Ей исполнилось бы 24. "70 тире 93". Рождение тире смерть. Длина этой черточки: от чего и от кого она зависит? Один из самых неразрешенных вопросов существования каждого из нас, если, конечно, последнюю дату мы не определяем сознательно. Впрочем, я о другом.
Как пережить смерть - смерть родных, близких, любимых? Как жить, когда рядом нет человека, которому принадлежит часть твоего мира, твоей души, твоей жизни? Эта часть умирает, безвозвратно теряется. Мы сами постепенно умираем вместе с ними - по частям, вместе с теми уголками нашей души, которые были отданы умершим. И мы так редко задумываемся над этим. Мы гоним этот вопрос от себя: а готовы ли мы принять смерть - чужую, свою?
Я совсем недавно сама пребывала в наивном оптимизме жизни и неприятия смерти. Но в один миг мой карточный домик материалистических представлений разрушился. Они не исчезли, но потеряли свою системность. Все смешалось: факты и предчувствия, неверие и вера, пророческие сны и неприятие алогичности и непонятности происходящего. Мир изменился, когда умерла Резеда.
...Она умерла утром. Кормила полуторагодовалую дочь с ложечки и упала. Ее тело неестественно лежало на кухне, дико кричал ребенок, когда сосед вбежал в квартиру и стал делать ей искусственное дыхание. Ногти были уже синие. Врачи приехали быстро, но лишь установили факт смерти. От чего она наступила - никто не знал. Вслед за врачами приехал ее муж Влад. Обнял ее, видимо, надавил на живот, из тела вышел воздух, и Владу показалось, что она дышит. "Сделайте хоть что-нибудь, ведь она жива!" - кричал он. На руках отнес в "скорую", потом в реанимацию. Ни электрошок, ни адреналин в сердце не вернули ее к жизни. Кровоизлияние в мозг - мгновенная смерть.
Никакой болезни, ни головной боли, ни стрессов, кроме просмотра накануне репортажа из Москвы (печальное 4 октября) - разве от этого умирают?
Она была очень красива и женственна. Смерть обезобразила ее. В морге ее тело бросили лицом вниз. Кровоподтеки, синева пухлых губ, алая кровь, проступившая после вскрытия на белой косынке. Приглушенно рыдала многочисленная родня, обсуждая попутно, сколько дать мулле за отпевание.
Это был кошмарный сон: коричневая земля, стук комьев о доски, бугорок, заваленный цветами. Мы много пили, но не пьянели. Долго смотрели видеозапись двухлетней давности со свадьбы Резеды и Владика и пытались понять: почему?
Это я теперь понимаю, что нечто мистическое, подсознательное готовило ее к такому исходу. Хотя, может быть, я просто ищу оправдания и объяснения так до конца и непонятого?
Ровно за сорок дней до смерти она позвонила мне: "Хочу приехать в Казань, хочу увидеть всю нашу студенческую компанию". Через три дня приехала - мы обошли всех, кто был дома. Наверное, она прощалась. Поначалу мы болтали о жизни. Она подводила итог какого-то своего периода: "Я тебе завидую, Лариска. У тебя еще многое впереди. А я чувствую, что все, что должна была сделать, сделала". Она почему-то не строила планов, она чего-то ждала и много рассказывала о себе - даже о том, о чем редко говорят друзьям. В этом была не обреченность, а завершенность. Я помню, почувствовала это тогда, хотя прикосновение ее рук к моему лицу было таким же теплым: "Я очень довольна, наговорилась на всю оставшуюся жизнь". Мы провожали ее на автовокзале, шел дождь, и я почему-то подумала: "Другая жизнь..."
Умирать, умиротворенный, мир... Я стала сейчас идеализировать ее, даже немного освящать. Все ее недостатки - мелочи по сравнению с чем-то высшим: я поняла, в чем завершенность ее жизни.
У каждого своя задача. У нее была небольшая, но довольно сложная. И она ее выполнила. (Никогда не подозревала за собой ранее мистического восприятия жизни). Мы говорим, что смысл в реализации себя. А может, в выполнении какой-то иной задачи?
Она была родом из традиционной, верующей семьи из глубинки. Она не блистала способностями, но поступила в университет, уговорив семью отпустить ее в Казань. Встретила парня, у которого родители были разных национальностей. Четыре года ждала его, снова уламывала родителей на этот "неравный" брак (несмотря на конец ХХ века, пережитки неприятия межнационального брака на селе еще сохраняются). С трехмесячным ребенком на руках, живя в общежитии, защитила диплом. Она всегда хотела стать другой, не такой, как по рождению ей было предопределено: деревня, коровы, выбранный родственниками муж... И в этом она видела свою цель и свой смысл.
Мне больно от того, что я поняла это лишь после ее смерти. Наверное, понять смысл своей жизни я смогу, лишь выйдя за ее рамки. Но я поняла и нечто большее: в пути, называемом жизнью, мы редко оцениваем сполна и мало кого любим. Вообще-то я начала немного философствовать. Но еще Монтень сказал, что "философствовать - значит учиться умирать". Нужно учиться этому. Наш искусственный оптимизм, "табу смерти" приводят лишь к тому, что в сознании складывается образ смерти как безысходного краха, а по сути это естественный финал жизни.
"Человек умирает только раз в жизни и поэтому умирает неудачно, - писал Павел Флоренский. - Человек не умеет умирать... Надо научиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни..."