"...А еще сказывают, будто приходит Он под утро, когда только рассвело. И бродит средь вишен... Вкруг Него - туман, белый, как молоко. А Он всё-всё видит".
"Бабушка, а он страшный?"
"Всякое болтали... Один говорит: повстречать Его - к удаче. А другой: нет, к смерти близкой. Один скажет: добрым людям Его бояться нечего. А другой возразит: нет, лучше с Ним никогда не гулять по одной тропинке - схватит, утащит неведомо куда, и поминай, как звали. Главное - взглядом с Ним не встречаться. Выглянул ночью в сад, завидел облачко белое - это значит, Он близко: сиди и из дому ни ногой! А Он ти-ихо так походит- походит, да и уйдет восвояси. А уж если вышел за порог - то лучше отвернись, не смотри в Его сторону. Он у тебя за спиной пройдет, дыханьем холодным обдаст, но не тронет. Вот такой Он, внучка - Страж Вишен..."
Юлия Удальцова-Извольская
Череда нелепых и страшных событий, всколыхнувших мою прежде спокойную, размеренную жизнь, началась 18 июля 18.. года, когда мужа моего, гвардии капитана Николая Извольского, арестовали по подозрению в шпионской деятельности в пользу иностранного государства, с которым Империя Российская была в крайне напряженных отношениях.
Больше месяца провела я в напряженном ожидании; пока, наконец, один добрый человек не передал мне записку от мужа. Николай сообщал в ней, что дело его затягивается и что, возможно, следователь захочет допрашивать и меня, а посему следует мне как можно скорее отбыть в Лихоимцево, в имение к сестре его, дабы избежать треволнений, связанных с дознанием, а также быть подальше от пересудов. Я не сразу согласилась с мнением супруга и провела еще какое-то время в Москве, на нашей квартире. Но постепенно и сама стала приходить к выводу, что подобное существование - в одиночестве и бесплодном, тягостном ожидании - становится для меня попросту невыносимым.
И в начале сентября месяца того же года я, сопровождаемая слугою нашим Филиппом, села в поезд, который должен был доставить меня до одного небольшого городка близ Первопрестольной. А уж из него мне предстояло на каком-либо попутном транспорте добираться до имения Таисии Извольской, сводной сестры моего Николая.
Признаться, я недолюбливала эту странную особу; замечала я в ней нечто... для меня малопонятное. Нет, я не хочу, конечно, сказать, что у меня было что-то конкретное против неё. Но уж очень мы были разные. Таисия родилась раньше Николая на десять лет. Мать Таисии умерла, и лишь через восемь лет после этого Александр Кириллович Извольский, отец моего Николая, женился вторично на довольно состоятельной женщине, владелице небольшого кожевенного завода. Но и этот союз выдался несчастливым: мать моего мужа тоже вскоре заболела и покинула этот мир. Александру Кирилловичу выпало одному растить двоих детей. Благо, волноваться за их будущность ему не приходилось - Таисия унаследовала от своей матери имение с довольно двусмысленным названием Лихоимцево, а Николаю полагалось солидное денежное содержание с доходов его покойной родительницы.
Мы с Таисией редко виделись и, если честно, обе не страдали от этого. Она воспитывала сына, тайна происхождения которого не давала покоя многим "доброжелателям" из нашего окружения. И еще в ее доме обитали несколько человек, по слухам, весьма необычного поведения. Но Николя искренне любил свою старшую сестру и потому без колебаний вверил меня ее заботам на то время, пока находился под стражей...
Евгений Светловидов
Если вы меня напрямик спросите, что такого особенного нашел я в этой женщине, то я вам отвечу - не знаю. Однако ж, едва увидев ее - усталую с дороги, одетую в запыленное платье довольно скучного цвета - я твердо решил для себя, что она, рано или поздно, будет моей. И что я не остановлюсь ни перед чем - даже перед раскрытием той ТАЙНЫ, которой я был намертво связан с Таисией...
Таисия
Удружил мне братец, нечего сказать... Прислал свою дражайшую половину на нашу голову. В крепость его, видите ли, заключили. Значит, было за что! Впрочем, сейчас всё одно без толку сваливать на него вину. Он-то ведь не знает, что тут у нас творится...
***
После ужина Юлия сразу же направилась в отведенную ей комнату. Ей было неуютно среди всех этих людей; она буквально чувствовала на себе обжигающие взгляды Таисии и графа. Последний, впрочем, был довольно учтив и выказал хорошее знание московской жизни, как будто только что гулял по Арбату и вот, волею судеб, очутился вдали от городской суеты. При разговоре он немного заикался и как бы стеснялся этого. Юлия нет-нет да и натыкалась взглядом на его лицо - скуластое, с густыми сросшимися бровями, и очень недоброе.
Сын хозяйки имения, одиннадцатилетний Вольдемар, не смотрел никуда, кроме как к себе в тарелку, и отправлен был спать еще до десерта. Еще одна обитательница необычного дома, которую звали Марьей Афанасьевной и которая доводилась Таисии дальней родственницей по материнской линии, менее всех беспокоила Юлию, так как была старой, да вдобавок глуховатою, и практически не встревала в разговор - разве только попросила передать ей имбирного печенья.
- А знаете,- произнес вдруг Евгений перед самым окончанием ужина,- мне поч-чему-то особенно часто вспоминается мое д-детство. Мы жили в огромном доме, на окраине большого г-города. Я любил смотреть, как Луна з-забирается на тучи и оттуда взирает на наш т-тоскливый мир. Это сияние за моим окном внушало мне одновременно и т-трепет, и радостное ощущение ожидания. И еще... У нас ч-часто в ту пору собирались гости - друзья отца. И вот я стою на пороге г-гостиной... Старинная музыкальная шкатулка играет странную мелодию...
Граф вдруг замолчал. Таисия мягко улыбнулась ему.
- И что потом?
- А п- потом,- вздохнул Евгений,- меня отправляют в к-кровать.
- Утром будет туман,- безо всякой связи с предыдущими репликами произнесла Таисия.
Комната Юлии не понравилась. Она была большой и холодной, а в углу громоздилась ещё какая-то статуя - не то древнеримский бог, не то просто атлет... Юлия забралась под одеяло (в это время года ночи были уже прохладными) и закрыла глаза...
Но сон всё не шел. Юлия встала, снова зажгла свечу и подошла к окну. Сквозь строй вишневых деревьев ей едва был виден огонёк сторожки - она знала уже, что живёт там сумасшедший Ефимка, единственный прислужник в доме Таисии.
Несколько часов в поезде, затем около часа - на крестьянской телеге... Дорога утомила Юлию, но не настолько, чтобы она позабыла обо всем на свете. Беспокойство - смутное, но оттого не менее настойчивое - грызло ее изнутри. Но если бы она знала, что в эту минуту происходит всего в двух шагах от нее, в гостиной, то ее волненье усилилось бы, пожалуй, троекратно...
***
- Чужая в доме,- шепотом проговорил граф Светловидов. - Разве это не помешает нам?
Крошечный лепесток свечного пламени не позволял собеседникам ясно видеть друг друга. Лицо Таисии казалось белее обычного, а черты графа приобрели вдруг зловещую заостренность.
- Может быть, это даже лучше. Ему ведь нужна жертва. Завтра - решающий день. Если Он появится утром, то после заката можно будет провести ритуал...
- Таис... Ты... не боишься... Его? - совсем уж тихо спросил Евгений, наклонившись к самому уху молодой женщины.
Она улыбнулась своими тонкими, бескровными губами.
- Мне ли Его бояться...
***
Под утро Юлия проснулась оттого, что ей почудилось, будто кто-то ее зовет. Она отдернула штору; за окнами стелился белёсый туман, и отчего-то Юлии вспомнилось, что хозяйка имения не далее, как вчера говаривала как раз об этом.
"Совсем как в детстве,- подумала Юлия. - Вишневый сад, туман... Неужели люди верили в эту легенду о Страже Вишен?"
Юлия внимательно вглядывалась в туманное облако, и вдруг показалось ей, что среди деревьев маячит какая-то фигура... Повинуясь безотчётному порыву, она набросила на плечи платок, встала на подоконник, а затем выпрыгнула в сад (благо, комната ее была на первом этаже).
- Эй, кто здесь? - позвала она.
Ответом ей было молчанье. Она еще раз окликнула неизвестно кого. Сделала несколько шагов... И в ужасе поняла, что не видит дороги обратно: туман был очень уж густым. Чья-то рука вынырнула внезапно из туманной дымки и грубо схватила Юлию за локоть...
Гвардии капитан Извольский
Камера, которая временно исполняла для меня роль жилища, была менее всего для этой роли приспособлена. Но это, похоже, не заботило моих надзирателей. Они исправно, два раза в день приносили мне тарелку, наполненную чем-то, отдаленно напоминающим еду, и также исправно мне сообщали, что наступило время отбоя. Тем утром я пробудился раньше обычного - что-то словно кольнуло меня в правый бок, и я разом сел на моей узкой, жесткой постели.
"С Юлей беда...",- понял вдруг я. Хотя почему я это понял, да еще так ясно - было для меня самого сплошною загадкою...
***
- Что это вы гуляете в такую рань?
Юлия сделала попытку высвободить руку. Но Светловидов держал ее крепко.
- Да как вы смеете!.. Граф, отпустите меня!
Светловидов с явной неохотой разжал пальцы.
- Так что вы делаете в саду? - с нажимом в голосе спросил он.
- Я... Мне показалось... Что тут кто-то ходит.
- Неужели? Вам не показалось - вот он я. У меня привычка такая - дышать свежим воздухом с утра пораньше.
- Н-нет... Это... Это были не вы...,- пробормотала Юлия, опуская глаза под пытливым взглядом графа, который стоял вплотную к ней - так, что она могла ощутить запах его парфюма.
- Так, может, это был Ефимка-немой? Для этого дурачка не существует времени суток. Но садовник он хороший, и потому Таисия Александровна его держит при себе. А кстати, вы не хотите оказать мне честь и прогуляться со мною? А потом мы могли бы подняться ко мне. Моя комната - в правом крыле, вон там... Хотя сейчас туман, и ни зги не видать. Ну так как?
- Нет, граф, простите... Мне что-то холодно. Чувствуете, как похолодало? Я, пожалуй, пойду к себе...
- Ну уж нет! - в глазах графа на миг засветился недобрый огонек. - С той секунды, как я увидел тебя, мне нет покоя. Я всю ночь глаз не сомкнул. Запомни - ни одна женщина еще не отказывала мне! И ты не станешь исключением!
Юлия отшатнулась; граф взял ее за локоть. Глаза ее расширились от ужаса: она смотрела на что-то, что было за спиною Светловидова. Тот вначале не понял, в чем дело. А затем дернул бровями и сделал попытку повернуть голову, но... Какая-то сила ухватила его, и он сразу же выпустил руку Юлии; рот его открылся в беззвучном крике... Юлия охнула и - лишилась чувств...
***
Ефимка прибежал в гостиную, размахивая руками и лопоча нечто невнятное. Таисия вскинула на него недовольный взгляд.
- Ну в чем там дело? Что ты рожи корчишь, дурень стоеросовый?
- Мама, он пытается сказать, что что-то случилось в саду,- подал голос Вольдемар, прилежно игравший на кушетке с цветными стеклышками.
- В саду? - удивилась Таисия. - Что там могло случиться?
Тем не менее, она встала из-за стола, оставив завтрак, и пошла вслед за Ефимкой, который не переставал размахивать своими длинными ручищами и что-то обеспокоенно повторять на своем, особенном языке.
Юлия лежала шагах в тридцати от дома; рядом, на земле, виден был след - широкая красная полоса, ведущая куда-то в сторону вишневых деревьев.
- Что это?- нахмурилась Таисия. - Никак кровь?
Ефимка тут же усиленно закивал головою и замычал - да, мол, кровь.
- Давай-ка, подымай ее и неси в дом. Слышишь?! - прикрикнула на него Таисия.
Садовник легко поднял Юлию с земли...
Таисия
... И вот ставлю я перед собою блюдо, полное вишен. И зачерпываю ягоды... Мажу соком лицо своё... И рисую символ Призыва и символ Веры... Приди, Страж! Возьми жизнь, которую я предназначаю в дар Тебе, и исполни в точности то, о чем попрошу я... Прости, что нарушаю я священный ритуал, и нету рядом со мною мужчины... Прости... Приди, Страж, и возьми также плоть от плоти твоей, кровь от крови... Пусть служит Тебе наш сын, как служу Тебе я...
Юлия Удальцова-Извольская
Я окончательно очнулась лишь только в губернской больнице, куда, по словам доктора, меня доставили прямо из Греческого парка - большого заповедного участка, прилегающего к имению Лихоимцево. Я, вроде бы, лежала на скамеечке, не подавая признаков жизни (кто мог отнести меня туда?), и гуляющие по аллеям прохожие сообщили обо мне полицейскому. А уже тот вызвал врача.
Я стала вспоминать... Какие-то обрывки событий теснились в мозгу моем. Но это и всё. Никакой целостной картины, ничего, за что можно было бы зацепиться, дабы понять в точности, что именно со мною приключилось. Да, я помнила мой утренний разговор с графом Светловидовым. Да, я помнила, что он сделал попытку схватить меня и свести куда-то - быть может, к себе в комнату. И вроде бы потом мне сделалось не по себе...
Судя по датам, я провела в беспамятстве двое суток. Я помню лицо... Лицо Таисии... Потом - странные слова, произнесенные кем-то... "Страж Вишен..."
Потом - чей-то крик... И - будто бы меня берут на руки и несут. А рядом идет мальчик. Маленький мальчик....
Кто это? Кто меня несёт? Кто холодом дышит? Нет, лица я определенно не помню. Серое, бесформенное пятно...
Бабушка рассказывала мне в детстве старинную, страшную сказку о Страже Вишен - существе, с которым нельзя встречаться взглядом. Считалось, что ее, эту сказку, придумали в былые времена крепостные крестьяне, которых мучили их хозяева и которые решили измыслить себе защитника - того, кто придет к ним на выручку, если станет им совсем уж невмоготу... Этот Некто появлялся и исчезал внезапно, как правило, в туманное утро и обязательно в вишневых садах, коих было много в нашей губернии, да и в соседних. Однако, по другим источникам, культ Стража Вишен придумали всё-таки не крестьяне, а люди, занимавшиеся приворотом и целительством. Мне почему-то пришла в голову сумасшедшая мысль, что это Он, тот самый Страж Вишен из сказок моего детства, пришел и спас меня от чего-то поистине ужасного...
Из доклада полицейского дознавателя Курахова начальнику губернского управления полиции, Его превосходительству Петру Петровичу Адамовскому
"Ваше превосходительство!
Подчиняясь букве закона, и во исполнение Ваших указаний о проведении следствия по делу о таинственных событиях, произошедших в имении Лихоимцево, могу сообщить следующее.
Садовник Ефим Гусев, душевнобольной, утром ...сентября 18.. года с ужасными криками носился по территории имения, чем и привлек внимание г-на Багрова, помещика, охотившегося как раз поблизости, в сосновом бору. Г-н Багров, завидев садовника, проследовал за ним в усадьбу, где и увидел мертвое тело, в котором не без труда опознал хозяйку дома, Таисию Извольскую, 36-ти лет от роду, незамужнюю. В доме находилась еще одна особа, некая Казначеева, 75-ти лет; с ее слов, она приходится Таисии Извольской дальней родственницей.
Вышеупомянутый г-н Багров вызвал полицию, которая и явилась в дом Извольской и зафиксировала в протоколе все те странности, о которых пойдет речь ниже.
Во-первых, само тело хозяйки. Оно было изуродовано, однако же не так, чтоб лица нельзя было опознать вовсе. Убитая (а у полиции не возникло сомнений, что г-жу Извольскую именно убили) находилась на полу, в гостиной, а кругом была кровь.
Второе. Рядом с телом начертаны были мелом на полу какие-то непонятные знаки. Тут же, на полу, стояло большое блюдо, полное вишен. Кстати, лицо и руки убиенной покрыты были вишневым соком. Наконец, там же, близ тела, обнаружилась книга - старинная, большая, в бархатном переплете, с особым вензелем на обложке.
Третье. По словам старухи Казначеевой, в доме проживали ещё также Владимир Извольский, 11-ти лет, сын хозяйки, и некто Евгений Светловидов, граф, якобы состоявший с покойной Извольской в более, чем дружеских отношениях. Но куда подевались оные лица, установить так и не удалось.
Четвертое. По показаниям всё той же Казначеевой, ... сентября, то есть за полтора суток до описываемых событий, в дом прибыла гостья - г-жа Удальцова-Извольская, супруга сводного брата покойной Таисии. Но на сколько времени она приезжала и уехала ли, Казначеевой не известно. Однако выяснилось, что муж г-жи Удальцовой-Извольской, гвардии капитан Хомутовского полка, пребывал в то время под следствием по обвинению в государственной измене, но затем был полностью оправдан и отпущен, с восстановлением в чине и правах.
Пятое. Детальное изучение книги, обнаруженной в доме убитой, дало основания для предположения, что Таисия Извольская исповедовала некий культ чёрной магии и в вечер своей смерти пыталась провести ритуал. Приглашенный полицией учёный специалист подтвердил, что книга эта писана на древнем языке колдунов, поклонявшихся мифическому существу - Стражу Вишен, якобы исполнявшему заветные желания тех, кто его вызовет из Небытия при помощи тайного обряда. По мнению учёного, данный культ давно уже исчез как таковой; во всяком случае, ему никогда не приходилось беседовать с его последователями лично. Интересной особенностью ритуала являлось то, что в нём обязательно должны были принимать участие лица обоего пола, а еще лучше - чтобы Стражу Вишен принесена была в дар человеческая жизнь; иначе ритуал может не получиться, и пострадают сами же вызывающие. Ученый также вскользь упомянул, что особо ревностные приверженцы культа верили, будто у обычной женщины может родиться ребенок от Стража Вишен, коего рано или поздно Страж призовет к себе на службу.
Шестое (и, на мой взгляд, самое любопытное). Описание внешности "графа Светловидова", данное полиции старухой Казначеевой и помещиком Багровым, соседом Извольской, позволяет предположить, что под личиной графа скрывался известный мошенник и опасный религиозный фанатик Мартемьян Егоров сын Шубин, разыскиваемый за двойное убийство, совершенное несколько лет назад в соседней губернии. В частности, в описании упоминаются такие особенности, как легкое заикание, сросшиеся брови, большие оттопыренные уши и шрам на левой щеке.
Седьмое. В вишневом саду за домом при тщательном осмотре удалось также отыскать следы крови.
Восьмое. Опрос свидетельницы Юлии Удальцовой-Извольской ничего нового по делу не дал, что, впрочем, и неудивительно: она (свидетельница) до вчерашнего дня пребывала в губернской больнице и, по словам врачей, страдает от расстройства психики и частичной потери памяти.
Выводы. Таисия Извольская, повредившись рассудком, пыталась провести колдовской ритуал и вызвать Стража Вишен, возможно, предназначив ему в жертву кого-то из обитателей дома. Убийство Извольской, судя по всему, совершил Мартемьян Шубин, который и скрылся, похитив при этом сына убиенной, с неизвестными пока целями. Шубин объявлен мною во всегубернский розыск.
Засим свидетельствую Вам своё глубочайшее почтение и остаюсь Вашим покорным слугой,
А.П. Курахов, дознаватель 7-го губернского полицейского участка