Глава 1. Побережье Одиссея
Под сводами вековых сосен было прохладно, терпкий смолистый дух прелой хвои и упавших шишек перемешивался с соленым морским ветром, заставлял дышать полной грудью и все равно не мог напоить до конца. Древняя Аппиева дорога, проложенная римлянами вдоль побережья Тирренского моря к самому подножию горы Орландо, тянулась лесом, вилась через галереи, выдолбленные в скалах, внезапно нависала над морем, открывая взору чарующие бухты, горные расщелины и широкие песчаные пляжи. Дорога соединяла Формию, где ныне располагалась загородная резиденция неаполитанских королей, с красавицей Гаэтой.
Именно здесь, согласно Виргилию, причалил корабль Энея, бежавшего из Трои. Во время нелегкого путешествия скончалась любимая жрица Энея - Каэта, которая была погребена в этой благословенной земле, а ее имя сохранилось в веках, дав название городу. Гаэта - живописный город-порт, гордо возвышается с тех пор над морем на выступе горы Орландо. Здесь находится еще одно святое место - расколотая Гора (Монтанья Спакката). Во время казни Иисуса Христа в разных частях света треснули многие горы. Гора Орландо раскололась сразу на три галереи, в одной из которых теперь находится Святилище. Каменные ступени ведут к древней часовне, построенной на глыбе, которая застряла в месте раскола горы. Рядом с часовней сохранился отпечаток руки человека, оставленный в момент, когда порода горы была еще мягкой.
Бессмертный Гомэр также прославил эти места, рассказав о народе Лестригони - туземцах, которые оказали нерадушный прием Одиссею. Здесь царь Итаки прожил семь лет, полные любви и забвения с колдуньей Цирцеей.
Через несколько сотен лет после описываемых событий, в 1861 году, Гаэта снова прославится - ей будет суждено стать последней столицей умирающего Неаполитанского королевства.
Но все это уже было в прошлом, и ожидает Гаэту в будущем. А в настоящее знойное лето 1402 года от рождества Христова морская республика Гаэта, вотчина Неаполитанского короля Владислава, бурлит полнокровной жизнью - чеканит свои монеты, принимает законы, ведет активные дела в области коммерции, встречает и провожает корабли в хорошо защищенной от набегов бухте.
Дорога в Гаэту проходит мимо множества старинных церквей и монастырей, а также крепостей и башен, выстроенных для защиты побережья от нападений. Петляя, она снова ныряет под полог густого леса, и вновь тень и лесная влага наполняет грудь путешественника негой и томлением.
Но три всадника, оказавшиеся на дороге в этот полуденный час, не любуются видами окружающего пейзажа. Вся эта красота им привычна и знакома с детства, и занимают их сейчас совершенно другие, странные и удивительные мысли.
- Ты по-прежнему уверена, что он существует? - шепотом переспросил Джироламо, невольно натянув рукой поводья.
Хорошо обученный конь замедлил бег, а белая лошадка, на которой сидела Тиара, сразу вырвалась далеко вперед. Девушка подождала, пока Джироламо вновь поравняется с ней, и оба пустили коней спокойным шагом. На Лючию, ехавшую сзади шагах в двадцати, оба не обращали никакого внимания, настолько привычным стало ее постоянное и молчаливое присутствие рядом с хозяйкой.
- Думаю, он действительно существует, - задумчиво ответила Тиара. Ее прекрасное лицо стало удивительно нежным, глаза вмиг увлажнились. Юноша почувствовал, что ее мысли унеслись куда-то далеко-далеко, навстречу неведомому. - Во всяком случае, очень на это надеюсь. Я же рассказывала тебе, что видела его совсем близко!
- Может, тебе это просто приснилось, тогда ты была совсем ребенком! - запальчиво возразил юноша, все еще сомневаясь, что это не очередная выдумка подруги. Тиара была прирожденной актрисой и могла заставить поверить его в любую, самую невероятную историю.
- Мне было уже девять лет! - возмутилась в ответ девушка. - Я прекрасно знаю, что это мне вовсе не приснилось. В день моего рождения, проснувшись на рассвете, я незаметно выскользнула из замка. Было еще темно, только вдали за черной горной грядой едва-едва начинало светлеть небо. Я шла по знакомой тропинке, которая вела в сторону монастыря, и вдруг услышала цокот копыт. Спрятаться в густом кустарнике было делом одной минуты. Ждать пришлось совсем недолго - на дорожке показался всадник. Он был одет в зеленую или серую одежду, мне трудно было определить, так как рассвет еще не наступил. Его крупный черный конь, казалось, едва касался копытами земли. Незнакомец промчался мимо очень быстро. Я даже подумала, что если бы не было слышно стука копыт, казалось бы, что конь и всадник словно летят по воздуху... И вдруг поняла: это же рыцарь-эльф! Тот самый, о котором нам рассказывала кормилица! Я выбралась из своего укрытия и долго-долго смотрела ему вслед...
- И все-таки ты чего-то не договариваешь, - в голосе Джироламо все еще сквозило сомнение.
Ему, как и Тиаре, было шестнадцать. Загорелое и свежее лицо юноши оживляли крупные серые глаза под темными бровями, немного поднятыми у висков. Казалось, он постоянно чему-то удивлен. Но, вглядевшись повнимательнее в крупную фигуру и сильно развитую для его лет мускулатуру, каждый сразу чувствовал, что перед ним - воин, привыкший с детства к тяжелому копью и боевому топору. Кровь матери-француженки и отца-египтянина смешались в Джироламо, одарив его гордым орлиным профилем и смуглой кожей, темными вьющимися волосами и крепким телосложением. Внешне сильный и статный, в душе он оставался все тем же мальчишкой, ласковым и добрым. Он был старше подруги на несколько месяцев, однако во всем слушался ее, выполняя любую просьбу или прихоть.
Несмотря на огромную разницу в социальном положении - Тиара была дочерью правителя города Гаэты - она и Джироламо считали друг друга братом и сестрой. Нити, связавшие с детства обоих, не были родственными - Джироламо был сыном врача Хафры, которого мать Тиары когда-то выкупила из плена. Мать Джироламо Лили стала кормилицей малышки Тиары. Герцог Ронсиони ди Фонди, как и обещал, с раннего детства взял мальчика на воспитание и обучение в свой дворец, чтобы дети росли и воспитывались вместе.
Несколько лет назад отец Джироламо изменил свое имя, так как рыцарь Маттиолли, крестный отец его сына, умер, оставив ему небольшое наследство и свою благородную фамилию. Теперь Хафра назывался сеньором Витторио Маттиолли. Он стал богат и слава его гремела далеко за пределами Гаэты. Но известность и богатство принесло ему не столько врачебное искусство, сколько личное разрешение самой королевы Маргариты Неаполитанской изготавливать и продавать парфюмы. Почти во всей Европе такой вид деятельности практиковался исключительно монахами, которые выращивали растения и цветы в закрытых садах монастырей. Лишь для Хафры было сделано исключение, так как он спас от смерти самого короля Владислава, сына Маргариты, которого сторонники папы Урбана VI пытались отравить в десятилетнем возрасте. Аристократы того времени использовали духи очень щедро, не ограничивая себя ни в чем: протирали ими стены и пол во дворцах, наполняли бассейны и фонтаны цветочными ароматами и смолами, ароматизировали ванны. Витторио Маттиолли довольно быстро разбогател и стал независимым человеком. Теперь он владел большим и просторным домом в самом центре Гаэты. Над широкой лестницей, с мраморными колоннами по краям, красовалась большая вывеска: "Аптекарь Витторио Маттиолли". Его лавка пользовалась неизменным успехом у жителей города всех возрастов и сословий. Два младших сына с детства помогали отцу и матери принимать посетителей, готовить лекарства, мази и косметические средства. У Витторио была большая врачебная практика, а в его гостеприимном доме всегда пахло пряностями и душистыми травами. Но старшему сыну, Джироламо, была уготована иная судьба.
- Я рассказала тебе все, что видела, - упрямо возразила Тиара. - Рыцарь промчался мимо меня, словно ветер, я даже ощутила движение воздуха возле лица. И быстро пропал вдали...
- Но ты же видела его близко, могла бы хоть чуточку разглядеть, - раздосадовано произнес Джироламо. - Молод он или стар, красив или безобразен? И вообще, почему ты до сих пор вспоминаешь о нем?
- Никогда не забуду эту встречу, она произвела на меня такое сильное впечатление! - призналась девушка. - Я не могла хорошенько рассмотреть его - было темно, а голову рыцаря закрывал капюшон плаща. Мне показалось, что он не старик - фигура грозная и статная, посадка отличная. Твоя мать, Лили, сама напомнила мое детское приключение. Она часто рассказывала нам старую шотландскую легенду о рыцаре-эльфе. Я так мечтала увидеть его, вот и встретила!
Они ехали медленным шагом по лесной дороге, не обращая внимания на небо, постепенно затягивающееся серыми тучами. Лишь Лючия изредка посматривала вверх, где между кронами столетних деревьев изредка проглядывала далекая синева. Но она не решалась прервать разговор Тиары и Джироламо, просто старалась не отстать и не пропустить самого интересного.
- Знаешь, милая, по-моему, твои детские фантазии подвели тебя. Неужели ты думаешь, что встретила рыцаря из маминой сказки на нашей дороге? Что же, по-твоему, делал шотландский эльф в Италии? Просто твое неуемное воображение превратило обычного всадника на черном коне в рыцаря-эльфа. Я же помню, с каким напряженным интересом ты всегда слушала мою мать! "Есть в одном глухом месте Шотландии безлюдная пустошь - торфяник, густо поросший вереском. Рассказывают, будто в стародавние времена там блуждал некий рыцарь из мира эльфов и духов, - процитировал Джироламо жутким голосом, от которого мороз пробегал по коже. - Неподалеку от этой пустоши жили два молодых человека - граф Сент-Клер и граф Грегори. Они с детства дружили - вместе катались верхом, вместе охотились, а порой и сражались рядом. И вот граф Грегори как-то раз предложил другу поохотиться на пустоши, несмотря на то, что там, по слухам, бродил рыцарь-эльф".
- Прекрати издеваться, - уже не на шутку рассердилась Тиара. Ее черные, словно нарисованные тонким угольком бровки, почти сошлись у переносицы.
- Я не шучу, - упрямо возразил Джироламо. И добавил, забавно копируя голос матери: "С нечистой силой шутки плохи. И это вовсе не сказки, что иные путники, отправившись по пустоши, потом пропадали без вести. Впрочем, я слышала, что от рыцаря можно уберечься, стоит только надеть на себя знак Святой Троицы - трилистник. Тогда бояться будет нечего". Вот видишь, можно найти управу и на твоего рыцаря! - уже обычным голосом прибавил юноша. - Неужели ты хочешь, как граф Грегори, попасть в заколдованный огненный круг с пляшущими эльфами? Волшебные чары так сильны, что никто не может противиться их зову. Смотри, попадешь в центр круга, напьешься вересковой браги из изумрудного кубка рыцаря, превратишься в фею и станешь его рабыней на долгие годы. И не будет верного друга Сент-Клера, чтобы освободить тебя...
- Я не боюсь, - беспечно ответила Тиара, гордо вскинув головку. Ее янтарные глаза возбужденно сверкали, нежные щечки горели румянцем. Джироламо помимо воли залюбовался подругой.
- К тому же у меня есть защита, - совсем тихо пробормотала она, коснувшись рукой медальона, спрятанного под рубашкой. - Да и ты - мой самый верный друг и сможешь спасти меня, если понадобится.
- Я еще не рыцарь, - с сожалением вздохнул Джироламо. - Но моя жизнь всегда принадлежала только тебе. И кто бы ни встал у тебя на пути, ему придется иметь дело со мной.
- Вот завтра и покажешь, на что ты способен, - в голосе подруги зазвучал вызов. - Только смотри, не испугайся, когда увидишь рыцаря-эльфа наяву!
- Помнится, в сказке он появлялся каждые семь лет, в другое время его никто не встречал. С чего ты взяла, что я его увижу завтра?
- Вот именно, каждые семь лет! - торжествующе воскликнула Тиара. - А какой завтра день, ты помнишь?
- Твой день рождения. Ну и что?
- А то, что как раз завтра мне исполняется шестнадцать! - торжествующе воскликнула Тиара. - Прошло ровно семь лет, с тех пор, как я повстречала его, и он должен появиться здесь снова! Поэтому завтра мы с тобой все сделаем, как тогда. Ты придешь ко мне в полночь, по подземному ходу мы выберемся из замка и отправимся на то же место. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня, иначе опять будешь говорить, что я все придумала.
- Ой, Тиара, а если обо всем узнает твой отец? - не на шутку испугался Джироламо. - Нам влетит обоим. И мне больше, чем тебе - ведь я старший и должен охранять тебя! Герцог ди Фонди в гневе страшен!
- Но мы же все сохраним в тайне, не правда ли? - умоляюще произнесла девушка. - И отец ничего не узнает! Он до сих пор не догадывается о подземном ходе, который я нашла в комнате бабушки. За столько лет ни разу никто ничего не узнал, почему же сейчас все должно быть иначе?
- Потому что рано или поздно, но кто-нибудь неизбежно тебя встретит во время вылазок из замка, помяни мое слово, - стал горячо убеждать Джироламо. - Конечно, переодетая простой крестьянкой, ты ничем не отличаешься от местных жителей, но если заговоришь, то все поймут, что ты из знатной семьи. И чует мое сердце, тогда нас ждут большие неприятности.
- Пустое, я никогда ни с кем не разговариваю во время прогулок, - успокоила его Тиара, - Лучше давай поспешим домой. Смотри-ка, дождь собирается! Опаздывать к обеду нельзя, мама будет недовольна, а сеньора Элеонора опять нас отчитает!
Сеньора Элеонора Приньяно, старая экономка и воспитательница Тиары, которая заправляла хозяйственными делами в замке, когда герцог ди Фонди был еще совсем юным, до сих пор исполняла свои обязанности - осуществляла строгий надзор за работой кухни и домашней челяди, делала нужные для дома закупки. Она строго держала в своих крепких руках многочисленную прислугу и работников замка. Из ежедневных приемов пищи сеньора Элеонора умудрялась устраивать целые торжественные церемонии, и очень огорчалась, если кто-нибудь из хозяев опаздывал или отсутствовал во время трапезы. Она также обычно сопровождала свою именитую воспитанницу в церковь либо во время выходов в город. Но совершать конные прогулки ей уже было не под силу. В таких случаях неизменными спутниками юной дочери герцога были Джироламо и Лючия, молодая рабыня, компаньонка и наперсница Тиары.
- И правда, пора поспешить, - признал Джироламо, посмотрев на небо, - время заканчивать прогулку. Тем более что моя мать, как всегда накануне твоего дня рождения, прибудет в замок - на помощь сеньоре Приньяно. Если опоздаем - влетит от обеих!
- Так мы договорились - в полночь у меня в спальне, - уточнила Тиара, взглядом показывая Лючии, что меры предосторожности как всегда должны быть соблюдены.
- Ну, что с тобой поделаешь, - проворчал юноша, прекрасно зная, что она не отступит, а он на все согласится. - Только обещай, что будешь осторожна.
- Как всегда, - засмеялась девушка, пришпоривая свою горячую лошадку.
Чтобы быстрее добраться до замка герцога ди Фонди, им пришлось покинуть лесную дорогу и спуститься ближе к морю. Вход в Гаэту охраняла древняя башня, построенная еще сарацинами. Промчавшись галопом по главной улице Гаэты, широкой, мощеной серым камнем, они свернули на узкую кривую улочку, ведущую в гору. Замок был расположен высоко над морем, в краю оливковых рощ и виноградников. Ворота были гостеприимно открыты, через ров, окружающий замок, опущен подъемный мост. Поэтому оба, не придерживая лошадей, промчались под толстыми каменными сводами и лихо остановились у самого мраморного крыльца. Джироламо проворно соскочил с коня и помог сойти Тиаре. Подбежавший мальчик-конюх взял под уздцы лошадей и повел их в конюшню. А Тиара, весело обсуждая завтрашний праздник, поднялась по ступенькам в сопровождении своего верного спутника.
- Мама! Кормилица! Сеньора Элеонора! Мы уже дома! - ее звонкий веселый голосок донесся до Виктории, заканчивающей одеваться к обеду. Как всегда при виде своей красавицы-дочери, герцогиня испытывала радость и гордость с оттенком тревоги. Она любила свою ненаглядную девочку, но постоянное чувство некоторой настороженности никогда не покидало герцогиню. Дочь росла жизнерадостной и раскованной, в атмосфере всеобщего обожания. Единственный ребенок у знатных родителей, она находилась под неусыпным вниманием и чуткой опекой всех домашних. Но после того, как малышку пытались похитить еще совсем крошкой, Виктория постоянно волновалась, когда дочь отсутствовала в замке. Она прекрасно понимала, что нельзя постоянно держать девушку в четырех стенах, но отпуская ее на прогулку, всякий раз чувствовала, что сердце тревожно сжимается и ноет.
Мать первой обратила внимание, что дочь отличается от своих сверстников. Сначала это были только догадки, на которые герцогиня ди Фонди старалась закрывать глаза. Но когда малышка стала подрастать, подозрения переросли в уверенность. Герцогиня чувствовала, что сама причастна к тому, что ребенок рос необычным.
"Это Зеркальная Бэлла оставила свой след, - думала Виктория, наблюдая, как чутко и трепетно относится малышка к любой живой твари, будь то птенец, щенок или жеребенок. Девочка знала, что хочет каждый ее питомец, могла одним взглядом заставить повиноваться любого зверя, и излечивала больных и покалеченных зверушек не хуже врача. Иногда создавалось впечатление, что Тиара безмолвно разговаривает с животными, а они отлично ее понимают. Кроме того, девочка часто предсказывала события, которые должны были произойти в ближайшем будущем.
Глядя на подрастающую дочь, мать неизменно вспоминала остров Искью, где прошло ее детство в семье адмирала флота Прованса, Гаспара Коссы. Ей до сих пор снился старинный разрушенный замок, в который она отправилась со своим другом Балтазаром Коссой. И проклятие призрака Зеркальной Бэллы, заключенной на века в зеркале одним из предков Балтазара, снова звучало в ушах: "Ни один из потомков графов Косса не будет способен любить. Все мужчины этого проклятого рода не смогут спокойно умереть в своей постели. Они будут вечно заниматься разбоем и гибнуть под ударами ножа, топора или веревки! До тех пор, пока я не выйду из этого зеркала в тело животного женского рода черного цвета!"
"Когда зеркало в старом замке треснуло, я поняла, что дух Зеркальной Бэллы перешел в мою пантеру. А дух ее еще нерожденного ребенка вырвался на свободу вместе с ней, и я догадываюсь, в кого он вселился - ведь тогда я носила под сердцем Тиару, - в сотый раз твердила себе герцогиня. - Стремление снять проклятие с Балтазара обернулось для меня вечной тревогой за дочь".
Ничего плохого в том, что дочери была дана власть над животными и птицами, герцогиня не видела. Но страх, что об этом может узнать кто-либо из посторонних, постоянно терзал ее душу. Способность девочки к ясновидению - вот что внушало наибольшую тревогу. Виктория слишком хорошо помнила, как по доносу знакомых пророчица Яндра делла Скала, бежавшая из Вероны, и Балтазар Косса были брошены в застенки инквизиции. Ни высокое положение в обществе, ни связи и богатство не могли спасти от костра, если Святая инквизиция признавала в обвиняемом еретика. И если Яндра была обвинена в колдовстве из-за сеансов гадания, то Тиаре люди могли приписать обвинения пострашнее. Поэтому о судьбе дочери слишком часто поминала Виктория в своих молитвах, обращенных к Святой Деве. И еще об одном просила она - подарить ей снова радость материнства. У них с герцогом Роном ди Фонди кроме Тиары, не было больше детей, а она все еще мечтала родить герцогу наследника.
Отношения между супругами с годами не потеряли пыла, и с течением счастливых, прожитых вместе лет, стали еще более близкими и нежными. Рон ни разу за эти годы не упрекнул жену. Он ни единым намеком не показал, что его огорчает такое положение дел. Но инстинктивно Виктория чувствовала, что часто после ночи, проведенной в любви и страсти, Рон невольно смотрит на нее с затаенной надеждой. И тогда ее сердце сжималось от любви, нежности и бессилия - она чувствовала, что рождение сына сделало бы герцога счастливейшим человеком.
Глава 2. Знак Святой Троицы
- Может быть, все-таки передумаешь, - умоляюще прошептал Джироламо, проскользнув в полночь в спальню Тиары.
Дверь ему открыла компаньонка, обычно спавшая в комнате хозяйки у входа на большом тюфяке. Совсем маленькой ее купили на невольничьем рынке, и теперь эта двадцатилетняя девушка, получившая при крещении имя Лючия, справлялась с обязанностями подруги, наперсницы и компаньонки. Она получила прекрасное образование и воспитание вместе с Тиарой, научилась причесывать роскошные волосы госпожи в замысловатые прически, отлично разбиралась в драгоценностях, покрое нарядов и качестве материи. Лючия, имя которой Тиара с детства сократила до Лю, была постоянной тенью и наперсницей своей госпожи. Ее охотно посвящали в маленькие тайны, которые Тиара скрывала даже от любимых родителей. Единственное, чего ей не позволялось - тайно отлучаться вместе с ней из замка. Лю должна была находиться в комнате и в случае чего страховать свою госпожу от случайных посещений и нескромных расспросов. Джироламо и Тиара настолько привыкли к обществу этой не слишком красивой, но по своему миловидной и скромной компаньонки, что не скрывали от нее своих детских шалостей. Лю в ответ платила им искренним восхищением и всегда заботливо защищала их.
Еще маленьким ребенком Тиара выбрала себе комнату, в которой когда-то жила ее бабушка, мать герцога Рона ди Фонди. Родители были просто поражены ее выбором, но решили, что это знак провидения. После смерти матери Рон закрыл комнату, и она была необитаема лет двадцать. Тиара снова наполнила ее жизнью и детским смехом. Позже девочка случайно узнала, что из ее комнаты потайная дверь ведет в древнее подземелье. Оттуда можно было незаметно выбраться из замка прямо в густые заросли орешника на склоне горы. Прогулки в одиночестве она совершала очень редко. Обычно ее неизменным спутником был Джироламо. Но и он опасался слишком часто покидать замок - неприятности могли поджидать их за каждым кустом.
А Тиара в лесу чувствовала себя уверенно и спокойно. Она прекрасно знала тайные тропки и затерянные от любопытных глаз полянки. К удивлению мальчика, ее слушались все обитатели леса, а она могла в любой момент сказать, что хочет зверь или птица. Голуби и куропатки слетались ей на колени, белки и кролики ели из рук, змеи сжимались в кольца и неслышно выползали из высокой травы.
- Что ты делаешь, - озадаченно воскликнул он, когда Тиара впервые у него на глазах смело подошла к волчьим детенышам и стала играть с ними. - Сейчас вернутся волки-родители и нападут на нас. Бежим скорее отсюда!
Но вернувшиеся волки спокойно отнеслись к выходке девочки. Они улеглись на краю поляны, время от времени внимательно посматривая на малышей.
- Ты что, умеешь с ними говорить? - допытывался он, не веря своим глазам.
- Я читаю их мысли, а они - мои, - попыталась объяснить Тиара. - Не удивляйся, моя мама сказала, что во мне живет дух черной пантеры, которая когда-то спасла ей жизнь. Ни один обитатель леса ничего плохого не сможет мне сделать. Наоборот, они всегда придут на помощь, если я их позову.
- Глаза у тебя точно как у пантеры, - признался Джироламо. - Как сторого посмотришь на меня, так и хочется попятиться назад. Такие же золотистые и сверкают, точно камни в кольцах твоей матушки.
- А у тебя - серые, как наше море в пасмурный день, - засмеялась Тиара. - И видишь ты лучше и дальше всех воинов в замке. Так что у каждого свои преимущества.
Вот и сейчас, когда Джироламо в очередной раз хотел уберечь Тиару от ночного похода, она так посмотрела на него своим взглядом цвета меда, что он тут же прикусил язык и смирился. Девушка уже была одета в платье простой крестьянки и нетерпеливо постукивала ножкой, пока юноша возился с кинжалами, пряча их в складках одежды. Его обязанностью было защищать подругу, и он никогда не покидал замок безоружным. Тиара тоже всегда имела при себе маленький изящный стилет, которым искусно владела.
Тщательно прикрыв за собой двери, они осторожно спустились в подземелье по крутой каменной лестнице. Хотя уже много лет подземным ходом никто не пользовался, проход был почти свободен. Лишь кое-где разрушившаяся от времени кладка загораживала дорогу, но большая часть стен представляла собой естественную галерею, созданную в скальном массиве самой природой. Плесень и животные не нашли себе приют в этом сухом и хорошо проветриваемом месте. Поэтому друзья шли без опаски, скупо освещая путь маленьким смолистым факелом, который зажег Джироламо, едва они стали спускаться вниз.
Выйдя на склоне горы, они отважно преодолели колючие заросли, надежно скрывавшие вход, и направились к домику лесоруба, жившего неподалеку. Джироламо отвязал лошадей, которых предусмотрительно оставил с вечера под опекой старого дровосека, и прогулка началась.
- Я так люблю звуки ночного леса, - негромко сказала Тиара, с удовольствием вдыхая пряный запах хвои. - Так бы и бродила по лесу, слушая ночную песню... Ты чего оглядываешься по сторонам?
- Ищу клевер, - шутливо отозвался Джироламо, - надо ведь иметь при себе знак Святой Троицы - трилистник, разве ты забыла, что рассказывала нам матушка? Может, и тебе сорвать?
- А у меня он есть, - отозвалась Тиара, доставая золотую цепочку из выреза платья. - Вот он, мой талисман!
Она показала медальон в виде трилистника. В серебристом свете луны юноша разглядел золотое украшение и спросил:
- А что это на цепочке рядом с трилистником?
- Ах, это, - поглаживая тонкими пальчиками перстень, сказала Тиара, - это еще один талисман. Трилистник - подарок отца. А перстень дала мне мама. Он принадлежал когда-то моей бабушке, матери отца. И когда я перешла жить в ее комнату, мама подарила мне перстень, попросив беречь его - это фамильная реликвия.
- Что-то твой фамильный перстень не производит должного впечатления, я думал, что драгоценности герцогов должны быть сплошь усыпаны бриллиантами, а здесь простой черный камень...
- А вот и непростой! - горячо возразила Тиара. - Если повернуть его к свету под особым углом, вот так, то сможешь увидеть...
- Действительно, что-то сверкает внутри, - отозвался Джироламо, вглядываясь в необычный камень. - Только не могу разобрать, что там. Слишком темно.
- Рассветет, увидишь, - пообещала девушка. - А теперь - тише, скоро то место, где я повстречала рыцаря-эльфа.
- Не стоит ждать его посредине дороги, - осторожно посоветовал юноша. - Может, спрячемся сами и скроем в чаще лошадей?
- С дороги свернем, но с лошадей сходить не будем, - решительно возразила девушка. - На этот раз я твердо намерена догнать рыцаря. Иначе придется ждать еще семь лет, чтобы повстречать его снова.
- Ты хочешь сказать, что если какой-нибудь всадник появится на этой лесной дороге, мы станем его преследовать? А если это окажется какой-нибудь странствующий искатель приключений? Он может принять нас за разбойников и станет защищаться с оружием в руках! Или, что более вероятно, мы вовсе никого не встретим? Такая темнота кругом!
- Нет, - прошептала в ответ девушка, настороженно прислушиваясь к шорохам ночного леса. - Я чувствую, что он где-то рядом и уже приближается ко мне. И знаешь, думаю, тебе все-таки стоит поискать лист клевера. Сегодня он точно не помешает.
Джироламо послушно соскочил с коня, и, отойдя на несколько десятков шагов, стал внимательно присматриваться к траве, пытаясь отыскать нужное растение. Наконец он, радостно хмыкнув, присел и сорвал крупный лист клевера.
- Смотри-ка, все-таки я его нашел, - обернулся он к подруге, показывая зажатый в руке листок.
Приближающийся звук заставил его вздрогнуть. Чутким ухом он услышал мерный стук лошадиных копыт. Джироламо бросился к своему коню, но не успел пробежать и нескольких шагов, как мимо промелькнул всадник на крупном черном скакуне. Через секунду вслед призраку, заставив свою лошадь сделать гигантский скачок, бросилась Тиара.
Уронив листок, который с таким трудом разыскал, Джироламо подбежал к своему коню, вскочил в седло и помчался вслед за подругой и рыцарем-эльфом. Как ни старался юноша, но двое всадников сильно опередили его, стук копыт бешено несущихся впереди лошадей вскоре стих, и Джироламо гнал своего скакуна просто наугад.
- Еще, ну еще быстрее, - мысленно подгоняла свою лошадку Тиара, боясь, что всадник на черном коне скроется из глаз. Умное животное, чувствуя нетерпение и настойчивость своей хозяйки, напрягало все силы, чтобы не отстать от всадника, конь которого быстро удалялся.
- Все равно я догоню тебя, - закусив от напряжения губу, думала девушка. - Я настигну тебя, в этот раз ты от меня не скроешься!
Она и сама не понимала, что с ней творится. Догнать всадника на черном коне - вот что полностью поглотило ее, одно это желание заполнило душу. Не упуская его из виду, она настойчиво гнала вслед, с радостью убеждаясь, что расстояние между ними начало медленно сокращаться.
Вдали показался свет, и через несколько минут Тиара с удивлением различила сквозь темноту леса большой круг, образованный горящими факелами. Рыцарь-эльф направлялся прямо туда, где центре круга ярко горел большой костер. Вокруг огня в разных позах лежали на земле какие-то темные фигуры. Все было точно так, как рассказывала в детстве кормилица. Тиара поняла, что спящие - эльфы, пленники Черного рыцаря, бывшие когда-то людьми. Голос рассудка на мгновение взял вверх, и ей захотелось вдруг повернуть назад. Обернувшись, она поняла, что преследовала рыцаря одна. Джироламо отстал, или потерял в темноте дорогу. Но гордость не позволяла ей пойти на попятную, и девушка решила продолжить преследование.
Черный конь постепенно замедлял бег, приближаясь к горящему кругу, Тиара также замедлила ход, не упуская из виду рыцаря. И только когда он окончательно остановился, она вдруг почувствовала, как внезапно похолодело в груди - рыцарь стал разворачивать коня в ее сторону.
Ее лошадка остановилась и тревожно забила копытами, тяжело дыша после бешеной скачки. Тиара, словно во сне, не отрываясь смотрела, как медленно приближается огромный черный конь, неся на себе странного всадника. Крупная фигура была закутана в зеленый плащ, а голова скрывалась под большим капюшоном. Подъехав совсем близко, рыцарь-эльф откинул капюшон, и она с удивлением взглянула в бледное лицо, обрамленное совсем светлыми волосами и небольшой русой бородкой. Он молча спешился и подошел, чтобы помочь ей сойти с лошади. Тиара подала ему руку, с опаской ожидая, что сейчас ее пронзит мертвенный холод. Но к ее удивлению, рука рыцаря оказалась теплой и крепкой. Он подхватил ее за талию и осторожно поставил на землю. Все также молча, он стоял рядом, не выпуская ее из рук и внимательно рассматривал. Тиара впилась взглядом в лицо незнакомца, пытаясь в свете факелов и костра запомнить каждую черточку удивительного лица. Она не смогла бы сказать, сколько прошло времени - минута или целая вечность - мир словно замер вокруг них.
Рыцарь-призрак был молод, выше Тиары почти на голову, так что ей пришлось смотреть на него снизу вверх. Она с изумлением разглядывала его бледное лицо с тонкими чертами; крупные глаза казались прозрачными, серебристыми и вовсе неземными. Густые светлые волосы падали на плечи и рассыпались крупными кольцами. Не в силах преодолеть искушение, она подняла руку и дотронулась до этих белых прядей.
И в тот же миг услышала отчаянный крик Джироламо:
- Не смей ее трогать!
Она даже не успела оглянуться на этот отчаянный крик. Рыцарь сделал молниеносный шаг вперед и резко оттолкнул ее в сторону, заслонив собой.
Острое лезвие стилета, пущенное меткой рукой, вонзилось в грудь эльфа. Он покачнулся от сильного удара, и недоуменно посмотрел на рукоятку, торчащую из складок плаща. Ухватившись за нее, рыцарь с силой выдернул кинжал из собственной груди. Высоко подняв в руке окровавленное оружие, призрак разжал пальцы, и стилет упал, глубоко воткнувшись в мягкую землю.
Все еще не веря своим глазам, Джироламо выхватил из-за пояса второй кинжал, но пустить его в дело не успел. Стрела, вонзившаяся в плечо, заставила его застонать от боли и разочарования - он так надеялся уничтожить чудовище, посмевшее прикоснуться к беззащитной девушке. Закачавшись и напрягая последние силы, он попытался метнуть кинжал, но покатился из седла, потеряв сознание.
- Джироламо! - горестно охнула Тиара, бросаясь к юноше, лежавшему у ног своего коня без движения. - Джироламо, ты жив?
Упав перед ним на колени, она лихорадочно ощупала рану, из которой торчала стрела и текла кровь, заливая траву вокруг, оторвала нетерпеливым движением кусок своей нижней юбки и попыталась перевязать. И только поняв, что стрелу вытащить не удасться, она медленно поднялась с колен и повернулась к рыцарю-эльфу, который неподвижно стоял у нее за спиной.
- Это ты виноват в смерти Джироламо, - сжав руки в кулаки, она двинулась в его сторону, жестко чеканя слова, и словно пытаясь испепелить взглядом.
Тот молча развел в сторону руки ладонями вверх, показывая, что совершенно безоружен.
- Значит, стрелу выпустил кто-то из твоих слуг - эльфы они или дьяволы, но ответят за смерть моего друга!
Все также не говоря ни слова, рыцарь нагнулся, выдернул из земли стилет, которым юноша пытался убить его, и протянул девушке.
- Ты хочешь сказать, что он напал первым, - все также сердито прошипела она, - но ты-то бессмертен, тебя убить нельзя, я сама только что была свидетелем, как ты вырвал у себя из груди клинок. А Джироламо не имел от тебя никакой защиты!
Одним резким движением руки рыцарь рванул застежку своего зеленого плаща и сбросил его на траву. Тиара увидела на широкой груди золотую цепь, крупные звенья которой заканчивались круглым диском с изображением сурового лица мужчины в окружении пламени. В свете костра изображение казалось живым, а сверкающие драгоценными камнями глаза просто завораживали. С трудом отведя взгляд от золотого лика, она подняла руку со стилетом и замахнулась, угрожающе крикнув:
- Я не боюсь тебя, бессмертный!
Увидев занесенный сверкающий кинжал, рыцарь рванул рубашку у себя на груди, и Тиара с изумлением увидела тонкую струйку крови, текущую из-под золотого диска. Она медленно опустила руку с кинжалом и подошла ближе. Дотронувшись до обнаженной груди рыцаря, девушка поняла, что вымазала руку в крови.
- Так это твой талисман-диск задержал стилет Джироламо! - охнула она, потрясенно разглядывая свои окровавленные пальцы. - Значит, тебя тоже можно ранить или убить? Но все равно, дух ты или эльф, верни мне Джироламо, слышишь! Сейчас же!
- Кто... он... тебе..., - медленно подбирая слова, произнес рыцарь.
Голос его, глубокий, густой и чуть хрипловатый, потряс ее не меньше, чем сознание того, что дух разговаривает. Она решила, что не отступит, и с вызовом произнесла:
- Джироламо - мой брат!
- Не возлюбленный? - все так же медленно и недоверчиво спросил незнакомец, сдвинув темные густые брови, которые создавали резкий контраст со светлыми глазами и волосами.
- Нет, он - мой брат, - отрицательно покачала головой девушка. - Так ты вернешь мне его? - с надеждой посмотрела она, стараясь не замечать красного ручейка на светлой коже груди, обильно покрытой волосами. - Вернешь?
- Что взамен? - он положил ей на плечо тяжелую руку, как будто она могла от него убежать или исчезнуть навсегда.
- Все, что захочешь, лишь бы Джироламо был жив! - с вызовом, почти на грани отчаяния произнесла Тиара, скрестив янтарный сверкающий взгляд с серебристыми глазами призрака.
- Твою душу - взамен жизни брата?
- Что?!
- Обручись со мной. Он будет жить.
- Согласна, - отчаянно выкрикнула Тиара, чувствуя, что если помедлит еще немного, то либо потеряет сознание, либо бросится бежать прочь, куда глаза глядят.
Рыцарь торжественно снял тяжелую цепь и надел на шею девушки. Ощутив на себе тяжесть золотого диска, она с вызовом подняла вверх подбородок.
"На пощаду не рассчитываю", - казалось, хотела сказать она.
- Ярило - Солнце, - сказал рыцарь.
- Это твое имя?
Он отрицательно покачал головой в ответ и ткнул пальцем в изображение на диске. Затем положил ладонь себе на грудь.
- Ивэн.
- Ивэн? - повторила Тиара, - Ивэн! - еще раз произнесла она, запоминая странное имя.
- Ты? - он прикоснулся кончиками пальцев к ее груди.
- Тиара...
Она не отрываясь смотрела и не могла понять, что он хочет, протягивая ей открытую ладонь. - Ты хочешь получить от меня какой-нибудь залог? - наконец догадалась она. Глаза рыцаря сверкнули благодарным пламенем.
"Что же ему дать взамен? - пытаясь собраться с мыслями, гадала девушка. - У меня с собой кроме кинжала, ничего нет".
Рыцарь-эльф еще раз коснулся ее груди кончиками пальцев.
- Ах, он же сказал - обручение, значит, я должна отдать... Откуда же он знает? - удивилась Тиара. Она вынула из корсажа платья свою цепочку и отцепила перстень, который ей подарила мать. Не решаясь выпустить его из рук, она с силой сжала кольцо в кулаке, но незнакомец осторожно и медленно разжал один за другим ее тонкие пальчики.
- Бери, - отчаянным жестом протянула она ему перстень. - Бери же! Никакие драгоценности не стоят жизни Джироламо!
Он отрицательно покачал головой и протянул в ответ руку.
- Хорошо, - вздохнула Тиара, - ты прав. Я обещала.
Она надела ему на палец перстень, а он в ответ нежным движением задержал ее ручку в своей, нежно поцеловал и нехотя отпустил. Затем молча подошел к своему черному коню, достал что-то из седельной сумки и направился в сторону неподвижно лежащего Джироламо. Сняв повязку, неумело наложенную девушкой, он надломил оперение стрелы и одним резким движением вытащил ее с другой стороны за наконечник. Затем смазал рану какой-то остро и пряно пахнущей мазью и туго забинтовал. Одним рывком подняв юношу, призрак перекинул неподвижное тело через седло, крепко перевязав ремнем.
- Ты отпускаешь нас обоих? - недоверчиво спросила Тиара, когда он поднял ее на руки, чтобы посадить на лошадь. Рыцарь кивнул в ответ, усаживая девушку поудобнее.
- Мы еще встретимся? - Теперь уже Тиара смотрела на него сверху вниз. Он поднял на нее серебристые глаза, поднес перстень, которым она с ним обручилась, к губам и поцеловал.
- Помни меня! - это было последнее, что услышала девушка, когда ее лошадь рванула с места.
И еще долго-долго звуки глубокого хриплого голоса заставляли просыпаться ее по ночам.
Глава 3. Архидиакон собора Святого Евстафия
- Признайся, Яндра, со мной ты получила больше, чем смогла бы увидеть в своем волшебном хрустальном шаре. Все твои гадания и чародейства с черепом меркнут перед сегодняшней действительностью. И все это теперь твое, неужели ты не рада, любимая?
Обводя глазами огромный зал роскошного дворца в Риме, в котором поселилась Яндра делла Скала, приехавшая всего несколько недель назад, Балтазар Косса радостно улыбался.
- Это тебе не шаткая палуба нашего корабля. И вокруг не загорелые пиратские рожи, а великолепные картины и утонченная позолота. Конечно, сам Вечный город находится в сейчас в довольно плачевном состоянии, но это ненадолго. Ты могла бы быть более благодарной - я вытребовал у папы Бонифация IX самый роскошный из сохранившихся дворцов. И все это для тебя, моя звезда!
(Бонифаций IX, в миру - Пьетро Томачелли, родом из Неаполя - папа римский со 2 ноября 1389 по 1 октября 1404. - прим. авт.)
Яндра делла Скала, которой уже исполнилось тридцать восемь, была все еще хороша. Стоя посреди дворцовой залы в роскошном наряде, она блистала красотой зрелой и уверенной в себе женщины, вознесенной судьбою на недосягаемую простым смертным высоту. Она лишь усмехнулась в ответ на слова любовника, но ее прекрасные черные глаза оставались грустными и бездонными.
- Я действительно благодарна тебе, Балтазар, - тихо произнесла она грудным голосом, который всегда так восхищал его. - Гораздо приятнее жить во дворце в роскоши и знать, что ты теперь в безопасности. Но в море я тоже чувствовала себя прекрасно - ведь рядом всегда был ты. А теперь мы с тобой видимся нечасто - твои обязанности требуют постоянных разъездов. Жить одной, даже в роскошном дворце - удобно, но скучно, особенно после нашего бурного прошлого.
- А кто требовал, чтобы я покончил с пиратством и зажил мирной жизнью? - крупные карие глаза на породистом лице бывшего пирата сверкнули негодованием. Брови взлетели вверх, а губы упрямо сжались. Он был на четыре года старше своей любовницы. Унаследовав черты знатных предков - римских патрициев - Балтазар Косса своей тяжеловесной разбойной красотой очаровывала женщин буквально с первого взгляда. Хищное и надменное выражение его лица ничуть не отпугивало представительниц прекрасного пола, оно завораживало и заставляло сдаться тут же, сейчас и без боя. Новое назначение придавало ему уверенности и достоинства, что еще больше привлекало женщин. Прошло пятнадцать лет, с тех пор, как он потерял во время шторма весь свой флот. Лишь четверо спаслись в ту страшную ночь в маленькой лодке - капитан Балтазар, Яндра делла Скала, Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо. Все четверо дали Господу клятву - служить Святой церкви, если останутся живы. И Господь услышал их молитвы. Лодку выбросило на берег неподалеку от Ночеры, где в это время пребывал папа Урбан VI. Прекрасно осведомленный о пиратском прошлом Балтазара Коссы, он тем не менее, взял к себе на службу его, Ринери и Гуиндаччо. Папе, который в то время вел войну с королевой Маргаритой и ее десятилетним сыном Владиславом, нужны были преданные люди, готовые выполнить любое поручение. За прошедшие годы Балтазар сумел не только вернуть себе утерянное богатство, но и захватить немалую власть. Смерть папы Урбана VI лишь расчистила ему дорогу к цели. Богатство племянника папы, трагически утонувшего на пути в Рим, досталось Балтазару. Но это не остановило его честолюбивых стремлений. Тиара папы римского - вот на что рассчитывал теперь Балтазар Косса, граф Беланте. Но тайная цель была еще впереди, а пока... Пока надо было набраться терпения, жить и бороться, презирая условности, переступая через трупы врагов, чтобы любыми средствами открыть себе дорогу к заветной тиаре.
- Ты и мать столько лет уговаривали меня бросить море и разбой, чтобы стать священником. И вот теперь, я - архидиакон собора Святого Евстафия и правая рука папы Бонифация IX, могу сказать - у нас с тобой все еще только начинается. Открою тебе секрет - очень скоро меня возведут в сан кардинала. Когда умер папа Урбан VI, разве не предсказывал я, что изберут такого папу, который нам нужен? Признайся, что я был прав, и как отлично все рассчитал мой дорогой братец Гаспар! Петр Томачелли, которого признали папой Бонифацием IX, неаполитанец, давний друг нашей семьи. Он всего на год старше меня и очень молод для "отца всех христиан", но самое главное - он безграмотный невежа. На другой день после восшествия на престол он сразу же позвал меня и объявил: "Назначаю тебя архидьяконом в соборе Святого Евстафия и очень хочу, чтобы ты был при мне в Ватикане. Думаю, грядут большие перемены, и я бы хотел время от времени советоваться с тобой". Как бы не так, "время от времени"! Да он теперь шагу без меня ступить не может!
- Я прекрасно помню, что авиньонский папа Климент VII тут же предал его анафеме! - отозвалась Яндра, и щеки ее порозовели от удовольствия. Новое положение Балтазара поднимало и его любовницу в глазах римского общества. - И как же бушевал Бонифаций IX, услыхав проклятия в свой адрес!
"Пусть все проклятия Ветхого и Нового завета обрушатся на голову римского папы-самозванца, - наизусть процитировал Балтазар. - Пусть покарает Божий меч антипапу и его приспешников, пусть угаснет навсегда светильник их жизни, а души сгорят в адском огне. Пусть будут прокляты, все сторонники папы-антихриста. Да обрушится на них гнев Всевышнего, и будут они отлучены от церкви Христовой и лишены святого Божьего причастия во веки веков". Каково, а? Этот авиньонский французишка мнил себя настоящим наследником престола Святого Петра. И где он теперь? Уже шесть лет как на том свете. А в Риме все еще правим мы. Да, авиньонский понтифик прекрасно знал свое дело, какое убийственное сочинение! - не выдержав, расхохотался Косса. - Но я ответил ему такой буллой, что затмил его красноречие в десятки раз! Проклятие было именно такое, как хотел Бонифаций: страшное, подобное которому еще не бывало. Слушай!
Балтазар подошел к высокому книжному шкафу, наполовину заполненному свернутыми свитками, вытащил один из них, с гордостью развернул и громко прочел вслух:
"Правителю мрака Сатане, обитающему в глубине преисподней и окруженному легионом дьяволов, удалось сделать своего наместника на земле, антихриста Климента VII главой христианства, дать ему советников-кардиналов, созданных по образу и подобию этого дьявола, сынов бахвальства, стяжательства и их сестер - алчности и наглости. Да ниспошлет на него Господь слепоту и безумие, да разверзнутся небеса и поразят его громами и молниями. Да падет на него гнев Всемогущего и Святых Петра и Павла. Да будет проклята пища его и все его добро, и псы, охраняющие его, и петухи, для него поющие. Пусть ад поглотит его живым, как Анания и Санфира, оболгавших Господа. Да падет на него проклятие Девы Марии и всех святых, да постигнут его страшнейшие пытки ада, как губителя церкви. Пусть разверзнется и поглотит его земля, и даже имя его навсегда исчезнет с лица Вселенной. Пусть все и вся объявят ему войну, пусть стихия и люди восстанут против него и уничтожат. Пусть жилище его превратится в пустыню. Пусть святые при жизни помутят ему разум, пусть ангелы после смерти препроводят его черную душу во владения Сатаны, где дьяволы, несмотря на заключенное с ним соглашение, будут истязать его за содеянные им преступления. Пусть Всемогущий и все святые пошлют вечное проклятие наместнику Сатаны и его советникам-кардиналам, подобное тому, каким был проклят Иуда Искариот и Юлиан Отступник. Пусть погибнут все сторонники антихриста Климента VII, как погибли Диаклитиан и Нерон. Да будут сочтены их дни и достойны сожаления. Пусть обрушатся на них невзгоды и голод, пусть поразит их проказа и другие болезни. Да будет проклят их род, да не поможет им молитва, не снизойдет на них благословение. Пусть будет проклято любое место, где они живут, и то, куда они переедут. Проклятие всем, кто не признает Бонифация IX! Пусть преследует их проклятие днем и ночью, всечасно, едят они или переваривают пищу, бодрствуют или спят, разговаривают или молчат. Проклятие им отныне и во веки веков, до второго пришествия. Пусть дохнут они, как собаки или ослы, и волки пусть разрывают их смрадные трупы. И пусть вечно сопутствует им Сатана и его черные "ангелы". Аминь!".
Балтазар, обладавший отличной памятью и красноречием, так образно прочитал почти наизусть свое собственное сочинение, что Яндра не могла оторвать от него восхищенных глаз, упиваясь выразительностью его звучного голоса.
- Эта анафема читалась во время каждой литургии во всех церквах, - проронила она, улыбаясь помимо своей воли. Смуглое лицо с высокими скулами и точеным вздернутым носиком осветилось непритворным восторгом. - И все шептались, что новый папа необычайно красноречив и умен, - уже миролюбиво прибавила она, протянув Балтазару тонкую изящную руку.
- Бонифаций не понимает почти ничего из того, что пишут ему в документах. Подписывается, и то с трудом! Зато действительно обожает мои сочинения, - презрительно бросил Балтазар, сворачивая свиток. Он поднес душистую ладонь любовницы к губам. - Ох, Яндра, папа алчен до такой степени, что удовлетворить его аппетиты не могу даже я. Он продает церковные должности и посты, потом перепродает еще несколько раз, и не обращает внимания, кому. Ему нужны только деньги и ничего кроме них!
- Но это же не так плохо, милый, - произнесла Яндра, положив ему на плечи свои прекрасные руки, унизанные браслетами и кольцами. - Такого человека ты сможешь легко держать в руках и осуществлять за его спиной свои собственные планы.
- Да, уж лучше такой невежа, чем умный мерзавец, - охотно подтвердил Балтазар. - Во французском Авиньоне после смерти Климента продолжает сидеть этот старый упрямый мул, испанец Педро де Луна, который величает себя законным папой Бенедиктом XII. Думаю именно он попортит нам еще немало крови.
(Бенедикт XIII, Педро де Луна, папа с 28.09.1394 по 26.07.1417. Был низложен Констанцским собором 26 июля 1417 года. Прожил 102 года, - прим. авт.)
Янлра вопросительно взглянула на Балтазара, в ее живых умных глазах замерцали искры понимания. И Балтазар клюнул на ее безмолвный призыв к откровенности.
- У нас свое собственное видение карты Европы, - самодовольно похвастался он любовнице. - Неужели ты думаешь, что я просто так мотаюсь по Италии и уговариваю дураков, которые рвут ее на части. Они не понимают того, что знали великие римляни и в чем уверен я - наша сила - только в единстве. Разорванная на города-республики, герцогства и королевства Италия будет постоянно подвергаться нападениям со стороны завоевателей, откуда бы они не пришли. Покровитель Гаспара, герцог Прованса Луи Анжу и его жена Иоланта Арагонская имеют такие же права на Неаполитанский трон, как и Владислав. При их поддержке мы создадим небывалый союз - Анжу объединят власть светскую, а я заберу в свои руки духовную. Я пристрою своих братьев на высокие посты - под руководством Гаспара и моим покровительством Джованни и Микеле станут кардиналами. Кроме того, сестра просила за своего сына, молодого Бранкаса. Мальчик тоже станет кардиналом. И тогда мы всех будем держать в крепком кулаке, даже кондотьеров, воюющих друг с другом и продающихся при первой возможности тем, кто больше заплатит. Погоди еще немного - такие дела здесь начнутся!
- Неужели снова война с королем Владиславом? - испуганно спросила Яндра. - Ты опять ввяжешься в драку? Ведь тебя, как папского легата, первым пошлют сражаться!
- Пока об этом речь не идет, - отмахнулся Косса. - Более того, Гаспар считает, что сейчас с Владиславом нужно пойти на временное перемирие - пока перевес на его стороне. Этот малыш за десяток лет успел превратиться в настоящего волка - алчного и беспощадного. А мы только собираем силы, - посетовал Балтазар, удобно устраиваясь за роскошно накрытым столом и приглашая подругу занять место напротив. Выбрав кусок пожирнее, он обильно полил его дорогим соусом. Слуги по приказу Яндры отсутствовали, так что наш будущий кардинал не боялся, что их разговор подслушают. - Сначала надо срочно добыть папе еще денег, не обидев и себя, разумеется. У меня появилась прекрасная мысль на этот счет. Это связано с юбилеем, - пробормотал Косса, набив рот.
- С юбилеем? - Яндра поднесла ко рту небольшой кусочек, да так и застыла. Она никогда не была любительницей плотно покушать, и до сих пор сохраняла стройность молодой девушки, несмотря на прошедшие годы.
- Впервые юбилейный год был объявлен почти столетие назад папой Бонифацием VIII, который хотел внести некоторое оживление в жизнь разоренного Рима, а заодно прекрасно заработать. В 1300 году нескончаемые толпы паломников начали стекаться в Вечный город, как это и предвидел папа. Люди покидали родные земли и, пользуясь самыми различными средствами передвижения, спешили в Рим, чтобы посетить собор святого Петра, помолиться там и удостоиться отпущения грехов. Папа установил, что этот "сбор христиан" (тогда он еще не носил названия "юбилея") будет проводиться теперь каждые сто лет. Но следующий папа Климент VI очень справедливо решил, что срок надо сократить до пятидесяти лет, иначе не все в этой жизни смогут успеть получить прощение, а самое главное - заплатить Святой церкви за это удовольствие.
- Что ж, это разумно, - усмехнулась Яндра, катая пальчиком по столу кусочек лепешки. - А ты надоумил Урбана сократить этот срок еще больше - до 33 лет, связав это с возрастом Христа...
- Но так как паломничество было связано с вывозом большого количества денег из государства, король запретил французам ехать в Рим. На дорогах и у границы Франции была выставлена специальная стража, чтобы воспрепятствовать движению людей. Ломбардия также не пустила паломников к нам, и церковь много потеряла, - посетовал Балтазар, проглотив очередной кусок жаркого и запивая глотком крепкого вина. - Но теперь у меня появилась мысль еще интереснее! Если людей, желающих продать свои грехи церкви и получить прощение, не пускают в Рим, то Рим сам готов прийти к ним в дом!
- Боже, ты додумался... - Яндра удивленно подняла на него глаза цвета ночи.
- Да! Уже все решено, - выкрикнул Балтазар, наслаждаясь изумлением на лице собеседницы. - Я еду в Милан к Джованни Галеацо Висконти заключать соглашение. Теперь христиане смогут купить индульгенции и с ними прощение грехов прямо на месте, а стоить они будут всего на треть дешевле! Конечно, папа издаст буллу (которую я, кстати, уже написал), что для получения индульгенции с отпущением грехов верующие должны прежде исповедаться у местного священника. Продажа индульгенций будет объяснена заботой о "спасении души". Людям не надо будет тащиться в Рим, а мы получим небывалый урожай от продажи!
- Возьми меня с собой! - загорелась Яндра. - Мне хочется познакомиться с правителем Милана...
- А заодно отблагодарить Джан Галеацо за изгнание твоего дядюшки Антонио из Вероны, - сарказм в голосе Балтазара заставил Яндру покраснеть. - Ведь это Антонио приказал убить своего брата Бартоломео и твоего отца, а тебя заставил бежать из Вероны в объятия старика ди Санта-Кьяра. И смылся от Висконти дядюшка Антонио с супругой не куда-нибудь, а в Венецию, которая теперь уже навсегда оказалась владелицей Вероны, вместе с Падуей и другими городами, когда-то принадлежавшими могущественному роду делла Скала. Впрочем, ваш род уже давно находился в упадке, теряя город за городом, некогда завоеванные великим Кангранде, покровителем Данте, от которого последний так и не дождался объединения всей Италии. Зато Балтазар Косса постарается осуществить задуманное и не остановится ни перед чем!
- Если бы Висконти изгнал Антонио не в 1378, а раньше, может, мой отец сейчас до сих пор правил Вероной, - глухо пробормотала она, скрывая раздражение, навеянное неприятными воспоминаниями.
- Ну да, а я бы женился на тебе после того, как мы вырвались из лап Капитанов Святой Марии. И не стал снова пиратом, а заполучил титул герцога и правителя Вероны. И занялся войной с соседями, чтобы отвоевать земли, принадлежавшие твоим расточительным родственникам. Какие возможности утеряны, стоило только Висконти немного поспешить!
- Не будем о прошлом, Балтазар, его уже не вернуть, - упавшим голосом сказала Яндра и встала из-за стола. Она уже поняла, что совместной поездки не будет. - Ты снова уезжаешь надолго, а я опять остаюсь скучать без тебя.
- Зато вернусь в десять раз более богатым, - заверил Косса, заканчивая трапезу и вставая из-за стола.
- Ты не останешься на ночь? - тут же заподозрила Яндра, окидывая любовника ревнивым взглядом.
- Ну конечно, останусь, - поспешил успокоить Балтазар. - Нам предстоит долгая разлука, и у меня на сегодняшнюю ночь нет более важных дел, чем ты, дорогая. К тому же я настолько утомлен сегодняшними событиями, что крепкий сон не помешает. "Чего не скажешь про утро", - тут же самодовольно улыбнулся он, помня, кто ждет его завтра с утра.
Несмотря на то, что чаще всего Балтазар проводил ночь во дворце с Яндрой, он умудрялся находить себе развлечения и при свете дня. Ревнивая Яндра все еще не могла смириться с мыслью, что у Балтазара постоянно возникали новые женщины и нескончаемые связи. А Косса очень часто не мог с утра решить, какую из римлянок, своих любовниц, предпочесть и осчастливить своим посещением, так как их было слишком много. Как когда-то во время учебы в Болонском университете, он пользовался постоянным вниманием женщин, так и в Риме толпы пылких поклонниц вереницей проходили через его руки. Все еще привлекательный в свои сорок два, Балтазар слыл неутомимым и щедрым любовником. Ни воины, ни ремесленники, ни богатые бездельники не выдерживали с ним никакого сравнения. А сан священника только придавал ему блеска в глазах жительниц Вечного города. Он был не только клерикалом, но и богатым феодалом, молодым, красивым, образованным, находился под покровительством папы, сочетал в себе все достоинства, которых могла требовать от любовника самая взыскательная женщина, будь то знатная дама, женщина из народа или пылкая гетера.
Его верный друг Ринери Гуинджи, с которым он вместе учился в Болонском университете, благодаря поддержке Коссы выдвинулся и стал епископом Фано. Он уже не вспоминал о том времени, когда был пиратом при Балтазаре и палачом при папе Урбане VI. Только Гуиндаччо Буонакорсо, рябой одноглазый гигант, остался простым священником, так как Косса не смог решиться дать ему более высокий сан. Даже сан священника был для него велик. И Гуиндаччо оставался все время с Балтазаром, выполняя роль охранника и усердного наперсника в любовных похождениях. Как когда-то в Болонье окружение Коссы, его "десять дьяволов", подбирали любовниц, уже отвергнутых вожаком, так и Гуиндаччо нередко пользовался тем же, добирая щедрые остатки после любвеобильного святого отца.
Кроме этого, Гуиндаччо не забывал и военных навыков, так как Балтазару было поручено руководить военными силами папского государства. Надо сказать, что это поручение не было чем-то из ряда вон выходящим. И до Коссы, и позже, священнослужители не раз принимали участие в военных походах и даже руководили ими. Обычно они надевали военные доспехи, но им не позволялось брать в руки металлическое оружие - религия запрещала проливать кровь. Некоторые из них с успехом заменяли эти виды оружия вполне "христианскими" - огромными дубинами, которые "служители бога" с силой опускали на головы "врагов церкви". Во всех таких операциях Косса более походил на воина, чем на архидьякона - сказывалась бурная молодость. Он не гнушался оружием, и верный Гуиндаччо, везде его сопровождавший, всегда имели при себе достаточный запас. Папский легат и его телохранитель щедро использовали на войне не только молитвы и дубины.
Но чаще всего одноглазый гигант оказывал услуги совершенно иного плана. Завтра Косса рассчитывал попасть на поле битвы, где его ожидали два соперника. Вернее, соперницы. Месяц назад он увидел на балконе одного из домов двух очаровательных женщин. Гуиндаччо тут же разведал, что это мать и дочь, тридцати двух и четырнадцати лет. Косса сначала овладел матерью, а еще через неделю, став "другом дома", соблазнил и дочь. Он все еще часто посещал их, как только Гууиндаччо Буонакорсо докладывал ему, что хозяин дома ушел.
Кривой негр с удовольствием сидел по утрам в таверне напротив дома любовниц Коссы и потягивал густое вино, внимательно наблюдая за тем, как идут там дела. И только ему подавали знак, что хозяин ушел, Гуиндаччо докладывал, что путь свободен.
Но, покинув этим утром Яндру, Балтазар не нашел в таверне своего рябого слуги. Он подождал еще немного, а затем решил, что с него хватит. Встретиться с хозяином дома ему вовсе не улыбалось, так как слухи о скандале могли дойти до Яндры, жившей в нескольких кварталах отсюда. Разъяренный задержкой, он отправился к Гуиндаччо, обитавшему в домике неподалеку. Уже поднимаясь по лестнице, Косса услышал какой-то приглушенный шум, напоминавший возню, затем послышались звуки женского голоса, нежные и мелодичные, переходящие в сладострастный стон.
- Так этот старый развратник бросил меня из-за обычной бабы! - возмутился Балтазар, с силой налегая плечом на дверь. Не выдержав напора его крепких мышц, она отлетела в сторону.
- Свинья, собачья морда, черная крыса, одноглазый бездельник! - заорал он на Гуиндаччо, который при звуках его голоса в страхе скатился с огромной кровати на пол. Позеленевший от ужаса, он даже не соображал, что делает...
- Вонючий пес, так-то ты служишь мне! - еще громче заорал Балтазар, пиная ногами толстого пузатого негра, бесполезно пытающегося залезть под кровать. - Бросил меня из-за своих грязных страстишек!
- Я не знал, что вы пойдете сегодня к этим двум - матери и дочке, Святой отец, - запричитал Гуиндаччо, размазывая по лицу слезы. - Я думал, что утром вы отправитесь к жене своего брата Микеле - она же вчера вечером передавала вам записку...
- Болван, - в сердцах бросил Балтазар, награждая Гуиндаччо еще одним ударом. - Да, я снова сошелся с этой капризной девчонкой, Микеле нечасто бывает в Риме, они с Джованни всюду следуют за Гаспаром, а ей скучно. Но сегодня у меня были другие планы, а ты, мерзкая скотина, своим безудержным распутством, не дал им осуществиться. И все из-за какой-то...
Косса замер, бросив взгляд на измятую постель, которую только что покинул Гуиндаччо, завороженный красотой обнаженного женского тела, раскинувшегося перед ним. Он окинул оценивающим взглядом бедра, плечи и ноги... Фигура женщины была ему знакома.
- Кожа такая белая и чистая, - подумал Балтазар, намереваясь снять покрывало, которым женщина закутала голову. - Я начинаю понимать этого урода. Из-за такой красоты и я бы забыл о своих обязанностях...
- Господин, лучше убей меня, но ее не трогай, - умоляюще закричал рябой негр, перехватив похотливый взгляд. Он бросился на колени, обнимая ноги хозяина. - Только я один достоин твоей кары!
Оттолкнув Гуиндаччо одним пинком, Балтазар вновь загляделся на обнаженную незнакомку. Пока он спорил с негром, женщина перевернулась на живот, стараясь зарыться головой глубже под подушку. Косса явно забавлялся ее страхом и испугом.
"Не хочет открыть передо мной лицо, чтобы я ее не узнал", - самодовольно подумал он, гладя нежное тело, которое вздрагивало от страха при каждом его прикосновении.
- Будет справедливо, Гуиндаччо, если ты оплатишь мне сегодняшнюю провинность, - великодушно произнес Косса, расстегивая одежду и влезая на кровать.
Буонаркосо застонал от ужаса и захрипел сдавленным голосом:
- Но, Святой отец!
- Ты предпочитаешь, чтобы я открыл ее лицо? - возмущенно повернулся к нему хозяин, - или взял ее, не узнав, кто она?
Балтазар явно наслаждался испугом обоих, и от этого еще нестерпимее становилось его желание. Игра увлекла его своей неожиданностью и тайной.
- Все, что хочешь, Святой отец, только не открывай ее лица, - простонал Гуиндаччо, не в силах оторвать глаз от обнаженной женщины на кровати.
- Как видишь, госпожа, любовника ты себе выбрала самого ничтожного, - назидательно произнес Косса, лаская тело незнакомки. - Он готов отдать тебя любому встречному. Но я великодушен и буду с тобой нежен и ласков, пускай смотрит, как умеют любить святые отцы!
В самый разгар любовной схватки на лестнице послышались громкие голоса, и Гуиндаччо метнулся к двери, поспешно отворяя ее. Балтазар соскочил с кровати и накинул на женщину простыню.
В комнату торопливо вбежали несколько человек, возбужденно докладывая:
- Ваше преосвященство, мы уже три часа разыскиваем вас по городу. Папа срочно требует вас к себе!
- О! - воскликнул Косса, - так скоро! Хорошо, ждите меня внизу.
Он наскоро оделся и привел себя в порядок, затем повернулся к Гуиндаччо:
- Благодари свою счастливую судьбу, негодяй! На сегодня тебя прощаю!
Затем, скинув с женщины простыню, он с удовольствием провел рукой по ее телу, заставив бедняжку сжаться, что было сил.
- Прощайте, дорогая! Жаль покидать вас так рано, прекрасная сеньора, но если захотите еще, я всегда к вашим услугам!
Глава 4. Обручение с приведением
Тихое потрескивание угольков догорающего костра да пение первой ранней пташки - все остальное погружено в крепкий предрассветный сон. Лишь одинокая фигура рыцаря четко выделяется темной громадой на фоне розовеющего восточного неба. Неподвижный и безмолвный, он глядит на дорогу, по которой умчалась Тиара и силится понять - все, что случилось - явь или сон? И лишь обручальный перстень на пальце напоминает о том, что она только что была здесь. Была и исчезла, быть может, навсегда...
Нарастающий сзади дробный топот копыт не в силах вывести рыцаря из задумчивости - он знает, что вернулась не она.
- Ты глядишь на дорогу так, словно надеешься повстречал привидение! - услышав веселую французскую речь друга, Ивэн наконец обернулся и грустно ответил:
- Ты не ошибся, Анри, этой ночью я действительно повстречал привидение, и такое прекрасное, что до сих пор прийти в себя не могу.
- Ты шутишь, друг мой, - рассмеялся Анри, ловко соскакивая с коня, - насколько мне известно, в этих лесах привидения не водятся. Вокруг столько древних замков и развалин дворцов римских патрициев, что лес - последнее место, где может обосноваться приведение.
- И все-таки я повстречал ее здесь, на этом самом месте, и ты представить себе не можешь, что со мной творится теперь! Мне хочется сейчас одновременно смеяться и плакать от счастья! Встретить ее, и тут же потерять, быть может, навсегда - уже в который раз судьба играет со мной злые шутки!
- Ее? Это уже серьезнее, - нахмурился Анри. - Если в дело вмешалась женщина, то я готов поверить в приведения. Ну-ка, Ивэн, рассказывай мне все от начала до конца, иначе я от тебя не отстану. Мы знакомы с тобой уже целых три месяца, а я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты смелый и храбрый рыцарь из далекой страны. Я рад, что ты согласился помочь мне. И поверь, не в моих правилах лезть другу в душу, но сегодня ты просто сам не свой. Вот уж не думал, что призрак женщины способен в одночасье такого ледяного великана как ты, превратить в мужчину, способного одновременно смеяться и плакать от счастья!
Ивэн посмотрел на своего друга с невольным восхищением. Открытый и веселый нрав Анри был полной противоположностью спокойствию и угрюмой сдержанности его самого. Но, как известно, ничто так хорошо не уживается друг с другом, как две противоположности. Анри был старше Ивэна на восемь лет - ему уже минуло тридцать четыре - но рядом с крупным и величавым русичем француз выглядел эдаким задиристым мальчишкой. Невысокого роста, темноволосый и смуглый, Анри де Лабордэ отличался приятностью и живостью черт и врожденным изяществом движений. Учтивость и изысканность манер сразу выдавала в нем аристократа. Ивэн рядом с ним казался снежным лесным великаном - крепкий, светловолосый и белокожий, несмотря на жгучее итальянское солнце.
- Можешь себе представить, Анри, возвращаюсь я ночью в лагерь по старой дороге, и вдруг слышу за собой стук копыт. Кто-то догоняет меня, причем несется с бешеной скоростью, словно за ним гонится сам дьявол. Сначала я быстро оторвался от преследования, да не тут-то было - он снова меня нагоняет. И только у самого лагеря я разглядел преследователя. Девушка, совсем молоденькая. Каскад темных волос, ямочки на щеках, удивительные янтарные глаза так и сверкают в свете костра. Я просто обомлел от неожиданности и удивления. Почему она гналась за мной - до сих пор для меня загадка. Я помог ей спешиться, и только хотел узнать, почему она меня преследовала, как появился...
- Как! Привидений, оказывается, было два! - бесцеремонно перебил Анри, явно наслаждаясь смущением друга. - Еще одна красавица? А говоришь, что судьба к тебе не благосклонна!
- Нет, - отмахнулся с досадой Ивэн. - У ночной красавицы был спутник, как я потом узнал, ее брат. Хотя сходства между ними ровным счетом никакого, разве что характеры похожи - оба импульсивны и решительны.
Анри ловко стреножил лошадь, накинул на нее шерстяную попону и, с трудом сняв тяжелые седельные сумки, протянул одну из них Ивэну. Оба не спеша направились к костру, взвалив сумки на плечи.
- Значит, твоя незнакомка - не привидение, а обычная девушка, гуляющая по ночному лесу в сопровождении родного брата - никакой таинственности, друг мой! - продолжил Анри прерванный разговор.
- Нет, в ней все было необычным, - возразил Ивэн, вновь представляя свою ночную красавицу. - Она вела себя совершенно необычно, странно говорила загадками и выглядела как фея. - Но ее братец был совершенно земным - и так разозлен что, не раздумывая, с ходу метнул в меня нож.
- Ого, так ты ранен, что же молчал до сих пор?- обеспокоено вскричал Анри. Он сбросил поклажу с плеча и принялся осматривать собеседника, но тот только махнул в ответ рукою.
- Ерунда, просто царапина на груди, - успокоил он друга. - Мой нагрудный знак защитил меня. Но ее братец в ответ получил в плечо стрелу от Назария: тот как раз дежурил возле костра и сразу отреагировал.
- Да, твой оруженосец - парень не промах, умеет попасть в цель с любого расстояния! И что же было потом?
- Брат покатился из седла, точно сноп, а девушка набросилась на меня с кулаками, а затем и вовсе достала из-за пояса нож. Правда, говорила она какие-то странные вещи - что я бессмертный, а Джироламо - ее брат - невиновен...
- Может, они приняли тебя за кого-то другого? - Вопрос был задан уже серьезным тоном. Услышав о ранении, Анри понял, что дело нешуточное и может иметь далеко идущие последствия.
- Ты же знаешь, что я немного понимаю итальянский, но сказать могу едва с десяток слов, поэтому почти все время молчал...
- Боже мой, молчал рядом с хорошенькой и отчаянно смелой девушкой, - вновь озорно подмигнул Анри, - мне бы оказаться на твоем месте. Да какая разница, на каком языке говорить, любой девушке сразу понятно, нравится она мужчине, или нет. И почему я не вернулся раньше тебя! Тогда она погналась бы за мной. А уж я-то умею разговаривать с молоденькими прелестницами, не то, что ты, пень молчаливый! До сих пор я встречал в Италии только одну девушку с янтарными глазами и столь же отважную, как твоя незнакомка. Сколько лет твоему привидению?
- Шестнадцать, может семнадцать, не больше...
Уже совсем рассвело, поэтому Анри пошел по кругу поляны, постепенно туша факелы и передавая их Ивэну, шедшему следом. Сложив их недалеко от костра, друзья переглянулись, осматривая спящих людей.
- Иди, отдыхай, Назарий, - обратился Анри к сидевшему у костра охраннику. - Мы справимся сами.
Слуга и оруженосец Ивэна, невысокий коренастый детина лет сорока, был таким же белокожим и степенным, как хозяин. Рябое лицо, сплошь покрытое веснушками и щербленое оспинами, широко расставленные голубые глаза и рыжие волосы, крупные белые зубы и курчавая борода - облик Назария не привлекал красотой и изысканностью. Ширококостный и широкоплечий, он невольно внушал уважение какой-то первобытной силой. Глядя на Назария, первое сравнение, которое приходило на ум - крепкий, кряжистый, узловатый дуб, потрепанный бурями, живущий наперекор всему, непоколебимо и упрямо вцепившись мощными корнями в землю. Услышав приказ Анри, он спокойно кивнул косматой гривой рыжих волос и мгновенно уснул, устроившись рядом с другими на траве.
- Как жаль, дорогой друг, но это не та женщина, которую я разыскиваю, - продолжал Анри, усаживаясь поудобнее на бревно возле огня. Сгребая раскаленные угли в кучу, он стал подкладывать в угасающий костер новые ветки. - Моей сестре Виктории сейчас должно быть тридцать семь. Обещай мне, что если тебе когда-нибудь встретится привидение постарше, но с такими же глазками, позвать меня. Надеюсь, твоя незнакомка знатного рода?
- Откуда мне знать? Да и не имеет это никакого значения, - пожал плечами Ивэн и уселся рядом. - Главное - что она существует. И что мы сегодня встретились!
- Вернее, она нашла тебя, - уточнил Анри. - Ведь гналась девушка за тобой, а ты убегал. Опиши мне ее, как она одета, как разговаривает, может, живет здесь неподалеку? Тогда мы быстро отыщем ее. Если, конечно, ты хочешь встретиться с ней еще.
- Как ты можешь, Анри! Она - единственная женщина, которую я желаю больше всего на свете, - мечтательно произнес Ивэн, вспоминая недавнюю встречу. - Одета очень бедно, может, дочь местного крестьянина? Но хороша-то как! Огромные глаза, длинные волосы цвета спелого каштана, чуть курносый носик, а губы - словно лепестки розы, только что распустившейся поутру. И запах от нее, словно от букета роз.
- Постой, - тут же перебил Анри. - Раз она догнала твоего скакуна, значит, лошадь под ней была вовсе не крестьянская. Ох, Ивэн, боюсь, что эта незнакомка не так проста, как тебе показалось. Она может быть членом разбойничьей шайки, которые часто встречаются в этих горных местах. Смотри, как бы эта таинственная красавица не появилась снова и не завлекла тебя в руки разбойников или своего неистового братца!
- Ее брат ранен, правда, он быстро поправится - кость не задета. Я смазал рану чудесной мазью, вскоре затянется. Что мне разбойники, у меня ничего нет, кроме доброго коня да меча, - ответил Ивэн, подбрасывая в догорающий костер хворост. - Сам знаешь, что я не богат.
- А твой нагрудный знак? За этот медальон можно купить небольшое поместье, уж больно хороши камни в глазах древнего Бога.
- 'Бел-горюч камень алатырь', - проронил Ивэн и уловив непонимание в глазах Анри, пояснил: - Этот камень в древности применяли в заговорах при лечении телесных и сердечных недугов. О нем слагали былины наши песняры-странники. Я только что расстался с последним своим сокровищем, - и он смущенно улыбнулся.
- Так эта молоденькая бестия уже успела тебя обчистить? - возмущению Анри не было предела. - Ну, если она еще раз встретится нам на пути, ей не поздоровится, - погрозил он кулаком в сторону восходящего солнца.
- Оставь, друг мой, я по собственной воле отдал моей красавице единственную вещь, достойную ее, а вместе с ней - мое сердце. Только боюсь, что незнакомка не приняла меня всерьез. Хотя я тоже получил от нее подарок. Знаешь, у меня такое чувство, что мы оба не до конца понимали, что делаем - колдовство какое-то! Но ее подарок - реален.
- Небось, дала на память свой кружевной платочек? - ехидно поинтересовался Анри, - как трогательно, и какой равноценный обмен! Надо уж было и коня отдать в придачу. Он тоже был ее достоин, хотя для девушки все-таки тяжеловат.
- Вышло довольно неуклюже, - грустно вздохнул Ивэн. - Я прекрасно видел, что парень ранен не тяжело, просто потерял сознание. А вдруг он был ей не братом? И тогда я решил проверить - предложил ей обручиться со мной в обмен на жизнь ее брата.
- Ого! - присвистнул от удивления Анри, - вот тебе и пень молчаливый! После пяти минут знакомства предлагает руку и сердце привидению!
- В том-то и дело, что девушка всерьез приняла мое внезапное предложение. Правда заколебалась, но лишь на мгновение, а потом надела мне на палец свой перстень.
- Ну, вот видишь, значит, она все-таки не крестьянка, - оживился Анри. - И теперь по этому перстню ты всегда сможешь разыскать ее.
- Боюсь, что нет, - огорченно ответил Ивэн, - я уже осмотрел его внимательно, но кроме нескольких странных знаков на ободе, нет никакого указания, к какому роду принадлежит девушка. Наверное, перстень не фамильный. К тому же, он был ей велик - она носила его на шее, как медальон. А мне пришелся в самый раз.
С этими словами Ивэн вытянул руку с перстнем, любуясь игрой пламени в глубине черного камня.
- Это... это тот самый перстень, что дала тебе незнакомка?! - тут же вскричал Анри, крепко схватив за руку Ивэна. Монограмма в глубине черного камня четко осветилась серебристой нитью.