Воздух был тяжелым и липким. Да, да именно липким, даже каким-то масляным. Он с хрипом втягивался легкими, наполнившимися болезненной тяжестью. Здесь рекомендовано пользоваться дыхательными аппаратами. И он, вместо предосторожности, решил сэкономить на грузе - лишняя пара килограмм регенерационных систем. "Солнечный" Когр оказался далеко не курортом, хотя облаков здесь почти не было и местное светило поддерживало вполне комфортную температуру.
Он знал свою цель. И должен дойти. В голову лезла старая поговорка: "Главное - не победа, а участие", не результат, а процесс. Какое здесь удовольствие? Шатаясь, он обходил обломки скал, кружилась голова от нехватки воздуха. Но он уже выяснил, что если перестать идти легче не будет. Камни сыпались у него из-под ног, возможно, где-то далеко внизу они вызовут лавину. Путешественник взглянул в вышину. Дети неба, так называли их автохтоны. И вот теперь одному из них предстояло сойти на землю.
Ниже начиналась тропа, исчезающая в легкой дымке. Горы. Высочайшие горы на этой планете, не слишком высокие по галактическим меркам, но это не делало задачу проще. Местами пробивалась тонкие жесткие стебли какой-то растительности. Кто, кто придумал эти идиотские правила? Никакого транспорта, весь путь на своих двоих. Катер пришлось оставить на той высоте, которую аборигены еще терпели. Вот теперь хоть как-то приспособленный для передвижения спуск. Он даже не задумался о том, что могло стоить сотворение такой "лестницы". У существа развитой технической цивилизации вопрос о столь примитивном сооружении появиться не мог.
Он в раздражении пнул камень и попытался перевести дыхание. Аборигены, они всего лишь дикари, сами по себе интересные разве что ксенологам. Никакой сколько-нибудь развитой цивилизации, или культуры на планете не наблюдалось. И все же даже во время самых горячих конфликтов, эта система оставалась в стороне, при этом находясь чуть ли не в самой гуще боевых действий.
Местное солнце уже исчезло за верхушками скал, постепенно начало холодать. "Скоро совсем стемнеет", - про себя отметил он. Удобное место нашлось почти сразу же, коробочка, оказавшись на камне, предупреждающе пискнула и развернулась в одноместную палатку. Ее не надо было укреплять - если она и упадет, то только с частью скалы, к которой она прицепилась. Не задерживаясь, он скинул рюкзак и залез внутрь. Внутри было тепло и уютно. Здесь был даже небольшой очиститель воздуха, плохо, что скафандры-палатки так же оказались в непонятном списке табу. Отрегулировав освещение, путешественник, скорее даже паломник, но это слово ему не нравилось, приступил к ужину. Концентраты оказались очень даже неплохи на вкус, неудивительно, что некоторые расы переходят с нормальной пищи на эту синтетику. "Хотя нас, скорее всего, обманывают, - решил странник, - аппетитный и натуральный вид могут придать чему угодно". Где-то недалеко раздался вой. Был ли это хищник, или совсем безобидная тварь он не знал, и потому опасливо поежился - ткань палатки хоть была прочной, но очень тонкой и не могла служить надежной защитой. Сытость, удобство выступили в союзе с усталостью, и все последующие события накрыло маревом сна.
Утром все страхи остались позади. Хотя основания для опасений были, время от времени кто-то не возвращался. Но сейчас он чувствовал себя спокойным ото всех тревог, посвежевшим и отдохнувшим, палатка довольно качественно фильтровала воздух. А снаружи ждал уже до тошноты знакомый газовый состав. Сборы заняли не более трех минут, и вот дорога снова стелется под ноги.
Все чаще стали попадаться чахлые кустики, а за очередным поворотом открылся спуск в равнину. Крутой склон, с высеченными из камня ступенями, занимал взор лишь пару секунд. Истинная циклопичность этого творения таяла перед открывающейся изумрудно-чистой яркой зеленью, от которой веяло весенней свежестью. Река и чистое голубое озеро - душа просто рвалась в эту идиллию. Несколько раз споткнувшись, странник со вздохом опустил взор под ноги. Оценить грандиозность этого сооружения было невероятно трудно, казалось это доступно только технике. Или, или тысячам и тысячам рабочих. Его даже немного кольнуло чувство вины, неужели эти дикари так старались для них? И лесть этой мысли не позволяла так просто от нее отказаться. Что же скрывал, в чем тайна этого мира? Почему сюда стремились представители всех разумных рас? Этот путь преодолевали даже те, для кого местное гравитационное поле была даже не ужасающей - убийственной, а воздух - ядовит. Сюда шли, не считаясь ни с чем. И даже самые злейшие враги не могли помешать супостату высадить на эту гору своего представителя.
Вернувшиеся были немногословны, из их слов было трудно что-либо понять. Да и особых изменений в них никто не замечал. Ряд психологов указывали, что именно сам путь оказывал благоприятное воздействие на привыкших полагаться на технику существ. Быть может он прав, хотя бы частично, ведь паломники не подтверждали, но и не опровергали его гипотез. Он же хотел верить, очень хотел, что нечто все-таки ждет его в конце пути. Ведь любой конец, лишь начало нового. Там, говорили странники, храм. Храм внутреннего очищения. На одном из языков это звучало как "Собор", немного странное определение, но что-то подобное сквозило и в других. Ему не верилось, что это наиболее правильный термин. Собор....
Зрение обмануло его - до озера остался еще не один день пути. Почему-то он знал, что идет именно к этой голубой глади, нарушенной единственным островком, который все же идеально вписывался в картину этого мира. Иногда казалось, что все это просто мираж, и исчезнет, как только останется вытянуть руку, чтобы прикоснуться к этому чуду. Но, открывая каждое утро глаза, странник убеждался, что это не более мираж, чем реальность, которая нам снится, или мы кому-нибудь снимся, что в принципе все равно. Важно то, что в этой реальности это место существовало. Ночные крики все еще беспокоили его, но, похоже, не представляли никакой опасности.
Примерно на шестой день он пересек невидимую границу ярко-зеленого мира. Трудно было сказать, когда же это произошло. Дышать и идти стало легче. Когда это произошло? Только теперь стало ясно, что изменение окружающего мира послужила поводом к началу самоанализа, более пристальному взгляду внутрь. Он еще толком не мог понять, что же в нем изменилось. Вроде ничего, но с другой стороны уже была уверенность, что он уже не тот, кто вышел из катера. Они там внутри даже побоялись вдохнуть этот воздух. Но что-то здесь было еще, помимо химического состава. Странник беззаботно сорвал зеленый побег, ничуть не беспокоясь о возможных последствиях, зажал во рту и опустился на мягкий ковер травы. Земля была слегка влажной, но ощутимо теплой. Одежда страшно мешала, и была скинута рядом. Теперь тело странника было совсем беззащитно, а он спокойно жевал веточку и, прищурив глаза, смотрел на небо. Редкие кучевые облака поражали своей грандиозностью сказочных замков и снежных пиков, более чем уверенно конкурируя с настоящими снежными высотами, лежащими совсем неподалеку. Голова была совершенно свободной, а обладатель - счастливым. В эти мгновения не было ни забот, ни сомнений.
Покой не был вечным - одна очень настойчивая тучка, загородила своим брюхом светило. Странник тяжело вздохнул и нехотя поднялся. На краткий миг к нему вернулась суетность внешнего мира, испугав, заставив выбросить безобидную веточку, ставшую внезапно горькой. Натянуть костюм. Кто-то из вернувшихся назвал это место Эдемским садом, здесь все было как-то необычно. Ему вновь захотелось скинуть нелепую одежду. "Надо идти", - заставил себя странник. Первое опьянение уже прошло. "Это специально разработанная, очень удобная форма, ты же сам это прекрасно знаешь", - пытался убедить он себя, но сейчас в это верилось с трудом. Полностью расстегнутый верх оказался почти компромиссным решением, во всяком случае, уже терпимым. Свежий ветерок приветливо ласкал тело. Странник засмеялся и побежал по невесть откуда взявшейся тропинке, тяжелый рюкзак мешал беспечному бегу. Но, будучи помилованной, ноша была все равно оставлена в укромном месте. Внутрь ворвался запах смешанного леса, с четко угадываемыми умиротворяющими оттенками хвои и смолы. Он научился радоваться, просто радоваться миру без явных причин, избавлять свой ум от суетливых мыслей - это великий дар. Это как наркотик, пока не попробуешь, даже не будешь себе представлять, что же это такое. Но Это, в отличие от химической и информационной гадости стоило попробовать. Просто даже мысли такой не придет, что может быть так.... Можно искать что-то всю жизнь, но не вспоминать, просто не подумать, что можешь что-то вспомнить. И оно приходит само, или не приходит никогда. Еще он почувствовал себя свободным, как никогда, они всегда стремились стать как можно более свободными, но полностью забыли о своей душе. Он был свободен от них, осознавая, что все "свободы" - это не более чем легкая пена, на волне жизни. И теперь он мог быть един со всеми, и в то же время оставаться самим собой и свободным. Воля. Братство, чувство локтя лишают части "свобод", но истинно духовный человек останется вольным, он даже потеряет, не имея надежных друзей. И еще странник почувствовал, что все это только слабые отклики того, что происходит с ним сейчас. Что-то невыразимое словами. "Мысль изреченная есть ложь", теперь он вполне осознавал, что значат эти запутанные слова, всю справедливость этого выражения, отрицавшего самое себя. Все сказанное им будет неточным и запутанным, а другой, услышавший эти речи, услышит скорее ложь, а то и вовсе ничего кроме сумбурного лепета и бреда. Кто сказал, что жизнь это сон? Кто захочет проснуться из него и не в другой мир? Жизнь - это сон, сон вечности, которая тоже наш сон. Так любая реальность содержит любую реальность, включая самою себя, причем бесчисленное число раз, так она и содержится в .... Невероятная, но единственно возможная логика. Не отрицающая ничего, и вбирающая в себя все под маской полного отрицания. Ничто в ничем и никогда. Но нам здесь сейчас это нравится, это мы змея, дракон, кусающий себя за хвост, и не просто кольцо, а кольцо в бесчисленном количестве измерений. Как бесконечности различаются между собой, не более чем каждая отличается от нуля. В конкретной же точке можно попытаться найти предел у этого сумасшедшего отношения неопределенностей - это и будут наши миры. Миры, которые существуют потому, что нам нравятся. Мы любим жить в них. Мы существуем только благодаря друг другу, ибо вне нас нет даже пустоты. Любое слово, любая мысль, обозначающая вне - это ошибка, ибо ей невозможно дать определения. И все, чему нам удается дать имя, становится частью нас, ибо оно всегда было ею. Определение тому, что обладает всеми свойствами разом, не обладая ничем, оно отрицает самое себя. И невозможно его контрастировать ни с чем, ибо это что-то будет им, даже абсолютная пустота. Это то, чьим сном являемся мы....
Странник встряхнулся, его потянуло на опасные мысли, не принадлежащие этому миру. С такими идеями будет просто неинтересно играть. Хотя с другой стороны, он четко осознавал, что все это рассюсюкивание не более чем бред, не имеющий никакого отношения к действительности. Вот только этот бред был очень правдивым. "Неприятность эту мы переживем...", - убедил себя странник. И вновь погрузился в замысловатую игру этого мира.