Честно говоря, за последнее время мне — авиатору «по жизни» — самолётики изрядно надоели: после недавнего 10-часового перелёта через океан, которому предшествовало 8-часовое сидение в далёком от комфорта кресле, летящем со скоростью 850 км/час над «родной отчизны бескрайними просторами», моя многострадальная задница ещё не успела приобрести привычной округлости и формами (да и ощущениями — тоже) походила скорее на донышко сковородки, идеально приспособленное для нагрева на стеклокерамической электроплите. Однако, масштабность трэвел-туров, задуманных Олежкой, не позволяла ограничиться в методах передвижения одним лишь автотранспортом: на сей раз нам предстояло пересечь Соединённые Штаты по диагонали с северо-востока на юго-запад, а отпуск, как впрочем, и жизнь в целом, — слишком короток, чтобы транжирить его на мягких подушках трудолюбивой «Максимы».
Тем не менее, американец без машины — не американец, и собираясь в очередной раз вспорхнуть, подобно ангелам, в небесные кущи, до «ангелоносца», что ожидал нас в бостонском аэропорту имени давно почившего в бозе генерал-майора Логана (Edward Lawrence Logan), мы добирались вполне привычным способом — на авто
1.
Первым делом необходимо было пристроить на пять следующих дней нашу верную «Максимку». Казалось бы, какие проблемы? Да никаких, если не учитывать то, что, к примеру, в 2005 году через аэропорт Логана проследовало 27 087 905 пассажиров, то есть около 2,5 млн граждан ежемесячно. В июне 2007 года пассажиропоток, скорее всего, не уменьшился, и не одни мы были самыми умными, кто, отправляясь в краткосрочную поездку, желал бы оставить свой автомобильчик неподалёку от места взлёта-посадки.
Можно ли назвать парковкой территорию в несколько десятков гектар, плотнёхонько забитую стоящими бок о бок автомобилями? Наверное, можно — в той же степени, как и представить себе её самое.
Поставили-пристроили. Выбрались. И пошли на ...автобусную остановку: по территории аэропорта — от терминала к терминалу, к парковкам и другим объектам аэропортовской инфраструктуры (а концы — всё неблизкие) — бегают так называемые «шаттлы» — абсолютно полноразмерные городские автобусы. Всё, как в настоящем городе, даже маршрутные таблички у «шаттлов» разные. Нам — на терминал «С». Дождались, нервно поглядывая на часы (до вылета — менее часа). И только сидя в автобусе, я, слегка пришибленный масштабами окружающего мира, обнаружил, что не помню ни номера парковочного места «Максимы», ни места, где её оставили. Может, именно так и сформировались за долгие годы стада автомобилей на аэропортовских стоянках — проще новый купить, чем разыскать свой, припаркованный здесь неделю назад? В душе отчаиваюсь, но виду не подаю — зачем ещё и Олежку тревожить своими размышлениями по поводу безвозвратно утраченного авто.
Мы не опоздали. Более того, по каким-то причинам почти на час задержался и сам вылет нашего «Боинга 737-300» на Хьюстон, где предстояло делать пересадку. Тут уже занервничал Олег: по расписанию от борта до борта времени было — всего 56 минут, и минутное отставание от самолёта на Вегас грозило вылиться в несколько потерянных часов законного отдыха. Что характерно: задержка вылета на час — по российским меркам — дело плёвое, по американским же — ЧП. На протяжении четырёх часов полёта стюардесса, как могла, успокаивала нас: либо мы наверстаем упущенное время в пути, либо... Короче, в беде нас и ещё 14 человек, пересаживающихся с этого борта на самолёт, летящий в Лас-Вегас, авиакомпания «Continental Airlines Inc» не оставит.
И всё же в Хьюстон мы прибыли с задержкой всё на тот же час. Когда наш самолёт чиркнул колёсами по посадочной полосе, другой «Боинг» — на Лас-Вегас — должен был бы по расписанию минут пять как висеть в воздухе. Случись такое где-нибудь в Екатеринбурге или Урюпинске, куковать нам в аэропорту, минимум, до следующего дня, да и то не факт, что взяли бы нас (с учётом «остаточного принципа») на очередной борт. Но тут-то мы — не там, Штаты, знаете ли...
Ещё перед посадкой стюра объявила по громкой связи, что в связи с присутствием на борту опаздывающих на «стафетный» рейс пассажиров, она просит других оставаться на своих местах, дабы бедолаги могли выскочить из аэроплана беспрепятственно. Ага, щаз... Самолётик ещё не остановился, а в межкресельном проходе уже возникла обычная для российской души суета: мужики стаскивали с багажных полок неподъёмные «сидоры», дамы оправляли чепчики и юбки, а засидевшиеся за четыре часа детки — дай им Бог здоровья! — катали по полу банки из-под «Кока-Колы», подставляли сопливые носы под чуткие руки мамаш и путались под ногами другими возможными способами. Через всё это мы с Олегом упорно пробивались с самых задков салона. Сначала шёпотом, а потом всё громче я перешёл на непарламентские выражения — понять-то меня вряд ли кто поймёт, а на душе, как ни крути, всё легче. Эх, американцы... Где же, на какой минуте полёта порастеряли вы вашу, мать вашу, культуру поведения?! И только наступив последовательно на несколько ног, и услышав соответствующее количество раз на удивление однообразное «Пся крев!», я понял, что и тут мы имеем дело, увы, не с американцами, а с нашими братьями-славянами, так же как и мы опаздывающими к вылету на Лас-Вегас...
А Америка не уставала поражать. Как фокусник на квинтэссенции ожидания зрителями чуда достаёт из пустого цилиндра то букет, то живого кролика, так и Америка то и дело преподносила мне очередной кандибобер «загнивающего общественного устройства». На этот раз в качестве «кандибобера» выступила «самобеглая коляска» типа тех, на которых в аэропортах развозят багаж, только оснащённая скамьями для сидения. Встречающий у выхода из гейта представитель авиакомпании попросил граждан пассажиров не волноваться, а занять места в поданной коляске и проследовать на ней к
ожидающему нас лайнеру. Я уверен, что в списке опоздавших фамилия «Путин» не значилась. И остальные сто пятьдесят пассажиров вылетающего самолёта так же, как и мы, мечтали поскорее попасть к игорным столам Лас-Вегаса. И перестраивать напряжённый график воздушного движения из-за полутора десятка затерявшихся где-то славян — не лучший путь к получению олигархических сверхприбылей. Но ведь — стояли и ждали. И никто в заполненном салоне не бросил нам в лицо: «Ну, блин, козлы пожаловали...» Удивительно!
На заснятой видеокассете путь в коляске от гейта к гейту занял минуты две с половиной (при скорости 10 км/час — около 500 метров по блестящему мраморному полу). Не графья — могли бы и пешком прогуляться. Тем более, что аэропортовским службам надлежало ещё разыскать в чреве прибывшего самолёта наш багаж и перегрузить его в вылетающий «Боинг». Я, кстати, был уверен, что багаж от нас отстанет, и в Вегасе придётся ещё не раз мотаться в аэропорт, чтобы заполучить назад мой родимый чемоданчик. Ничуть не бывало! Шмотки прибыли в Вегас одновременно с нами. И как они там, в Хьюстоне, всё успели — Бог весть.
Худо-бедно, но взлетели (хотя, почему «худо-бедно»? — нормально взлетели), и после трёх с небольшим часов перелёта «Боинг 737-800» приземлился в лас-вегасском аэропорту имени сенатора от штата Невада с 1933 по 1954 год Пата МакКаррена (Pat McCarran). Мне и бостонский аэропорт маленьким не показался, но аэропорт Лас-Вегаса в 2006-м обеспечил 605 046 взлётов-посадок (1658 — ежедневно, 69 — ежечасно, по одному самолёту каждые 52 секунды), и прошло через него 46 194 882 пассажиров (то есть около 4 млн ежемесячно)
2. Вопрос: чего все они ищут средь пустыни в городке с населением чуть большее 550 тысяч человек?
Ответ прямо-таки напрашивался, лез в глаза тут же в аэропорту: непосредственно в залах прилёта стояли игральные автоматы. Типа, чего, дорогой, зря в город ездить? — оставляй бабки прямо здесь и уматывай очередным рейсом домой, пока вовсе без штанов не остался. Вот и прут в тутошние края искатели удачи косяками — по 100 тысяч штук ежедневно.
Так-то оно так. Но, как утверждал когда-то г-н Холмс, не любое очевидное предположение является верным. Мне вполне хватило пары дней, чтобы понять ошибочность вышеприведенного мнения...
Но прежде нам необходимо было бы получить рентованный заранее автомобильчик: до города, от которого нас отделяло всего восемь километров, даже в полночь (которая, собственно, и «стояла во дворе») можно было бы запросто добраться и общественным транспортом, но поскольку в дальнейшие планы входила ещё и поездка в Лос-Анджелес, машина требовалась безусловно. И мы направились в заведение, которое можно было бы определить как «рентовочный центр».
По периметру довольно большого округлого зала с мягкими кожаными креслами для ожидающих располагалось, по меньшей мере, около десятка представительств рентовочных фирм. Сидя у себя в Нэшуа, Олег по тем или иным причинам выбрал компанию «PayLess» (что я бы перевёл, как «дешевле не бывает»), в чьей рекламе звучали слова: «Save your money for the casinos and reserve your rental car today at Payless Las Vegas» — «Приберегите свои деньги для казино — заказывайте автомобиль у нас».
Через полчаса
3 Олег получил чистенький и весь такой обтекаемый «Додж-Стратус» с номером 692-THG; по краям номера красовалось утверждение, что Невада — штат серебряный. Я же, пока длилось улаживание последних формальностей, по привычке почти тайком курил сигарету у ближайшей чугунной урны. Позже, правда, оказалось, что в Лас-Вегасе запреты на курение отсутствуют практически везде — курить можно в казино, ресторанах, барах и даже аэропорту (вот же, понимают местные власти состояние человека в азарте души), но и здесь Олег мне слишком расслабляться не позволял. Да я, вообще говоря, и попривык уже маленько к наложенным на меня ребёнком ограничениям.
«Железной тётке» GPS был подтверждён первый же предложенный ею самой лас-веговский адрес. А чего умничать? — подавляющее большинство интересующих туристов адресов различается здесь только номером строения, поскольку все они расположены на улице с абсолютно неожиданным для данного местечка названием: Бульвар Лас-Вегас, который в народной среде обзывается попросту — Стрип, то есть — Лента, и тянется эта «лента» через весь город с юга на север на семь с половиной километров.
21-го июня в один час тринадцать минут по западноамериканскому времени мы въехали в Лас-Вегас именно с южного направления.
В ночи шоссейка практически ничем не отличалась от обычной — по американским, разумеется, меркам — дороги глубоко провинциального городка: нечастые светофоры, достаточное для нормальной видимости асфальта, но никак не потрясающее воображение освещение. Лишь светоотражающие шашечки-пластиночки с непривычным шумом укладывались под колёса. Ничто не предвещало близости, без преувеличения сказать, мирового центра индустрии развлечений. Даже когда над правой обочиной заструилась огнями стилизованная буква «М» (не путать! — здесь она рекламирует «Макдональдс»), а за левым окошком проползло грустное лицо сфинкса в натуральную величину (а может, и больше — кто того сфинкса в Гизе видел?), ощущение Лас-Вегаса не приходило.
Но уже в полусотне метров впереди дорога мощно наполнялась цветным, пульсирующим светом реклам стоящих по бокам «заведений». Взгляд неудержимо повлекло туда, словно глаз застарелого вуайериста — к замочной скважине, но в этот самый момент, в соответствии с указаниями бдительной «железной тётки», Олежка перестроил «Стратуса» , и мы нырнули налево — в
сравнительно тёмную Тропикана-авеню. В вышине на фоне знакомых уже очертаний небоскрёбов проплыла «Мадам Либерти», и стало понятно, что мы наконец-то достигли намеченной на сегодня цели — отеля «New York, New York». Видимо, и «железная тётка» в это время жадно глазела по сторонам, в результате чего позорно проворонила нужный съезд к гостиничной
парковке, и пришлось нам делать вокруг отельчика своеобразный круг почёта. Ну и слава Богу! — иначе откуда бы я узнал, что занимает он по площади (на минуточку!) ровно один городской квартал?
В гостиничном лобби на нас обрушился густой, плотный гул с прорывающимися то тут, то там звонами, пиликаниями и другими слабоидентифицируемыми шумами. Тот, кто заходил в огромный литейный или металлообрабатывающий цех, может представить, о чём идет речь. Голова автоматически втянулась в плечи: потоп? землетрясение? светопреставление? Но мне же гарантировали, что в невадских пустынях сейсмика устойчивая, а ядерные испытания «заморожены»! Источник шума (вернее, колоссальное их количество) обнаружился здесь же, в лобби, перетекая в залы казино, площадь которого, напомню, равнялась целому городскому кварталу — автоматы, автоматы, автоматы... Заполонившие всё пространство бесчисленные «однорукие бандиты» верещали на разные голоса, стоило только прикоснуться к их клавиатурам.
Я попытался сравнить увиденное со стереотипами, взращёнными предыдущими годами жизни и реально утвердившимися в постперестроечное время.
А действительно, как вам представляется казино? Помещеньице с низким потолком, под которым плавают клубы табачного дыма. Пара-тройка столов под зелёным сукном, игральный автомат в углу. За столами — принепременно — жирнопузые и (или) бритоголовые мужики, лениво потягивающие сигары. Все жутко потеют и слюнявят нервно вздрагивающими пальцами со стограммовыми жёлтого металла «гайками» на
суставах баксы, йены и прочую валюту. Пара шлюх из-под близстоящего фонаря, с которыми можно будет
после того удалиться в неприбранную комнатушку гостинички с сомнительной свежести простынями на койках. И так далее, и тому подобное... Всё пронизано страстью к бабкам, похотью и прочими нечистотами.
Действительность не соответствовала стереотипу ни в коей мере.
Я всё жду момента, чтобы «примостить» фразку, сложившуюся в мозгу ещё в Штатах. И вот, кажись, время приспело...
ЕСЛИ АМЕРИКА — ЭТО ФАНТАСТИКА, ТО ЛАС-ВЕГАС — СКАЗКА.
Для начала: в Лас-Вегасе понятия «отель» и «казино» — в смысле строений — являются тождественными, поскольку связаны неразрывно: казино практически полностью занимают первые этажи комфортабельных, в основном, 4-звёздочных, отелей, выстроившихся вдоль Лас-Вегас Стрип.
Ну, отели — и отели. Мало ли, каких гостиничек могли бы там понастроить. Угу, могли бы, но построили то, что построили. Из числа 20 крупнейших отелей США девятнадцать расположены в Лас-Вегасе и только нэшвиллский «Opryland USA» занимает в этом списке не самое высокое 15-е место.
«Через дорогу» от нашего «скромного» «New York, New York» с его 2024 номерами высился 30-этажный «MGM Hotel», в котором сегодня насчитывается 5034 номера, а площадь застройки составляет 1,74 кв. км. (А я
тут восхищался: «городской квартал, городской квартал...») Не удивительно, что при своих размерах «MGM» является крупнейшей гостиницей мира. Глядя на эту громадину, вспомнилось, что заочно я был знаком с ней и раньше: года три назад я писал о поразившем меня концерте Бритни Спирс (Britney Spears), который она давала в зале этого отеля — MGM Grand Garden Arena — для семнадцати с лишним тысяч зрителей. Кстати, в 1985 году в том же зале снимали бой между Аполло Кридом и Иваном Драго для фильма «Рокки-4». Так вот, и в «MGM» первый этаж занимает казино. Не хило, игорный зал площадью в десяток футбольных полей? Впрочем, о масштабности проектов «MGM» мы ещё вспомним — не даром на огромных размеров конструкции, установленной на Бульваре, было начертано: «MGM — City of Entertainment» — «Город развлечений».
...Пока же мы с Олежкой кинули пожитки в номере и спустились вниз. Грохот в казино не затихал ни на секунду — Лас-Вегас последовательно вёл жизнь столицы игрового бизнеса. Не смотря на два часа ночи (а может, именно с этим в связи), толпищи народа бурлили в круговороте, меняя места за игровыми столами покера и рулетки, перемещаясь от автомата к автомату, а то и просто, подобно мне, глазея по сторонам.
А посмотреть было на что. Во внутреннем пространстве здания архитекторы затейливо организовали подобие манхэттенских «стритов» и «авеню». По белому мостику через протекающую здесь же «Ист-ривер» из «Центрального парка» можно было перейти в «Бруклин», посетить «Чайна-Таун» с его кафюшками и
ресторанчиками, а потом выйти на улицу — прямо на берег «Гудзона», где неподалёку от 50-метровой «статуи Свободы», под которой покачивался на волнах традиционный пожарный катер, через «Ист-Ривер» был наведён «Бруклинский мост». Причём масштабные копии, включая башни «Эмпайр Стейт Билдинга» и «Крайслер-центра» с его легкоузнаваемой кружевной маковкой, уступали в размере оригиналам совсем немного
4. И всего две недели назад всё это я видел воочию в натуральную величину.
Жар окружавшей город пустыни (Лас-Вегас находится в самом центре пустыни Мохаве или, по другой версии, Моджаве
5) к середине ночи несколько спал — должно быть, термометр показывал не более тридцати по Цельсию. Воздух был абсолютно сух, и от того дышалось достаточно легко, температура не угнетала. По Стрипу в обоих направлениях беспрерывно неслись десятки и сотни автомобилей — куда могли мчаться их пассажиры в пределах урбанистического пятна не более 10 километров в поперечнике — я не ведал. Напротив, на гигантской зелёной бутыли бело-оранжево пульсировала реклама «Кока-колы» (на следующий день оказалось, что внутри фляндера размещалось кафе средних размеров). Миллионы источников света всех мыслимых и немыслимых цветов спектра исправно хряпали десятки тысяч киловатт-часов электроэнергии, а на «нашей» скамеечке кроме нас с Олегом никого не было — этакий островок спокойствия в бушующем океане империи развлечений.
Прошедший день оказался эмоционально перенасыщенным: утром — операция «Видеокамера» в
слезящемся дождём Нэшуа, потом поездка в Бостон, 7-часовый перелёт с его хьюстонскими треволнениями, рентовка в вегасском аэропорту и, наконец, сам легендарный город... Пора было бы и угомониться. «С собою» у нас было, дежурную пиццу по пути прикупили, и в «морозоделательной» машине на этаже льда оказалось в достатке. Чего ещё двум мужикам для полного счастья надо?!
Звонки домой, доклады жёнам, и после непродолжительного ужина, прошедшего в «неофициальной, дружеской» обстановке, в третьем часу ночи отвалили ко сну. На сей раз процедура передачи организма в объятия Морфея заняла не более нескольких секунд...
...«Утро, утро начинается с рассвета...» Может быть, может быть... Только не в Лас-Вегасе. Для нас утро началось около шести со звонка олежкиного мобильника. Ёлы-палы! Это ж надо проснуться, сообразить, где ты находишься, найти телефон, раскрыть трубу и попытаться понять, кому ты понадобился в столь ранний час. Хотя, мне-то чего? — не мой же телефон звонит! Не размежая век, я слушал глухое олежкино ворчание, сопровождавшее все вышеупомянутые операции. Из Нэшуа звонила Машенька — поинтересоваться, чем именно мы сейчас заняты? Ответ Олега последовал незамедлительно: «В шесть утра?! В шахматы играем!» Уже положив трубку, сын высказался в том плане, что для женщин понятие часовых поясов — это высшая математика: сообразить, чем занимаются люди на западе страны, когда по восточноамериканскому времени принято завтракать, сложно даже не блондинкам...
6 Я понимающе грюкнул и вновь провалился в сладостный утренний сон.
...Потягиваясь и позёвывая, окончательно мы поднялись часиков в семь. Как обычно, Олежке было дано несколько минут форы, пока батянька сбегает на улицу перекурить.
После давешнего наплыва людей залы казино казались пустыми — народ отдыхал от «трудовой» ночи. Кое-где едва приметно сновали уборщики (а я-то недоумевал, когда же приводят в порядок все эти огромные пространства?). На улице, постепенно набирая накал, светило солнце. Интересно, если в соседней Калифорнии за год насчитывается 350 солнечных дней, сколько же их здесь — 367?
С трудом разыскав среди интерьерных «небоскрёбов» нужный лифт, поднялся в номер. Тут Олежка и огорошил меня тем, что предложил позавтракать в буфете отеля «Париж».
Находясь в Лас-Вегасе, завтракать в буфете?! Однако... Тонкий изврат...
Во-первых. При всей экономии наличных средств, думаю, мы были в состоянии перекусить если и не в ресторанчике, то хотя бы в кафюшке средней руки. А вкушать в Лас-Вегасе буфетские пирожки, запивая их бесцветным кофием... — не комильфо это, ей Богу, не комильфо! Мне буфеты общежитий ещё со студенческих лет не милы.
И второе. Конечно глянуть на «Париж» было бы интересно, даже с буфетных позиций, но кто ж нас туда пустит, если на гостиничной «визитке» отчётливо пропечатано: «New York, New York»?
В ответ налетел на привычное уже: «Ну, батя, и дикий же ты человек... Ладно, follow me, маэстро, я угощаю.» Ну что ж, следовать, так следовать: за чужой счёт и дихлордифенилтрихлорметилметан сладок, не то что пирожки в буфете. Уже на ходу прослушал обычную лекцию ребёнка про то, «что тут можно, что — нельзя», выясняя попутно массу интересных вещей. При помощи элементарных логических построений Олежка доказал, как «дважды два», что во всём Вегасе мы являемся желанными гостями — была бы «капуста» в кармане, что, в общем-то, принимается априори, поскольку в гаманец нам таки никто заглядывать не будет. Двери всех заведений для нас распахнуты буквально настежь — лишь бы зашли и именно здесь оставили свою лишнюю копеечку (пардон, центик, конечно). В частности, Лас-Вегас является чуть ли ни единственным городом в Штатах, где отсутствует плата за парковку: «Захади, дарагой, заизжяй, сам увидиш-шь...»
Ещё нюансик: штат Невада — единственный в своём роде, поскольку в нём официально не преследуется занятие проституцией. Видимо, на этом месте лекции у батяньки слишком откровенно сверкнули глаза, поскольку сынка поспешил уточнить: а во всей Неваде Лас-Вегас — единственный город, в котором промысел жриц любви, увы, запрещён. Так что, если есть потребность, из города придётся выбраться миль так на пять-шесть. Адресочки можно уточнить у местных латино, которые зазывают прохожих вот таким жестом (Олег показал, каким именно, и я вновь поразился глубиной и разносторонностью познаний своего ребёнка)...
Первая реакция на Стрипе: «Блин, и ни одного нормального дерева — сплошные пальмы!» Действительно, ночью эта особенность местного пейзажа осталась непримеченной. Для меня — жителя краёв менее знойных, где единственным представителем тропической флоры является недозрелый банан на полке местного супермаркета — картинка была, мягко говоря, непривычной. И тут же вспомнился Савелий Крамаров в «Джентльменах удачи»: «Ну там ещё мужик в пиджаке и дерево... вот такое» (растопырил все десять пальцев на перекрещенных руках). И ведь угадал, ёшкин кот, — единственным под пальмами Лас-Вегас Стрип «мужиком в пиджаке» (то есть в своём любимом «бронике») был я. Ничего-ничего, не тот колымчанин, кто в зимнем Магадане не мёрзнет, а тот, кто в летней Неваде потеплее одевается.
Вообще же, демократичность американцев в неофициозной одежде отменна: рубашечки всех расцветок, маечки, футболочки, шортики и брючки до колен, редко — джинсы разных степеней потёртости. Не возбраняются одёжки на пару-тройку размеров больше необходимых — этакий лёгкий мешочный мотивчик в текстильной симфонии прикида. Так что я — в своём наглухо застёгнутом «бронике», жестянно погромыхивающих «чухасах» весёленького чёрного колора и страшно уместных по климату кроссовках-мокроступах — выглядел на общем фоне, если уж и не окончательно чопорно, то, во всяком случае, вполне респектабельно. Общей картины не портила даже прикупленная по пути легкомысленная кепчонка-бейсболка с неожиданным для этих мест логотипом «Las Vegas, NV». И случись мне навстречу сам лас-вегасский мэр, думаю, он принепременно приподнял бы на пару дюймов свою ковбойскую шляпу: «Хау д'ью ду, миста!» —
«Да пошёл ты, мэр, ...ну, сам знаешь — куда. Это ничего, что я по-русски?»
В ближайший к «Нью-Йорку» отель «Монте Карло» заходить не стали. И то: на фига нам Монте Карло, когда мы и сами в Лас-Вегасе. Высокомерно, словно назло князю монакскому Альберу II, проследовали мимо великолепного беломраморного портала входа в отель и двухъярусного, покоящегося на плечах кариатид фонтана — всё это в точности копировало внешний облик казино «Монте Карло» в Монако.
А дальше метров пятьсот-шестьсот пришлось топать мимо заборчика, окружающего обычную стройку. Обычную? Ну, скажем так, не совсем...
Можно догадаться, что после появления в районе будущей Лас-Вегас Стрип первого отеля «Фламинго» ещё в декабре 1946 года, застройка этого района города шла практически непрерывно (помните, я писал нечто подобное о стройках в центре Нью-Йорка?). Устаревающие — в первую очередь, в моральном смысле — здания сносились (обычно, подрывались), возводились новые, потом новые старели, сносились и так далее. В результате, сегодня Стрип имеет тот вид, который имеет. Не думаю, что здесь сохранилось хоть одно строение старше 30 лет.
Тем временем продолжала развиваться и MGM. Настало, наверное, время раскрыть эту аббревиатуру, скрывающую за собой знакомое нам с детства (ну кто же не смотрел «Тома и Джерри»?!) название
кинокомпании «Metro-Goldwyn-Mayer», на чьём логотипе зубастый лев рыкает из круглой киноплёночной виньетки. Описание истории развития MGM в мои «творческие планы» не входит. Замечу только, что нынче MGM из обычной голливудской кинокомпании превратилась в мощную корпорацию, в значительной степени подмяв под себя всю американскую индустрию развлечений. Собственно, глагол «подмять» здесь уместен только в том смысле, что в корпорацию постоянно вливаются всё новые и новые, я бы сказал, «контрагенты», превращая её в натурального гиганта развлекательного бизнеса. В том числе «под флагом» MGM работает сейчас и значительная часть отелей и казино Лас-Вегаса
7. Казалось бы, живи и радуйся, стриги купоны с накопленных капиталов. Ан, нет! Всё им мало, капиталистам проклятым! Вот и сейчас надумали они построить в Лас-Вегасе суперсовременный Сити-Центр
8. Я приведу лишь несколько цифр: в проект заложено 7,4 млрд. (по другим источникам — до 8,0 млрд.) долларов частных инвестиций и ни цента — государственных. Строительство началось в июне 2006 года. В июне 2007-го мы с Олежкой стали свидетелями того, что проект ушёл далеко за «нулевую отметку». А в эксплуатацию Центр собираются пустить уже в 2009 году! Не слабо — освоить семь с половиной миллиардов за три года? И ведь освоят, век Вегаса не видать! А сколько там наши в Сочинскую Олимпиаду вложить собираются? 14 миллиардов? Угу... За семь лет, глядишь, и мы освоим. Газетки, правда, уже сегодня заверяют: половину разворуют. Кто б сомневался! И при том истерия с эйфорией катятся по всей России. А здесь... Не был бы в Вегасе — и в жизни не узнал бы, что и помасштабнее проекты осуществляются без излишних словоизлияний.
В общем, прошли мы мимо скромного заборчика, за которым осуществлялась стройка на семь с лишним миллиардов «бачей»... Хе-хе, «скромного»... Именно на этом заборе и обнаружились незатейливые рекламки «жриц любви» с указанием адресов, телефонов и прочей сопутствующей атрибутики. Десяток-полтора знойных «мачо», выстроившись вдоль штакетника, похлопывали по раскрытым ладоням пачками визиток: подходи, дорогой, не стесняйся. Теми же визитками был усеян весь близлежащий асфальт. Бизнес, похоже, процветал...
Старательно воротя морды от всего этого непотребства, прохиляли мимо.
Следующим на нашем пути стал отель «Белладжио» («Bellagio»). ...Да так, ничего особенного... Горизонтальные эскалаторы, изумительной красоты и зеркального блеска наборные полы неизвестного мне материала, уникальные гигантские люстры цветного стекла, интерьерные сады под стеклянными сводами и фонтаны, фонтаны, фонтаны...
О водяной феерии Лас-Вегаса можно говорить бесконечно при том, что город, как уже упоминалось, стоит в центре пустыни. Ну да, протекает неподалёку речушка Колорадо, которая чуть выше по течению, в соседней Аризоне прокопала небезызвестный Большой Каньон. Но Аризона от перенасыщенности влагой тоже не страдает. Вот в 1935 году и перекрыли Колорадо плотиной — сооружением 379-ти метров длиной и 221 метра высотой, назвав её Hoover Dam — в честь, как можно догадаться, Гувера, но не того Эдварда, что возглавлял когда-то ЦРУ, а Герберта, который был 31-м президентом США. И вложили в плотину бетона в количестве,
если верить туристическим справочникам, достаточном, чтобы построить двухполосную автодорогу от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка. В результате рядом с ничем не приметным местечком Лас-Вегас появилось водохранилище Мид-Лэйк (Mead Lake), а встроенная в тело Hoover Dam ГЭС обеспечила будущий мегаполис развлечений двумя гигаваттами электромощностей, которых хватает ещё и для калифорнийского Лос-Анджелеса.
Таким образом, недостатка в воде жители и визитёры Лас-Вегаса не испытывают. Более того, словно показывая кукиш бессильно ярящемуся с небес «белому солнцу пустыни», по всему городу хрустально струятся фонтаны, лазурно голубеют бассейны, зеленеют бесчисленные сады и пестреют купавы невообразимых цветов и растений. Фантазиям дизайнеров, флористов и декораторов тут нет предела. Скажите, каким восприятием мира должен был обладать человек, запрятавший средь цветов газона форсунки, из которых, подчиняясь таинственному ритму, вылетают метровой длины блестящие водяные цилиндрики-«колбаски» парой сантиметров в поперечнике? Неразрывные по всей длине «колбаски» описывают по радиусу геометрически точную дугу и без малейших брызг исчезают в траве. Мы с Олежкой, как зачарованные, долго следили за их полётом. Просматривая потом сделанные ребёнком в Лас-Вегасе фотоснимки, я обратил внимание, что среди прочих сюжетов, на которые Олег тратил ровно по одному нажатию на кнопку затвора, снимок клумбы с яркими индейскими вигвамами в центре неожиданно повторился четыре раза. Чем же привлёк его не самый впечатляющий сюжет? И только при
более внимательном разглядывании я понял — Олег ловил в кадр изменяющийся танец струй. Вот вам и взрослый мужик!!! В оправдание сына надо сказать, что и в моей видеосъёмке на этот сюжет затрачено определённое время...
На смотровой площадке — парк — не парк, сад — не сад: у фонтана на газоне площадью в пару соток под несколькими соснами (ага, и здесь, оказывается, есть «нормальные деревья»!) — затейливый и, опять-таки, геометрически абсолютно строгий лабиринт из кустарника. Листва на кустах столь плотная — пальца не просунешь. Но восхищает другое — стрижка: прямые углы хоть угольником выверяй, шарообразные и конические кусты — по шаблону (потом, кажется, в «Венецианце» я видел деревца, стриженные вообще в форме вертикальной спирали). Сколько же любви в них вложено и сколько сил уходит на содержание!
У VIP-выхода на Стрип — несколько «Кадиллаков». При первом же взгляде на эти машинки создаётся впечатление, что их продают на метры, как парниковые огурцы: «Будьте любезны, метров десять во-он того «Кадиллака».
...Утренний променад обостряет чувство голода. Чёрт с ним, я уже и на буфет согласен. «Париж», кстати, ровно напротив — вонзает в небо ажур Эйфелевой башни. Фасад отеля копирует, по-моему, Лувр. Во всяком случае, по фронтону тянется надпись: «ACADEMIE NATIONALE DE MUSIQUE...» и чего-то там ещё. Чуть правее, на фоне Триумфальной арки воспаряет к небесам огромный монгольфьер, корзина которого составлена
из четырёх то ли плазменных, то ли ЖК-панелей размером со стену небольшой виллы. На панелях искрится реклама многочисленных шоу. И опять фонтан — как можно предположить, тоже копия какого-то парижского. Заглянув в прозрачные воды, пуляем в них по квотеру — ах, как хотелось бы вернуться сюда ещё разок!
Интерьер первого этажа отеля выполнен в стиле парижских улочек. Мастерски выписанное на плафоне предвечернее небо, свет в «окошках» окружающих «домов», искусственные полноразмерные липы и булыжная мостовая усиливают иллюзию до стопроцентной. Аккуратно обходим ступившую сюда прямо сквозь крышу одну из четырёх опор «Эйфелевой башни» — ведь кто-то же и это придумал-продумал.
Поворачиваем за угол — и ...оп-паньки! Очередь! Нормальная, живая очередь! Чо дают? А ничего! — в местный буфет очередь. И такая, что даже буфеты российских аэропортов отдыхают в сравнении. Начинаю подозревать некоторый подвох, вывеску изучаю: да нет же, «Le Village Bufett» написано — «Деревенский буфет», по-нашему. Эх, деревня...
Ладно, подписываемся на очередь. Минут через десять подходим к кассе. Странное дело, я как-то привык при выходе рассчитываться или хотя бы при заказе блюд, а тут всё как-то через наоборот. Пытаюсь нашарить взглядом меню — ничего похожего! А Олег уже и карточку кассирше протягивает. Та машинкой с кредитки скоко-то смахнула и
возвращает пластик владельцу. Впечатление такое, что процедура завтрака на том и заканчивается. «Бай-бай...»? «О'ревуар...»? Ал-лё, а подразумеваемый пирожок и-где?
Пышных форм тётка лет пятидесяти в коротенькой юбчонке с кружевным передничком всё же провела нас к пустому столику, в секунду разложив на нём столовый набор, после чего резво ушилась в межстоловое пространство. А-а... Понятно. У нас это называется «комплексный обед»: сейчас принесёт щи суточные, котлету по-киевски и компот в плошке. И за этим народ в очередь толпится?
Олег за «завтраком» засиживаться не позволил: посидев недолго, поднялся из-за пустого по-прежнему стола: «Ладно, пойдём...» Я слабо засопротивлялся, типа, «мож, хоть компотика дождёмся?» Но ребёнок был неумолим: «Идём, идём...» и поволок меня за угол...
М-да... В детстве слово «буфет» у меня однозначно ассоциировало с некоей деревянной конструкцией, проследовавшей за нашей семьёй чуть ли не из Нексикана, отстоявшей положенный срок на Сталина, 18-В, прошедшей через реставрацию в начале 60-х и окончившей свой славный путь в «поддавальчике» на Карла Маркса, 40. Если копнуть семейные архивы, наверняка можно будет разыскать с десяток-другой фотографий, на которых запечатлён этот патриарх мебельных гарнитуров. Я до сих пор ощущаю прянно-валериановый аромат правого шкафчика, где содержалась вся семейная аптечка. В ящичке чуть ниже можно было найти несколько дореформенных рублей, трюнделей, а то и пятёрок размером в половинку тетрадного листа. В центральном
шкафчике традиционно стоял лафитничек с настоянной на мандариновых корочках водкой, и папанька назидал мне, юному: «Когда наконец захочешь выпить, сделай это лучше дома — водка у нас завсегда здесь стоит». В левом шкафчике хранились пачки писем от многочисленной родни. А в самом большом объёме — под столешницей, украшенной вышитыми салфетками, где на фоне зеркальной задней стенки блестел никелем электрический самовар, — стояли стопки тарелок, хранились запасы муки и круп и прочая, и прочая, и прочая...
Позже буфеты как-то незаслуженно были удалены из интерьеров кухонь и столовых, их место заняли новомодные серванты, а потом и вовсе — полированные «стенки» так называемой корпусной мебели. А с буфетами вместе испарился из домов и сам дух «домостроя», дух основательности и незыблемости домашнего быта.
В школе я выяснил, что «буфетом» может называться и смежная со входом в столовку амбразура в полуподвале, из-за которой разбитная тётка-буфетчица метала за три копейки стаканы с чаем, а также пирожки с капустой по пять копеек штука. Как-то мы с братиком Минькой, не сговариваясь, пошли «на подлог», заныкав выделенные мамкой на покупку месячных талонов для школьных завтраков 12 рублей каждому, а взамен пару недель ежедневно покупали в буфете по большой шоколадке.
И только буфет институтского общежития занимал целую комнату в стандартной пятиэтажке, и там можно
было помимо пирожков купить плоскую хлебную котлету, именуемую в авиастуденческой среде «шниц поганый», а также пару горячих сарделек по цене 40 копеек за порцию.
Тем самым этимологические и гносеологические корни понятия «буфет» для меня исчерпывались. За кадром оставалось также загадочное словосочетание — «буфетная стойка».
Теперь же ларчик раскрылся.
Внушительных размеров зал был вдоль и поперёк заставлен тем, что как раз и можно было бы определить понятием «буфетные стойки». На стойках, где под хромированными куполами крышек, а где выставленные напоказ, почивали блюда разнообразных размеров, заполненные аппетитной снедью самого разного вида, цвета, запаха, температуры. Попробуйте «навскидку» назвать пять-десять наименований холодных или горячих закусок и десертов. Я не знаю, что именно вы назовёте, но готов биться о заклад, что там это было.
Захватив из стека по пустой сервировочной тарелке размером с небольшой тазик, мы прошлись вдоль стоек и возвратились к столику изрядно отягощённые своими «продовольственными корзинами». Всё было ароматным, вкусным и восхитительно свежим. Олег нажимал на овощи, я — на мясо и тесто. Тщательно пережёвывая пищу и помогая тем самым обществу, я исподволь поинтересовался у Олежки: а нельзя ли будет взять ещё чего-нибудь? «Можно», — коротко ответил сосредоточенный ребёнок, напрягая желваки над
очередной репкой. «А после
того?» — упорно допытывался я. «Можно»,— отвечал ребёнок, тщательно промакивая салфеткой губы от неведомо откуда взявшегося пятнышка жира. «А вот после
после того?» — не унимался я. «Можно», — терпеливо повторил Олежек, аккуратно слизывая с изумрудной плодоножки алую клубничку размером с небольшую антоновку. — «Только не забудь свежую посудину взять — класть новую порцию в использованную тарелку здесь
не принято». «Вот уроды, вот буржуины проклятые, графья хреновы, — думал я, вымакивая белоснежным мякишем остатки соуса, — чистую тарелку им каждый раз подавай!»— «А когда нас отсюда вытурят?» — без всякого повода сменил я опросную тематику. «Да хоть весь день сиди, коль больше в Вегасе заняться не чем», — Олежка блаженно и обессилено откинулся от опустевшей тарелки. Нет, заняться в Вегасе ещё очень даже было чем, но всё же напоследок я поинтересовался: «И сколько ж стоит здесь посидеть?» — «Вообще-то, дороговато», — Олежка слегка помрачнел. — «По двадцать два бакса с носа». Компутер в моей голове зажужжал, щёлкнул и заклинил: пятьсот с чем-то рублей — за такие бабки нынче не в каждой трассовской столовке пообедаешь. Хотя... То ж — столовка, а это — буфетишко какой-то. Компутер успокоено перезагрузился...
Перед возвращением на Стрип заскочили в... ну, в это... «Мне в Париж — по делу», — здесь известная фраза материализовалась в полной мере. Вы видели когда-нибудь музей гжельского фарфора? Так вот скажу, что в сравнении с «парижским» гальюном — это ничто! Заходишь и забываешь, зачем, собственно, зашёл. Использовать местный санфаянс по прямому назначению представляется вандализмом крайней степени — рука (или что там ещё?) не подымается. Ну беда прямо с этими американцами! — кому ещё в голову взбредёт
развешивать на стенах общественного туалета цветные гравюры в рамках. Наша публика, к примеру, «места общего пользования» собственноручно оформляет, а к картинкам, между прочим, и стишат присовокупить может: «Пусть стены этого сортира украсят юмор и сатира...» Припоминаете?
Вышли на улицу, вдохнули свежего воздуха. Ага, свежее не придумаешь: время близилось к полудню, а температура — к сороковнику. Я с удивлением заметил, что тени — от чего бы то ни было — практически исчезли; моя собственная трусливо жалась ко мне под самыми ступнями. Да и обнаружившийся в небе средь бела дня месяц висел отчего-то вниз рогами. Что ж, намёк понятен — мы забрались в изрядно южные широты, соответствующие примерно северным штатам Индии. Где-нибудь во Владивостоке я бы уже поплыл от жары, как маргарин на сковородке, а здесь, словно в сауне, кожа оставалась абсолютно сухой, и это было странно. Но когда я коснулся языком плеча, странность исчезла, а на языке отчётливо ощутился солёный привкус — при столь низкой влажности пот испарялся ещё до выхода на поверхность тела. Солнечный удар мне под лихой кепчонкой на макушке, может, и не грозил, а вот тепловой мог врезать по организму в любой момент. Бегом, бегом, в спасительную прохладу казино!
Вот и ещё одна особенность местного климата (если можно так сказать): со слов Олежки следовало, что тутошние жители вторым величайшим изобретением человечества после колеса считают
кондиционер. Очевидно, есть тому основания. Не даром в колоссальных объёмах отелей, казино да и прочих обитаемых строений температура поддерживалась на уровне 20—25 градусов Цельсия. Даже представить сложно, каких размеров и мощностей установки обеспечивали такой «микроклимат гигантских масштабов».
В холодке следующего за «Парижем» игорного заведения — «Bally's» — расслоившиеся, было, мозги снова составили единое целое, причём единство силы и духа ощущалось столь мощно, что фантомные перемигивания огоньков «одноруких бандитов» показались мне не страшнее всполохов шести глаз Змея-Горыныча, а сам себе я представлялся — с учётом бороды, шелома-бейсболки и видеокамеры на боку — не иначе, как былинным Ильёй Муромцем. «А не порубать ли мне их, идолищ поганых, на капусту?» — спросил я глубокосидящего внутри Илью, делая особое ударение на слове «капуста». Илья беспокойно заворочался, подсчитывая возможные последствия, но вспомнив, что ещё перед отъездом Людмилка благословила нас обоих на успешный проигрыш ста баксов, ответил посредством внутреннего голоса: «Валяй!»
Прослушав краткий инструктаж Олежки (а у какого игрока нет своей мет
оды?!) и просмотрев пару его показательных выступлений на 5-центовом аппарате, я отвалил к 25-центовому: мы ж, как ни как, сюда не мелочь тырить за тыщи вёрст приехали! Сунул в развёрстую щель 100-долларовую бумагу и из соседней дыры получил бумажку попроще, но со штрих-кодом и гордой надписью «$100.00». У-у-у... А я-то думал, они тут на деньги играют. Ладно, раз так, будем их драть на «фантики».
Процесс игры — проще не придумаешь: потыкал наугад кнопочки и нажал клавишу «Enter» (можно, конечно, и за «одну руку» потянуть, но гражданам, спешащим расстаться с денежками, обычно это «в лом»), а там уж аппарат сам решит — выиграл ты или нет. Антураж, естественно, на высшем уровне. Вы звёздного Филю на сцене видели? Голосок — так себе, никакой, скажем прямо, голосок. Но пока «фанера» за кадром наяривает, а вокруг Фили тёлки стонут и прыгают, типа, оргазмируют, причём тут, к чёрту, голос?! Успевай токо следить, которая из мамзелей, пардон, первой кончит. А уж видеоэффекты — мама дорогая! — не то что Филин, собственный голос позабудешь: фары сверху, фары снизу, прожектора сзади и по бокам, лазер над головами лучом помахивает. Факела всполыхивают, «юпитеры» взрываются, мишура на головы сыплется, что перо из распоротой подушки... И ничего так, в целом, получается: Филя таким макаром уже на «мегазвезду» вытянул, через год станет «гига...», через пару лет — «тера...», жаль, потом арифметика кончится. Это ж уметь надо! А бабки, между тем, Филя из зрителей по-взрослому копытит, отчего всякому должно быть понятно: слева — Филя, справа — простофиля... Вот и игральный автомат — разве что корпусом не извивается, а все прочие прибамбасы у него при делах: барабанчики крутятся, лампочки мигают, внутри ящика то скрипочки пиликают, то маракасы шелестят, а то и весь джаз-банд скопом лабает: «Прощай, прощай, Лас-Вегас—папа». Бац! — трое сбоку, ваших нет. Бац! — деньги ваши стали наши. Бац! — Поле чудес... Бац! — ...в стране дураков. Удивительно, но и за это публика охотно расплачивается валютой.
Однако, не на того нарвались! Я по кнопулькам — тык-тык-тык, по «ентеру» — херак! — и с первого же аппарата «капусту» срубил. А Олежка как учил? «Три раза кряду проиграл — поднялся — перешёл», «разок выиграл — поднялся — перешёл», (хорошо хоть не «чемодан — вокзал — Россия»). Ну и заметался я между рядами «одноруких». Минут через пятнадцать из очередного «бандита» выползла, словно капитулянтский флаг, бумажка с надписью «$114.95». То-то же! Простейшие вычисления показали: через час при таких темпах я заработаю 60 бачей; если хватит здоровья, через сутки буду иметь 1440; если же отказаться от поездки в Лос-Анджелес и перейти на хот-доги, за оставшиеся четверо суток к уже имеющимся $14.95 я добавлю ещё 5760 гринов. Итого: плюс $5774.95 — неплохой баланс для туристической поездки.
Хохла голыми руками не возьмешь! — и я отправился обналичивать бумажку. Это вам не харьковский ипподром — тут к кассе за выигрышем толпиться не надо. Просто подошёл к другому ящику, бумажку выигрышную в щелочку скормил, секунд десять подождал и получил аккуратненькую стопочку купюр да ещё из лотка горку мелочи выгреб. Переслюнил, естественно. Но у них там всё «по чесноку» — до цента рассчитались и даже подоходный не сдёрнули, не говоря уж об НДС.
Как хохол в этой ситуации поступает? Правильно! 14.95 он глубоко, аж до мотни ныкает в один карман, а изначальную сотню в другом кармане опять к автоматам несёт. Глаз горит! Ладошки вспотевать начинают! Ножки крендельки выписывают, сам себе подмигивает и похмыкивает на ходу... В общем, полный идиот, в натуре.
Короче, должен признаться, что просадить сотнягу удалось даже скорее, чем выиграть $14.95...
Илья Муромец забился в самый дальний уголок организ
Ьма и сыпал оттуда англоязычной нецензурщиной вперемешку с русскими бранными словами. Всё, хорош, дядя! С такими темпами завтра в Лос-Анджелес верхом на палочке поскачешь. Голым и босым. Ковбой, блин, недоделанный! Салогрыз задрипанный!
Загребая мокроступами по роскошным паласам, уныло поплёлся к выходу. Перед стеклянными воротами на Стрип зарулил в сувенирную лавку и купил за 5 баксов — из тех самых, заныканных — мячик для гольфа с зелёной, как моя тоска, надписью «Bally's».
...Есть у нас в торговле такое понятие — «импульсивная покупка». Идёт, скажем, человек летним днём в универмаг за белыми тапочками. Уверенно так идёт, целенаправленно. И проходя мимо отдела «Охотник-рыболов», он, не поймавший в жизни даже квёлого пескаря, вдруг останавливается и покупает шикарную
блестящую блесну. А дома уже, примеряя на скорую ногу прощальные парусиновые шузы, натыкается в левом тапке копытом на тройник 20-го размера, извлекает его висящим на раздырявленном носке, разглядывает с удивлением и думает: «Ну, и на фига я
это купил?..»
Спрашивается: данный гражданин что, с собственной головой не дружит? Да нет же, с тыквой у него как раз всё в порядке. Просто у входа в универмаг скользнул он взглядом по пушистой зелёной ёлочке, и в мозгу сама по себе выстроилась незамысловатая ассоциация: «ёлочка—Новый год—блестящие игрушки». Вот и повёлся мужик на первую же блесну...
Так и я, наверное, не смог бы себе сразу объяснить, на хрена жителю солнечного Магадана мячик для гольфа. Ну, купил бы там вазу венецианского стекла или чучело попугая (деньги-то были)... И только покатывая в кулаке неожиданно тяжёлый шарик, понял: уж больно он мне напоминает свинцовую пулю дуэльного пистолета, из которого в далёких уже XVIII—XIX веках прошлого тысячелетия перестрелялась добрая половина доблестного российского дворянства, просадившая за картишками помимо папенькиного наследства тыщ по пять казённых деньжат.
А вот у меня сынишка, явно, не в родителя удался. Это кто ж сморозил такое, что «природа на детях отдыхает»? Уж где-где, а в «Бейлисе» она явно на предке отоспалась. И пока старый подыскивал, чем бы таким, потяжельше себе в лобешник зафигачить, младшенький потихоньку раздевал владельцев заведения,
очевидно намериваясь довести их облик до степени порочной греческой буквы «ню». Во всяком случае, к моменту моего фиаско его актив увеличился почти на полсотни президентских портретов. Оторванный от увлекательного процесса ребёнок не стал добивать презрением падшего. В пронзительно кротком взгляде его не читалось ничего, кроме соболезнующего: «Ну шо, дефективный, доигрался?»
— А... — при том легко сказал ребёнок. — Бог с ним, завтра докуём.
И Олежка чуть не за ручку повёл меня по Стрипу к розовому оперенью отеля «Фламинго», весь фасад которого занимала картинка размером метров сто на пятьдесят со споткнувшейся на ровном месте темнокожей супердивой Тони Брэкстон (Toni Braxton) — из чего я сделал вывод, что и она тут, видать, когда-то на сотню баксов залетела.
Под Тоней мы нашли уютный барчик, оформленный под парусный кораблик. На палубах разместились столики, на парусах сменяли друг друга слайды, а вместо неба (и подвесного потолка) вверху, ничуть не смущаясь своей обнажённости, переплетались в сложнейших узорах разнокалиберные трубопроводные коммуникации отеля. Но поскольку были они архичистенькими и сверкали свежей краской, диссонанса это не вызывало ни малейшего. Под «потолком» вращала винтами натуральная «летающая лодка» типа «Каталина», а рядом... А рядом!.. На приступочке в качестве дизайнерской находки покоились десятка два многометровых морских спиннингов, за любой из которых магаданский рыбак душу бы отдал. В сравнении с катушками
некоторых из них лебёдка «Land Cruiser'а» показалась бы детской игрушкой.
Олег аккуратно задвинул на место мою нижнюю челюсть и заказал две «Маргариты». Ребята! Я больше не хочу водки! Подайте Мастеру его Маргариту! Ледяное крошево с чем-то безумно ароматным и вкусным, к тому же «вставляющее в шар» не хуже магаданского «шила». По мере того, как я высасывал из «Маргариты» последние соки, жизнь опять наполнялась красками и смыслом. Ещё бы стаканяку — и я бы Воландом воспарил над Стрипом — прямо к напомаженным губам красотки Тони Брэкстон! Но Олежка своевременно и предусмотрительно успел поймать меня за фалду «броника»...
Однако, вряд ли ему удалось удержать меня столь легко, не выгляни из-за угла вывеска — «Casino ROYALE». Да, это был рояль в кустах! О-о-о... Я же всю Бондиану от корки до корки просмотрел! О-о-о... Камера заплясала в руках, выискивая наивыгоднейшие ракурсы, а компутер в мозгу лихорадочно защёлкал, вычисляя, сколько баксов сверх лимитированных ста можно было бы оставить здесь в дань уважения кумира. Дже-еймс... О-о-о... Я даже не сразу понял, что камера танцует от того, что Олежка толкает меня под локоть:
— Ты чего, бать?
Ну, молодёжь! Ничего святого! Я тыкал пальцем в вывеску, мыча от вожделения:
— Дже-еймс... О-о-о... «Рояль»... О-о-о...
— Бонд, чо ли? — невозмутимо уточнил ребёнок. — Так тот «Рояль», вообще-то, на Балканах был, в Черногории, кажись...
Оп-паньки! Экстаз мгновенно поугас, а потом и вовсе слился в точку. Взбредёт же в голову такое: лишних полсотни этим жуликам скормить! Рояль, рояль... Они б ещё спирт «Рояль» вспомнили! Знали б вы, ребята, скольким россиянам в перестроечные годы на том «Рояле» Шопен отлабал.
Безо всякого интереса окинули «Casino ROYALE» прощальным взором и внутрь заходить не стали.
Что там у нас на очереди? Ага, «THE MIRAGE». Ладно, нехай будет мираж. Скалистый фонтанчик впечатлял: высотой с японскую священную гору Фудзияму и по расходу воды ни чуть не уступающий Ниагаре (ну, разве что, после «Маргариты» у «Рояля» мои глаза слегка велики стали). И пальмы, пальмы, пальмы: ареки, кариоты, хамедореи, хризалидокарпусы, акантофениксы, ховеи, геономы, клиностигмы, рапалостилисы, сабали, хамеропсы, брахеи, трахикарпусы и даже вашингтонии... Но Олег и здесь сумел меня разочаровать, заявив, что пальмы — и никакие не деревья вовсе, а лишь древоподобные представители однодольных, то есть, по большому счёту,— тр
авы — типа злаков. Ох уж эти программисты — и тут они впереди планеты всей! Хорош злак — метров пятидесяти высотой... Я чо, ячмень от
берёзы отличить не умею?
Обидно за пальмы стало, повлёк Олежку внутрь, в холодок. А там — новое чудо-юдо: в лобби, за стойкой портье, на всём её протяжении (метров двадцать, не менее) — аквариум — от пола до потолка. Естественно, с аквариумными рыбками и прочей водной живностью: акулы шныряют, мурена из камней выглядывает, лангуст вдоль стёклышка прогуливается, ну и другие обитатели кишмя кишат, плотностью своего населения приближая содержимое стеклянной ёмкости к тройной ухе на берегу Тауя. Один «карасик» мне особенно понравился. Я долго вглядывался в его длинноносую «харизму», пытаясь понять, кого он мне напоминает. А когда таки вспомнил, камера хладнокровно зафиксировала мой восторженный шёпот: «Владимир Владимирович! В другой жизни...»
Припомнил я также, каких трудов стоило знакомым аквариумистам поддерживать чистоту в 10-ведёрном обиталище гуппий и гурами. А здесь-то — не гуппии, сгиб локтя замучился бы размеры каждой особи показывать. Так кто, как и когда их «авгиевы конюшни» расчищает? А на виду — лишь извечная красота подводного мира.
Пробрались через заросли внутренних садиков, пробились сквозь джунгли игральных автоматов, просочились мимо соцветий всевозможных лавок и бутиков и оказались в ...дельфинариуме. Дельфинарий в Сухуми — ясно, дельфинарий в Анталии — понятно, даже дельфинарий в Москве — как-то разумеется. Но
дельфинарий в Неваде!.. И тем не менее.
Одного понять не могу: дельфин — животное, по большей части, морское, стало быть, и водичка реки Колорадо им мало подходит. Так что же получается? Либо в «Мираж» морскую воду за триста американских вёрст с Тихого океана в канистрах возят, либо тутошние служащие по ночам в водоёмы из пачек поваренную соль подсыпают. И ведь всё им, капиталистам, рентабельно, всё окупается, при том, что вход к дельфинам, если не ошибаюсь, бесплатный. А над выходом ещё и фундаментальную табличку пришпандорили: «Thank You for visiting». Вроде как не я их за полученное от дельфинячих танцев удовольствие благодарить должен, а они мне в ножки кланяются, типа, «как мы рады, как мы рады...» Изгаляются, короче, над моим российским менталитетом, глумятся. Эксплуататоры!!!
Чувства растрепались окончательно. Спасти ситуацию не смогла даже симпатичная сирена, вынырнувшая из вод рядом с полноразмерной моделью старинного парусника у входа в отель «TREASURE ISLAND» — «Остров сокровищ». Но и её нагие беломраморные грудки нас не задержали, поскольку по некоторым причинам мы рассчитывали вернуться сюда нынче же вечером.
И как-то вдруг выяснилось, что мы, худо-бедно, прошли вдоль Стрип километров пять, за каждой ногой уже тащилось по пудовой гире, шлёпать назад пёхом не было никакой возможности, и отправились восвояси папик с сыном на верхней палубе двудечного автобуса, в котором для удобства пассажиров был предусмотрен
не только кондишен, но и полупрозрачные сетки на окнах: ты видишь всех, а тебя — никто, включая катящееся к закату, но оттого не менее горячее солнышко. Ох-хо-хо...
Еще перед отъездом из Магадана я получил от Олежки «программу пребывания», где среди прочих мероприятий было записано: «21 — отдыхаем, играем в казино, смотрим шоу «Крейзи Хорс» (тсс... женщинам ни слова)». Сегодня было 21-е, отдых, с позволения сказать, удался, казино от меня свою мзду получило, и что там у нас по программке осталось?
...Смеркалось...
Время позволяло, здоровье — нет. Олежка взял «Стратуса», и мы опять покатили по Стрипу на север. В огнях бульвар выглядел совершенно иначе, нежели днём. Какая-то феерия, буйство красок. И не одному электричеству благодаря.
Кинув машину на паркинге, подошли к «Миражу». «Фудзияма» извергалась. Не знаю, бывал ли в Лас-Вегасе покойный Корней Иванович, но ведь именно он написал:
| «А лисички |
| Взяли спички, |
| К морю синему пошли, |
| Море синее зажгли...» |
На вершине, откуда рушились в бездну подсвеченные красным водопады, среди струй и брызг, подчиняясь неведомому ритму, то и дело вспыхивали огненные факелы. Там боролись вода и пламя, и трудно было сказать,
какая из стихий побеждает. Языки огня скользили по поверхности озера, подсвечивая скрывшиеся было в темноте пальмы. В течение десятка минут, пока продолжалось шоу, толпа ошарашено молчала и взорвалась аплодисментами только когда
| «...бабочка прилетала, |
| Крылышками помахала, |
| Стало море потухать — |
| И потухло.» |
Нет, ей Богу, Чуковский — провидец:
| «Вот обрадовались звери! |
| Засмеялись и запели, |
| Ушками захлопали, |
| Ножками затопали.» |
Вот и мы насмеявшись вволю, похлопав ушками и потопав ножками, отправились к «Острову сокровищ», где назревало другое действо. На мосту, перекинутому через внушительных размеров водоём, толпился народ
(а где он, интересно, в этот час не толпился?).
Ровно в восемь из-за угла гостиницы выплыл на утлой парусной лодчонке какой-то местный фрайерок с алой повязкой на голове и саблей на боку. Фрайерок направил лодку к нашей знакомой сирене, но, как и мы днём, задерживаться под «обнажёнкой» не стал, а влез по канатам на стоявший за нею «Летучий голландец». Тут-то и началось: на пацана со всех сторон накинулись где-то скрывавшиеся до той поры тётки числом не менее десяти, срывая с себя на ходу одежды. Они выскакивали из трюмов, сыпались с мачт, и совсем бы худо пришлось фрайерочку, если бы из-за гостиницы не выплыл ...настоящий фрегат с пушками и полной командой на борту. (Интересный момент: на чёрном флаге и бордовых парусах корабля традиционно белел в перекрещенных костях череп. Но, видимо, разделяя гуманистические взгляды присутствующих, авторы использовали в атрибутике череп бизона.) Под фок-брам-реей на высоте полутора десятков метров окончательно отмороженный пират в цветастой юбке и с перистым «ирокезом» на макушке крутил отчаянные сальто. Ещё выше, на грот-мачте его напарник угрожающе размахивал внушительного вида палицей. Остальная матросня своими ужимками и экивоками ясно давала понять, что ужо она тем девкам в оставшиеся предметы одежды перцу поднасыплет-то.
Разъярённые неуступчивостью фрайерочка дамы в долгу не оставались. Словесная перепалка постепенно переросла в орудийную. «Ядра» свистели над нашим мостком и нешуточные разрывы вздымали воду пригостиничной акватории. Одним из выстрелов снесло бизань «Голландца», но, в целом, тётки оказались
точнее: взрывом разнесло крюйт-камеру «пирата», и он вместе с капитаном затонул (!!!) прямо у стен отеля под одобрительные аплодисменты публики. Команда сажёнками рванула на женскую половину сдаваться в плен. Тётки произвели быструю селекцию, заставив кое-кого «прогуляться по доске», а кого-то просто скинув с останков бизань-мачты. У оставшихся в живых дело закончилось плясками, зажигательным фейерверком и, наверное, свадьбой.
Близилось время «Ч». Мы с Олежкой помчались в MGM. Фотоаппарат и видеокамеру пришлось оставить в машине: предстоящее мероприятие было, условно говоря, «закрытым» — фото- и киносъёмка не дозволялись.
Про «бешеных лошадок» из парижского варьете «Crazy Horse» я слышал давно. Вернувшийся «оттуда» мой начальник по «NC» взахлёб восторгался полуторачасовым спектаклем, составленным из самых, по его словам, красивых девушек Европы. Но представляя в общем виде канву шоу, о фактуре лично я понятия не имел.
В небольшом зальчике кабаре Олежка заранее закупил хорошие места — до сцены рукой подать. Служитель культа подал напитки. Для полной вальяжности и балдебона не хватало только сигареты — увы... А потом вспыхнула рампа, на экране прошли краткие кадры предыстории варьете, и на сценку чётким строем вымаршировала дюжина
9 танцовщиц в тяжёлых чёрных шапках британской королевской гвардии. Другой одежды от шапок до пупков не наблюдалось. Хороши, чертовки, как на подбор! А формы... Битюк
10 такие
формы охарактеризовал бы со свойственной ему образностью: «Грудки торчат, как уши у овчарки».
Номеров-танцев общим числом было четырнадцать — по числу участниц, выступающих соло, плюс прелюдия и заключительное выступление — при участии всего «ансамбля». Между номерами — «бла-бла-бла...» по динамику и короткие видеосюжеты, которые, наверное, соединяли спектакль в единое целое, но для меня абсолютно недоступные
11. Поэтому, когда на выходе Олег нетерпеливо поинтересовался моим мнением об увиденном, я неопределённо пожал плечами. Нет, девочки — конечно... Ножки, сисечки, попочки...— всё на месте, вопросов нет. Неплохо смотрелись первый и последний выходы полной команды. А в остальном... Уж, не «Берёзка», это точно. Да и светорежиссёр, на мой взгляд, изрядно перемудрил со способностями своей аппаратуры: световые шаблоны то покрывали тела красными квадратами, то расписывали зелёными полосами или жёлтыми кругами — то есть, цвет, вроде, есть, а изображение как бы отсутствует. Да и музычка неоднозначная...
Олег только скептически окинул меня взглядом, в котором явственно читалось: «Ты, батя, не просто дикий, ты — древний и замшелый ретроград». И настолько мне обидно
за ребёнка вдруг сталось: он старался-старался, местечки лучшие выбирал, изюминку готовил, а я, пень старый, взял и не оценил. Дык, на то оно и демократическая страна: ни «Радио «Свобода», ни газета «Правда» здесь моё мнение не формировали.
Почти молчком добрались до гостиницы, поднялись в номер. Развесив на плечиках «броник», я вспомнил,
что прикупить по пути водички мы забыли. Конечно, в Штатах и из-под крана можно было бы безбоязненно напиться, но бутилированная всё же как-то надёжнее.
Всё ещё дующийся за недооцененных «лошадок» Олег буркнул: «За углом на этаже автомат — пойди и купи». Логично. Полез в карман за лопатником. «Скоко стоит?» — «Пару баксов». Поговорили, значит. Вытаскиваю из кошелька несколько купюр, закрываю дверь, бреду к автомату. Ну и что? Стоит здоровенный сундук, на «обложке» — банка «Кока-Колы», вся в капельках росы. А дальше-то что делать? Куда и какую деньгу совать?
Вот ведь чем хорошо советское инженерное образование? Своей универсальностью! Пользуясь безлюдностью коридора, принимаюсь неспешно изучать конструкцию аппарата, старательно изображая для потенциально возможных камер видеонаблюдения этакого скучающего бездельника, от нечего делать разглядывающего меню газировок. Скосив взгляд направо, обнаруживаю щель, напоминающую купюроприёмник. Беру двухдолларовую бумагу и запускаю в щель. Машина долго размышляет и бережно возвращает купюру мне в руки. Знакомое дело — не той стороной сунул. Хотя, барбосы, могли бы и нарисовать, каким образом президента перед использованием ориентировать. Разворачиваю бумагу на 180 градусов и снова отправляю в аппарат. Машина думает и снова выплёвывает бумажку обратно. Ага, догадываюсь я, очевидно, для пользы дела президента надо лицом вниз повернуть. Скармливаю машине третий вариант комбинации. Машина думает и приводит ситуацию в исходное состояние. На четвёртый
вариант я иду практически в безнадёге и не ошибаюсь в предчувствии. Не принимает аппарат мою деньгу. Ни за какие, можно сказать, деньги не принимает.
Беру из пачки следующий двухдолларовик — не юзанный ни разу, сохранивший ещё запах отпечатавшей его типографии. Повторяю ту же четырёхкратную операцию. Машина охотно размышляет над каждым вариантом, как бы оживившись после опостылевшего ей простоя, и с неизменной вежливостью и тактом возвращает денежку назад. И это доподлинно свидетельствует о том, что автомат работоспособен! В деньгах, чо ли, дело? Я с ужасом вспоминаю, что именно эти купюры были получены в московском банке, а стало быть... Это ж хорошо, что меня пока не зацапали-не повязали! Прикидываю, как теперь избавляться от «гнилой» «зелени». Выбросить в урну? Нет, опасно. Хоть и Америка, но к баксам в мусорнике, думаю, и они пока не привыкли. Жечь в номере? Нельзя — сигнализация сработает. Спускать в унитаз? Не приведи господь, забьёт фановую систему, так ещё и гостинице неустойку из тюряги выплачивать придётся...
Эх, один ум хорошо, а два сапога — пара! Вернулся в номер и пожаловался на автомат Олежке. Олег ржал надо мной минут пять, явно отыгрываясь за непонятых «лошадок»: «Ну ты, батя, и дикий — с автоматом не совладал! У нас любому ребёнку известно, что двухдолларовую купюру в автомат совать бестолку, поскольку даже не всякий взрослый её хоть раз в жизни видел — не ходят двухдолларовики по Америке — и весь тут сказ!» Ну что ж, смирился я, в каждой стране свои странности бывают; я вот в родном магаданском БТИ видел автомат, продающий кофе посетителям, в то время как ключ от пудового замка на дверях сортира выдавался исключительно сотрудникам уважаемой конторы.
И всё же пришлось снизойти до того, что попросить у Олежки помощи в усмирении непокорного автомата. Олег великодушно захватил свой гаманок, и мы отправились к чуду техники, не забыв, на всякий случай, захлопнуть за собой дверь.
Для начала у аппарата сын проделал все те же манипуляции, что и я. Автомат игру принял и четырежды успешно отфутболил клятую двухдолларовую купюру новому участнику шоу. Олег удовлетворённо хмыкнул и разыскал в кошельке среди кредиток бумажку достоинством в 10 баксов, изрядно потёртую и потрёпанную.
— Вот, теперь гляди, как работают настоящие деньги!
Автомат безропотно сглотнул купюру, пожевал и столь же равнодушно выплюнул более дорогого президента на пол. Олегу, не ожидавшему от соотечественника такого подвоха, пришлось за президентом нагибаться.
«Кока-Кола» на рекламе издевательски исходила влагой. Реноме советского инженера-механика стремительно, на глазах восстанавливалось.
— Двадцатка есть? — спросил Олег, глядя вдаль сквозь стену отеля.
— Дык, может, сразу сотней уконтрапупим? — поинтересовался я.
— Не умничай! — Олег предложил железяке новый аргумент. Железяка забила и на двадцатку. Вечер обещал закончиться в весёлой, непринуждённой обстановке.
Не считая пропущенные «рублёвку» и пятерик, оставалось испытать всего два номинала: полтинник и сотенную. В раздумьях, сумеет ли железяка отсчитать 98 долларов сдачи, я прислонился к стеночке. Триста миллилитров газировки за сто баксов меня не вдохновляли даже среди пустыни Мохаве.
Но Олег не был бы программером, если бы пошёл проторенным алгоритмом. Его решение, как всегда, отличалось изяществом, хотя и попахивало некоторой прямолинейностью.
— Квотеры доставай.
Вообще-то, квотеры — 25-центовые монетки — мы копили специально для парковочных автоматов; нет квотеров — езди по городу хоть целый день, останавливаясь лишь для заправок. Оно конечно, у нас в Лас-Вегасе парковки бесплатные, но завтра предстояло ехать в Лос-Анджелес, а уж там на халяву машину, точно, не припаркуешь.
Жаба давила, но авторитет сына был на порядок приоритетней. Я покорно забрякал мелочью. Ненасытная железяка схавала почти весь наличный запас монет — ровным счётом восемь штук. Проход каждого квотера внутрь устройства индицировался на панели — всё по-взрослому. Когда табло высветило цифру «8» я выжидательно уставился на агрегат, а он, в свою очередь, молча зырил на меня. Постояли, помолчали...
— Кнопочку нажми, — негромко подсказал стоящий позади Олежка, когда пауза показалась ему неприлично затянувшейся.
Ага! Оказывается, и тут выбор делать надо. За время, проведенное у автомата, «Кока-Кола» меня несколько утомила, и я даванул на панель, соответствующую «just a water», то есть, чистой ключевой воде. Внутри автомата что-то жутко ухнуло, раздался грохот, похожий на тот, что издаёт привязанная к собачьему хвосту консервная банка, ...а ожидаемая бутылка передо мной так и не появилась.
— Кажись, чего-то поломал, — недоумённо повернулся я к Олежке.
— Нет, ты, батя, и в натуре — дикий. — Ребёнок легко передвинул меня в сторону и достал из лючка возле самого пола вожделенную бутылку воды...
Вот уроды! Выдавать покупку на уровне ниже пейджера — это ж додуматься надо!
Усталые, но довольные мы вернулись к номеру. В одной руке я нёс полегчавший лопатник, в другой — приятно холодящую пластиковую ёмкость. Ни с тем, ни с другим я расставаться не собирался, поскольку, всё равно, моя визитка с магнитным ключом покоилась в кармане «броника», «броник» висел в шкафу, а сам шкаф находился ровно за дверью, которую и следовало отпереть. Но второй-то экземпляр ключа был у Олежки — это я знал точно.
— Ключ давай, — протянул Олег руку в мою сторону.
— Какой ключ? — непроизвольно сидиотничал я.
— От номера, — терпеливо объяснил Олежка, изрядно утомлённый борьбой с техническим прогрессом и не вполне адекватным поведением папика.
— Он в номере, — пролепетал я, начиная догадываться о грядущем развитии событий: объяснения с администрацией, слесарь, взломанная дверь, плотник, компенсация ущерба, новые объяснения — уже не с теми и не там, и т. д., и т. п.
— Как в номере? — уравнял счёт идиотским вопросам сынок, будто
мой ключ обязан был на собственных ножках проследовать за нами и уныло ожидать в сторонке, пока из автомата прольётся поток газировки.
Вы помните историю об инженере Щукине из бессмертного творения Ильфа и Петрова? В нашем случае перед запертой дверью тихонько, чтобы не разбудить постояльцев, переругивались
два инженера. К счастью, мы были в штанах, и с нас не капало. Про возможно оставленный открытым в ванной кран я старался не думать.
— А где твой ключ? — перешёл я на свистящий шёпот.
— На тумбочке, — отчего-то виновато ответил Олег и зачем-то уточнил, — у изголовья кровати...
— Вот! — назидательно поднял я к небу указательный палец. Хотя что, собственно, «вот!», уточнять не стал. Опыт руководящей работы и воспитания двух отпрысков безотказно сработал и на сей раз: Олег покорно развернулся к лифту. Я потянулся следом...
Примерный порядок раскрутки ситуации в отечественных гостиницах я описал выше. В отеле «Нью-Йорк, Нью-Йорк» города Лас-Вегаса, США дело обстояло несколько иначе.
Старший портье за стойкой, выслушав Олежку, сочувственно покачал головой, глянул в водительское удостоверение сына, потом — в компутер и, чиркнув пластиковой заготовкой вдоль магнитопровода, выдал страдальцам ещё один экземпляр ключа, который, каюсь, при выезде мы не сдали, и теперь я храню его, как память о самом примечательном вечере перед самой короткой ночью в году.
* * *
Примечания
1
Именно тогда, нырнув середь Бостона в длиннющий тоннель, я обнаружил поразивший меня многокилометровый никеле-хромированный поручень ограждения вдоль дорожки для обслуживающего технического персонала.
2
Позже, рассматривая сделанный со спутника снимок Лас-Вегаса, я без труда обнаружил две сходящиеся под углом градусов в шестьдесят взлётно-посадочных полосы. Смутило, правда, то, что на снимке находились они вроде бы как на северной окраине города, а МакКаррен, я знал точно, располагался на южной стороне. Ага! Понятно! — решил я. — Создатели сайта решили не нарываться на возможные неприятности со спецслужбами и элементарно «отзеркалили» снимок. Однако, почему же тогда озеро Мид-Лэйк осталось на «своём» месте — на юго-востоке? В несколько подходов, как паззл, пытался разложить и сложить «космическую» картинку. Короче, как в той песенке: «Все мозги разбил на части, все извилины заплёл...» Пока наконец не обнаружил в положенном месте две едва различимые полосочки — аэропорт МакКаррен таки оказался там, где и должен был быть — на южной окраине города. А что же тогда на севере? Покопавшись по привезенным с собой туристическим (!) схемкам, выяснил, что те две ВПП, по сравнению с которыми МакКаррен казался малюткой, принадлежат военно-воздушной базе Nellis. Вот ведь как — под боком, можно сказать, жил и не догадывался, что В-1 чуть ли не на голову садятся. Может, и вправду, «Stealth»?
3
Замечу, что в Вегасе самый хамский из известных мне рентовочных сервисов. Полчаса — это из ряда вон. Обычно процедура укладывается минут в десять. — (примеч. Олега).
4
Позже выяснилось, что масштаб копий составлял 1:3.
5
Mohave или Mojave Desert — такой вот весёленький перевод слова «пустыня» на английский.
6
Разница во времени между восточноамериканским и тихоокеанским часовыми поясами составляет 3 часа. А всего в США 6 часовых поясов: Восточноамериканский, Центральный, Горный, Тихоокеанский, Аляскинский и Гавайский.
7
В начале 80-х годов 60 % дохода Лас-Вегаса приходилось на казино (остальное, понятно — отели, рестораны и т. п.) Сегодня игральные автоматы, рулетки, блек-джеки и т. п. приносят около 40 %, и эта доля падает с каждым годом. Почему? Потому что Вегас потихоньку превращается из игральной Мекки, в индустрию шоу и развлечений. Сегодня вегасовские шоу уже приносят такой же вклад в бюджет, как и казино, и дальше они будут все больше затмевать игровой бизнес. Для примера: концерты Селин Дион в Caesars Palace собрали с 2003 по 2007 год 400 миллионов долларов. — (примеч. Олега).
8
...кто хочет ознакомиться с проектом, пожалуйте в
«Википедию».
9
...хотя в классической схеме их должно быть двадцать.
10
Битюк — Юрий Васильевич Битюков — мой друг-приятель на протяжении вот уже тридцати лет; глубокий знаток всего, что касается женщин.
11
Каждая девушка являла собой знак Зодиака — вот и было их двенадцать. Соответственно, каждый раз рассказывали про очередного Овна/Водолея :-). — (примеч. Олега).
