать, но на мониторе видеонаблюдения увидел знакомую троицу. Думала, я тебя не узнаю в юбке, маске и с другой прической? А эта кофта… или это не кофта? — Айсберг пялится на мой топик, почти ничего не прикрывающий, издаёт какой-то пыхтящий звук… — Тебе идёт… Но ты будешь танцевать только со мной, потому что никому другому я смотреть на это не позволю! — заявляет он отчаянно. — И дома так не ходи, мало ли что твоим друзьям в голову взбредёт!

     — Они же не по этой части!

     — Кто их знает! Потанцуем?

     — А ты умеешь?

     Если бы он сказал, что прыгал с парашютом, это удивило бы меня меньше.

     — Конечно, нет, — отвечает он, — но сейчас конкурс закончится, и все пойдут танцевать, независимо от навыков!

     — Откуда ты знаешь?

     — Я гендиректор клуба, я подписывал программу фестиваля! Однажды подписав что-то не глядя, потом с лупой читаешь любую бумажку! Сейчас выберут победителей, вручат призы, и начнётся пляжная вечеринка! А пока я тебе мороженое куплю! Стой здесь, не смей никуда уходить. И парням скажи, чтоб не уходили! — и он исчезает.

     Лис и Джей-Джей толкутся поблизости, Джей-Джей уже купил Лису какую-то фигню на палочке и утешает бедолагу. Лис до сих пор выглядит как побитая собачонка: уши прижал, голову в плечи втянул.

     — Брось, Лис, ничего ужасного не произошло! Ну выглядели мы полными мудаками, первый раз, что ли? На меня посмотри! — Джей-Джей и правда уморительно выглядит в остатках боевого раскраса. Лис невольно начинает улыбаться.

     — Скажи, какие слова ты на самом деле набрал? — спрашиваю я тихо.

     Лис наклоняется и так же тихо отвечает:

     — То, что было вырезано на рукояти ножа: LEGXXXIII и HASTA LA VISTA. Я был уверен, что это пароли от игрового сервера.

     — Ты думал, что Айсберг и есть…? — Джей-Джей даже подпрыгивает.

     — Если его отец действительно был «Легатом», то кому он ещё мог передать своё дело перед смертью?

     — Да брось, Айсберг вообще не по этой части! — Джей-Джей мотает головой: — Он сам с нейрочипом в башке! Напрасно ты не посоветовался с нами. Только в глупую ситуацию попали!

     — А вот и я, — радостно говорит Айсберг, — мороженое будете? Я сегодня добрый! Лис, на всякий случай: мои пароли бесполезно угадывать, они постоянно меняются методом рандомизации, кроме меня, их не знает никто. Что именно вы хотели увидеть на «Зеркальном мосту»?

     — Мы, все трое, регулярно оказывались в тренировочных играх в одной и той же локации: на речке, — объясняю я, стараясь, чтобы звучало как можно более натурально. — И всегда мимо проплывал «Зодиак».

     — Вы были противниками, бойцами двух воюющих государств! Imagine намеренно поставила вас друг против друга!

     — Но и я, и Лис видели Санту. Каждый раз он представал в образе чёрного человека. Вот мы и решили, что надо вместе сыграть и разобраться.

     — Обо всём, что касается игры, вы могли бы спросить меня, а не приходить тайком и наугад тыкать пальцами! — Айсберг злится, как ребёнок.

     — Не хотели тебя попусту расстраивать! Говорить о Санте мне тяжело, а тебе — ещё тяжелее… Не сердись!

     Я глажу его по рукаву, Айсберг примирительно бурчит:

     — Лис видел Санту, теперь ты… Странно, что Джей-Джей ещё его не видел!

     — Мы же не были знакомы! — говорит Джей-Джей.

     Айсберг собирается ещё что-то сказать, но тут из динамика раздаётся ламбада, которую недавно вытащили из сундука, отряхнули и чуть иначе аранжировали. На площадку выходят все желающие. Под эту мелодию достаточно просто вилять попой и приплясывать друг за другом, так все и делают: покачивают бёдрами, независимо от их конфигурации, и наступают друг другу на ноги. В этой суматохе Айсберг подхватывает меня под руку, начинает более-менее ритмично покачиваться в такт музыке и почти ни разу не сбивается. Я сама не особо сильна в танцах, но, пожалуй, у нас получается неплохо.

     — Смотри!

     Джей-Джей заводит десяток человек в длинную вереницу, которая перемещается по всей площадке, прихлопывает и притопывает. Лис стоит на краю газона и, не отрываясь, следит за Джей-Джеем. К нему подбегают какие-то девушки, зовут на площадку, но он просто на них не реагирует. Айсберг оборачивается:

     — Что там?

     — Если б на меня кто-нибудь так смотрел, мне бы ничего в жизни больше не надо было! — честно отвечаю я.

     — Мыльная опера… — бормочет он. — Никогда бы не подумал, что тебе нравится этот жанр… Схожу за водой! — и убегает, резко отбросив мою руку.

     Через толчею ко мне пробивается Джей-Джей:

     — Где твой партнёр?

     — Пошёл за водой.

     — Может, домой поедем? — Лис незаметно оказывается рядом. — Тут столько людей, я отвык, шумно!

     — Конечно!

     Джей-Джей и Лис почти одного роста, но со стороны кажется, что Джей-Джей постоянно смотрит на него снизу вверх, ожидая одобрения или команды. А ведь они и правда друг без друга не могут!

     Айсберг возвращается с бутылкой воды, протягивает мне:

     — Домой собираетесь?

     — Как ты догадался?

     — Вы всё время втроём, вы — самодостаточное звено. Вы приехали сюда не для танцев. Постарайтесь по дороге домой ни во что не влипнуть! Увидимся!

     Айсберг отдаёт мне какой-то пакет и уходит, не повернув головы. В нём оказывается шёлковое покрывало, которое я сняла и забыла в игровой комнате. Он даже такие мелочи запоминает!

     — Чем ты его сегодня обидела? — пристаёт Джей-Джей, пока мы пробираемся по территории, густо усеянной людьми и заставленной передвижными лотками со всяким барахлом.

     — Я ничего не говорила.

     — А что сделала?

     — Ничего! За вами наблюдала.

     — Эх ты! — с досадой восклицает Джей-Джей. — Кто ж с одним парнем танцует, а на других смотрит?

     — Я же не в том смысле!

     — Да какая разница! Ника, ты… Ты безнадёжна! Лис, объясни ей!

     — А кто прятал от меня в тумбочке телефон с сообщениями от других парней? — спрашивает Лис с металлом в голосе.

     Джей-Джей обиженно смотрит на нас:

     — Один ревнует, другая дурой прикидывается… Вы сговорились?

     Сзади раздаются грохот и треск. Лис и Джей-Джей в прыжке закрывают меня телами, и мы откатываемся в сторону за ближайшее укрытие, которым оказывается ларёк с выпечкой.

     — Вы совсем не смотрите, куда идёте? — с чудовищным акцентом произносит продавец выпечки, — Зачем всё разбросали? Кто теперь это покупать будет?

     Дорожка усыпана конфетти и блестящими длинными лентами. Плюшки и круассаны валяются на плитке среди блестящих кружочков.

     — Happy birthday! — раздаётся нестройное пение.

     В импровизированном кафе отмечают день рожденья, сейчас именинница, девочка лет десяти в розовом платье, задувает свечки на торте. В её честь произвели салют и мини-фейерверк из хлопушек и петард, а мы всего лишь отреагировали на неожиданные звуки…

     — Простите, мы заберём всё это! — мрачно говорит Лис. — Джей-Джей, заплати!

     Мы забираем мешок с плюшками и бредём к машине.

     — Зато будем по утрам есть круассаны, как в Париже! — хорохорится Джей-Джей.

     — Ты был в Париже? — недоверчиво спрашивает Лис.

     — Был, конечно, — Джей-Джей усмехается: — Любая настоящая шлюха мечтает посетить Пляс Пигаль! Так любой настоящий чекист мечтает хоть раз увидать Лубянку!

     — Я думала, ты «Джоконду» в Лувре вспомнишь! Или Эйфелеву башню! А ты что запомнил, бестолочь?

     — Он прав, — внезапно говорит Лис, — мы помним что-то второстепенное, но не главное: как мы попали в «Зеркальный мост»?

      Глава 2

     — Не хочу ни о чём думать, хочу домой, — бубнит Джей-Джей, запихивая мешок с круассанами в багажник.

     Лис останавливает его:

     — Давайте зайдём в наше кафе, вдруг хозяин выздоровел?

     — Мы и так выглядели идиотами, хочешь добавить? Что может вспомнить этот старик? Зачем ему наши проблемы?

     — Ты мне скажи, зачем, — отвечает Лис с интонацией Амалии. Джей-Джей вздыхает:

     — Ника, придётся пойти с ним. Наш альфач не терпит возражений!

     — Как ты меня назвал?

     — Он назвал тебя «альфа-самцом», — объясняю я. — Это комплимент!

     — Тогда давайте хотя бы грим смоем!

     Но Лис быстро уходит в глубину «стекляшки». Мы ждём его на улице. Перед началом учебного года в торговом центре аншлаг. Не так давно и я сама ждала этого дня, наверно, даже испытывала некоторую радость… Не помню этих эмоций.

     Появляется Лис вместе с хозяином кафе.

     — Мастер Джи, Мастер Ни! — улыбается старик. Я приглядываюсь: он вовсе не такой уж древний, вряд ли старше моих родителей, просто кожа азиатов быстрее покрывается морщинами. Он подтянутый, проворно двигается, а если его ещё переодеть, снять эту блузу и фартук…

     — Как дела, отец? — спрашивает Джей-Джей.

     — Хорошо, спасибо. Возраст такой, то одно болит, то другое! — щурясь на солнце, отвечает хозяин кафе. — Вы опять с вопросами пришли? Мастер Ли, ты уже спрашивал меня, кто тот нож принёс. Не помню! Пришёл человек, попросил оставить, ушёл. Разве я стану смотреть? Столько людей каждый день ходит…

     — Тот человек был с меня ростом или ниже? — уточняет Лис.

     — Может, выше, может, ниже.

     — Старше вас или моложе?

     — Я ничего больше не помню, Мастер Ли. Долго нож у меня лежал, пусть теперь у тебя будет! Работать пойду, а вы молодые, вам гулять надо! Вы сегодня такие разноцветные, идите развлекаться! — и он уходит обратно, поправляя поварскую бандану.

     — Лис, забей! — Джей-Джей берёт его за руку: — Это тупик.

     — А главное, даже если ты узнаешь что-то новое о владельце ножа, это ничего не изменит в нашей истории, — говорю я. — Мы такие, какие есть, и с этим пора примириться. Как учила Амалия: принять своё прошлое и закрыть туда дверь. Когда пришли гости, а у тебя в комнате бардак, ты просто всё заталкиваешь в шкаф ногой и закрываешь дверцу. Так и нам надо поступить с предыдущей жизнью: закрыть эту дверь, что бы оттуда ни вываливалось.

     — Сразу видно, что среди нас есть филолог, — ухмыляется Джей-Джей, — кто ещё способен на такие образные сравнения? Мы весь сегодняшний план выполнили: с паролем облажались, Амалию взбесили, ламбаду станцевали, Айсберга расстроили, ничего нового не узнали, поехали домой?

     — Похоже, я идиот, — виновато улыбается Лис, — лучше бы и правда на речке сидели.

     — Нет! Мы узнали, что Айсберг умеет танцевать, что пароли от сервера постоянно меняются и что хозяин кафе не при чём.

     По дороге Лис продолжает что-то напряжённо обдумывать, но ничего нам не говорит. Ладно, каждый имеет право на молчание.

     — Айсберг сказал: Imagine не случайно отправляла нас в одно и то же место, — вспоминаю я. — Мы оказались в одной локации, потому что были бойцами двух воюющих государств.

     — Но мы ничем друг от друга не отличаемся! — резко говорит Лис.

     — Именно! Нас очистили от прошлого, отмыли от грязи, между нами нет никакой разницы.

     — Может быть, нас взяли в «Зеркальный мост» именно поэтому?

     Лис никак не уймётся, Джей-Джей жалобно просит:

     — Довольно серьёзных разговоров, голова трещит.

     Мы подъезжаем к дому, когда солнце уже село. Стоит летняя жара, время ещё не позднее, но день уже стремительно укорачивается. Непривычно тёплые сумерки окутывают дома и сосны, не видно вечернего тумана — непременного атрибута ранней осени. Лето продолжается, вопреки календарю, как будто незримый арбитр даёт нам дополнительное время! Мы определённо играем овертайм!

     Я иду переодеваться, потом надолго застреваю в ванной, в это время Ахилл с Патроклом исчезают: наверно, отправились бегать. Пусть побудут вдвоём.

     Я со стороны смотрю и только диву даюсь! Как можно поверить другому человеку настолько, чтобы отдать все деньги, отказаться от квартиры, перевезти вещи и пообещать, что теперь будешь с ним всегда? Разве можно в здравом уме обещать что-то подобное? Впрочем, это же любовь, она никак не соотносится со здравым умом. Мне, твердолобой, недоступны сильные чувства. Завидую? Нет, жалею их. Они всё время друг друга ранят — и физически, и морально. Наши травмы — это проекции нашего внутреннего состояния. Наши души изранены настолько сильно, что мы постоянно причиняем друг другу боль…

     Раздаётся звонок, это Мишель, мелькает подлая мысль: а может, не отвечать? Ничего хорошего не услышу! Но воспитание не позволяет.

     — Я могу заехать? Надо поговорить!

     — Опять в пейнтбольный клуб поедем? Сколько бойцов в этот раз приведёшь?

     — Я ведь уже извинился, — отвечает Мишель, — могу ещё раз. Я поговорить хочу. Желательно, наедине. Я уже у ворот вашего комплекса. Сейчас как раз удобно, Лис с Джей-Джеем бегают. Выходи!

     Делать нечего. Мишель сидит в машине и роется в телефоне. Фиксирующую повязку с шеи снял, пластырь отлепил, осталась лангетка на запястье.

     — Болит?

     — Растяжение, пройдёт скоро, — отмахивается он, — ерунда. Ты же видела, я почти не сопротивлялся…

     — Разве ты мог справиться с Джей-Джеем?

     — Я дрался с ним не в полную силу, — усмехается Мишель. — Пойдём в другую сторону, чтобы на ребят не наткнуться!

     Мы медленно идём по дорожке вокруг жилого комплекса, садимся на одну из новеньких деревянных лавочек. Кто-то вырезал их из ровных досок, подбирал по цвету и фактуре, покрыл лаком, сделал на совесть, как для собственной дачи. Остались ещё люди, которые не умеют работать плохо!

     Мишель никак не заговорит, я исподволь разглядываю его. Он красивый, азиатский колорит делает его ещё привлекательнее, хорошо сложён, всегда был мил в общении, если бы не пара жёстких стычек, я бы даже могла считать его приятелем. Но я совершенно не понимаю, какова его роль в клубе и что у него в голове!

     — Говори, пока Лис с Джей-Джеем не вернулись!

     — Я не по собственной инициативе заставил тебя ехать в пейнтбольный клуб, — отвечает он, глядя в сторону. — Вы, наверно, уже поняли, что «Зеркальный мост» — это программа, которую финансируют очень серьёзные люди. Для нового этапа ваши нейрочипы настроили иначе. Уровень агрессии возрастает, нас попросили это продемонстрировать. Выбрали именно тебя, потому что…

     —…потому что я — бывшая украинская диверсантка, меня можно грохнуть, если что пойдёт не так?

     — Вроде того, — кивает он. — Айсберг не знал, имей в виду! Я сказал ему, что ты ездила пострелять из лука, а твои парни не поняли, разгорячились, слово за слово, и вот результат!

     — Он поверил?

     — Ну да! — Мишель озадаченно смотрит на меня. — Он же доверчивый, как ребёнок, если речь идёт о человеческих отношениях! Поэтому не говори с ним двусмысленно, не иронизируй, он считывает только прямую информацию и анализирует её. Когда ты говоришь: «Я хочу побыть со своими!», он понимает, что вы его считаете чужаком, и страшно огорчается. Когда ты с ним танцевала, он был рад. Когда ты посмотрела на кого-то другого, он ушёл, расстроенный и подавленный. Не обижай его! Он необыкновенный человек, на нём всё завязано в нашем «Зеркальном мосту»! Ваши жизни зависят от него!

     — И твоя тоже? — спрашиваю я быстро.

     — Конечно, он мой шеф! Я поначалу вообще был один. Но я же самоучка, профильного образования нет, да и вообще никакого нет… Я и техподдержку осуществлял, как умел, потом пришли молодые продвинутые геймдизайнеры, а я занялся текущими вопросами!

     — Я думала, все текущие вопросы решает Шпиц?

     — Шпиц вообще фигура другого масштаба! — со значением восклицает Мишель. — Шпиц осуществляет постоянный контакт с инвесторами и с Минобороны. Шпиц — наш банкомат, наша «крыша» и наша материально-техническая база, а также отдел кадров, пиар и служба безопасности в одном лице. Без Шпица ничего бы не получилось! Ты, наверно, знаешь, что сначала отец Айсберга вложил все деньги в «Зеркальный мост», он и меня привёл…

     Мишель собирается ещё что-то сказать, но проглатывает слова и долго молчит. Я кротко жду продолжения.

     — Потом отец Айсберга скоропостижно умер, Шпиц очень быстро стал вторым лицом после Айсберга, а в финансовых вопросах —­ главным.

     — А кто тогда Амалия?

     — Амалия — партнёр Айсберга и главная по научной части. На Айсберга работает куча сотрудников: часть здесь, часть на удалёнке, по всему миру. На Амалию работает целый отдел в НИИ психиатрии. Её слово — крайнее. Когда Айсберг начал обновление софта, он беспокоился за вас, но Амалия убедила его, что вы справитесь, что ваша психика очень устойчива.

     — И ты, и Айсберг, и Амалия говорите об этой следующей части. А что в ней такого?

     — Вы встретились с клиентами, которые были вашими врагами, но смогли вовремя остановиться. Значит, вы можете контролировать уровень агрессии. Теперь вы будете обучать других людей.

     — А клиенты с ПТСР?

     — Когда такие клиенты будут приходить, будете по очереди отрабатывать стандартную терапию «Агрессор—Жертва». Но обучающий курс гораздо важнее. И оплата за него будет выше! — Мишель зло улыбается: — Правда, чаевых там не ждите, контингент другой…

     — Ты злишься на нас или на меня конкретно? Мы вместе работаем, так нельзя! Я не знаю, можем ли мы на тебя рассчитывать. Ни к чему хорошему это не приведёт!

     Мишель вцепляется обеими руками в лакированную спинку лавочки и резко отвечает:

     — Айсберг тебе доверяет, не смейте действовать у него за спиной! Он имплантировал себе нейрочип ради того, чтобы спасти тебя!

     — Он сделал это ради Санты!

     — Не только ради него, но и ради тебя! Убедился в безопасности нейрочипов на себе, потом их имплантировали тебе и Санте. Потом Айсберг уже мог гарантировать Лису, что имплантация пройдет успешно. Джей-Джея взяли позже, вместо Санты! — отвечает он. — Он готов был на всё ради вас! Я работаю тут с самого начала, в моей башке нет ничего, что могло бы исказить картину прошлого. Будьте с ним честны и не делайте ничего, что может ему навредить! Это единственная просьба. Впрочем, есть ещё одна, лично к тебе: если он тебе безразличен — скажи ему об этом сразу, не используй его! Думаю, я сказал достаточно. Всё, пока!

     Мишель быстро вскакивает и убегает к машине, оставив меня на лавочке в одиночестве.

     Я закуриваю и смотрю, как он бежит по узкой дорожке: так же легко, как Джей-Джей или Лис. Есть ли у него татуировка Ars bellica? Сегодня его ключицы закрывало худи под горло, несмотря на жаркую погоду.

     Допустим, отец Айсберга и правда был создателем «Призрачного Легиона», именно отец Айсберга привёл Мишеля в «Зеркальный мост». По логике, после смерти «Легата» именно Мишель мог занять его место. Но не похож он на грозного невидимого предводителя «XXXIII легиона»! Он хороший исполнитель: быстрый, не задающий вопросов. Но кто тогда новый «Легат»? Не даёт покоя одна мысль. Хотя Мишель твёрдо заявил, что работает в клубе с самого начала и всё отлично помнит, в его рассказе хромает хронология.

     — Ника! Ты нас ждала?

     В темноте раздаются быстрые лёгкие шаги.

     — Какие же вы оба классные! — говорю я невольно. — Как мне повезло!

     Джей-Джей озабоченно трогает мой лоб, я отодвигаюсь:

     — Ты чего?

     — Беспокоюсь, нет ли жара. Ты ни разу так ласково с нами не разговаривала!

     — Она, наверно, снова встречалась с Мишелем, — смеётся Лис: — Мы видели его тачку, когда выбежали из рощи. И что он тебе сказал? Угрожал, шантажировал?

     — Мишель уцелел, — возражает Джей-Джей, — о чём говорил?

     — О перспективах «Зеркального моста», о новой программе, о нашей работе. О том, что Айсберг — наше всё, и мы не должны злоупотреблять его хорошим отношением… Неважно. Мы просто подопытные животные. Каждый хочет посмотреть, что мы сделаем: укусим, порвём на части или начнём спариваться…

     Джей-Джей пристально смотрит на меня:

     — Кажется, разговор носил личный характер?

     — Пойдёмте лучше чайку попьём, — говорит Лис, а это на его языке всегда означает «Не лезь в душу!» Он действительно очень чуткий и добрый. Джей-Джей даже не понимает, как ему повезло!

     Джей-Джей идёт рядом и шепчет:

     — Я знаю, о чём ты подумала. Да, это правда: таким блядям, как я, всегда попадаются самые чистые и добрые люди! Это закон жизни! Спорим, что Мишель говорил с тобой об Айсберге и просил не усложнять отношения? Потому что Айсберг — необыкновенный человек, наивный и доверчивый гений, а ты пользуешься его доверием…

     — Как ты догадался?

     — Джей-Джей, говори громче, я всё слышу, — Лис оборачивается, Джей-Джей с разбегу втыкается в его грудь и виновато бормочет:

     — Ты запретил жанр мыльной оперы. А тут без неё не обойтись!

     — Почему? — спрашиваем мы оба хором.

     Джей-Джей вздыхает, смотрит на нас с презрением и по слогам произносит:

     — Потому что Мишель влюблён по самые помидоры!

     — В Нику? — уточняет Лис.

     — С чего ты взял? — я даже подпрыгиваю на тропинке. – У меня из-за него одни проблемы!

     — Думаю, ты прав! Мишель только за ней и бегает, как школьник: то хулиганов подсылает, чтобы потом спасти, то гадости говорит, то прощения просит, только что за косички не дёргает… — задумчиво кивает Лис. — Сейчас дождался, пока мы уйдём, и снова тут как тут! Джей-Джей, твоё прошлое дало тебе серьёзные познания о человеческом сердце! Снимаю шляпу! — и он театрально раскланивается.

     Джей-Джей потрясает воздетыми руками:

     — Вы оба слепые и глухие! Мишель влюблён в Айсберга!

     Глава 3

     Сказать, что мы удивлены, — значит, не сказать ничего.

     — У кого чего болит, тот о том и говорит! — отмахиваюсь я. — Не обижайся, Джей-Джей, но ты готов любую особь мужского пола рассматривать только в этом качестве.

     — А может, он и прав… — Лис включает чайник, расставляет чашки. — Чайная церемония всегда несёт особый смысл, отвлекает от бренного бытия и настраивает на философский лад. Ника, тебе чёрный или зелёный?

     — Зелёный.

     — Зелёного нет, — он ставит передо мной чашку с болтающимся пакетиком.

     — Если выбора нет, зачем спрашиваешь? Сказал бы сразу: есть только чёрный!

     — Именно! У нас нет выбора, какие бы вопросы мы ни задавали. Когда Мишель говорил с тобой об Айсберге, он предлагал тебе выбор? Айсберг влюблён в тебя, и Мишель ничего с этим не может поделать. Он приходил не для того, чтобы предложить тебе выбор, а чтобы предупредить о последствиях. Пей свой чёрный чай, Ника. Зелёного не будет…

     Джей-Джей всем телом изображает изумление, переходящее в восхищение:

     — Лис, да ты философ! Куда делся молчаливый и ко всему безразличный качок, который размахивал мечом на мосту и двух фраз подряд произнести не мог? Мужчина, вы кто?

     — Лис, а ты сам какой пьёшь, зелёный или чёрный? — спрашиваю я ехидно.

     — Чёрный. Я уже свой выбор сделал, — спокойно отвечает Лис. — И последствия меня не интересуют! А вот тебе, Ника, я советую объективно оценить весь расклад.

     — У вас других дел нет?

     Ахилл с Патроклом переглядываются, забирают чашки и удаляются в свой шатёр. А я сажусь на балконе, закуриваю и пытаюсь мыслить трезво, но ни хрена не выходит! Я, конечно, понимала, что Айсберг ко мне неравнодушен, он не умеет притворяться. Когда мы на людях, он хорохорится: цветы, такси, дорогие шмотки, это наверняка ему Джей-Джей посоветовал, блядскую натуру не спрячешь! А если остаёмся вдвоём, он ведёт себя как застенчивый подросток, в основном, рассказывает что-то.

     Пытаюсь вспомнить, что меня так зацепило в разговоре с Мишелем. «Я работаю тут с самого начала, в моей башке нет ничего, что могло бы исказить картину прошлого…» Значит, не он, а мы ошибаемся в хронологии событий? Но у Айсберга с памятью точно всё в порядке. Может, его расспросить?

     …Когда он очнулся после обморока, то сказал: «Мой жёсткий диск сглючил от перегрузки!» Лежал бледный, в испарине, тихо просил: «Руку на лоб положи и держи. Не надо никаких компрессов, просто сиди так, пока не надоест!» Я и сидела: как его оставить? Джей-Джей так сказал в самом начале романа с Лисом: «Не могу его оставить!»

     Когда Айсберг немного оклемался, я стала разглядывать фото на стенах. Увидела портрет молодой женщины с длинными волосами.

     — Расскажи ещё про маму!

     — Она была добрая и красивая… — тихо сказал он. — Я не оригинален, наверно, так говорят все дети о своих матерях. Но она умела отвечать на детские вопросы не так, как обычно отвечают взрослые.

     Он задумался ненадолго, улыбнулся совершенно по-детски:

     — Давным-давно мы с ней в обнимку лежали в родительской спальне и смотрели перед сном мультфильм о Спящей красавице. Я даже помню, что шёлковое одеяло было прохладным. Я спросил: «Предположим, я разбужу принцессу и спасу из плена. А вдруг я ей не понравлюсь? Что сделать, чтобы она меня полюбила? Надо стать самым умным, самым сильным, самым храбрым?» А мама ответила: «Ничего не надо делать специально! Если она тебя полюбит, то таким, какой ты есть. Неважно, окажется ли она принцессой, главное, чтобы ты видел в ней принцессу!» Мама была очень доброй, к Санте относилась, как к родному сыну. Не зря он много лет к Амалии не хотел возвращаться! С мамой было очень сложно поссориться. Подростки обычно ругаются с родителями, доказывают свою независимость, из дома убегают. Но у неё вдруг обнаружили рак в последней стадии. Отца никогда дома не было. Я даже не успел с ней поругаться! Я пропустил эту стадию развития, почти как Джей-Джей.

     — Ты прав! — меня удивляет его наблюдательность. — Джей-Джей так и остался подростком, ему постоянно нужно внимание, он без этого страдает. А Лис, наоборот, слишком быстро стал взрослым, привык загонять эмоции внутрь, поэтому сильное чувство для него оказалось невыносимым! Чуть горло себе не перерезал!

     — Он просто не знал, что делать со своей болью. Я тоже не знал, что делать с жуткой тоской по матери. И возненавидел отца за то, что работа оказалась для него важнее маминого здоровья. Только потом я понял: это была не ненависть, а разочарование в отце, который не умел любить. Я, наверно, пошёл в него. Поэтому веду себя как идиот!

     — Нельзя требовать от человека того, чего он не умеет. И я тоже не умею любить, и тоже веду себя глупо! — неожиданно призналась я…

     Теперь мы имеем две пары андроидов. Полюбил один андроид другого, и было им счастье! А у другой пары ничего не вышло… Сна ни в одном глазу. Я надеваю кроссовки, беру свой нож и несколько бумажных пакетов и ухожу в рощу. Делаю из пакетов мишени, развешиваю их на ветках и бросаю нож поочерёдно то с левой, то с правой, до полного отупения. Небо светлеет и зеленеет, запястья уже ноют от резких кистевых движений, зато больше ни одной лишней мысли в голове. Я возвращаюсь домой, падаю на кровать и немедленно засыпаю: просто выключаюсь, как гаджет.

     А утром меня встречают в гостиной трепетные андроиды с готовым завтраком.

     — Дорогая, будешь омлет? — спрашивает Джей-Джей ангельским голосом.

     — Вы почему такие добрые? Накосячили уже?

     — Мы ночью слышали, как ты ушла, — отвечает Лис. — Волновались!

     — Следили?

     — Мало ли что тебе в голову взбредёт? — разводит руками Джей-Джей. — Один самурай уже пытался себе горло перерезать… — Лис показывает ему кулак. — Мы и решили за тобой присмотреть. Сидели под сосной, замёрзли даже!

     Мне нечего ответить, я молча обнимаю обоих.

     — Ну что, — Джей-Джей обводит нас взглядом, — рискнём пойти на речку? Погода дивная стоит, лето продолжается, грех дома торчать! А вечером поедем в ресторан, где играют джаз. Лис, ты обещал, помнишь?

     — Нам нельзя выходить во всякие публичные места, и вообще велено мордой не светить, — напоминает Лис.

     — Это просто ресторан на окраине: не концертный зал, не кино, не выставка и не модный клуб! Признайся, что передумал играть для меня! — обиженно ноет Джей-Джей.

     — Я не против, но я так давно не играл, тебе может не понравиться…

     Я надеваю наушники, Ахилл с Патроклом идут впереди, препираясь и кокетничая. Солнце освещает два силуэта. Даже без звука, по одному повороту головы или движению руки видно, как они счастливы. Я вспоминаю тётку с пляжа, которая требовала таких, как они, уничтожать прямо в роддоме… У подобных тёток уровень агрессии без всяких нейрочипов зашкаливает. Мы по сравнению с ней — просто травоядные!

     Узкая песчаная полоса вдоль воды усыпана людьми. Мы снова идём дальше, но сегодня полно народу даже там, где обычно никого не бывает. Выбираем место повыше, у корней большой сосны, я иду плавать, оставив ребят вдвоём. Сегодня мне удивительно спокойно и хорошо, главное — я не хочу ни о чём думать, и мне это отлично удаётся!

     Мы валяемся на солнце и почти ни о чём не разговаривая. Я вижу, как пожилая пара по соседству читает новости в интернете, из любопытства снимаю наушники:

     — Смотри! Наверху чёрт знает что творится!

     — Какое это имеет отношение к нам?

     — Может, деньги снять со счёта?

     — Ты всё равно их не перехитришь!

     — На доллары поменяем, целее будут!

     — А если доллар запретят?

     — Да кто его запретит!

     Мы переглядываемся.

     — И правда: какое имеет отношение борьба наверху к жизни муравьев под этой сосной? — усмехается Джей-Джей. — Они проживут свою муравьиную жизнь и умрут, так и не достроив свой муравейник…

     — …если раньше на них кто-то случайно не наступит, — добавляю я. — Что лучше: быть муравьём и всю жизнь таскать иголки в муравейник или быть рабом и строить пирамиду для фараона?

     — Лучше быть муравьём, — подумав, отвечает Джей-Джей, — тогда в твоём муравейнике будут жить новые муравьи, твои потомки. А в пирамиде будет лежать один мёртвый фараон. Процесс одинаковый, цели разные.

     — Мы не муравьи, — Лис непривычно серьёзен, — и я никому не позволю на нас наступать, случайно или намеренно.

     — Ты почему такое свирепое лицо сделал?

     Джей-Джей начинает его теребить и развлекать, а я снова надеваю наушники. Мы сидим на пляже долго, пока солнце не уходит за рощу. И возвращаемся такие же молчаливые и благостные.

     — Кажется, сегодня неприятности обошли нас стороной! — говорю я, подходя к дому.

     — Ещё не вечер, — вздыхает Джей-Джей. — Будем собираться! Я так и не сходил в салон, а брови вообще неизвестно на что похожи! Лис, из-за тебя я растерял все привычки! Так и красота моя поблёкнет скоро, а тебе всё равно, да?

     — Меня интересует твой… назовём это «внутренним миром»…

     Они препираются, чистят перышки и прихорашиваются, от них столько суеты, что я убираюсь к себе. Вскоре заглядывает Джей-Джей:

     — Ты почему ещё не одета?

     — Я думала, вы вдвоём пойдёте!

     — Лис, посмотри на неё! Она думала, мы её одну дома оставим!

     — У вас свидание, зачем я вам?

     — У тебя пять минут, — говорит Лис.

     — Почему? Девушкам надо больше времени, чтоб собраться! — возражает Джей-Джей.

     — Люди понимают простые команды и доступные дедлайны. Скажи я «час», она бы и два часа копалась, а так, смотри, уже готова!

     Я надела платье в зеленоватых тонах, которое мне купил Айсберг во время совместного шопинга. Джей-Джей разглядывает меня пристально, одобрительно кивает:

     — Платье неплохое, Айсберг молодец, это я ему посоветовал этот бренд!

     — Он сам захотел за него заплатить!

     Лис с Джей-Джеем переглядываются. Пусть думают, что хотят!

     — В последнее время ни одно платье на мне не уцелело. Каждый выход в костюме женщины оборачивался жанром экшен. Но бывают же исключения?

     — Всё будет хорошо! — убеждает Лис. — Будем считать, что мы — просто трое друзей, которые собрались развлечься в субботний вечер!

     В модных шмотках из гардероба Джей-Джея оба выглядят как заправские тусовщики. Посетителей в этом ресторане пока немного, они совсем не такие, как в том, куда меня приглашал Айсберг: мужчины бородатые, длинноволосые, большинство уже немолоды, с подчёркнутой небрежностью в одежде. Женщины рядом с ними тоже отличаются от обычных красоток, словно напечатанных на 3d-принтере с заданными установками.

     Лис вытаскивает из кармана карточку, протягивает дежурному на входе, тот кивает и провожает нас за столик неподалеку от рояля, почти в середине зала. Рядом — ударная установка, с которой возится парень в майке без рукавов, демонстрируя мощные бицепсы и трицепсы.

     — Знаете, какая физическая форма требуется для игры на ударных? — тихо говорит Лис. — Я знал одного барабанщика, который каждое утро отжимался на двух пальцах. Хороший барабанщик круче любого десантника! Блин, откуда я это помню? — и он опять растерянно оглядывается, а Джей-Джей поглаживает его по руке.

     Ресторан понемногу заполняется людьми, приходят и контрабасист, и гитарист, начинают тихонько настраивать инструменты.

     — Я вообще не разбираюсь в джазе, — предупреждаю я, — если надоест, я уйду.

     Джей-Джей дёргает Лиса, спрашивает, помнит ли он что-либо, кроме гамм. Лис отмалчивается, уходит в себя. И тут ударник задаёт ритм, контрабасист берёт смычок, гитарист выдаёт первый аккорд, а за рояль садится первый желающий. И на нас, как тёплые сумерки, опускается неторопливый блюз…

     «Блюз — это когда хорошему человеку плохо!» — вспоминаю я. Мы слушаем одного, второго, третьего солиста, меня постепенно уносит отсюда. Я иду по набережной и слушаю, как ветер свистит над обрывом, вижу себя, за ручку с мамой, на экскурсии в первом классе, камни Десятинной церкви и ослепительное сентябрьское солнце, отражённое в стеклах над ними… Ещё вижу Санту, идущего рядом: он молчит, зато его братец так и скачет по булыжникам, ещё мокрым после короткого летнего дождя. «Киев — лучший город на земле!» — восторженно кричит долговязый подросток. Это правда…

     Когда музыка стихает, к нашему столику подходит администратор.

     — Вы собирались сыграть? — спрашивает он Лиса. — У вас карточка приглашенного солиста. Сегодня желающих немного, остальные уже выступили.

     Джей-Джей исподтишка сжимает руку Лиса и шепчет:

     — Давай! Ты сможешь!

     — Как вас представить? — спрашивает администратор.

     — Улисс! — говорю я. — Это его сценический псевдоним!

     — Встречайте Улисса! — объявляет администратор.

     Лис встаёт, идёт к роялю, подкручивает сиденье стула под свой рост, потом смотрит в пространство перед собой и улыбается. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Это совсем другой человек: он прикрывает глаза и касается клавиш так нежно, что любая женщина задрожала бы в ожидании. Лис оборачивается к ударнику, кивает…

     Сначала мне кажется, что он немного не уверен, даже один раз сбился с ритма, но Джей-Джей шепчет:

     — Да всё в порядке, так надо! Это называется «синкопа»!

     — Я в курсе, а ты-то почём знаешь?

     — Можно подумать, я на джазовых концертах не бывал! — отвечает он гордо, — Меня куда только не водили!

     А потом мы замолкаем, потому что Лис входит в раж и заводит и контрабасиста, и ударника, и гитариста, и публику. Музыканты поочерёдно дают солировать друг другу, а затем звуки сливаются, катятся на тебя сплошным потоком и неожиданно обрываются. Раздаются аплодисменты, мы смотрим на Лиса, он растерянно озирается, встаёт и неловко раскланивается.

     — Это был Улисс! — объявляет администратор, и гитарист, и ударник с контрабасистом тоже хлопают ему. — Ждём всех в следующую субботу!

     Лис подходит к нам, вырывает у Джей-Джея стакан и залпом выпивает.

     — Там было вино! — кричит Джей-Джей.

     Лис замирает в растерянности.

     — Что, разрыв шаблона? Мир рухнет, если ты стакан «сухаря» выпьешь после такого успеха?

     — Мир ни от чего не рухнет, — Лис тяжело опускается на стул, — скажите честно: я не слишком лажал?

     — Да ты был нереально крут! — восхищённо говорит Джей-Джей, — я бы влюбился в тебя второй раз, если б не было первого!

     — Один дирижёр говорил в таких случаях: «Я обещаю вам трудоустройство в подземном переходе и лично договорюсь с ментами и бандитами, чтоб вас не трогали. Но за прохожих не ручаюсь…» Как считаете, для подземного перехода моя игра сгодится? — Лис смотрит на меня вопросительно.

     — Я ничего не понимаю в джазе, но это было замечательно!

     — Поехали домой, — вдруг просит он. — Я ужасно устал, да ещё выпил, сейчас упаду… Ника, ты за рулём!

     Мы уже подходим к машине, только Лис задержался у входа под фонарём, потому что его догнал администратор:

     — Спасибо, ждём вас в следующую субботу! Приходите непременно!

     — Ничего себе! — вдруг кричит кто-то. — Вот уж действительно: сколько лет, сколько зим! А мы решили, что ты свалил, когда все сваливали! Не ожидал тут встретить! Сцена для тебя маловата!

     Со спины на Лиса бросается с объятиями увесистое подвыпившее тело. Мы не успеваем ничего сделать: непревзойдённый мастер «Зеркального моста» не глядя проводит в ответ фирменную двойку «челюсть—печень», незнакомец падает и летит вниз по ступенькам…

     Глава 4

     Охрана выбежала, когда бедняга уже упал. Никто из окружающих ничего не заметил, большинство посетителей курили в отдалении или садились в машины. Я намеренно громко кричу:

     — Упал, разбился, пьяный, скорее врача…

     Джей-Джей вместе со мной поднимает пострадавшего и оказывает первую помощь, то есть проверяет, дышит ли бедолага.

     — Вроде живой, — шепчет он.

     Администратор клуба извиняется перед Лисом:

     — Простите, вы не пострадали?

     Лис растерянно стоит и разглядывает свои руки, я исподтишка тыкаю его в бок, тогда он спохватывается:

     — Нет-нет, я переживаю, что не успел его подхватить…

     «Скорая» приехала быстро.

     — Суббота, вечер, — философски говорит мне шофёр, пока врач приводит беднягу в чувство. — Это ещё ерунда!

     Я поддакиваю:

     — Конечно…

     А сама искоса смотрю за Лисом: тот пребывает в оцепенении, Джей-Джей аккуратно подталкивает его к машине. Я подхожу к администратору:

     — Может быть, надо позвонить родственникам пострадавшего? У вас есть его контакты?

     — Да, сейчас поищу, — администратор роется в телефоне, — я его помню, он бывал тут регулярно и всегда уходил в сильном подпитии, но такое с ним впервые. — Он подносит экран прямо к носу: — Очки оставил внутри… Нашёл номер!

     Он прощается и убегает. А я на всякий случай звоню Шпицу:

     — Что опять? — спрашивает он недовольным тоном.

     — Мы были в ресторане, в джазовом клубе. На Лиса кинулся с объятиями человек, который его узнал.

     — И?

     — Все решили, что это несчастный случай: человек напился и упал со ступенек.

     — Менты приехали уже?

     — Нет, только «Скорая»! В больницу повезли.

     — Так он жив?

     — Да!

     — Уже легче, — выдыхает Шпиц. — А кто вам разрешал ездить в джазовый клуб?

     — Лис играл на рояле. Его пригласили!

     — Что, бля? Играл? Бегом оттуда!

     Я прыгаю в машину, где уже сидят Лис с Джей-Джеем. Лис по-прежнему смотрит в пустоту и разглядывает свои кулаки. Джей-Джей его теребит:

     — Да хватит уже, оклемается твой знакомый! В следующий раз думать будет, прежде чем на людей бросаться! Откуда он тебя вообще знает?

     — Без понятия.

     — Я позвонила Шпицу, он обрадовался, что все живы, но страшно ругался и велел быстро сваливать!

     Мы несёмся домой. Уже у двери Джей-Джей поворачивается ко мне и самым серьёзным тоном произносит:

     — Ника, лучше не надевай платье в следующий раз! Ни разу ещё это ничем хорошим не кончилось!

     Он прав. Я свирепо кидаю платье в стирку, хотя оно ни в чём не провинилось и вообще мне очень идёт. Почему всё, что нравится, приносит неприятности, будь то одежда или мужчины?

     Мы расползаемся по своим углам. Конечно, у меня есть вопросы к Лису, но я пока их не задаю. Ложиться спать бессмысленно. Целый ворох разноцветных воспоминаний и чувств, нахлынувший под музыку, перечёркнут одной-единственной мыслью: убил или только покалечил? Радость мы теперь испытываем лишь оттого, что никого не грохнули. Я понимаю, что Лису сейчас значительно хуже. Но и нам от Шпица достанется. И действительно, через некоторое время раздаётся звонок:

     — Я подъезжаю к вашим воротам, разбуди остальных.

     Я стучусь в спальню:

     — Шпиц велел вас разбудить, он уже тут.

     — Можно подумать, кто-то из нас спит! — огрызается Джей-Джей за дверью.

     Шпиц в домашнем варианте — это серебристый спортивный костюм Versace и белые кеды Converse.

     — Что? — свирепо спрашивает он. — Я из дома! Если из-за каждой вашей выходки переодеваться, мне в пиджаке и галстуке даже спать придётся! Айсбергу не звонила?

     — Нет!

     — Уже хорошо. Пусть отдохнёт от вас! Где эта новоявленная звезда российского джаза?

     Я суечусь, предлагаю чай-кофе, но Шпиц, преисполненный ярости, мечется по гостиной. Выходят Лис и Джей-Джей, оба с самыми виноватыми рожами.

     — Он набросился сзади, Лис просто отреагировал, — начинает сразу канючить Джей-Джей, — никто не заметил, все решили, что он просто упал спьяну…

     — Три вопроса, — спокойно произносит Шпиц. — Первый: какого хера вы попёрлись в ресторан? Второй: кто разрешал тебе играть? И третий: откуда он может тебя знать?

     Парни переглядываются.

     — Я их пригласил. Я не думал, что нельзя поужинать в ресторане, — оправдывается Джей-Джей. — Мы же в кафе возле работы ходим!

     — Это привокзальная зона, там днём толпы людей, не прикидывайся, что не понимаешь разницы!

     — В прошлый раз Лис там чуть-чуть поиграл на рояле, и ему дали пригласительный на джазовый вечер!

     — А вы не догадались сперва спросить разрешения? — холодно продолжает Шпиц, и я уже начинаю оглядываться в поисках предметов двойного назначения, чтобы быть наготове.

     — Я не думал… — продолжает ныть Джей-Джей.

     — Конечно, зачем тебе думать? Чтоб всем подряд отсасывать, думать необязательно! — рычит Шпиц.

     Лис мгновенно оказывается рядом с ним и вцепляется в воротник.

     — Вы больше никогда не посмеете говорить с ним в таком тоне! — тихо говорит он Шпицу, наклоняясь к нему с высоты своего роста. — Или…

     — Или что? Меня тоже грохнешь? Валяй! А дальше? Кто тебя прикроет? Кто мой труп будет прятать, с моргом договариваться и с ментами разбираться? У вас нет выбора. Вы должны передо мной отчитываться и спрашивать разрешения на всё. Разве вас не предупреждали, чтобы вы нигде не отсвечивали? Вы уязвимы со всех сторон, ваши биографии — просто поле чудес! Но вы едете в джазовый клуб, а этот шоумен ещё там выступает! И теперь «Улисс» — number one!

     Он тычет в лицо Лису свой смартфон.

     — Джазовая тусовка очень тесная, как любой профессиональный круг, теперь все обсуждают, кто ты и откуда взялся. А вот посетители ресторана выложили сцену на лестнице…

     Кто-то заснял момент падения. Мы с опаской вглядываемся в экран, но видео короткое, мутное, снято в таком ракурсе, что мгновенного удара, нанесённого Лисом, не видно.

     — Вам повезло! Запись камеры в клубе я забрал. На два вопроса с грехом пополам ответил Джей-Джей. Лис, на третий вопрос можешь ответить только ты!

     Лис смотрит сквозь на него и отвечает медленно, тщательно подбирая слова:

     — Я не знаю, кто этот человек, и не помню его.

     — Он тебя каким-то именем называл? Что-то ещё говорил?

     Я роняю на пол коробку с чайными пакетиками и из-под стола показываю Лису кулак: молчи!

     — Он всего лишь крикнул: «Сколько лет, сколько зим!» — продолжает ныть Джей-Джей.

     Шпиц задумывается, кивает:

     — Тогда пусть живёт.

     — Может, узнаете в больнице, что с ним?

     — Какая разница? — Шпиц пожимает плечами. — Оргвыводы будут следующие: никуда без разрешения не ходить, ни на какие предложения не откликаться. Тебя нет и не было, понял? — он в упор смотрит на Лиса, потом обводит нас яростным взглядом: — Вас всех нет и не было! Вы существуете только в «Зеркальном мосту»! С этой минуты считайте, что вы — оборудование, взятое нами на баланс. Казённое оборудование нельзя выносить без разрешения! Всё, я ушёл!

     — Пожалуй, никогда ещё Шпиц так жёстко не формулировал наше место в пищевой цепочке… — бормочет Джей-Джей, когда мы переводим дух.

     — Он прав, — отвечает Лис, — мы для них действительно не более чем ходячие гаджеты. Прости, Ника, если я наступил сапогом на твою хрустальную туфельку. Даже если Айсберг питает к тебе какие-то чувства, это ничего не меняет.

     — Но Айсберг сам — такой же ходячий гаджет с нейрочипом!

     — Он ценнее нас, потому что в его голове, помимо нейрочипа, ещё есть мозги, — добавляет Лис. — Но я думаю, у Шпица есть способы воздействия и на него. Угрозы и шантаж никто не отменял.

     — Подумай лучше, откуда тебя знал тот мужик? — говорю я. — Телефончик-то его я запомнила!

     — Да ладно!

     — Администратор при мне рылся в контактах, он был без очков и максимальное увеличение поставил. Я успела подсмотреть! — И я пишу на салфетке номер.

     — Ника, ты молодец! Только что нам это даст? Лис ему позвонит с извинениями? «Привет, как дела? Извини, что провёл свою фирменную «двойку», давно не играл на рояле, рука случайно сорвалась!» Шпиц запретил что-либо выяснять! И так чудом обошлось без ментов и всего остального!

     — Этот человек сказал: «Мы думали, что ты свалил, когда все сваливали!» Значит, он говорил не о каких-то лохматых годах, а о начале войны! И ещё он сказал, что сцена маловата для тебя, может, ты выступал в каких-то залах? — спрашиваю я.

     — Я не помню этого, — Лис садится на пол и обхватывает голову руками. — Я где-то играл? Но как хронологически можно увязать одно с другим?

     — И не только хронологически… —Джей-Джей садится рядом, обнимает его за плечи. — Либо ты «призрак», либо на рояле играешь. Совмещать не удастся. Может, ты с ним спал? — с подозрением спрашивает он.

     — Боже, кто про что… — вздыхает Лис.

     — Знаете, после разговора с Мишелем я тоже стала задумываться над последовательностью событий. Он брякнул: «В моей башке нет ничего, что могло бы исказить картину прошлого!» И ещё он говорил, что с самого начала в клубе были только мы с Сантой. Ты, Лис, пришёл потом, а после смерти Санты взяли Джей-Джея.

     Лис недоуменно смотрит на меня:

     — Не может быть! Мы втроём начинали работать! Нейрочипы имплантировали всем троим почти подряд. И реабилитацию мы проходили вместе! И учились работать на «Мосту» с аватарами тоже вместе.

     — Я ни в чём теперь не уверена!

     Мы сидим на ковре, выключив свет, за окном небо становится ярче с каждой минутой, скоро взойдёт солнце.

     — Одна платье надела, другой на рояле поиграл, и вот что вышло! — задумчиво говорит Джей-Джей.

     — А ты что сделал полезного? — поддразниваю я.

     — Я-то? Я самый бесполезный член экипажа! Пока Лис играл, я его снимал на видео! И мы можем не только послушать его игру ещё раз, а внимательно рассмотреть лица посетителей клуба. Желаете полюбоваться?

     Мы хватаем его смартфон, только Лис сразу выключает звук.

     — Стесняешься?

     — Да, отстань!

     Джей-Джей снимал очень грамотно: с одной точки, с другой точки, медленно проводя камерой вдоль всех столиков, даже у выхода ухитрился снять тех, кто курил на улице.

     — Узнаёшь кого-нибудь?

     Лис мотает головой.

     — Вот твой дружок закадычный!

     Джей-Джей исподтишка снял его, когда щупал пульс и определял категорию «одушевлённое—неодушевлённое». Лис долго разглядывает лицо человека, лежащего в нокауте, пожимает плечами:

     — Я не помню его.

     Джей-Джей ещё раз просматривает видео из ресторана.

     — Посмотрите, это же он сидит? Там, за искусственной пальмой?

     Мы приглядываемся: сидит с бутылкой в обнимку.

     —Да, он пришёл послушать музыку в ресторане и нажрался. И что нам это даёт? Исчерпывающая информация! — усмехается Лис.

     Мы продолжаем разглядывать лица посетителей. Камера на мгновение останавливается, женщина за столиком обмахивается веером, лица не видно. Светлые волосы, ухоженные руки, безупречная укладка, на черном платье тускло поблескивает медальон.

     — Погоди, это не…

     — …Амалия? Не может быть!

     — Похожа. Нельзя сказать наверняка. Если Амалия там была, то видела и настучала на нас. Шпиц даже не спросил у меня адрес ресторана! — вспоминаю я. — Она ему сообщила? Или он отследил наши телефоны?

     — Амалия настолько любит джаз, что поедет вечером в подмосковный ресторанчик, чтобы послушать неизвестно кого? Не верю! — говорит Джей-Джей. — Это не она, просто похожая на неё тётка!

     — Санта любил джаз, — отвечает Лис внезапно. — Мы познакомились с ним на такой вечеринке. Я играл, он слушал и пил. Сказал, что любовь к джазу у него от мамы. Она брала его с собой в раннем детстве на концерты, он под музыку отлично засыпал.

     — Когда это было? — Джей-Джей машет рукой перед его остановившимся взглядом. — Ты же был в то время «призраком»!

     — Может, не был? — Лис обводит нас взглядом и спрашивает с надеждой: — Может, я никого не убивал?

     Я шёпотом произношу цитату, которую знают все, но смысл которой до меня в полной мере доходит только сейчас:

     — «…и не был Убийцею создатель Ватикана?»

     — О чём речь? — спрашивает Джей-Джей.

     — Ходила когда-то подлая легенда о том, что Микеланджело в 25 лет, создавая свою «Пьету», убил натурщика, чтобы изобразить смерть как можно реалистичнее.

     Джей-Джей мотает головой:

     — Разве такой человек мог кого-то убить?

     — А если и убил, то что? — произносит Лис тоном, до жути спокойным. — Если «Пьета» осталась в веках, какая теперь разница? Зачем нам знать, какова цена «Пьеты»?

     Глава 5

     У нас не осталось больше сил на раздумья, мы просто уползаем спать, на следующее утро никому свет белый не мил. Перестав толкаться в ванной, все уселись за стол с кофе с очередными круассанами из лотка, который опрокинули при звуках петард.

     — Наверно, мы их до Нового года не съедим… — ворчит Джей-Джей.

     — Ты сперва доживи до Нового года! — отвечает ему Лис.

     — Откуда такой пессимизм? Ничего страшного не случилось. Даже наоборот: ты вспомнил, как играл на рояле. Джей-Джей влюбился в тебя вторично. Я ухитрилась не порвать платье. Никто никого не убил. Мы, возможно, видели в ресторане Амалию. Шпиц в доступной форме объяснил, кем мы являемся на самом деле. Мы начали заново копаться в своих воспоминаниях. Значит, у нас появились перспективы! Поэтому…

     —… речка? — с дрожью в голосе спрашивает Джей-Джей.

     — Да. Запрещаю сидеть дома и пялиться в стенку. Пошли! — командую я. — Сегодня в программе тупой релакс!

     Мы вяло бредём через рощу.

     — Столько всего произошло за то время, что мы тут живём, — говорит Джей-Джей. — Как только Лис остался у меня, а тебя привёз Шпиц, так всё и покатилось…

     — А если бы вы не начали встречаться?

     — Всё началось с чёрного человека на «Мосту», — говорит Лис. — Потом ты, Ника, сбежала с «Моста» за клиенткой, а мы полезли в твою квартиру через окно. И меня забрал к себе Джей-Джей… — он краснеет. — До этого мы были ходячими гаджетами, а с этого момента стали вести себя нелогично, как обычные люди. Бдительный Айсберг это заметил и произвёл апгрейд наших нейрочипов… Как в играх: от простого уровня к сложному!

     — Думаю, сначала это заметила Амалия. Может быть, мы недооцениваем её роль в этой программе?

     — Айсберг начал клеить Нику с того момента, как она переехала сюда, — решительно говорит Джей-Джей. — Он не смог вынести самой мысли, что Ника будет постоянно жить рядом с нами. Все стали вести себя как попало! «Зеркальный мост» оказался под угрозой из-за бунта андроидов! — Джей-Джей даже останавливается. —А у них самый ответственный период: финансирование, инвестиции, планы развития. Шпиц показывал бумаги: Международный институт изучения психосоматических расстройств и психотерапии, Международный центр профилактики и лечения ПТСР… Это масштабный проект, думаю, они всю территорию завода под него оттяпают. Заметили, что мелких арендаторов не стало? Ещё недавно другие корпуса были заполнены разными конторами, коворкингами, студиями, а теперь — никого, пусто, и загорожено всё, кроме нашей клубной зоны.

     — Значит, помимо интересов научных и военных, тут имеется большой интерес со стороны собственников, — кивает Лис. — А кто собственник земли? Наши жизни ничего не стоят, да и сам «Зеркальный мост» стоит меньше, чем земля, на которой он расположен. Владельцам земли наплевать на какую угодно психотерапию. Захотят — всё снесут и ещё несколько кварталов жилья построят. Я бы на месте руководства клуба из кожи вон лез, чтобы доказать нашу уникальность и пользу.

     — А значит, нас должны беречь, холить и лелеять! — радостно говорит Джей-Джей. — Мы — главная гарантия их благополучия.

     — Ваши бы слова да богу в уши!

     — Думаешь, бог слышит таких, как мы? — мрачно усмехается Лис. Ответить нечего…

     Мы приползаем на пляж, идём дальше вдоль обрыва, выискивая свободные места. Издали замечаем Маратика с супругой, он с нами раскланивается, даже делает приглашающий жест, но супруга демонстративно отворачивается.

     — Кажется, скоро мы будем дружить семьями! — фыркает Джей-Джей.

     Мы находим более-менее тихое место, но, против обыкновения, никто в воду не бежит.

     — Почему на тебя, Лис, постоянно кто-то кидается: то с ножом, то с объятиями? — спрашивает Джей-Джей. —Ты прямо нарасхват!

     — Интересно, тот клиент сам пришёл в клуб, чтобы поквитаться со мной за «Сверчка», или его пригласили? — задумчиво произносит Лис. — У него денег нет на новые ботинки, а он смог заплатить за сеанс игровой терапии?

     — Нас специально свели в игре с людьми, которые нас ненавидят, чтобы мы продемонстрировали свой уровень агрессии и самоконтроль. Может, появятся и те, кто к нам хорошо относился? — задумываюсь я.

     Джей-Джей мрачнеет:

     — Ещё не хватало, чтобы Лису на шею начали кидаться его бывшие! Лис, ты уверен, что у тебя с мужиком из ресторана раньше ничего не было? — и он грозно хмурит брови. — Может, ты только прикидываешься, что ничего не помнишь? Это очень удобно!

     — Скажи спасибо, что на него бывшие тёлки не вешаются! — говорю я, Лис опять краснеет. — А к тебе, малыш, должна приехать британская сестра. Она уже заочно тебя полюбила, и Лиса тоже. Что будешь делать? Как представишься?

     Джей-Джей моментально сворачивается в узел, утыкается подбородком в скрещенные руки:

     — «Здравствуй, Маня, я твой брат, бывший агент и шлюха. Наш общий папаша меня трахнул и хотел грохнуть, но я выжил. А это мой парень: он тоже бывший агент и хорошо играет на рояле. Сейчас у нас очень интересная работа. В наши головы вкручены нейрочипы, мы можем убить кого угодно голыми руками!» Отличный синопсис сценария выходит…

     — Ни убавить, ни прибавить, Шекспир отдыхает, Нетфликс стоит в очереди… — с уважением говорю я. — Садись, пять!

     И ухожу плавать. Вижу, как Ахилл с Патроклом устраиваются рядом и просто смотрят друг на друга. Только бы никто к ним не привязался… — думаю я, лёжа на воде. Сегодня она особенно тёплая, ветер стих, в небе ни облачка. Наверно, это последние дни лета, а для нас — последние спокойные дни. Я никогда не анализирую свои предчувствия, просто шкурой чую. Смогли бы мы выжить поодиночке, когда на нас обрушилось наше реальное прошлое? А насколько реально это прошлое? Вдруг мы сняли очередную маску, а под ней — другая? И мне становится страшно, как будто внизу — не три метра до илистого дна, а бесконечная глубина с подводными пещерами и монстрами. Я быстро плыву обратно и сажусь на полотенце рядом с Джей-Джеем.

     — Ты чего трясёшься? Руки ледяные… Может, домой пойдём?

     — Нет, долго лежала на воде и замёрзла.

     Лис молча накрывает меня своей рубашкой. А Джей-Джей куда-то убегает и возвращается, неся стаканчик с горячим чаем.

     — Ты так далеко за чаем ходил? Киоск почти возле дороги!

     — Да пустяки! — улыбается он. — Грейся! А то заболеешь, ухаживать за тобой придётся…

     Мы стали одной семьёй и приняли друг друга со всеми потрохами, отчаянием, желанием умереть и опасными выходками. Я закрываю глаза и дремлю, сквозь сон слышу, как ребята уходят плавать. Во сне почему-то вижу Санту. Я спрашиваю его: «Почему ты сказал, что у тебя больше нет желаний?» Он улыбается мне так, что я вижу скол переднего зуба, и отвечает: «Только на «Мосту» я понял, что надо было жить совсем по-другому! Но времени на это не осталось…»

     Кто-то будит меня, проводит травинкой или иголкой по руке. Неужели Айсберг в выходной сюда приехал? Но это Мишель!

     — Решил, что наверняка найду вас тут, — говорит он смущённо. — Как дела?

     — Спасибо, хорошо…

     Я приглядываюсь: Лис с Джей-Джеем уплыли на тот берег. Придётся мне с Мишелем в одиночку бодаться.

     — Я пришёл, чтобы извиниться. В прошлый раз наговорил тебе лишнего, прости. Устал, понервничал, Джей-Джей меня отделал, самолюбие пострадало…

     «Не надо сразу ходить с козырей!» — говорил мне папа в детстве. Но я предпочитаю действовать в лоб.

     — Я знаю, почему ты так себя ведёшь! Ты не можешь контролировать свои чувства!

     Мишель ещё больше смущается:

     — Не надо! Это личное. Я никогда…

     — Закрыли тему! — я поднимаю руку. — Давай к делу, ты хотел нас о чём-то предупредить?

     Он садится рядом, мнётся, видит мои сигареты:

     — Можно мне одну?

     — Бери, не знала, что ты куришь!

     — Иногда…

     Он затягивается, хрустит пальцами, ёрзает…

     — Да говори уже или проваливай!

     — Территорию завода полностью отдают нам. «Зеркальный мост» останется в нашем здании. Йогу, детские курсы, медитации, гвозди и танцы перенесут в другие корпуса. Вы с завтрашнего дня будете заниматься с другими людьми и обучать их.

     — Чему?

     — Тому, что вы умеете лучше всего, — усмехается Мишель. — Вы же непревзойдённые мастера насилия и убийства!

     — И это всё? Мог бы не предупреждать. Нам всё равно некуда деться.

     — Айсберг хотел вас от этого избавить! Но в программе уже задействованы такие деньги, что ему никто этого не позволит. И Амалия — первая. У неё есть свои методы воздействия. Она может применить их даже к Айсбергу, если он пойдёт поперёк неё.

     — Да кто её будет спрашивать? Её дело — зрение проверять, раны бинтовать и снотворное выписывать!

     — Вы ещё не поняли? После смерти отца Айсберга и Санты её доля — 60%. Амалия — истинный хозяин клуба «Зеркальный мост»!

     Часть XIII. ­­

     Лис.

     Глава 1

     Мы сидим в зарослях на другом берегу реки, тупо смотрим на воду и кувшинки. Джей-Джей выглядывает:

     — Там Мишель приехал, с Никой беседует. Пока всё мирно!

     — Пусть поговорят.

     — Ты с чего такой добрый?

     — Мишель тоже человек, не будем мешать. Ника сама с ним разберётся.

     — Не доверяю я ему! Надо было всё же его на пару недель в больничку отправить!

     — Ты такой ласковый с виду, но такой кровожадный!

     — Двойственность присуща любому человеку, просто некоторые это тщательно скрывают! — Джей-Джей тыкается лбом в мою руку, чтобы я его гладил по голове: — Я пугаюсь, когда у тебя такое выражение лица.

     — Не могу вспомнить, откуда я знаю вчерашнего парня, зато вспомнил, как познакомился с Сантой. Он сидел за соседним столиком, пальцами ритм на столе отбивал, после концерта разговорились. Мы шли по Большой Никитской, была поздняя осень, мокрый снег, лужи, машины брызгались грязью, а он словно не видел ничего: рассуждал о том, что тяжёлый рок убил мелодику, а рэп убил саму музыку. Я с ним спорил: музыка развивается по своим законам, нельзя запретить новым жанрам рождаться. Но как я мог играть в клубах или ресторанах? У меня ведь была другая личность… И когда это было?

     При попытке восстановить хронологию меня начинает подташнивать от лёгкого головокружения, как бывает при подключении к игровому серверу.

     — Рано или поздно вспомню. Жутковато…

     — Я уже перестал бояться, — говорит Джей-Джей, — мне всё равно. Но раз ты заговорил о Санте… Мне тоже не даёт покоя одна старая история из киношной жизни. Пока подрабатывал каскадёром, наслушался разных баек. Их по умолчанию надо всегда делить на четыре, но в эту я поверил. Однажды искали мотогонщика, чтобы красиво врезаться в грузовик. Я считал, что всё умею, хотел попробовать. Старый каскадер Беня мне сказал: «Малыш, лучше даже не берись. Я однажды в жизни видел, как проехал и упал «настоящий Бэтмен». Снимали очередной боевик про бывших героев-«афганцев» и лихие 90-е. Погоня, главный герой влетает на мотоцикле в грузовик, героя считают погибшим, он исчезает на много лет, потом появляется и сводит счёты с врагами. Сценарист был из бывших силовиков, специально для этого трюка привёл своего человека. Снимали на огромной пустой площадке бывшего завода. У нас не было такого оборудования, как сейчас, когда ты в нужный момент отстреливаешь страховочный трос. И мастеров по цифровым эффектам не было, всё снимали живьём! Приехал этот чувак, вылез из машины сразу в защите, в шлеме. Так и просидел полдня, не раздеваясь, лица никто не видел. С одного дубля он разогнался, развернул и положил мотоцикл под грузовик. Ещё пиротехники что-то накосячили, всё взорвалось раньше на секунду. Никто не заметил, как он спрыгнул и куда упал! Вся группа в ужасе: он — в морг, мы — в тюрьму. А этот отмороженный вылез, отряхнулся, ручкой помахал и пошёл обратно в машину, даже шлем не снял. Мы спросили: «Кто это?» Сценарист сделал загадочное лицо и сказал: «Это мой приятель, он просто захотел размяться!» И больше никто его не видел…» Я вспомнил эту историю, потому что…

     — …потому что Санта при тебе влетел на мотоцикле в цистерну? Джей-Джей, это было не кино. Я сам опознавал его тело по куску татуировки. Остальное представляло собой черное обугленное мясо.

     — Вот именно, Лис! Только по татуировке! А если он инсценировал собственную смерть и сбежал?

     — Я бы сам хотел так думать, но… Если допустить, что Санта жив, он бы сообщил брату и матери!

     — Может быть, они знают, просто нам не говорят? Чтобы показать, что может случиться с тем, кто захочет уйти из «Зеркального моста»? — Джей-Джей хватается за свои кудри и начинает мотать головой из стороны в сторону. — У Страшилы от напряжённых раздумий сейчас иголки из головы вылезут!

     — Если проводить аналогии с персонажами этой сказки, то Ника — девочка Элли, а я?

     — Ты Железный Дровосек, кто же ещё? У тебя не было сердца, а теперь оно есть! И вообще я есть хочу, поплыли обратно. Мишель нашей девочке, наверно, уже всю печень выклевал…

     Джей-Джей ныряет, у берега вытаскивает со дна добычу:

     — Смотри, монетка нерусская! Какого-то иностранца сюда занесло!

     Что-то, связанное с монеткой, вертится в памяти, не могу сформулировать. На берегу Ника сидит в позе «лотос», Мишель стоит перед ней, опустив руки. Оборачивается, видит нас:

     — Привет, я уже ухожу, не буду мешать!

     И быстро отваливает прочь.

     — Мишель был с тобой вежлив? — спрашиваю я.

     Ника поднимает на меня отсутствующий взгляд:

     — Да. Мне даже его жалко стало.

     — Враждующие стороны треугольника договорились о нейтралитете?

     — Треугольник-то Бермудский!

     — Пойдёмте есть! Уровень заряда 5 процентов! — Джей-Джей дёргает нас за руки, мы сдаёмся. Он продолжает ныть: — Не дойду до дома!

     — Лис, почему твой партнёр на глазах впадает в детство? — мрачно спрашивает Ника. — Если так пойдёт дальше, я тебя сама сдам в ментовку за совращение малолетних.

     По пути с пляжа мы заходим в кафе, я иду за арбузом, Ника задумчиво стоит перед киоском с сигаретами.

     — Здравствуйте! — раздаётся ломкий хрипловатый баритон.

     Ника разворачивается в боевой стойке, я едва успеваю подскочить и встать между ней и молодым парнишкой. Недавний школьник, длинноногий и худой, смотрит на Нику и расплывается в широкой улыбке.

     — Петя! Ты откуда здесь?

     — У нас коттедж неподалеку, решили искупаться. А вы в этом районе живёте?

     — Нет, я в гости приехала, — растерянно отвечает Ника.

     — Вы круто выглядите, — покачивает головой парнишка, оценивающе смотрит на её загорелые ноги в шортах и короткий топ: — Вообще никогда не подумаешь, что вы училка… Это ваши друзья?

     Мы с Джей-Джеем делаем суровые лица, Джей-Джей мрачно произносит:

     — Фильтруй базар, мальчик, забыл, с кем разговариваешь? Она тебе подружка, что ли?

     — Ой! Простите! — с готовностью кивает Петя. — Я не ожидал вас встретить!

     Ника тоже пытается быть серьёзной:

     — Как дела? Поступил куда-нибудь?

     — Да, я в Академии ФСБ, на факультете защиты информации, уже на втором курсе! — радостно рапортует парнишка. — Мы с ребятами собирались, вас вспоминали, думали, куда вы пропали в одиннадцатом классе? Нам вас не хватало! А ещё я всего Бродского перечитал, как вы советовали.

     — И что, нравится?

     — Нет, — ещё шире улыбаясь, отвечает Петя. — Очень длинные стихи. Мне нравятся короткие.

     — Короткие? — возмущается Ника. — А вот это: «Я входил вместо дикого зверя в клетку…»? Оно же короткое?

     — Но мрачное. Всё равно спасибо! Если бы не вы, я бы вообще стихов не читал!

     — Петя, поехали! — кричит ему женщина с большой сумкой, — подгони машину!

     — Я права только что получил, — гордо говорит Петя, — мама разрешила её отвезти! До свиданья!

     — Увидимся, — машинально отвечает Ника.

     Петя удаляется вприпрыжку, гордо помахивая ключами. Мы смотрим ему вслед, Ника хватает мою руку, её шатает, лицо становится почти белым, она на грани обморока. Мы быстренько подхватываем её с двух сторон и усаживаем за пластиковый столик в тени.

     — Эта речка заколдованная, — бормочет Ника, — прямо как в сказке: налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь…

     — …всё равно во что-нибудь влипнешь! — заканчивает Джей-Джей. — Появляются разные люди из прошлого, это хорошо или плохо?

     — У каждого из нас минимум по два прошлых, и я сомневаюсь, что оба настоящие, — говорю я. — Но люди-то настоящие, и они нас знают! Ника, этот парень учится на втором курсе. Три года назад он был твоим учеником. Ты помнишь, что тогда делала?

     Она качает головой:

     — Когда началась война, я ушла из школы. В остальном не уверена.

     — Вот и я больше не уверен ни в одном из своих воспоминаний.

     Джей-Джей идёт заказывать еду, я успокаиваю Нику, она понемногу розовеет, приходит в себя. И вдруг снова замирает, как кобра перед броском: Маратик с супругой неспешным шагом двигаются в сторону кафе. Дама видит нас, фыркает и уходит в туалет. Маратик подходит, наклоняется и тихо говорит:

     — Ребята, вы на жену мою не обижайтесь. У неё возраст такой, приливы разные, сама не своя. Всё время от меня чего-то хочет. Ну что я могу-то? — он разводит руками. — Вот она и бесится! Она не такая была! Ей бы внуков! А сын жениться не хочет! Ему под тридцать уже. Он квартиру снимает вдвоём с парнем, мы уж не знаем, что и думать… Потому она на вас так и набросилась. Вы простите её. Она вообще-то добрая…

     Марат видит супругу: она шествует по дворику, как шла бы по Риму Клеопатра, если б вздумала вдруг пройтись пешком. Её благоверный быстро убегает, делая вид, что выбирает арбуз. Возвращается Джей-Джей.

     — Что сказал наш друг из народа? — интересуется он.

     — Просил не обижаться. Если б у неё были внуки, она бы к нам не приебалась! — резко говорит Ника. — Резюме: вообще-то они добрые!

     — Я знаю, — отвечает Джей-Джей, — наш народ вообще добрый, только ему все мешают жить. Если дать отмашку, он завтра придёт нас кошмарить. А если дать другую установку, придёт дружить. Зависит от того, что по телевизору скажут. Им без разницы, любить или ненавидеть.

     Я пытаюсь его успокоить, но он смотрит на меня, сузив глаза, в которых полыхает ярость:

     — Я сталкивался с зоологической ненавистью к себе. В первый раз — потому что «он точно еврей», в другой раз — потому что «он точно гей», в третий раз — потому что книжку нерусскую читал… Одного раза было бы достаточно, чтобы свалить отсюда навсегда! Мне Давид предлагал остаться с ним в Израиле, почему я не послушался? — он озадаченно взлохмачивает свои отросшие кудряшки. — Не помню. Но всё к лучшему! Каким бы ни было наше прошлое, оно привело нас друг к другу… — и улыбается во всю ширь: — Лис, это же твои слова!

     — Довольно умозаключений, давайте обедать! — машет рукой Ника. —Лис, руби арбуз, это очень красивое зрелище!

     — Я готов рубить их для тебя каждый день!

     Я прошу у официанта длинный нож и рублю им арбуз своей фирменной «четвёркой» ударов.

     — Скажи, кто ставил тебе удар?

     — Инструктор на тренировочной базе. Я целую неделю, с утра до вечера, рубил толстый канат, подвешенный к потолку: из определённой позиции, под определённым углом. Инструктор приходил и сравнивал разрубленные куски. Когда в течение дня они оказались разрубленными одинаково, он кивнул, на этом обучение ударам закончилось.

     — Почему именно канат?

     — Его сложнее всего рубить: мало того, что он плетёный, так ещё всё время шевелится. Как человек…

     — Я вспомнила, как хозяин кафе рубит баранью вырезку: такими же движениями, под одним углом… Джей-Джей, ты помнишь лицо своего инструктора? — быстро спрашивает Ника. — Не задумывайся, говори что в голову придёт!

     Джей-Джей зажмуривается:

     — Он всегда был в маске или в капюшоне с прорезями для глаз. Немолодой, невысокий, жилистый. Думаю, азиат.

     — Почему так решил?

      — Волосы: черные, прямые и торчащие. И характерный для азиатов рост волос. Я решил, что он иностранец, потому что он ничего не говорил, изъяснялся междометиями. Очень хорошо показывал, был терпеливым. Когда я делал правильно, он кивал и переходил к следующему заданию.

     — Твоё описание подходит кому угодно, даже хозяину кафе! — говорю я.

     А Джей-Джей выкладывает на стол монетку:

     — Ника, я целый евро со дна достал. Можем его припрятать и однажды, когда тут инфляция достигнет пика, потратим его на что-нибудь приятное!

     Они с Никой фантазируют, сколько и чего можно будет купить на один евро, а я чувствую, что вот-вот ухвачусь в памяти за что-то очень важное. Монетка… хозяин кафе… и ещё что-то, совсем близко…

     Мы доедаем арбуз и уходим домой, унося с собой ещё один. Уже возле дома, на окраине рощи, Ника забирает арбуз:

     — Давно хотела попробовать носить тяжести на голове, как африканские женщины. Очень красиво со стороны!

     Она ставит арбуз на голову, пытается идти ровно и держать спину прямо.

     — И правда красиво! — восторженно говорит Джей-Джей. — Ника, ты прямо как статуэтка!

     Золотистые лучи освещают её загорелый силуэт, в поисках баланса тело само собой двигается медленно и плавно, почти как в танце… И тут в арбуз ударяет шишка и нарушает гармонию. Джей-Джей в прыжке ловит арбуз почти у земли, как вратарь — мяч на линии ворот.

     — Поймал! — радостно кричит он, плюхаясь на муравейник. — Ох, бля…

     — Попал! — радостно откликается Айсберг, выходя нам навстречу. Сегодня он сменил чёрный тренч на такую же жилетку и чёрную майку. Чёрные волосы развеваются за спиной.

     — Повелитель Демонов явился… — шепчет Джей-Джей.

     Ника замирает на мгновение, потом спрашивает сквозь зубы:

     — Лис, дистанция?

     — Двадцать.

     — Ветер?

     — Полтора.

     — А теперь объясни непревзойдённым мастерам, — спрашивает Ника, — как ты ухитрился попасть в арбуз?

     Айсберг запускает руку в распущенную шевелюру, задирает волосы с одной стороны:

     — Если кто забыл, у меня вот тут нейрочип. Ника, неужели ты думаешь, я не могу научиться тому же, что и вы?

     Он лезет во внутренний карман жилетки, вынимает оттуда перьевую ручку, черную с золотом, коротко командует Джей-Джею:

     — Подбрось арбуз!

     Джей-Джей изумлённо смотрит на него.

     — Я куплю другой, — кричит Айсберг, — бросай!

     Джей-Джей подкидывает арбуз максимально высоко, Айсберг делает короткий замах, ручка, поблёскивая на солнце, летит и вонзается с легким треском в кожуру…

     Глава 2

     Мы с Джей-Джеем идём впереди и не слышим, о чём разговаривают Айсберг и Ника. Джей-Джей выставил ухо, но я сгрёб его за шиворот:

     — Как тебе не стыдно?

     — Чувство стыда было первым, от чего я отказался ещё в прошлой жизни, — Джей-Джей подпрыгивает, срывает с высокой ветки огромную шишку, протягивает мне: — Это символ нашей рощи. Назовём её «Рощей постижения сущности», а шишка — воплощение наших многообразных сущностей, заключённых в одну форму.

     — Да ты фэнтези начитался, не иначе!

     — А что? Волшебная роща, заколдованная речка, мы сами — как фольклорные персонажи: ударился оземь — обернулся волком, ударился второй раз — обернулся птицей… Всегда хотел сыграть главную роль, вот теперь столько ролей разом, не успеваю вживаться!

     Он обнимает меня и шепчет на ухо:

     — В этой роще я в первый раз спросил тебя, как ты ко мне относишься. Теперь мне хочется подольше пожить. Никогда раньше не задумывался, зачем я живу, вообще смерти не боялся, а теперь боюсь.

     — Заткнись, придурок, — отвечаю я. А что ещё сказать, когда эти кудряшки касаются моей шеи… — Может, сходишь подстричься?

     — Тебе не нравится?

     — Нравится, но ты совсем на девчонку стал похож!

     — Ты тоже давно не стригся. Причёсываться стал как человек, а не наощупь. А ты заметил, что мы перестали шарахаться от зеркал? Помню твою жуткую квартирку, там ни одного зеркала не было!

     — А я помню, как ты пошёл в ванную умыться, разделся до пояса и думал, что я тебя не вижу!

     — Ты с меня глаз не сводил, я решил добавить драйва, — усмехается Джей-Джей. — Сработало же! — И хватает меня за руку: — Оставим их, пусть вдвоём погуляют?

     Мы убегаем домой, оставив их в волшебной роще, закрываемся в ванной и выпадаем из времени и пространства.

     — Ты такой нежный сегодня, прямо не узнать… — говорит он потом, — что случилось?

     — Я очень боялся, что опять захочется рвать на части и душить. Поэтому контролировал себя, как мог.

     — И как тебе это удалось?

     — Очень просто: я всё время помнил, что ты — самый дорогой мне человек. Давай одеваться, а то Ника с Айсбергом придут!

     Я собираю с пола вещи и одеваюсь, а Джей-Джей сидит на краю ванной.

     — Чего сидим? — спрашиваю я, поворачиваю его к себе и вижу, что по лицу текут слёзы.

     Джей-Джей вдруг вскакивает:

     — Я же тебе говорил, что в совершенстве владею искусством мгновенного перевоплощения?

     И через секунду уже стоит одетый и приглаживает волосы перед зеркалом.

     Щёлкает дверной замок. Ника входит первой, за ней — Айсберг с большим арбузом.

     — Лис, сможешь порубить? На восемь частей, как минимум, — просит Ника.

     Я вынимаю нож и снова демонстрирую навыки разрубания.

     — Непревзойдённый мастер клинка! — восклицает Джей-Джей, подхватывая ломти.

     Айсберг задумчиво рассматривает рукоять.

     — Это тот самый, из кафе?

     Джей-Джей порывается сказать что-то, но я придавливаю его руку под столом, и он затыкается. Наши догадки насчет отца Айсберга ничем не подкреплены.

     — Джей-Джей, скоро появится твоя британская сестра. Подумай, что ты ей можешь рассказать о себе и об отце, но без ущерба для юной психики!

     — Девочке всё равно придется понять, что из себя представляет её папаша. Так что, Джей-Джей, не стесняйся в выражениях! Любые психологические проблемы могут быть решены в клубе «Зеркальный мост»! — язвительно говорит Ника.

     — Вы знаете, что теперь клуб подвергнется большому переустройству? — спрашивает Айсберг.

     — Знаем, — отвечает Джей-Джей, — Наш «Зеркальный мост» — главное, остальные расселяются по территории со своими гвоздями и ковриками и больше не мешают серьёзным людям заниматься серьёзными вещами! Мишель приходил и вкратце рассказал.

     — Мишель приходил? — Айсберг свирепо смотрит на Нику: — Ты не говорила!

     — Он приехал на пляж, извинился за своё поведение, пересказал новости и уехал, — отвечает Ника с самым невинным выражением лица. — А что? Ты можешь приходить, когда вздумается, а ему нельзя? Мы в одной команде!

     Айсберг с грохотом ставит на стол тарелку, встаёт:

     — Ладно. Рад, что вы с ним помирились, конфликт исчерпан! Мне пора! Где, блин, я поставил машину?

     — Я провожу! — Джей-Джей вскакивает, но Айсберг непреклонен:

     — Не надо, я справлюсь!

     — Что это было? — спрашивает Ника, обгрызая кусок арбуза до самой корки.

     — Ты не понимаешь? Ты женщина вообще? — Джей-Джей садится возле неё на корточки, вырывает арбузную корку, берёт за обе руки и произносит по слогам, глядя в глаза: — Он ревнует!

     Ника подпрыгивает на стуле:

     — К кому?

     — К Мишелю! Едва он убедился, что мы с Лисом не представляем для тебя угрозы, как Мишель начал приезжать: то из лука пострелять, то на пляже посидеть… Что он должен думать?

     — Бермудский треугольник, ебицкая сила… — бормочет Ника.

     Я решительно прекращаю эту дискуссию:

     — Заканчиваем мыльную оперу! В следующей серии вы узнаете, почему Мишель так волнуется за Айсберга. А сегодня мы убедились в том, что Айсберг — совсем не тот неуклюжий ботан, которым мы его считали. Если его отец и правда был «Легатом», Айсберг вполне мог занять его место!

     — Нет! — восклицает Ника.

     Джей-Джей добавляет:

     — Это было бы логично. Но зачем? Ты представляешь, как Айсберг отдаёт приказ кого-то ликвидировать? Бред! Он не может быть «Легатом»!

     — Значит, есть кто-то другой, кто также предан «XXXIII легиону» и испытывает сильные чувства и к погибшему Санте, и к «Легату».

     — А знаете, что ещё сказал мне Мишель? — усмехается Ника. — Основной владелец «Зеркального моста» — Амалия. Её доля — больше 60%!

     Мы смотрим друг на друга и говорим вразнобой:

     — Нет! Невозможно… Если да, то…

     Ника закуривает и идёт на балкон. А я смотрю на Джей-Джея: сейчас мне совершенно безразличны и «Зеркальный мост», и Амалия, и «призраки».

     — Пойдём спать, Джей-Джей, завтра вставать рано, попробуем выспаться хоть сегодня?

     — Рано ещё… — отвечает он, потом улыбается: — Конечно! Сейчас я только посуду уберу!

     Я смотрю, как он легко, словно танцуя, перемещается по гостиной, и кажется, мог бы смотреть на него бесконечно. Он ловит взгляд:

     — Что?

     — Просто смотрю! Порхаешь, как мотылёк над обрывом…

     — Ты сегодня на себя не похож!

     В его кармане звонит телефон.

     — Достань, пожалуйста, у меня руки мокрые!

     Я вытаскиваю телефон из его заднего кармана, он хихикает, спрашивает:

     — Кто посмел нам помешать?

     — Номер не определяется…

     — Не буду отвечать!

     Аноним звонит ещё и ещё. Наконец Джей-Джей вытирает руки и решительно хватает телефон:

     — Кто это? Что?

     Застывает посреди гостиной, молча слушает, потом сдавленно говорит:

     — Я понял. Выхожу!

     Оборачивается ко мне с ужасом:

     — Это Анчар. Просит обсудить встречу с сестрой. Сказал, что машина уже подъезжает к воротам.

     — Ничего он тебе не сделает! Анчар — наш инвестор и партнёр! — говорит Ника с балкона. — Мы за вами следом поедем. Я Шпицу позвоню, чтобы он твой телефон отследил. И не спорь! Шпиц — та ещё сволочь, но от него есть польза! Мы выедем из паркинга раньше и будем ждать вас за поворотом!

     Она набирает Шпица, включив громкую связь:

     — Я вынуждена снова вас побеспокоить. Анчар решил повидаться с Джей-Джеем прямо сейчас. Их светлость желает обсудить встречу брата и сестры. Мы поедем за их машиной, но, на всякий случай, отследите, пожалуйста, телефон Джей-Джея. И наши тоже.

     — Мы были обязаны вам доложить о внештатной ситуации, — добавляю я. — Думаю, Анчару следует напомнить о его обещаниях!

     Мы заранее выезжаем с подземной парковки, ждём за поворотом, пока черный «джип» отъедет от нашего корпуса, следуем за ним.

     — Не знаешь, в багажнике Джей-Джея есть что-нибудь полезное? — задумчиво спрашивает Ника.

     — Кажется, только небольшая лопата!

     — Сойдёт для сельской местности.

     Через десять минут раздается звонок: это Шпиц.

     — Я не понял, почему вы едете в разные стороны? — спрашивает он грубо.

     — Мы едем за чёрным «джипом», который отъехал от наших ворот! Сейчас двигаемся по МКАДу на восток…

     — А Джей-Джей перемещается в совершенно другую сторону. Вас развели как лохов! Там наверняка была вторая машина, в которую его пересадили!

     — Куда теперь? — Ника от злости жмёт на газ так, что меня вдавливает в сиденье.

     — Они свернули со МКАДа и едут в область по Новорижскому шоссе, причём очень быстро! Догоняйте, я перезвоню!

     Ника топит тапку в пол, а я чувствую, как изнутри поднимается ледяной ужас.

     — Спокойно, Лис, — бормочет Ника, обгоняя всё, что попадается, — Анчар обещал никому не причинять вреда…

     Когда мы в темпе prestissimo добираемся до нужного съезда с кольцевой, снова звонит Шпиц:

     — Не волнуйтесь, с Джей-Джеем всё в порядке. Я связался с Анчаром, он сказал: «Раз так о нём заботятся, пусть приезжают! Мы уже обсудили семейные дела, но осталась небольшая деликатная просьба ко всем троим. Если выполнят, всё будет хорошо». Пришлю координаты!

     — А если нет?

     — Нежелательно отказывать такому крупному инвестору, — уклончиво отвечает Шпиц. — Анчар — слишком значительная фигура, чтобы всё время с ним бодаться. Вы уже показали зубы, исполнили ритуальные танцы, и достаточно. Просьба, говорит, пустяковая для таких профи, как вы. Просто обещайте сделать то, о чём он попросит, и езжайте домой с богом!

     Мы приезжаем в посёлок, где нас бдительно досматривают на двух КПП, сверяясь с записями и докладывая по рации, потом подъезжаем к высоченному забору. Нас снова ощупывают и проводят внутрь.

     — Лопаточку-то в багажнике пришлось оставить, — шепчет Ника, — ну ничего, мы и без лопаточки разберёмся, да, Лис?

     И в её глазах я вижу холодное бешеное веселье, которое охватывает и меня.

     — Глотнём адреналинчику без закуски? — спрашивает она. — Уже руки чешутся! Только знак подай!

     — Какой?

     — Скажи, например: «Что за хуйня!» Это универсальное выражение, применимое к любой ситуации.

     — ОК.

     Нас проводят в огромную полутёмную комнату. Окна тщательно занавешены, на них решётки. Свет приглушённый, вдоль черных колонн из невидимых светильников пробиваются красноватые узкие лучи.

     — Жилище вампира, — шепчет Ника.

     В комнате друг напротив друга сидят Анчар и Джей-Джей. Анчар подался вперёд, руки сжаты. Джей-Джей, наоборот, расслаблен, задрал ноги на резной журнальный стол и грызет яблоко из хрустальной вазы. Я в очередной раз замечаю, какое изящество сквозит в каждом его движении. Жаль, что его вовремя не отдали в балет, был бы уже ведущим солистом какой-нибудь труппы современного танца… Но тогда мы бы и не встретились. А может, я тоже стал бы музыкантом, и мы бы встретились на фестивале искусств в Лондоне? Столько лишних мыслей сегодня лезет в голову, а главное, совсем не вовремя!

     — Здравствуйте! — громко говорит Ника, как классная руководительница на родительском собрании 31 августа. — Мы хотим забрать нашего друга, а вы хотите нас о чем-то попросить!

     — Да, всего лишь маленькая просьба!

     Джей-Джей по-прежнему улыбается. Я оглядываюсь: дверь из закалённого стекла, два охранника внутри, на улице тоже видны черные костюмы.

     — Мы можем обсудить вашу просьбу по дороге домой, — отвечает Ника.

     — Нет, я ждал вас. Мы с «Зеркальном мостом» теперь партнёры, одно дело делаем. Как у Киплинга: «Мы с тобой — одной крови…» — он смотрит в упор на Джей-Джея, тот с улыбкой выдерживает взгляд. Меня охватывает такая ярость, что Ника ощущает её выброс на расстоянии, подходит ко мне и берёт под руку.

     — Завтра у вас намечается небольшая презентация, — продолжает Анчар, потягивая воду со льдом из бокала, — вашими оппонентами будут три человека из одной структуры… Скажем так: они мне не могут помешать, но могут попортить кровь. А я этого не люблю!

     — Что значит «оппоненты»? — перебивает его Ника.

     — Завтра поймёте, — Анчар морщится: он, видимо, не привык, чтобы его перебивали, но нас терпит.

     — Просьба-то в чём состоит? — спрашивает Джей-Джей.

     Анчар ставит стакан на стол, поднимает глаза и тихо говорит:

     — Убейте их.

     Оглядывает нас и так же тихо добавляет:

     — Всех троих. По одному на каждого. Вам же это не составит труда?

     Глава 3

     — Не вопрос, — отвечаю я. — Только троих? Как скажете. Прямо сейчас? — и демонстративно оглядываюсь. — Тут только двое, третьего позвать?

     — Идиота из себя не строй! — Анчар даже подавился следующим глотком.

     — Что за хуйня? — говорю я.

     В следующую секунду мы с Никой вырубаем обоих охранников. Они хоть и здоровые, но очень медленные, даже не успевают ничего понять, как уже падают мордой в пол. Благодаря постоянным тренировкам на симуляторах мы стали двигаться очень быстро. Джей-Джей перескакивает через низкий стол, как птица, и вплотную приближает своё лицо к лицу Анчара — того и гляди, клюнет:

     — Папаша, будьте добры объяснить подробнее!

     Анчар отодвигается, но Джей-Джей смеётся:

     — Что за хрень вы придумали? Говорите как есть! А то сейчас рядом с охраной ляжете. Считаю до одного!

     По его тону Анчар понимает, что прямо сейчас ни бить, ни убивать его не станут.

     — Ваш клуб находится на территории бывшего завода. Мы подписали договор о сотрудничестве и партнёрстве, права на аренду земли на 49 лет должны перейти моему холдингу. Но мэрские прихвостни возражают: это же 1,5 гектара в центре, тут можно столько жилья настроить! У вашего мэра руки загребущие, ему плевать, что это секретная правительственная программа, финансируемая на самом высоком уровне. Он торговаться со мной вздумал: хочет половину территории, совсем забыл своё место! Ему только дай, он и вместо Кремля свои высотки поставит! Ему объяснили, позвонили, откат повысили, — не понимает. Завтра вы будете показывать свои возможности высокой правительственной комиссии. Формально будет паритет: мы выставляем вас, мэр — трёх своих людей. Вот я вас и прошу продемонстрировать уникальные инновационные технологии: прикончить всех, причем красиво, с эффектами.

     — Почему это правительственная программа самого высокого уровня? — спрашивает Джей-Джей.

     Анчар морщится:

     — Наверху заинтересованы в достижениях искусственного интеллекта, в возможности оцифровать личность и дать ей новое тело…

     — Что за хуйня? — Джей-Джей даже спрыгивает со стола. Ника мгновенно подбирается и на всякий случай посильнее прибивает к полу лежащего охранника, потом смеётся:

     — Извините, среагировала на кодовые слова. Продолжайте, прошу вас!

     Анчар вздрагивает, с опаской смотрит на меня, переводит взгляд на Нику, Джей-Джей садится напротив, опять изящно закидывает ногу с цепочкой на стол, Анчар неотрывно смотрит на его щиколотку… Вот тварь… Мне так хочется его придушить, что я отворачиваюсь.

     — Чью личность оцифровать? — спрашивает Джей-Джей с очаровательной улыбкой.

     — Сам знаешь, чью! — Анчар поднимает кверху указательный палец: — Ему уже все уши прожужжали, что это необыкновенная программа, что с её помощью нейросеть может перенести сознание в молодое тело, оцифровать воспоминания, всё восстановить…

     — Правда, что ли? — спрашивает Джей-Джей, глядя на меня.

     Я киваю головой и говорю с умным видом:

     — Работы в этом направлении уже активно ведутся. Наши нейрочипы — это только начало. Руководство планирует полный перенос человеческого сознания на цифровые носители!

     Анчар с уважением смотрит на меня и назидательно говорит Джей-Джею:

     — Вот именно! Твой друг — образованный человек, а ты… Надо было учиться, а не чужие яйца облизывать! Тогда бы и я мог тебя на нормальную работу пристроить… — он презрительно машет рукой. — Завтра очень важный день. Вот я и прошу показать, на что вы способны благодаря искусственному интеллекту. Финансирование из бюджета могут увеличить, если проявите себя как надо. Заодно мэру ручонки укоротим и припугнём! Вам всё равно кого мочить, а мне только на пользу пойдёт! Вопросы?

     — Никак нет, — отвечаю я как настоящий вояка. — Мы можем идти?

     — Конечно! А ты… — он хватает за руку Джей-Джея, — не вздумай рассказывать Мане лишнего, понял?

     — Конечно, папа, — отвечает Джей-Джей, улыбаясь еще ослепительнее. — Дверь откройте, а то ваши люди не в состоянии подняться!

     Анчар пытается встать с дивана, он двигается с трудом, Джей-Джей сначала морщится, потом нерешительно протягивает ему руку, Анчар так же брезгливо на неё опирается, подходит к двери, прикладывает карту. Замок щёлкает, мы выходим, охрана снаружи послушно вытягивается, Анчар машет рукой:

     — Проводите!

     — До завтра! — кричит ему Джей-Джей.

     — А меня завтра не будет, — пожимает плечами Анчар, — мэр — это не мой уровень, референтов достаточно.

     Мы неспешным шагом двигаемся к машине.

     — Кто поведёт? — спрашиваю я.

     — Назад садись, — шепчет Ника, — не видишь, что он еле держится?

     Мы вылетаем из посёлка, Ника жмёт на газ со всей дури. Звонит Шпиц, Ника включает громкую связь:

     — Вы всё уладили?

     — Да, но у нас остались вопросы! — кричит Джей-Джей.

     Я затыкаю ему рот, а Ника отвечает ласковым нежным голоском:

     — Не обращайте внимания, никак в себя не придет после встречи с отцом, так растрогался! Мы его накормим, спать уложим, завтра будет в наилучшей форме! Спасибо! Извините за беспокойство!

     Джей-Джей вырывается:

     — Почему вы мне не дали спросить, что эта тварь задумала?

     — Кого спросить, Шпица? Да он ничего не знает! Вот если бы надо было труп спрятать — мы бы его спросили, где лучше почва, чтоб копать поменьше!

     Джей-Джей ещё бузит, но я обнимаю его изо всех сил, прижимаю к себе, глажу, он перестаёт биться в истерике и успокаивается.

     — Подождите до дома! — ворчит Ника. — Совершенно необязательно заниматься этим в машине и при мне!

     — Ничего такого, — оправдывается Джей-Джей.

     Ника улыбается:

     — Это училка из меня вылезает: «Дети, сядьте ровно, не балуйтесь, спрячьте ножики!»

     — Кстати, давно хотел спросить: допустим, ты стреляла из лука. У тебя оказался талант к стрельбе. Но как ты научилась ножи метать? Это же разные вещи!

     — В детстве, когда родители ещё не развелись, мама часто ездила в Польшу по делам, у неё был небольшой бизнес: цветы, растения, удобрения. Оставляла меня вдвоём с папой. А папа каждый вечер проводил в пивнухе, где висел дартс. Он пиво пил и тёлок тискал в туалете, а мне что делать? Я в дартс резалась. Стала быстро обыгрывать взрослых. Но на деньги с детьми играть не положено, а задаром неинтересно. Они играли со мной на шоколадки «Марс» и «Сникерс» и пиво для папы. Все были довольны! А потом ножи сами летели в цель!

     — Какое разностороннее образование… — с завистью говорит Джей-Джей.

     — Тебе папаша сказал, что учиться надо было лучше!

     — Если б всё начать сначала, я бы пошёл в театральный или в балет. Вот научатся оцифровывать личность человека, мы же и станем первыми подопытными. И заставят нас жить по новой…

     — Почему говоришь это с такой тоской? Второй шанс — это же прекрасно!

     — Не уверен, — Джей-Джей отворачивается, зарывается лицом в моё плечо: — Я боюсь, вдруг в другой жизни тебя не встречу, на хер она мне тогда нужна? Я так дорого заплатил за то, чтобы под конец оказаться вместе с тобой!

     Он говорит очень тихо, но Ника слышит:

     — Что значит «под конец»? Ты умирать собрался? У нас снова суицидальный эксцесс намечается?

     Она резко тормозит на обочине, поворачивается:

     — Вылезай из машины!

     — Зачем? — Джей-Джей растерянно оглядывается: — Мы посреди МКАДа…

     — Пешком домой пойдёшь, чтоб дурь из головы выветрилась!

     Джей-Джей хлопает глазами:

     — Как я дорогу найду?

     — До пятого класса ты точно доучился. Где солнце село, там запад! — она тычет пальцем в зеленоватый край горизонта за многоэтажками. — На деревьях с северной стороны растёт мох. Так ты узнаешь, где север, если, конечно, найдёшь тут хоть одно дерево. Если нет, ориентируйся по звёздам: там Марс, тут Венера, здесь Полярная звезда. К утру доберёшься!

     Я едва успеваю вылезти из машины за Джей-Джеем, Ника прыгает обратно и стремительно уезжает.

     — Что это было? — растерянно спрашивает Джей-Джей. — Чего она на меня орёт? Я такой идиот?

     — Она злится не на тебя, а на Айсберга. А орёт на нас, потому что ближе никого нет, мы — свои…

     — Лис, ты правда стал другим, всё понимаешь, один я несу всякую чушь…

     — Не прибедняйся! Чего загрустил, голодный, что ли?

     Он временами кажется мне обычным ребёнком. Если бы я не видел ледяную жуткую маску на его лице, то никогда бы не подумал…

     — Я так и не понял, что будет завтра, — говорит Джей-Джей, собираясь и мгновенно меняясь. Только что он скулил, как щенок, а сейчас — собран и холоден.

     — Судя по словам Анчара, нам приведут посторонних соперников.

     — Но мы ведь никого не должны грохнуть в реале?

     — Конечно, нет! Анчару важно отодвинуть мэра от нашей территории. Может, добавят второй раунд в спортзале, надерёшь зад кому-нибудь, только и всего! Не бери в голову!

     — А что ты говорил об оцифровке личности?

     — Да я молол языком, чтобы на Анчара произвести впечатление! Главное было — отмазать тебя и смыться оттуда побыстрее!

     — Лис, ты очень умный! Мне даже совестно, что я у тебя такой необразованный! Зачем вам такой дурачок? Мне никакая Imagine не поможет!

     — Попроси Нику с тобой позаниматься после уроков!

     — Что-то её долго нет. Может, такси вызовем?

     Мы долго ждём машину, потом едем по ночному пригороду, таксист попадается разговорчивый и норовит обсудить с нами международное положение и внутреннюю политику. Я пихаю Джей-Джея локтем:

     — Диалог с народом сегодня веди сам.

     Джей-Джей мигом входит в образ простого весёлого парнишки и начинает травить байки, рассказывать анекдоты, таксист в ответ вспоминает истории из своей армейской жизни с иронией солдата Швейка. А потом вдруг заключает:

     — Зря они дальше-то не пошли, зря остановились! Отец мой рассказывал, что, когда он служил ещё в Советском Союзе, наши танки за полдня могли по всей Европе пройти, до Гибралтара. А чуть что не так — сразу веером от живота!

     И на лице его появляется мечтательное выражение. К счастью, мы уже почти приехали.

     — Остановитесь тут, мы пройдёмся!

     — До Гибралтара ему надо дойти… — бормочет Джей-Джей. — С ними говорить — как будто об стенку башкой колотиться!

     — Забей, — отвечаю я.

     Мы медленно идём вдоль рощи к воротам. Тихая тёплая ночь, природа никак не отпускает лето, а нам дарит бонусное тепло: «купил три месяца лета — четвёртый в подарок!» Нам и правда дают дополнительное время. И так страшно, что всё может оборваться в любой момент… Джей-Джей прав, под конец нам дают надышаться счастьем. Любовь для таких, как мы, — словно ИВЛ для больного в последней стадии.

     — Смотри-ка, Ники ещё дома нет! Свет не горит.

     — Она расстроилась или обиделась? Или у неё ПМС?

     Джей-Джей оглядывается:

     — Пусто без неё. Может, позвонить?

     — Оставь её. Сама вернётся.

     — Сколько бы ни осталось времени — всё наше! — бормочет Джей-Джей.

     …И потом, в темноте, глядя на пересекающиеся лучи фонарей на потолке:

     — Если сейчас умереть, то и не обидно!

     Глава 4

     Мы слышали сквозь сон, как вернулась Ника, но не стали выходить, чтобы не смущать. Утром оба проснулись раньше будильника: узкие прицельные лучи бьют сквозь жалюзи прямо в глаза.

     — Мы попали во временную петлю, лето не заканчивается! — Джей-Джей зажмуривается, проводит пальцем по моей груди…

     — Вы проснулись? Опаздывать нельзя. Слишком много людей от нас чего-то хотят! — стучится в дверь Ника. — Полчаса на сборы!

     Мы собираемся молча, Ника ходит туда-сюда, ничего не говорит, а мы и не спрашиваем. Я сажусь за руль:

     — Почему бензин почти на нуле?

     — Ездила много, — отвечает она с вызовом.

     — Надо заправиться!

     — Я заплачу! — ещё более резко говорит она.

     Я пожимаю плечами и еду на заправку. Ника фыркает и идёт в кассу. Видимо, надо заткнуться и не обращать внимания. Джей-Джей пишет мне на ладони: «ПМС?». Я пишу в ответ: «Айсберг!» Он кивает.

     Погода летняя, но пробки уже осенние, через центр не проехать. Я давно не ездил днём по МКАДу, разглядываю огромные жилые массивы, выросшие вдоль дороги. Куда ни посмотри — везде высотные краны или уже построенные микрорайоны, вроде того, где я жил раньше. Что бы ни происходило наверху, стройка будет продолжаться. Муравьи всё равно будут нести иголки и ветки в муравейник, такова их судьба.

     — Без вариантов… — говорю я вслух. Джей-Джей трогает меня за плечо:

     — Ты о чём?

     — Не обращай внимания, не выспался…

     — Я тоже… — Он улыбается, потом спохватывается:

     — Я не понял, кого мы должны сегодня прикончить и зачем?

     — Думаю, каждому из нас дадут соперника из группы мэра, наша задача — замочить его быстро и красиво.

     — Странно. Мы могли бы устроить демонстрацию друг с другом. Как обычные люди смогут играть с нами?

     — Вот и мне кажется, что это странно.

     — Но мы же непревзойдённые бойцы и мастера импровизации! — дурачится Джей-Джей. — Ника, попроси сегодня у геймдизов для игры новый костюм, например, Женщины-Кошки.

     Ника выглядит подавленной и мрачной.

     — Что случилось, скажи нам? — прошу я. — Мы же одна команда. Как мы сможем защитить тебя, если ты молчишь?

     Она кусает губы:

     — Я вчера накричала на вас, бросила там… Простите! Я позвонила Айсбергу, хотела спросить, что это за презентация. Ведь Анчар ничего просто так не делает! А он трубку не брал, сука! Это нормально? Потом стал вообще недоступен. Чтоб я ещё хоть раз… Я гоняла по третьему кольцу, пока сигареты в кармане не кончились. И не говорите мне больше о его чувствах! Всё — фальшивка, и он тоже!

     Она яростно втыкает наушники в уши и отворачивается. Сомнения, жар и холод, вспышки отчаяния и ярости, ночные метания по городу…

     — Как хорошо, что мы уже через это прошли, — тихо говорит Джей-Джей.

     Мы ведём немой диалог, хоть я и не знаю языка глухонемых, но смысл понятен: «Она наконец влюбилась?» — «Уже!» — «Спорим?» — «Спорим!» И размышления о превратностях любви полностью занимают нас.

     Я паркуюсь возле кафе, дальше мы идём пешком. Сегодня возле клуба полно чёрных машин, но, в основном, китайского производства: приехали гости, чей ранг значительно ниже Анчара. Какая-то охрана всё же бегает, значит, это шавки средней величины.

     — Я дал Анчару слово, что мы будем беспощадны. Готовы ли вы проливать виртуальную кровь?

     — Да, командир! — отвечают они хором.

     Ника тоже слегка оживилась, мы бодро идём в игровую, попутно замечая, как выносят мебель и реквизит из клубной зоны.

     — Переезд в другие корпуса уже идёт. — говорит Джей-Джей. — Великий передел территории начался!

     — Сразимся за нашу малую родину! — бодро отзывается Ника.

     Мы валяем дурака, потому что чуем подвох, но не можем в этом признаться. Возле игровой собрались дядьки в серых или синих костюмах, лица у всех тоскливо-серьёзные, они держатся двумя обособленными группами. Появляется Айсберг, он сегодня выглядит официально. От него веет холодом и искусственным интеллектом, обычным людям лучше не подходить. Айсберг берет микрофон, представляется, затем коротко говорит:

     — Пока мои сотрудники готовятся к презентации, я объясню вам правила работы «Зеркального моста». Наблюдать за игрой вы сможете из моего кабинета. Только я имею право подключаться к игровому серверу и пользуюсь этим в исключительных случаях. Для вас сегодня будет сделано именно такое исключение. Но вам придётся забыть об увиденном и подписать расписку о конфиденциальности. Все, что случится на «Зеркальном мосту», останется на «Зеркальном мосту»! Это наше главное правило! Перед вами — группа тестировщиков, они продемонстрируют вам сочетание нейросети Imagine и нашей инновационной технологии. Её применение обсудим после презентации.

     Затем обращается к нам, глядя поверх голов:

     — Вы идёте в игровую. Первая часть — две короткие сессии в парах: файтинг(3). Вы демонстрируете возможности нейросети Imagine в создании виртуальной реальности и ваши навыки работы с аватарами. Вторая часть — файтинг, но уже в спортзале: демонстрация влияния нейросети Imagine на расширение ваших физических возможностей. Сначала Лис с Джей-Джеем! Партнёром Ники буду я сам.

     Мы изумлённо смотрим на него, Айсберг непреклонен:

     — Действующих тестировщиков трое. Кто знает игру лучше меня? Итак, Джей-Джей и Лис, у вас сегодня в программе — только прямая агрессия с обеих сторон. Тайминг — 15 минут. Покажите нам красивый поединок!

     К Нике подходит Мишель. Он сегодня очень тихий:

     — Айсберг сегодня сам решил сесть в игровое кресло. Будь с ним помягче!

     Ника ничего не отвечает, они отправляются в зал симуляций, а мы идём в игровую. Несколько минут уходят на выбор костюмов и оружия для наших аватаров.

     — Ну что, радость моя, покажем им класс? — спрашивает Джей-Джей. — Давай только не бить по нервным узлам, а то вдруг болевой эффект сохранился? Сосредоточимся на скорости и зрелищности.

     Мы вылетаем на «Мост», вооружённые прекрасным холодным оружием, оно лучше смотрится. У меня — голубой меч Непревзойдённого убийцы, у Джей-Джея — старинный кинжал. Локация сегодня самая обычная: обрыв, поросший травой, внизу узкая полоска песка и река.

     — Это наша речка! — изумлённо говорит Джей-Джей.

     Да, это почти наша речка, только изображённая Imagine: берег — гораздо круче и выше, река — шире и полноводней, на противоположном берегу — поле и лес, за ним — высотные здания. Гибрид типовой застройки и пейзажей Левитана. Мы спрыгиваем с обрыва, первый удар наношу я, Джей-Джей шипит:

     — Айсберг, сволочь, мог бы отключить опцию боли!

     Мы, не сговариваясь, наносим друг другу ещё по паре несущественных царапин, зато в прыжках, с разворотами и прочими понтами, а потом отбрасываем оружие и переходим в рукопашную. Мой аватар получает мощные удары в корпус и в голову, аватар Джей-Джея — растяжение запястья и ушиб колена, он прихрамывает, но не сдаётся. Затем мы кидаемся в воду и продолжаем поединок там. Джей-Джей разошёлся и всерьёз пытается меня душить под водой. Он легче, поэтому оказывается сверху, хватает за шею, но я ухитряюсь перевернуться и выволакиваю его на песок со стойким желанием добить. И тут раздаётся звук таймера.

     — По очкам ничья, — Джей-Джей смотрит в угол монитора, где высвечивается результат. — Но вообще-то я тебя победил. Я поддался, чтобы ты не захлебнулся!

     — Я мог тебя добить, пожалел!

     — А больно до сих пор! — морщится Джей-Джей. — Ты не мог бить вполсилы?

     — Я и бил вполсилы…

     Мы отключаемся от сервера, в игровую заходят Ника и Айсберг. Они оба напряжены и слишком серьёзны.

     — Ребята, вы почему с такими лицами? — спрашиваю я. — Это же игра!

     — Зачем ты болевые эффекты оставил? — восклицает Джей-Джей. — Мы увлеклись и перестарались, теперь я хромаю, а Лис хрипит! Будьте снисходительны друг к другу, делайте упор на красоте и скорости! Ника, выбери арбалет или лук, ты с ними выглядишь богиней! И не увлекайся full contact, а то наш шеф потеряет лицо! Удачи! — он подмигивает Айсбергу.

     Ника смотрит в сторону. Ни тени улыбок, ни подколов, ни единого слова… Что-то здесь не так! Мы выходим из игровой, дверь захлопывается.

     — Интересно, какую локацию для них выберет Imagine? Я ожидал чего-то более масштабного, типа «Игры престолов»!

     Джей-Джей ведет меня в спортзал, достает из шкафчика мазь охлаждающую и мазь согревающую.

     — Красная или синяя? — спрашивает он, протягивая мне оба тюбика.

     Я беру разогревающую мазь и растираю ноющую шею, Джей-Джей, наоборот, блаженствует от охлаждающего эффекта и разглагольствует:

     — Ника настроена очень свирепо. Переживаю за Айсберга! Он, конечно, может попасть шишкой в арбуз, но на этом его боевые навыки заканчиваются… Лис! — он вдруг подскакивает на низкой скамейке. — А если у них в программе не агрессия, а насилие?

     — Нет, невозможно!

     — Если Айсберг хочет показать товар лицом, то должен демонстрировать и эту сторону. У любого человека много лиц, и если одно — лицо убийцы, то другое — лицо насильника!

     — Думаешь, Ника поэтому так нервничала?

     Джей-Джей трясёт головой:

     — Если аватар Айсберга посмеет хоть пальцем прикоснуться к нашей девочке, я его живьём на куски порежу!

     К счастью, сегодня игровые сессии короткие. 15 минут проходят быстро. Из игровой вылетает Ника — с горящими щеками, и Айсберг — невозмутимый, ещё более бледный, чем обычно. Он, чуть прихрамывая, идёт в сторону своей пристройки, а Ника бежит к нам, доставая сигареты из кармана.

     — Что было?

     — Я главная Жертва, мне не привыкать… — отвечает она, видит, что мы собираемся за ней, и предупреждает свистящим шепотом: — Не говорите со мной! Сгиньте!

     Мы покорно ждём. Лис лезет в карман: ему пришло сообщение. Он смотрит на экран и бледнеет:

     — Это от Анчара!

     Короткое видео: мама Джей-Джея, её приёмная дочь и муж в инвалидной коляске возле небольшой виллы. Снято буквально только что, видны число и время. «Выполните ваше обещание, иначе они умрут!»

     И тут до нас начинает доходить смысл вчерашнего разговора.

     — Он хотел, чтобы мы кого-то замочили в реале? — Джей-Джей дико смотрит на меня. — Во время спарринга?

     — Похоже, что так!

     — Но мы ведь не можем никого убить… — бормочет Джей-Джей. — «Зеркальный мост» не для этого…

     Он смотрит то на смартфон, то на меня:

     — Но мама…

     Ника возвращается, мы кидаемся к ней со словами:

     — Анчар просил убить противников в реале! Угрожает жизнью мамы… Всё всерьёз! — Джей-Джей протягивает свой смартфон. Ника закусывает губу:

     — Анчар и правда может сделать всё что угодно! Тогда вариантов нет. Ты готов?

     — Я-то готов, — отвечает Джей-Джей, и его лицо превращается в холодную маску. — А вы?

     — Можно подумать, мы раньше крестиком вышивали! — отвечает она с вызовом.

     — Тогда план такой: сначала просто дерёмся, смотрим, как пойдёт, — говорю я, — если чувствуем, что дело дрянь, завершаем поединок радикально. Кодовое слово то же самое: «Что за хуйня!»

     — Это не слово, а словосочетание! — сквозь зубы шипит Ника.

     — Сегодня оно пишется слитно! — свирепо отвечает Джей-Джей.

     И мы усаживаемся вдоль стенки, медитируя и выбрасывая из головы всё лишнее. Через некоторое время за нами приходит Мишель:

     — Вас ждут в спортзале для второй части презентации.

     В его руке зажат смартфон, он показывает нам надпись на экране: «3 минуты!» Мы киваем, как болванчики. Он провожает нас в зал и захлопывает дверь. Там в ожидании замерли трое. С первого взгляда ясно, что это хорошие бойцы: ничего не выражающие лица, расслабленные позы, все тренированные, накачанные.

     — Здравствуйте! — Ника обращается к ним тоном училки, который ей так хорошо удаётся. — Очень приятно!

     На мониторе на стене появляется Айсберг:

     — Соперников для поединка выберет рандомным методом Imagine. Ждите, вас оценивают по физическим характеристикам.

     Мы ждем, на мониторе появляются фотографии партнёров по спаррингу. Мне достаётся самый здоровый из троих, явно боец ММА: у них почти всегда перебита переносица. Джей-Джей получает невысокого квадратного мужика, с непропорционально длинными руками и гипертрофированной мускулатурой, наверняка борец: их легко опознать по поломанным ушным хрящам. А перед Никой встаёт высокий, худощавый и длинноногий парень — из тех, что ногой лупят в голову, не напрягаясь. Мы переглядываемся: самый опасный из всех троих — именно он, Нику придётся защищать.

     Айсберг продолжает тем же ровным голосом:

     — Обращаюсь к тестировщикам программы «Зеркальный мост»: вы продемонстрировали ваши способности в виртуальном мире. Теперь покажите нашим партнёрам, как Imagine помогла вам развить физические возможности. Бой по сигналу, тайминг 10 минут. Таймер на мониторе!

     — 3 минуты, и заканчиваем! — тихо повторяю я своим, мы встаём спина к спине.

     — Заканчиваем радикально! — отвечает Джей-Джей. И немедленно бросается в атаку.

     За долгие месяцы, проведённые в клубе, мы и сами не заметили, как изменились наши тела. Кажется, что мы передвигаемся в ускоренном режиме. Удары моего противника летят мимо, он просто не успевает заметить, когда я ухожу в сторону. Я мог бы уложить его уже дважды, но нас просили закончить через 3 минуты. Джей-Джею приходится сложнее, у них разные весовые категории, противник норовит перевести бой в партер. Джей-Джей пару раз достаёт своего визави ногой, но тоже тянет время. А вот Нике хуже всех: противник длинноногий и длиннорукий, он держит её на дистанции, на его лице появляется презрительная ухмылка, Нику это выводит из себя. Потеря хладнокровия в бою ведет к поражению.

     — Ника, погоди! — кричит Джей-Джей. — Я сейчас!

     Он ловит своего противника на обманном движении, в высоком прыжке сбивает с ног и валит на татами, прихватывает шею и смотрит на таймер: 2.30. Я выбираю момент и провожу фирменную двойку «челюсть-печень». Нависаю над лежащим бойцом, смотрю на Джей-Джея и вдруг замечаю, что его противник вытаскивает из потайного кармана в рукаве нож.

     — Аккуратней! — кричу я ему. Но Джей-Джей уже сдавленно ругается от боли.

     И тут же сам слышу хруст: спрятанное лезвие моего соперника втыкается и в моё тело. Сначала холодно, потом очень больно…

     — Ника, берегись, у них ножи!

     Ника отшатывается, вскрикивает и валится на одно колено, её соперник, продолжая улыбаться, заносит руку для следующего удара. На таймере — 2.45… Перед глазами словно вспыхивает красное пламя. Под ногами теперь не татами, а «Зеркальный мост». На нём нас никто не одолеет.

     — Что за хуйня! — кричу я.

     Ника молниеносным движением блокирует удар, перехватывает нож, хромая, отскакивает на пару шагов и усмехается: с такого расстояния она не промахнется даже с закрытыми глазами…

     Джей-Джей невероятным прыжком перелетает через голову своего соперника и заносит руку для добивания.

     Я наношу удар, не глядя, слышу хруст костей. Сзади раздаётся щелчок дверного замка. Я не успеваю обернуться, шею пронзает острая боль, становится темно.

     Глава 5

     — Лис! Открой глаза! Не прикидывайся мёртвым, охотник знает все твои хитрости!

     Джей-Джей щекочет моё лицо, радостно улыбается:

     — Очухался? Молодец! Садись! Мишель стрелял на поражение. Чего глаза таращишь? Транквилизатором же стрелял! Айсберг распорядился, во избежание ненужных жертв. Инвесторы и прочие пузатые дядьки и без того сильно испугались. Говорят, «мочилово» удалось! Жаль, Айсберг не дал видео посмотреть, сказал, что стёр собственноручно.

     — Ты цел?

     Я оглядываюсь, вижу привычные стены медпункта и таблицу для проверки зрения. Буквы ещё расплываются, но я всё равно осматриваю Джея-Джея: вроде цел.

     — Ерунда! Успел блок поставить, только руку слегка повредил. Тебя сильнее поцарапали, но Амалия зашила. А вот Нике досталось изрядно, правда, обошлось без тяжёлых последствий.

     — Где она?

     — Её Айсберг увёз к себе, сказал, что сам будет о ней заботиться. А нам Амалия разрешила ехать домой, как только сможем встать. Пара дней отдыха, и потом за работу.

     Он видит мое недоумение и смеётся:

     — Все удалось! Наши показательные выступления впечатлили инвесторов до мокрых трусов. Девелоперы из команды мэра, которые так мешали Анчару, тихо отвалили вместе со своими горе-вояками.

     — Мы не слишком их покалечили?

     — А тебя это волнует? — Джей-Джей пожимает плечами. — Они заслужили! Это было очень подло: тайком достать холодняк. Вы были в отключке, Айсберг ругал меня за то, что тайминг не выдержали! Они собирались прекратить поединок ровно через 3 минуты в целях безопасности, а мы погорячились. Айсберг увидел, что Ника взяла в руки нож, поэтому срочно запустил в зал Мишеля с транквилизатором! Иначе и правда были бы трупы…

     — Что с мамой? — вспоминаю я.

     — Айсберг показал мне её страничку в соцсети: омлет, сад, муж, она забирает дочку с корта после тренировки…

     Джей-Джей смотрит в окно, и я понимаю, как отчаянно он завидует этой девочке, которой достаётся вся мамина любовь.

     — Главное, что они живы-здоровы! Думаю, Анчар нас боится больше, чем мы его. Поехали домой!

     Мои ноги ещё не слишком слушаются, Джей-Джей тащит меня на себе.

     — Как ты увернулся от второго удара? — бормочет он на ходу.

     — Сам не знаю, я никогда раньше не двигался с такой скоростью. Наверно, нейрочипы действуют на зоны коры, которые отвечают за реакцию и координацию. Ты тоже раньше не мог так высоко прыгать!

     — Да, особенно под конец, когда ты произнёс кодовое слово! Я почувствовал себя на «Зеркальном мосту», а там нас никто не в силах завалить!

     — Что сказала Ника?

     — Она очень ругалась, пока Амалия обрабатывала рану. Айсберг молча посадил её на каталку и увёз. Знаешь, Лис, мы его недооценили! Не знаю, что там у них произошло в игре, но Айсберг ведёт себя очень круто!

     Джей-Джей усаживает меня в машину.

     — Мы её оставили на парковке возле кафе, — вспоминаю я, — как она тут оказалась?

     — Айсберг сам её сюда перегнал. И заплатил за парковку тоже сам! Он настоящий джентльмен!

     — Тоже мне, благодетель!

     — Ты делаешь кучу добрых дел, но как-то незаметно, а каждый выход Айсберга театрален! Он производит эффект любым своим появлением! Это врождённое качество! Можно ничего не делать, достаточно вовремя красиво появиться или красиво уйти! — рассуждает Джей-Джей. — Я раньше тоже умел производить впечатление, но однажды наткнулся на тебя — и всё. Теперь могу быть самим собой. Только я не знаю, какой я на самом деле. Не помню…

     Я слушаю его болтовню, и мне становится спокойно и хорошо. Ехать бы вместе далеко-далеко и знать, что в конце маршрута нас ждёт домик на берегу. Белый песок, пляж, океанская волна. Я слышу, как шуршит волна, и сам уплываю…

     — Приехали! Просыпайся!

     Джей-Джей помогает мне вылезти из машины, я кое-как плетусь рядом с ним.

     — Без Ники и правда пусто!

     Джей-Джей суетится, помогает мне лечь на диван, готовит ужин неизвестно из чего, получается только яичница из одного яйца и ошмётков зелени и овощей. Анестезия давно прошла, шов дёргает, но я чувствую покой. Мне и правда совершенно всё равно, где мы, кто мы, — главное, что вместе.

     — Айсберг как в воду глядел, когда купил нам мешок перевязочных средств, — бормочет Джей-Джей, роясь в коробке. — Бинт намок, пока возился с едой, завяжешь новый?

     Я перевязываю его руку. Узкое, почти девчачье, запястье, длинные худые пальцы, рука загорелая, костяшки светлые.

     — Ты в детстве был хорошенький, как девчонка?

     — Да, мама мне долго волосы не стригла, ей нравилось хвостик завязывать!

     Я представляю его шестилетним: неужели можно было такого ангелочка променять на мужа-дипломата? Джей-Джей понимает, о чём я думаю, и машет здоровой рукой:

     — Нет, я не был брошенным сироткой! Бабушка с дедушкой со мной возились! Бабушка научила немного по-немецки и по-французски говорить. А дед заставлял учить английский, он был переводчиком при ООН, потом работал в Китае. Они хотели тоже отдать меня в МГИМО, но не дожили даже до выпускного… Какой из меня дипломат, сам посуди, смех один! Раздолбай — он и в Африке раздолбай! Жаль, что нет такого официального международного статуса, а то я был бы раздолбаем высшей категории!

     Джей-Джей садится рядом, сворачивается в узел, кладет подбородок на скрещённые руки:

     — Помню только отрывки. Из каждой своей жизни помню эпизоды. Не уверен, что реально, а что нет.

     — Я тоже. Родители погибли, когда я был во втором классе. Ту жизнь помню очень смутно…

     Перед глазами снова встаёт 1 сентября, в руках — новая папка с нотами. Я слышу мамин голос: «Это Лис из «Маленького принца». Он очень хотел, чтобы его приручили…» — «Он хотел, чтобы его приручил именно Маленький принц?»

     — Представь себе, меня в детстве интересовало, чего хотел Лис: чтоб его просто приручили или чтобы его приручил Маленький принц.

     — Так и вышло, — Джей-Джей гладит меня по голове. — Я тот самый принц. Именно я тебя приручил.

     А ведь правда: худой, длинноногий, узкое лицо, кудрявые волосы, — именно таким рисовал Экзюпери своего героя.

     — Ваше высочество, давайте лучше о другом! У нас хронология хромает. Ника считает, что мы втроём пришли в клуб одновременно. Но Мишель рассказывал, что сначала появились Ника с Сантой, а я позже… Почему я не помню этого?

     Джей-Джей машет рукой:

     — Какая теперь разница?

     — Разница есть. Возможно, мы помним не то, что было, а то, что должны помнить. В первый раз мы считали себя никем, во второй раз оказалось, что мы «призраки». В третий раз можем…

     — …оказаться депутатами Госдумы энного созыва! — дразнит меня Джей-Джей. — И где тогда твои бесчисленные капиталы, тайные счета, яхты, акции? Может, они где-то лежат, а ты пароль забыл? Мы постоянно прокачиваем свои уровни, да толку ноль!

     — Помнишь, как я пытался обхитрить Айсберга и влезть на игровой сервер? Он ещё сказал, что даже первоклассник придумал бы пароль лучше? Я ведь наврал тогда ему! Я набирал то, что написано было на рукоятке ножа: LEGXXXIII и HASTA LA VISTA. И я уверен, что это пароль, только от чего? Раз тот человек оставил нож хозяину кафе, значит, полностью доверял! Поехали, спросим его!

     — Прямо сейчас? Это не терпит до завтра? Мы не можем спокойно посидеть дома? — ноет Джей-Джей. — Мы вообще оба пострадали!

     — Нет, я спать не смогу.

     — У тебя ещё башка не варит после транквилизатора!

     — А если всё это — виртуальная иллюзия, созданная Imagine? — спрашиваю я. — А на самом деле мы пациенты, запертые в палате для буйных, под воздействием психотропных препаратов? Если всё, что с нами происходит, — не более чем сон под воздействием химии в лаборатории Амалии?

     Джей-Джей внимательно смотрит на меня:

     — Лис, если ты всерьёз так думаешь, то мы немедленно едем в кафе! Оно работает до 23 часов, хозяин всегда уходит последним. И ты убедишься в том, что всё реально! Заодно пельменей поедим. Их вкус точно нельзя оцифровать! — и он швыряет мне ветровку.

     Мы едем по вечернему городу в центр, против основного потока, поэтому Джей-Джей ведёт машину с удовольствием. Пробки — это не для него, он начинает ругаться и звереть, а сейчас открыл окно, подпевает радио, даже подпрыгивает в такт музыке.

     — У тебя в детстве был СДВГ? Кстати, я прочёл, что изобрели специальную повязку на голову, 20 минут в день — и никакого СДВГ, без лекарств: только электромагнитные импульсы определенной частоты, которые понижают гиперактивность.

     — У меня не просто был СДВГ, меня на цепь сажать надо было! — смеётся он. — Я ходячая энциклопедия синдромов. Ежели на СДВГ наложить ПТСР, да ещё добавить гендерные проблемы в подростковом возрасте, то получится…

     — Получится идеальный «призрак», у которого нет никаких сдерживающих центров!

     — Точно! — Джей-Джей даже притормаживает от изумления. — Но ты вполне положительный персонаж, как тебя угораздило стать «призраком»? Люди вроде тебя обычно не кровожадны по натуре.

     — Откуда ты знаешь?

     — Я много кого знал, — усмехается Джей-Джей, — и всегда чуял скрытый садизм под ложным обаянием. Не скрою, был рад, если поступал приказ разобраться с одним из таких.

     — «Сверчок» был не единственным садистом, с которым я разобрался! Те, у кого слишком много денег, перестают понимать, что вокруг них тоже люди. Им кажется, что остальные — просто муравьи, которых можно растоптать и не заметить. Им ничего не объяснить! Даже если убить такого человека, он не поймёт, за что!

     — «Призраки» существуют не для того, чтобы объяснять! — с металлом в голосе отвечает Джей-Джей. — Когда Шпиц показал моё подлинное досье, я пришёл в ужас. А сейчас думаю, что в этой работе не было ничего чудовищного. Знаешь, как в детстве по ночам все любят друг другу страшилки рассказывать? В интернате я слышал такую легенду о «Белой стреле»: организации офицеров спецслужб, которые в лихие 90-е тайно убирали самых отмороженных бандитов. Мы считали их благородными разбойниками. Сейчас я понимаю: закон — это сказка для бедных, закон всегда будет на стороне денег. Может, «XXXIII легион» и был задуман для того, чтобы избавлять мир от негодяев? Теперь мысль о том, чтобы лишить кого-то жизни, меня совершенно не пугает. Я бы сегодня утром прикончил того парня и не моргнул. Вот же подлюка, нож достал, когда понял, что проигрывает!

     — И мне до сих пор жаль, что своему шею не свернул! А уж того, который Нику пырнул, я бы на куски разрезал и не поморщился! Потому Мишель и стрелял в нас из транквилизатора.

     — Видишь, всё сходится: мы не случайно стали «призраками». Нет никакой «другой» реальности — жёстко говорит Джей-Джей. — Надо принять эту и выжить в ней.

     Мы останавливаемся возле кафе. Джей-Джей слышит запах пищи, раздувает ноздри, дёргает меня за рукав:

     — Ты вопросы задавай, а я пойду заказ делать!

     Я нахожу хозяина на кухне, как обычно. Он улыбается, откладывает огромную сковороду:

     — Мастер Ли! Поздно сегодня! Один?

     — Нет, со мной Мастер Джи.

     — А где остальные? Где Мастер Ни?

     — Приболела.

     — Ай-ай, передай привет, пусть поправляется! Что ты хочешь?

     — Мастер Джи хочет пельменей. А я всё про тот нож думаю.

     — Ты такой настырный! — хозяин перестаёт улыбаться. — Отличный нож. Что ещё?

     Я достаю смартфон, показываю ему фото отца Айсберга:

     — Попробуйте вспомнить, может, это он оставил у вас нож?

     И вижу, как стремительно меняется выражение его лица, губы сжимаются, скулы проступают резче…

     — Скоро закроюсь, тогда и поговорим!

     И кивает так повелительно, что я молча выметаюсь из кухни и сажусь рядом с Джей-Джеем. Тот уже уплетает пельмени, открывает рот, но понимает, что я не расположен болтать, и затыкается. Мы ужинаем в молчании.

     — Я чуть не заказал три порции с собой, а потом вспомнил, что Ники дома нет, — растерянно говорит он. — Привык уже, что нас трое! Неужели Айсберг её у нас заберёт?

     — Ника — не вещь, которую можно забрать. Захочет — сама придёт или сама уйдёт. Айсберг это отлично понимает и не станет на неё давить.

     — Ты запрещал мыльные оперы, а сам рассуждаешь, как пожилая тётушка из сериала!

     Посетители уходят один за другим. Наконец из подсобки выходит хозяин кафе, уже в обычной одежде. Теперь я замечаю, какой он подтянутый, худой, как легко двигается, только морщины выдают возраст. Он несёт на стеклянном подносе прозрачный чайник с горячим чаем, чайник начинает сползать, но он приводит его в равновесие одним кистевым движением. Джей-Джей замирает, вытаращив глаза.

     — Что ты хотел узнать, мастер Ли? — спрашивает хозяин кафе. — Да, это тот самый человек. Он ехал по делам, оставил нож у меня и больше не вернулся. У него случился инсульт, потом инфаркт, он умер. Дальше объяснять?

     — Я вас узнал! — вдруг кричит Джей-Джей. — Вы… вы…

     Хозяин улыбается одними лишь узкими губами:

     — Долго же ты меня вспоминал!

     — Так вы маску никогда не снимали! Сейчас вы поймали чайник на подносе, и я вспомнил, как вы меня учили баланс держать: на бревне, с завязанными глазами, с чашкой кипятка в вытянутой руке…

     — Значит, запомнил урок! — по-прежнему холодно улыбается хозяин кафе. — Иначе я никак не мог от тебя добиться нужной концентрации! А ты, мастер Ли, узнал меня? Я тебя учил ещё на старой базе. Ты был всегда очень способным и никогда не отлынивал, в отличие от этого раздолбая! Поэтому тебя я не заставлял держать чашку с кипятком!

     — Почему вы здесь работаете? — спрашивает Джей-Джей. — Больше некого учить?

     — «Легат» боялся, что «призраков» начнут использовать одни богатые люди для устранения других богатых людей и что досье «XXXIII легиона» попадёт в плохие руки. Он оставил мне этот нож и сказал: «Тот, кто получит его, найдёт всё необходимое». После смерти «Легата» «призраки» исчезли один за другим. Кроме вас, никого не осталось. Был ещё один новенький, но я не знаю, кто он и куда делся после смерти «Легата».

     — А кто теперь командир «XXXIII легиона»?

     — Не скажу, я ушёл из «Легиона» давно. Жена заболела, умерла. Решил жизнь поменять. «Легат» помог с новыми документами, помог переехать в Москву, нашёл место для кафе, договорился насчёт аренды. Мы вложились сюда на пару. Когда я отдал ему деньги, он сказал: «Мы с младшим сыном делаем важную работу, открываем клуб, эти деньги — твой вклад! Если клуб будет приносить прибыль, ты получишь свою долю».

     — Так у вас есть доля в клубе «Зеркальный мост»?

     — Ну да, — отвечает хозяин кафе. — Мои 10%.

     — Ничего себе! — Джей-Джей даже подпрыгивает от изумления. — А вы знаете, что сейчас там всё меняется?

     — Меня это не волнует. «Легата» больше нет. И его старшего сына тоже больше нет. Наверно, его тоже грохнули на всякий случай, чтоб зачистить «Легион» с концами. А ведь он был моим лучшим учеником!

     — Его сын был «призраком»? — спрашиваем мы в один голос.

     — Он был первым! «Легат» видел в нём своего преемника! Младший-то сын всегда был слабым, несколько лет даже ходить не мог… Что застыли? Пейте чай…

     Глава 6

     Мы вернулись домой с пельменями и окончательно перевёрнутыми мозгами. Даже ничего не обсуждали на обратном пути, Джей-Джей лишь временами шлёпал себя по лбу и издавал невнятные звуки из мира животных.

     — Не хватает Ники: её здоровой реакции и женского внимания к деталям, — говорю я, когда мы входим в пустую квартиру.

     — В ней нет ничего женского! — рассеянно отвечает Джей-Джей, продолжая думать об услышанном.

     — Да ладно! Как она из-за Айсберга испугалась, когда ему плохо стало! В каждом из нас, если покопаться поглубже, отыщется маленький мальчик или маленькая девочка. Это потом мы превращаемся в призраков… Мы сами делаем этот выбор, Джи!

     Он замирает:

     — Как ты меня назвал? Мне нравится. Зови меня так…

     Подходит и тыкается лбом в мою руку:

     — Башка трещит. И вопросы остались, но я не знаю, кому их задать. Поэтому спрошу тебя: выходит, что «призраков» осталось совсем мало, и Айсберг всех собрал в «Зеркальном мосту»? Зачем? Нейрочипы вкрутить? Потому что мы ни на что больше не годимся?

     — Я ни в чём не уверен…

     — Неважно почему, главное, что мы оба здесь оказались.

     Мне кажется, что мы стоим в середине огромного водоворота на маленькой лодке, нас стремительно затягивает вниз, и я хватаюсь за Джей-Джея, потому что вдвоём нам легче выбраться. Нет, потому что Джей-Джей — единственный, за кого я могу ухватиться, не потеряв рассудок. Нет, потому что он — единственный…

     — Сегодняшний день принадлежит только нам двоим! — объявляет Джей-Джей, когда я открываю глаза. Он уже разогрел еду и сварил кофе, нагло шляется по дому в чём мать родила. И тут щелкает дверной замок.

     — Блин! — орёт Джей-Джей, — вы позвонить могли?

     Вошедший первым Айсберг тактично отворачивается, Джей-Джей мгновенно ретируется в спальню. Слышно, как он озабоченно спрашивает Нику:

     — Болит ещё?

     — Сам как думаешь?

     — Сиди, я тебе чай сделаю. Или, может, ты хочешь кофе? Тут завтрак готов, ребята тебя ждали…

     — Я говорила, что надо сначала позвонить! Мы им помешали!

     Мы выходим, Джей-Джей язвительно улыбается:

     — Ваш диалог напоминает болтовню давно женатой пары, которая нагрянула в гости к детям-молодожёнам!

     Айсберг растерянно оборачивается к Нике и роняет на пол всё, что было на столе. Ника сурово смотрит на него, потом на нас:

     — Амалия приехала с утра пораньше, сделала перевязку и скроила такую рожу, что мне сразу захотелось домой! И еще цепочку с подвеской перебирала в руках, а она всегда так делает, если недовольна.

     — Напрасно ты, — бормочет Айсберг, — она к тебе хорошо относится. Она обещала отцу, что будет обо мне заботиться. После смерти Санты у неё никого не осталось, она решила, что может меня усыновить. А Шпиц за нами обоими присматривает по старой памяти. Мы ему заменяем семью.

     — Как трогательно! — Джей-Джей звереет при одном упоминании о Шпице. — Твоя судьба в надёжных руках! А Шпиц к тебе не приставал чисто по-отцовски?

     — Ему другой типаж нравится, — отмахивается Айсберг. — Меня он опасается! Я для него носитель тайного и жуткого знания! Эти бывшие силовики на самом деле очень тёмные, им кажется, что любой гаджет может взорваться. Он даже обычный игровой браслет в руки взять боится! Шпиц ради Амалии старается, ну и ради прибыли, конечно!

     — Кстати о прибыли: вчерашнее представление сыграло свою роль?

     — О да! Виртуальные игры на «Мосту» их впечатлили, — он опасливо оглядывается на Нику, — а реальная драка напугала до смерти. Теперь у нас будет совсем другой бюджет…

     Айсберг замолкает и замирает в задумчивости перед кофемашиной.

     — Джи, свари ему кофе, он сам не справится! — говорю я.

     Джей-Джей мягко оттесняет Айсберга.

     — Как ты его назвал? — спрашивает Ника. — Мастер Джи? Или просто Джи? Боже, Лис, да ты покраснел… Молчу, молчу!

     — Расскажи, что будет дальше, — прошу я Айсберга, чтобы сменить тему.

     Ника, с её женским вниманием к мелочам, тут же услышала, как я назвал Джей-Джея. Но я не хочу ни с кем делить то невидимое чудо, что связывает нас. Это моё самое большое сокровище. Как в детстве: прячешь что-то блестящее в коробочку, закапываешь в песочницу и никому не показываешь. Какое, интересно, у меня было детство на самом деле? Впрочем, какая теперь разница…

     Айсберг плюхается на диван и вытягивает ноги, занимая ими половину гостиной.

     — В ближайшие дни вы начнёте заниматься с другими людьми. Вы будете обучать их двигаться на «Зеркальном мосту», быстро реагировать и пользоваться всеми девайсами. У учеников будут улучшенные игровые браслеты. Вы, наверно, уже заметили, что после обновления софта в игре появились болевые ощущения. Ваши ученики — обычные люди, но вам придётся терпеть. Это станет дополнительным стимулом для оттачивания навыков!

     — А можешь не таким казённым языком излагать? — свирепо спрашивает Ника. — По-человечески?

     Айсберг пожимает плечами, бесцеремонно лезет в наружный карман ее штанов, вытаскивает из кармана пачку сигарет и идёт на балкон. Джей-Джей картинно замирает, открыв рот. Ника показывает ему кулак.

     — Ника, как нога?

     — Он хотел мне ахиллово сухожилие перерезать! Я успела блокировать!

     — Какие же твари… — говорит Джей-Джей с чувством. — Впрочем, им повезло, ещё секунда — и я бы своему перерезал горло.

     — Я не ожидал, что те бойцы будут вооружены, — объясняет Айсберг с балкона. — Обсуждали только full contact в спортивном варианте. Поэтому Мишель предупредил вас: «3 минуты»! Зато представление удалось: кровища, бездыханные тела… Вы показали, что программа «Зеркальный мост» позволяет людям превзойти обычные физиологические пределы. Теперь все готовы вкладывать бабки в обучение таких бойцов. Каждая уважающая себя силовая структура будет присылать людей. Девелоперы из команды мэра больше не претендуют даже на часть нашей территории. Из гражданских остался лишь Анчар. Он будет обеспечивать материально-техническую базу, а также финансировать расширение дата-центра. Конечно, он мечтал под шумок ещё и крипту майнить, название для будущего холдинга уже придумал! Но я сказал, что любая побочная деятельность будет тормозить работу игрового сервера. И ещё умные слова добавил, он ни хера не понял, но испугался.

     — А как же несчастные клиенты с ПТСР?

     — Клиентов с расстройствами психики и ПТСР будет меньше. Если кто-то придёт, один из вас им займётся, можете работать по очереди. Наконец сможете поменяться!

     Айсберг усмехается, а я вдруг вспоминаю:

     — С этого всё началось! Ника попросила поменяться с ней! Скажи, откуда взялся тот человек в чёрном?

     Айсберг пристально смотрит на меня, потом пожимает плечами:

     — Глюк. Такое бывает. Неожиданно в игру подсосался второстепенный персонаж от предыдущей игры, уже наполовину стёртый, поэтому он и прорисовался в виде чёрного силуэта.

     Я пытаюсь спросить ещё что-то, но он машет рукой:

     — Даже не начинай! Не придавай мистического значения случайным явлениям. Остались ещё пельмени? Вы что, опять в том кафе были?

     — Вы же нам не разрешаете больше никуда ходить! Заодно с хозяином поболтали.

     — И? — с деланным безразличием интересуется Айсберг.

     — Выяснили, что он был знаком с вашим отцом. И что даже является совладельцем клуба!

     — Да, они были приятелями. Отец однажды помог ему открыть кафе, а тот, в свою очередь, помог деньгами, когда мы запускали «Зеркальный мост». Отец ничего не жалел, чтобы вернуть Санту. Он даже думал найти деньги и предложить сотрудничество Илону Маску! Но я сказал: «Папа, я, может, и не такой крутой, как Маск, но тоже не идиот! А денег у Маска и так больше, чем у всей Российской Федерации!» Но у Маска нет такого нейрочипа, как у нас! — и Айсберг гордо улыбается. — Потому что никто так виртуозно не работает с психиатрами и нейрофизиологами, как Амалия! Вот у кого мозги!

     — Вы имлантировали нейрочип, чтобы проверить его безопасность и помочь Санте? — спрашивает Джей-Джей, по обыкновению, свернувшийся в узел на ковре: — Не было другой причины?

     Айсберг вскакивает:

     — Довольно вопросов! Я поехал обратно! Надо до завтра прописать некоторые части обучающей программы. Смотрите за Никой! Делайте перевязки два раза в день, не позволяйте нагружать ногу! Пусть сидит.

     — Что, даже на речку не пойдём? — ехидно спрашивает Ника.

     — Какая, на хер, речка! — и Айсберг быстро сматывается.

     А я понимаю, что он действительно такой же, как мы. Только мы умеем прыгать, драться и стрелять, а он — гений, но выбора нет ни у нас, ни у него!

     — Он почти стал человеком! — констатирует Джей-Джей. — Ругается с нужной интонацией, обижается, не договаривает… Ника, ты оказываешь на него положительное воздействие.

     — Ты спросил о нейрочипе. Мы договорились ничего не скрывать, поэтому я расскажу. Пока я вчера была в отключке, Айсберг меня забрал к себе… Что? Нечего смеяться, так наши отношения развиваются: то он в отключке, то я! Разве у вас по-другому было? — усмехается она. — Анестезия отошла, всё болит, голова мутная, Айсберг задремал в кабинете. Я полезла в прикроватную тумбочку, там лежат семейные фото в рамочках: мама, папа, брат. И лишь на одной фотке — он сам, ещё совсем мальчишка, в инвалидном кресле. Я утром его спросила. Он упирался, но всё же рассказал, что после прививки от полиомиелита у него отнялись ноги, и он почти не мог ходить. Это осложнение, которое бывает один раз на миллион. Четыре года провёл в этом кресле. Потом он поправился, получил кучу проблем с опорно-двигательным аппаратом: нарушенная координация, сколиоз, ещё что-то. И я вспомнила: когда мы втроём ходили по Киеву, он уже был взрослым, но двигался немного нелепо, руки вразнобой с ногами. Когда он придумал «Зеркальный мост» и разрабатывал нейрочип вместе с Амалией, то хотел не только вернуть Санте его личность, но и вернуть себе контроль над собственным телом. Он имплантировал нейрочип первым и проводил сутки напролёт на симуляторах, пока его тело не приобрело нужные навыки. Это помогло ему и программу улучшить.

     — Он же говорил, что они вместе с Сантой придумали «Зеркальный мост», когда играли на заброшенном мосту с зеркалами! — вспоминает Джей-Джей.

     Ника грустно улыбается:

     — По его рассказам, Санта был спортсменом, красавчиком, всеобщим любимцем, занимал первые места на любых соревнованиях: от школьных конкурсов танцев до юниорских чемпионатов по скейтбордингу. А наш доходяга четыре года сидел в инвалидном кресле и пялился в экран! Санта иногда его возил на тот мост на коляске. Там они придумали «зеркало реала» и «зеркало желаний». Айсберг не мог бороться с Сантой за внимание отца и всегда чувствовал свою неполноценность. Только когда с Сантой произошло несчастье, оказалось, что и младший сын на что-то годится. Думаете, почему Айсберг так вцепился в «Зеркальный мост»? Его душит чувство вины перед отцом и братом!

     — Так вот что имел в виду хозяин кафе!

     Джей-Джей быстро пересказывает Нике содержание нашей вчерашней беседы. Ника долго-долго молчит, потом взрывается длинной тирадой, которой бы позавидовал и портовый грузчик!

     — Разделяю твоё негодование! — с чувством говорит Джей-Джей.

     — Значит, отец Айсберга на самом деле был «Легатом» и сделал своего старшего сына «призраком»! А потом Санта пропал, вас обоих нашли и привезли в госпиталь в виде «овощей». Айсберг придумал свой «Зеркальный мост». Отец не дождался результатов и умер. Кто новый командир «XXXIII легиона», мы не знаем. Из «призраков» не осталось никого, кроме нас и неизвестного, последнего ученика «Легата», возможно, это Мишель. — резюмирую я. — Деньги в «Зеркальный мост» вкладывают военные и Анчар. И это связывает Айсберга по рукам и ногам.

     — А главные тут — Амалия, чья доля 60%, и Шпиц, который за всеми следит! — добавляет Джей-Джей. — Коктейль типа «зашибись»! Как нас угораздило вляпаться по самые уши?

     — Кто стал «Легатом» после смерти отца Айсберга? — уже спокойно спрашивает Ника, как будто и не орала только что.

     — Я предполагал, что это хозяин кафе, но это точно не он! И не Мишель. Но вряд ли Амалия! — отвечаю я. — И я всё равно уверен, что на рукоятке ножа — пароль, но только от чего? Может, от облачного сервера, где хранится архив «XXXIII легиона», или от их секретного чата?

     — И где это искать? Пальцем в небо? — Джей-Джей безнадёжно машет рукой. — Никогда бы не подумал, что поговорка буквально подойдет к облачным технологиям! Айсберг же говорил, как хитро устроена замена паролей даже у нас. А уж архив «XXXIII легиона» и вовсе должен быть запрятан очень глубоко!

     — Но Айсберг вообще не знает ничего о «XXXIII легионе» и роли отца! Мы с ним никогда это не обсуждали! — говорю я. — Может, поговорим?

     — Даже не думай! — сурово отвечает Ника. — Ему хватает забот и без этого! Он только примирился со смертью отца и брата, а тут мы с вопросами? Что он вообще может знать о «XXXIII легионе» и «призраках»? Он же сугубо гражданский человек, да ещё ботан… Впрочем, кое-чему он всё же научился на симуляторах! — добавляет она уже тише.

     — Ника, ты покраснела? — Джей-Джей подскакивает к ней, заглядывает в лицо: — В вашей игре было что-то, о чём мы не должны знать? Признайся!

     — Отстань! — Ника вскакивает, забыв о ноге, со стоном садится обратно: — Да, сначала мы изобразили поединок, красиво вышло: он только взялся за меч, а я уже выбила его из рук стрелой. Потом в рукопашной сошлись, там, конечно, я его пару раз приложила конкретно. А потом он отвлёк меня, подло обманул и связал, дальше началась импровизация…

     — И? — не отстаёт Джей-Джей.

     — Все, что случилось на «Зеркальном мосту», останется на «Зеркальном мосту», — чеканит Ника.

     — Но это видели на демонстрационном мониторе толстые дядьки в пиджаках!

     — Мне плевать! С них взяли расписку о конфиденциальности! Айсберг за это ещё заплатит!

     — Однако ты поехала к нему из медпункта? — спрашиваю я. — Не говори, что он тебя заставил!

     — Он так трогательно за мной ухаживал, что злость прошла. Амалия приезжала вечером, перевязывала, осматривала. Поджала губы: «Могли бы ограничиться рукопашной!» Я сделала вид, что засыпаю, они ушли разговаривать в соседнюю комнату. Естественно, я подслушивала и подглядывала! Айсберг ей сказал: «Если ты что-то видела на мониторе, могла бы промолчать. Вероятно, тебе как учёному неведомо чувство такта!»

     — И что Амалия ответила?

     — Начала вертеть свой медальон на цепочке, словно хочет открутить кому-то голову. Она так делает, когда раздражена или расстроена, я уже не в первый раз замечаю этот жест. Потом довольно резко сказала: «Физиолог Павлов вряд ли был тактичен по отношению к своим собакам! Однако его интересовал в первую очередь результат!» Тогда Айсберг спросил: «Меня ты тоже считаешь подопытным животным?» — «Прости, но ты для меня в первую очередь — пациент с нейрочипом, а уже во вторую — сын моего бывшего мужа! Твой папаша всегда был излишне щепетилен. Я говорила: они все равно будут делать то, что мы прикажем, какая разница, что у них в головах? А ему важно было, чтобы «призраки» разделяли его убеждения. И к чему это привело? Сына потерял, сам умер… Делай выводы! Я их для себя уже сделала! Если хочешь выжить и достичь своей цели, рассматривай всё остальное как способ её достижения!»

     — Подопытные животные… — бормочет Джей-Джей. — Вот, значит, кто мы для них!

     — Ты только сейчас понял? Ладно, хватит об этом! Отведите меня на балкон, курить хочу!

     Джей-Джей ведёт ее на балкон, садится рядом:

     — И всё же: что вы с Айсбергом делали на «Мосту»? Поделись, не стесняйся, ты же помнишь о моём богатом опыте. Да не бойся, Лис не будет подслушивать, он порядочный!

     Она начинает что-то ему шёпотом рассказывать, а я демонстративно ухожу в спальню, чтобы ничего не слышать. Перебираю в уме всё, что обрушилось на нас в последние сутки, и вдруг до меня доходит!

     — Ребята, — я выскакиваю на балкон, где Ника уткнулась в плечо Джей-Джея и тихо шмыгает носом. — Кажется, Амалия — новый «Легат»! А люди, которых мы будем обучать, — это будущие «призраки» «XXXIII легиона»!

      Часть XIV. ­­

     Джей-Джей.

     Глава 1­­

     Лис пробормотал, что у него болит голова, и улёгся спать средь бела дня. Я решил, что он придуривается, посидел рядом, подёргал его за уши, но он послал меня куда подальше и заснул. Я лежу рядом и заново прокручиваю всё, что мы смогли выяснить. Что вообще мы знаем об Амалии? Она всегда ровна, бесстрастна и улыбчива. Преподавала в мединституте, руководила в институте психиатрии лабораторией. После смерти сына пришла работать к Айсбергу в «Зеркальный мост», якобы из гуманных побуждений: помочь другим. Что-то слабо верится… Видел я таких тёток: никаким состраданием и не пахнет. Она всегда оказывается в нужный момент в нужном месте, вовремя останавливает игру, если клиенты слетают с катушек, спокойно относится к нашим травмам, не задаёт лишних вопросов. Случайно оказалась на джазовой вечеринке, где Лис встретил человека из прошлой жизни. Она о нас знает больше, чем мы сами.

     Я выползаю в гостиную. Ника сидит на диване, смотрит в одну точку и меланхолически сворачивает использованный бинт в узкую трубочку, разматывает его и снова скручивает. Потом отшвыривает:

     — Да, блин, если я весь день так просижу, вообще умом двинусь!

     Я пытаюсь заговорить об Амалии, но она в ответ лишь плюётся ядом:

     — Ещё один мастер дедукции! Мы ничего не знаем! И с каждым днём мы не знаем всё больше и больше! Можно в любого ткнуть пальцем и сказать, что он — новый «Легат». Даже в Мишеля!

     — А что мы знаем о Мишеле?

     — Ни-че-го! — произносит Ника по слогам. — Что мы сами о себе знаем? Почему именно мы оказались в самом центре заварушки?

     — Я читал своё досье. Хозяин кафе — мой бывший инструктор, он меня узнал! И ты свою Ляльку вспомнила, и свои задания, и как с Сантой встретилась…

     — Всплывают эпизоды, которых вроде не было в моей прошлой жизни, но я их помню.

     Ника морщится, трёт лоб, берёт сигарету, я приношу ей винтажную палку мамы Давида:

     — Вот и палочка снова пригодилась!

     Она опирается на палку и хромает на балкон. Спрашивает оттуда:

     — Ты помнишь маму Давида?

     — Не особо.

     — А куда в итоге Давид делся?

     — Уехал в Израиль с концами.

     — У тебя есть фото Давида и его мамы?

     — Фотоальбомы должны быть в том шкафу, где старые вещи. Но там только документы на квартиру, мы уже смотрели!

     — Тебе не кажется, что и нынешние воспоминания отредактированы и дополнены? — спрашивает Ника. —У Лиса тоже хронология не сходилась. Как он мог играть джаз на вечеринках в клубах и при этом мотаться в разные страны по заданию «Легата»?

     — Мы же не постоянно охотились на врагов режима. Наверно, в интервалах между миссиями… Сам не понимаю, и меня это пугает! Только задумаюсь, как земля из-под ног уходит.

     — Ты прав, — глухо говорит Ника. — Мне страшно, и чем дальше, тем страшнее. Лис сравнивал нас с матрёшками: открываешь одну — там другая появляется. Я боюсь заглядывать внутрь. Вдруг откроется что-то, ещё более ужасное?

     — Да уж куда ужаснее! Только если выяснится, что на самом деле мы вообще не люди, а бессмертные вампиры или какие-нибудь пришельцы… Кстати о вампирах: Анчар говорил, что наше дряхлеющее руководство очень воодушевилось идеей оцифровки собственной личности и переносе её в молодое тело при помощи нейронки. Анчар ловко подсунул им наш проект. Представляешь, какие идиоты?

     — Они просто малообразованные люди! — отвечает Ника учительским тоном. — Поэтому они безнадёжны! И страна, которой управляют неучи, тоже безнадёжна!

     — А ваше украинское руководство, можно подумать, сплошь из Гарварда вышло? — поддразниваю я.

     Она пожимает плечами:

     — Я больше не чувствую себя никем — ни украинкой, ни русской, ни обычным человеком, ни убийцей, не могу больше любить или ненавидеть. И не хочу больше ничего знать! Вдруг окажется, что вы правда пришельцы, а я к вам уже привыкла, и что тогда?

     — Мы не пришельцы. Мы просто пришли неизвестно откуда и оказались в «Зеркальном мосту». А Айсберг — главный по контактам…

     — Хватит болтать! Лучше поухаживай за больной, сгоняй в супермаркет за сигаретами!

     Я выкатываюсь на улицу. Солнце светит, птички чирикают: наверно, решили, что лето продолжается. Дети носятся на самокатах, мир прекрасен. Может, и нам в нём найдётся место? Ведь однажды нас отпустят из «Зеркального моста»! Интересно, когда мы станем не нужны, как с нами поступят? Мы с Лисом — последние бывшие «призраки». С Никой вообще будет короткий разговор… А хороших вариантов-то нет!

     Я покупаю сигареты и еду, выхожу из магазина, звонит Айсберг:

     — Приехала твоя сестрица Маня. Умная девочка хочет увидеться с тобой без Анчара! Я пообещал, что встречусь с вами в клубе ближе к вечеру. Она мечтает с Лисом тоже познакомиться, придётся обоим приехать. У вас два часа на сборы. Будьте при параде! Я лично даже костюм достал из шкафа!

     — Не перебарщивай! — говорю я: — Ты гениальный айтишник, твой образ должен быть почти как у «Ковбоя Мальборо»: слегка небрит и слегка с похмелья. Ну, ты понял, ты же в Америке родился!

     — Не понял, не знаю, но погуглю и постараюсь соответствовать! И не вздумайте тащить с собой Нику, пусть лежит!

     Я рысью несусь домой, натыкаюсь на тропинке на пожилую даму — не старушку, а именно очень пожилую даму, под светлым зонтиком, с дорогой сумкой на плече.

     — Простите! — обращается она ко мне. — Я так давно ничего не слышала о Розе Соломоновне!

     Видит, что я не врубаюсь, начинает растолковывать мне, для верности подойдя ближе. Так ведут себя слабослышащие люди: им кажется, что остальные тоже плохо слышат.

     — Это же вы тогда ухаживали за Розой Соломоновной? С тех пор я никого из вас не видела. Давид забрал её к собой? Или…?

     — Или… — отвечаю я. — Давид больше не приедет. Теперь я тут живу один.

     — Как жаль! — качает головой дама. — Конечно, в моём возрасте уже не стоит удивляться чужой смерти…

     — И в моём тоже, мадам! — говорю я внезапно. — Сначала пандемия, потом война, никого уже не удивляют ничьи смерти. Жизнь обесценилась!

     — Не смейте так говорить, молодой человек! — с металлом в голосе произносит дама. — Жизнь бесценна! И чем больше смертей человек видит вокруг, тем больше он должен ценить жизнь! Будьте здоровы! Передайте Давиду, я буду помнить Розу Соломоновну! Пока человека помнят, он не умер!

     И она уходит, а я смотрю вслед и поражаюсь её царственной осанке. А потом задумываюсь: когда же я приезжал сюда, чтобы ухаживать за мамой Давида? И сколько это заняло времени? Я был «призраком» или сиделкой? Но времени на размышления нет, я бужу Лиса, помогаю ему в ванной, чтобы не намочил бинты, подбираю шмотки. Ника высовывается из своей комнаты:

     — Вы почему так суетитесь? Армагеддон настал?

     — Почти! Приехала дочь Анчара, хочет встретиться. Айсберг дал нам два часа. Посмотри, как лучше: в рубашке или в майке?

     — Нашёл кого спросить! — возмущённо отвечает Ника. — Лис пусть лучше рубашку наденет, она на нём прямо трескается, молодым девушкам такое нравится. А ты очень сексуально выглядишь в том свободном шёлковом пуловере в дырках.

     — В твоём лексиконе появилось слово «сексуально»?

     — Молчи!

     — Кстати, Айсберг велел, чтобы ты лежала дома и даже не думала никуда высовываться! Сигаретами и едой я тебя обеспечил. Посмотри какую-нибудь мыльную оперу, может, узнаешь нечто новое о природе любви?

     — Со времён Стендаля в ней мало что изменилось! У всех между ног одно и то же! — презрительно фыркает Ника и убирается к себе. Мы с Лисом чинно едем в «Зеркальный мост». А там…

     …Проход в клуб теперь только через КПП с автоматической системой распознавания лиц. Другая часть территории закрыта, полным ходом идёт реорганизация: завозят крупногабаритную мебель, грузчики таскают коробки, шныряют деловитые люди неопределённой профессии, все беспрерывно говорят по мобильным, жизнь кипит.

     — Смотри, Анчар не соврал: территория теперь наша! — смеётся Лис.

     — Говоря «наша территория», ты имеешь в виду, что мы получим от этого какую-то выгоду?

     — Да уж, у нас одна выгода: «Девять граммов сердце, постой, не зови, не везет мне в смерти — повезет в любви…» — напевает Лис. — Тётка моя любила Окуджаву. Другое поколение!

     — Олды сходят со сцены! — отвечаю я. — Я тоже встретил сегодня одну пожилую даму…

     И земля снова шатается подо мной: как же я забыл имя мамы Давида?

     — Ты чего? — Лис останавливается, берёт меня за руку: — Плохо тебе? Воды, может, принести?

     — Нет. Потом объясню. У нас в программе знакомство с сестрой. Если я начну плести небылицы или путаться в показаниях, скажи: «Фильтруй базар, Джей-Джей, иначе что Маня о тебе подумает?»

     Айсберг уже на месте. Он стоит у входа в пристройку и машет нам рукой:

     — Сюда! Мы решили посидеть в моём кабинете! В клубе происходит пиздец, то есть редизайн.

     Мы заходим, в предбаннике никого нет, Айсберг улыбается:

     — Шпиц занят текущими вопросами. Я отправил его в салон эксклюзивной мебели, это его стихия! Там его окружают юные амбициозные дизайнеры, пусть им и рассказывает, как обедал с президентом Ботсваны!

     Маня сидит в кресле Айсберга, что само по себе неслыханно! Она выглядит как на фото в соцсетях: прелестная, улыбчивая, с волосами до плеч, выкрашенными в разные цвета, с кучей сережек в ушах, в невообразимом наряде фасона «сикось-накось». Таковы — все без исключения — юные студентки всемирно известного Колледжа Сент-Мартинс. Они мне часто попадались в прошлой жизни.

     — Ну здравствуй, братец! — произносит Маня с неуловимым акцентом, который присущ детям, выросшим в русских семьях за границей. Это даже не акцент, а чуть другая интонация. — Я Маня!

     — Я Джей-Джей, — отвечаю я. — Вернее, это мой ник в клубе, но мы привыкли звать друг друга именно так. А это — мой друг, Лис.

     — Здравствуй, братец Лис, — говорит она, вовсю пялясь на Лиса и даже не скрывая своего восхищения. — Вы оба такие крутые! И это не фотошоп! А то мне подружки говорили: на фото они оба слишком… — и замирает, подбирая русское слово.

     — …накачанные! — подсказывает Айсберг.

     — Да, да! Джей-Джей — это слишком сложно. Можно покороче?

     — Я зову его «Джи», — вдруг отвечает за меня Лис. — Ты тоже можешь его так называть!

     Я просто теряю дар речи: да как он мог? Он её видит в первый и в последний раз!

     — Отлично! — Маня хлопает в ладоши. — Джи! Я рада, что Маэстро рассказал мне о тебе! Вы не знаете, что «Маэстро» — это его ник в соцсетях? Я его так называю, потому что в его игру я играла ещё в младшей школе! Оказывается, он ещё не совсем старый!

     Айсберг подпрыгивает в кресле.

     — Джи, папа очень переживает. Он сказал, что не знал о твоём существовании. Мы как будто оказались в сериале. Я думаю, что дело было так: твоя мама была очень молодой, мой папа был уже женат, некого тут винить. Главное, что мы познакомились. Твоя мама живёт с тобой?

     — Нет, она вышла замуж и живет в другой стране с мужем и дочерью, у неё всё хорошо, мы всё время на связи! — бодро отвечаю я.

     — Как тебе удалось получить работу у Маэстро? Ты it-специалист? Его «Зеркальный мост» полон тайн, Маэстро ничего не рассказывал об этой игре, сказал, что она ещё не вышла на рынок, но в ней используется нейронка и достижения нейро…

     —…нейрофизиологии и психиатрии, — подсказывает Лис. — Мы ничего не смыслим в этом. Мы — тестировщики. Мы тестирует новые версии, находим проблемы.

     — Но это тоже очень сложно! Расскажи, как ты жил до этого!

     Я скороговоркой пересказываю свою жизнь: учился, недоучился, работал каскадёром…

     — Ты снимался в кино? — кричит Маня. — Ты точно герой сериала! Расскажи, какие ты делал трюки?

     Я вхожу в раж, начинаю рассказывать, потом перехожу к тому, как работал в консалтинговой фирме по криптовалюте со своим другом, но тут Лис тактично кашляет:

     — Джи, что Маня о тебе подумает?

     — Я считаю, что человек имеет право зарабатывать чем угодно, лишь бы не вредить другим людям! — твердо отвечает Маня. — Рынок криптовалют ещё не везде узаконен. Но Джи не делал ничего плохого! А потом?

     — Потом фирма развалилась, мой партнёр сбежал, я остался без денег и с огромными долгами.

     — И как ты справился?

     Я собирался соврать, но…

     — Я встречался с другими мужчинами за деньги, — вдруг произношу я и сам ужасаюсь своим словам.

     Что же я за мудак такой? Зачем я это ляпнул? На Лиса даже боюсь смотреть. Айсберг испепеляет меня взором. Но Маня лишь на секунду замирает, потом так же уверенно отвечает:

     — Я без комплексов. Не вижу ничего плохого. Ты красивый! Ты был в сложной ситуации и зарабатывал как мог. Человек имеет право на всё! А сейчас вы работаете над программой помощи людям с тяжелыми психическими заболеваниями, это очень благородный и важный труд! Правда, Маэстро?

     Айсберг с важным видом кивает. Тоже мне, античный мыслитель!

     — Лис, что ты делал раньше?

     — Учился играть на фортепиано. Служил в армии. Потом играл джаз в клубах и на вечеринках, — не моргнув, отвечает Лис. — Музыкой много не заработаешь, надо было кредиты выплачивать, пришёл работать сюда.

     — Ты играешь на фортепьяно? Потрясающе! — Маня хлопает в ладоши, она очень непосредственно реагирует на любую информацию. — Я не люблю джаз, но мне хочется, чтобы ты сыграл для меня.

     — Да, обязательно, — так же уверенно говорит Лис, — по субботам я играю в ресторане. Он довольно далеко, но думаю, папа даст тебе машину. Приходи, там будет ещё одна наша подруга, она тебе понравится. Она очень крутая!

     — Очень! — подтверждает Айсберг.

     Маня оборачивается к нему:

     — Маэстро, это твоя девушка? Как её зовут?

     — Ника. Она не моя девушка, — и Айсберг отворачивается. — Она тоже наш тестировщик!

     Маня снова хлопает в ладоши:

     — Я всё должна успеть: и послушать фортепиано, и увидеть вашу Нику.

     — Расскажи о себе, — прошу я, чтобы отвлечь Лиса и Айсберга, а то они уже меряются, у кого взгляд яростнее.

     — Я — любимая поздняя дочка! — честно говорит Маня. — Мне всё всегда давали и разрешали. Мне повезло. Я большую часть жизни прожила с мамой в Лондоне, потом решила учиться дизайну в Милане, но папа выбрал для меня лучший колледж — Сент-Мартинс. Мама ругалась. Она очень боялась, что я там начну встречаться с парнями и сяду на драг…

     — …и?

     — И я встречалась с парнями и пробовала всё остальное, — радостно отвечает Маня, — весь первый курс прошёл как в тумане. Потом мама поняла, что всё плохо, и сняла квартиру неподалёку. Мама могла прийти утром и увидеть бардак, в который превратилась моя жизнь. Я отстояла своё право на… как это? Самоопределение! Я продолжаю жить отдельно. Но мой бардак кончился! Парней выгнала. Драг не употребляю. Учусь, сижу в библиотеке, рисую эскизы костюмов. Хочу потом ещё год учиться в Китае и открыть там бизнес. Сейчас центр моды смещается в Азию. Маэстро сказал, что ты разбираешься в трендах, посмотришь мои эскизы? Мы в конце года должны представить первую капсульную коллекцию. Я собираюсь делать мужскую одежду. Если бы вы могли стать моими моделями, было бы очень круто!

     Маня протягивает мне планшет, я листаю её эскизы, мы болтаем про форму и линию, мне с ней легко и просто, даже удивительно! И она ни капли не похожа на папашу, не к ночи будь помянут!

     Звонит телефон, Маня отвечает:

     — Да, папа… Да, буду. Спасибо!

     Поворачивается к нам:

     — Папа пришлёт за мной машину, но мы ещё увидимся! Братец Лис, ты обещал мне сыграть! И вы должны познакомить меня с Никой! И ещё вы покатаете меня по Москве, потому что папин шофер постоянно молчит, а мне хочется обо всём спрашивать!

     — Конечно, — говорим мы хором. — Увидимся!

     Мы вместе с ней идём к выходу с территории, ждём, пока подъедет машина. Из «Майбаха» выходит Анчар.

     — Папа? Я не думала, что ты сам приедешь за мной!

     Анчар бросает на меня убийственный взгляд, Маня это замечает и — невероятно! — встаёт между нами, заслоняя меня от отца.

     — Папа! — говорит она с упрёком. — Именно поэтому я и попросила Маэстро, чтобы мы встретились здесь. Мы взрослые люди! Будь к нему добрее, он тоже твой сын!

     Анчар сразу сгибается, становится ниже ростом, начинает бормотать:

     — Вам, молодым, проще, а нам, старикам, сложно привыкать к чему-то новому…

     — Да разве ты старик? Ты один из самых крутых парней во всей Российской Федерации! — Маня машет нам из машины: — До встречи!

     Я смотрю им вслед и понимаю, что ненависть к Анчару куда-то делась.

     — Ты как? — спрашивает Лис.

     — Я норм. Правда! Никаких эмоций! Будешь смеяться, но твой «Зеркальный мост» освободил меня от прошлого… — говорю я Айсбергу, неожиданно для себя переходя на «ты». — В нём скрыта магическая сила? Признавайся!

     Айсберг усмехается:

     — Если я начну признаваться, вам мало не покажется!

     И мы с Лисом изумлённо переглядываемся, потому что никогда не видели на лице Айсберга такой жуткой и отчаянной улыбки…

     — Может, поедешь вместе с нами, Нику навестишь? — предлагаю я, чтобы понизить эмоциональный градус.

     — Это вам, раздолбаям, можно сутками на диване валяться, а у меня дел полно. Валите обратно! Защищайте её!

     — От кого?

     — От себя, в первую очередь, — сурово объясняет Айсберг, — ваша психика токсична для вас самих. Напомнить, что каждый из вас вытворял?

     Крыть нечем, мы послушно выкатываемся на улицу.

     — Может, зайдём ещё раз к хозяину кафе, поговорим? Кстати, мы так и не знаем, как его зовут, — спрашивает Лис.

     Я лезу в свой смартфон, ищу историю переводов:

     — Я переводил ему деньги, когда просил видеозапись с камеры. Вот, Рустам Самарбекович… Какая разница? Всё равно имя наверняка не настоящее!

     — Что вокруг нас настоящее? — говорит Лис, озираясь. — Клуб настоящий. Компы настоящие. Игра «Зеркальный мост» настоящая. А мы сами?

     — Зарплата настоящая! — продолжаю я. — Постоянные травмы настоящие. Кредиты настоящие. Этого недостаточно?

     — Но…

     Лису явно не хватает доказательств, он щиплет себя за руку, потом щиплет меня за плечо, я в это время лезу в бардачок, рефлекторно дёргаю головой и случайно попадаю ему в лицо. Лис отшатывается, хватается за нос:

     — За что? Переносица только зажила!

     — Я нечаянно! Прости!

     Я выскакиваю из машины, бегу в магазинчик рядом, покупаю воду и полотенце, приношу. Лис сидит, задрав голову, ждёт, пока кровь остановится:

     — Когда мне стало плохо, ты так же побежал в магазин за водой и полотенцем. С этого всё и началось. Мы по кругу ходим, что ли?

     — Зато в этой жизни мы точно не расстанемся.

     Он не может кивнуть, поэтому гладит меня по руке. Такие простые жесты всегда пробирают насквозь, даже слёзы выступили, я дважды придурок: боюсь выглядеть слишком сентиментальным. В конце концов, ему может надоесть такая плаксивая барышня. Ведь в начале нашего романа я был совсем другим человеком… А был ли я таким на самом деле? Я вцепляюсь в руль со всей силой, Лис замечает:

     — Что случилось? Ты странный сегодня!

     — Потом объясню… — бормочу я. — Слишком много вопросов…

     Мы приезжаем обратно, на улице очень тепло, но темнеет рано, осень. Бредём вдоль дома, садимся на скамейку возле баскетбольной площадки.

     — Как в прибрежных странах: солнце село — и через пять минут ночь!

     — А я плохо помню, как бывал в Италии, в Греции или на Мальдивах… — отвечает Лис, —Запаха моря не помню. Знаешь, когда ночью выходишь из самолёта, и сразу водорослями пахнет? Моря не видно, но ты чуешь, что оно где-то рядом. Помню, как закапывал в землю чью-то руку, а она не гнулась…

     — И параллельно с этим ты ухитрялся где-то играть джаз? Лис, это всё — одно большое враньё!

     — Мы видели столько документов, фотографий в наших досье, откуда они взялись? С другой стороны, в наше время можно подделать любые документы, видео и фото!

     — Кто бы стал так стараться ради трёх отморозков?

     — Imagine может многое… — задумчиво отвечает Лис. — Жаль, порез ещё не зажил, сейчас бы мячик покидать! Идём, там Ника, наверно, уже озверела в одиночестве! Тоже мается, вопросы себе задаёт. Как думаешь, почему Айсберг не поехал к нам? Стесняется после игры?

     — Да, у них всё было жёстко, — уклончиво отвечаю я. — Ника мне рассказала, как разошёлся Айсберг, демонстрируя заинтересованным лицам насилие во всех вариантах. Но таким порядочным, как ты, это слушать вредно!

     Лис усмехается:

     — Можно подумать, я не выступал в этой роли десятки раз или не смотрел гнусные ролики из даркнета!

     — Помнишь то видео с порнухой, на котором был мужик с татуировкой Ars Bellica? Кто тебе его прислал?

     — Не знаю. Мишель пришёл и сказал: посмотри, у тебя в «личке» новый ролик.

     — Мишель? Он всегда приносит проблемы!

     — Он ничего не решает, — пожимает плечами Лис, — он просто «подай–принеси–пошёл вон» для Шпица и Амалии.

     — Не уверен! С ним надо побеседовать!

     — Ты уже с ним побеседовал после пейнтбольного клуба, уймись!

     Он берёт меня за руку, порывается ещё что-то сказать, но так ничего и не говорит. Мы молча сидим рядом, слушая, как шелестят в падении сухие листья. Даже дышать стараемся как можно тише, чтобы не спугнуть волшебство этого тёплого вечера.

     — Я бы остался тут навсегда… — говорит Лис. — Только обязательно ещё нужен саундтрек: Шопен!

     — Зачем?

     — В нём есть тайна…

     — Мне так надоели эти тайны! Как бы сделать, чтоб от нас все отстали?

     — Шопен — это другая тайна. Вечная! Я обязательно сыграю его только для тебя, Джи!

     — В наших окнах горит свет. Вижу мужской силуэт!

     Лис тут же собирается, как зверь перед прыжком, взбегает по лестнице, делает мне знак: стой там! Сам открывает дверь…

     — Мишель не даёт мне скучать, — произносит Ника, видя наши озадаченные лица.

     — Я уже собирался уходить! — Мишель быстро оказывается в прихожей: — Мне надо было кое-что с Никой обсудить, засиделся! Отдыхайте, уже поздно! — и сваливает, прежде чем мы успеваем поздороваться и попрощаться.

     — Что ему нужно было? — сурово спрашивает Лис. — Снова сопли распускал насчёт своих чувств к Айсбергу?

     — Нет. Он даже тортик принёс, представляете? Я вам оставила половину!

     Ника подбирает под себя здоровую ногу.

     — Он рассказывал, как пришёл работать в клуб в самом начале. Это был ужас! Санта ничего не соображал, Айсберг сутками не вылезал из-за компа. Отец Айсберга искал деньги, закупал оборудование. Амалия днём работала, а ночью сидела с Айсбергом и помогала ему прописывать детали игры, основываясь на своей нейрофизиологии. Айсберг вместе с Imagine просчитывал 3d-модели нейрочипов, потом искал, где их изготовить. Потом Айсбергу делали имплантацию, а отец ждал под дверью несколько часов! После операции Айсберг неделю сидел с отсутствующим взглядом и просматривал фото и видео своей жизни, словно видел их впервые. Отец Айсберга в ужасе сказал: «Старший сын ничего не помнит, как зомби, а теперь и младший стал таким…» И вдруг Айсберг как ни в чём не бывало ответил: «Папа, я в жизни не видел, чтобы ты плакал!» Потом отец Айсберга скоропостижно умер. Айсберг был абсолютно потерянным, твердил: «Я не смог помочь ни брату, ни отцу!» Короче: Айсберг такой необыкновенный и так натерпелся, что Мишель готов быть рядом с ним, ничего не требуя взамен, просто помогать. Вот такая бескорыстная любовь… Блядь, тошнит просто!

     — Не верю ни одному слову! — говорю я зло. — Он весь состоит из вранья!

     — Так не бывает! — отвечает Лис, разрезая оставшийся торт на идеально ровные куски. — Ни один человек не может врать круглые сутки! Наверняка «Зеркальный мост» так и создавался. А чувства Мишеля, настоящие они или лживые, нас в данном случае не интересуют.

     Ника хромает на балкон с сигаретой, мы идём следом.

     — Нехорошо говорить о человеке гадости и жрать его тортик!

     — Мы не выносим оценочных суждений! — снова говорит Лис, уже более настойчиво. — Ты упускаешь главное содержание вашей беседы!

     Ника молчит так долго, что хочется уже треснуть её по башке, но неудобно, раненая же!

     — Он говорил о Санте. О том, что чёрный человек, который появляется перед кем-то из нас в игре, — это не призрак, не глюк, а проекция образа из подсознания. Каждый из нас однажды начал вспоминать своё прошлое и пытается дойти до конца «Моста», чтобы увидеть самого себя. Imagine не может точно воспроизвести то, что проявилось в подсознании. Нейронка считает, что это неизвестный объект, поэтому изображает его в виде черного силуэта. Санта тоже видел чёрного человека, значит, он начал вспоминать своё прошлое. Возможно, вспомнив, он решил покончить с собой. Значит, это была не авария, а суицид.

     Ника яростно гасит окурок в пепельнице, растирая его в мелкую крошку.

     — Мишель сказал, что Айсберг очень испугался, когда Лис увидел чёрного человека.

     — Поэтому Айсберг так торопился с обновлением софта? — спрашивает Лис.

     — Да, он подумал, что сейчас все мы слетим с катушек и коллективно самоубьёмся, — добавляю я. — Не отходил от нас, постоянно приезжал, звонил…

     — Да, и просил быть на связи, присылал то Шпица, то Мишеля на выручку.

     — Пожалуй, тут я ему поверю, Айсберг о нас заботится, это видно, — говорю я. — Обо всех троих.

     — С чего ты взял?

     — Посмотри, как он сегодня тактично устроил наше знакомство с Маней!

     — Как прошла первая встреча с сестрой? — оживляется Ника.

     — Отлично! — говорит Лис. — Девочка даже закрыла грудью нашего Джи от Анчара, когда тот хотел плюнуть в него ядовитой слюной. Мы ей о тебе рассказали, обещали познакомить.

     — Сюда её привести хотите? — Ника даже подскакивает, забыв про ногу. — Только Анчара нам здесь не хватало!

     — Нет, Лис пригласил её на джазовую вечеринку!

     — Да у вас светская жизнь бьёт ключом!

     Я пытаюсь уложить в голове новую информацию о чёрном человеке:

     — Остро ощущаю свою неполноценность! Если чёрный человек — смутный образ, который возникает в подсознании, почему я никаких чёрных людей не видел? У меня подсознание не проснулось?

     — Малыш, — усмехается Ника, — какое подсознание? У тебя и сознание-то дремлет, ты же до сих пор не вышел из образа брошенного ребёнка! Чёрный силуэт на «Мосту» — это 18+!

     — Обидно звучит! Я хуже других, что ли?

     Я отворачиваюсь, смотрю в темноту. Чёрный человек… Ссутулившаяся спина Давида. День был солнечным, он был одет во что-то светлое, но тень от здания аэропорта была такой густой, что его силуэт показался мне совершенно чёрным. «На этом мы закончили. Спасибо за маму! Ты свободен!» Давид — человек, заменивший мне и папу, и маму, — тоже меня бросил! Я всего-то один раз свалял дурака! Ну отругай меня, ну по роже двинь, ну не разговаривай месяц! А он просто развернулся и пошёл тяжёлой походкой: солидный бородатый мужчина, которому больше не нужен такой распиздяй… Когда это было? Откуда я улетал и что делал потом? Перед глазами вспыхивают радужные круги, словно я смотрю на солнце сквозь неплотно прикрытые веки. Лис трясёт меня за плечи:

     — Что ты вспомнил?

     — Меня все бросают, рано или поздно…

     Чёрная воронка затягивает, воет невидимый ветер, сквозь его шум доносится голос Ники:

     — Нашатырь принеси! Бедный Джи! Брошенная сиротка никому не верит! Лис, можешь его оттрахать так, чтобы он перестал в тебе сомневаться?

     Совсем вдалеке звучит ответ Лиса:

     — Все остальные его трахали. А мне хочется держать его на руках, как ребёнка…

     И дальше я не слышу ничего.

     Глава 2­­­

     На следующий день мы бродим по дому как осенние мухи, потом Лис предлагает пойти на речку, и мы покорно плетёмся туда: Ника — с палочкой, я — с пустой башкой, один Лис — бодрячком, впрочем, возможно, он прикидывается.

     В памяти вертятся обрывки предыдущей жизни: встреча с Давидом на какой-то набережной … Потом — его мама с переломом шейки бедра, операция, сиделки, тотальное безразличие в грёбаной поликлинике… Роза Соломоновна, которая совершает невозможное: понемногу встаёт и начинает передвигаться на ходунках… Дальше вспоминать нет сил и желания. Одно с другим никак не вяжется. Я лежу на спине посередине реки и тупо смотрю в небо.

     — Всё кончилось, — говорит Лис, подплывая и подставляя руку под мою голову, — что бы это ни было, забудь! Есть только «сейчас».

     — Не понимаю…

     — Не стоит долго торчать в воде, а то пластыри от ран отклеятся, вылезем в крови, напугаем очередную злобную тётку, и опять начнётся: менты, Росгвардия, Шпиц…

     — Чур меня!

     Мы поспешно выбираемся на берег. Ника тоже пребывает в умственном нокдауне.

     — Беда… — Лис поочерёдно тыкает в нас веточкой, — во что превратились непревзойдённые мастера? Завтра придётся обучать новичков, а мы выглядим как позавчерашние пельмени.

     — Чему обучать? — мрачно спрашивает Ника. — Драться, что ли? Больше некому?

     — У них будут игровые браслеты новой конфигурации! Айсберг улучшил девайс и будет наблюдать, как они работают.

     — Пусть наблюдает! — сквозь зубы отвечает Ника. — Идёмте домой, холодно становится, темнеет рано. Осень…

     И правда: краски стали приглушённые, звуки тише, только цвет заката — пронзительный: малинового больше, чем желтого и зелёного. Кровяной цвет, жутковатый, хоть и яркий.

     — Не смотри! — шепчу я Лису. — Я помню, как ты на солнце пялился с ножом у горла! До сих пор дрожь берёт! На меня смотри и больше ни на что!

     Лис едва заметно улыбается. Ника идёт впереди, прихрамывая, и палочкой сшибает шишки с веток.

     — Она злится на Айсберга? — спрашивает Лис. — За то, что он вытворял с ней на «Мосту»?

     — За то, что не звонит! Какой же ты бестолковый в любовных вопросах! Ты с девушками как раньше общался? Как ухаживал? На что рассчитывал с таким подходом?

     — Неважно, на что я рассчитывал с девушками, — усмехается он, — зато результат превзошёл ожидания!

     Дома мы сразу уходим в спальню и не вылезаем оттуда только поесть или чаю выпить. Во время очередного перекуса появляется Ника, окидывает нас циничным взглядом:

     — Всё воркуете? — И уходит курить на балкон.

     — Да она втрескалась!

     — А чего бы им не увидеться? Это же так просто: возьми да позвони! — удивляется Лис.

     — Лис, ты правда нечто! Себя вспомни!

     Он задумывается, краснеет:

     — Я не в счёт, я не понимал, что со мной произошло. Как будто небо на голову обрушилось!

     — Это оно и есть! — говорю я со знанием дела.

     — И часто ты сам влюблялся?

     — Нет. Так — вообще впервые. Я считал, что меня никто уже не заденет за живое.

     — Значит, мы в равном положении? — уточняет Лис. — Тогда почему ты считаешь себя экспертом в любви? Ты эксперт в сексе, а в серьёзных отношениях ты такой же лузер, как и я!

     Он прав, поэтому я отвечаю:

     — Заткнись, придурок!

     И мы уползаем обратно в спальню. Под утро резкий холодный ветер врывается в открытое окно, слышно, как носятся в темноте сухие листья, издавая свистящие звуки на асфальте.

     — Осень, — бормочет Лис, засыпая, — холод, тоска, земля мёрзлая, смерть… не хочу…

     — Всё будет хорошо, — шепчу я, но сам совсем в это не верю. Нам не во что верить, кроме горячего плеча рядом.

     На следующий день Айсберг представляет нас новичкам. Их трое, все — спортивные, тренированные, моложе нас, лица не выражают ничего, кроме подчинения. Шпиц суетится, проверяет, всё ли работает, гоняет Мишеля по мелким поручениям.

     — Запасной генератор доставили? — орёт он в трубку. — Мне по херу, Центробанк или Мосэнерго, мне главное, чтобы наши сервера были в безопасности, вы не поняли, чей это заказ?

     Злобно озирается и говорит Айсбергу поверх наших голов:

     — Анчар не поделил поляну с другим холдингом, как его там? Остался пока только резервный генератор.

     — Не моя проблема! — отвечает Айсберг, —Это вы у нас главный по связям с общественностью, вот и решайте вопросы! Хоть из Генштаба провода тяните! Мишель, разберись с новичками.

     Новички хлопают глазами. Мишель выдает им игровые браслеты, они смотрят на них с опаской, как ливанские террористы на пейджеры.

     — Это фитнес-браслеты? — спрашивает самый рослый.

     — Вроде того, — объясняет Лис. — Они нужны для связи с игровым сервером и контроля вашего состояние: пульс, дыхание, уровень кислорода в крови и прочее.

     Новички с ещё большим трепетом взирают на нас, а на Шпица даже глядеть не решаются. Видимо, в их представлении главный — тот, кто громче всех ругается.

     — Это классические бывшие вояки, у них основной принцип — «начальству в жопу не заглядывают!» — говорит мне Лис шёпотом, — я таких много видел. Откуда их набрали?

     — Сейчас нет недостатка в людях, которые готовы повоевать хоть в реале, хоть в виртуальном мире, да ещё за деньги! — резко говорит Ника. —Лучше пусть тут упражняются!

     — Если Анчар с кем-то не поделил ресурсы, я не завидую тому человеку.

     — Время передела собственности, — отвечает Лис, — все готовы друг другу глотки перегрызть.

     — Война кончилась, а потребность убивать осталась! — мрачно добавляет Ника. — Все вернулись, крови понюхали, кругом сплошные разборки со стрельбой. У нас работы будет по самое некуда…

     — Кстати, — встревает в разговор Мишель, — в новостях сказали, что разработана федеральная программа психологической помощи населению. Анчар пролоббировал. Думаю, наш бюджет увеличится!

     Новичков уводят в зал симуляций, Лис и Ника идут за ними, мы оказываемся рядом с Мишелем.

     — Кончай заливать про чувства! — говорю я ему тихо. — Я-то тебя насквозь вижу. Ты просто здесь с кем-то спишь. Никакой любви к Айсбергу ты не испытываешь, но всё время о нём заботишься. Тебя заставляют? Это твоя работа? Или ты за ним следишь?

     Мишель вздрагивает:

     — Не то и не другое. Я потом объясню. Не думай обо мне хуже, чем я есть!

     — Долго тебя ждать? — Шпиц высовывается в коридор из зала симуляций. — Надо помочь новеньким подключиться, выдать им учебные пароли, весь протокол показать!

     Мишель убегает. Кажется, он даже покраснел. Совесть вдруг взыграла?

     Когда я вхожу, Ника спрашивает на языке жестов: «О чём говорили?» — «О любви!» — «Да пошёл ты!» И она демонстративно опускает забрало шлема на глаза, подключаясь к серверу.

     Новички на первой тренировке только смотрят, как мы взаимодействуем на «Мосту». Мы с Лисом показываем им приёмы работы с холодным оружием, это всегда выигрышно смотрится. Демонстрируем разные способы атаки и защиты, Лис всё же наносит мне пару чувствительных ударов, я шиплю и ругаюсь в микрофон, это слышат остальные.

     — Вам что, больно, когда ваши аватары там дерутся?

     — Да.

     Они озадаченно переглядываются.

     — Вам это не грозит, — успокаивает их Мишель, — у наших Игроков не браслеты, а другие устройства.

     Ника встаёт в пару с Мишелем, у них в программе — стрельба из лука и арбалета. Они носятся по причудливой локации, Imagine выстроила целый средневековый город, одела Нику в костюм Робина Гуда, а Мишеля — в латы городского стражника. Мишель тщательно целится, чтобы не зацепить её больную ногу. В итоге сам получает пару точных выстрелов в сердце, но ему-то не больно. Ника потирает руки: на экране — разгромный счёт. Новички в восторге.

     — Можно, мы попробуем?

     Мишель объясняет им принцип работы: только визуализация. Зачитывает им стандартную формулу Игрока: «Мое тело — твое тело, я — твоя тень на “Зеркальном мосту”» Им непонятно.

     — Зачем мне его боль? Зачем мне быть его тенью? Моя задача — нанести максимальный ущерб с минимальными потерями! — недоумевает парень, который выглядит самым смышлёным. — Это какой-то устаревший текст!

     — Это тренировка со старшими товарищами. Новый текст в стадии разработки, — ледяным тоном отвечает Мишель, — пока вы учитесь взаимодействию с нейросетью, Игроки отвечают за ваше состояние.

     Каждому достается по ученику, они учатся контролировать своих аватаров: у них-то нет чипов, им надо привыкать к браслетам, которые позволяют обходится без клавиатуры или джойстика.

     — Вы же все играли в Warcraft, — говорит Мишель, прохаживаясь между компьютерами и заглядывая в мониторы. — Что тормозишь? Мочи его!

     После перерыва нас загоняют в спортзал. Мишель продолжает объяснения:

     — Сейчас отрабатываете в парах простые комбинации, оружие тренировочное!

     Раздает всем пластиковые ножи и мечи.

     — А когда мы стрелять будем? — спрашивает с нетерпением второй новичок, до сих пор молчавший.

     — Когда скорость ваших реакций и движений хотя бы отдалённо достигнет уровня наших Игроков! — презрительно отвечает Мишель. — Посмотрите: все трое получили травмы на прошлой игровой сессии.

     Я задираю рукав, показывая заклеенную рану, Ника подворачивает штанину, чтобы видна была повязка. Лис собирается тоже устроить частичный стриптиз, но я показываю ему кулак. Надо обучить его языку глухонемых, я бы мог тогда с ним переговариваться, не стесняясь в выражениях!

     — Сейчас вы увидите, насколько их способности выше, чем у обычных людей! — рекламирует нас Мишель.

     Мы разбиваемся на пары. Честно признаться, мне совершенно неохота тыкать новичков мордой в пол. Но Мишель встаёт у двери, скрестив руки. Вот скотина, лучше бы сам кулаками помахал! Лису достался самый рослый и тупой, Нике самый смышлёный, мне — самый молчаливый. Эти всегда опасней прочих. И он действительно делает первый выпад, пока остальные ещё с опаской перемещаются вперёд-назад. Но даже с травмой я всё равно двигаюсь в разы быстрее. Со стороны это выглядит как избиение младенцев. Через пару минут пластиковые ножи и мечи отобраны и приставлены к горлу, новички мрачно пыхтят, прижатые к татами. Особенно зол смышлёный парнишка, партнёр Ники.

     — Не следует расстраиваться! — улыбаясь, говорит Амалия, которая неслышно вошла в зал и наблюдала за нашей вознёй. — Вы прошли последний этап отбора. Поздравляю, теперь все трое— наши стажёры! Сейчас прошу в медпункт. Там мы подробно всё обсудим, я запишу ваши данные. Также пора подумать над ник-нэймами, под которыми вы будете работать.

     Новеньких забирает Амалия, Ника уходит в женскую раздевалку, навстречу нам выходит Шпиц.

     — Джей-Джей, зайди!

     Я показываю ребятам: «Все ОК». И послушно иду за Шпицем в пристройку Айсберга.

     — Давно не приходил! — улыбается Шпиц как ни в чём не бывало. — Выпить хочешь? — и указывает на открытый минибар.

     — Я на работе! — Мне не нравится его игривая интонация, но я пытаюсь вести себя кротко.

     — Да расслабься ты! Я хотел тебя расспросить об Анчаре. Видишь ли, мы с ним теперь находимся в постоянном контакте. Его дочь приехала, вы виделись. Знаю, что она даже собирается на джазовую вечеринку. Анчар разрешил. Так и быть, идите, пусть Лис сыграет для неё.

     — Вот спасибочки! — я раскланиваюсь.

     — Не паясничай! Анчар очень опасается, что вы подружитесь и ты влезешь в их семью.

     — Мне не нужны его деньги! Мне ничего от него не нужно!

     Шпиц улыбается:

     — Всё, что я о тебе знаю, даёт мне основания думать, что ты не так уж бескорыстен. И твоё знакомство с Маней — это часть плана. Ты же знаешь, что Анчар болен? Он собирается ехать в Израиль для лечения. Мне бы хотелось, чтобы ты постарался наладить с ним отношения, используя свои прошлые навыки. Заодно, может, тебе что-то и обломится… Анчар нам нужен. Он наш кошелек и наша «крыша».

     И тут раздаётся отчаянный стук в дверь. К нам ломится Лис.

     Шпиц усмехается:

     — Твой друг такой ревнивый? Он ещё не забыл тот маленький эпизод?

     — Зачем вы его провоцируете?

     — Я даю тебе возможность устроить своё будущее. В поездке Анчару понадобится помощник. В частной беседе он высказал пожелание, чтобы с ним поехал именно ты. Хочет познакомиться поближе. Ему будет приятно, если ухаживать за ним будет не медсестра, а знакомый молодой человек приятной наружности, всему обученный, практически родственник…

     Я считаю про себя до ста, потому что до десяти уже досчитал, не помогло. Убираю руки за спину, отворачиваюсь. Лис продолжает долбить в дверь и орать.

     — Ему снесло крышу от ревности? — усмехается Шпиц. — Ничего, потерпит ради перспективы. Думаю, Анчар тебе потом отвалит пару лямов, на эти деньги вы сможете спокойно жить вдвоём.

     И тут дверь открывается. На пороге — Айсберг, которого разъярённый Лис вытащил из серверной.

     — В чём дело? — зло спрашивает Айсберг. — Какие у вас опять проблемы? Джей-Джей, сюда!

     Я послушно встаю за его спиной. Лис одним прыжком оказывается перед Шпицем, вытаскивает из-за стола:

     — Я разве не предупреждал, чтобы вы к нему и близко не подходили? — рычит он.

     Шпиц одной рукой пытается нашарить что-то в ящике. Лис перехватывает его руку, он побагровел, в лице только ненависть. Ещё секунда — и Шпицу кердык.

     — Не надо, Лис! — кричу я.

     — Всем разойтись! — свирепо приказывает Айсберг. — Вы оба, сейчас же домой! Где Ника?

     — А и правда: где Ника? — спрашиваю я.

     — Она вместе с нами выходила из спортзала, пошла переодеваться! — озадаченно отвечает Лис.

     Айсберг звонит ей, абонент недоступен. Шпиц смотрит на него, подперев щёку:

     — Да куда она денется? Успокойтесь!

     Айсберг издаёт жуткий звук, средний между шипением змеи и львиным рыком:

     — Отследи её телефон немедленно!

     Шпиц сразу уменьшается в объеме и начинает щёлкать мышкой, с серьёзным лицом открывая какие-то файлы, бормочет испуганно:

     — Я сбросил вам точку на карте, дальше следите сами!

     Айсберг уносится прочь, мы бежим за ним, про Шпица уже все забыли, я на бегу пытаюсь объяснить Лису, что разговор был об Анчаре, но тот отмахивается:

     — Мне по херу. Главное, чтобы он к тебе близко не подходил.

     — Ты ревновал, что ли?

     — Нет! — он озадаченно смотрит на меня. — Я просто не хочу видеть его рядом с тобой!

     Айсберг на бегу смотрит в экран смартфона и с облегчением выдыхает:

     — Она в торговом центре рядом с вокзалом.

     — Думаю, в магазине тактического снаряжения, — говорю я, — осенне-зимний сезон начинается, нашей девочке пора гардероб обновить.

     — Я пойду за ней!

     Лис пытается что-то сказать, но Айсберг обрывает его:

     — Вы оба, домой! Лис, ты уже совершил необдуманный поступок, хочешь добавить?

     — Влюблённые мечутся друг за другом по городу, не влезай, — шепчу я. Лис понимающе кивает:

     — Сами разбирайтесь!

     Машину я оставил на парковке у торгового центра, мы идём в ту же сторону, что и Айсберг, но стараемся, чтобы он нас не заметил. А он и не видит ничего, кроме движущейся точки с именем «Ника». Его чёрная фигура стремительно несётся вдоль стен торгового центра. Торговый центр имеет безумную форму и занимает огромную площадь, сейчас Айсберг последовательно огибает все углы. Мы бежим следом, держим дистанцию. Между стеной и высокими штабелями ящиков Айсберг сгибается и вытаскивает Нику, забившуюся в угол, обнимает её, вытирает глаза…

     — Она плакала? — потрясённо спрашивает Лис.

     Нам не слышно, что говорит Айсберг, видно, как он гладит её по голове, решительно сгребает в охапку и уводит на улицу.

     — Дальше можно не смотреть, — объявляю я, — конец серии.

     Мы пробираемся сквозь толпу, спешащую на электричку. Уже темно, толпа ещё по-летнему разноцветная, но в сумерках все краски сливаются, общий тон всё равно серый, лица моментально становятся такими же серыми.

     — Ужас, — говорю я, — поехали отсюда скорее! Атмосфера гнетущая!

     — Я и не заметил. Стал меньше реагировать на окружающее, на людей, на запахи, на природу! — отвечает Лис. — Рефлексы убийц усиливаются, другие чувства слабеют.

     — Поднятия уровня даром не проходит…

     — И дополнительные очки никто нам не начисляет.

     Мы давимся в пробке, чтобы съехать на кольцо. Лис то и дело смотрит в телефон:

     — Ничего ужасного сегодня не произошло: новички, обычная тренировочная игра, лёгкий спарринг. Если Нику так приплющило, должна быть причина!

     — Думаю, мы скоро узнаем, в чём дело.

     И точно: через полчаса, когда я уже сворачиваю на полупустую дорогу к нашему микрорайону, Лису приходит сообщение, он разводит руками:

     — Это невозможно! — И читает: — «Ника в торговом центре наткнулась на своего бывшего. Она сегодня останется у меня. Не звонить!»

     Я не знаю, что ответить. Лис нерешительно произносит:

     — Похоже, образ Дианы-охотницы был просто очередной маской. И эту маску она теперь сняла, да ещё перед Айсбергом…

     Он качает головой и добавляет:

     — Мне кажется, Айсберг — именно тот человек, перед которым мы все однажды снимем маски!

     Глава 3

     На следующий день Ника приехала в клуб раньше нас. Сегодня холоднее, на ней толстовка Айсберга, рукава свисают почти до колен. Я пихаю Лиса в бок, он в ответ шепчет:

     — Не вздумай ничего говорить!

     Айсберга не видно. Ника молчит и почти не реагирует на мои подколы. Мы целый день занимаемся с новичками. Они придумали себе ник-нэймы: самый рослый и тупой теперь Бармалей, тот, кто всё время молчал, — Бэтмен, самый смышлёный — Дрон. Новички тормозят, их совершенно добил наш тренировочный поединок. Я подслушал в раздевалке, как Дрон говорил Бэтмену:

     — Они вообще не люди. Люди не могут так быстро перемещаться! Они обращаются со своими аватарами так, как будто сами по «Мосту» ходят. И в реале двигаются, как их аватары на «Мосту», —легко и бесшумно!

     — Что за название такое — «Зеркальный мост»? — спросил Бармалей, выходя из душа. — Мне этот чернявый объяснял, да я ничего не понял. Зеркало реала, зеркало желаний… Кому это всё надо? Научите быстро двигаться и точно целиться, и всё.

     — Это была программа для психов, — ответил Дрон. — А теперь будут учить таких, как мы. Делать из нас универсальных бойцов! Но эти трое — просто нечто… Они как будто из игры выскочили!

     Сейчас у нас перерыв, мы вышли на улицу, Ника курит, мы нюхаем холодный осенний воздух, смотрим, как по территории носятся «Газели» и грузчики. Вход в общую клубную зону теперь — с другой стороны, там распоряжаются Мария и София. Тётки с ковриками для йоги, безумные мамаши, буйные дети и повелитель гвоздей тоже не путаются под ногами.

     — Наша часть клуба превратилась в закрытую зону, — говорит Лис, оглядывая пустые стены, — ни одной надписи, даже плакаты убрали, только в раздевалке на шкафчиках остались.

     — Скажите мне, это новички туповаты или игровые браслеты неэффективны? — спрашивает меня Мишель после очередного раунда в зале симуляций. — Давайте сосредоточимся на простых упражнениях: как управлять своим аватаром, как двигаться в нужном направлении. А я попрошу Айсберга ещё поработать над браслетами. Иначе мы их и за год не обучим!

     — Зачем торопиться? — спрашивает Ника. — Это же сложно! Навыки формируются постепенно!

     Мишель делает важное лицо, как человек, обладающий тайным знанием:

     — У нас высокие заказчики, поэтому сроки тоже жёсткие!

     — К чему мы их должны подготовить?

     Мишель снова делает задирает нос:

     — Вы вообще новости смотрите? Пошли крупные разборки между мега-собственниками, происходит передел сфер влияния. Если в ближайшее время не начать наводить порядок, всё развалится!

     Поэтому в нас нуждаются и силовые структуры, и крупные корпорации. Всем нужны люди особой квалификации.

     — Мишель, ты политикой заинтересовался? — язвительно спрашивает Ника. — Или вам деньги со всех сторон заносят?

     — Есть такое дело, — улыбается Мишель, — но мы выбираем, у кого эти деньги взять, а с кем лучше не связываться.

     Он хватает телефон, отвечает скороговоркой:

     — Уже иду! — и убегает, продолжая разговаривать.

     — Получается, мы готовим новых элитных бойцов для защиты власть имущих друг от друга? — говорит Ника. — Мы должны тратить свою жизнь на обучение этих болванчиков?

     — Они не болванчики, тупой только Бармалей, но у него отличные мышечные рефлексы, — возражает Лис. — Остальные просто не понимают, куда попали и на что подписались. Делать нечего, пока будем учить, а потом…

     — …а потом нам приведут новых. Раньше я не задумывалась, какова конечная цель моей работы. Впрочем, раньше я вообще не задумывалась…

     Ника закуривает новую сигарету.

     — Что вчера случилось? — тихо спрашивает Лис.

     — Встретила своего бывшего жениха. С мелким ребенком в коляске и беременной женой. Он меня не заметил. А меня пришибло! Сидела и думала: почему я не могу жить как все нормальные люди?

     — Каждый человек однажды задаёт себе такой вопрос, — отвечает Лис, — где та норма? Кто её придумал? Почему эту норму надо применять ко всем подряд? А если ты другая? Если я другой? Если он другой? Мы что, не люди?

     — А вот тут ты прав: мы не люди, — резко говорит Ника, выкидывая окурок. — Мы — ходячие результаты инновационного геймдейва.

     — Ника вошла в штопор, — шепчет Лис. — Смотри за ней!

     Мы учим новичков взаимодействию с их аватарами. Стараемся не оставлять Нику в одиночестве, в перерывах она опять сидит в наушниках и почти не разговаривает. Перед сном идём прогуляться. Мне приходит сообщение от Мани: «Завтра суббота, ты обещал сводить меня на джазовую вечеринку! И познакомить с вашей крутой подругой, которая так нравится Маэстро!»

     — Ох… — вздыхает Лис, — не лучшее время для вечеринок!

     — Ничего, музыка всех примирит! — говорю я решительно. — Меня тоже временами накрывает. Пытаюсь вспомнить и сложить мозаику, но будто в калейдоскоп смотрю: стёклышки всё время переворачиваются и образуют новый орнамент. Ничего не выстраивается в связную картину.

     — Я даже не пытаюсь! Интересно, завтра у нас будет светское мероприятие с расширенным составом гостей?

     Ника равнодушно реагирует на напоминание о вечеринке. Только спрашивает:

     — Айсберг тоже пойдёт?

     — Не знаю! Позвони и пригласи его сама! — огрызаюсь я. — Это проблема?

     — Нет, — Ника пожимает плечами и действительно набирает Айсберга. Долго ждёт, потом оставляет сообщение на автоответчик. Усмехается: — Так испугался моих слёз, что и трубку не берёт! Представляешь, Джи, он тогда привёз меня к себе, налил чаю, накрыл пледом и молча ушёл работать в кабинет. Всё не то, чем кажется! Сплошное враньё!

     Она надевает наушники и снова уходит к себе в комнату.

     — Джи, зачем люди друг друга мучают?

     — На этот вопрос никто тебе не ответит — ни Эсхил, ни Шекспир, ни Амалия.

     Лис придвигается вплотную и с ужасом спрашивает:

     — Только не говори, что ты читал Эсхила!

     — Нет, просто фамилию слышал от умных людей!

     А от кого я её слышал?

     — Прошлое не имеет значения, — повторяет Лис, как мантру, — важно только «сейчас»!

     И я делаю вид, что верю.

     Готовиться к вечеринке я начинаю заранее. Подбираю всем гардероб. Ника отбивается, но Лис смущённо просит:

     — Пожалуйста, Ника, для меня это выступление много значит! Платье можешь не надевать!

     И Ника сдаётся. Она надевает мой брючный костюм, но пиджак — на голое тело, мы оба только растерянно мычим.

     — Так сойдёт?

     — Волосы… — Лис не может сказать, просто машет рукой: — Волосы ещё подними, и тогда…

     Ника зачёсывает волосы набок, чтобы закрыть нейрочип, и закалывает, открывая другой висок.

     — Мне и играть необязательно! — торжественно объявляет Лис. — Как только ты войдёшь, никто ничего слушать уже не будет!

     Я выбираю для Лиса просторный свитер с глубоким вырезом, чтобы видны были его мышцы и ключицы, сам же одеваюсь скромно. Но Лис всё равно с сомнением разглядывает мой наряд:

     — Почему так откровенно выглядишь?

     — Просто рубашка и просто брюки! Это ты меня раздеваешь взглядом!

     Он вздыхает:

     — Ника, скажи ему!

     — Некоторый оттенок блядовитости в нём всегда присутствует, пора бы привыкнуть! Но лучше будет, если ты его к ноге привяжешь! — отвечает она. И даже улыбается!

     Наше появление в ресторане благодаря Нике производит лёгкий фурор. Особи обоих полов начинают ёрзать и озираться, пытаясь понять, с кем пришла эта амазонка. Ника поправляет волосы тем самым движением, которого не повторить, если ты не родился женщиной. Мне становится весело, а Лис снова нервничает.

     — Не бойся! Ты отлично справился в прошлый раз! И ты пальцами клацаешь всё свободное время, я видел!

     Лис смущается:

     — Я скачал себе программу имитации игры на рояле. В перерывах между тренировками новичков сидел в наушниках и играл гаммы и арпеджио, даже пару вещей из своей экзаменационной программы вспомнил.

     — Тогда не о чем волноваться!

     Нас снова сажают за первый столик. Контрабасист, ударник и гитарист здороваются с Лисом, как с приятелем. В зале появляются Амалия, Шпиц и Мишель, несущий сумку Амалии. Ника делает вид, что просто разглядывает публику, но на самом деле ищет Айсберга.

     — Джи! — зовет меня весёлый девичий голос.

     Это Маня: с разноцветными волосами, в балахоне от Вивьен Вествуд, улыбка во весь рот, глаза сияют:

     — Как я рада тебя видеть!

     Она засыпает меня вопросами, не требующими ответов, потом поворачивается к Нике:

     — Ты и есть девушка Маэстро?

     Ника смотрит на неё недоумённо. Я шёпотом поясняю:

     — Маэстро — это имя Айсберга в соцсети, она его так называет.

     — Джи и Лис сказали, что ты крутая! Я это вижу!

     — Как ты это увидела, если я просто сижу? — сощурясь, спрашивает Ника.

     Маня задумывается лишь на секунду:

     — Ты просто сидишь, но в любой момент можешь взлететь! Я творческий человек, я чувствую это! Дашь мне твой номер? Мы будем переписываться, когда я уеду…

     Ника молча пишет свой номер на салфетке. Мы разеваем рты от изумления. Объявляют первого участника, гитарист берёт первый аккорд… И для Лиса в этом зале не остаётся ничего и никого, кроме музыки. Даже если пианист играет так себе, Лис всё равно как будто ощупывает каждый звук и пропускает через своё тело. Музыка для него материальна. Он прикрыл глаза и отбивает такт носком ботинка, я смотрю на него и понимаю, что Лис для меня — по-прежнему тайна… Администратор объявляет:

     — Теперь приглашаю Улисса!

     Лис теперь хедлайнер. Он смущается, выходя к роялю. Но стоит ему положить руки на клавиатуру, и он мгновенно превращается в абсолютно другого человека. Я вспоминаю, как он шёл убивать моих похитителей: ни кровинки в лице, глаза белые, движения отточенные… Теперь его движения тоже отточенные и плавные, взгляд устремлён в пространство, в котором мне нет места. Он прикасается к клавишам, добывая из них звуки. И я с отчаянием понимаю: сколько б я ни пытался, но могу дотянуться только до каждого уголка его тела, а его душа всё равно для меня закрыта. Я вижу лишь оболочку огромного мира, край созвездия под названием «Лис», и он никогда не пустит меня дальше определённого порога. Не потому, что он мне не доверяет, а потому, что я лишний среди его скопления звёзд. «Не потому, чтоб я ее любил, а потому, что мне темно с другими…» И что мне делать? Мне темно с другими!

     Когда Лис заканчивает играть, публика разражается аплодисментами, ему долго хлопают. Он играет на бис небольшую импровизацию на тему из «Призрака оперы». Маня хлопает и свистит, я вижу, что даже Амалия и Шпиц аплодируют. Мишель, как всегда, держит в руках бутылку воды и очки Амалии, ему хлопать нечем. Почему он всегда ходит за ними хвостом? С кем из них он спит? Мне становится стыдно за низменные мысли.

     А в это время Лис начинает играть снова, на этот раз — импровизацию на тему 24-го каприса Паганини. Это звучит так неожиданно, он рвёт синкопами знакомый всем каприс, переворачивает музыкальную тему и возвращается к ней. Первым реагирует ударник, гитарист с контрабасистом не сразу, но тоже втягиваются. Они так заводятся, что потом долго никто не аплодирует, — всех пробрал насквозь бешеный ритм. И лишь потом все начинают хлопать!

     Лис садится рядом, я протягиваю ему бокал с водой:

     — Как ты?

     — Умаялся! — он вытирает со лба пот. — Маня, тебе понравилось?

     — Да! Я всё записала! Сейчас перешлю вам! Почему ты не выступаешь? Почему ты сменил профессию? У меня много знакомых музыкантов, клавишники нужны для записей и аранжировок, я найду тебе работу, если захочешь!

     — Спасибо… — растроганно отвечает Лис. — Я не думал об этом! Я давно уже не музыкант, а любитель…

     — Всё возможно! — строго говорит Маня. — Главное — захотеть!

     С юношеским максимализмом спорить бесполезно, его надо просто принять, как издержки роста. Когда мы выходим, нас догоняет Амалия с сопровождением.

     — Ты хорош! — говорит она, поправляя очки.

     У дверей Лиса опять ловит администратор:

     — Простите, могу я вас отвлечь на пару минут? — и уводит Лиса обратно. Я стою как дурак и понимаю, что Лиса сейчас просто вырвут из моей жизни, как зуб. Ему от этого будет лучше. А у меня останется только ноющая дыра внутри…

     Маня замечает что-то и подходит:

     — Ты чем-то расстроен?

     — Да нет, просто…

     — Русский язык фантастически устроен. Да—нет—просто… — произносит она подряд. — Кто ещё может собрать в одну кучу три разных понятия? Джи, твой друг потрясающий, очень талантливый! Ты должен радоваться, если его карьера музыканта пойдёт вверх. Не переживай! Он тебя очень любит, это же видно! Просто будь с ним рядом! Я уеду скоро, но буду вам писать. Мне пора, я обещала ещё заехать к подруге, папа уже прислал за мной машину! Ещё увидимся до отъезда. Бай!

     Она чмокает меня в щеку и улетает, как мотылёк. Лис возвращается. Вид у него озадаченный.

     — Что тебе сказали?

     Лис оглядывается, не замечая меня, и догоняет Амалию и Шпица, которые медленно идут под руку к небольшому скверу к «кадиллаку» Шпица.

     — Скажите, я мог бы совмещать работу и занятия музыкой? Мне предложили временами играть клавишные партии в студии, это разовые подработки, деньги смешные, для души. Это возможно в принципе?

     Амалия переглядывается со Шпицем, отворачивается, задумчиво перебирает цепочку от медальона, висящего на шее.

     — Не думаю, — отвечает Шпиц, — сейчас у нас в «Зеркальном мосту» очень ответственный период.

     — А вы что скажете? — Лис на удивление настойчив, он смотрит на Амалию, та выдерживает его взгляд:

     — Не бросай музыку. Играй для себя! У нас в детском отделении клуба была электронная портативная «Ямаха», довольно старая, но для занятий сойдёт. Скажи, чтобы ему завтра выдали! — кидает она через плечо Мишелю. И тот послушно кивает.

     — А что насчёт записей в студии?

     — Я не занимаюсь оргвопросами, ваш начальник пусть скажет. Где он, кстати? Не пришёл? Занят, наверно…

     — А кто может мне сказать? И сколько ещё мы будем торчать на «Мосту» и обучать новичков неизвестно чему?

     — Известно, чему, — усмехается Шпиц. — Новым навыкам, которые расширят их физические границы и дадут им новые возможности.

     — А у меня новых возможностей не будет? Я так и буду торчать с утра до вечера в игровой? Когда вообще это кончится?

     Я никогда прежде не видел, чтобы Лис так нервничал: он кусает губы, лицо в красных пятнах, глотает воздух:

     — Мы для вас совсем не люди? Вы вообще планируете когда-нибудь нас отпустить?

     — Кто отпустит ходячий гаджет стоимостью в десятки тысяч долларов? — спокойно отвечает Шпиц. —Далеко не уйдёшь!

     Мы с Никой стоим в двух шагах и даже не пытаемся влезть в разговор. Лису надо выплеснуть эмоции.

     — А если я не согласен? — спрашивает он холодно. — Если я возьму и уйду?

     — Выплатите сперва стоимость ваших чипов, операции, медицинского обслуживания, оплатите затраты на вашу подготовку — и валите на все четыре стороны! — отвечает Шпиц. — Если Джей-Джей станет хорошим сыном для Анчара, должным образом проявит свою заботу, Анчар, возможно, отсыплет ему бабла. Скажи Джей-Джею, пусть не упирается и едет с Анчаром! Сдай его в помесячную аренду, выставь прайс-лист! Потом расплатитесь с нами — и будете совершенно свободны!

     Кулак Лиса летит прямо в грудь Шпица. Мишель пытается закрыть Шпица от удара, но куда ему тягаться со скоростью непревзойдённого бойца? Шпиц скручивается на асфальте, Ника бросается к Лису, спотыкается на травмированной ноге, Мишель случайно натыкается на неё.

     — Блин! — орёт Ника. — Смотри, куда лезешь!

     Мимо нас стремительно проносится чёрный силуэт: Айсберг заламывает руку Мишелю и заворачивает за спину. Тот с изумлением смотрит на Айсберга:

     — Как это вы сделали?

     — Если ты был любимчиком отца, это не означает, что ты можешь поднять руку на мою женщину! — кричит Айсберг. — Что уставились? Думали, я драться не умею? Зря, что ли, я на симуляторах два года по ночам сидел?

     И он разжимает руку. Мишель потирает запястье:

     — Зачётный захват!

     — Прости, Лис, я не успел, в следующий раз непременно приду! — подчёркнуто-вежливо говорит Айсберг, оборачивается к Нике: — Ника, ты цела?

     — Да! — Ника хлопает глазами и больше ничего не может произнести.

     — Поужинаем где-нибудь?

     Ника послушно берёт его под руку, Айсберг кидает на нас победный взгляд и уводит её к своему «джипу», который стоит на «аварийке» поперёк улицы с открытой дверью.

     Амалия качает головой:

     — Вечеринка удалась! Нам тоже пора. Мишель, забирай Шпица и садись за руль, ты же не пил?

     — Конечно, нет, — мрачно отвечает тот, продолжая тереть запястье.

     Он подбирает Шпица, пребывающего в нокдауне, берёт в другую руку сумку Амалии, вся троица тоже отбывает. Мы с Лисом остаёмся одни. Я боюсь поднять на него взгляд, мне кажется, что он читает мои жалкие мысли. Но Лис обнимает меня за плечи:

     — Я весь в мыле, хочу поскорее принять душ. Джи, я хорошо играл? Лучше, чем в прошлый раз? Тебе понравилось?

     — Ты хорош во всём, что делаешь, Лис, — говорю я, заводя машину, — ты заслуживаешь кого-то лучшего, чем я!

     — Когда ты голодный, тебя всегда одолевают приступы самоуничижения, — Лис гладит меня по голове, — дома накормлю как следует, ты почти не ел в ресторане.

     — Откуда ты знаешь? Ты вообще ни на кого не смотришь, когда играешь!

     — Я всё видел! Я же обучен контролировать периметр, — усмехается он, — Шпиц прав: я давно уже не музыкант…

     Когда мы уже сворачиваем к воротам подземного паркинга, Лис хмурится:

     — Кто-то стоит возле нашего подъезда и определённо смотрит на наши окна.

     — Был бы посторонний, охрана бы его не пропустила. Значит, кто-то знакомый.

     Мы поднимаемся из паркинга обратно на улицу и подходим к подъезду. Стоящий мужчина оборачивается. Я вижу квадратные мощные плечи, кудрявую шевелюру, собранную в хвост, залысины на лбу, крупные губы и резко очерченный нос.

     — Здравствуй, малыш! — говорит Давид. — Я в Москве по делам. Решил навестить по старой памяти. А кто это с тобой?

     Он окидывает взглядом Лиса, на губах появляется улыбка:

     — Можешь нас представить?

     — Это Давид. Это Лис.

     — Просто «Лис»? — уточняет Давид. — Без статуса?

     — Мне пора, — Лис улыбается самой кроткой из своих улыбок. — Я вспомнил, что мне надо съездить ещё в одно место. Я вас оставлю, общайтесь, вы давно не виделись! Джи, позвони мне! — он снова улыбается.

     — Возьми машину! — кричу я вслед.

     Но Лис машет мне рукой с зажатым смартфоном:

     — Уже вызвал такси, не беспокойся.

     «Оставлю себе НЗ на такси, если мне однажды придётся уйти…» О нет!

     — Я был уверен, что один ты не останешься, — произносит Давид, — натуру не переделаешь!

     Глава 4

     — Зачем ты приехал? — спрашиваю я, шаря по кухонному столу и пытаясь изобразить чай. Давид отбирает у меня чайник и заварку, делает всё сам, наливает, ставит на стол:

     — Ничего такого! Я вижу, ты растерян. Приехал по делу, решил зайти. Как ты?

     — Когда столько времени не виделись, на этот вопрос может быть только один ответ: «Всё нормально!»

     Я не знаю, что ещё сказать. Давид тоже молчит.

     — А у тебя как дела?

     — Тоже всё нормально! — отвечает он с вызовом.

     Мы молчим оба, это становится невыносимым. Давид держит чашку не за ручку, а снизу, пальцами, как пиалу, эта привычка напоминает мне о прошлом. И снова всё путается в голове.

     — Ты не мог бы мне напомнить, чем я занимался в твоей фирме? А то на работе просили анкету заполнить, кем раньше работал, а я не мог сформулировать…

     Давид смотрит на меня с некоторым изумлением:

     — Формально ты выполнял функции помощника гендиректора, типа прислуги за всё. Забыл?

     — Нет, просто уточнил…

     Он вскакивает и начинает ходить по гостиной, широко расставляя ноги и сжимая-разжимая кулаки.

     — Послушай, я много раз жалел о случившемся и хотел тебе позвонить, но не решался. Может, нам попробовать начать сначала?

     И смотрит исподлобья своими огромными темными глазами, упершись ногами и руками в пространство: прямо знаменитая статуя быка на бирже!

     — Давид, всё в прошлом. Я многое забыл.

     Он подходит, проводит рукой по моей щеке:

     — Я не забыл! Мне одиноко без тебя! Поехали отсюда? Тут ничего хорошего не будет! И я вижу, что ты не слишком-то счастлив!

     — Ошибаешься…

     — Я тебя знаю как облупленного! Да, ты спишь с этим здоровенным парнем, но у тебя на лице тоска! Поехали со мной! Забыл, как мы встретились? Как я о тебе заботился? Можешь снова пользоваться моими деньгами. Можешь делать что угодно!

     — Он не просто парень. Он мой парень! И я теперь совсем другой человек. Знал бы, не предлагал бы вернуться! Кто кем пользовался — это ещё вопрос. И ты сам меня выгнал! Кто бросил один раз, тот и во второй раз бросит! Не верю! — я уже почти кричу. — Кстати, я недавно встретил одну даму, она просила передать, что помнит твою маму. И забери ваши семейные фотоальбомы, ты должен помнить, куда их убрал.

     Давид широко распахивает глаза:

     — Я же забрал и весь архив, и мамину урну в Израиль. Малыш, у тебя что-то с головой? Ты получил травму или сидишь на тяжелой дури? Едем со мной, тебя вылечат, у нас хорошая медицина!

     — Мне ничего не нужно! За квартиру спасибо, ты квадратными метрами со мной за маму расплатился? — ору я, едва сдерживаясь.

     — Я отдал тебе квартиру, чтобы тебе было где жить. Иначе ты бы снова спал с кем попало за деньги! — Давид пожимает плечами: — Прости, но ты же ничего другого не умеешь. Блядь — она и в Африке блядь.

     Я натыкаюсь на его взгляд, как на невидимую стену. Отворачиваюсь, по лицу вдруг начинают течь слёзы. Давид пытается меня обнять, но я машинально сбрасываю его руку и выкручиваю запястье:

     — Хватит. Спасибо за всё. Думаю, на этом мы закончим, тебе пора!

     Ухожу на балкон и жду, пока хлопнет дверь. Вижу во дворе ссутулившуюся фигуру Давида: он выходит за ворота и вскоре садится в подъехавшее такси. Часть моего прошлого снова пронеслась передо мной, и выяснилось, что я опять в нём заблудился. Да что ж такое? И куда делся Лис?

     Я звоню ему, но абонент недоступен. Он же не мог приревновать? Он же знает, что мне никто не нужен, кроме него? Я тупо жду, Лис не перезванивает. Время замерло, мне страшно. Однажды Лис уже стоял, глядя на закат, как загнанное животное, и собирался перерезать себе горло. Только не это! Я не могу ждать до утра. Звоню сначала Нике, она не отвечает, потом Айсбергу, тот берёт трубку:

     — Что теперь?

     — Прости, что помешал. Лис исчез. Можешь отследить его?

     — Придётся, ты же всё равно в покое не оставишь! — раздражённо усмехается Айсберг.

     Через несколько минут он перезванивает:

     — Нашёл, перемещается по центру. Гуляет, наверно. Что случилось?

     — Приезжал человек из моего прошлого, бывший хозяин квартиры. Лис приревновал, убежал. А я опять запутался: не сходится ничего в воспоминаниях!

     Айсберг молчит, потом решительно произносит:

     — Приезжай в клуб. На месте разберёмся!

     — Но я…

     — Без обсуждения! — орёт он. — Я позвоню Лису, чтобы тоже приехал. Быстро!

     И я послушно бегу за машиной.

     Я не помню, как доехал до клуба. Перед дверями вижу «джип» Айсберга. Они с Никой ждут меня у входа в игровую. Ника сонная, Айсберг злой, как чёрт, в тапочках, волосы торчат во все стороны.

     — Сейчас выходишь на «Мост» и возвращаешься мысленно в ту точку, где в твоих воспоминаниях всё сломалось, — объясняет Айсберг.

     — С Никой?

     — Нет, один.

     — Без напарника это бессмысленно! Лис приедет?

     — Достали вы меня! — кричит Айсберг. — Разбирайся сам! Попробуй восстановить в памяти все детали. Никто за тебя этого не сделает! Imagine поможет. Шлем, сервер, «Мост»!

     И он убегает. В ответ на мой немой вопрос Ника пожимает плечами:

     — Слушайся его. Иди.

     Я покорно сажусь в кресло, надеваю шлем, подключаюсь, в этот раз головокружение придавливает меня к креслу сильнее, чем обычно. Я сам себе начинаю говорить стандартную формулу: «Моё тело — твоё тело, твоя боль — моя боль…» Чувствую себя глупо, но повторяю привычные слова, как мантру. Потом картинка становится чёткой, я выхожу на «Мост». Пытаюсь увидеть Давида, но Imagine не может чётко воспроизвести его лицо: наверно, его фото нет в моём досье. Произношу «Анчар», вижу знакомую ядовитую ухмылку, но Анчар быстро исчезает. Мелькают ещё какие-то картинки, но я продолжаю стоять в растерянности:

     — Почему ничего нет в зеркалах? У меня нет никакой реальной жизни? У меня нет желаний? Это всё иллюзия?

     На другой стороне моста появляется чёрный силуэт. Айсберг объяснял, что это глюк: подсознание не в силах воспроизвести некий образ, поэтому Imagine идентифицирует его как черный объект.

     — Что я вообще забыл на этом мосту? — спрашиваю я вслух.

     И тут картинка начинает меняться. «Зеркальный мост» превращается в знакомый мост неподалёку от моего дома: он ведёт в другой микрорайон. Этот мост — место частых аварий. Я куда-то еду на мотоцикле. Дорога пустая, тут по ночам все спят. Другой мотоциклист в чёрном выезжает на мост. Там есть большие зеркала, но их повесили по-дурацки. Я-то уже знаю эту особенность. А мотоциклист, обманутый отражённым светом моих фар, сворачивает не туда, из-под моста выворачивает бензовоз с цистерной, и мотоциклист вылетает на встречку под цистерну… Сейчас вспыхнет тот самый огонь, который выжег мою память почти дотла! Мне страшно, но я заставляю себя смотреть! Мотоциклист спрыгнул и откатился в сторону, он поднимается и убегает, чуть прихрамывая. Из кабины бензовоза на ходу выпрыгивает высокий человек, ловко уходит в кувырок, вскакивает и, пригнувшись, бежит в другую сторону. Его силуэт кажется очень знакомым. Потом — грохот и огненный столб, меня отшвыривает куда-то в темноту…

     — Джей-Джей, ты в порядке? Отключайся от сервака!

     Ника бьёт меня по щекам. Я прихожу в себя и отключаюсь.

     — Что ты видел?

     Человек, выпрыгнувший из кабины бензовоза: я знаю его. Только он один так красиво уходит в страховочный кувырок при падении.

     — Я видел аварию с Сантой, — говорю я. — Мой чёрный человек — это мотоциклист! Он развернулся, спрыгнул, упал и откатился в сторону за несколько мгновений до взрыва. Из бензовоза выпрыгнул водитель. Это точно был Мишель, он один так ловко уходит в страховку! Они проделали это в замедленном темпе, как будто на съёмках. Только потом всё взорвалась!

     И повторяю почти по слогам:

     — Значит, ваш Санта жив!

     Часть XV.

     Ника.

     Глава 1

     Айсберг фантастически владеет собой: он молча выключил компы и увёл нас в свой кабинет. На Джей-Джея больно смотреть: он дико озирается и мычит что-то нечленораздельное.

     — Что ты видел? — холодно спрашивает Айсберг. — Без эмоций! По порядку!

     — Чёрного человека.

     — Я объяснял, что это не человек, а триггер для запуска логической цепочки. Что ты пытался представить в этот момент?

     — Я спросил: «Что я вообще забыл на этом мосту?»

     — Ты задал подсознанию конкретный вопрос. Imagine немедленно дала тебе ответ, исходя из образов, которые появлялись в твоем подсознании. Что это был за мост?

     — Мост, который ведет от нашего микрорайона в область. Мы по нему проезжаем, когда едем в ресторан, где играет Лис. На нём часто бьются, углы поворота очень острые. Мост ничей, у нас — Москва, дальше — область. Никто не хочет на себя взять ответственность и сделать нормально, всем плевать, что там раз в месяц ДТП со смертельным исходом.

     Джей-Джей описывает в лицах и красках сцену из кинофильма: падение мотоциклиста в чёрном, прыжок водителя бензовоза, огонь. Он не может довольствоваться словами, поэтому добавляет символические прыжки и кувырки: здесь бензовоз — вж-ж-жух, тут мотоциклист — хрясть, там водитель бензовоза — прямиком в высокую страховку…

     — Каскадёрские комплексы вылезли, — говорю я, — сам же рассказывал, что хотел сделать похожий трюк, а тебе не дали.

     — Это было на самом деле, — отчаянно бормочет Джей-Джей, — ваш Санта жив! Мишель ему помог сбежать!

     В этот момент в кабинет вламываются Амалия со Шпицем, позади них — испуганный Мишель с плащом Амалии в руках.

     — Что здесь происходит? — грозно спрашивает Амалия. — Почему вы все среди ночи оказались в игровой, а теперь пришли сюда?

     — Нечего так на меня смотреть! — спокойно добавляет Шпиц. — Если кто-то в нерабочее время оказывается в клубе или подключается к игровому серверу, у меня сразу срабатывает оповещение. Нельзя было подождать до утра?

     — Нельзя было, — жёстко отвечает Айсберг. — Под мою ответственность!

     Айсберг бледен сильнее обычного, одни глазищи полыхают. Он оборачивается к Джей-Джею, но тот не может остановиться:

     — Амалия, я вспомнил! Я своими глазами видел ту аварию. Санта выжил.

     Амалия открывает рот, но не издаёт ни звука, застывает, словно наткнулась на невидимое препятствие и не может его обойти. Одной рукой она вытаскивает из-под халата медальон, висящий на шее, и начинает крутить его на цепочке. Я давно поняла, что этот жест — единственное выражение её эмоций. Она с такой силой натянула цепь, что вот-вот отрежет себе голову.

     — Заткнись, Джей-Джей! — орёт Айсберг. — Хватит! Всему есть предел! Ещё скажи: Цой жив, Элвис жив!

     Амалия берёт себя в руки, выпрямляется, на ощупь находит руку Шпица:

     — Поехали отсюда!

     Шпиц качает головой, с омерзением смотрит на Джей-Джея и уходит, Мишель сквозь зубы ругается и бежит за ними следом.

     — Вы спятили! — резко говорит Айсберг. — Они — всё, что у меня осталось от семьи! Амалия — мать Санты, если кто забыл. И ей невыносимо слушать этот бред! А ты…

     Он проглатывает окончание фразы и свирепо добавляет:

     — Все по домам! Закончили на сегодня. Сидите тихо!

     Захлопывает за нами дверь и уходит к своей машине, сильнее обычного подпрыгивая на ходу и дёргая головой. Я уже знаю, что это — остатки многолетней борьбы с инвалидным креслом и собственным телом, мне хочется догнать его и успокоить, но я не могу. Неважно, какие были причины, важны последствия: мы ему тоже сделали больно. Врезали ногой под дых ни за что.

     И тут на площадку перед клубом влетает взмыленный Лис:

     — Что случилось? Когда я гулял по центру, мне позвонил Айсберг. Я хотел вызвать такси, но телефон сел, а метро уже закрыто, пришлось бежать всю дорогу… Джи, ты в порядке?

     Он хватает Джей-Джея в охапку, того колотит крупная дрожь, Лис в отчаянии оборачивается ко мне:

     — Да что происходит, в конце концов?

     — Чёрный человек, — коротко объясняю я. — Джей-Джей кое-что вспомнил.

     — Дома поговорим! — Лис пихает Джей-Джея в машину. — Поехали отсюда!

     Понемногу Джей-Джей перестаёт метаться и затихает на заднем сиденье. Лис входит первым, мельком оглядывает гостиную, видит две чашки с остывшим чаем. Джей-Джей бормочет:

     — Давид быстро ушёл, видишь, даже чай не выпил… Ничего не было, правда! Он звал меня обратно, но я отказался.

     — Плевал я на твоего Давида, что случилось?

     — Мы приехали в клуб, Айсберг выпустил меня одного на «Мост». А там…

     Джей-Джей снова пересказывает историю с бензовозом и Сантой, но уже без демонстраций, сбивчиво и растерянно. Лис слушает, но его лицо ничего не выражает.

     — Это может быть глюк. А может быть, Imagine по-своему изобразила твои иллюзии, — заключает он. — Для Амалии и для Айсберга это, бесспорно, шок.

     — Я это видел! — убеждённо повторяет Джей-Джей. — Мой чёрный человек — это не глюк, это ваш Санта! Если он жив, почему Айсберг так странно отреагировал? Разорался, извинился перед Амалией, нас отругал?

     — Айсберг ничего не знал! Конечно, для него это тоже шок! Если допустить, что действительно Санта имитировал аварию и сбежал, значит, он хотел, чтобы его считали умершим! — говорю я. — Лис очень точно сравнил нас с матрёшками: мы последовательно раскручиваем их, вынимая оттуда каждый раз фигурки с новыми лицами. Наверно, Санта достал последнюю матрёшку с лицом «призрака» и решил поставить точку.

     — Это только предположения, — возражает Лис.

     — На самом деле, я кое-что видела. Мне неловко об этом рассказывать…

     — Тебе неловко? Тебе, главной Жертве «Зеркального Моста»? — Джей-Джей, хоть и пришиблен последними событиями, изумлённо таращится на меня. — Чувство стыда прорезалось?

     — Расскажи то, что считаешь возможным, — просит Лис. — Мы поймём, если ты опустишь детали!

     — Мы приехали после джазовой вечеринки к Айсбергу. Потом… Он сказал: «Ты спи, а мне надо ещё немного поработать, мысль пришла!» Но мне не спалось…

     Я не знаю, как объяснить, что я не могу спокойно находиться рядом с Айсбергом: словно я стою на краю вулкана и меня вот-вот накроет выбросом огненной лавы. Я не понимаю его, он мне — никто: просто младший брат Санты и долбаный гений! Я не считаю его своим, что бы ни говорили Лис и Джей-Джей. Но это странное чувство обжигает и не даёт покоя. А главное, я всё время веду себя с ним как идиотка!

     …Вчера после вечеринки я вошла в его квартиру с твёрдым намерением всё расставить по местам. Я была уверена в своей неземной красе и убойной сексуальности. Он замер в прихожей, растерялся, я сказала: «Это делается вот так!» — и дёрнула обе полы пиджака Джей-Джея в разные стороны, пуговицы с треском оторвались и полетели на пол. Под пиджаком был только лиф символического фасона, который тоже расстёгивается на раз. Но Айсберг даже не взглянул на меня, наклонился, собрал пуговицы и протянул, отвернувшись:

     — Очень эффектный жест. Но ты не на «Зеркальном мосту», а я не твой клиент! Неудобно возвращать Джей-Джею в рваном виде! — и накинул на меня плед, чтобы не смотреть на голое тело под пиджаком. А сам пошёл к кофемашине и замер перед ней в позе вопросительного знака. Я словно увидела себя со стороны: какая пошлость… Что бы клиенты ни вытворяли со мной на «Мосту», мне всё было нипочём, а тут захотелось умножить себя на ноль и провалиться сквозь землю. Но внизу еще десяток этажей, далеко лететь.

     — Зачем ты меня привёз к себе? Разве ты не этого хотел?

     — Неважно, кто чего хотел, важен результат: ты не ко мне пришла. Ты пытаешься доказать что-то себе и моему брату.

     — Причём тут Санта?

     — Ты доказываешь Санте, что забыла его! А себе доказываешь, что можешь соблазнить кого угодно. Я и так это знаю. Меня не нужно соблазнять. Мне не нужно твоё тело. Мне нужно другое. А ты… — он поморщился, пытаясь подобрать слово, с изумлением произнёс: — …ты мне делаешь больно!

     — Почему?

     — Не знаю! Вам теперь больно на тренировочной игре от виртуальных ударов? Вот и мне стало так же больно, когда ты разорвала на себе этот пиджак. Не уверен, что я правильно формулирую… — он взялся за голову: — Как же сложно! Был бы тут Джей-Джей, он бы объяснил.

     — Может, попросишь у него онлайн-консультацию?

     Я сидела на диване и тщетно пыталась превратиться в невидимку. Айсберг справился с кофемашиной и с торжеством принёс мне чашку:

     — Выпей, а потом я отвезу тебя обратно.

     — Это ещё глупее… Не хочу никуда! Назло буду тут сидеть! — не знаю, почему я начала на него орать. Как ни странно, Айсберга это обрадовало:

     — Сиди! А я пойду поработаю. Когда ты рядом, я лучше соображаю. Вот такой повторяющийся эффект, не знаю, как его назвать, Джей-Джей бы дал точное определение.

     И он радостно поскакал в кабинет. Я сварила ему кофе и отнесла чашку, он уже уткнулся в экран, взял её, не глядя и даже не сказал «спасибо».

     — Придурок… — буркнула я. — Что я тут вообще делаю?

     И убралась в спальню. Как об этом рассказать в двух словах…

     — Джей-Джей, в кармане твоего пиджака лежат пуговицы. Они оторвались…

     Джей-Джей лишь поднимает бровь, я ору:

     — Без комментариев, или ни слова не скажу!

     — Молчу-молчу, — кротко отвечает Джей-Джей, переглядываясь с Лисом.

     Они-то думают, это была самая страстная ночь в моей жизни! Боже, какой стыд! Я начинаю говорить, перескакивая с одного на другое, иначе не получается:

     — Айсберг, как обычно, уселся за комп. Я подошла к столу, а на полке, в открытом доступе, — те самые монеты в бархатной коробочке, которые раньше ты видел у него в кабинете. Он забрал их домой. Кстати, одной монеты не хватает. Начала рассматривать, увидела на реверсе вдоль края мелкие цифры и буквы. Я успела их сфоткать. Потом Джей-Джей позвонил, мы понеслись в клуб.

     Показываю им фотографии:

     — Смотрите, надписи по краю монеты выглядят чужеродно: шрифт современный, просто бессмысленный набор букв и цифр. Я подумала: а вдруг Санта специально заказал доставку в офис, чтобы оставить брату информацию?

     Лис лезет в интернет, находит сайт нумизматов, вдумчиво разглядывает фото старых монет:

     — Точно, современная гравировка!

     — А если это адрес и имя файла в облаке? — подаёт голос Джей-Джей, на которого давно не обращали внимания. — Я, конечно, недоучка и ничего не понимаю в технологиях, но я помню пословицу: хочешь спрятать дерево — спрячь его в лесу!

     Лис набирает цепочку цифр и букв, но ничего путного не выходит.

     — Это бессмысленно, мы можем искать целую вечность! — грустно говорит Джей-Джей. — Если архив и существует, он надёжно запрятан. Ника, что ты ещё заметила в квартире Айсберга?

     — Он попросил достать из стола и принести затемнённые очки для экрана. Я увидела в столе кольцо в виде монетки, с профилем мужчины в античном шлеме. Спросила: «Что за кольцо?» — «Это Марс, бог войны. Его подарил отцу кто-то из сослуживцев, знавших об его увлечении римской историей. Отец его не носил, он вообще не признавал никаких колец, кроме обручального. Кольцо Марса лежало в его столе. Теперь у меня лежит. Я его тоже не ношу».

     — Я видел недавно такую же монету, причём у кого-то из ближнего круга! Кольцо? Не уверен… — Лис морщится, трёт виски.

     — Я видел похожий медальон на цепочке у Амалии, она всегда вертит его, когда злится! — Джей-Джей бьёт себя по лбу. — Но мало ли таких медальонов? Мы хватаемся за детали, но не можем их связать между собой.

     — Санта заказал эти монеты через сайт нумизматов, с доставкой в офис. «Легат» увлекался римской историей. Может, файл, который мы ищем, находится на этом сайте? Попробуем? — предлагает Лис, тыкая пальцами в клавиатуру. —Джей-Джей, можно воспользоваться одним из твоих «левых» аккаунтов?

     — Вот и мои блядские навыки пригодились! — усмехается Джей-Джей, залезая в сеть. — А говорили, я ни на что не гожусь…

     — Кто это тебе сказал, твой бывший? — свирепо спрашивает Лис. — Забудь!

     Он заходит в аккаунт Джей-Джея, фыркает, мельком глянув на соблазнительное фото в профиле, переходит из него на сайт нумизматов.

     — Вход на форум только для зарегистрированных пользователей, пароль просят…

     Он набирает в диалоговом окне тот же пароль: сначала цифры, потом буквы.

     — Кажется, строчные с прописными перепутал, Ника, диктуй! Эх, толку никакого. На форуме активных участников сейчас нет, а большинство тут не были очень давно. Смотрите: в разделе «барахолка» есть одна активная ветка, из неё идёт переадресация в закрытый чат мессенджера Fortune. Этот мессенджер недавно появился, но уже конкурирует с Телеграмом по степени конфиденциальности. Я недавно установил его. В закрытый чат Fortune не попасть без двойной аутентификации. Попробуем снова пароль с рукояти ножа?

     Лис набирает в первом диалоговом окне LEGXXXIII, а во втором — HASTA LA VISTA.

     — Не подходит!

     — Набери HASTA LA VISTA без пробелов! — взволнованно говорит Джей-Джей.

     Пока колесико крутится, он даже хватает меня за руку от волнения… И тут на экран с низким кряканьем вываливается сообщение: «Alarm, доступ запрещён». Комп подвисает, а после перезагрузки — «ошибка 404, запрашиваемой страницы нет».

     — Итак, мы влезли куда не надо, и нас немедленно вышвырнули оттуда! — говорит Лис. — Значит, там было что-то важное, мессенджер Fortune появился совсем недавно! Раньше никто не пользовался мессенджерами для хранения важной инфы, все там постили кошечек, селфи и еду, а тайны прятали в даркнете. Джи, как с тобой связывался «Легат»?

     — Мне присылали с одноразового номера сообщения: ссылки, ведущие в даркнет. Там я получал зашифрованное задание, — вспоминает Джей-Джей. — Я никогда не был на форуме нумизматов!

     — Я тоже ни разу не заходил на форум! Мне присылали такие же ссылки. Новый «Легат», кем бы он ни был, всё перепрятал в Fortune и тут же нас вычислил!

     — Я уверена, что новый «Легат» — это Мишель. Не зря Айсберг ему кричал: «Ты был любимчиком моего отца!».

     — Это всего лишь предположение, — возражает Лис.

     — Мы больше ничего узнать не можем, — мрачно добавляет Джей-Джей. — Но чёрный человек-то снова появился на «Мосту»! Теперь и я видел вашего Санту! — и на его лице появляется детская радость: — Лис, я сравнялся с тобой по крутизне!

     — Кстати, — говорю я нерешительно, — помните мою клиентку-скрипачку — Ингу, с которой я сбежала с «Моста»? Вы тогда ещё влезли ко мне домой через окно …

     — Кто ж забудет такую сцену! — усмехается Джей-Джей. — Соскучилась? Решила сменить гендерные приоритеты? Айсберг тебя не впечатлил?

     Лис только разводит руками:

     — Прости, не обращай внимания на этого олуха.

     — Инга преподавала в Гнесинке. Однажды она слышала, как мальчик из соседнего класса фортепьяно после экзамена, в пустой аудитории, импровизировал на тему 24-го каприса Паганини…

     Лис опускает голову и разглядывает свои руки, сжимая-разжимая кулаки…

     — Инга тогда сказала: «Знать бы, как сложилась его жизнь и почему он не стал звездой!» У меня остался её номер. Вчера я отправила ей кусок видео с выступлением Лиса в ресторане: как раз импровизацию на тему Паганини. Инга ответила только сегодня: «Дорогая, прости, я не в России, тут время другое. Поменяла жизнь радикально. Я посмотрела видео два раза. Много лет прошло, но мне кажется, это он. Повзрослел и заматерел, но ямочка на подбородке никуда не делась. И свобода в игре тоже! Он всё-таки стал музыкантом? Как прекрасно, когда люди не изменяют себе! Надеюсь, ты тоже счастлива! Помни главное!» И вместо подписи — фото: её рука с татуировкой Vita brevis, ars longa.

     — Лис, очнись! — Джей-Джей машет перед его лицом рукой. — Видишь, ты был подающим надежды музыкантом!

     — Диккенс, «Большие надежды», — добавляю я мрачно. — Зато можешь быть уверен в том, что часть твоих воспоминаний — подлинная.

     — Как прекрасно, когда люди не изменяют себе! — повторяет Лис севшим голосом. — Ника, лучше бы я этого не слышал…

     — Лис, пойдём! — Джей-Джей заталкивает его в спальню, потом показывает мне на языке жестов: «Кто тебя за язык тянул?» — «Я думала, он обрадуется!»

     Ахилл с Патроклом удалились в свой шатёр. А я спрашиваю себя: как из юного пианиста, Лиса, или из весёлого мотылька, Джей-Джея, получились «призраки»? Как я стала снайпером? Если люди не меняются, значит, мы были такими от природы, а жизнь просто отбросила лишнее и обнажила суть? Мы и правда родились убийцами?

     Глава 2

     На следующее утро мы с Джей-Джеем подробно обсуждаем разновидности макарон и способы их приготовления. Лис выходит из спальни в обнимку с ноутбуком:

     — Такие интересные новости! Пока мы бьёмся головой о стенки своего аквариума, ИТАР–ТАСС в три часа ночи опубликовало Обращение группы военных: «Готовится заговор с целью свержения действующего президента, все органы верховной власти находятся под охраной, враг не пройдёт…»

     — Какой ещё враг? — спрашивает Джей-Джей, сосредоточенно запихивая в рот бесконечную макаронину. — Мы же почти всех врагов победили, а остальные сами от нас попрятались?

     — Сейчас пишут: «Сообщение ИТАР–ТАСС аннулировано, произошёл технической сбой, хакерская атака, соблюдайте спокойствие» и прочее. В центре полно военных грузовиков, дивизия Дзержинского движется в город. Что-то странное творится! Зато на Тверской фестиваль варенья, на Цветном бульваре — бесплатный концерт какой-то престарелой группы, а на всех открытых площадках — День активного долголетия с танцами и йогой.

     — Этот абсурд в реале происходит? — спрашиваю я. — Или мы на «Мосту», в «зеркале желаний» очередного депутата?

     — Танки — гарантия долголетие! — Джей-Джей доедает макароны, облизывается: — Предлагаю рвануть на фестиваль варенья.

     — Сиди смирно, детский сад! — сурово говорит ему Лис. — Танков, что ли, не видел?

     — Это ты начинал со спецназа и боевых действий, а я в приличных местах работал, на выставки Захи Хадид ходил и на модные показы летал! Ты грубое животное, а я тонкая натура. Раз не хотите танков, может, на речку?

     Лис обречённо вздыхает.

     — Давайте прогуляемся! — предлагаю я. — Надо отвлечься!

     Джей-Джей с Лисом переглядываются, я предупреждаю:

     — Без комментариев!

     И мы снова идём на речку. Ночи стали холоднее, парни с воплями бросаются в остывшую воду. Я сижу и бездумно разглядываю осенний пейзаж в стиле Левитана. Золотая осень должна навевать покой и умиротворение, но меня насквозь пробирает холод: мы снова ничего о себе не знаем. А может, мы не решаемся узнать правду?

     — Простудишься! — раздаётся хрипловатый бас. На мои плечи ложится что-то теплое и мягкое: Айсберг накрывает меня темно-синим пледом из кашемира, в который я вчера завернулась после позорной сцены соблазнения. До сих пор стыдно! Я стараюсь на него не смотреть:

     — Спасибо! Как ты догадался, что мы здесь?

     — Подумал, что вам не по себе, но шляться по городу в такое смутное время вы точно не будете, значит, речка, без вариантов… Да шучу, попросил Шпица отследить ваши телефоны!

     — Что там в верхах творится?

     Он пожимает плечами:

     — Для этого у меня Шпиц есть: изучит, проанализирует, доложит. Одна власть, другая — какая разница? Нас теперь финансирует Анчар, он при любом режиме вылезет сухим из воды. У кого ресурсы и деньги, тот и есть реальная власть.

     Айсберг машет Джей-Джею и Лису:

     — Сюда плывите! Разговор есть!

     Джей-Джей и Лис выскакивают на берег, несутся вытираться:

     — Вода холоднее стала!

     — А зачем вы плавали так долго?

     — Мы ж крутые парни, нам всё нипочем! Правда, Лис? — Джей-Джей едва шевелит фиолетовыми губами, Лис молча растирает его полотенцем и смотрит, как на непослушного ребёнка.

     — За каким хером вы лазили куда не надо? — резко спрашивает Айсберг. — Архив «XXXIII Легиона» искали?

     Лис и Джей-Джей переглядываются, Лис мгновенно краснеет. Они похожи на школьников, которые залезли в сейф с контрольными, чтобы тайком исправить ошибки.

     — А ты тоже знаешь о его существовании? — я стараюсь смягчить ситуацию.

      — Нет, блядь, откуда ж мне знать? — огрызается он с абсолютно русской интонацией. — Мой отец создал группу элитных киллеров и много лет ей руководил. Мой брат стал первым «призраком» и будущим преемником отца. А я даже не догадывался! Ника, ты меня считаешь полным идиотом?

     — Нет!

     — Даже удивительно, что вы вообще влезли так далеко. Я сначала переложил архив в ветку форума, чтобы Амалия могла туда попасть, но ей сложно: она пароли записывает на бумажке и хранит их на столе под стеклом! Поэтому я перепрятал архив в закрытый чат, теперь она его без моей помощи и не откроет. Ника, ты вчера втихаря фотографировала монеты. Ты для этого осталась у меня? Я-то думал… Неважно! Вы даже догадались, что надпись на монетах — это пароль!

     Айсберг вздыхает:

     — Идёмте. Раз добрались до середины пути, имеете право увидеть. Когда в следующий раз соберётесь лезть куда нельзя, заходите с другого аккаунта! Я вычислил Джей-Джея сразу. Значит, и другой человек сможет, не такой добрый, как я… За мной! Машина неподалёку.

     Он встаёт и идёт вверх по обрыву, не оборачиваясь, мы послушно поднимаемся за ним. Я думаю только об одном: между нами — снова тень Санты. Того, с кем я гуляла по Киеву сто лет назад? Или того, кто спас меня в гостинице? Или того, с которым мы встречались в клубе, как партнёры по постели? Кто из этих людей сейчас незримо стоит между нами?

     Мы возвращаемся домой в молчании. Айсберг вытаскивает свой ноутбук.

     — Вы докопались до сайта нумизматов и до закрытого чата в Fortune, здесь сначала действовал пароль, который отец вырезал на рукоятке ножа.

     — Как ты узнал этот пароль? Ведь хозяин кафе отдал нож Лису!

     — Вскоре после похорон отца я зашёл к Салаху… Что? Он был инструктором в учебном лагере моего отца. Мы давно знакомы, ещё с детства, он к нам в гости в Штаты не раз прилетал! И он действительно вложил свои деньги в «Зеркальный мост», у него доля 10%. Я предлагал больше, но он отказался. Когда я увидел у него на кухне этот нож, то спросил: «Этот нож оставил отец?» Он улыбнулся и ответил: «Да». — «Почему вы мне сразу не сказали?» — «А ты не спрашивал…» Восточный менталитет не поддаётся европейскому анализу. Я понял, что это и есть пароль от отцовского архива. Пароль был прост как грабли.

     — Почему отец не передал тебе архив и пароль к нему? — восклицает Джей-Джей в изумлении.

     — Может, считал, что я не гожусь для этого, а может, не успел… Он не собирался умирать, это произошло в течение недели, внезапно.

     — Почему ты не забрал нож отца? — спрашивает Лис.

     Айсберг пожимает плечами:

     — А зачем он мне? У меня на кухне и так полно ножей, всё равно я не готовлю. Салах сам решил, кому он нужнее. Ты, Лис, оказался более сообразительным, чем я предполагал! Отец был прав, когда высоко оценивал твои способности! Но открыть архив без меня теперь не сможет никто! — Он довольно усмехается. — А вот на это вам надо посмотреть, раз уж догадались! В сопроводительной бумаге было указано, что заказ сделан через сайт нумизматов. Санта знал, что я получу заказ и непременно выясню, что отправителем был он сам. Таким образом он прислал мне пароль от своего файла.

     Айсберг клацает по клавиатуре.

     — Продиктовать тебе пароль с монетки? Он длинный! — предлагает Лис. Айсберг вздыхает:

     — Я перепрятал файл! Вы такие тупые, как только отец вас в «призраки» выбрал? Таблицу умножения спрашивал при приёме? Или просил кирпич головой разбить? Вы ни на что другое не способны!

     Он открывает видеофайл и уходит на балкон, по-хозяйски забрав мои сигареты. На экране появляется Санта. Он улыбается, я вижу знакомую щербинку на переднем зубе.

     — Если вы смотрите эту запись, значит, мне всё удалось. Или наоборот. Либо одно из двух! — Санта смеётся. — Я вынужден так поступить. Брат, прости! Ты вернул мне мою жизнь. Ты — best of the best! Твоя Imagine в сочетании с нейрочипом действительно может лечить тяжелых пациентов, бывших убийц и палачей, вроде меня. Теперь займись чем-то более благородным. Может, придумаешь, как лечить не только ПТСР, а деменцию, фобии, может, что-то более масштабное. Тебе только надо вырваться из лап военных.

     Санта отворачивается, говорит тише, не глядя в камеру:

     — Ника, прости меня. Я не стал твоим другом, был просто партнёром. Я часто думал о тебе, но моя работа была важнее, чем личная жизнь. Когда ты приехала в Москву, я не ответил на твоё сообщение, потому что не хотел тебя втягивать в свои дела. Прости за ту встречу в гостинице! Теперь совершенно неважно, почему мы там оба оказались, главное, что ты жива! Я пытался тебе намекнуть перед уходом, что правду можно узнать, если захочешь, но для этого нужна смелость… Прости за всё, ты свободна! Брат, я знаю, ты в неё влюблён всю жизнь. Если моё благословление чего-то стоит, я вас благословляю. Ника, береги его, он вообще-то гений! Я ему в подмётки не годился и всегда чувствовал свою неполноценность перед этим доходягой. Пытался отцу доказать, что я тоже чего-то стою. Ради этого стал «призраком» и обещал сохранить «XXXIII легион». Когда я просмотрел досье, то понял, что никого не осталось в живых, кроме меня и двух лузеров. Мы были просто пешками, которых сожрали, чтоб не вздумали ходить по-своему.

     Санта задумывается, потом приближается к камере и говорит, сжав кулаки:

     — Мама, заканчивай с экспериментами на людях. Не пытайся их переделать, люди не меняются. Перестань доказывать отцу, что ты круче, его уже нет. И отпусти брата, дай ему пожить по-человечески. С вашего позволения, я на время исчезну. Я слишком много наворотил в этой жизни, хочу попробовать начать с нуля. Не считайте меня безвременно ушедшим, считайте меня временно ушедшим. «Призрак» «XXXIII легиона» прощается с вами. HASTA LA VISTA! — он улыбается снова: — Всегда мечтал об эффектной концовке!

     Мы молча хлопаем глазами. Айсберг выключает видео.

     — Ника, а ведь Санта показывал тебе сайт нумизматов? — спрашивает Лис. — Он с самого начала оставил подсказку. И монеты вы с Джей-Джеем видели… Ответ был перед носом! Мы его не замечали!

     — Долго же до вас доходило! — смеётся довольный Айсберг. — Именно через раздел «барахолка» и происходило основное общение «Легата» с «призраками»: всё на виду, попробуй найти!

     — Хочешь спрятать дерево — спрячь его в лесу! — бормочет Джей-Джей. — Но нам с Лисом приходили ссылки на даркнет…

     — При чём тут вы? Вы же лузеры!

     — Почему это? — возмущается Джей-Джей. — Лис догадался, где искать, Ника нашла пароль…

     — Ника, ты заметила, что в футляре не хватало одной монеты? — спрашивает Айсберг. — Я отдал её Амалии. Ей нужно было материальное подтверждение того, что звание «Легата» переходит к ней. У отца было кольцо, но я его оставил себе. Амалия носит монету на шее как медальон.

     — Медальон! Амалия! — Лис шлёпает себя по лбу. —Джей-Джей, ты наблюдательный, а я тупой, раньше не догадался!

     — Ты говорил, что недавно видел похожую монетку у кого-то из ближнего круга! — утешает его Джей-Джей. — Я видел медальон, но не догадался о его значении! Не расстраивайся!

     — На нём пароль от прощального видео Санты! — восклицает Лис.

     — И что? Ей и в голову не пришло, что это пароль. Мелко, без очков не разглядеть. Тупая, как все тётки её возраста, — пренебрежительно отвечает Айсберг. — Догадалась бы — знала, что Санта жив!

     — Ей простительно! Но ты… Как ты мог не сказать ей? — ору я, и от ярости голос немедленно пропадает. — Я тебя человеком считала, выходит, зря?

     Айсберг садится рядом со мной, трёт виски, мотает лохматой башкой:

     — Я хотел сказать… Но она не поймёт его мотивов, снова попытается его найти и перевоспитать. Думаешь, зря папа забрал его в Штаты при разводе? Даже увидев обращение Санты, она всё равно не откажется от своей идеи. Амалия — новый «Легат»! Она хочет возродить «XXXIII легион». Я хотел сохранить это видео как инструмент давления на Амалию, если что-то пойдёт не так…

     — О чём ты? — с подозрением спрашиваю я. — Что может пойти не так?

     Но он только отмахивается.

     — Санта организовал аварию и инсценировал собственную смерть? —Джей-Джей в восторге мечется по комнате. — Это же шикарный трюк! Он никогда не снимался в кино?

     Айсберг задумывается, роясь в своей необъятной памяти:

     — Кажется, у него был приятель-сценарист, который пару раз пристраивал его на съёмки. Но Санта делал это для развлечения или чтобы молоденьких актрис клеить.

     — Я уверен, что за рулем бензовоза был именно Мишель! — не отстаёт Джей-Джей. — Он помог Санте!

     Айсберг удивлённо смотрит на него:

     — Мишель? Он просто домашняя собачка Шпица, живая опция «подай-принеси», вряд ли он осмелился бы провернуть такое! Но это неважно. Главное, чтобы он помалкивал о «Легионе»! Что? — он усмехается. — Опять тормозите? Мишель — последний ученик моего отца, последний «призрак»! Впрочем, такой же лузер, как и вы!

     — Лис, он опять назвал нас лузерами? — переспрашивает Джей-Джей. — С чего бы? Вы устроили целое шоу для випов с нами в главных ролях. Наши способности в разы превосходят способности обычных людей!

     Айсберг вздыхает, смотрит на меня, отводит глаза, просит Джей-Джея:

     — Свари мне кофе, пожалуйста. Башка трещит, и так спать некогда, да ещё вы всё время мешаетесь…

     Джей-Джей несётся варить кофе, приносит ему кружку. Интересно, почему он меня не попросил? Обижен? В ушах ещё звучит: «Ника, ты свободна!» От чего я свободна?

     Айсберг медленно глотает кофе, садится на диван, вытягивает ноги на середину гостиной:

     — Вы, все трое, — результат взаимодействия нейрочипа и нейронки Imagine. Собственно, как и я сам. Imagine обучала ваши тела. Вы становились с каждым днём всё сильнее, теперь ваши способности действительно выше, чем у обычных людей. Но именно на вас было опробовано сочетание нейрочипов и информации, которую Imagine вам внедряла в подсознание! Вы последовательно вспомнили сначала одну версию своей жизни, потом — вторую, теперь упёрлись в поиски третьей. Но вы не знаете главного: вы никогда никого не убивали!

     Глава 3

     Я даже не сразу поняла, что он сказал. Парни хлопают глазами.

     — Вы расстроены? — усмехается Айсберг.

     — Как это возможно? — наконец спрашивает Лис. — Я помню все свои миссии: даты, места…

     — Сейчас покажу.

     Айсберг лезет на сервер, копается в папках, открывает одно досье:

     — Смотри, Лис!

     Лис читает с экрана:

     — Руководитель юридического департамента банка, Милан… Начальник аналитического отдела нефтяной компании, Родос… Топ-менеджер банка с женой, Мальдивы… — молча прокручивает документы дальше, разглядывает фото: — Я видел их, это мои цели, я помню эти места, я даже помню, откуда стрелял… Это моё досье!

     — Нет, Лис, чужое! Кодовое имя исполнителя зашифровано, да и ни к чему вам его знать, этого человека уже нет в живых. Как, собственно, и остальных «призраков». Вы же знаете: у «призрака» есть только один путь — умереть достойно. Так это называлось в вашей «Клятве легионера»?

     — Но я отчётливо помню ту девчонку с кошкой в Испании! Помню, как отказался выполнять приказ! — недоумевает Лис. — И помню, что совершенно не собирался себя убивать, хоть у «призрака» и нет других вариантов!

     — Сцену с девочкой и кошкой смоделировала Imagine по фотографиям и видео той семьи в соцсетях. «Призрак» действительно отказался их ликвидировать, только это был не ты!

     — А те пятеро, которые меня пытались вывезти через границу? — кричит Лис. — Разве не я убил их голыми руками?

     — Не ты, а он. Этого «призрака» больше нет, — коротко отвечает Айсберг. — На его папке стоит метка Deactivated…

     Он вплотную подходит к Лису, берёт за руки — невиданный для него жест! — и медленно произносит, глядя ему в глаза:

     — Твои воспоминания — это результат совместной работы Амалии, геймдизов и нейронки Imagine!

     — Невозможно полностью подменить прошлое… — Лис мотает головой, отворачивается, но Айсберг не выпускает его руки:

     — Сначала над вами поработала Амалия. Её сеансы гипноза — это высокое искусство! До войны наши психотерапевты сотрудничали с коллегами из других стран, она часто ездила на семинары и даже давала мастер-классы. Вы не догадывались, почему медосмотры Игроков были обязательными? На каждом медосмотре она вгоняла вас в транс и вытаскивала из вашего подсознания детали ваших реальных биографий! Нужно было заметить реальные воспоминания искусственными. Мои сотрудники — те, что работают удалённо, — загружали изображения и факты из подлинных досье «призраков». Они ничего не знали, считали, что разрабатывают по моей просьбе нарратив для игр. А дальше в дело вступала нейронка Imagine, которая визуализировала и вкладывала в ваше подсознание изменённые воспоминания. Вы считали, что выполняли эти миссии сами!

     — Как мы могли этого не заметить?

     — Помните бесконечные тренировки на симуляторах в разных ситуациях? Так мы меняли ваши личности с подлинных на воображаемые: «зеркало реала» и «зеркало желаний», в буквальном смысле! Раньше агентам приходилось подолгу заучивать свои «легенды», а теперь — никаких проблем: вы полностью уверены в ваших ложных воспоминаниях!

     — Я не понимаю… — на Лиса страшно смотреть: — Я опять не знаю, кто я!

     — А я тебе покажу!

     Айсберг открывает файл:

     — Видишь метку File not found?

     — Это значит, что меня нет?

     — Лис! Твои воспоминания об учебе и неудачной попытке поступить в консерваторию правдивы. Мой отец действительно завербовал тебя в «XXXIII легион». Ты был идеальным кандидатом: сирота, родных нет, кроме троюродной тётки, отличная физическая форма и высокий интеллектуальный уровень. Ты прошёл всю подготовку, необходимую для «призрака», рукой отца написано «отлично» по всем показателям.

     На первое задание тебя отправили на Кавказ как новобранца в группе спецназа. Твоей целью был командир по кличке «Сверчок», маньяк и садист. Сверчок контролировал наркотрафик в этом районе, честно делился деньгами с армейским начальством. Жители одного из сёл написали на него жалобу в Министерство обороны. Жалобе не дали ход, а Сверчок получил «добро» на «зачистку» села: якобы там укрываются террористы. Тогда, собственно, «XXXIII легион» и решил вмешаться. «Легат» считал, что справедливость не различает «своих» и «чужих»: напакостил — отвечай, не позорь мундир! Он говорил: «Есть люди, которым не место на земле. Если никакие законы не могут отправить негодяя в ад, кто-то же должен это сделать!» Принципы, бля…

     Айсберг бьет кулаком в спинку дивана. Потом делает глубокий вдох и продолжает:

     — Контртеррористические операции часто выглядели, как расстрел нескольких семей или целого села. Ты действительно закапывал тела местных жителей, о чём с ужасом вспоминал под гипнозом Амалии. Твоим первым боевым опытом стала «зачистка», которая неожиданно обернулась отчаянной перестрелкой. Ты должен был убить Сверчка, но вместо этого ты потащил и его, и его помощника в тяжёлом состоянии на себе обратно… Скажи, зачем? — неожиданно восклицает Айсберг. — Сам хотел убить и сам же понёс лечить? Вы попали под обстрел, ты был ранен и контужен, почти ничего не помнил, много времени провел в госпитале. Вероятно, тебе и правда помогла докторша: написала диагноз, с которым тебя комиссовали. Фамилия её Ласкина, вот подпись стоит. Наверно, ты ей понравился! Помнишь докторшу?

     Лис хватается за голову и издаёт сдавленный стон.

     — Ранение Сверчка списали на «террористов», Сверчок с тех пор прикован к инвалидному креслу! А ты не выполнил своё первое и единственное задание. «Призрак», который провалил миссию, должен умереть. Но попытка убийства для тебя стала сильнейшим стрессом, после контузии ты ничего не помнил, поэтому отец тебя пожалел. В досье указано: «Дальнейшее сотрудничество бесперспективно». Метка File not found: ты еще не мёртв, но найти тебя невозможно.

     — Помощник Сверчка узнал меня в кафе и напал с ножом, а потом приходил ко мне на игру, чтобы свести счёты… — бормочет Лис. — Как он нашёл меня? Откуда у него деньги на игровую терапию, это же дорогое удовольствие?

     — Салах сразу сообщил мне о нападении в кафе, он за тебя беспокоился. Я попросил Мишеля найти этого психа. На втором этапе программы вы должны были встретиться с людьми, у которых к вам есть личный счёт. Мишель разыграл небольшой спектакль: позвонил ему и предложил, как ветерану и инвалиду, участвовать в специальной программе помощи при ПТСР. Отморозок слыхом не слыхал о ПТСР, но на халяву согласился. Мы оплатили его игру из спонсорских денег. Лис, ты обратил внимание на его странную кривую походку? Это же ты сломал ему плечо!

     — Он запомнил даже мой палец!

     — Если бы мне сломали десяток костей, я бы тоже запомнил руку, которая это сделала, — бормочет Джей-Джей.

     Но Лис крайне дотошен:

     — Почему во время игры он заставил меня перебить кучу народа?

     — Это были жители села, написавшие жалобу. Вероятно, помощник Сверчка не успел с ними расправиться, но до сих пор их ненавидит! На «Мосту» он решил им отомстить.

     — А как он узнал, что я был музыкантом?

     — Наверно, получил доступ к архиву военкомата. Тебя же сначала хотели взять в оркестр министерства обороны. Даже заявку на пианиста заранее прислали!

     — Зачем им фортепьяно? — отмахивается Лис.

     — Я проверял: у них в составе есть и симфоническая группа, и концертмейстеры для репетиций, и джаз-банд, они выступают и регулярно записываются в студиях, им всегда нужны пианисты! Ты не знал?

     — Нет, он сказал, что пианисты нигде не нужны, пугал отправкой в гарнизон на границе с Монголией!

     Айсберг бьёт кулаком по столу:

     — Все спецслужбы одинаковы: запугивают, ставят в безвыходную ситуацию, предлагают помощь. Я, наверно, должен извиниться за отца. Если бы не его вмешательство, твоя жизнь могла бы сложиться совершенно иначе! Ты бы играл полтора года в военном оркестре, потом поступил бы в консерваторию…

     Лис замирает, смотрит в стенку, потом трясёт головой:

     — Меня никто не вынуждал, я сам сделал выбор! Не буду считать себя Жертвой, это специализация Джей-Джея и Ники. Но есть ещё детали, которые не укладываются в общую картину. Мишель прислал мне в «личку» видео с порнухой из даркнета, там фигурировал мужик с татуировкой «XXXIII легиона». Это реальный «призрак»? Он жив?

     — Нет, видео сгенерила Imagine. Мишель специально отправил его тебе. Я нашёл тексты в архиве отца и решил использовать. Эти странные рифмы были придуманы для бега и тренировок, они сразу врезались в память, как и ваша «Клятва легионера», списанная с античного источника. Надо было расшевелить ваши сонные тупые головы. Татуировка и стихи, которые декламировал вымышленный персонаж, послужили триггером. Удалось! — ухмыляется Айсберг.

     — А моё тату Ars bellica? — не отстаёт Лис. — Когда я от него избавился?

     — Это была ещё одна традиция «Легата». Ещё один миф… — Айсберг горько усмехается. — Мой отец так и жил в плену мифов. Любитель античной истории, блин: справедливость, военное братство, рука возмездия… Чушь собачья! Тебе набили эту татуировку ещё в учебном лагере. После госпиталя ты мало что помнил, думаю, ты сам её свёл. Под гипнозом ты что-то пробурчал про бутылку с чистящим средством. Историю с бытовой химией придумал один из сценаристов.

     — Допустим, Лис свёл свою татуировку Ars bellica. У меня её не было, я был дорогой секс-игрушкой. А зачем Санта перебил её? — спрашивает Джей-Джей.

     Я снова думаю о Санте: «Жизнь коротка, искусство вечно», — это было вполне в его духе. Надпись помню, и руку его помню, и как эта рука обнимала меня, тоже помню. Айсберг смотрит на меня, я не пойму, чего больше в этом взгляде: иронии или сострадания.

     — Наверно, когда Санта вспомнил о «XXXIII легионе», он решил не сводить её целиком, попросил стереть лишние слова и добавить новые, — говорю я.

     Лис бродит по гостиной: глаза в разные стороны, волосы дыбом. Джей-Джей пытается взять его за руку, но Лис не даётся, он вообще ничего не замечает. Айсберг, не обращая на это внимания, продолжает говорить с той же механической интонацией — так бот инфоцентра предлагает прослушать информацию:

     — Тебя комиссовали, даже предлагали инвалидность, но ты отказался. Дважды поступал в консерваторию, оба раза неудачно. Устроился в музыкальный клуб охранником, потом случайно сыграл там, тебя услышали, стали приглашать на подработки как пианиста. Ты брался за всё, играл в ресторанах и кафе, на записях в маленьких студиях.

     — А кадетский класс?

     — Твои воспоминания о кадетском классе тоже отчасти правдивы. Ты начинал заниматься музыкой, когда были живы родители, есть даже выписка из музыкальной школы. Когда тебя забрала тётка, она боялась, что не справится с воспитанием мальчика, поэтому отдала тебя в кадетский класс. Но ты так любил играть на фортепьяно, что через год она сама отвела тебя в музыкальную школу при Гнесинском училище. Тебя приняли туда позже других.

     — Тётя Нина… — бормочет Лис. — я не знал… Какая же я сволочь неблагодарная…

     — Нет, — твёрдо отвечает Айсберг, — ты честно отработал долг: ухаживал, лечил, заботился. Кстати, ты действительно однажды избил одного человека до полусмерти! Только это было не в военкомате, а в районной поликлинике: ты избил охранника. Но в досье нет ничего о том, как ты избежал суда! Даже Шпиц ничего не смог найти! Ты настоящий «призрак»! Потом ты положил тётю в хороший пансионат, набрал кредитов. Когда её не стало, тебе пришлось их выплачивать. Ты снимал квартиру неизвестно где, но у Шпица есть связи и в коллекторских агентствах.

     — Коллекторы из-под земли выкопают, это правда…

     — Оставалось заманить тебя в «Зеркальный мост». На концерте Санта познакомился с тобой и подсунул флаер с предложением работы. Шпиц дал ему пригласительный билет на концерт, а Амалия рекомендовала познакомиться и пригласить к нам на работу. Сами знаете, сложно не выполнить её рекомендации! — мрачно усмехается Айсберг.

     — Точно! — вдруг вспоминает Лис. — Мы шли из клуба по Никитской, грязь от машин летела, мы болтали о музыке, я сказал, что музыкой сыт не будешь. И вдруг он предложил: «А пошли к нам работать! Хорошая зарплата! Интересная работа! Я пока один, с тобой скучно не будет!» Протянул флаер. Я прочёл и ответил: «Я мало что смыслю в компьютерах!» А он: «Это работа тестировщика. В игрушки играл, как все? У тебя скорость и реакция как у настоящего геймера! И ты хорошо импровизируешь, это тоже важно!»

     Лис снова разглядывает свои ручищи:

     — Я удивлялся, что так легко сел за рояль и начал играть после долгого перерыва! Пальцы должны были бы не слушаться, но всё получилось… Значит, на протяжении многих лет я не убивал никого, а играл?

     Он отворачивается, плечи вздрагивают, Джей-Джей подскакивает, гладит по спине, шепчет что-то. Лис не реагирует на него, шмыгает носом и снова спрашивает:

     — Если твой отец списал меня за профнепригодность, зачем я понадобился Амалии?

     — Отец считал, что настоящим солдатом надо родиться: либо ты можешь убивать, либо нет. А Амалия убеждена в том, что из любого человека можно сделать кого угодно. Они с отцом всегда спорили: она ссылалась на свой опыт работы с множеством пациентов, он — на свой военный опыт. Амалии обязательно надо было доказать отцу свою правоту! Став «Легатом», она получила доступ к досье. Вскоре живых «призраков» уже не осталось. Видите, почти на всех файлах стоит метка Deactivated?

     — Почему? — спрашивает Джей-Джей.

     — Выбор у «призраков» невелик: или ты, или тебя. Это классика спецслужб: тебя сперва используют по максимуму, а потом ликвидируют. В результате из всего «XXXIII легиона» в живых остался Санта, который считал себя другим человеком, и два лузера. Амалия решила, что убрать вас всегда успеет, сначала использует: такой материал не должен зря пропадать!

     — А если бы я не согласился на предложение о работе? — спрашивает Лис.

     Айсберг пожимает плечами:

     — Ты бы всё равно оказался у нас. Был бы укол транквилизатора или небольшая авария… Понимаешь, когда на тебя есть досье, неважно где, ты уже не спрячешься. Это касается и тебя, Джей-Джей. Амалия хотела на вашем примере доказать отцу, что сможет сделать из вас настоящих «призраков», вложив в ваши головы ложные биографии!

     — А ты что думаешь? — спрашиваю я с ужасом. — Ты тоже считаешь, что так можно обращаться с живыми людьми?

     Айсберг смотрит на меня в упор:

     — Морально-этические категории — не моя тема! Для многих понятий у меня и определения нет. Я просто хотел вернуть сознание брату, который часами смотрел в стенку, отгонял от себя кого-то невидимого или шарил руками по незримой стене. И я очень хотел вернуть память тебе, Ника. Но я не мог рисковать вашими жизнями! Поэтому сначала сам лёг на имплантацию нейрочипа, убедился, что работает, потом нейрочип имплантировали брату, потом — тебе. Брат пришёл в себя, ты тоже постепенно очухалась. Под воздействием нейросети и сеансов гипноза вы считали себя тестировщиками «Зеркального моста». Вскоре ты, Лис, присоединился к ним. Мы с Амалией убедили тебя согласиться на имплантацию. Тебя, Джей-Джей, нашли гораздо позже и взяли на работу вместо Санты.

     — Почему раньше ничего не сказал?

     — Я ждал, когда вы из андроидов превратитесь в людей… — глухо отвечает он. — Вы были как неживые: шлем надел, шлем снял. Думаю, я и сам таким был поначалу.

     — Зачем ты велел поставить на телефоны Ники и Лиса мерзкое приложение Ars bellica? — не отстает Джей-Джей. — Они оба вырубились, едва его включив!

     — Я специально написал мини-приложение для «призраков» и специально назвал его Ars bellica, чтоб ускорить апгрейд воспоминаний! Но ты, Джей-Джей, нагло стёр его и только усложнил процесс! Если ты о чём-то догадался, надо было меня спросить. Я бы раньше рассказал! Почему догадки посещают тебя в самые неподходящие моменты? В другое время ты головой не пользуешься?

     Лис смотрит на Айсберга с укором и гладит Джей-Джея по голове. Тот подскакивает к Айсбергу и дёргает его за рукав:

     — Кто я всё-таки — «призрак»-лузер или просто блядь международного класса?

     — Кто тебя снова так назвал?

     — Неважно! — Джей-Джей бьёт кулаком в стенку. Лис трогает его за плечо, но он яростно отшвыривает руку. — Рассказывай!

     — Сядь, не скачи! Сбил меня с мысли! — рявкает Айсберг.

     — Извини, — говорю я, — наш Джей-Джей всё никак не повзрослеет.

     — Можно перерыв сделать? — спрашивает Лис. — Его надо накормить, а то он начнёт ныть и совсем соображать не будет!

     — Боже! Из этих людей отец хотел сделать элитных «призраков»? — гневно восклицает Айсберг. — Они без жратвы два и два сложить не могут!

     Лис идёт разогревать в микроволновке остатки еды, я тихо спрашиваю Айсберга:

     — Ты сам ел?

     — Кто? Я? Не помню! — огрызается он. — Это важно?

     — Да. Садись за стол!

     Он резко вскидывает голову от ноутбука:

     — Если ты теперь собираешься обо мне заботиться, потому что так завещал Санта, то не стоит! Жалость или сочувствие мне не нужны. А чтобы заказать еду и всё остальное, у меня есть Шпиц.

     — Я просто предложила тебе поесть за компанию.

     Лис и Джей-Джей старательно носят туда-сюда вдвоём одну тарелку, всем видом показывая, что они не слушают, не подсматривают и вообще их тут нет. Айсберг тоже замечает это и свирепо рычит:

     — Вас забыли спросить!

     Но безропотно ест остатки макарон с яичницей. Джей-Джей улыбается впервые за весь день:

     — Теперь я готов узнать о самом себе всё, и даже больше!

     Айсберг усмехается:

     — Изволь. Вот твоё досье, тоже с пометкой File not found. Ты тоже формально ни жив ни мёртв. Ты рано остался один, из института вылетел, в кино снимался, сбежал в Турцию, тебя там чуть не грохнули подручные Анчара. И ты действительно его внебрачный сын! Знали бы — никто бы с тобой не связывался, блин, только проблем добавил!

     — В этом я уж точно не виноват! – обиженно отвечает Джей-Джей.

     — Это правда, — усмехается Айсберг, — по факту рождения к тебе претензий нет, а твоей маме надо сказать спасибо за такого красавца!

     Джей-Джей улыбается и выставляет вперёд подбородок:

     — Отдельное спасибо моему бывшему куратору за коррекцию носа!

     — Твой бывший куратор молодец: о вашем родстве с Анчаром в досье не было ни слова, лишь новое имя, которое он тебе дал. Куратор помог с документами и изменением внешности, а потом отдал моему отцу в центр подготовки, который к тому времени уже располагался в Турции. Кстати, твой куратор после этого ушёл в отставку, но долго не прожил: через полгода умер от внезапного инфаркта.

     — Анчар из тех, кто не прощает… — сквозь зубы бормочет Джей-Джей.

     — Не отвлекайся! Салах был твоим инструктором и тоже отмечал твою неспособность сконцентрироваться! Вот оценки: с логическим мышлением — беда, усердия — ноль, зато внешность, пластичность, адаптивность, память, моторика, боевые рефлексы, спецподготовка и острота реакции — на высшем уровне. «Особо отмечается сексапильность и умение располагать к себе людей», — зачитывает Айсберг.

     Джей-Джей горделиво поворачивается к нам:

     — Обаятельный раздолбай международного класса!

     — Именно мой отец решил использовать тебя как секс-приманку… — мрачно говорит Айсберг. — Пожалуй, я опять должен извиниться за него. Он всегда использовал людей в своих целях.

     Джей-Джей растерянно смотрит на Лиса, потом на Айсберга:

     — Ты не при чём! Я мог отказаться! — и отворачивается: — Это уже неважно. Проехали!

     — На первое задание тебя отправили в Дубай. Ты должен был сойтись с одним богатым блогером-миллионником. Он был ди-джеем, гонщиком-экстремалом, постоянным персонажем светской хроники, давно уехал из страны и позволял себе ненужные высказывания. Его надо было устранить, но так, чтобы это выглядело как разборки двух «голубых». Но ты не убил его, а просто исчез! Видишь, тут тоже пометка: «неспособен к выполнению задач».

     — А кто меня заменил в «XXXIII легионе»? — ревниво спрашивает Джей-Джей. — Нашли другого красавчика? Фото есть?

     — Можешь не переживать: таких, как ты, и правда больше нет! Ты сочетал в себе несочетаемые качества! — без улыбки отвечает Айсберг. — Использовали обычных эскортников, мелких драг-дилеров, они выполняли простые поручения, дальше в дело вступал профессионал. Вот его досье и описания миссий, которые ты считал своими. Вероятно, тебя подобрал тот мужчина, в чьей квартире ты теперь живёшь. Наверно, у вас были прочные отношения, раз ты говоришь, что заботился о его маме, а он отдал тебе московскую квартиру.

     — Если я жил тут и заботился о маме Давида, почему меня не нашли раньше?

     — Отец списал вас и больше не интересовался судьбой двух лузеров. Не так давно ты снова прилетел в Москву. На твоём досье метка File not found, значит, если ты пересечёшь границу РФ, «Легату» придёт оповещение. Амалия уже была новым «Легатом». Она узнала об этом и распорядилась найти тебя и привести. Вскоре ты оказался в «Зеркальном мосту». Все дороги ведут в Рим!

     — Значит, я не был «призраком»? Но я помню все миссии, которые сам выполнял или организовывал! Мне Шпиц показывал список моих целей! А детали? Интерьер квартиры в Дубае, даже мебель помню! Мои тачки, мои шмотки, ежегодные поездки на Неделю моды в Милане, встречи с дилерами? Я даже помню, кто во что был одет на разных тусовках! — не отстаёт Джей-Джей. — Как это возможно?

     Айсберг поворачивает к нему экран ноубтука:

     — Этот список показывал тебе Шпиц? Люди, которых ты считал погибшими от твоих рук или при твоём содействии? Всё так и было, только исполнителем был настоящий «призрак». Видишь метку Deactivated? Этого «призрака» тоже нет. Ты ведь умеешь в Фотошопе вклеивать в изображение новые детали или, наоборот, стирать ненужные? То же самое делала нейронка с вашей памятью. Imagine создавала дополненную реальность с каждым днём все лучше и лучше. Она использовала данные об этих людях из открытых источников и перерабатывала ваши реальные воспоминания, дополняя их нужными подробностями!

     — Мне кажется, что сейчас ты вбиваешь нам в головы очередную изменённую реальность, — бормочет Лис, — причём молотком. Череп трещит уже…

     — Сейчас я говорю правду, — твёрдо отвечает Айсберг.

     — Сначала наш бывший инструктор вдруг раскололся, теперь ты… Вы сговорились? — спрашивает Джей-Джей.

     Айсберг оживляется:

     — Салах вас сразу узнал! Я просил его лишь подыграть мне и не выдавать ничего, пока вы не спросите сами. Ника, ты ему тоже понравилась! Не зря он назвал тебя «Мастер Ни!»

     — Я вспомнил, откуда знаю язык глухонемых! — вдруг громко кричит Джей-Джей. — Давид поначалу не знал, к чему меня приспособить, я же умел только одно… Он устроил меня ухаживать за пожилой парой глухонемых. Пришлось выучить этот язык. И я понял, что заботиться о пожилых людях — это очень сложно и очень важно! Мои бабушка и дедушка быстро умерли, я ничего не этого знал! Зато потом я был хорошей сиделкой для мамы Давида!

     — А я тоже вспомнила, откуда знаю язык глухонемых! В детстве дружила с глухонемой девочкой, научилась у её родителей языку жестов, Их семья потом эмигрировала. Я даже смотрела новости с сурдопереводом, — говорю я. — В 2004 году диктор телевидения объявляла о победе Януковича, а сурдопереводчица в прямом эфире сказала жестами, что на самом деле победил Ющенко. И я, ещё мелкая, переводила её текст бабушке с дедушкой! Интересно, что мы ещё вспомним?

     — Когда я имплантировал себе нейрочип, моя память тоже пострадала, но я это предвидел, поэтому заранее загрузил максимум информации о себе, — говорит Айсберг. — Память ко мне возвращалась постепенно, именно благодаря мелким деталям! Помните, как я обновлял софт в машине на пляже? Меня самого тоже накрыло, я вёл себя как идиот!

     — Ты всегда себя так ведёшь, — пожимает плечами Джей-Джей. — Расскажи, как я попал в «Зеркальный мост». Я пришёл сам?

     — Нет. Ты попал к нам случайно! Случай вообще играет в твоей жизни такую роль, которую я не могу объяснить ничем. Твоя жизнь определяется исключительно иррациональными факторами!

     Джей-Джей ухмыляется, сворачивается в узел, кладет подбородок на скрещённые руки и превращается в керамическую статуэтку: неподвижен и изящен. Лис не отводит от него глаз, ему вообще всё равно, что он узнал о себе самом, главное — чтобы его ненаглядный Джи не расстраивался. Айсберг запускает руку в свои космы и долго, с ожесточением теребит их пальцами, пока я не встаю и не приношу расчёску.

     — Что? — вздрагивает он. — Зачем?

     Я расчёсываю его шевелюру и завязываю хвост, он ещё более дико смотрит на меня:

     — Мишель тоже однажды меня так причёсывал. Думаете, я совсем не могу о себе позаботиться?

     — Нет, просто со стороны это выглядит ужасно!

     Я сажусь обратно. Джей-Джей жестикулирует и корчит мне рожи, но я делаю вид, что не вижу.

     — Спасибо, — бормочет Айсберг, — о чём мы говорили?

     — Я спросил, как попал в «Зеркальный мост»! — напоминает Джей-Джей.

     — Амалия отправила Мишеля всё о тебе выяснить. Он узнал, где ты живёшь, проследил за тобой, на обратном пути, проезжая по мосту, чуть не попал в ДТП. Вскоре ты сам поехал по тому же мосту на мотоцикле и стал невольным свидетелем аварии Санты! — Айсберг в очередной раз раздражённо машет на него рукой: — Теория вероятности на тебе вообще не работает, Джей-Джей, ты — абсолютное исключение из правил. Какого хрена ты ночью там делал?

     — Куда я мог ехать ночью? На блядки, наверно, — задумчиво отвечает Джей-Джей. — Больше некуда! Я же считал, что это моя любимая форма досуга! Может, я не всегда был шлюхой? — он поворачивается к Лису…

     — Лучше молчи, — глухо отвечает Лис.

     — Не надо меня жалеть! Я не маленькая девочка, которую обманули и бросили. Я профессиональная Жертва «Зеркального моста» и не собираюсь оправдываться. Я сам на это подписался! — резко говорит Джей-Джей. — Давайте вернёмся к аварии! — И снова начинает перемещаться по гостиной, подкрепляя рассказ жестами: — Этот мост аварийный. Когда я ещё за Розой Соломоновной ухаживал, часто ездил по нему в соседний район, в аптеку. Там очень крутые углы поворотов, фонарь всего один, большие зеркала висят криво, постоянно кто-то вылетает на встречку и бьётся. И всего одна камера, причём далеко.

     — Думаю, Мишель рассказал Санте об этом месте, они решили разыграть там автокатастрофу. Ты оказался там случайно, тебя зацепило при взрыве. В больнице выяснилось, что ты ни хрена не помнишь! Как будто твой жёсткий диск сам запустил переформатирование… Когда ты выписался, Санты уже не стало, Амалии срочно нужно было чем-то себя занять, чтобы не свихнуться, и Мишель сразу отправил тебе смс с приглашением на работу.

     — А что за человек Мишель? — спрашиваю я, — Он правда «призрак»?

     — Отец нашёл Мишеля где-то в армии во время очередной командировки, отправил в свой тренировочный лагерь, потом забрал сюда. Мишель был его любимчиком. Но Амалия протестировала Мишеля и сказала: «Он милое, кроткое домашнее животное, не смеши меня, какой из него преемник?»

     — Почему Мишель дрался, как зверь, с Джей-Джеем? Зачем угрожал сдать меня в трибунал? Считает нас лузерами?

     — Мишель старается показать вам свою крутизну! Потому что на самом деле он – такой же лузер, абсолютно не способный никого убить! Да что о нём говорить?

     Глава 4

     — Почему на моём файле метка Unknown? — спрашиваю я, глядя в экран. — Ты должен объяснить…

     — Не должен я тебе ничего! — Айсберг вскакивает, но потом берёт себя в руки и плюхается обратно на диван. — Простите!

     Джей-Джей и Лис переглядываются, Джей-Джей показывает мне жестами: «Ледяное сердце!», я в ответ показываю ему кулак, не требующий сурдоперевода.

     — Закончили обмен любезностями? — сурово спрашивает Айсберг — Я смотрю, вам весело? Метка означает, что ты никто, и это совсем не смешно! Тебе, как украинской диверсантке, светил военный трибунал и минимум 20 лет. Шпиц с большим трудом вытащил твоё досье из военной контрразведки. Не знаю, как ему это удалось, Шпиц — человек, который всё улаживает. Как у вас это называется?

     — «Решальщик», — подсказывает Джей-Джей.

     — Забавное выражение… Амалия объяснила, что ей нужны пациенты для научной работы, а тут здоровая молодая женщина с хорошей подготовкой! Считай, что тебя отдали как бонус вместе с Сантой, со словами: «Если что, сами с ней и разберётесь!»

     — Понятно.

     — Когда ты переехала в Россию, я хотел всё узнать о тебе, попросил помощи у Шпица. Он тогда ещё был мужем Амалии. Шпиц нашёл школу, где ты преподавала, прислал фото: ты с учениками болтала во дворе во время перемены, выглядела вполне счастливой. Нашёл твои переводы в каких-то журналах и статьи в интернете. Потом Шпиц написал, что ты живёшь с парнем, собираешься замуж, твой жених взял ипотеку, а ты взяла кредит на первоначальный взнос. Я подумал: ипотека — залог прочного брака, долговые обязательства сильнее брачных, у меня нет шансов! Думал, мы больше не увидимся…

     — Жизнь так устроена: если человек тебе нужен, ты непременно с ним встретишься! Это закон, и никакой нейронке его не постичь! — вдруг встревает Джей-Джей.

     — Приму как аксиому, — без улыбки отвечает Айсберг. — Тогда всё очень логично. В досье указано, что предположительно тебя завербовали после универа. Здесь ты довольно долго жила, как обычный человек. В начале войны тебя нашли твои кураторы.

     — Я сама вызвалась! Стала снова регулярно тренироваться, потом мне дали напарницу, Ляльку. И я помню все свои цели!

     Айсберг разворачивает ко мне ноутбук, показывает два фото:

     — Вот твоя первая миссия: председатель думского комитета и его сын, только что окончивший Высшее войсковое училище. Депутат собирался позировать перед камерами на фронте и встретиться там с сыном. «Первый канал» готовил об этом пафосный репортаж: хотели устроить шоу из встречи отца и сына на передовой!

     На первом фото — сытый важный мужчина в каске и «разгрузке», которая едва сходится на его массивном торсе. На втором — молодой парень, совсем юнец, в новенькой офицерской форме, вместе с товарищами. Передо мной всплывает картинка: пять парней сидят в «зодиаке». Все смеются, показывают друг другу: «Тс-с-с, враг не дремлет!» И стрекозы порхают низко над зелёной водой…

     Я вырубаюсь. Очухиваюсь, когда парни суют мне под нос ватку с нашатырём и смачивают лоб водой. Айсберг приносит горячий чай с лимоном и сахаром, спрашивает:

     — Мне продолжать?

     Я киваю, говорить не могу, горло сдавил спазм. Парни обмениваются жестами, но я не отвлекаюсь.

     — Российской контрразведке стало известно, что украинский снайпер-диверсант намерен демонстративно убрать випа с сыном во время съёмки репортажа. Ваша разведка специально допустила утечку, чтобы ваши СМИ тоже сделали из этого шоу в прямом эфире: украинский доблестный снайпер срывает постановочную съёмку русских! Чтобы этого не допустить, моего отца попросили отправить туда лучшего «призрака». Отец послал Санту. Судя по отрывочным воспоминаниям, которые из тебя под гипнозом вытянула Амалия, вы случайно встретились в гостинице. Тебе там стало плохо, уж не знаю, почему: от местной еды или от чувств! — прибавляет он с иронией. — Санта остался с тобой и при обстреле закрыл своим телом. «Призрак» не выполнил свою миссию, а ты даже не дошла до неё! Оба хороши! В досье «XXXIII легиона» есть короткая запись о последнем задании моего брата с пометкой: «Миссия не выполнена».

     Айсберг замолкает, хрустит длинными пальцами, мы молчим.

     — Санта будто испарился. Отец поднял все старые связи, Шпиц подключился к поискам. Через некоторое время брата нашли: недалеко от линии фронта, под развалинами гостиницы, в полной отключке. С ним вместе такой же пациент: девушка. И я вижу ваши фото из больничной палаты! Нас снова свела жизнь, причём всех троих.

     — Не зря Санта сказал: двое могут расстаться, а трое — никогда, это гораздо более устойчивая конструкция! — напоминаю я.

     — Отец называл это: «Великие Случайности войны», — добавляет Айсберг. — Почему-то с большой буквы, — вероятно, в русском языке есть смысловые различия при разном написании. Когда Санту привезли, он был вообще никем! Став новым «Легатом», Амалия сама поставила метку deactivated…

     — Война — это огромная лотерея, в которой каждый вытягивает свой билет, — говорит Лис.

     Я пытаюсь сосредоточиться на воспоминаниях, но перед глазами всё мелькает, словно я перелистываю чужие ролики в Тиктоке.

     — Твоя напарница Лялька решила выполнить миссию в одиночку и попалась в лапы российской военной контрразведки. Кстати, тот депутат Госдумы уцелел, а его сына с товарищами ликвидировал другой человек. Вероятно, на вас, новичков, не слишком надеялись и для страховки отправили туда ещё одну пару снайперов. Мне жаль это говорить, но вы с напарницей в любом случае были обречены, независимо от результата. Никто с обеих сторон не справился с задачей на сто процентов! Я нашёл сюжет в архиве «Первого канала»: «зодиак» приплывает уже с трупами, потрясённый депутат встречает мёртвого сына-героя, а потом получает за него награду вместе с родителями других мальчиков. Очень круто снято, с музыкой! И на вашем ТВ тоже прошёл такой сюжет, но с меньшим пафосом. Show must go one…— мрачно заканчивает Айсберг.

     Я вижу, как Лис с Джей-Джеем изумлённо переглядываются, Лис подносит палец к губам.

     — О чём это вы секретничаете?

     — Мы… мы о том клиенте, который приходил сводить с тобой счёты! Это же был контрразведчик, поймавший твою Ляльку?

     — Клиентом Ники действительно стал тот самый майор, его нашёл и привёл Шпиц, — перебивает Айсберг. — Амалия хотела убедиться, что каждый из вас способен прикончить своего личного врага! Но я подстраховался: заложил в программу для тренировки модуль «не убивать!» А то бы Шпицу пришлось труп ночью вывозить. Как говорил отец, у каждого уважающего себя менеджера должен быть знакомый гробовщик!

     — Значит, Амалия хотела убедиться, что я могу убить личного врага, а ты хотел убедиться, что я этого не сделаю? Чем ты лучше неё?

     Меня душит ярость, но Айсберг спокойно отвечает:

     — Я ничем не лучше. Оценочные категории типа «лучше-хуже» в исследованиях отсутствуют. Моей задачей было вернуть утраченные личности тебе и Санте. Результат оказался положительным. Но мы двигались постепенно, от простого к сложному: так проходят уровни в игре. Было опасно сразу обрушивать на вас всё разом. Imagine тоже обучалась вместе с вами. Вы усваивали сначала простую биографию, а потом — более сложную. И вспоминали в такой же последовательности: сначала простую, потом сложную. Эмоции, которые вы при этом испытывали, тоже менялись, в зависимости от того, что вы считали правдой.

     — Не верю, как говорил Станиславский! Одна история, в неё вложена вторая, теперь третья, как понять, которая настоящая? Лис сравнивал наши головы с матрёшками, — Джей-Джей покручивает кудрявой башкой в разные стороны для иллюстрации. — Весело вам было смотреть, как мы их постепенно развинчиваем, каждый раз обливаясь кровью? Это, по-вашему, — соулслайк (4)? Возрождение с негативным опытом предыдущих жизней?

     — Считайте, что вы прокачали уровень до максимального, — твёрдо отвечает Айсберг.

     — «И что вы при этом чувствовали?» — произносит Лис с интонациями Амалии. — Я считал это дежурным вопросом, формальностью, а он оказался самым конкретным. Что же мы чувствовали, узнавая о себе то одно, то другое? Сначала были обычными людьми, потом оказались убийцами, а теперь кто мы?

     — Ты придумал игру, в которой мы поднимали свой уровень от простого к сложному. — тихо говорит Ника. — Только вместо нарисованных персонажей были живые люди. Такова твоя игровая терапия?

     Айсберг замолкает, медленно поднимается из-за компа, как будто весь день мешки таскал, и идёт курить на балкон, говорит оттуда:

     — Был момент, когда я думал, что вы перейдёте в хардкор. Помните, как я приехал под идиотским предлогом: пригласить Нику на шопинг?

     — У тебя все предлоги идиотские, — огрызается Джей-Джей.

     — Джей-Джей, ты первым вспомнил биографию «призрака» и свою миссию — убрать предателя. Амалия испугалась, что ты убьёшь Лиса или он, защищаясь, убьёт тебя. Она попросила меня проверить, живы ли вы оба. Шпиц даже собрался звонить своему знакомому из морга!

     — Ты правда так думал? — изумляется Джей-Джей.

     — Я готов был увидеть два трупа! Но когда я увидел вас, выходящих из спальни, понял, что беспокоиться незачем.

     — Love wins all! — торжествующе произносит Джей-Джей. — А почему нужно было вкладывать в наши головы биографии киллеров?

     — Потому что вы с Лисом должны по-прежнему считать себя «призраками», а ты, Ника, — снайпером.

     — Зачем? Ведь «XXXIII легиона» больше нет? — не отстаёт Джей-Джей.

     — Есть план его возрождения! — резко отвечает Айсберг. — И я не могу остановить его реализацию. После смерти отца мне нужны были деньги, чтобы продолжать работу, ради Санты и Ники я подписал договор с военными не глядя! Теперь расхлёбываю последствия. «Зеркальный мост» будет обучать будущую элиту силовых структур. Нейрочипы в наших головах секретные, поэтому деться отсюда некуда — ни вам, ни мне.

     Он возвращается в гостиную, оглядывает нас сверху:

     — Что с лицами? Вы и правда будто призраков увидели!

     — Почему ты рассказал всё это сейчас? — тихо спрашивает Лис.

     — Вы уже поняли, что ваши воспоминания — фальшивки, докопались до архива «XXXIII легиона», открыть не смогли, но не успокоились бы и копали бы дальше. Вы же — непревзойдённые мастера, блин! Здравого смысла в ваших поступках нет, зато проблем создаёте много, да ещё с постоянным риском для жизни! И с каждым разом эти риски повышаются. Вы сыграли соулслайк… Пришлось всё выложить, чтобы вы не ушли в хардкор.

     Джей-Джей сложился втрое на диване, как будто его скрутила колика. Лис придерживает его за плечи, сам прикрыл глаза и побелел, вот-вот в обморок грохнется. Я по сравнению с ними — просто образец спокойствия, только озноб бьёт. Непревзойдённых мастеров сейчас можно голыми руками брать, никто не шелохнётся.

     — Это единственная причина? — наконец спрашиваю я.

     — Нет. Сначала я просто хотел помочь брату и тебе, Ника. Я надеялся, что вас отпустят! Но в итоге на вас обрушили ответственность за то, чего вы никогда не делали! В реале ты, Лис, и ты, Джей-Джей, должны были ликвидировать врагов России, а ты, Ника, честно попыталась воевать за Украину. Но никто из вас не смог отнять чужую жизнь! Вы могли поубивать друг друга, но стали одной командой, с которой никто не может справиться — ни на «Мосту», ни в реале. В этом нет никакой логики! Я не знаю, как вы усвоите эту новую инфу. Я устал от вашей непредсказуемости! Я не оправдываюсь! Но я не могу больше вас обманывать…

     Айсберг закрывает ноутбук и уходит на балкон курить, тихо добавляет оттуда:

     — Главное: вы никого не убивали. А насчет остального… Джей-Джей, если б мы знали о вашей связи с Анчаром, ты бы тут сейчас не сидел! На хрен нам шекспировские страсти?

     — Тогда бы мы не встретились! —Джей-Джей приходит в себя, тыкается лбом в плечо Лиса. Тот приходит в себя и гладит его по голове. — Анчар тоже столкнулся со мной в клубе! Сам пришёл!

     — Потому что запахло деньгами! — бурчит Айсберг.

     — Нет! Люди, которым есть что сказать друг другу, обязательно увидятся ещё раз! Это — закон жизни! — взволнованно говорит Джей-Джей. И растерянно добавляет: — Неужели мы с Анчаром ещё не всё прояснили?

     Айсберг громко и чётко говорит мне с балкона:

     — По закону Джей-Джея, мы бы с тобой обязательно встретились!

     — Зачем?

     — Ты мне скажи, зачем? — отвечает он с интонацией Амалии.

     Я отворачиваюсь. Мне до сих пор стыдно за вчерашнее.

     — Я не хочу обучать новых «призраков», — внезапно говорит Лис. — Я больше ничего такого не хочу!

     — А мне не нужна никакая прошлая жизнь, меня эта вполне устраивает! — Джей-Джей шмыгает носом: — Блин, слёзы текут, что за херня, я же совершенно спокоен! — и утыкается в грудь Лиса.

     — Никто не должен догадаться, что вы узнали своё реальное прошлое! — предупреждает Айсберг. — Для всех остальных вы — бывшие убийцы, которым некуда деться. Амалия считает это главным инструментом давления на вас. Если она поймёт, что вы вышли из-под контроля, я не поручусь за вашу безопасность.

     — А ты сам уверен в подлинности своей биографии? — спрашивает Лис.

     — Я-то уверен! — глухо отвечает Айсберг. — И Амалия убеждена, что я никуда не денусь, пока…

     Он не договаривает, плетётся в прихожую, шаркая ногами, как старик, проходя мимо меня, глухо произносит:

     — Ника, помнишь, что сказал тебе Санта? «Ты свободна!»

     — И в чём наша свобода выражается? В формуле «работа–койка–речка»? — с горечью спрашивает Лис.

     — С этим я разберусь, — обещает Айсберг.

     — Нет, — твёрдо отвечает Джей-Джей, — с этим мы разберёмся вместе. Потому что ты такой же, как мы, — тупой андроид с чипом в башке.

     — Почему это я тупой? — обиженно спрашивает Айсберг, надевая кроссовки и по очереди подворачивая под себя длинные ноги.

     — Потому что ты, мудила, уходишь один! — кричит ему Джей-Джей. — У тебя-то интеллект искусственный или собственный? Это твоя женщина? Или ты до сих пор считаешь её женщиной брата?

     Айсберг выпускает шнурки из рук. Кроссовок отлетает в сторону. Айсберг брякается в прихожей на одно колено. Рыцарь Печального Образа, блин! Это выглядит так по-идиотски, что я начинаю смеяться.

     — Пусть уходит! — кричит Лис непривычно жёстко. — Это не его выбор! Ника сама должна решать! Теперь мы будем выбирать, кому доверять, с кем жить…

     — И зачем вообще жить… — добавляю я.

     Часть XVI.

     Лис

     Джи до рассвета смотрел в стенку, не спал и не реагировал на внешние раздражители. Я тоже не мог уснуть, хотел прогуляться, но Джи попросил:

     — Не уходи. Страшно. Ересь в голову лезет. Всё путается, кажется, с ума сойду.

     И мы так и лежали до утра, ворочались, обнимали друг друга и пытались загородиться от невыносимой пустоты в душе. Кажется, у нас остались только наши руки-ноги и плечо, в которое можно уткнуться…

     — Ради этого стоит жить дальше, правда, Джи?

     Утром Ника встала раньше нас, молча сварила кофе. Я открыл новости:

     — В державе спокойно, как в морге! Армия стоит на страже закона, порядка и всего остального, а именно — банков, СМИ и связи! Доставка, такси и маркетплейсы работают бесперебойно!

     — О, мне пришёл свежий штраф за превышение! — бодро восклицает Джи. — Пока с нас берут деньги, мы непобедимы!

     — На работу пора, — напоминаю я, — а вы не торопитесь!

     — Не знаю, как ты, а я ничего не соображаю, — честно говорит Джи. — Я всю ночь думал, но так и не понял: выходит, из любого человека можно сделать кого угодно?

     Джей-Джей начинает бродить по гостиной, то и дело поворачиваясь, словно невидимый противник атакует его с разных сторон.

     — Зачем мне разум, если можно вложить в него ложные воспоминания? Зачем мне воля, если можно подавить её так, что я перестану задумываться? Зачем меня мама на свет родила, если я не могу жить как хочу? — он пытается подобрать нужные слова, но в результате отчаянно декламирует: — «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?».

     — Знаете, что патриарх очень строго беседовал с Пушкиным по поводу этого стихотворения? — говорит Ника.

     — С нами только Айсберг беседовал. Он у нас вместо патриарха, уровень «Бог»! — огрызается Джей-Джей. — А ещё я знаю: To be, or not to be, that is the question… — снова декламирует он с отличным произношением. — Дедушка-дипломат добивался от меня нужного выговора…

     — Отставить экзистенциальные размышления! — требует Ника. — А сейчас надо ехать на работу. Пока мы по-прежнему супер-игроки «Зеркального моста»!

     Мы слоняемся по дому, как тени. Джей-Джей перебирает майки, я изучаю носки на предмет парности. Когда выезжаем, оказывается, что пробки гораздо хуже, чем обычно по утрам в понедельник.

     — Кажется, центр вообще перекрыт, — бормочет Джей-Джей, тыкая пальцем в телефон, — и навигацию отключили… Можно подумать, танки без навигации Кремль не найдут! Карта показывает везде «дорожные работы»! Асфальт и бордюры переломают гусеницами, потом опять будут перекладывать!

     — В России две беды: дороги и дураки…

     — Ника, ты просто кладезь цитат! — с уважением говорит Джей-Джей.

     — Всё уже написано! Мы остаёмся в плену великой литературы и никак не свернём, застряли между «Мертвыми душами» и Воландом с Маргаритой.

     Джей-Джей пристраивается за военным грузовиком, который прёт по встречке, пробирается к вокзалу, а потом быстро сворачивает в маленький проезд, ведущий к нашему клубу. У ворот — десяток чёрных служебных машин всех видов, у половины — военные номера. У входа толкутся помощники и адъютанты, которых не пустили внутрь.

     — Да у нас аншлаг!

     Я решительно раздвигаю плечом эту шушеру, внутри мы натыкаемся на Мишеля.

     — Ребята, вы рано пришли, придётся подождать, руководство ведёт переговоры с Минобороны, — шепчет он. — Новые генералы приехали, им всё надо показать.

     — Может, в спортзал? — с надеждой спрашивает Джей-Джей. — Я сейчас способен только на примитивную физическую активность…

     Раздается стук каблуков: это Верховная Жрица. Новый «Легат». Сегодня мы смотрим на неё другими глазами. Если раньше мы питали иллюзии, что она доктор и позаботится о нас хотя бы ради нейрочипов, теперь иллюзий не осталось. Однако я чувствую уважение и жутковатое восхищение: какой бы она ни была, она нереально крутая…

     — Вы идёте со своими учениками на «Зеркальный мост», — строго говорит Амалия, — сегодня они должны справиться со своими фобиями и страхами. Считайте их клиентами! Работаете в классическом варианте: Агрессор—Жертва. Проверим обновленные игровые браслеты. Айсберг улучшил синхронизацию, эффект может быть непредсказуемым. Будьте с ними помягче! Лис, ты первый, остальные двое пока свободны!

     Ника с Джей-Джеем переглядываются и плетутся во двор. Я смотрю им вслед: никогда не видел у Джи такой старческой походки, как будто его к земле придавило. В груди поднимается бессильная жгучая злоба: за что? Впрочем, нет более бессмысленного вопроса к мирозданию, ему всё равно… Джи, потерпи, я быстро разберусь с туповатым Бармалеем, у него наверняка желаний немного, одно примитивней другого: убить и поиметь.

     Бармалей садится в кресло, надевает шлем, подключает игровой браслет, нервничает:

     — Что я должен делать?

     — Сейчас мы разберёмся с твоими страхами, нереализованными желаниями, обидами и комплексами. Ты должен вспомнить всё, что не давало тебе спокойно жить. Твои личные данные загружены в базу, нейросеть будет всё визуализировать. Я буду твоим аватаром — Агрессором или Жертвой, будешь говорить, что мне делать. Считай, что ты заново проживёшь те эпизоды, которые хотел бы изменить.

     — Зачем это?

     — Чтобы стать универсальным бойцом, ты должен избавиться от всех страхов! Не бойся, я тебе помогу. Кем будет твой аватар — Агрессором или Жертвой?

     — Только не Жертвой! — кричит Бармалей. — Ни за что!

     Я произношу стандартную формулу: «Я — твоя тень на “Зеркальном мосту”». Объясняю смысл работы со своими травмами: реализовать самые тайные желания, посмотреть в лицо своим страхам, избавиться от них и дойти до конца «Моста», увидеть себя в зеркале на той стороне. Лицо Бармалея наполовину скрыто шлемом, я вижу, как он кусает губы. В «зеркале реала» появляется подмосковный городок, очереди на маршрутки в Москву, вечная суета у пригородных электричек. Кучка подростков — лица смазаны, вероятно, фотографий не было, Imagine воспроизводит их по отрывочным воспоминаниям, которые Амалия вытянула из него под гипнозом. Убогая квартира, бедность во всём. Мама с бабушкой: поникшая женщина лет сорока с небольшим и седая старушка, которая на самом деле не старше Амалии.

     — Ма, зачем ты опять кредит взяла? — с тоской спрашивает мать, вытирая стол старой потемневшей губкой.

     — А прошлый-то отдать надо было! Когда холодильник сломался, пришлось новый взять! Не переживай, Люся, я платки отдала на реализацию, в конце месяца выплачу…

     — Да ведь звонят с утра до вечера, я уж номер два раза меняла, а они всё равно звонят!

     Сегодня синхронизация стала ещё лучше: я даже чувствую запах пыли и старых вещей, который мне так знаком по тёткиной квартире. Как, интересно, нейросеть воспроизводит запах? Тоже действует на определённые зоны коры? И сегодня мне ещё сложнее отделить мои собственные ощущения от ощущений Бармалея. Я чувствую то, что помнит он.

     Вся квартира завалена барахлом, на проходе стоит старый чемодан, я бьюсь об него ногой:

     — Блин! Папы уж пять лет как нет, зачем тут его вещи? Давай выкинем? Пройти по дому нельзя!

     — Ишь какой! Продать можно! — ворчит бабушка.

     — Да кому нужен его старый пиджак?

     Мать только вздыхает:

     — Оставь! Пусть полежит… Иди, в школу опоздаешь!

     — Кому нужна эта школа? — аватар Бармалея выбегает на улицу.

     Я чувствую его отчаяние и подступающие слёзы. Спешу на автобус, по дороге вспоминаю, что не сделал домашку… Да пропади всё пропадом! От этой учёбы никакого толку, скоро экзамены, я всё равно никуда не поступлю, лучше уж в армию пойти, там думать незачем! Но надо денег заработать, как мать с бабкой жить–то будут без меня? И так кредиторы им телефоны обрывают…

     А эта сволочь, Димон, не даёт мне толкать дурь! Я уже привозил им два раза партию! Между прочим, по ночам в окно вылезал, чтоб своих не разбудить, со второго этажа прыгал, ногу подвернул. В первый раз чуть ментам не попался, во второй раз меня кто-то грохнуть хотел, но я огрел его самого железным прутом… До сих пор страшно вспоминать! Димон платит мне копейки! Сам живёт припеваючи, уже вторую машину поменял, сучара! Сегодня я с ним расправлюсь, займу его место и наконец подниму реального бабла.

     В «зеркале реала» появляется Димон: он сидит в круглосуточном кафе и пьёт латте. Модный прикид, новый айфон: ещё бы, постоянно ездит в Москву по делам. В Москве цены на всё выше, в том числе и на дурь. Кажется, он педик. И за это я ненавижу его ещё сильнее. Димон демпингует, с ним охотно работают мелкие шавки, приторговывающие в клубах. Я не знаю, на кого работает сам Димон. Если я займу его место, поставщику придётся иметь дело со мной. В реале я лишь с завистью пялился на него через стекло. На «Мосту» я захожу в кафе.

     — Что это ты не в школе? — улыбается Димон, улыбочка ласковая, а глаза при этом совсем не добрые. —У тебя ЕГЭ скоро, заниматься надо!

     — Поговорить надо, дело есть…

     — Какое дело в девять утра?

     Я молчу, он оглядывается, говорит официанту:

     — Можно мне, пожалуйста, овсяную кашу и сырники? Я вернусь через пять минут!

     За кафе есть проход, мы идём дальше, оказываемся между двумя старыми домами, уже выселенными под снос, Димон снисходительно усмехается:

     — Конспиратор хренов, чего тебе?

     — Денег хочу! — выпаливаю я.

     Я столько раз представлял эту сцену, и вот наконец на «Мосту» я стою перед ним!

     — Все хотят, — пожимает плечами Димон. — Я же тебе плачу…

     — Я хочу на твоё место! Я хочу твои деньги! Ты меня достал, эксплуататор хренов!

     Я с размаху бью его в лицо, Димон падает, бьётся головой об стену, по лицу стекает кровь. Я выхватываю его айфон:

     — Давай свой палец, сука! Открывай список контактов! Давай телефон поставщика, а то убью!

     — Ты идиот? Тебя самого убьют…

     Димон не хочет прикладывать палец, я заставляю, но айфон не разблокируется.

     — Там пароль, детка… — ухмыляется Димон, несмотря на кровь, заливающую его лицо. — А пароль я тебе не скажу…

     — Педик проклятый!

     Я бью его ещё и ещё, кровь брызжет во все стороны, лицо превращается в мятую булку от гамбургера, измазанную кетчупом… Голова Димона валится назад и вбок. Готов…

     — А теперь снимай штаны и дрочи на него! — кричит Бармалей из кресла. — Прямо на лицо!

     Такое нередко бывало с клиентами на «Зеркальном мосту». Многие хотят убить врага и поиметь. Или сначала поиметь, а потом убить. Вопрос только в последовательности.

     — Довольно! — отвечаю я. — Ты уже ему отомстил, не превращайся в животное!

     Бармалей вскакивает из кресла, его вштырило не по-детски:

     — Я велел тебе дрочить!

     — Да кто ты такой, чтобы мне велеть? Закончим на этом!

     Я отключаюсь, снимаю шлем, но Бармалей окончательно забыл, где находится, и кто перед ним. Он срывает шлем, забывает отключить браслет и кидается на меня с такой яростью, словно это я не даю ему толкать дурь. Белые глаза, слюна в углу рта… Это уже было? В памяти проступает вымазанное черной краской лицо с таким же бешеным взглядом, я мгновенно провожу свою фирменную двойку «челюсть—печень».

     — Бля, что ж я натворил?

     Я в отчаянии хватаю телефон, но, к счастью, дверь в игровую открывает Амалия с аптечкой. Я покаянно жду кары, но она улыбается:

     — Синхронизация игровых браслетов с сервером явно улучшилась! Молодец!

     Я помогаю ей дотащить Бармалея до медпункта. Под дверью сидит озадаченный Бэтмен: он никак не ожидал такого исхода компьютерной игры.

     — Один-ноль в пользу Игроков «Зеркального моста»! — констатирую я.

     Амалия торжествующе улыбается.

     — Джей-Джей, — говорит она, не оборачиваясь, — учти опыт товарища. Не увлекайся!

     — Боже сохрани! — клянется Джей-Джей. — Пойдём, Бэтмен, главное — следовать правилам, правила — наше всё! Да не бойся, это всего лишь игра!

     — Игровая терапия, — поправляет Амалия через плечо.

     Я шёпотом говорю Джей-Джею:

     — Джи, постарайся от него внутренне дистанцироваться. Кажется, у них браслеты сегодня иначе настроены. Они вообще не чувствую разницу между реальностью и виртуальным миром!

     — Не волнуйся, никто не ориентируется в чужих подлых душонках лучше меня! — Джей-Джей показывает нам знак Victory и скрывается в игровой вместе с Бэтменом.

     Ника спрашивает:

     — Что случилось? Желания были столь омерзительны, что даже ты не сдержался?

     — Он не чувствовал разницу между мной и своим виртуальным аватаром! — объясняю я.

     — Пойди умойся, руки в крови! И возвращайся, а то мне одной так тошно…

     Я иду в раздевалку, пытаюсь вспомнить: чьи же это были белые глаза? Встаю под душ, смываю кровь с костяшек. Выхожу, навстречу мне бежит Мишель.

     — Принесли старую «Ямаху» из детского отделения клуба. Амалия разрешила тебе её забрать. Она в рабочем состоянии, зайди, проверь! Дежурные как раз обедать пошли, я посижу с тобой.

     Я одеваюсь и иду за ним. В комнате дежурных стоит электронное пианино, сделанное на совесть в начале века. Я включаю его, проверяю звучание. Японской технике ничего не делается, будь то инструмент или машина.

     — Всё отлично!

     Я играю одну гамму, другую, Мишель недовольно морщится, но кивает:

     — Не обращай на меня внимания! Сыграй что-нибудь забойное!

     Пальцы вроде слушаются, я неизвестно почему начинаю играть «Токкату и фугу ре минор». И внезапно мутная плёнка, отделявшая меня от прошлого, начинает рваться без малейшего давления с моей стороны…

     …Накануне я закапывал два тела: Сверчок их допрашивал, потом велел найти место и похоронить. Искал, где земля помягче. Одна рука никак не хотела запихиваться в землю, пришлось ее сломать и засунуть туда же. После этого у меня не осталось вопросов, зачем и почему я должен убить Сверчка.

     Сверчок ждал очередную поставку наркоты, ему совсем не хотелось подставляться под пули. Поэтому, когда группа неожиданно встретила жёсткое сопротивление, он просто сдриснул. Я шёл за ним бесшумно, как учили, подкараулил за скалой. Сверчок матерился, отряхивался, снял маску и вытирал потный затылок. В этот затылок я должен выстрелить, это очень просто, момент удачный. Я много раз представлял себе, как прикончу его. У меня в экипировке «Грач», из него я не промахнусь даже с завязанными глазами… Нет, лучше ножом, чтобы тихо. Инструктор всегда хвалил меня за умение появляться и исчезать. Я достаю нож. Всего лишь один прыжок и одно движение… Я сотни раз отрабатывал его. Сейчас! И в этот момент я понимаю, что не могу убить его и ножом. Вообще ничем не могу убить!

     — Твою мать! Ты на кого работаешь, сука? — шипит Сверчок, когда я отбрасываю оружие и кидаюсь на него с голыми руками. Он словно под кайфом: белые глаза выделяются на измазанном черной краской лице, слюна капает из угла рта. — Я все бабки отдал, ничего лишнего себе не оставил!

     Я валю его на землю и бью башкой о каменный выступ, слышу треск, потом бью в лицо, оно мнётся и хрустит под ударами. Сверчок не шевелится. Может, сдох? Слышу звук сзади, не глядя провожу свою фирменную двойку, перекидываю нападавшего через голову, выламываю плечевой сустав, слышу хруст костей, ломаю запястье. Приглядываюсь: это Капец, правая рука Сверчка.

     — Больно! — подвывает Капец, корчась и извиваясь всем телом, потом отрубается от болевого шока.

     Про него разговора не было, моя цель — Сверчок. Но его помощник — тот ещё урод, к тому же — свидетель. Значит, вместе пойдут через реку Стикс.

     Звуки перестрелки раздаются всё дальше, но надо торопиться. Я оттаскиваю оба неподвижных окровавленных тела подальше за скалу. Лучше бы их просто сбросить вниз, но потом найдут, разбираться начнут… Почва каменистая, я не сразу нахожу место, где растут цветочки и земля помягче. Рою яму ножом. Поднимаю Сверчка, проверяю пульс: бля, он живой! Щупаю шею второго: тоже дышит. Сперва надо прикончить обоих. Задушить или горло перерезать?

     Мне хватает одной секунды, чтобы принять самоубийственное решение. Я взваливаю на спину Сверчка, он тяжелее, беру второго под мышки и тащу их вниз по тропе, обливаясь потом. Я ни о чём больше не думаю, просто несу в госпиталь двух спецназовцев, которые пока еще живы. Я притащу их и быстро свалю. «Призрак», не выполнивший миссию, должен… Ничего я никому не должен! Просто исчезну, и меня никто никогда не найдёт, мир велик, «Легат» научил меня скрываться!

     А потом — грохот и взметнувшаяся над головой земля…

     Я очнулся в госпитале. Выяснил, что меня вместе со Сверчком и его помощником подобрали, когда нас накрыло из миномёта — у каждого, что ли, тут в подвале миномёты? Связи Сверчка сработали: медицинский борт забрал их в Москву, в центральный госпиталь Минобороны. А меня оставили тут: кто я такой? Просто новобранец с амнезией после контузии.

     Я слонялся по госпиталю, пытаясь вспомнить, что было до этого. Первый раз пошел мыться в душ, в зеркале увидел тату на плече. В памяти возник хруст костей и запах крови. Я увидел собственную руку, ввинчивающуюся в чужое лицо, белые от боли и ужаса глаза… Показалось, всё вокруг пахнет кровью. Запах шел изнутри, сколько б я ни мылся, от него невозможно было отделаться, он сводил с ума. Сбоку на полу стояла бутылку с чистящим средством. Я задумчиво посмотрел на неё, хотел сперва выпить, чтоб уничтожить запах внутри, поднёс ко рту, но испугался и чуть не выронил бутылку. Я встал перед зеркалом, примерился, вытянул руку, выплеснул жидкость на тату, заорал от адской боли, поскользнулся и упал в обморок, треснувшись башкой…

     Когда очнулся, уже ничего не помнил ни о Сверчке, ни об его помощнике, ни о «призраках». А сестре-хозяйке объявили выговор: «Вы ядовитое средство в душе оставили, он же мог и на других его вылить! Разве вы не знаете, что спецназовцы на всю голову больные?»

     …Музыка Баха произвела на Мишеля самое неожиданное впечатление: он начал вытирать глаза, пробормотал:

     — Забирай инструмент, играй дома, а я к вам буду приходить и слушать. Не играй на работе, а то так стыдно становится за то, чем мы тут заняты… И вообще, Лис, ты мне душу наизнанку вывернул!

     — Мы с Джей-Джеем увезём его на машине, спасибо!

     Но я не слышал, что Мишель ответил, я даже не заметил, как вышел из клуба и пошёл по улице, ведущей в центр. Я шёл по ней, как по «Зеркальному мосту», погружаясь в вязкую субстанцию памяти, не слыша звуков, не замечая людей вокруг. Достаточно было вспомнить что-то одно — и другие воспоминания мгновенно выстроились в шеренгу, словно ждали моей команды.

     Родителей помню смутно. От отца вообще осталось не лицо, а только образ. Он работал в Дубне на ускорителе. Маму помню лучше, если напрягусь, увижу её отчётливо. Мама преподавала в музыкальной школе. Вот она ведёт меня в музыкалку первого сентября, в Дубне. Папка с нотами в одной руке, гладиолусы в другой. Мы обсуждаем героев сказки Сент-Экзюпери. Мама медленно разворачивается и гладит меня по голове: «Лис хотел, чтобы его приручили…» Тогда ядерная физика совсем перестала кормить, они обеднели, сдали свою квартиру за копейки и переехали в Москву. Отец устроился работать в фирму по продаже и ремонту компьютеров, мама давала частные уроки. Я пошёл во второй класс уже в Москве, музыкалка была недалеко от дома, где мы снимали квартиру.

     В зимние каникулы родители собрались на экскурсию в Пушкиногорье, но я заболел, они решили ехать без меня и отвезли на несколько дней к тётке. Помню, как она взяла трубку: «Поняла… Спасибо… В какой больнице?» И долго стояла с трубкой в руках. Похороны, поминки, я устал от гостей и залез под стол, слышу шёпот над головой: «Одинокая старая дева, как она с мальчиком справится?» Вылезаю, вижу, как тётя Нина выпрямляет спину и решительно произносит: «Я его единственная родня, он будет жить со мной!» Осанка у неё была до старости изумительная, потому что в детстве она занималась балетом. Даже в последние годы так же прямо держала голову, уже ничего не соображавшую.

     Родительскую маленькую квартирку в Дубне, перешедшую мне по наследству, тётя Нина продолжала сдавать, на эти деньги потом купила мне фортепьяно. Когда мне исполнилось восемнадцать, я продал квартиру в Дубне, считай, просто даром по нынешним временам. Деньги держал дома в долларах, думал ещё подзаработать и купить себе жильё. Перед уходом в армию отдал все двенадцать тысяч тётке на хранение.

     Смутные воспоминания о кадетском классе: там я впервые подрался, оказалось, что я сильнее большинства сверстников. Экзамены в ЦМШ, походы в музеи и в Дом учёных на лекции и концерты. Любовь тётки к престарелым бардам: она брала меня с собой на их выступления лет до двенадцати. От убогости исполнения мне сводило скулы, но тексты и незамысловатые мелодии прилипали. «Среди миров, в мерцании светил…»— это оттуда. Экзамены, ругань с теткой в 15 лет. Она не понимает, что такое подростки, ссорится со мной всерьёз, не разговаривает подолгу. Рэп в наушниках, первый просмотр порнухи и первая выпивка. Поступление в Гнесинку. Первая стипендия. Экзамены, ощущение свободы. Каприс Паганини, который я играю потом в пустой аудитории, первое ощущение полной победы над клавишами: что захочу, то и сыграю, ещё немного — и взлечу! Провал на экзаменах в консу, отчаянный постыдный плач в туалете: чем я хуже других? Уход в армию, тренировочная база, бесконечные занятия с инструктором, ночные прыжки с парашютом, погружения с ребризером… Первое задание. Затылок Сверчка. Госпиталь. Доктор Ласкина, помню тоже только размытый образ… Возвращение из армии со справкой о ранении.

     Тогда я впервые понял, что мне больше негде ночевать в тёткиной квартире: всё пространство заняли книги, коробки с барахлом, открытки из поездок, посуда, которая повылезала из шкафа и не хочет помещаться обратно, старые вещи, груды белья и махровых полотенец на фортепьяно… Я-то по наивности думал, что буду жить у неё и заниматься, но к инструменту было уже не пробраться. Я снял комнату и приходил всё реже и реже. Устроился охранником в ресторан, где было фортепьяно, чтобы играть по ночам. Там меня услышали, заметили и стали звать на подработки как клавишника. Два года упорных занятий, две неудачные попытки поступить в консу, потом я на это забил. Я варился в полупрофессиональной тусовке, играл везде, куда звали. Знакомых было много, предложений тоже: рестораны, клубы, пафосные и любительские мероприятия с живой музыкой, корпоративы, записи в студиях. А ещё были одноразовыe встречи с девчонками, от которых ничего не оставалось, кроме неловкости.

     Тётя Нина жила на пенсию, я подбрасывал ей деньги, заезжал раз в месяц и быстро сваливал. Она по-прежнему ходила на лекции и концерты, казалась вполне счастливой. Но на звонки отвечала всё реже и реже, потом и сама звонить перестала. Однажды я не смог дозвониться ей в течение двух недель, приехал и увидел на подоконнике пачку неоплаченных счетов за квартиру: она понемногу разучилась передавать показания счётчиков и платить. Телефон выключили за неуплату, мобильным она уже не могла пользоваться, телевизор не работал. А ещё тётку всё время обманывали мошенники, она подписывала какие-то договоры, где мелкими буквами было указано: «в кредит», из неё вытянули почти все деньги. Я с трудом нашёл среди вещевых зарослей свои двенадцать тысяч долларов, которые получил за квартиру родителей. Цены на жильё за эти годы так выросли, что теперь я мог купить только телефонную будку. Я повёл тётку к неврологу: «Ну что вы хотите, ей уже 70, деменция…»

     Пока я не слишком интересовался её жизнью, она вполне могла себя обслуживать. Но как только я начал приезжать каждый день, привозить еду и помогать, она в течение нескольких месяцев разучилась и готовить, и есть, и ходить. И началось: безразличные безликие люди в собесе, раздражённые врачи в районной поликлинике, жадные глаза в платном центре: «Поместите вашу тётушку к нам, и можете жить спокойно… — «Как я могу быть спокойным? У меня больше никого нет! — Ну что вы хотите, возраст…» Я нанял ей сиделку, потом другую, сиделки часто менялись, тётка пугалась новых людей. Я стал задумываться о хорошем пансионате, но это было дорого.

     Поликлиника, справки, рецепты на бесполезные лекарства. И бесконечные звонки кредиторов! Комиссия по инвалидности — отдельная форма садизма, Сверчок бы вполне вписался в неё. «Приведите больную, иначе никак!» Тетя Нина уже разучилась ходить. Я специально одолжил машину у приятеля, чтобы подвезти её прямо к дверям поликлиники. Наглый охранник отогнал меня: здесь стоять нельзя. «Она не может ходить! Мы на комиссию! —Это не мои проблемы. Если заедешь — я вызову ментов и эвакуатор! — Я только заведу её внутрь и уеду! — Нельзя! Заебали вы, москвичи, с вашими старухами!»

     Я отъехал, встал, где можно, почти за километр: ближе мест не было. Донёс тетку до поликлиники, сгрузил её в кабинете, где проходила комиссия. «Мужчина, выйдите отсюда! — Она плохо слышит, не понимает, разрешите с ней посидеть! — Вам сказано: ждите в коридоре!» Я вышел на улицу. Охранник даже не успел опомниться, как я провёл фирменную двойку, а затем просто размазал остатки по асфальту. От убийства меня остановило воспоминание о Сверчке. Когда приехал наряд, я не сопротивлялся.

     В полиции составили протокол и завели дело, мне светил срок за тяжкие телесные. Но за годы беспорядочной работы в разных местах у меня образовалась куча странных знакомых. Среди них был бывший мент: когда я пришёл из армии, мы недолго работали вместе в охране. Я позвонил ему. Он оживился, наверно, почуял выгоду. Сходил со мной в ментовку, показал мою справку о ранении, объяснил, что я бывший спецназовец, раненый и контуженный. Обещал решить вопрос, вечером позвонил и назвал сумму. Я сказал, что у меня столько нет. Он спросил, сколько есть, и я отдал ему все двенадцать тысяч долларов. Дело закрыли. Но он велел больше никогда ни в какие в истории не влипать, жить не по прописке. И больше мы не виделись. Наверно, он тоже на мне прилично заработал. А мне пришлось работать сутками, где придётся, потом — положить тётку в пансионат, выплачивать кредиты и брать их снова… Когда тёти Нины не стало, я не мог доказать наше родство, судиться и размахивать документами было невозможно, квартира ушла в выморочный фонд.

     Я даже не заметил, как ноги привели меня к дому тётки. Раньше это была почти окраина, теперь — вполне город разросся дальше на многие километры, вместо леса вдали — дома до горизонта. Часть старых «панелек» уже снесли, часть слегка отремонтировали, подкрасили, чтобы не смотрелись слишком убого рядом с новыми корпусами. Тупо постоял у подъезда старой панельной башни, огляделся вокруг: толпы мигрантов у метро, разноязыкая речь. Тётя Нина, зачем ты водила меня на занятия в Клуб юных искусствоведов при Пушкинском музее? Зачем я учился играть? Зачем были нужны вечера поэзии и история искусств? Поставленный удар меня выручал чаще, чем сольфеджио… Под балконом первого этажа среди кустов рылся какой-то мутный человечек: наверно, закладку искал. Хотел бы я тут жить? Вряд ли… Всё умерло.

     Я развернулся и пошёл к метро. Доехал до квартиры, в которой мы жили с родителями: тоже бывшая окраина. Помнил только адрес, но даже дома не нашёл: этот район целиком перестроили. Уцелел лишь длинный бульвар, по которому мама водила меня в музыкальную школу, за эти годы тут выросли высокие тополя. Я прошёл по нему, свернул между домами и в глубине увидел саму музыкалку: её не было видно с бульвара, но двухэтажное кирпичное здание осталось. Из него даже раздавались приглушённые звуки: кто-то, запинаясь, играл «К Элизе». Играйте хорошо, дети, и тогда, может быть, вас однажды возьмут в «призраки»! Vita brevis, ars longa! Я сразу вспомнил Санту и наш разговор о похоронах. Он тогда сказал: «От меня ничего не останется…» Санта был прав: от нас ничего не останется. Я раскрутил последнюю матрёшку, в ней ничего нет.

     Я сел на лавочку на бульваре и надолго отключился, слушая только лёгкий шелест падающих листьев. Потом просто пошёл вперёд. Когда оглянулся, уже стемнело. Полез в карман и увидел, что телефон сел напрочь. Я дошёл до ближайшего киоска и купил зарядное устройство. Когда телефон ожил, на экране высветились двенадцать пропущенных вызовов от Джи и пять — от Ники.

     — Ты живой? Не молчи! Где ты, Лис? Пришли мне точку, я приеду!

     — Джи, забери меня отсюда…

     Часть XVII.

     Джей-Джей

     «Забери меня отсюда…» Это я сказал Давиду в ту ночь на набережной. Что было перед этим? Некогда думать, воспоминания перепутались окончательно: так нитки и иголки перепутываются в коробке именно в тот момент, когда надо быстро пришить пуговицу. Сейчас мне выдали Бэтмена, чтобы я прошёл с ним «Зеркальный мост».

     — Давай, Бэтмен, не смущайся! — подбадриваю я его. — Это специальная игровая терапия. Я помогу тебе справиться со всеми страхами и комплексами, после игры ты станешь другим человеком, неуязвимым и бесстрашным, как я!

     Сам про себя думаю: более неуязвимого, чем я, точно на всём белом свете не найти. Я как Одиссей. Или как Колобок, блин… Обидное сравнение, но больше похоже на правду. Я объясняю правила, произношу стандартную формулу: «Я — твоя тень на “Зеркальном мосту”».

     — Ты прямо сделаешь всё, что я захочу? — Бэтмен недоверчиво смотрит из-под шлема, подключает игровой браслет.

     — Я буду твоим аватаром, помогу тебе пережить заново самые неприятные моменты, сделать всё иначе, выполнить все желания. Тогда ты дойдёшь до конца «Моста», увидишь в зеркале самого себя, только другого: свободного. Понимаешь, что такое свобода?

     — Да. И ты сможешь вместо меня по роже двинуть, да? Или что похуже?

     — Это моя работа, не бойся, я профи. Выбери, кем ты будешь: Жертвой или Агрессором.

     — Агрессором, конечно, — зло усмехается Бэтмен. — Я по жизни Жертва, надо это переломить!

     Я подключаюсь и вывожу аватара на «Мост». В «зеркале реала» вижу большую квартиру, маму Бэтмена с новым мужем. Маме лет сорок пять. Второй брак, поздняя любовь, молодится как может: пышные телеса, кудри, драные джинсы в обтяжку, тонкая талия, бюст вываливается из открытых топиков. Муж — бывший рестлер, теперь фитнес-инструктор. Наглая рожа, моложе матери на десять лет, гуляет втихаря, но не уходит. У матери две квартиры, она их сдаёт, да ещё неплохо зарабатывает, кто ж уйдёт от такой жены? Этого говнюка я прибью потом, сначала надо расправиться с сестрой от этого брака: орет, капризничает, то её в сад отведи, то её из сада забери, то с ней посиди…. На эту засранку все деньги тратят! Я вижу девчонку, она забегает в комнату: хвостики-бантики-розовое платье, измазанное йогуртом личико.

     — Выкинь ее из окна! — орет Бэтмен.

     — Уверен?

     — Да! Достала! Мать ей купила велик за такие бабки, мне бы на полгода хватило! Они оба с ней только и сюсюкаются, а меня гоняют в три шеи!

     — Себя в окно выкинь! — вдруг отвечаю я, хотя Игрок должен помалкивать. — Она-то в чём виновата? На себя посмотри, уёбок, только и считаешь, сколько на нее потратили! Ты уже здоровый бугай!

     — Ты мой аватар и должен делать то, что я хочу!

     — Может, начнёшь с чего-то другого? Денег заработаешь, например?

     — Да пошёл ты! Делай что я говорю, морда жидовская!

     Я много чего слышал на «Мосту», и про жидовскую морду тоже слышал. Но сегодня мне вдруг сносит планку. Я отключаюсь, снимаю шлем, подхожу к Бэтмену, отключаю браслет от сервера. От первого же болевого приёма на ногу он заходится в крике.

     — Никто не слышит, тут звукоизоляция… Ты думал, стать крутым бойцом легко? Научись терпеть! А главное — научись не быть дерьмом!

     Бэтмен корчится от боли, я продолжаю скручивать его ногу и вдруг вспоминаю Циклопа, блогера-миллионника. Я точно так же держал его ногу, когда зашивал его после драки с чеченцами: дома, в ванной, в квартире, которую он снимал после отъезда из России. Вижу небольшую рваную рану, кровь, стекающую в ванну причудливой формы от Карима Рашида… и цепочка стремительно разматывается дальше, уходя в бесконечность!

     …Циклоп. Этот ник он придумал себе сам, потому что у него был стеклянный глаз. Циклоп этим бравировал, врал, что потерял глаз во время службы в спецназе. С виду он вообще был мачо в квадрате: весь в татуировках, с крутой стрижкой, но всё это было враньём. И не служил он нигде, отмазался за бабки. Он вырос в маленьком горном селе, в бедности, в детстве остался без глаза, потому что банально наткнулся на ветку. Отец уехал на заработки дальнобойщиком и погиб в аварии. Мать снова вышла замуж и уехала с новым мужем-украинцем в Крым. Циклоп остался в большой семье отца, никому особо не нужный, потом мать забрала его к себе, но с отчимом он не поладил. После школы перебрался в Москву, поработал в автосервисе у дальнего родственника, начал вести блог: машины, мотогонки. Потом стал ди-джеем, начал читать рэп, приобрёл популярность. Оказалось, что вести блог ещё выгоднее. Циклоп был совсем не образованным, но очень умным и хватким, а главное — обладал безошибочным нюхом на то, что приносит бабло. Он увлекался всеми экстремальными видами спорта: нырял, летал, проводил тест-драйвы, тестировал новые кроссовки, мотоциклы и гаджеты — «кормил харизму», как он сам выражался. У него было полтора миллиона подписчиков, куча поклонников и поклонниц. Политической позиции у него не было никакой — зачем она ему? Но по умолчанию он позиционировался как «левак», даже делал селфи с анархистами во время протестов на Болотной. Циклоп вообще сперва говорил, а потом думал. В марте 2014 года он вёл стрим, дрифтуя на новой тачке по пустынным улицам на окраине Москвы. Остановившись на минуту и увидев новость о референдуме и присоединении Крыма, Циклоп заорал, не подумавши:

     — Мама, вы там охуели вконец? Камбэк ту СССР, бля!

     И полтора миллиона поклонников повторили это у своих мониторов. После этого судьба Циклопа была решена. Вскоре позвонил кто-то из доброжелателей и предупредил, что он в «чёрном списке». Циклоп взял сумку, паспорт и купил билет на ближайший рейс в Дубай. Тогда еще можно было спокойно выводить деньги из страны, ему хватило на вполне безбедную жизнь. Купить жильё он не смог, зато снимал квартиру в модном районе, набитом такими же русскими. В отличие от белой эмиграции, нынешняя совсем не бедствовала.

     Меня отправили к Циклопу не зря: я напоминал его предыдущих мальчиков. Я легко подцепил его, Циклоп был мне понятен. Он был таким же, как я, — особо никому не нужным сироткой с гиперактивностью. И ему тоже в одночасье пришлось улететь в неизвестность, взяв сумку и паспорт. Циклоп не мог сидеть спокойно, он реально был буйным, ещё хуже меня, его харизма требовала постоянной пищи: то мы летали на парапланах, то мы ныряли, то мы гонялись на арендованных тачках, то скупали все шмотки из новых коллекций… И была ещё одна причина, по которой Циклоп так на меня запал.

     Я много с кем переспал во времена своей киношной юности и знал, что у самых накачанных и брутальных мужиков достоинство, как правило, убогого размера, или они вообще полные импотенты. В постели Циклоп был никаким. Думаю, мало кто мог заставить его крохотный член шевелиться, мне пришлось постараться, но я справился! И Циклоп сразу привязался ко мне — на свой манер, конечно. Он был наглым, хамил, ругался по поводу и без повода, нюхал кокаин, легко впадал в ярость, мне приходилось нередко увозить его, чтобы не влипнуть в неприятности. Я надеялся, что наше общение продлится недолго, но команды на ликвидацию всё не было. Я привык к нему и даже начал испытывать симпатию— насколько можно симпатизировать человеку, с которым ты спишь и которого скоро убьёшь.

     И вот мне прислали доставку: шприц с нужной смесью. Все знали, что он сидит на кокаине. Допустим, решил попробовать что-то новое, сердце и не выдержало. В тот вечер Циклоп меня приревновал к кому-то на вечеринке, выругался матом и смертельно оскорбил этим суровых чеченских парней. Они подрались, я их разнял, уволок Циклопа домой. Во время потасовки мы влетели в битое стекло. У меня был наготове шприц, я собирался сделать вид, что уколю ему анестезию перед тем, как зашить рану. Но сначала хотел зашить себя, потому что потом придётся бежать.

     — Может, к врачу поедем?

     Он сидел с полотенцем на ноге и с лёгким ужасом смотрел, как я аккуратно вытаскиваю мельчайшие стеклянные осколки.

     — Смотри, как аккуратно вышло? — я вытянул ногу, демонстрируя швы.

     — Ты нереально крут!

     Циклоп погладил мою щиколотку, коленку, потом поднялся по бедру выше, полез в шорты… Я шлёпнул его по руке:

     — Сначала зашью тебя, потом получишь всё, что хочешь! Давай укол сделаем?

     — Не выношу боли даже от уколов! — ответил Циклоп. — Шей, когда отрублюсь! — и закинулся двумя таблетками трамала, запив их вискарём.

     Вскоре Циклоп отключился, запрокинул голову, изо рта стекала слюна, разбитый нос едва дышал. Я встал над ним, держа в руках шприц с подготовленной смесью: Циклоп плавно перешел бы в царство мёртвых, даже не заметив перехода. Я держал его за его ногу, собираясь сделать укол в вену, так же точно, как сейчас держал за ногу Бэтмена! Но от ужаса чуть не описался и понял, что не смогу его убить, вообще никого не смогу убить — совсем, никогда! Я не «призрак», а дерьмо собачье!

     Я тщательно отмыл ванну от крови, забинтовал ногу Циклопа, перетащил его на диван, убедился, что он крепко спит. Забрал шприц, взял кошелёк и паспорт и вышел из дома, не представляя, что теперь делать. Не помню, где болтался полночи, обнаружил себя на набережной. В конце ноября днём жарко, а по вечерам дует холодный и резкий хамсин. Меня трясло. На набережной людей почти не было. Я выкинул шприц в воду. Долго шёл, сел на лавочке среди причудливо подстриженных кустов, достал сигареты и уставился в тёмное море, где грохотал невидимый прибой. Деться мне было некуда. Убивать себя, как положено «призраку», не выполнившему миссию, я совершенно не собирался. Но если я себя не убью, так меня прикончат свои же. Вариантов не было. Какое же я дерьмо… Вокруг никого, можно было рыдать в голос, но я просто всхлипывал и глотал сопли.

     — Ты свободен? — спросил кто-то по-английски. — Может, сходим куда-нибудь?

     Я сразу понял, что он русский. Дедушка научил меня, как отличать акцент соотечественников от всех прочих. Оглянулся: крупный мужик лет сорока, длинный хвост на затылке, на лбу залысины, сочные губы, выпуклые глаза, низкий приятный голос.

     — Я завтра улетаю, хочется провести последний вечер так, чтобы надолго запомнить, — продолжал он неуверенно. Потом осторожно потрогал меня за плечо: — Ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

     — Нет. Просто жизнь не удалась, — ответил я по-русски.

     Он усмехнулся и ответил тоже по-русски:

     — А у кого она удалась?

     Я вцепился в его руку и неожиданно прижал её к губам:

     — Я сделаю всё, что вы захотите, только увезите меня отсюда!

     — С ума сошёл? — спросил он. — Ты влип в неприятности? — но руку не отдёрнул.

     Я почувствовал надежду, вцепился в него ещё сильнее и повторял:

     — Я сделаю всё! Я буду вашей игрушкой, вашей вещью, чем угодно, только увезите меня отсюда…

     В ту ночь я честно выполнял все его желания, я готов был из кожи вон вылезти, лишь бы он меня не бросил. На следующий день мы улетели вместе. Давид был тут по делам, у него была вполне успешная IT-компания, он постоянно мотался между Россией, Израилем и Кипром. А ещё он занимался консалтингом в области криптовалют. Я пытался ему помогать, но он отвечал, что пользу я могу приносить только в постели. Потом Давид пристроил меня ухаживать за пожилой парой на Кипре, благодаря этому я выучил язык глухонемых. Ещё я периодически вёл частные тренировки по фитнесу. Но чаще летал вместе с ним: сопровождал, обслуживал, выполнял разные поручения, не разевал рта. Давид был достаточно щедрым, покупал мне всё, что я хотел. Он даже сказал, что надо бы полететь в страну, где регистрируют однополые браки, и оформить отношения официально. Я не думал об этом: страшновато связать свою жизнь с другим человеком, к которому я не испытывал ничего, кроме благодарности. Поэтому отвечал уклончиво: «Когда ты будешь готов, мы поговорим об этом, нам и так хорошо вместе, к чему торопиться… Мало ли, вдруг я тебе надоем?»

     А потом его мама в Москве сломала шейку бедра. Давид не мог лечить её в Израиле, мама не вынесла бы перелёта. И своего жилья в Израиле у него ещё не было, он мотался между разными странами. Давид отправил меня ухаживать за ней. Тогда я понял, как беспощадна родина к старикам и больным людям. Несколько раз я был готов задушить, убить и разорвать в клочья собеседников в государственных учреждениях. Меня удерживала только одна мысль: кто же разогреет Розе Соломоновне еду и принесёт судно? Давид прилетал несколько раз, оставлял деньги и улетал снова по делам. Роза Соломоновна сначала не понимала, какие у нас отношения, а потом поняла, но корректно молчала. Лишь один раз, незадолго до смерти, попросила:

     — Не бросай моего сына!

     — Ни за что! — поклялся я.

     — Спасибо тебе, ты добрый мальчик, — сказала она тихо. — Жаль, Давид не успеет на мои похороны. Ну может, оно и к лучшему…

     Я замахал руками, но она улыбнулась:

     — Поверь, я знаю.

     И действительно, Давид прилетел позже. Теперь я вспомнил, как мы упаковывали их семейный архив, как он положил в маленький чемоданчик на колёсиках урну мамы, завёрнутую в несколько слоёв пупырчатой плёнки. Давид уговаривал меня остаться с ним в Израиле. Но после смерти его мамы что-то необратимо изменилось. Он всё реже со мной разговаривал, часто уезжал по делам один. Однажды я давал уроки фитнеса богатому засранцу у нас дома, потом мы с ним пошли в душ. Давид неожиданно вернулся, как в анекдоте, и всё увидел. Он ничего не сказал, ушёл к себе. Я выбежал из дома, два дня не приходил, а когда вернулся, у дверей лежал мой рюкзак.

     — Я отвезу тебя в аэропорт, — сказал Давид, — вот билет!

     Я не стал спорить. Когда мы вышли из машины, он протянул мне полупрозрачную папку с бумагами:

     — Вот документы на мамину квартиру, теперь она твоя. И машину тоже забери. Мой адвокат в Москве оформил собственность на твоё имя. Это был бы мой свадебный подарок… Но раз так, бери и проваливай. Мы в расчёте. Провожать не буду, мне некогда.

     И пошёл, сгорбившись, тяжёлой походкой одинокого немолодого человека. Свет был очень ярким, а тень — почти чёрной. И его силуэт тоже выглядел чёрным, хотя одет он был во что-то светлое… «Ещё один взрослый меня бросил, — подумал я. — Неужели меня совсем не за что любить?»

     Я сообразил, что всё еще держу за ногу Бэтмена. Я уже не выкручиваю сустав, ему уже не больно, но он продолжает смотреть на меня снизу вверх отчаянными глазами, полными ужаса.

     — Всё, проваливай, — я отбросил его ногу. — Ты не Жертва, ты просто мелкий засранец.

     — Не говори никому… — поскуливал Бэтмен, не решаясь встать.

     — Все, что сделано на «Зеркальном мосту», останется на «Мосту»! — произнёс я чеканную формулу. — Скажи спасибо, что цел!

     Бэтмен выполз в коридор на одной ноге, хватаясь за стены. Там его встретила Амалия.

     — Молодец, курсант почти не пострадал, — говорит она мне тихо и оборачивается к Бэтмену: — А ты иди за мной в медпункт! Не скули! Ты что думал, это кружок информатики?

     И они уходят. Ника с подозрением смотрит на меня:

     — Два—ноль в пользу Игроков «Зеркального моста»! Да на тебе лица нет… Лис тоже был не в себе после игры, ушёл с Мишелем, с тех пор его не видно. Ты нормально себя чувствуешь?

     — Пожалуй, мне надо в душ…

     — Ника, тебя ждёт твой курсант! — командует Мишель.

     Ника уходит вместе с Дроном в игровую. Я плетусь в раздевалку, встаю под холодный душ, не чувствуя холода, переключаю кран с холодной воды на горячую, никакого эффекта: какая-то вода льётся на чьё-то тело. Кто этот человек?

     Я выхожу из раздевалки, плетусь к машине, откидываюсь на подголовник. Куда теперь? Набираю в навигаторе адрес: Ленинский проспект, мой бывший дом, где жили дедушка и бабушка. Подъезжаю, нахожу узкий проезд, там теперь рядом третье кольцо и стоянка, а раньше был пустырь. Вот наш дом: с балюстрадой, балконами, рустовым камнем на цоколе, большими арками. Вот наши окна, сейчас в них тоже горит свет. А с той стороны был забор, сквозь который мы бегали гулять… Въезд во двор теперь закрыт шлагбаумом. Выключаю телефон, закрываю глаза — и вспоминаю то, что хотел бы забыть на веки вечные.

     В интернате я учился посредственно, ни в чём не отличался, кроме спорта: тут мне всё давалось легко. В детстве бабушка меня водила на плавание и гимнастику, потом я занимался у-шу, быстро собрал коллекцию детских призов и наград. В десятом классе в интернат пришёл новый препод по физкультуре, сразу меня заметил и стал уговаривать поступать в пединститут на отделение физкультуры.

     — Я вот закончил Институт физкультуры и жалею. Если бы закончил пединститут, в бумажке было бы написано: педагог! Это даёт гораздо больше возможностей! Ты грамотный, экзамены там несложные, давай, я тебя подготовлю? Будем заниматься отдельно…

     Мы и занимались. Макс честно заставлял меня бегать кроссы, плавать, прыгать, лазить, делать гимнастические комплексы на уровне кмс, даже выпросил мне разрешение на свободное посещение. Он был из маленького сибирского городка, рвал жопу в секции спортивной гимнастики, потому что это был единственный способ оттуда вырваться. Неожиданно стал чемпионом России, попал в сборную, подавал надежды, но потом сорвался с брусьев, заработал сложный перелом, с тех пор слегка прихрамывал. Спортивной карьере пришёл конец. Макс окончил институт физкультуры. Ему было двадцать семь. У него была прекрасная фигура, он был весёлым и легкомысленным, играл на гитаре и пел песни, старшеклассницы в интернате поголовно были в него влюблены. Но вскоре я понял, что девушки его не интересуют. Равно как и меня. Я набрался смелости и прямо его спросил, а он прямо и ответил. Не было никаких прелюдий, романтических вздохов и взглядов, которые положены в 16 лет, он просто взял меня за яйца в подсобке спортзала. Наши занятия в одночасье превратились в сумасшедший, полный адреналина, роман препода со школьником, с сексом на гимнастических матах. Нельзя было и лишнего звука издать, он зажимал мне рот рукой, чтобы я не орал. Меня возбуждало всё — и обстановка, в которой происходили свидания, и то, что он намного старше, и то, что в любой момент нас могут застукать.

     Но Макс был осторожен. В конце десятого класса он сам поговорил с моим дедушкой и с директором интерната. Я плохо учился, меня решили забрать домой. Даже мама из своего прекрасного далёка позвонила и сказала: «Одиннадцатый класс! Надо готовиться к поступлению! Если так будет лучше, живи дома. Дедушка поможет, у него связи в МГИМО! А ты тоже им помогай, они уже старые…» Макс потом признался:

     — Я сделал это специально, решил, что лучше нам встречаться на воле.

     Мы и встречались. Я часто врал, что иду к репетитору или с девочкой в кино, а сам сваливал к нему в однокомнатную квартирку на Юго-Западной. На Новый год бабушка с дедушкой уехали на дачу, я сказал, что ко мне придут друзья из школы. Бабушка сделала салат, запекла мясо, дед велел не напиваться. Ко мне приехал только Макс. Мы провели прекрасную новогоднюю ночь, проснулись 1 января, когда уже темнело, перекусили и решили продолжить наши игры. В этот момент в квартиру вошла бабушка. Они с дедом приехали с дачи, дед пошёл в магазин, бабушка вернулась первой. Музыка орала так, что мы ничего не слышали, сверкали гирлянды. Бабушка открыла дверь моей комнаты и увидела нас с Максом в позах, не допускающих двойного толкования. Она охнула, мы замерли, я выключил музыку…

     — Извините, — севшим голосом сказала бабушка, — я, кажется, не вовремя, не обращайте внимания…

     Она вышла, мы мгновенно оделись, я побежал на кухню и увидел, как бабушка оседает вдоль стенки, держась за сердце. Когда дед пришёл из магазина, она уже не дышала, приехавшая «Скорая» смогла лишь засвидетельствовать смерть. Макс тихо исчез, я этого даже не заметил. Началась суета, мама не смогла прилететь, похоронами мы занимались вдвоём с дедом. После поминок мы вернулись домой из кафе, дед сильно напился, ушёл к себе, я тоже закрылся в комнате. Вдруг дед пинком открыл дверь:

     — Что ты сказал ей?

     — Ничего!

     — Значит, она увидела то, что её убило? Да? — он взял меня за подбородок: — Парень, который тут был… В каких вы отношениях? Не держи меня за идиота, я много чего видел в жизни, говори!

     Я молчал, дед ударил меня по лицу:

     — Ты что, гомик? Тамара вас застукала?

     Не знаю, почему я не стал врать.

     — Да, — сказал я, вытирая кровь с губы, — мы были вместе, бабушка нас увидела. Это так ужасно? Меня за это убить надо? А зачем же вы меня тогда растили?

     — Тамара в тебе души не чаяла, — пробормотал дед, —не хотела в интернат отдавать, обрадовалась, что ты будешь снова жить с нами. А ты её убил… Какая же ты тварь!

     Он замахнулся ещё раз, я не стал отворачиваться:

     — Бей, если тебе от этого легче станет! Могу в окно выпрыгнуть, если так ненавидишь меня! — и вскочил на подоконник.

     — Слезь оттуда… — севшим голосом ответил дедушка. — Тамару этим не вернёшь. И что я твоей матери скажу?

     Он схватился за голову и ушёл к себе. Я выбежал на улицу. Долго ходил, но на улице стояла сырая мерзкая зима, когда ноль, а кажется, что минус десять. Деться было некуда, Макс не отвечал, кажется, он собирался лететь к родным на каникулы, его телефон был недоступен. Скоро я замёрз, вернулся, даже не заглянул к дедушке, принял горячий душ и улёгся спать. А утром дед не вышел, я не выдержал, зашёл сам и сначала решил, что он мёртв. Потом оказалось, что у него обширный инсульт, дед недолго пролежал в реанимации и умер на девятый день после бабушки. Они были вместе с десятого класса, бабушка ушла и забрала его с собой. Оба не вынесли того, что их обожаемый внук — гей. Я стал причиной их ухода.

     После смерти деда я дозвонился Максу: он должен прилететь через неделю, а с билетами в каникулы так сложно… Если бы он вернулся на следующий день, наверно, я бы порыдал у него на груди, и наша история имела бы продолжение. Но похоронами деда я занимался уже в одиночку, предыдущий опыт пригодился. И список гостей был тот же самый, и кафе для поминок — тоже. Мама снова не смогла прилететь: её новый муж заболел, а приёмная дочка была слишком мала. Макс позвонил через неделю. Но он был уже мне не нужен, как отрезало. Я звал гостей на сорок дней бабушки, ещё раз — на сорок дней дедушки… Потом шлялся, учился как попало и закончил школу кое-как, сдал эту квартиру и больше сюда не возвращался.

     Я старался никогда об этом не вспоминать, и мне это удавалось. Но сейчас старая боль разрывает меня изнутри, я не могу этого вынести и начинаю тихо выть. С изумлением слышу своё завывание, открываю глаза и обнаруживаю себя сидящим в машине возле шлагбаума.

     Мы тщательно закрывали дверь в прошлое под руководством Амалии. Потом их закрыла ложными воспоминаниями нейросеть Imagine. Оказывается, этот барьер — не более чем шлагбаум, под который легко пролезть. Достаточно вспомнить что-то одно, и появляется остальное. Так в классическом детективе одна улика приводит к другой, а вся цепочка — к преступнику. Я не стал «призраком» и никого не убил, но из-за меня умерли мои родные! Я всю жизнь плачу за это. И сколько бы я ни огрёб неприятностей — всё будет мало!

     Теперь я вспомнил, как вернулся в Москву. Болтался без дела, не мог найти работу, знакомился на сайтах с состоятельными парнями. В день аварии тоже ехал на свиданку: мужик в прошлый раз хорошо заплатил, в этот раз обещал даже больше. Выезжая на мост, я резко остановился, потому что от него пришло сообщение с номером в отеле. Неизвестного мотоциклиста ослепил свет моих фар, он влетел в бензовоз. «Ещё один человек умер из-за меня…» — это была последняя мысль. Когда я очнулся в больнице, то помнил только огонь, за которым стояло что-то ужасное. В том огне словно сгорела вся моя предыдущая жизнь. Теперь я пересматриваю это кино заново, и что? Вывод-то прежний: я просто кусок дерьма.

     Но раз я ещё жив до сих пор, наверно, кому-то это нужно? Да, я нужен Лису, а Лис нужен мне. Где он? Уже темно! Он не звонил? Я включаю телефон, но там — ни одного пропущенного вызова. Сообщение от Ники: «Приходите, мне хреново». Я набираю Лиса, телефон выключен. Да что с ним могло случиться? «Дедушка, бабушка, — говорю я, глядя в сумеречное небо, — простите меня! Если вы видите и слышите меня сверху, пусть с этим человеком ничего не случится, он мне нужен больше всех на свете! Пусть он только возьмёт трубку!»

     Смешно и глупо просить о помощи бестелесные души. Но через некоторое время Лис отвечает:

     — Забери меня отсюда!

     «Спасибо!» — кричу я в тёмное небо и забиваю адрес в навигатор. А когда вижу ссутулившийся силуэт на лавочке возле дороги, слёзы сами начинают течь по лицу. Он садится в машину и говорит глухо, не глядя на меня:

     — Я всё вспомнил…

     — Я тоже. Я такое ничтожество, Лис…

     — Я не лучше. Но давай ещё поживём?

     — Давай. Ника ждёт, написала, что ей хреново.

     — Поехали. Я расскажу тебе…

     — Я тоже расскажу. Но потом…

     Когда мы сворачиваем на дорожку, ведущую к дому, Лис вдруг говорит:

     — Остановись возле рощи. Мне холодно. Чувствую острую нехватку твоего тепла в организме…

     …— Знаешь, мы ведь вполне могли встретиться в каком-нибудь собесе, когда оба за больными ухаживали.

     — У нас были разные районы.

     — Значит, в магазине медтехники, где инвалидные коляски покупают.

     — Я ездил в самый большой магазин-склад.

     — И я туда же ездил!

     — Коляски, памперсы, — какие мы с тобой «призраки», бля?

     — Если бы мы тогда встретились, ничего бы этого сейчас не было!

     — Я так охренел, ухаживая за мамой Давида, что по ночам сидел на форуме родственников тяжелобольных.

     — Правда? Я тоже сидел на этом форуме!

     — Я запомнил один пост: «Как бы тебе ни было сейчас тяжело, помни, что однажды это может произойти и с тобой. Если хочешь, чтобы тебя кто-то держал за руку, — не отпускай её сейчас!»

     — Дай сюда руку. Я тебя не отпущу. Ни в этом мире, ни в любом другом. «Среди миров, в мерцании светил…»

     Часть XVIII.

     Ника.

     Глава 1

     Среди курсантов Дрон — самый смышлёный. Он подвижный, темноволосый, симпатичный, общительный, поначалу пытался со мной флиртовать, но Лис отвёл его в сторону и провёл разъяснительную работу. После этого Дрон относился ко мне подчёркнуто-уважительно, даже вставал, когда я вхожу в помещение. Мы садимся в игровые кресла, Мишель закрыл дверь.

     — Сегодня я проведу с тобой игровую терапию «Зеркальный мост», считай, что я — Игрок, а ты — мой клиент. На «Мосту» есть зеркала: в «зеркале реала» отражается твоя реальная жизнь, сам «Мост» — «зеркало желаний». Любые твои желания будут выполнены, в том числе — те, которые ты подавлял или стеснялся сформулировать. Я стану твоим аватаром, Жертвой или Агрессором. Кем ты хочешь быть?

     Он усмехается, в глазах — предвкушение:

     — Я буду Агрессором.

     — Значит, я буду за тебя сводить счёты с теми, кто тебе мешал или тебя обидел. Твоё дело — максимально точно описать, что ты хочешь видеть в «зеркале желаний».

     — А откуда «Мост» знает, с кем я хочу свести счёты? — недоверчиво спрашивает Дрон.

     — Для этого существует нейросеть Imagine. Ты проходил тестирование, наш психотерапевт беседовала с тобой, нужные сведения занесены в базу данных. Imagine визуализирует то, что с тобой было, и поможет тебе изменить то, что ты захочешь. В виртуальном мире я решу все проблемы за тебя! Будешь мне подсказывать, что делать! Выбери самые тяжелые моменты своей жизни, мы проживём их заново, по-другому, вместе. Если ты справишься со своими страхами, обидами и комплексами, то пройдёшь «Мост» до конца, увидишь в дальнем зеркале своё отражение и навсегда оставишь всё это позади. Никто ещё не смог дойти до конца «Моста» и стать свободным от прошлого. Но надо постараться!

     — Ничего себе!

     — Моё тело — твоё тело, — произношу я стандартную формулу: — Захочешь ударить — ударь. Захочешь убить — убей. Захочешь обнять — обними. Я — твоя тень на «Зеркальном Мосту»…

     Дрон не слушает, он уже полон нетерпения, быстро надевает шлем, игровой браслет, я тоже подключаюсь. Вижу в «зеркале реала» провинциальный городишко, в котором надпись «лучший в России wi-fi» соседствует с бесконечной лужей, а центр занятости населения — с пивнухой и рекламой курительных смесей. Полуразрушенный гипсовый бюст русского писателя и золочёный памятник герою СВО в школьном дворе, а также забрызганная грязью надпись «За Победу» с георгиевской ленточкой. Компьютерный клуб, игры, драки. Худая мама с нервным испитым лицом, образ неотчётливый: вероятно, фото, которое использовала Imagine, было скверного качества. «Вашему сыну надо учиться, у него большие способности!» — «Да я знаю, но у нас такое сложное материальное положение…» Выигранная олимпиада по информатике, двойки по гуманитарным предметам: «Ты бы книжки иногда читал! А то экзамены плохо сдашь, куда пойдёшь после школы?» — «В армию пойду, кому нужны эти книжки…» Пункт вербовки. «Сыночек, ты там аккуратнее, я тебе носки…» «Шла б ты лесом со своими носками!» — бормочет Дрон сквозь зубы. А громко говорит: «Мам, я тебе деньги оставил, ещё пришлю, ты кредиты только больше не бери, ладно?»

     — Всё равно пропьёт и возьмет следующий. Убей суку! — вдруг кричит Дрон. —Души её! Не могу видеть! Пусть уже сдохнет!

     Я хватаю женщину за бледную шею, где бьётся синяя жилка, и сдавливаю, пока она не перестаёт хрипеть и не падает лицом в траву, покрытую первым снегом.

     — Я свободен! — хрипит Дрон в изнеможении.

     Дальше локация меняется: теперь я в вагоне с новобранцами.

     — Чурки бьют нас, мы бьём чурок! — поясняет Дрон. — Вон тот, высокий, мне руку чуть не сломал! Гаси его!

     И сбивчиво добавляет, захлёбываясь от злости:

     — Они дерутся лучше! Среди наших много пьющих, а они все подтянутые и борзые, наверно, в своих степях привыкли охотиться и верхом скакать. Вали его!

     Лица солдатиков тоже смазанные, но это и не важно: они враги. Я ухитряюсь подмять одного под себя, снимаю ремень и душу этим ремнём, пока он не перестаёт дрыгать ногами. В вагоне явственно пахнет его мочой. На «Мосту» теперь всё реально до жути! Как Imagine научилась воспроизводить запахи из чужих воспоминаний?

     — А теперь я в Москве, да ещё в таком шикарном месте!

     Он забыл, что говорит в микрофон и я всё слышу:

     — Здесь интересно, правда, много сложного, но я быстро обучаюсь, докторша сказала, что у меня отличные реакции. И вот эта тёлка с хвостом, с сиськами, которые торчат сквозь майку, с загорелыми ногами… Сейчас она таращится в экран. Блин, я же тут! Зачем мне аватар, чтоб бабу трахнуть!

     Дрон срывает шлем, и кидается на меня живьём, забыв снять браслет. Мне сложно сопротивляться, потому что отключение от сервера требует времени, головокружение вдавливает меня в кресло, Дрон пытается содрать с меня майку. Я изворачиваюсь в кресле и ногой сталкиваю его на пол. Не бить же его в полную силу? Браслет должен посылать сигнал на сервер, может, Айсберг увидит…

     Щёлкает дверь, в игровую врывается Айсберг и вполне зачётным ударом отправляет Дрона в нокаут. Следом входит Амалия:

     — Что это ты делаешь?

     — Ты мне скажи, что я должен был сделать? Мораль ему прочесть? — свирепо отвечает Айсберг. — Он не понял разницы между виртуальным миром и реальным! Он вообще не понял, кто есть кто! Ника, ты почувствовала изменения?

     — Он перестал различать виртуальный мир и реальность!

     — Игровой браслет полностью синхронизируется с сервером, — уже спокойнее объясняет Айсберг.

     — Это же просто отлично! — Амалия улыбается. —Ника, отдыхай! Дальше курсанты перейдут к оттачиванию практических навыков, потом их передадут инструктору общей подготовки! Свободны!

     Айсберг хватает меня за руку:

     — Иди за мной!

     Приводит меня в свой кабинет, вытаскивает из шкафа очередную чёрную рубашку:

     — Надень сверху!

     — Он же не успел порвать майку!

     — Всё равно. Ты в этой майке так выглядишь, что на тебя будет кидаться кто угодно!

     Я надеваю рубашку, он успокаивается и даже стесняется своей неожиданной вспышки.

     — Амалия сказала, что курсанты уходят от нас?

     — Да. Они прошли начальный курс, игровую терапию, теперь начнутся практические занятия: отработка боевых навыков с аватаром, виртуальные поединки. А потом вам приведут новых курсантов.

     — И сколько их ещё будет?

     — Не знаю. Мне кажется, военное руководство так обрадовалось, что готово поставлять Амалии новый материал бесперебойно!

     Он снова утыкается в экран. Молчание становится невыносимым.

     — Хорошо, тогда я пойду! — он и бровью не ведёт.

     Я выхожу на улицу, закуриваю, звоню парням, оба не отвечают. Наверно, ушли в закат, обнявшись. Рядом неслышно возникает Айсберг.

     — Испугалась?

     — Нет, растерялась. Я же не могу причинять вред ученику!

     — Ты действительно педагог… А мне пофиг, я имел право его ударить!

     — Пароль «Бог» позволяет всё!

     — Да! Я хотел с тобой поговорить, но не здесь.

     — Поедем к нам? — предлагаю я.

     — Подожди меня, я скоро закончу.

     Я сижу в песочнице, равнодушно вожу по песку веточкой. Воспоминания из детства смазанные, помню, что я часто так сидела. У бабушки с дедушкой на даче была большая куча песка. Не знаю, зачем он был им нужен, кажется, его привозили летом специально, чтобы я могла играть с соседскими детьми. Там росли огромные подсолнухи, было жарко, ночью цикады так трещали, что спать было невозможно.… Куда всё делось? Почему детство ассоциируется только с этой дачей и с жарой? Дома я всегда что-то делала, чем-то занималась, куда-то ходила, причём одна: родителям было некогда. А летом бабушка с дедушкой компенсировали это постоянной весёлой заботой. Я помню эпизоды детства, учёбу, куски своей жизни в России, но та правда, которую нам поведал Айсберг, никак не хочет усваиваться, словно память её отторгает.

     Айсберг трогает меня за плечо:

     — Поехали?

     Всю дорогу он молчит, возле дома спрашивает:

     — Лис и Джей-Джей уже дома?

     — Не знаю. Как там мой курсант? Очухался?

     — Да, Амалия его быстро привела в сознание.

     — Неплохой был удар… — бормочу я.

     Он усмехается:

     — По-прежнему держишь меня за безрукого ботана?

     Я варю кофе, протягиваю ему чашку.

     — Ответь на один вопрос: почему ты не сказал Амалии, что Санта жив? У тебя сердца нет? Она же его мать!

     Айсберг вздыхает.

     — Амалия — сначала новый «Легат», а потом уже мать Санты. Она как чёрный «ферзь»: идёт к цели, уничтожая фигуры по всем направлениям. Когда отец разрабатывал программу подготовки «призраков», он был убеждён, что надо выбирать людей с инстинктами убийцы. Но Амалия утверждала, что убийцу можно сделать из любого человека! Она говорила: «Я видела множество больных, я убеждена: в каждом сидит и убийца, и насильник, и повар, и палач. В подсознании обычного человека заключено столько призраков, что никакой «призрак» из твоего «XXXIII легиона» с ними не сравнится!» С Лисом и Джей-Джеем ничего не вышло: они так и не смогли никого убить. Но Амалия до сих пор доказывает моему отцу, что сможет сделать из них что угодно.

     — Она до сих пор любит его?

     — Это же бессмыслица! — Айсберг даже подскакивает на диване. — Они сто лет назад развелись, отец женился на маме, Амалия вышла за Шпица, отец давно умер… Эта ваша любовь, блин… Не понимаю! — и он яростно трясёт головой, как будто в уши попала вода. — Я понимаю только факты. Спроси Джей-Джея, он у нас спец по эмоциям!

     Он берёт мои сигареты, не спрашивая разрешения.

     — Почему ведёшь себя так бесцеремонно?

     — Моё тело — твоё тело. Моя боль — твоя боль. Мои сигареты — твои сигареты… — отвечает он. — Кстати, эту формулу придумала Амалия. Красиво, да? Она вообще потрясающая. Отец очень высоко её ценил.

     — Почему они развелись?

     — Научная работа, диссертация, своя лаборатория, международные конференции… Какому мужчине понравится, что его женщина круче него? Дома нечего жрать, жена расслабляется на джазовом фестивале, а ребёнок спит в футляре от контрабаса? Санта однажды спрятался там и заснул, его долго искали. Семейная легенда!

     Он снова фыркает, потом говорит совсем другим голосом:

     — Моей маме не надо было ничего никому доказывать, она просто жила, как умела. А Амалия до сих пор доказывает отцу свою правоту.

     — Даже после того, как потеряла сына?

     — Санта был их общей гордостью, теперь у неё ничего не осталось, кроме работы. Она хочет вырастить новых «призраков», потому что она идейная…— Айсберг морщится. — Это была причина, по которой они разошлись со Шпицем.

     — Разве причина не в том, что он гей?

     — Да ей вообще пофиг! С его гендерными пристрастиями она бы примирилась! Идейная нестыковка: Амалия думает о науке, а Шпиц только высчитывает маржу! — Айсберг усмехается. —После смерти отца она пришла ко мне: «Ты знаешь, где хранится архив «XXXIII легиона»?» Я уже знал пароль и перепрятал архив, не хотел отдавать. Но она сказала: «Я оставлю Нику здесь или сдам её в трибунал, выбирай!»

     До меня доходит:

     — Ты повёлся на дешёвый шантаж из-за меня? Обменял мою жизнь на «XXXIII легион»?

     — Да. Я дал ей доступ к архиву и все пароли для управления «призраками». Амалия стала новым «Легатом», сравнялась в статусе с бывшим мужем!

     — Но бывшего мужа уже нет в живых!

     Айсберг пожимает плечами:

     — Ей нужен оппонент, — неважно, жив он или мёртв! Математики, например, часто опровергают теоремы других математиков, живших двести лет назад, для них физическое существование оппонента ничего не значит!

     — Чего она добивается?

     — У Амалии скоро юбилей, в институте хотели её на пенсию отправить. Но теперь её статус вырастет по экспоненте. В подчинении Амалии будет целый отдел, институт получит дополнительное финансирование, а она — новых пациентов с любыми отклонениями, с любой формой ПТСР, а главное — с желанием воевать! Шпиц нажал на все рычаги: Анчару наплёл о возможной оцифровке личности, а военным — что лаборатория Амалии с помощью нейросети создаёт новое поколение суперсолдат. Наверху все такие тёмные! Они вцепились в наш «Зеркальный мост» и дали зелёный свет любым исследованиям!

     — Зачем нужны суперсолдаты? Думаешь, мы будем снова воевать?

     — Конечно! От побед аппетиты вождей только растут.

     Айсберг вертит в руках чашку по часовой, потом против часовой, ровно по десять поворотов. Я слежу за чашкой, как заворожённая. Он улыбается:

     — Простой приём. Сеансы гипноза нередко начинаются с простых ритмичных движений: волчок, часы, маятник. Ты засмотрелась и успокоилась! Знаешь, зачем я это сделал? Чтобы ты узнала ещё одну подробность. Пусть она останется только между нами: тобой, мной и Сантой…

     Айсберг никак не может собраться, откладывает чашку, начинает вертеть блюдце.

     — Ты решил вызвать дух Санты?

     — Да, ты почти угадала… — Он с грохотом ставит блюдце на стол. — В отчёте о последней миссии Санты есть деталь: ему сообщили, что снайпер — женщина.

     — Ты хочешь сказать, что он понял…

     — Да. Думаю, он встретил тебя и догадался, кто ты. Тебе не случайно стало плохо в гостинице! Санта или подсыпал что-то в еду, или укол сделал. Может, хотел задержать, а может, отравить…

     — Отравить? Не верю! — всё вокруг начинает шататься, кажется, что он говорит не о нас с Сантой, а пересказывает сюжет триллера.

     — Амалия не смогла даже под гипнозом вытащить из твоего подсознания детали того дня, — продолжает Айсберг. — Ты сама не позволяешь себе об этом вспоминать. Это последнее недостающее звено, Ника! Придётся вспомнить! Или попросим Imagine нарисовать тебе ещё одно прошлое?

     — Я не знаю…

     — Ты можешь! — Он никогда не говорил со мной так жёстко. — Или ты просто боишься? Ты же самая крутая!

     — Я не боюсь!

     Я зажмуриваюсь и говорю себе: «Вдох-выдох! Открой дверь в гостиницу! Открой эту гребаную дверь!»

     Но оказывается, что это не дверь, а полупрозрачная плёнка, за которой проступает картинка. Я с треском раздираю плёнку пальцами, меня затягивает внутрь…

     Маленькое двухэтажное здание. Внизу кафе, наверху номера, туда ведёт деревянная лесенка со щербатыми ступеньками. За стойкой двое мужиков пьют пиво, лениво прохаживается бородатый чеченский спецназовец с автоматом. Его цепкий взгляд останавливается на мне, я утыкаюсь в тарелку с пастой. Мне надо тихо просидеть несколько часов, пока Лялька не пришлёт координаты и время, а также фото второй цели — сына депутата. Первую цель — самого депутата — знают все, он из телевизора не вылезает.

     Бородач раздевает меня взглядом, я инстинктивно застёгиваю на себе «олимпийку» до подбородка, хотя в помещении жарко. И вдруг кто-то трогает меня за плечо, я поднимаю глаза: рядом стоит Санта. Он совсем не изменился, только стрижка короткая, даже щербинка на зубе так же заметна при улыбке.

     — Откуда ты тут взялась?

     Земля уходит из-под ног, тщательно выученная «легенда» застревает в горле.

     — Я… Я приехала… — я справляюсь со спазмом в горле и более-менее связно бормочу: — Мы с друзьями из благотворительного фонда сопровождаем гуманитарный конвой. Они сегодня разгружаются, я решила остановиться здесь до завтра… А ты?

     — Я иногда подрабатываю у приятеля с «Первого канала»: аппаратуру им налаживаю. Их группа будет снимать репортаж, сюда многие боятся ехать, фронт близко, платят хорошо. Я жду, когда позвонят.

     Он смотрит на меня в упор, кажется, через стол слышит мой бешеный пульс, берёт за руку:

     — Верно говорят, что война — великий мастер встреч и расставаний. Ты совсем не изменилась!

     Я смущаюсь и молчу, он приглядывается, улыбается:

     — Нет, я ошибся: изменилась, повзрослела, стала ещё красивее! Пойдём ко мне, поболтаем спокойно? Я только возьму чайник в номер. У меня печенье есть!

     Санта идёт к стойке, ждёт, пока официантка заварит чай в стеклянном чайнике, берёт стеклянные чашки с блюдцами, ставит всё это на поднос и несёт наверх, да так ловко, словно всю жизнь только и носил посуду с кипятком по лестницам. Одна чашка съезжает, он ставит её на место одним лёгким кистевым движением, как жонглёр. Я смотрю на него, как заворожённая, и иду за ним, как крыса за дудочкой крысолова. Я забыла, зачем сюда приехала и вообще зачем живу на белом свете. Мы заходим в номер. Он отпихивает огромную сумку ногой в сторону, шипит, потирая лодыжку:

     — Блин, полная сумка кабелей, микрофонов, инструментов и прочего барахла! Прости, у меня бардак!

     Он, кажется, растерян не меньше моего: суетится, наливает чай, достает из кармана пачку печенье «Юбилейное»:

     — Из Москвы привёз! Стараюсь не есть в незнакомых местах, лучше погрызть что-нибудь проверенное.

     — Вроде тут еда нормальная…

     Я тоже не знаю, как себя вести, беру чашку, делаю несколько глотков, обжигая язык, не решаюсь заговорить. Руки дрожат, меня бьёт озноб. Это от волнения? На лбу выступает холодный пот…

     — Тебе плохо?

     Неудержимый спазм скручивает желудок, я зажимаю рот, всё съеденное в гостиничном кафе поднимается к горлу. Санта подхватывает меня, тащит в ванную, придерживает над унитазом, пока меня выворачивает наизнанку.

     — Вот поэтому не надо есть что попало! Сними куртку, я вытру! — он стаскивает с меня «олимпийку», оттирает с неё частички рвотной массы.

     — Уйди! — мычу я между приступами.

     — Ладно, я буду рядом, на всякий случай, — говорит он и выходит, неплотно прикрыв дверь.

     Мне и так плохо, а ещё душит стыд: столько лет ждала этой встречи — и вот… Наконец в желудке не остаётся ничего, я выползаю из ванной на карачках, валюсь без сил на кровать.

     — Водички выпей! — он протягивает мне одной рукой бутылку воды.

     Странный вкус у этой воды. Наверно, я просто отравилась здешней пастой. Перед глазами всё плывёт, я с трудом поднимаю на него взгляд…

     …и раздираю последние куски прозрачной плёнки, скрывающей события того дня. Мне так больно, словно я раздираю собственные рёбра, зато теперь я ясно вижу: Санта стоит посреди номера и изучает содержимое моего телефона. И у него очень странное выражение лица.