Мало мне, что кикимора кони двинула, пару недель погодить не могла...
Болтливая гнида Волков закинул ногу на ногу и покачивал ногой, рассматривая новую туфлю. Хорошая была туфля, красивая, надо себе похожие взять. Волков рассказывал, и, как водится у вернувшихся с похорон, рассказывал глупости. Про то, что все там будем, про ах, как рано, и про как же так. Утупок.
Я подошел к окну, взял сигарету. За окном было пекло, и воздух дрожал над раскаленным асфальтом.
Люсиновка, однако, едет. Пробка будет попозже, часа через два.
- Вы только подумайте, Роман Михайлович, - говорил Волков. - Ведь во вторник еще, а? Веселая, про таксиста этого странного все удивлялась...
- Про какого таксиста? - сказал я.
- Ну как же? Юбилей отмечали, в нашей кафешке. Засиделись, бармен такси вызвал. Но таксист денег у покойной не взял, когда приехали: это ваше последнее такси, говорит, сударыня, извините. Она все смеялась, что побольше бы таких такси последних... И ведь действительно последнее - вот что странно!
- Ладно, - сказал я. Остановился напротив него и принялся разглядывать, я это умею.
Волков, понятно, потупился и сел прямо.
- Хватит. Хорошо, что на поминки не остался, ты мне нужен. С таможней проблема.
- Роман Михайлович, но ведь странно, правда?
- Ничего странного, - проворчал я. - Баба немолодая, курила как паровоз, а тут жара -инсульт и хватил. Кого вместо думаешь?
- Белкину.
- Полозову, - отрезал я. - Готовь приказ. И если у тебя никаких последних такси не было...
- Такси-то не было... - криво усмехнулся Волков.
- Говори, - велел я.
- Помнишь, я тебе девчонку показывал? Веру, в соседней башне работает?
Я кивнул - он показывал, ловеласик тамбовский. Говорил, познакомиться стесняется. Тощая, ничего особенного.
- Вчера у нее в гостях был, - похвастался ловеласик. - Так там на ягодице татуировка. Красным и синим: "последняя". Я так и обмер!
- Ай-яй-яй, - сказал я тревожно и ласково. - Беда-то какая! Таинственные письмена на жопе, любой бы забеспокоился! И денег она у тебя не взяла?.. Совсем беда. Бафомета на соседней половинке не заметил? Пятен кровавых на луне не видал, нет? Снов вещих? Конь под тобой уж не спотыкался ли?
А потом рявкнул:
- Трахни другую, придурок, и успокойся! Голову тут морочит!
Волков понял, что увертюра закончена, встал и вытянулся.
- Сейчас поскачешь в Карго. На цырлах. Проси, ругайся, топай ногами, умоляй... Одну коробку растаможить не способны, дожили! Отзвонишься оттуда. Я попробую напрямую с Питером порешать, через свои каналы. Вопросы?
- Патриархия мешается, черти... их сфера... - заныл было Волков, но спохватился и отрапортовал: - Сделаем, Роман Михайлович! В крайнем случае, неустойку нам заплатят!
- Волков, у тебя голова в порядке? Клал я на неустойку - товар нужен. Делай!
Волков изобразил поклон и выскользнул, мягко прикрыв за собой дверь.
Патриархия, патриархия... Подвинется патриархия. Я налил минералки, закурил и потребовал соединить с Питером. Но разговора не получилось, не успел - снаружи, перекрывая все звуки, завизжали тормоза, и сразу вслед за этим раздался глухой удар.
Я выскочил в жару первым. У бордюра грустно приткнулся новенький форд с помятым капотом. У капота стояли изящные туфли. Аккуратно так, только левая на бок упала. Рядом с туфлями сидел трясущийся водитель. В десяти шагах лежал отброшенный ударом Волков.
- Ну? - рыкнул я на водителя.
- Скорую я уже... - промямлил он. - Так хорошо ехал, волна зеленая... а этот сперва по тротуару шел...
Скорую он! Тут не скорую, тут труповозку надо... Ладно, без меня разберутся, вон, народ уже собрался, наши в основном. Белкина ручонки заламывает, дура, даже дорогу мне не уступила. Теперь вместо работы будет валерьянку лакать да охать. Обошел, чего уж.
У себя я с отвращением выплеснул степлившуюся минералку и напился свежей, прямо из бутылки... Связался первым делом, конечно, с полковником, велел водилу фордового проверить, но ясно, что ничего это не даст... Надо же как! В одну неделю - и главбуха, и коммерческого! Мистика, мать ее!.. Справлюсь, конечно, но помощь понадобится.
И я позвонил Хозяину. Не без злорадства позвонил: придется поднимать ему чресла из шезлонга и скакать к нам со своих Калифорний. Хозяин отнесся спокойно, сказал, что завтра будет. Мужик быстрый, но завтра, понятно, его не будет; к понедельнику хорошо бы. Стало полегче малость.
Потом поговорил с Карго. Я на них нажал, и нате - оказывается, сейчас в Питере Ваньку Лешего поставили, он и буянит, у всех дело стоит. Как будто сразу сказать нельзя было!.. Вот теперь жизнь действительно начала налаживаться, тут меня совсем отпустило: гора с плеч.
Хотя с Лешим покумекать надо, тут с кондачка не стоит. Да и надраться вдруг захотелось...
Махнул я рукой, обошел отделы со строгим видом, Белкину рыдающую не отпустил - как хочет, а чтобы отчет мне завтра был. Полозову поздравил с назначением, глаза у девки так и заблестели, далеко пойдет. Осадил малость: еще хоть раз опоздает... С охранником новым поговорил, если он мне опять на ночь кондиционеры выключит, пусть не обижается. Так он про инструкцию, и что завтра утром первым делом включит. Быдло тупое. Менять.
Волкова и форд уже убрали, а Люсиновка, слава Богу, еще ехала. Пока шел к машине, от земли так и пыхало. И тут она мне навстречу из-за башни к автобусу бежит, тощая эта, Вера с наколкой красно-синей. Остановился на минуту, стало интересно, я суеверный... Если уедет, то и пусть. Не уехала. Автобус из-под носа укатил.
Поплелся к ней. Господи! Солнце в затылок лупит! И ветерок такой... противный ветерок, душный... Тощая стояла на остановке, в зубах сигарета, и расстроенно рылась в сумочке.
- Гадюка, - сказал я про автобус и дал ей прикурить.
- Да, не подождал, - вздохнула она.
Про аварию, похоже, не знала. Хорошо. Скверная тема для знакомства - любовник издохший.
- А и пес с автобусом, все к лучшему. Давайте представимся. Вас, случайно знаю, Вера зовут, а я Роман. Вот этой лавчонкой, - я показал за спину, - рулю.
- А по отчеству? - спросила она.
- Детка, у меня был знакомый, - сказал я. - Давно еще, в семидесятых, физруком в школе работал. И признался однажды, что таки да, было у него пару раз с выпускницами. Но он навсегда зарекся.
- Почему?
- А они его по имени и отчеству называли. Вот ты смеешься, детка, а у человека травма психическая на всю жизнь и проблемы с бабами. Я с машиной, пошли, подвезу...
Короче, подвез, конечно, тощую Веру, я это умею. Она в Митино хотела, но я ее в Ясенево подвез, мне у себя привычнее. Покочевряжилась для виду, мол, не сегодня, мол праздники у нее как раз, да мне-то чего? Есть, говорю, Вера, много способов - я тебя полюбил, я тебя и научу... Зря старался, все чисто. Нету там никаких наколок, и клянется, что не было никогда. Придумал усопший... Их бармен в забегаловке нашей познакомил; тощая Вера с барменом вместе училась, а Волков поболтать с ним любил, трепло.
Я про аварию рассказал, про мистику, посмеялись, ну и надрался, чего там, раз решил. С ней и надрался. Пустой человечишка Волков был, но дело кое-как делал, теперь замену ищи товарищу...
Выставил тощую Веру уже утром, денег, понятно, дал - "на дорогу", я это умею, да и спокойнее так. А сам еще чуток прикорнул.
Проспал в итоге до часу, на работу после обеда пришел. А в кабинете у меня, надо же, уже Хозяин сидит, как и не уезжал никуда. В шлепанцах на босу ногу, семейных с цветочками, майке нетрадиционной... Грузный, сутулый, печальный.
- Господин Мороз, - говорит, - не напомните, со скольких мы работаем? Знаете?
- Чего? - спрашиваю. - Чего-чего?
- Понимаю, - печально говорит. - Ты был на встрече. Важные переговоры. Но это был должен озвучить не я?
- Важнейшие, - сказал я, пожимая ему лапу. - Здравствуй, Хозяин! Как долетел?
- Привет, привет. Кряхтя долетел.
- Слушай, дай мне десять минут, а? Текучку кое-какую разгребу, и все обговорим. Лады?
- Зря мы в это дело полезли, - вздохнул Хозяин. - Там у попов испокон все схвачено. Не будет товару. Знаешь, какие у них черти на подхвате?
- Подвинутся, - проворчал я. - Хозяин, десять минут, всего десять!
- Я кушать очень хочу, - сказал хозяин совсем уж грустно.
- Ну и отлично! У нас в доме кабачок открыли. Дешевка стеклянная, но кормят пока сносно. Ты иди, а я к тебе чуть погодя присоединюсь.
- Не заработайся только, - сказал Хозяин, поднимаясь. - Не перетрудись. Жду. Да, ты водителей проверил?
- Проверяю... Почему водителей? Водителя! Одного, - я для убедительности показал палец.
- Таксиста тоже проверь, - буркнул Хозяин, выходя. - Понимаешь, я, если кого еще из наших молния убьет, тучи трясти стану. Мне не до шуток.
Я даже сплюнул от досады - и этот туда же! Сдает старик. Черти чужие мерещатся... Да я один сотни их чертей стою, а я не один у него! Съедят старика с такими настроениями, надо подумать, к кому перейти, если чего... сам тогда и съем. Но это не сейчас, это погодит.
Я сосредоточился и сел за письмо к Ваньке Лешему. Друг по оружию, так сказать, по кинжалу с плащом... Таких друзей, да в музей! Всегда он был туповат и сентиментален, потому и поднялся. Это хорошо. Только надо помягче ему, той зимой скверно вышло, припомнит мне еще мальчиков кровавых... да и заломит втрое, гад.
Может быть и впрямь дураки и дороги беды, но они меня не напрягают. Дураков доить надо, а по дорогам мой хаммер уж проползет как-нибудь. Но вот как отцам нашим родным, благодетелям и кормильцам, так предложить, чтобы и не обидеть, и не переплачивать... Вот это - всем бедам беда!
Сделал, конечно, я это умею, но не за десять минут, все тридцать угробил. Теперь вечером надо быть готовым - его секретарша позвонит, после такого письма - точно позвонит!
Побежал к Хозяину хвастаться. Даже жара мне теперь нипочем: будет товар! У меня и покупатели расписаны - а там такие люди... хорошо все будет теперь!
Хозяин стоял на лесенке у входа в кафе. Рассматривал чек.
- Что, дядя Миша! - крикнул я ему весело. - Проверяешь, не обсчитали ли часом бедного человека? С каких это пор ты в чеки смотришь?
- С младенчества, - грустно сказал Хозяин. - Понимаешь, там у них мальчишка. Бармен, заодно и за кассира. Странный какой-то.
- Ахтунг? - спросил я, смеясь.
- Этого не скажу, не знаю. Понимаешь, я ему пятитысячную дал, он мне сдачу в книжечке. Я не посчитал, но, кажется, там пять бумажек было. Тысячных. Странно. И листик этот - тоже странный какой-то.
- Дай поглядеть, - я отобрал у него листик.
На листике было написано:
СЧЕТ (ПОСЛЕДНИЙ)
И снизу нули, много нулей - и за греческий нули, и за мясо, и за морс, и даже скидка - нуль-нуль руб. нуль-нуль коп.
А вот тут я разозлился... до белых пятен в глазах, зубами заскрежетал, я это умею. Хозяин в сторону шагнул, почуял... Нельзя меня сердить! Опасно для жизни.
Бармен. Копперфильд сраный! Тварь. Сопля. Я тебе покажу мистику...
- Бери ключи, - прорычал я, протягивая Хозяину свои. - Медленно иди к машине, глядя по сторонам, садись и жди. Заведись и кондей вруби. У меня - дело!
Хозяин, умница, молча взял ключи, а я, через три ступеньки, зашагал в кабак. Внутри официанточка на пути попалась - так ее как ветром унесло.
- Стеллы, - приказал я бармену, с грохотом отшвырнув табуретку, мешавшую стать у стойки.
Оперся локтями, уставился на него. В упор.
Бармен, щенок щенком, тоже уставился на меня. Доброжелательно, с любопытством. То ли жизни не видел, то ли из динозавров. Из динозавров - это которым я голову уже откусил, а у них нервная система длинная, они еще не понимают, разговаривают, шутить пытаются, как равные себя ведут. Большая редкость.
Потом бармен взял кружку, повернул ручку крана и начал наливать пиво. И руки у него были щенячьи, тощие, в черненькой шерстке... Я расслабил мышцы и прикинул, как лучше прыгнуть через стойку, чтобы сразу кадык гаду разбить, я это умею. Чтобы пивные краны не задеть, их там пять штук было - три справа, два слева...
А вот это он понял - отшатнулся, кружку недолитую уронил - не разбилась, прогрохотала по кафелю:
- Вы что, вы что?!
Нет, даже не щенок... Мордочка со скошенным подбородком, кучерявенький, бакенбардики жиденькие, носик картошечкой... ножонки тощие, как у кузнечика, в джинсиках назад выгибаются. Козленок он был. И даже не козленок - козленыш.
- Мое пиво, - напомнил я.
Козленыш, глядя в пол, труся, взял другую кружку, подошел, открыл кран, и пиво тоненькой струйкой потекло по стеклу.
Слишком близко подошел.
Я поймал козленыша левой за загривок и притянул вплотную.
- Мальчик, - дохнул я нежно и страстно ему на ушко, я это умею. - Мальчик, если старичок, которому ты счетик клоунский сунул, ходит в тапочках и без охраны... он потому так ходит, мальчик, что от него другим охрана нужна. Скажи, мальчик с тоненькой шейкой, как ты думаешь: если я тебя к себе еще чуть притяну и в лобик ладошкой толкну, что будет?
- Какой счетик? - в панике проблеял козленыш; пиво переливалось у него через край, но он не замечал, короткие толстые пальчики-копытца тряслись. - Не знаю счетиков, что вы хотите...
Козленыш теперь был гадкий, потный от ужаса, вонючий, того гляди - обделается. А я наоборот - успокоился малость.
- Вот такой, - я положил на стойку "последний" счет.
Козленыш близоруко сощурился, и тогда я пригнул его к стойке почти вплотную, с трудом удержавшись, чтобы не приложить прыщавым лбом.
Дал время проникнуться, а потом обхватил ладонью скошенную мордочку и толкнул, другой рукой приняв у него наполненную кружку. И кран текущий закрыл.
- Я человек простой, как видишь! - проорал я во всю глотку, - суеверный! И если таксист, которого ты вызовешь, скажет, что его такси последнее, я сверну ему шею - я умею! - чтобы не ошибался! А сам уеду на другом! И если я увижу надпись "последняя" на бабе, с которой ты меня познакомишь! - тогда я сделаю так, что ни один мужик ее больше не захочет, а сам поимею следующую!.. и очень быстро, будь это хоть в пустыне! А когда я вижу счет, который ты дал Хозяину - то либо ты его перебиваешь, либо я сам, сидя на твоем трупе!
Козленыш молчал. Козленыш проникся до селезенок, бздел сказать не то, нехорошо было козленышу.
- Быстро! - каркнул я.
Козленыш сгреб трясущимся копытцем счет со стойки и сделал на подгибающихся ножках два шага к кассе - та стояла тут же, в баре, совсем рядом.
- Вы не понимаете... - проблеял он. - Я ни в чем... я все могу...
- Заткнись, - приказал я. - И не забудь включить в счет и мое пиво.
А сам полез за мобилой. Найдя номер, ткнул кнопку, ну и припал к кружке, пока соединялось. На вчерашние дрожжи хорошо пошло, в семь глотков кружечка в меня ухнула.... Подняли бы сегодня на мне бабки гаишники, да что-то последние годы тормозить стесняются.
Как раз и в мобиле ответили.
- Полковник, - распорядился я в трубку. - Возьми кого посмышленей и дуй ко мне. Надо. Денежку отработаешь, хорошую денежку!
И тут снаружи оглушительно грохнули выстрелы, судя по звуку - штуцер: тррах!.. тррах!..
Хозяин! Я было вскинулся, но...
Хозяин...
Тогда я просто склонил голову, прямо над выпитой кружкой.
На дне ее были выпуклые циферки "05". Вокруг них, полукружьями, слова - слово "ГОСТ" и слово "ПОСЛЕДНЯЯ".
- Еще одну, быстро! - гаркнул я козленышу, но от того толку было - как, сами понимаете...
Забился он на своем стульчике у кассы в угол, в кассовый аппарат не глядя копытцем тычет, лужа под ним натекает, хвост голый поджат, рожки крохотные черные - и те трясутся; только глазками красными на меня посверкивает. Правильно посверкивает, смерть свою видит...
Но смерть подождет минуту, смерти не к спеху...
- Черт!
Я швырнул в черта квакающей тревожно мобилой, а сам перегнулся через стойку, схватил другую кружку, без проклятой мистики на дне, и ребром ладони свернул рукоятку ближайшего пивного крана. Тугая черная струя хлынула из крана, я сунул кружку, пиво ударилось о дно и выплеснулось пеной. Тогда я наклонил кружку, и она мигом наполнилась...
Врете, врете! я успею, всегда первым успевал, уж это-то я умею!
Я уже поднес кружку ко рту, я уже почувствовал на губах влагу - но щелкнуло, звонко треснула за спиной стеклянная стена кабака, мне обожгло щеку горячим, а кружку у рта разнесло вдребезги.
Только ручка в кулаке осталась - сжимаю ее, как лох.
И тогда я зарычал.... нет, не зарычал. Даже не завыл.
Тогда - оказалось, что и это умею! - тогда и я проскулил: