Павел Сергеевич очень любил гулять. Он любил пешеходные прогулки с детства. Казалось, если неторопливо прохаживаться, то все тяжелые, плохие мысли растворяются, улетают. Кроме того, во время прогулки можно было сочинять необыкновенные истории, для которых сюжет мог появиться мгновенно, бывало просто взгляд из толпы порождал сюжет, который можно было пережить до конца путешествия. Чужую историю, которую создал он. Могла ли придуманная история быть лучше того, что происходило в жизни? Конечно, ведь Павел Сергеевич был добрым человеком, он придумывал своим историям счастливый конец.
Вот и сегодня, неторопливо прохаживаясь со сложенными за спиной руками, он обратил внимание на пожилого человека, внимательно читавшего книгу, сидя на скамейке. Книга, видимо. Была очень интересной, так как по губам мужчины словно блуждала легкая улыбка. Кто он? Какой он? Что он тут делает?
- Не пытайтесь прочитать меня молодой человек. Это еще никому не удавалось!
Мужчина поднял голову, и стало ясно, что он очень и очень стар. Морщины прорезали его лицо, волосы поседели, но в глазах светился ум.
- Присаживайтесь, молодой человек.
Обращение от такого старика "молодой человек" совсем не заставляло удивляться и возмущаться даже когда тебе уже шестьдесят. Павел Сергеевич присел.
- Интересная книга? Можно посмотреть?
- Пожалуйста. Конечно, она многое приукрашивала, но была хорошей женщиной. И обрела любовь.
Книга была старинная с золотым тиснением "Воспоминания статс-дамы императорского двора" 1889 год, Санкт-Петербург, Издательство Адольфа Федоровича Маркса. С фотографии в начале книги гордо смотрела женщина в белом платье и шляпке.
- Возьмите почитать. Вам она может оказаться более полезной.
Мне? Разве мне может быть это интересно? А может... Может и будет.
- Молодой человек, пойдемте, Вы проводите старика, побеседуем. Они встали и пошли. Дом Романа Павловича, так его звали, был неподалеку. Это был старинный дом и очень старый. Штукатурка местами облупилась, лица фигур на фасаде потеряли резкость и сам дом, под тяжестью лет словно врос в землю. Они поднялись на второй этаж и зашли в квартиру.
- Проходите, располагайтесь. А я пойду на кухню, приму лекарство и приготовлю чай.
Всю стену в гостиной занимали фотографии. Фотографии, по которым можно было изучать историю. Люди на фотографиях строго смотрели в объектив, словно понимали всю важность момента, в котором они оставляли свой след на фотографической пластинке и в жизни. На многих фотографиях виден был человек неуловимо напоминающий хозяина квартиры. На некоторых, самых старых, фотографиях он был во фраке, на других в строгом костюме, в военной форме с петлицами, в другой военной форме с погонами. На некоторых фотографиях человек был с молодыми девушками или с женщинами. Самая последняя фотография была двадцатилетней давности, и на ней Роман Павлович обнимал немолодую женщину с грустными глазами. Отдельно на полке книжного шкафа стояла фотография восторженного молодого человека во фраке и с высоко поднятой тростью. Даже на фотографии было видно, как ярко сиял шар на конце трости. Подпись на фотографии гласила: "Знаменитый иллюзионист и маг Роберто Марсини". Сама трость тоже была здесь. Она лежала на синем бархате в угловом шкафчике за стеклянной дверью. Павел Сергеевич подошел к шкафчику и пригляделся, казалось, от шара на конце трости действительно исходило странное сияние. Остальные стены в комнате были заставлены книгами. Самыми разными книгами, разного года издания, воспоминаниями сановников царского времени, воспоминаниями полководцев Гражданской и Великой отечественной войн; история, история, опять воспоминания о Халкин-Голе, о Хивинском походе, о Мукдене, о Сталинграде. Воспоминания разных людей, мужчин, женщин. Некоторые книги были на иностранных языках. Один шкаф был целиком заполнен разными женскими книгами. Рядом стоили раритеты сытинской библиотеки и относительно новые книги в ярких суперобложках, "Зеленая" женская серии двадцатилетней давности, "Домоводство" из шестидесятых и знаменитая энциклопедия сталинской эпохи "Книга о вкусной и здоровой жизни". Видно было что некоторые книги брали в руки один-два раза, а другими пользовались много раз.
- Странно видеть в доме старика эти книги? Мне они дороги, ведь я помню, как к ним прикасались нежные ручки, помню, как с помощью некоторых из них, пытались скрасить мой нехитрый быт, порадовать или развеселить меня. На каждой из этих книг есть отпечаток чего-то... Чего-то, что ушло.
Хозяин зашел в комнату с серебристым подносом, на котором стояли две фарфоровые чашки с дымящимся напитком.
- Угощайтесь.
Павел Сергеевич, пригубил чашку.
- Приятный вкус.
- Когда-то, один мой друг, научил меня правильно готовить настоящий индийский чай. Конечно он бывал у меня не всегда, но сейчас многое изменилось, и небольшой запас есть, как раз для такого случая.
Павел Сергеевич снова оглядел стену с фотографиями. Теперь сходство бросалось в глаза.
- Неужели все это Вы?
- Да. Однажды, в период моей раздираемой страстями юности, я получил предложение, от которого не смог отказаться. Сейчас я часто думаю, правильно ли я поступил. Но что прошло, то прошло. И уж точно я заплатил за все сполна. Так что теперь, у меня уже практически не осталось дел. Почти.
Павел Сергеевич снова кинул взгляд на стену. Что-то здесь не вязалось, как -то тревожило.
- Спасибо за чай, но мне пора.
Он встал и направился к выходу.
- Подождите. Вы забыли книгу.
Павел Сергеевич остановился и взял ее. Это простое действие вдруг заставило неспокойно забиться сердце.
Почитайте, Вам понравится. Вы ведь живете не один?
Не один? Почему хозяин квартиры задал этот вопрос? Почему он так важен? Что он может знать о НЕЙ?
- Нет. Я живу один. Дети давно разъехались. А жена... К жене я приезжаю два раза в году...
- Странно. Приходите еще. Поговорим и во всем разберемся. Во взгляде серых глаз старика играли чертики.
Павел Сергеевич с облегчением закрыл дверь.
Вечером он открыл книгу. Удивительно, но там не было ничего особенного. Женщина просто описывала, как она вышла в свет, как и где одевалась, как встречалась с известными и неизвестными людьми. Ничего особенного.
Странно, но он просто не мог уснуть. Долго в темноте, Павел Сергеевич смотрел в потолок. Интересно, а какое платье ОНА одела бы завтра, когда бы пошла к Роману Павловичу. ОНА конечно знала лучше, что спросить об этих женщинах на фотографиях. ОНА... Нет, так не пойдет просто это книга и эти глаза...
Утром он понял, что должен обязательно вернуть книгу. Да, он должен это сделать сегодня. Роман Павлович открыл дверь и пригласил его войти. Казалось, что хозяин ждал его, чайник уже закипел и оставалось только залить заварку.
- Ну и как, понравилось?
- Понравилось. Только я не знаю, почему.
- Нам не дано понять нашу душу. Хотя, иногда самые случайные события, коснувшись нас решительно изменяют нашу судьбу. Словно задев внутренние струны невидимыми пальцами, они заставляют петь и рваться душу наружу. Не каждый способен раскрыться, некоторые изо всех сил стараются не слышать этого пения. Что же есть люди, которые живут без души.
Старик закашлялся.
- Я жду Вас завтра. Обязательно приходите.
Этой ночью Павел Сергеевич снова не спал. Перед глазами вновь стояла ОНА. ОНА улыбалась, и он понимал, что она права, права. Жизнь продолжалась.
Утром, проснувшись, Павел Сергеевич с огромным удивлением обнаружил воспоминания статс-дамы у себя на груди. Это было словно наваждение. Нет, книгу нужно было срочно вернуть.
У подъезда старого дома стояла машина скорой помощи. Павел Сергеевич поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру была приоткрыта.
- Нет мы не можем Вас оставить!
- Подождите. Он вот-вот придет.
Павел Сергеевич зашел в квартиру. В гостиной два врача собирали инструменты. На столе лежали использованные ампулы. Роман Павлович, очень бледный, лежал на диване.
- Вы кем приходитесь больному? - Врач вывел его на кухню.
- Просто знакомый.
- Ваш знакомый очень плох. Надо его забрать в больницу. Но он отказался. Сказал, что скоро приедет его внучка, а пока с ним посидите вы. Если что, то сразу снова вызывайте нас.
Врачи вышли.
- Павел? - Роман Павлович позвал его из комнаты.
- Павел! Возьмите трость и подайте мне.
Павел Сергеевич достал трость из шкафа. Рукоятка казалась странно теплой. Он вложил трость в руку старика. Роман Павлович открыл глаза.
- Положите правую руку на шар!
Павел Сергеевич положил руку на набалдашник трости. Свет в шаре, после этого, словно набрал силы. Через руку пробивались волны тепла, они словно захлестывали его, достигали самых укромных уголков.
Роман Сергеевич открыл глаза.
- Это все. Все что я успел для вас сделать.
Хлопнула наружная дверь и в комнату зашла девушка.
- Дедушка что с тобой! Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Теперь все будет хорошо.
Павел Сергеевич понял, что ему нужно идти. Он повернулся, не выпуская книгу из рук.
- До свидания.
- Прощайте! И не бойтесь ЕЕ. Просто живите!
Вернувшись домой, Павел Сергеевич долго сидел о открытого окна и смотрел на огромное небо с зажигающимися и гаснущими звездами. Потом вздохнул и пошел спать.
Во сне он стоял и держал в руке сверкающую сферу. Сфера росла, сияние ее усиливалось и постепенно поглотило его целиком. Он чувствовал, как будто под действием этого света лопается какая-то скорлупа, какая-то оболочка тая стекала к его ногам. Наконец, сфера погасла, и он проснулся.
Он проснулся, открыл глаза и сразу почувствовал, что все изменилось. Один взгляд вниз не оставил ни малейших сомнений. Павел поднялся и подошел к зеркалу. В глубине отражения он увидел вьющиеся каштановые волосы, разметавшиеся по плечам, удивленные серые глаза, обрамленные длинными ресницами, небольшие, задорно торчащие, грудки. Девушка в отражении подняла руку и, словно не веря, коснулась пальцами поверхности стекла. Прикосновение к холодному зеркалу словно придавало реальности происходящему. Она еще долго не могла оторвать пальцы от стекла, но наконец, сделав над собой усилие, встала.
Надо идти. Но что одеть? Приоткрыв двери шкафа, она обнаружила его заполненным женской одеждой. "Да, он знал". Выбрала с вешалки черное платье до колен с яркими красными и желтыми цветами по подолу. Приложив платье к груди, она осталась довольна. Справившись с одеждой, одела стоящие в коридоре красные туфельки на низком каблучке и вышла из дома. На углу она купила большой букет белых хризантем.
Дверь открыла вчерашняя девушка. В глазах ее стояли слезы.
- А это Вы. Он говорил, что вы придете. Вы знаете, он умер под утро, а я даже не заметила. Мне так жаль! Подождите, он вчера оставил Вам конверт.
Девушка провела ее в гостиную. Роман Павлович лежал на диване. На губах словно застыла его обычная неуловимая улыбка. Трость была зажата в сложенных на груди руках, но шар больше не светился, он словно умер вместе со своим владельцем, и приобрел холодный серый оттенок.
- Вот, это Вам.
В конверте была маленькая старая фотография. Молодой человек, лет двадцати улыбался в объектив фотокамеры с широко раскрытыми радостными мальчишечьими глазами. На обороте была короткая фраза "На память, ВЕРЕ".
Она поставила в вазу цветы, потом наклонилась и поцеловала его в холодные губы.