- Боюсь, что результат оказался отрицательным. Мы не можем вывести их.
- Вы хоть понимаете о чем, вы говорите?
- Так точно.
- Ни черта вы не понимаете. Ни черта. Пробуйте вывести их любыми путями. Сколько у них прошло времени?
- Неделя.
- Следите за их действиями, новых элементов не добавлять, и пробуйте вывести.
- А, если не получится?
- Тогда я скажу, что делать.
Прошла уже неделя с момента катастрофы, но до сих пор за нами не была выслана помощь, или была, но не нашла. Но ведь это безумие, мы ведь летели по всем известному маршруту и никуда не отклонялись. Неужели радары не зафиксировали исчезновение. А, быть может, мы все-таки отклонились от маршрута. Многое могли бы разъяснить летчики, но они погибли в катастрофе. Они до конца пытались спасти пассажиров. Сумели посадить самолет на поляну, правда, от такой посадки он раскололся на две части, а его нос вместе с летчиками и бизнес классом оказался смят о сопку. Многие пассажиры остались в живых, многие, но не все. Повезло только тем, кто сидел в задней части самолета. При посадке разлетелось шасси, и самолет тормозил брюхом. Затем раскололся на две части. Передняя ушла в сопку, загорелась и взорвалась. А, задняя часть осталась на поляне.
Такое трудно представить даже в кошмаре. Ничто не предвещало катастрофы. Самолет спокойно взлетел. Стюардессы разносили напитки и пищу, шутили с пассажирами. Однако все кардинально изменилось, когда мы уже почти достигли конечного пункта назначения. Оказалось, что в Приморье пришел тайфун, и мы оказались на его пути. Самолет бросало так, что руки непроизвольно вцепились в подлокотники кресла. И, эта тишина, не так как показывают в фильмах. Никто не кричал, даже дети и те не плакали. Все просто застыли от ужаса, от понимания того, что возможно уже никогда не долетят до дома. Когда стюардессы, на которых было страшно смотреть, настолько они были бледными, предложили нам надеть дыхательные маски, вот тогда и начали плакать дети. Взрослые судорожно цепляли ремни безопасности к замкам.
Мы начали падать вскоре после надевания дыхательных масок. Хотя было непонятно, зачем они вообще были нужны, ведь самолет не был разгерметизирован. Впрочем, летчикам видней.
Падение я помню смутно, все было как во сне. Приближающаяся земля, удар, тряска, крики людей. В какой-то момент я наверно потерял сознание. Очнулся я от легкий шлепков по щекам. В чувство меня привела стюардесса, единственная выжившая из всего экипажа. Мы начали выбираться из потерпевшего крушение самолета через запасной выход.
Женщины и дети отошли подальше, а оставшиеся в живых мужчины, пытались подобраться к горящим останкам передней части самолета. Бесполезная задача, в конце концов, мы просто встали и смотрели, пока огонь не прекратил бушевать.
Доставали трупы несколько часов, обугленные тела. На искаженные от ужаса лица было невозможно смотреть. Погибших складывали в одну большую кучу, которая уже на следующий день начала разлагаться. Еще бы, жара под тридцать градусов. Этот запах, сладкий запах разлагающихся трупов заставил нас уйти от останков самолета подальше, ближе к лесу.
Из багажного отделения были вытащены все вещи, которые показались нам нужными. Какая-то фирма везла туристическое снаряжение, за что ей огромной спасибо. Палатки нам как никогда пригодились. Не было только еды. В первые три дня, съели запасы, которые были в самолете, которые удалось найти. Потом стали собирать ягоду, но ее хватало только детям, да женщинам. Мужики сидели впроголодь. Мы ждали, что за нами прилетят. Но почему, почему никто не летит. Вопрос, на который у нас не было ответа.
Мы не знали, почему за нами не летят, но мы также и не знали, где мы. Трудно поверить, но на следующий после катастрофы день пошел снег, а температура воздуха упала до нуля градусов. И, это летом, когда только вчера, была тридцатиградусная жара. Снег белыми хлопьями оседал на наших волосах, одежде, покрыл белым покрывалом деревья. А, к вечеру, когда температура поднялась до двадцати градусов, начал таять, превратив землю в грязь. Пошел дождь. И, это не самое странное. Даже не самое страшное, страшное было впереди.
На третий день, на лагерь, напал медведь. Днем. Женщины бродили по лесу, собирая, растущую неподалеку малину. Медведь, здоровый, метра три в полный рост, выбежал из леса. Подмял под себя нескольких женщин, сидевших у костра и которые даже не успели оглянуться. Я, и еще несколько мужчин, лазили по самолету в поисках медикаментов. Нет, никто не болел, если не принимать в расчет несильную боль в ушах, которую чувствовали все спасшиеся. Такое ощущение, что на уши, что-то давило. Скорее всего, давление.
Мы выбежали из самолета, на ходу хватая, то, что попадется под руку и что можно использовать в качестве оружия. Медведь увидел нас, схватил зубами обмякшее тело стюардессы и утащил в лес.
Пришлось в срочном порядке делать оружие. Копья, да железки с самолета. Вот и все оружие. Вечером того же дня был собран совет. Никто никогда не слышал, и тем более не видел, чтобы медведь нападал на людей. Это было противоестественно. Животные, обыкновенно, стараются обойти человека стороной, а здесь, здесь было все по-другому.
На четвертый день, на лагерь обрушился ураган. Сила ветра была такова, что наши палатки просто снесло. Теперь мы остались без жилья и части вещей, унесенных ветром.
После нападения медведя я стал ввести дневник обо всех странных и непонятных событиях, происходящих с нами.
Пятый и шестой день прошел без приключений, а сегодня утром случилось то, что мы никак не ожидали.
Я проснулся от криков. Кричали несколько женщин, указывая куда-то вдаль. Посмотрел в ту сторону и обомлел. Останков самолета не было. Мы побежали туда, но его действительно не было. Не осталось никаких следов катастрофы. Даже трава была не помята, а деревья на сопке, куда носом воткнулся самолет, не были сломаны.
Люди вернулись к лагерю, горячо обсуждая увиденное. Что это? Массовая галлюцинация? Не похоже. Все кричали друг на друга. Каждый высказывал свою версию, дело могло дойти до драки, если бы, если бы не исчезло солнце. Средь бела дня наступила ночь. Женщины в ужасе закричали, заплакали дети, а мужчины старались их всех успокоить, хотя, чувствовалось, что и они боятся не меньше их. События, которые произошли с нами за эти семь дней, не могли не пугать.
Я пишу эти строки в полной темноте, и поэтому мой почерк такой корявый. Мы даже не можем сейчас разжечь костры, на небе нет звезд и луна, не освещает землю. Странно, но спички не горят, не зажигаются почему-то зажигалки. И, я заметил, что не дышу. Я пытаюсь дышать, но не чувствую потоков воздуха. Исчезло давление в ушах. Где мы находимся, черт возьми. Что происходит. Я не знаю, но пишу, пишу, быть может, кто-то когда-нибудь найдет этот дневник.
- Боюсь, мы не сможем их вывести.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
- Прикажите пилотам снять с объектов наушники, выключить аппаратуру.
- Борт 3715 вы меня слышите?
- Да.
- Приказ, генерала. Снять с пассажиров наушники, отключить аппаратуру.
- Будет выполнено.
- Что теперь?
- Там ведь идут учения?
- Да.
- Уничтожьте самолет.
- Но, летчики, ведь наши сотрудники.
- Вы слышали приказ?!
- Так точно.
- Выполняйте.
Генерал-лейтенант обхватил голову. Эксперимент в целом можно признать успешным. Бесцветный и безвкусный газ погрузил людей в управляемый через наушники сон. Специальные звуковые волны легко сформировали нужную картину, а это значит, что эти волны можно применять и на более обширные массы людей.