Здравствуй, дорогой читатель! Что же ты - проходи, усаживайся поудобнее. Эк тебя замело! Снега по самую макушку навалило, как говорил мой дед.
Может быть, чаю? Ядренейшего такого горячего чаю с бергамотиком. И малиной, говоришь? Непременно, непременно!
Сейчас и камин разожгу, пошуршу-поворочаю угольками. Ты пока грейся - видишь, как огонек бурчит, решетку ощупывает да бока чайничка. Скоро и вода закипит. Хорошо, не правда ли?!
Сегодня я расскажу тебе подлинную историю, которая приключилась с одним мальчиком. Очень, надо сказать, смелым и добрым, но чуточку молчаливом.
Бог ты мой, про чай я и забыл. Прошу извинить, сейчас. Бери осторожнее, не обожгись. А вот и пироженки с медом - дабы не скучать.
Да ты чашку так слопаешь! Потихоньку, глоточками. Вот, молодец. Согрелся ты? Тогда слушай.
Глава 1: в которой становится ясно, что ничего не ясно
Утром в Плимуте шел снег. Уже это было удивительно, ибо ни один старожил подобного отродясь не видел. Зима хозяйничала на улицах, холмах и полях; стучалась в окна и двери, хихикала в дымоходах и тайком готовила Сочельник.
Горожане нисколько не грустили из-за погоды. Все они, от мала до велика, радовались белым хлопьям, как падающим звездочкам: ловили их руками, подставляли красные носики, щечки и ждали конца дня.
Да, город предвкушал Рождество. В домах наряжали ароматные елочки, запекали гусей; через улицы протянулись радуги гирлянд и блестящей мишуры. Люди суетились - но не как в первый рабочий день после отпуска, а по-хорошему, по-доброму. Одни готовили праздничные торты, другие (с дырявой памятью, хи-хи) разыскивали последние подарки; самих же неудачливых Рождество застало в пути.
"... туда им и дорога, дорогие радиослушатели! С вами Йен Макферсон и Лидия Райс. Начнем час с новостей: из-за возросшей миграции голубей Парламентом было принято беспрецедентное решение о закрытие воздушного пространства над Виндзорским замком и близлежащими территориями. Начавшиеся протесты..."
Из окна палаты номер сорок два - чистой, с крохотной елочкой палаты в больнице святого Фомы - смотрел на застывший в зиме Плимут мальчик по имени Питер. На вид ему было около двенадцати, и, как все ребята этого возраста, Питер рос чрезвычайно костистым и угловатым. Он, казалось, состоял из одних локтей, коленок и плеч (и пижамы с сиреневенькими цветочками).
"Опять только я и окно. Может, оно начнет со мной разговаривать? У-у, хоть бы папы с работы отпустили", - грустил наш герой, когда в дверь постучали.
- Угадай, что я принесла? - спросил женский голос.
Принадлежал он доктору Бофур, очень умной (хотя мы об этом не узнаем) и очень похожей на ангела, девушке.
- Закончу обход, и посмотрим с тобой, - продолжила доктор. - А-а?
""Да-а, - заявил соучредитель выставки, прославленный кондитер, Франсуа Безе, - наша галерея примет в ближайшие дни около сорока неизвестных работ Алана Данна. Дабы подогреть интерес, мы будет показывать в день несколько новых экспонатов, а на следующее утро их заменять".
По информации от службы охраны выставки, в текущем году были предприняты беспрецедентные меры безопасности из-за участившихся в сфере искусства краж. Напомню, не далее как..."
Мальчик посмотрел на видеокассету, которую доктор держала в руке. Прочитал название и мрачно прищурился, как обычно щурился в фильмах Клинт Иствуд, но чуть менее сурово (все-таки Питер был маленьким мальчиком, а не грозным ковбоем).
- Не нравится Питер Пэн? - удивилась доктор.
Питер взял блокнот, со скрипом вынул ручку из пружинки и написал:
"Не люблю эту сказку. Он никогда не повзрослеет, и я тоже", - буквы оказались маленькие, кругленькие и толстенькие - точь-в-точь сдобные пирожки.
- Ты что, Питер... - доктор Бофур заметно растерялась, - мы тебя вылечим. Даже не сомневайся.
"... да мы и не сомневаемся, да, Йен? В конце концов, нам обещали холодную снежную погоду со шквалистым ветром и небольшой облачностью. Скажем спасибо синоптикам! Давай, Йен, помоги мне. СПАСИБО! А теперь поговорим о новостях спорта..."
Мальчик пожал угловатыми плечами, но щуриться перестал - уж очень клинтистудство было нелегко, даже несмотря на каждодневные тренировки.
"Почему мне не становится лучше?"
Доктор взглянула на блокнот, затем на Питера и поводила рукой в воздухе - точно ловила за хвостик убегающую мысль:
- Это долгий и сложный процесс, - наконец произнесла женщина. - Обычно люди сталкиваются с подобным в куда более зрелом возрасте, но и... ох, Питер, иногда нужно верить, всего лишь верить.
Мальчик снова пожал костлявыми плечиками.
- Я поищу другой фильм, хорошо? - предложила доктор. - А ты пока придумай... придумай подарок на День Выздоровления!
Девушка запнулась, удивленная своей же идеей.
- Верно! Думай над подарком, Питер, ведь ты точно поправишься. Хорошо?
Мальчик неуверенно кивнул, и доктор выпорхнула на крыльях собственных слов (продолжила обход).
"Что бы я хотел? - подумал Питер, смотря на летящие в окно снежинки. - Книжку про анаконду? Да, пожалуй. Вторую и третью, иначе так и не узнаю, чем ее приключение закончилось. Железную дорогу? Нет, лучше космическую станцию. Или..."
Тут мальчику пришлось прерваться, ибо со стороны окна раздалось настойчивое "Тук. Ту-тук".
"Я сплю???"
Это было бы самым раз умным объяснением, так как стеклом топтался самый настоящий пряничный человечек. В лакричных цилиндре, ботфортах и мундирчике из бежевой глазури. Одной рукой незнакомец держал карамельную трость-зонтик в красно-белую спираль, другой рукой накручивал пышные усы.
Глаза Питера округлились от удивления, но все же он открыл окно (Бррр! Ну и холодно, скажу я вам, было в тот Сочельник на улице).
- Добдый день! - крайне гнусаво поздоровался пряничный человечек. - Констебль Шнапс к вашим услугам! Это восьмое отделение? - и громко чихнул. - А-а-апчхы!!!
Питер поморгал - но человечек и не подумал исчезнуть. Тогда мальчик ущипнул себя (Ай!) и наконец взял блокнот (пока господин Шнапс тряс зонтик и критически шмыгал на каждую летящую на пол каплю).
"Будьте здоровы, - написал Питер. - Меня зовут Питер. Нет, второе. Здесь только шесть отделений. Мистер Шнапс, вы ничего не перепутали?"
- Спасибо. Пдостуда одолела! Но я не мог ошибиться. Мы же в больнице святого Фомы?
Питер кивнул, и маленький констебль смело шагнул к выходу из палаты:
- Ох уж эти голубиные авиалинии! Памятник увидят - и все, одни эмоции. Пойдем, поможешь доехать на лифте, гдомила.
Питер невольно загордился от "громилы", прищурился и попытался сунуть пальцы за ремень (так обычно делали ковбои). Но ремня, конечно, не было, и юному герою пришлось ограничиться кармашками пижамы.
Команда двинулась по праздничным коридорчикам больницы. На стенах висели декоративные снежинки и мишура, под потолками - омела; даже маленькие пальмы нарядились в елочные игрушки. Все это безобразие сверкало, искрилось и дожидалось Рождества. Питер, которого выпускали из палаты только на процедуры, рассматривал пейзажи больницы, как туристы - древний Колизей (то есть, во все глаза). Одновременно мальчик старался не обогнать пряничного человечка и размышлял, сон ли вокруг, или приключение случилось на самом деле.
"Как-то вот непонятно".
Так они добрались до лифта. Удивительно, но на панели действительно оказалась вожделенная кнопочка - хотя мальчик отлично помнил, как ездил вчера вечером на процедуры без "восьмерок" непонятного происхождения.
"Навещаете кого-то?" - решил проявить вежливость Питер. Кабинка с громыханием дотянулась до четвертого этажа и зашуршала дверьми. Неясно, зачем, ибо ни единой души снаружи не было.
- О, нет! Дасследую дело, - посмотрел на блокнотик маленький констебль. Створки снова закрылись, вверху заскрежетали невидимые тросы. - Укдали, или хуже... Семицветика, и, я подоздеваю, не обошлось без Годчичного куста. Тем более он снова объявился в окдестностях Плимута. Опасный децидивист, скажу я тебе. С виду... А-а-пчхы! Только что не хдизантема, но так и нодовит все подгодчить.
Тем временем лифт доехал до восьмого этажа, и Питер шагнул вперед, с интересом вглядываясь в каждый предмет мебели.
"Будьте здоровы! А кто такой Семицветик?"
- Спасибо! Семицветик - цветок, кто ж еще! Соведшенно обычный цветок. Пдимус, наш скульптод, выдезал его из Севедного Сияния года три назад. Милейший был паденёк, скажу я тебе: вежливый, понимаешь, начитанный. Не чета всем этим... Задослям!
За поворотом оказался пост медсестры, где читала газету маленькая фея в форме, - до того чистенькая и хорошенькая, что Питер невольно покраснел. И тут же был вынужден отвлечься, когда мимо прошествовало пирожное "Наполеон": гордо вскинуло подбородок, руки за спину заложило - вылитый император.
- Добдый день! - устремился к конторке мистер Шнапс и чуть приподнял лакричный цилиндр (как обычно поступали раньше джентльмены, коих уже - впрочем, как и цилиндров, - почти не осталось). - Констебль Шнапс к вашим услугам! Где находится Годчичный куст? Дело неотлагательной важности!
Фея поморгала и, пискнув "сейчас", принялась листать журнал приема.
- Палата 812: направо и по коридору, - захлопала она ресницами и пожала с видом "я - не я, принцесса не моя" прозрачными крылышками.
- Спасибо! Полицейское упдавление благодадит вас за содействие, - пряничный человечек лихо крутанул ус и направился по указанному маршруту.
Питер затопал следом, не отрывая восхищенный взгляд от крылышек феи, и не заметил, как зашел в палату.
- Привет, - весело помахал лапкой снеговичок в больничной пижаме; он по одной вытаскивал из мешка морковки и примеривал на место носа.
У Питера задергалась левая бровь, но все же мальчик поднял ладошку... и шмыгнулся в коридор, догоняя пряничного человечка.
"На смерти... хмельной..." - донеслось горестное шепто-пение из палаты 812. Источником его был унылый горчичный кустик с кислолицей мордочкой на стебельке. Завидев злодея, маленький констебль р-рьяно шагнул внутрь, выставил указательный палец и обвиняюще завопил "До-об-дый день!". У Питера начало складываться четкое впечатление, что мистер Шнапс имел обыкновение утрамбовывать в данную фразу не только приветствие, но и любые возможные значения. Так, сейчас, было похоже на "Ага, негодяй!".
- Пошто укдал Семицветика, пдоходимец?! - продолжил знакомство пряничный человечек.
Кустик обернул печальное личико к вошедшему и тихо сказал:
- Ах... как это все тоскливо, - почесал веточку и ссутулился. - Снег, Рождество... Как пусто и тоскливо. Семицветик...
"Как это тоскливо", - мысленно повторил Питер, закатывая глаза к потолку. Мистер Шнапс тем временем попытался спросить, где вчера находился кустик "между шестнадцатью нуль-нуль и аналогично осемнадцатью".
- Где я могу быть, мне негде быть, - последовал протяжный вздох. - Жизнь моя печальна и бессмысленна. Зачем я существую? Зачем нужно существование? Ты знаешь? - спросил кустик Питера. Тот в ответ заморгал и пожал костистыми плечиками.
Напарники, как мысленно уже поименовал себя и маленького констебля Питер (или точнее, "нападники"), вернулись к фее и стали узнавать о подозреваемом. Оказалось, кустик уже давно лечился от "большого ума" и целый день вчера был в палате.
- Несостыковочка, - почесал цилиндр мистер Шнапс. - Кто ж тогда укдал цветок?
Питер предложить еще раз осмотреть место преступления и неожиданно для себя приписал:
"Я мог бы помочь", - на самом деле мальчик был готов расследовать хоть секреты ночного уборщика, лишь бы не просидеть все Рождество в палате.
- А верно! Ты, гдомила, со своей башни много чего увидишь! - завертел усами пряничный человечек и засеменил к лифту. - Впедед! Служить и защищать, гдомила, служить и защища-а-пчхы!!! Вот, пдавду говодю.
Глава 2: в которой дело запутывается еще больше или зачем Примусы ездят в Плимут
Питер - у которого внутри все пело и разве что не порхало в предвкушении Свободы - одел зеленую курточку и желто-вишнево-полосатые штаны (что хранил на тот редкий случай, когда врачи отпускали мальчика на прогулку) и отправился с мистером Шнапсом в вестибюль больницы.
Там все сверкало и искрилось в предвкушении праздника, а неразлучная парочка из охранника Бута и медсестрички Рашель смотрела выпуск новостей по барахлящему телевизору.
Питер на всякий случай помахал рукой, но дядечка и тетечка оказались слишком увлечены забастовкой авиаслужб. Поэтому, когда входные двери зашуршали и гнусавый голос пробасил "добдого вам дня и пдесчастливейшого Дождества", никто не обратил на беглеца внимание.
- В такую погоду и дазмякнуть недолго, - поворчал, раскрывая карамельную тросточку-зонтик, мистер Шнапс, и с комфортом уселся на плече Питера (прямо скажем, его "ходули" гораздо лучше подходили для местности вокруг больницы).
"Неужели, все взаправду? Только бы не догнали!" - шаг, другой: мальчик боялся даже повернуться; казалось, вот-вот завизжит мерзкая сирена, и луч прожектора испепелит невезучих героев.
Не сдаваться - идти. Идти! Укутанными снегом аллеями, горбатым мостиком - его освещали два лепесиновых и почти незаметных в метели фонарика, - немножко попетляли да и уткнулись в проселочную дорогу. Мистер Шнапс успел подышать на ручки и потоптаться (как и Питер - он принял действия 'нападника' за ритуал вызова голубиных авиарейсов), когда из-за поворота показался самый необычный автобус, который мы могли бы представить.
Корпус его был из пористого и отменно, смею вас уверить, пропеченного бисквита, кресла - из слоеного теста, а в окошках колыхался рисовый пудинг (самый пуденистый, из всех, что когда-либо видел Питер).
- Два до Чудного, Пипиндук, для меня и гдажданского детектива Питеда, - скомандовал мистер Шнапс водителю - седобородому мухоморчику в черных очках. У Питера от улыбки затрещали щеки (эх, ну кто бы из нас не отказался называться гражданским детективом?). - За счет полицейского упдавления, - добавил маленький констебль, залихватски крутанув ус.
- Есть, Шнапс! Ик! Питед, привет! - грибок чуть приподнял очки и подмигнул.
- ПитеД, - поправил мистер Шнапс.
- Ик! ПитеД, - Пипиндук кивнул в знак понимания.
- ПитеДД, бдевно ты глухое!
- Я и говорю Пит... Ааа, Питер, - посмотрел мухоморчик на блокнот, где наш герой спешно рисовал букву "Р". - Ик! Так бы и сказал. Какие дела на страже закона, Шнапс?
- И не спдашивай... - пряничный человечек перебрался на приборную панель из глазури, и начал с грибком обсуждать задержание банды ирисок, которые всегда, отдам должное, доставляли немало забот правосудию (я и сам их не очень жалую, только тс-с-с!). Питер заскучал и, усевшись на переднее сиденье, ерзал всю дорогу, то разглядывая заснеженный лес и такую же искристо-белую автостраду, то карамельные поручни, а то и группу сорванцов - из проколотого крекера, луковицы-модницы и тертого сыра в кепочке, которые разместились в хвосте салона и до удивления красиво пели отрывок из древнего сказания:
- В чертогах старинных,
За сотней дверей
Могущество тает
Былых королей.
Все в пыль обернется,
Сквозь пальцы прольется -
Как память сотрется
За поступью дней...
От этих слов Питер вдруг ощутил небывалую и необъяснимую тоску по героям баллады, тому времени, которого не знал никогда и не видел, но чувствовал, как родное. Казалось, невидимая рука подхватывает мальчика и уносит в таинственные земли... Где из леса доносятся звуки битв и королевской охоты, парят над облаками башни родовых замков, и нет ни машин, ни больниц, ни набившего оскомину Плимута.
Синопсис
Питер вынунжден проводить очередной Сочельник в больнице. Мальчик тяжело болеет (не может говорить) и не верит ни в свое выздоровление, ни в то, что позвхрослеет когда-нибудь. Он чувствует себя очень одиноко. По радио передают о плохой погоде и выставке редких работ в галерее.
Неожиданно в окно палаты стучится пряничный человечек, который представляется констеблем Шнапсом (очень гнусавым констеблем Шнапсом). Он расследует дело об исчезновении цветка Семицветика и хочет допросить Горчичный куст, известного бандита. Констебель просит Питера помочь с лифтом, и они вместе идут к Горчичному кусту. Тот несет околесицу, поэтому Шнапс решает вернуться на место преступления - в дом Семицветика и Примуса Парабеллума, скульптора, который вырезал цветок из Северного Сияния. Питер отправляется вместе с констеблем (тот считает мальчика полезным из-за роста), и наш герой только рад сбежать из опостылевшей больницы.
Домик Семицветика находится в Чудном городке, где живут домашние приборы, вкусняшки и просто странные зверушки. Напарники осматривают дом, и Питер понимает, что с цветком у них было много общего - он также был одинок и целыми днями смотрел в окно. Тем временем Шнапс обнаруживает следы пребывания Глинтвейна, еще одного проходимца, а мальчик находит перо. Шнапс решает, что оно принадлежит пингвину Шмигелю-Пигелю, владельцу магазина. Он, по мнению констебля, во всем и виноват.
По дороге к магазину напарники знакомятся с кактусом Колючкой, который не помнит своего дня рождения и потому весь год празднует ДНИ НЕРОЖДЕНИЯ, чтобы точно не пропустить правильную дату. Колючка отправляется с ними.
В магазинчике выясняется, что перо принадлежит не пингвину. Пока Шнапс рвет и мечет по поводу неудачи, Шмигель-Пигель рассказывает Питеру о сути товаров. Оказывается, что пингвин собирает мечты. Освобождает от них людей, потерявших веру, и продает тем, кто не научился грезить о несбыточном или может эти мечты исполнить. Пингвин говорит, что среди товаров есть и мечта Питера, и предлагает посмотреть, но мальчик в ужасе отказывается. Шнапс спрашивает, есть ли там мечта Семицветика, и пингвин отвечает, что шарик с мечтой цветочка накануне опустел. Тут Колючка догадывается, чье перо нашли напарники, и троица идет к страусам.
Один из них говорит, что получил заказ забрать посылку и отвезти к началу Неторного пути. Шнапс требует отвезти всех туда. Они едут целыми днями по этой дороге, встречают людей, которые застряли посреди, потому что не знали, куда хотят. Колючка догадывается, что путь можно пройти, если думать о цели. Все начинают думать о цветке и наконец оказываются в странном месте - на берегу моря, у башни волшебника, который по преданию исполняет желания. Семицветика нигде нет, и только на небе мерцает Северное сияние.
Шнапс с Питером проводят мозговой штурм, и констебль обнаруживает доказательства того, что Горчичный куст, Глинтвейн и Примус учились в одном учебном заведении. Констебль решает вновь допросить Куст.
В больнице оказывается, что он отпросился до обхода. Напарники осматривают палату и находят свидетельства перевоплощения Горчичного куста в пациента соседней палаты, Франсуа Безе, распорядителя выставки искусств.
Герои отправляются на выставку, и Шнапс методом попоскопии доказывает, что Безе не настоящий. Это макет, в котором сидит вся троица: Примус, Глинтвейн, Горчичный куст. Они хотели ограбить выставку. Преступники задержаны, но по-прежнему неясно, где Семицветик. Наконец друзья догадываются, что Примус решил исполнить мечту сына, который был очень одинок, и помог ему добраться до Неторного пути. Семицветик же сам дошел до башни волшебника, потому что хотел исполнить свою мечту.
Пример цветочка воодушевляет Питера - он выкупает у Шмигеля-Пигеля свою мечту и выздоравливает.