Пальчун Александр Петрович : другие произведения.

Покойник долго не живет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Александр Пальчун

ПОКОЙНИК ДОЛГО НЕ ЖИВЕТ

(Комедия в двух действиях)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

   БЕРГЕНС, книгоиздатель
   ЭЛИЗА, жена Бергенса
   АНТУАН, секретарь Бергенса
   ДОРИАН, врач
   БРУНО, молочник
   КАТРИН, жена молочника
   ЖАННА, любовница Бергенса
   ПЬЕР, агент погребальной службы
   ЭДВАРД, друг дома Бергенсов
   МАРКУС, кредитор
  
   Действие происходит во Франции, в доме богатого книгоиздателя Бергенса. Необходимая обстановка: дверь по центру, слева две двери, одна из них -- в спальню, которая в тексте обозначается "мертвецкой". Справа -- дверь в другие комнаты. Большое окно со шторой, секретер, диван, кресло, стул, стол, на столе колокольчик.
  

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  
   (БЕРГЕНС сидит за столом - завтракает. АНТУАН сидит в стороне в кресле, читает газету.
  
   БЕРГЕНС. Антуан, садись, перекуси.
   АНТУАН. Теодор Эмильевич, я уже позавтракал.
   БЕРГЕНС. Садись, думаешь приятно, когда жуешь, а сзади за тобой кто-то наблюдает?
   АНТУАН. Вы, наверное, забыли, как вас с детства приучали к этикету - обедать с камердинером?
   БЕРГЕНС. Вот с детства и неудобно. Хорош этикет, когда тебе заглядывают в рот!
   АНТУАН. Вас не поймешь. То я за спиной, то в рот заглядываю, будто у вас рот на затылке.
   БЕРГЕНС. У меня глаза там. И я вижу, как ты кривляешься. Садись, выпей рюмочку.
   АНТУАН. Ну, если настаиваете. (Садится за стол.)
   БЕРГЕНС (наливая рюмку Антуану). Вчера, наверное, штуки четыре пропустил?
   АНТУАН. Исключительно от простуды.
   БЕРГЕНС. Ты поосторожней с этой простудой. Вон мой папенька увлекался, да силы не рассчитал. Умер в расцвете лет - до восьмидесяти не дотянул. У меня у самого сердечко пошаливает.
   АНТУАН. А ваша супруга считает, что вовсе не сердечко, а сами вы пошаливаете на стороне.
   БЕРГЕНС. Да что она в медицине понимает! Вот помру, тогда узнает, кем для нее был Бергенс Теодор Эмильевич.
   АНТУАН. Это правда. У гроба все они любят поплакать. Тут их хлебом не корми.
   БЕРГЕНС. Вот будет история, когда помру!
   АНТУАН. Спору нет. Такое начнется...
   БЕРГЕНС. Родственники понаедут, все в черном.
   АНТУАН. Еще та комедия завертится.
   БЕРГЕНС (недоуменно). Какая комедия?
   АНТУАН. Наследство делить примутся.
   БЕРГЕНС. Тут я не сомневаюсь. Хотелось бы посмотреть на все это, узнать наперед.
   АНТУАН. Наперед никто не знает. Потом узнаете. Я все расскажу, когда к вам прибуду.
   БЕРГЕНС (недоуменно). Антуан, погоди... Ты что, дольше меня жить собираешься?
   АНТУАН. Что вы, Теодор Эмильевич. Как можно? Не с нашим здоровьем.
   БЕРГЕНС. То-то же. Хотя черт его знает -- на все воля божья. Так что и на тебя полагаться нельзя.
   АНТУАН. Обижаете, Теодор Эмильевич, как это нельзя?
   БЕРГЕНС. В любую минуту возьмешь и дезертируешь. Кто мне подробно расскажет?
   АНТУАН. Вообще-то, я пока помирать не собираюсь.
   БЕРГЕНС. Никто не собирается. А если помрешь позже, так потом с три короба... приукрасишь, как меня хоронили.
   АНТУАН. Все вам не так. То поздно, то рано...
   БЕРГЕНС. Эх, самому бы посмотреть!
   АНТУАН. Теодор Эмильевич, доктор Дориан сказал бы - желания у вас нездоровые.
   БЕРГЕНС. Доктор?! Да ты на него посмотри! Я еще ни одного здорового доктора не видел. А психиатры?
   АНТУАН. С кем поведешься...
   БЕРГЕНС. Психолухи! Так говоришь, драчка за наследство ожидается?
   АНТУАН (вытирая рот после выпитой рюмки). Можете не сомневаться. Вот смеху-то будет!
   БЕРГЕНС. Да что ж ты заладил...
   АНТУАН (виновато). Я, конечно, всего этого не увижу... А другим смотреть не запретишь.
   БЕРГЕНС. Значит, полагаешь, я буду лежать, а они - по шкафам, завещание искать.
   АНТУАН. А то нет. Два племянника, братец, Элиза и еще эта... Жанна.
   БЕРГЕНС. Тихо ты! Разорался. Думаешь, она другого найдет?
   АНТУАН. Что вы?! Да она с горя помрет. До конца жизни себя в монастырь заточит.
   БЕРГЕНС. Ох, и шельма ты, Антуан. А давай придумаем, будто бы я помер.
   АНТУАН. Не чудите.
   БЕРГЕНС. И мне тоже позабавиться хочется. Не одним же родственникам. Посмотрим спектакль.
   АНТУАН. Покойник для вас - не очень подходящая роль. Вам бы любовников играть.
   БЕРГЕНС. Да я кого угодно сыграть могу. Думаешь, капитал мне сам на голову свалился? Я, прежде чем издателем сделался, такое изображал, что тебе и не снилось.
   АНТУАН. Разбойника?
   БЕРГЕНС. Ну, почему разбойника... сильного... волевого человека.
   АНТУАН. Прямолинейного...
   БЕРГЕНС. Ты хотел сказать -- наглого.
   АНТУАН. И в мыслях такого не было.
   БЕРГЕНС. Было... было.
   АНТУАН. Больше мне думать не о чем... У меня вон колени болят.
   БЕРГЕНС. А, пустяки!. Лучше задумайся о серьезном, как я буду уходить из жизни?..
   АНТУАН. Пусть об этом вседержитель думает.
   БЕРГЕНС. Эх, умереть бы понарошку! Но так, чтобы достоверно смотрелось. И чтоб я со стороны наблюдал, как родственники суетятся. И что говорить станут? Как воспримут...
   АНТУАН. ...Радостную весть.
   БЕРГЕНС. Опять ты за свое! Вот давай и проверим.
   АНТУАН. Ну, знаете...
   БЕРГЕНС. Не знаю.
   АНТУАН. Чтобы вы без меня делали. Помереть, и то как следует не можете. Лучше бы о молочнике подумали.
   БЕРГЕНС. О каком молочнике?
   АНТУАН. О Бруно -- муже молочницы. Помните, как он молоко приносил, когда она рожала. Тут без вашего папаши не обошлось.
   БЕРГЕНС. Развеселил. Да когда она рожала, мой папа уже лет десять как в раю отдыхал!
   АНТУАН. А вот когда Бруно рожался, он еще был о-го-го!
   БЕРГЕНС. Да мало ли кто на кого похож. Зачем покойников осуждать?
   АНТУАН. А я и не осуждаю. А напротив, хвалю, что своевременно изготовил для вас двойника.
   БЕРГЕНС. Молочника? Бородатого и хромого?
   АНТУАН. Бородатого всегда побрить можно. А что хромой, так ему не кадрили в гробу танцевать.
  
   (Слышится дверной звонок.)
  
   АНТУАН. Кого еще нелегкая несет? (Идет открывать дверь.)
  
   (На пороге стоит молочник БРУНО, заросший и бедно одетый.)
  
   БРУНО. Молочко, свежайшее молочко... только что с фермы.
   БЕРГЕНС. Заходи, Бруно, расскажи, как дела на твоей ферме? Много ли у тебя буренок? Ты ведь на соседней улице живешь?
   БРУНО. Да, второй дом за ратушью.
   БЕРГЕНС. И где свое стадо выпасаешь? На площади у памятника, или на автостоянке?
   БРУНО (виновато). На рынке мы... немного прикупаем... не без того...
   БЕРГЕНС. И много ли на разнице получаешь?
   БРУНО. На чем?
   БЕРГЕНС (махнув рукой). Э-э-э, да что с тобой говорить! Деревня. Городская деревня. Как здоровье, Бруно?
   БРУНО.. Не жалуемся.
   БЕРГЕНС. Понятно... на свежем молочке с асфальтовой фермы. А вот я захворал, помирать собираюсь.
   АНТУАН (Бруно). Не хочешь ли подсобить Теодору Эмильевичу?
   БРУНО. Мы завсегда рады помочь. Вы платили исправно.
   АНТУАН (Бергенсу). Вот вам и помощник.
  
   (Бергенс поднимается, по-дружески кладет руку на плечо Бруно, направляется в сторону "мертвецкой".)
  
   БЕРГЕНС. Бруно, тут такое дело... очень требуется твое участие...
  
   (БЕРГЕНС и БРУНО уходят в "мертвецкую".)
  
   АНТУАН. Да-а-а! А ведь никто и не подозревает о будущей смерти. Но мне хуже всего придется. Захочешь посмеяться, а не положено - в доме покойник.
  

(Затемнение)

  
   (Появляется свет. По комнате у стен расставлены цветы и венки. Из "мертвецкой" выходят АНТУАН и доктор ДОРИАН.)
  
   ДОРИАН. Антуан, мне очень не нравится эта затея. На карту поставлена моя репутация.
   АНТУАН. Доктор Дориан, да как один покойник, да еще мнимый, может вам навредить?
   ДОРИАН. Но я подтвердил, что Бруно умер, а он лежит в гробу и жует ветчину.
   АНТУАН. Вы подтвердили, что умер Теодор Эмильевич. А Бруно жует? Так время обеда.
   ДОРИАН. Стало быть, оба живы.
   АНТУАН. Вот и хорошо! На кладбище и так две аллеи с вашими пациентами. Пора бы уж остановиться.
   ДОРИАН. А когда все выяснится?..
   АНТУАН. ...Вы станете очень знаменитым - не всякий способен оживить мертвеца.
   ДОРИАН. Но в нашей гильдии так не принято.
   АНТУАН. Я знаю, у вас если взялся, то доведете дело до конца. Но ведь надо хоть изредка нарушать традицию. И потом, вы получили гонорар и дали покойнику слово.
   ДОРИАН. Теодор Эмильевич жив.
   АНТУАН. Да разве это жизнь для такого человека?! Учится хромать в семействе Бруно.
   ДОРИАН. Его жена растрезвонить историю по всему городу.
   АНТУАН. Чья жена?
   ДОРИАН. Новая. Теодора Эмильевича - молочница.
   АНТУАН. Да ей-то какой смысл языком чесать? Мужчина, как и раньше, при ней. И не хромает.
   ДОРИАН. Но ты же говоришь, учится хромать.
   АНТУАН. Самую малость. В силу семейной традиции. Кстати, вы легко можете вылечить его, и это только прибавит вам клиентуры.
   ДОРИАН. Не впутывай меня еще в одну вашу аферу.
   АНТУАН. Хорошо, пусть человек хромает. Забудем о клятве Гиппократа. А за язычок Катрин не беспокойтесь.
   ДОРИАН. Какой Катрин?
   АНТУАН. О жене молочника. Она тоже хорошо получит.
   ДОРИАН. И как она встретила ваше предложение?
   АНТУАН. Молча. И обещала молчать и дальше. А если что-нибудь ляпнет, молочник ее поколотит.
   ДОРИАН. Который лежит в гробу вон в той комнате? (Указывает в сторону "мертвецкой".)
   АНТУАН. И этот тоже. Но сначала тот, который учится хромать. А вот и он.
  
   (В комнату с шапкой в руке входит БЕРГЕНС. Он заросший, в потрепанной одежде. В другой его руке -- бидончик с молоком.)
  
   АНТУАН (Бергенсу). Бруно, бестолочь кривоногая, сколько раз тебе говорить, молоко у нас оставляют на кухне!
  
   (Бергенс оглядывается по сторонам. Удостоверившись, что посторонних нет, показывает Антуану кулак.
  
   БЕРГЕНС (тихо). Ну как он... поживает?
   ДОРИАН. Теодор Эмильевич, лежит. Что ему сделается?
   АНТУАН. Наш знаменитый врач Дориан запретил близко подходить к покойнику. Опасается инфекции.
   БЕРГЕНС. И правильно сделал, тут не сватовство со смотринами. А Элиза как?
   ДОРИАН. Плачет ваша супружница. Вот что вы с ней сделали!
   АНТУАН. Да она и при живом-то плакала почти каждый день. Ей не привыкать. Теодор Эмильевич ее так изводил.
   БЕРГЕНС. О покойниках плохо не говорят. Пора бы уж запомнить. Особенно, когда он стоит перед тобой.
   АНТУАН. Теодор Эмильевич, пожалуйста, не путайте нас. Войдите в наше положение, не упоминайте себя сразу в нескольких лицах.
   БЕРГЕНС. А ты не болтай лишнего!
   АНТУАН. Вам бы лучше вести себя скромно, как молочник. Вон с Бруно никаких проблем - натурально вжился в роль покойника.
   БЕРГЕНС. Достоверно играет?
   АНТУАН. Не отличишь.
   ДОРИАН. Я наложил немного грима.
   АНТУАН. Похож. У меня даже волосы от страха шевелятся.
  
   (Входит ЭЛИЗА в траурном одеянии.)
  
   БЕРГЕНС. Мои соболезнования, мадам.
   ЭЛИЗА. Спасибо, Бруно.
   БЕРГЕНС. И от супруги моей... Она так убивается.
   ЭЛИЗА. Вы оба добрые люди.
   БЕРГЕНС. И вся наша улица.
   АНТУАН. Да что уж там. Все мы не можем поверить.
   БЕРГЕНС (твердо). А я вот верю!
  
   (Элиза удивленно смотрит на Бергенса.)
  
   БЕРГЕНС (опомнившись). ...А я вот верю, что супруг ваш обязательно попадет в рай.
   АНТУАН. Редкой души был человек.
   ДОРИАН. А какой мастер был на выдумки.
   БЕРГЕНС. Это у него не отнять.
   ЭЛИЗА. А вот завещание за своими выдумками оставить не удосужился. (Вытирает слезы платочком.)
   ДОРИАН. Легкомысленность. Но и его можно понять - разве он знал.
   ЭЛИЗА. Это у них, Бергенсов, наследственное. Папаша умер без завещания и несерьезно - прямо у своей девки. Мы три года с родственники судились. Этот, слава богу, хотя бы дома.
   АНТУАН. Мадам, напрасно вы так о Теодоре Эмильевиче. Я сам видел, как он писал завещание.
   ЭЛИЗА. Писал?
   АНТУАН. Не знаю, заверил ли у нотариуса или нет. Но писал своей рукой... вот на этом столе.
   ЭЛИЗА. Не может быть!
   АНТУАН. Попивая винцо...
   ЭЛИЗА. А вот это похоже на правду.
   АНТУАН. Еще меня спрашивал: Антуан, а как ты смотришь, если я и тебя включу в завещание? А я ему, побойтесь бога, Теодор Эмильевич! Вы что, меньше меня жить собираетесь?
   ЭЛИЗА. А он?
   АНТУАН. Только рукой махнул. Э, говорит, деревня!
   ЭЛИЗА. И где?.. Где эта бумага?
   АНТУАН. Не знаю. Он ее писал, переписывал, вычеркивал, что-то вставлял. На следующий день снова над ней работал. Он ведь с детства хотел стать писателем. Вот и писал.
   ЭЛИЗА. И все своей рукой?
   АНТУАН. Так он другими частями и не может.
   ЭЛИЗА. Прямо камень с души свалился.
   БЕРГЕНС. Я намедни молоко приносил, так он тоже этой бумагой занимался.
   ЭЛИЗА. Завещанием?
   БЕРГЕНС. А то чем же. Говорит, над третьим вариантом работаю. Мне эти листы показал. Все исписано, и все по-разному.
   ЭЛИЗА. Хороши дела! А даты хоть ставил?
   БЕРГЕНС. Не могу знать - глазами слабоват. Смотрел издалека.
   АНТУАН. Да не волнуйтесь, мадам. Найдем все три варианта. Что мы, в лесу живем? Чай не иголка. Всего одиннадцать комнат.
   ЭЛИЗА (Антуану). Это дело нешуточное. Понятно, сейчас не время... отпевание... погребение... Но народу приедет, как на свадьбу, придется расселять по всему дому. Так что лучше завещание найти сегодня. А то как бы чего не вышло.
   АНТУАН. Прямо сейчас и займусь. Слава богу, теперь меня некому дергать по пустякам.
   БЕРГЕНС. Будто бы Теодор Эмильевич тебя дергал. Твой хозяин был серьезным человеком. Вчера, например, спрашивал меня, как здоровье? Что думаешь о ценах? По мелочам никого не дергал.
   АНТУАН. Да тебе-то откуда его знать? Ты пришел и ушел... а нам тут доставалось, не при покойнике будет сказано... Прости господи, что вырвалось.
   ДОРИАН. Да-да, Антуан, придержи язык.
   БЕРГЕНС. Очень, очень некрасиво. Если б Теодор Эмильевич знал, что о нем говорить станут, он бы лет на пять раньше умер!
   АНТУАН. А доктор зачем? Он и не таких больных поднимал.
   БЕРГЕНС. Доктор... Я вон паровоз поднимал.
   ЭЛИЗА. Паровоз?
   БЕРГЕНС. Поднимал... Но не поднял.
   АНТУАН. Напрасно вы, Бруно, так о докторе Дориане. Вы бы ему лучше свое колено показали. А то шатаетесь, как пьяный маятник.
   БЕРГЕНС. Да я уж у каких только докторов не бывал.
   АНТУАН. Кругом одни шарлатаны. А уважаемый доктор Дориан - специалист. Целитель от бога. Дориан, посмотрите горемычного.
   ДОРИАН. Посмотреть можно. (Подходит к Бергенсу.) В какой руке бидон с молоком носишь?
   БЕРГЕНС. Вот в этой.
   ДОРИАН. Неправильно. Нагрузка на больную ногу. А ну, покажи колено. (Сдавливает Бергенсу ногу.)
   БЕРГЕНС. Ой!
   ДОРИАН. Подними ногу.
  
   (Бергенс поднимает ногу.)
  
   ДОРИАН. Ну как? Легче?
   БЕРГЕНС. И правда... немного легче.
   ДОРИАН. Немного, или совсем не болит?
   БЕРГЕНС (делая несколько шагов). Не болит... как новая!.. (Слегка пританцовывает.)
   АНТУАН. А ты говорил! Да наш доктор Дориан и мертвого из гроба поднимет... хоть сейчас...
   БЕРГЕНС. Не надо. (Опомнившись.) То есть, когда я помру - не надо мешать моей встрече с ангелами.
   ДОРИАН. Хорошо. Не буду. А уж с кем вы там встретитесь, не мое дело.
   ЭЛИЗА. Бруно. Погребение назначено на завтра. Приходите с Катрин. Теодор очень уважал вашу семью.
   БЕРГЕНС. А чего ж не прийти, особливо теперь, когда нога работает. Обязательно придем. (Уходит.)
   АНТУАН (вослед). И Катрин не забудьте.
   ЭЛИЗА. Антуан, пока есть свободная минута, пойдем в кабинет Теодора, поищем завещание.
   АНТУАН. Конечно. Сейчас самое время.
  
   (Элиза строго смотрит на Антуана - не осуждают ли ее?)
  
   АНТУАН. Чернила уже хорошо подсохли.
  
   (ЭЛИЗА и АНТУАН уходят в правую дверь. Дверь "покойницкой" слегка приоткрывается. БРУНО выглядывает, затем выходит. Одет молочник с иголочки, в стиле "образцовый покойник".)
  
   ДОРИАН (заметив Бруно). Ты что?! А ну, быстро на место!
   БРУНО. Господин доктор, нога затекла, мочи нет лежать.
   ДОРИАН. Дубина, тебя здесь могут увидеть.
   БРУНО. Я немного... расхожусь и обратно. Колено болит.
   ДОРИАН. Оно у тебя, кстати, уже здоровое. Ты об этом еще просто не знаешь.
   БРУНО. Не шутите, доктор.
   ДОРИАН (услыхав шум в коридоре). Тихо! Кто-то идет! (Заталкивает Бруно за штору.)
  
   (Входит агент погребальной службы ПЬЕР с блокнотом в руках.)
  
   ПЬЕР. Мои соболезнования. (Представляется.) Пьер - агент погребальной службы.
   ДОРИАН. Доктор Дориан. Но погребение назначено на завтра.
   ПЬЕР. Я знаю. Но мне необходимо посмотреть на покойника сегодня. Он там? (Указывает на дверь.)
   ДОРИАН. Извините, посещения запрещены.
   ПЬЕР. Я только на минутку. Прикину рост.
   ДОРИАН. Да вы что, Бергенса не видели? Среднего роста, примерно, как я.
   ПЬЕР. Но мне надобна точность. Вдруг не поместится.
   ДОРИАН. Не смешите. Как это не поместится?
   ПЬЕР. Знаете, всякие случаи бывали.
   ДОРИАН. Да прекратите вы! Вроде я первый день живу! Помните, к нам цирк шапито приезжал... летом.
   ПЬЕР. Помню. Там еще две акробатки были...
   ДОРИАН. Вот, вот... именно акробатки. А помните, как одна из них, беленькая, свернулась так, что в чемодан уместилась?
   ПЬЕР. Помню. Ловко она...
   ДОРИАН. Ее еще коверный в этом чемодане унес.
   ПЬЕР (мечтательно). Да-а-а, исключительная девица... (Деловым тоном.) Но здесь другой случай. Так какой его рост, говорите? (Склоняется над блокнотом.)
   БРУНО (из-за шторы). Метр семьдесят два.
   ПЬЕР (поднимая голову). Что вы сказали?
   ДОРИАН (откашливается). Метр семьдесят два. Но лучше для подстраховки сантиметров десять прибавить.
   ПЬЕР (удивленно). Зачем?
   ДОРИАН (доверительно). Между нами... покойник не любил ничего тесного. Так что напишите метр восемьдесят два. Это его завещание.
   ПЬЕР. Чье?
   ДОРИАН. Покойного. У него все до последней пуговицы расписано.
   ПЬЕР. О-о-о! Это все меняет. Тогда мне надо познакомиться с документом. Последняя воля усопшего для нас закон.
   ДОРИАН. Вот эту бумагу сейчас как раз ищут. А может, уже и нашли. Спросите у вдовы, она в тех комнатах. (Выпроваживает Пьера в сторону правой двери. Секунду выжидает, подходит к шторе, отодвигает ее.) Бруно, размял свои мощи? Бегом на рабочее место!
   БРУНО. Господин доктор, я не согласен.
   ДОРИАН. С чем не согласен?
   БРУНО. Хоронить уговора не было.
   ДОРИАН. Да кто тебя хоронит?
   БРУНО. Ну, парень... гробовщик. Я эту публику знаю. У них конкуренция похлеще, чем у нас, молочников.
   ДОРИАН. Причем здесь конкуренция?
   БРУНО. Эти не отступят -- живого закопают!
   ДОРИАН. Что ты мелешь?! Где ты видел, чтобы живых хоронили? Бегом на место. И лежи до темна смирно.
  
   (Бруно уходит в "мертвецкую", по дороге ворчит.)
  
   БРУНО. Хоронить живого уговора не было. И цветы уберите, я от них чихаю.
   ДОРИАН (вослед). Ночью уберем. А пока вату затолкай в нос.
  
   (Входит Антуан.)
  
   ДОРИАН. Ну что, завещание нашел?
   АНТУАН. Да как его найдешь, если оно не написано?
   ДОРИАН. Но ты же сказал...
   АНТУАН. Мало ли что я сказал. Вы вон тоже сказали, что Бергенс умер, а он молочко попивает. А мы тут за него отдувайся!
   ДОРИАН. Не говори. Но все равно задаток мы получили, дали слово. Это дело чести.
   АНТУАН. Это вы получили, а я бесплатно... Ну... почти бесплатно.
   ДОРИАН. Ничего себе почти! Быстренько беги к Бруно!.. (Антуан направляется в сторону покойника. Дориан останавливает его.) К нынешнему Бруно, а не к умершему.
   БРУНО (из комнаты). Ничего я не умер. И все слышу.
   ДОРИАН (в сторону дверей). Молчи, дуралей! (Антуану.) Беги. И пусть он напишет свое последнее слово.
   АНТУАН. Это правильно. Так и сделаем. (Убегает.)
   ДОРИАН (вослед). И пусть включит нас с тобой. Посмотрим, как они уважают медицину. (Подходит к комнате "покойника", открывает дверь, грозит пальцем.) Смотри мне! Ни малейших признаков жизни. Анабиоз!
   БРУНО. Что?.. Какой абиоз?
   ДОРИАН. Э-э-э, да что с тобой говорить. Лежи, будто напился. (Закрывает дверь.)
  
   (Нерешительно входит КАТРИН с корзинкой в руках.)
  
   ДОРИАН. Тебе чего?
   КАТРИН. Я Катрин, жена Бруно.
   ДОРИАН. Знаю. Ну и что? Тебе ведь объяснили, что умер он временно.
   КАТРИН. Я понимаю. Но все равно и в гробу кушать хочется.
   ДОРИАН. Не помрет. Он только и делает, что жует.
   КАТРИН. Он обожает жаркое. Я принесла немного.
   ДОРИАН. Жаркое не то что покойнику, а и здоровому вредно.
   КАТРИН. Доктор, я еще взглянуть на него хочу.
   ДОРИАН (ворчливо). Вас хлебом не корми, дай на мертвого мужа полюбоваться. Иди, но не долго.
  
   (Катрин входит в "мертвецкую". Раздается дверной звонок. Осторожно входит ЖАННА.)
  
   ДОРИАН. Жанна! Как вы посмели?!
   ЖАННА. Я только взглянуть последний разок.
   ДОРИАН. Нет! Такого я еще не видел! Любовница заявляется в семью усопшего!
   ЖАННА. Я на секунду.
   ДОРИАН. А вы подумали, что о вас скажут, если застанут здесь?
   ЖАННА. А мне все равно. Я любила его, а он любил меня.
  
   (Из "мертвецкой" слышатся женские крики. Дориан открывает дверь и сразу же закрывает ее.)
  
   ДОРИАН. Господи!
   ЖАННА. Что там?
   ДОРИАН. Жена убивается.
   ЖАННА. Элиза?
   ДОРИАН. Да, она. Вам лучше спрятаться. (Заталкивает Жанну за штору.)
  
   (Из "мертвецкой" выходит растрепанная и счастливая КАТРИН.)
  
   КАТРИН (радостно). Я его не узнаю. Это было что-то немыслимое.
   ДОРИАН (скорбно). С переходом в мир иной люди меняются. Я понимаю вашу скорбь.
  
   (КАТРИН уходит. ЖАННА выходит из-за шторы.)
  
   ЖАННА. Мне так жалко бедняжку. (Направляется в "мертвецкую")
   ДОРИАН (преграждая путь). Нельзя!
   ЖАННА. Но почему?
   ДОРИАН. Пусть приведет себя в порядок...
   ЖАННА. ???
   ДОРИАН. ...Перед встречей с Всевышним.
   ЖАННА. Я только его поцелую.
   ДОРИАН (в сторону). Этот Бруно, кажется, неплохо устроился.
  
   (Слышатся звуки внутри дома. Дориан заталкивает Жанну за штору. Входит АНТУАН с бумагой в руке.)
  
   АНТУАН. Сначала не хотел составлять. Но потом разошелся, и обещал, если понадобиться, сделать и другие варианты.
   ДОРИАН. И чем же он так занят, наш... молочник?
   АНТУАН. Не поверите... молочницей. Без остановки...
   ДОРИАН. Тихо! Это что-то немыслимое!
   АНТУАН. Она именно так и говорит. Вот завещание.
   ДОРИАН (опасливо оглядываясь на штору). Чье завещание?
   АНТУАН. Его. (Вынимает из кармана лист бумаги.) Учудил, половина всего своего состояния завещал... кому бы вы думали?..
  
   (Дориан подносит палец к губам, призывая к осторожности. Антуан понятливо кивает. Говорит тише, но так, что Жанна за шторой все слышит.)
  
   АНТУАН. Не поверите... Этой вертихвостке Жанне.
  
   (Дориан от безысходности садится на стул.)
  
   АНТУАН (приняв его реакцию за разочарование). Не огорчайтесь, доктор. И нас тоже упомянул -- по одной четвертой.
   ДОРИАН. А дату поставил?
   АНТУАН. Все как положено. Сегодняшним числом.
   ДОРИАН. А умер вчера!
   АНТУАН. Совсем, видать, голову потерял с новой подругой.
  
   (Из-за шторы выходит ЖАННА.)
  
   ЖАННА. С какой еще новой подругой?
   ДОРИАН (Антуану). Знакомься, основной наследник -- Жанна.
   АНТУАН (оторопело). Да мы... знакомы. Встречались.
   ЖАННА. И какая у него теперь новая подруга?
   ДОРИАН. Мадмуазель, будто вы не знаете, как зовут подругу всякого умершего мужчины?
   ЖАННА. И как она выглядит?
   ДОРИАН. Вам бы лучше ее не встречать.
   ЖАННА. Вы о ком?
   ДОРИАН. О смерти! О смерти, голубушка.
   ЖАННА. Но вы сказали, что мне полагается половина состояния Теодора Эмильевича.
   ДОРИАН. С чего вы взяли?
   ЖАННА. Я слышала.
   АНТУАН. Но почему вы решили, что речь идет о моем хозяине?
   ЖАННА. Тогда о ком?
   АНТУАН. Можно подумать, что Теодор Эмильевич был единственным вашим... другом.
   ЖАННА. А я и не утверждаю этого.
   ДОРИАН. И все они смертны.
   АНТУАН. Так что, пробегите по адресам, и узнайте, который из них... дезертировал.
   ДОРИАН. А наш покойник вам ничего не оставил...
   АНТУАН. ...Кроме приятных воспоминаний.
   ЖАННА. В таком случае он настоящая свинья! После этого и видеть его не хочу! (Уходит.)
   ДОРИАН (кивая в сторону "мертвецкой"). У Бруно сорвалось очередное свидание.
   БРУНО (из-за двери). Кто это был?
   ДОРИАН. Лежи! Она молоко не пьет. (Антуану.) Беги назад, пусть перепишет, и поставит правильную дату. И скажи, что Жанна обозвала его свиньей.
   АНТУАН. Он не поверит. После того, что оставил ей половину состояния.
   ДОРИАН. Скажи, она негодует, почему не все?
   АНТУАН. А вот это правильно. Тогда он ее совсем вычеркнет. Тем более что появилась молочница.
  
   (Дориан таращит глаза, стучит себя по лбу, указывает в сторону "мертвецкой").
  
   АНТУАН. ...Появилась семья нашего уважаемого Бруно.
   ДОРИАН. Вот именно. Пусть подумает и об ее будущем.
   АНТУАН. Я мигом. (Убегает.)
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА (принюхивается). Здесь пахнет женскими духами. Я всегда их слышала, когда Теодор приходил с собрания акционеров.
   ДОРИАН. Ничего удивительного. Сейчас все больше женщин занимается бизнесом.
   ЭЛИЗА. Знаю я их бизнес. Завещание нашли?
   ДОРИАН. Антуан побежал... искать.
  
   (Входит ЭДВАРД. Одет со вкусом, соответственно случаю. В его руках венок.)
  
   ЭДВАРД. (Прислоняет венок к стене). Элиза, мои соболезнования.
   ЭЛИЗА (бросается Эдварду на грудь). Эдвард!..
   ЭДВАРД. Все-все... не плачь... Он уже в лучшем из миров.
  
   (Дориан во время этой сцены загораживает дверь "мертвецкой" венком.)
  
   ЭЛИЗА (Дориану). Доктор, помогите Антуану найти завещание.
   ДОРИАН. Да-да, конечно. (Уходит.)
   ЭДВАРД. Так неожиданно. Я думал, это никогда не кончится.
  
   (Элиза достаточно быстро справляется с приступом отчаянья.)
  
   ЭЛИЗА. Он и сам ничего не подозревал. Даже завещание толком не оформил.
   ЭДВАРД. Он всегда был легкомысленным человеком. Но теперь мы наведем в делах порядок. Я столько ждал этой возможности.
   ЭЛИЗА. Спасибо, что был терпелив.
   ЭДВАРД. Любить с юности и не иметь возможности быть рядом с тобой! Господь нас услышал.
   ЭЛИЗА. Весь дом не может найти завещание.
   ЭДВАРД. Я сомневаюсь, что оно вообще существует. Не с его характером жить и умирать по правилам. Но тебе завещание и не требуется. Ты его супруга, стало быть - единственная и законная наследница.
   ЭЛИЗА. Но Теодор писал его. Антуан и молочник видели это.
   ЭДВАРД. О-о-о, это не проблема! Человек так устроен, что в нужный момент всегда может забыть мелкие детали. Плохая память даже в суде не считают преступлением.
   ЭЛИЗА. Ты меня успокоил.
   ЭДВАРД. Если не возражаешь, ответственность за потерю памяти у Антуана и молочника я беру на себя.
   ЭЛИЗА. Я во всем полагаюсь на тебя. Будь распорядителем в это тяжелое для нас время.
   ЭДВАРД. Только в это?
   ЭЛИЗА. И во все остальное. (Целует Эдварда в щеку.) Но поначалу мы должны соблюдать приличия.
  
   (Вбегает АНТУАН с бумагой в руках.)
  
   АНТУАН (с порога). Доктор Дориан... (Осекается.)
   ЭДВАРД. Антуан, что вы скачите, как на ипподроме?! Все-таки в доме покойник.
   АНТУАН. Извините.
   ЭЛИЗА. Ты нашел его?
   АНТУАН. Да. Лежало на нижней полке под справочником... по коневодству.
   ЭДВАРД (осуждающе качает головой). Для такого документа мог бы воспользоваться Библией. Что он там изобразил? (Протягивает руку.)
   АНТУАН (отдавая лист). Не знаю. Не в наших правилах читать чужие бумаги.
  
   (Эдвард читает завещание. Элиза заглядывает сбоку, поднимаясь на носочки. Эдвард невозмутимо рвет бумагу на клочки.)
  
   ЭДВАРД. Ерунда какая-то. Подпись не разборчива, и не заверена. Нет сомнения, что эта бумага сфабрикована.
   АНТУАН. Как сфабрикована?! Я сам видел, как он только что писал.
   ЭЛИЗА. Только что?..
   АНТУАН (опомнившись). Писал... а сам... только что ни плакал. Еще и приговаривал: "А я ей так доверял! Вычеркиваю полностью!"
   ЭЛИЗА (испуганно). Кого?
   ЭДВАРД. Не волнуйся, какую-то Жанну. В завещании так и было написано: Жанне оставляю только воспоминания.
   ЭЛИЗА. А остальное?
   ЭДВАРД (указывая на Антуана). Остальное ему и доктору... как его?
   ЭЛИЗА. Дориану?
   ЭДВАРД. Да, кажется так. Какому-то Дуреману.
   ЭЛИЗА. Не может быть! Он сошел с ума.
   ЭДВАРД. Скорее всего, да. Инсульт, помутнение рассудка и вечная блаженная жизнь на небесах.
   АНТУАН. Извините...
   ЭДВАРД. Ну уж нет, Антуан! Это ты извини! Не собираешься ли ты учить меня, нотариуса, определять законность завещания? У вас есть где-либо собственный домишко?
   АНТУАН. Откуда у меня домишко?
   ЭДВАРД. Тогда не понимаю, зачем вы спорите? Хотите и дальше оставаться в этом доме - ведите себя прилично. И передайте доктору, что неожиданная смерть здорового человека после его лекарств и появление, с позволения сказать... этого завещания, приведет его прямиком на каторгу.
   АНТУАН. Да он и не лечил Теодора Эмильевича.
   ЭДВАРД. А вот этот факт еще более усугубляет его положение. И на каторгу он отправится не один, а со своим сообщником, упомянутым в завещании.
   ЭЛИЗА. Теперь ты видишь, Антуан, от какой беды вас оберегает Эдвард?
   АНТУАН. Спасибо, господин нотариус. До конца жизни буду вспоминать вас...
   ЭДВАРД. ...Добром.
   АНТУАН. Да-да, недополученным добром... В смысле, с детства недополученным добром от отца и матери.
   ЭДВАРД (Антуану). А где сейчас этот врачеватель-убиватель?
   ЭЛИЗА. Где-то неподалеку.
   ЭДВАРД. Я хотел бы его видеть.
   АНТУАН. Он, кажется, в кабинете.
   ЭЛИЗА. Пойдем, я покажу.
  
   (ЭЛИЗА и ЭДВАРД уходят. В другую дверь входит ДОРИАН.)
  
   АНТУАН. Привет каторжанам. Вас, кажется, ищут.
   ДОРИАН. Ты о чем? Кто ищет?
   АНТУАН. Пока еще не полиция. Но это пока.
   ДОРИАН. Что случилось?
  
   (Антуан шепчет на ухо Дориану. Тот в прострации садится на стул. Затем неожиданно вскакивает.)
  
   ДОРИАН. Все! Пора положить этому конец! (Убирает венок от двери "мертвецкой", отворяет ее, кричит.) Бруно! Хватит валяться без дела! Совесть надо иметь. Погостил - и будет!
  
   (Из "мертвецкой" выходит БРУНО, потягивается.)
  
   БРУНО. Извините, доктор, заснул. Бог знает что снилось!
   ДОРИАН. Бруно, спектакль закончен! Можешь отправляться домой.
   БРУНО. Наконец-то.
   ДОРИАН. Иди, иди. И первое время поменьше хромай.
   БРУНО. Постараюсь, доктор. (Топчется на месте.)
   ДОРИАН. Чего стоишь?!
   БРУНО. Доктор, а остальное?..
   ДОРИАН. Что остальное?
   БРУНО. Ну... остальное. Задаток я получил... Теодор Эмильевич сказал, что пятьсот франков сразу... после всего.
   БРУНО. Да ты что, с ума спятил?! Полдня поспал, и тебе пятьсот франков?! Я за прием беру восемьдесят.
   БРУНО. Э-э-э, так не пойдет! Мы люди бедные. Бесплатно спать себе позволить не можем.
   ДОРИАН. Да нет у меня пятьсот франков! Потом.
   БРУНО. Знаю я ваше потом. Пока не заплатите, никуда не уйду.
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. Бруно, какой вы нарядный! Не будь вы женаты, я бы в вас влюбилась. А где ваша супруга?
   БРУНО. Она... она сейчас блины печет. Но обещала прийти на отпевание.
   ЭЛИЗА. Доктор Дориан, вас ищет друг нашей семьи нотариус Эдвард.
   АНТУАН (Дориану). Доктор, соглашайтесь со всем, а то как бы чего не вышло.
   ЭЛИЗА. Да... в вашем положении лучше не спорить.
  
   (ЭЛИЗА и ДОРИАН уходят.)
  
   АНТУАН. И что нам делать?
   БРУНО. Обнаковенно в порядочных домах расплачиваются.
   АНТУАН. Ничего не знаю. Я тебе денег не обещал.
   БРУНО. В таком случае я и дальше буду лежать пока не получу свое. (Уходит в "мертвецкую".)
   АНТУАН (вослед). Смотри, долежишься, пока закопают!
   БРУНО. Ничего. Я все слышу. А за прилюдное воскрешение возьму с доктора еще пятьсот франков.
  
   (Входит БЕРГЕНС в ветхой одежде молочника.)
  
   БЕРГЕНС. Что здесь за шум?
   АНТУАН. Бруно требует дополнительно пятьсот франков за воскрешение.
   БЕРГЕНС. Какое воскрешение?
   АНТУАН. Доктор Дориан распорядился его оживить.
   БЕРГЕНС. Не с его способностями. Он специализируется на другом. И вообще, в этом доме командую я.
   БРУНО (появляясь в дверях). Вот и я им говорю...
   БЕРГЕНС (Бруно, строго). Что еще за самодеятельность?! Почему поднялся раньше срока?!
   БРУНО. Так ведь доктор сказал...
   БЕРГЕНС. Я этого доктора рядом с тобой уложу! Где это видано - покойник не спросясь выходит из гроба?!
   БРУНО (уходит, недовольно ворча). Голову морочите... то вставай, то лежи... В следующий раз попросите умирать, деньги наперед возьму.
   БЕРГЕНС (вослед). А тебя кормят здесь?
   БРУНО (хмыкает). Так... чтобы только не умер.
   БЕРГЕНС (Антуану). Кормить, как на убой! И бутылочку винца поднесите. Не всем нравится отдыхать в гробу.
   АНТУАН. Сделаем. (Загораживает дверь "мертвецкой" венком.)
   БЕРГЕНС. А теперь расскажи, как встретили мое новое завещание?
   АНТУАН. Наплевательски.
   БЕРГЕНС. Это как понимать?
   АНТУАН. Порвали на кусочки.
   БЕРГЕНС. Элиза?
   АНТУАН. Эдвард... ее дружок. Сказал, что бумага не имеет юридической силы.
   БЕРГЕНС. Что ты говоришь?!
   АНТУАН. Это он так говорит.
   БЕРГЕНС. Ах ты, мерзавец! Где он сейчас? Я ему покажу!
  
   (Входит ЭЛИЗА и ЭДВАРД.)
  
   ЭЛИЗА (Бергенсу). О-о-о, Бруно! Вы уже опять переоделись?
   ЭДВАРД (Элизе). Что это за тип? Что ему надо?
   ЭЛИЗА. Это наш молочник. Бруно, что вы хотели?
   БЕРГЕНС. Э-э-э... мы...
   ЭДВАРД. Перестань мычать! Ты не в коровнике. Что тебе надо? На, возьми наперед. (Кладет деньги в карман Бергенсу и выпроваживает его в дверь.) Теперь не до тебя! (Элизе.) Я уверен, сейчас чередой пойдут сапожники, часовщики и прочие жулики. И все они станут уверять, что усопший им задолжал. Направляйте их ко мне.
   ЭЛИЗА. Спасибо, Эдвард.
   ЭДВАРД. А приедут родственники -- им тоже не потакать! Хотят плакать, пусть плачут сколько угодно. А завещания -- не было и нет! Вы единственная законная наследница. (Антуану.) Это надо же, что удумали с доктором!
   АНТУАН. Да мы не претендуем...
   ЭДВАРД. На виселицу вы претендуете!
  
   (Входит кредитор МАРКУС с портфелем в руках.)
  
   МАРКУС. Добрый день.
   ЭДВАРД. Добрее некуда. Здравствуйте.
   МАРКУС. Где я могу видеть господина Бергенса?
   ЭДВАРД. Бергенса? Боюсь, что увидите его не скоро.
   ЭЛИЗА. Он в той комнате.
   ЭДВАРД (Маркусу). Зачем он вам нужен?
   МАРКУС. Это конфиденциально.
   ЭДВАРД. И все-таки?
   МАРКУС. Я представитель банка. Вчера истек срок погашения кредита, а деньги нашему банку до сих пор не возвращены.
   ЭДВАРД. Ну вот! Я же говорил! Еще один мошенник! (Маркусу.) Немедленно выметайтесь вон!
   МАРКУС. С кем имею дело?
   ЭДВАРД. Распорядитель имущества покойного Бергенса. А это его вдова.
   МАРКУС. Покойного?
   ЭДВАРД. А что, по-вашему, он забрался в гроб, чтобы нас посмешить?
   МАРКУС. Так он умер?
   ЭДВАРД. Несомненно! Как то, что я живой.
   МАРКУС. Приношу свои соболезнования. Это меняет дело... Но не кардинально. Где я могу видеть его наследников?
   ЭДВАРД. Вот она перед вами - его супруга.
   МАРКУС. Мадам, еще раз мои соболезнования. Но я вынужден поставить вас в известность, что ваш супруг полгода назад взял в нашем банке крупную сумму. И кредит до сих пор не погашен. За нами остается право взыскать его долг с наследников.
   ЭДВАРД. Это что ж получается?! Он взял деньги и ушел с ними на тот свет?!
   ЭЛИЗА. Зачем ему деньги на небесах?
   МАРКУС. Я не знаком с привычками вашего супруга. И не намерен вникать в детали. Но самое позднее через две недели наш банк начнет процедуру взимания долгов. (Вынимает лист бумаги из портфеля.) Распишитесь, что вы уведомлены о задолженности.
   ЭДВАРД (Элизе). Ничего не подписывай.
   МАРКУС. Это ваше право. Но я уведомил вас при свидетелях. (Антуану.) Как ваше имя?
   АНТУАН (притворяясь глухим). Что вы сказали?..
   МАРКУС (кричит). Ваше имя?!
   АНТУАН. Что?! Я плохо слышу... И не знаю никаких долгов!
   МАРКУС (раздраженно). Хорошо! Но это ничего не меняет. До встречи в суде. И еще раз мои соболезнования. (Уходит.)
   ЭЛИЗА. Эдвард, объясни, что все это значит?
   ЭДВАРД. Дорогая, вероятно, все очень плохо. Если у банка есть закладная, они рано или поздно получат свое.
   ЭЛИЗА. Что именно?
   ЭДВАРД. Ну... не знаю... Этот дом, издательство... другие активы.
   ЭЛИЗА. И ничего нельзя сделать?
   ЭДВАРД. Боюсь, что нет. Эх, если бы его оживить...
   ЭЛИЗА. О чем ты говоришь?
   ЭДВАРД. Это я так... гипотетически. Тогда бы его засадили в тюрьму, не прикасаясь к имуществу.
   ЭЛИЗА. Кого засадили?
   ЭДВАРД. Должника! По нашим законам всего на два года. Потом, как правило, амнистия. Многие жулики именно так и поступают. Сначала нары, а потом Канары.
   ЭЛИЗА. И почему Теодор так рано умер? Он мог бы еще столько лет наслаждаться жизнью!
  
   (Входит ДОРИАН.)
  
   ДОРИАН (Эдварду). Мое почтение.
   ЭДВАРД (Элизе). Кто это?
   ЭЛИЗА. Доктор Дориан.
   ЭДВАРД. А-а-а, беглый отравитель.
   ЭЛИЗА (представляет Эдварда). Это Эдвард, друг нашей семьи. Любезно согласился взять на себя хлопоты по организации похорон.
   ЭДВАРД (Дориану). Свидетельство о смерти оформлено?
   ДОРИАН. Нет, но это займет нескольких минут.
   ЭДВАРД. Отставить! Ничего не надо. Наших предков хоронили без всяких бумажек.
   ДОРИАН. Да я и не настаиваю...
   ЭДВАРД. Правильно и делаете. С этим свидетельством можно так вляпаться...
   ДОРИАН. И не говорите...
   ЭДВАРД. Напишешь, а он возьмет да и оживет.
   АНТУАН. Да как это можно?
   ЭЛИЗА. Если Эдвард говорит, что можно, значит можно.
   ЭДВАРД. (Антуану и Дориану). Вот что, дорогие мои кандидаты на виселицу. Ее супруг (указывает на Элизу), в завещании, вернее, в путевке на каторгу, почему-то упомянул вас.
   ДОРИАН. Вы нас подозревает?
   ЭДВАРД. Я уверен. Но решил не губить ваши растленные души. Фальшивое завещание порвано, и у вас появилась возможность для раскаянья.
   АНТУАН. Да мы не виноваты.
   ЭДВАРД. Полностью обвинения будут сняты, когда Бергенс... оживет.
   ДОРИАН. Э-э... Вы не исключаете такую возможность?
   ЭДВАРД. Да. И это не возможность, а необходимость.
   ДОРИАН. Извините, я вас плохо понимаю.
   ЭДВАРД. Ваш компаньон по умерщвлению хозяина этого дома (указывает на Антуана), вам расскажет детали. Посмотрите, как радуется, что избежал петли!
   АНТУАН. А я что... Я не радуюсь.
   ЭДВАРД (угрожающе). Не радуешься?!
   АНТУАН. Что вы! Напротив, очень рад.
   ЭДВАРД. Так-то лучше. Надо срочно подыскать Бергенсу замену.
   ЭЛИЗА. В каком смысле?
   ЭДВАРД. Уложить на место покойника кого-то здорового, и пусть он оживет.
   ДОРИАН (глубокомысленно). Над этим надо подумать...
   ЭДВАРД. Вот и думайте! Если хотите увеличить клиентуру, лучшего способа, чем оживит покойника, не придумали.
   ДОРИАН. А потом?
   ЭДВАРД. Значит, вы согласны? Доктор, вы хорошо соображаете. А потом недавний покойник отправится в тюрьму.
   ДОРИАН. Покойник?!
   ЭДВАРД. Нет. Покойник - в рай, или куда там ему положено по разнарядке. А человек, изображающий воскресшего Бергенса - в долговую тюрьму.
   ДОРИАН. За то, что воскрес?
   ЭДВАРД. Господи! Антуан вам все расскажет. Ваша задача - найти подходящего кандидата и привыкать к титулу великого целителя. Согласитесь, это лучше, чем звание отравителя?
   ДОРИАН. Но кто добровольно согласится на тюрьму?
   ЭДВАРД. Всего на два года. А затем его ожидает долгая безбедная жизнь. А разве все мы не находимся в тюрьме у работодателей, чтобы потом иметь, заметьте, сомнительную возможность отдохнуть на пенсии.
   АНТУАН. Я думаю, с таким предложением можно обратиться к Бруно.
   ЭДВАРД. Кто это?
   ЭЛИЗА. Молочник. Ты его видел.
   ЭДВАРД. А, этот. (Делает несколько шагов, изображая хромоту.)
   АНТУАН. Мне показалось, он очень покладистый малый.
   ДОРИАН (словно раздумывая). И в самом деле. В камере ему не придется нагружать больную ногу.
   ЭДВАРД. Вот и займитесь этим. Разумеется, его двухлетний отдых будет достойно оплачен. (Элизе.) А сейчас срочно отбей телеграммы родственникам. Пусть сдают взятые в аренду сюртуки и выпьют за здоровье Бергенса.
   ЭЛИЗА. Но они не поймут...
   ЭДВАРД. Если они родственники Бергенса, то давно привыкли к его выходкам. Сообщи, что он хотел посмотреть, как родня встретит известие о его кончине. Так и быть, телеграммы отправим вдвоем. (Эдвард и Элиза уходят.)
   АНТУАН. Везет же этому Бруно -- деньги так и сыплются.
   ДОРИАН. Да. Сначала покойник, а теперь каторжник.
   АНТУАН. Но для вас лучше не придумаешь. Вместо отравителя сделались великим целителем.
  
   (Входит БЕРГЕНС в ветхой одежде молочника.)
  
   БЕРГЕНС (весело). Господа, как поживает наш покойничек? Не жалуется ли на подушку из стружек?
   АНТУАН. Угомонился. Кажется спит.
   БЕРГЕНС. А я принес новое завещание. Уж его этот мерзавец не порвет - заверено у нотариуса.
   ДОРИАН. У Эдварда?
   БЕРГЕНС. Можно подумать, в городе только один продажный нотариус.
   АНТУАН. И кому достается ваше состояние?
   БЕРГЕНС. Молочнику Бруно. Все до последней копейки.
   ДОРИАН. А ваши долги?
   БЕРГЕНС. О-о-о, долги - это мелочь! Я в любую минуту мог бы их погасить, но считаю это неразумным. Никогда не давай в долг, а если взял, то никогда не возвращай! Первая заповедь всякого порядочного бизнесмена.
   ДОРИАН. А долговая тюрьма?..
   БЕРГЕНС. ...На покойников не распространяется.
   ДОРИАН. Но когда-то вы оживете?
   БЕРГЕНС. Разумеется. Я не гусар, стреляться из-за мелких долгов. Но когда я оживу, у меня с вашей помощью на руках будет свидетельство о смерти. А с этой бумагой я смогу судиться с кредиторами до настоящей моей кончины.
   АНТУАН. Гениально!
   БЕРГЕНС. Разумеется, если сильно прижмет, то придется заплатить. Но ладно. Мне некогда. Катрин недовольна, когда я отлучаюсь надолго. Завтра забегу, посмотрю, как они встретят нового наследника. (Смеется, направляется к двери.)
   ДОРИАН (вослед). Погодите, тут...
   БЕРГЕНС. Все. Некогда. До завтра. (Убегает.)
  
   (Входят ЭЛИЗА и ЭДВАРД.)
  
   ЭЛИЗА. Доктор, вы поговорили с молочником? Нам сказали, что он только что был здесь.
   ДОРИАН. Нет.
   ЭДВАРД. Почему?
   ДОРИАН. Не осмелился...
   ЭДВАРД. ...Побеседовать с молочником?
   ДОРИАН. Полагаю, что теперь он не позарится на ваше заманчивое предложение посидеть в тюрьме. Вот. (Протягивает новое завещание.) Только что нашли в кабинете Теодора Эмильевича.
  
   (ЭДВАРД читает завещание, потрясенный садится на стул.)
  
   ЭЛИЗА. Что там?
   ЭДВАРД. Все свое имущество передал...
   ЭЛИЗА. Кому?
   ЭДВАРД. Молочнику! Хромому молочнику!
   АНТУАН. Он теперь, благодаря доктору Дориану, не хромает.
   ЭДВАРД. И заверено у нотариуса. (Бросается к Дориану.) Доктор, молочника из нашего плана вычеркиваем. Он для тюрьмы не годится.
   ЭЛИЗА. Почему?
   ЭДВАРД. Слишком богат. Богатому легче пройти в игольное ушко, чем оказаться за решеткой. Срочно ищите другого кандидата.
   ДОРИАН. Да где ж его найдешь?
   ЭДВАРД. Доктор, вы меня удивляете! Выйдите на улицу, там каждый третий потенциальный каторжник. А уж о списке Форбс я молчу!
   ДОРИАН. Хорошо, мы подумаем.
   ЭЛИЗА (Антуану, игриво). Антуан, я всегда считала вас благородным человеком, способным пожертвовать собой ради прекрасной дамы.
   АНТУАН. Я бы и рад. Но уж очень я не похож на Теодора Эмильевича.
   ЭДВАРД. Да, он слишком молод. Вот лет через десять...
   АНТУАН. ...Когда Теодор Эмильевич воскреснет и возьмет новый кредит... тогда мы в любую минуту. А сейчас не могу. Как говорится, фейсом не вышел.
   ЭДВАРД. Ищите другого счастливчика. Желательно, чтобы был похож.
  
   (ЭДВАРД и ЭЛИЗА уходят.)
  
   ДОРИАН. Хороши дела. Где его найдешь, похожего?
   АНТУАН. Да-а-а, папаша Теодора Эмильевича старался, но могли ведь получаться и девки? А вот Бруно был копия. И что теперь с ним делать? Растолкать лежебоку?
   ДОРИАН. Он проснется и станет владельцем этого дома и твоим хозяином.
   АНТУАН. А Теодор Эмильевич?
   ДОРИАН. А Бергенс - нищим. Кажется, он заигрался. Так что, если хочешь угодить новому хозяину, пойди и поправь ему подушечку. Еще неизвестно, как все обернется.
  
   (ДОРИАН убирает венок у дверей "мертвецкой".)
  
   АНТУАН (входя в комнату "покойника"). Эй, любезный, можешь немного размяться. Есть хорошая новость... Эй, Бруно! А-а-а! (Выбегает из "мертвецкой".)
   ДОРИАН (взволновано). Что там?
   АНТУАН. Он... он... умер! И весь синий.
  
   (Дориан вбегает в "мертвецкую" и вскоре медленно выходит.)
  
   ДОРИАН. Доигрались... Он и в самом деле умер. Слишком погрузился в свою роль.
   АНТУАН. И что теперь?
   ДОРИАН. Что? Напрасно заказали гроб на десять сантиметров длиннее.
   АНТУАН. А как же Теодор Эмильевич?
   ДОРИАН. А ему-то что. Он отхватил... все свое состояние. В придачу - молочницу.
   АНТУАН. А я?
   ДОРИАН. А ты остался без места.
   АНТУАН. Черт побери! Надо было соглашаться на предложение хозяйки. Отсидел бы два года... и вышел на пенсию.
   ДОРИАН. Да! Там быстрее, чем на Севере -- год за пять считают.
   АНТУАН. Свинья этот Бруно. И выбрал же время умереть!
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. Кто еще умер?
   АНТУАН. Бруно. Это хромоногое чудо.
   ЭЛИЗА. Бруно?! Да как это можно?! Они что, сговорились?
   ДОРИАН (оттесняя Антуана). Нам сказали, что Бруно умер. Но, скорее всего, это сплетни. А может, просто зависть.
   ЭЛИЗА. Доктор, не понимаю вас.
   ДОРИАН. Что тут непонятного. У нас ведь как? Богатые соседи построили дом - и мы затеваем стройку. Купили машину - и мы купим. Умер богатый книгоиздатель - а мы что, хуже?!
   ЭЛИЗА. Доктор, что вы говорите? Вам плохо?
   АНТУАН. Нет, нет. Ему уже лучше. Просто сражен известием об очередной смерти.
   ЭЛИЗА. И я потрясена. Как мы теперь без молока?!
   ДОРИАН. Если мадам обожает молочко, то я бы порекомендовал ей стать второй женой молочника.
   АНТУАН. Извините, хозяйка, доктор еще не пришел в себя.
   ЭЛИЗА. Похоже на то. (Уходит.)
   ДОРИАН. И что нам теперь делать?
   АНТУАН. Опять рассылать приглашение родственникам Бергенса. (Приставляет венок к дери "мертвецкой".) И надо посоветоваться с Теодором Эмильевичем. Он хотя и сделался молочником, но любого судью проведет.
  
   (Входит ЖАННА.)
  
   ДОРИАН. Жанна, что вас опять привело сюда?
   АНТУАН. Точная дата погребения еще не назначена.
   ЖАННА. А я не за этим. Хочу услышать правду о наследстве. Никто из моих знакомых, кроме Теодора, не умер. Значит, вы читали его завещание. Я слышала его вот за этой шторой.
   ДОРИАН. Мадам, вам необходимо пройти обследование. Многие сумасшедшие слышат голоса.
   ЖАННА. Отдайте мою половину, и я пройду его у самых лучших врачей.
  
   (Входит БЕРГЕНС в облике молочника.)
  
   БЕРГЕНС (невольно). Жанна, что ты здесь делаешь?
   ЖАННА. Кто это?
   ДОРИАН. Наверное, еще один из ваших поклонников, которого вы подзабыли. Я же говорю - вам надо провериться.
   ЖАННА (Бергенсу). Откуда вы меня знаете?
   БЕРГЕНС (опомнившись). Обознался, мадам.
   ЖАННА (Дориану). Среди моих знакомых нет таких оборванцев. Посмотрите на его тряпье!
   АНТУАН. Нормально выглядит.
   БЕРГЕНС (обиженно). Мадам, вы на себя посмотрите.
   ЖАННА. Ты еще смеешь рот открывать?!
   БЕРГЕНС. Смею! Очень даже смею!
   ЖАННА. И отчего ты так расхрабрился?!
   БЕРГЕНС. Оттого, что у вас на левой груди родинка!
   ЖАННА. (Инстинктивно хватается за грудь). Что?!
   ДОРИАН. Я же говорил, вы просто забыли приятеля.
   ЖАННА. Хамье! Но я добьюсь своей части наследства через суд. (В гневе уходит).
   АНТУАН. Теодор Эмильевич, хорошо, что вы не упомянули ее во втором своем завещании...
   ДОРИАН. ...Но плохо, что вписали туда Бруно.
   БЕРГЕНС. Это почему же?
   ДОРИАН. Потому, что покойнику деньги не требуются.
   БЕРГЕНС. Какому покойнику?
   ДОРИАН. Бруно! Который умер.
   БЕРГЕНС. Что?
   ДОРИАН. Умер! Вон в той комнате.
   БЕРГЕНС. Не может быть!
   ДОРИАН. Все умирают, даже молочники...
   АНТУАН. ...Особенно, когда обстановка располагает к этому. Знаете... цветочки, веночки... гробик и слезы родственников.
   БЕРГЕНС. Что-то я еще ни одной слезинки в этом доме не заметил!
   АНТУАН. Сейчас самое время пролить их о безвременно ушедшем Теодоре Эмильевиче.
   БЕРГЕНС. Что ты мелешь?
   ДОРИАН. Антуан очень трезво смотрит на факты. Завещание и его нотариально заверенная копия есть?
   БЕРГЕНС (растеряно). Есть...
   ДОРИАН. Значит, никакого Бергенса больше не существует.
   АНТУАН. И его состояния нет. Вернее, теперь оно принадлежит молочнику...
   БЕРГЕНС. ...Который умер?
   ДОРИАН. Он-то умер. Но все его имущество, добытое непосильным шатанием с бидоном в руках, досталось его вдове.
   БЕРГЕНС. Катрин?
   ДОРИАН. Вам лучше знать, как ее зовут.
   БЕРГЕНС. Погодите... но ведь молочник - теперь я.
   АНТУАН. Спору нет. Вы очень даже на него похожи. Не отличишь, благодаря папаше.
   БЕРГЕНС. А там тоже я? (Указывает на "мертвецкую".)
   ДОРИАН. Только мертвый.
   БЕРГЕНС (заливается истерическим хохотом). Ой, не могу! Был Теодором Эмильевичем, стал Бруно. Был книгоиздателем, стал молочником!
   АНТУАН. Нормальная рокировка.
   БЕРГЕНС. А Эмилия?..
   АНТУАН. За нее не волнуйтесь. Вдова столь уважаемого человека не останется без внимания.
  
   (Входит ЭДВАРД.)
  
   ЭДВАРД (удивленно). Бруно?! А мне сказали, что ты отдал концы?
   БЕРГЕНС. Оклеветали.
   ЭДВАРД. А я уже подумал, что и ты напился того молочка, которым вот эти друзья потчевали Бергенса.
   БЕРГЕНС. Теодор Эмильевич вообще молока не пил. Пили его домашние.
   ЭДВАРД. Знаю, знаю. Он не признавал напитки без градусов. Напивался каждый вечер хуже свиньи.
   БЕРГЕНС. Вранье. Я и вечером приходил, а он - как стеклышко.
   ЭДВАРД. Да я вам точно говорю. Элиза врать не будет. Межу нами, покойный, с ее слов, если не пропустит стаканчик, совершенно ни на что не способен.
   БЕРГЕНС. В каком смысле?
   ЭДВАРД. В мужском. В каком же еще?!
   БЕРГЕНС. Так и говорила?
   ЭДВАРД. Именно так.
   БЕРГЕНС. Врет! Это она никогда не хотела! А он, слава богу, везде поспевал!
   ЭДВАРД. Да тебе-то откуда знать такие подробности?
   БЕРГЕНС. Э... э... Он меня очень уважал. И даже признавался, что не вылазит из постели жены какого-то Эдварда. Он его называл другом нашего дома. А ее - подругой дома.
   ЭДВАРД. Что ты мелешь, болван?! Ты хочешь сказать, что этот усопший (указывает в сторону "мертвецкой"), бывал у жены своего друга?!
   АНТУАН. Да мало ли что покойники болтают перед смертью, будучи в обморочном состоянии?
   БЕРГЕНС. Тогда он был в здравой памяти. И в хорошей физической форме. И, более того, говорил, что и после смерти будет навещать Мари.
   ЭДВАРД. Мари?
   БЕРГЕНС. Да, Мари! Так зовут жену этого Эдварда.
   ЭДВАРД. Вот видите! Он точно все придумал. Как это можно приходить после смерти?
   БЕРГЕНС. Не знаю. Мое дело принести молоко и сказать, что слышал. (Эдварду с нажимом.) А вот то, что он сдержит свое слово, можешь не сомневаться. (Уходит.)
  

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  
   (Входят ПЬЕР, за ним - АНТУАН, ДОРИАН и ЭДВАРД.)
  
   ПЬЕР. Извините, но я все-таки вынужден взглянуть на покойника. Таков протокол. Без этого нельзя.
   ДОРИАН. Да кто вам запрещает?! Смотрите, меряйте, можете даже взвешивать. (Убирает венок у двери.)
  
   (Пьер входит в "мертвецкую".)
  
   ПЬЕР (из "мертвецкой"). Ну конечно! Я же говорил, ладью для перехода в мир иной следует делать на десять сантиметров короче. (Выходит из "мертвецкой".) У меня глаз наметан. Но придется поработать с гримом, уж больно синее лицо.
   ДОРИАН. А что вы хотите -- смерть никого не красит.
   ПЬЕР (подсчитывая в блокноте). Придание телесного цвета - двадцать франков, румянец - пятнадцать, подровнять усы - двенадцать, одеколон - восемь. Итого... дополнительно к сумме...
   ЭДВАРД. Погодите. Вы что, на свадьбу его готовите? В этом доме, слава богу, есть еще человек, который не позволит обирать вдову. Пойдем, обговорим все расходы детально. (Эдвард и Пьер уходят.)
   АНТУАН. Ох, и влетит нам этот Бруно в копеечку!
  
   (Входит ЭЛИЗА в трауре и в слезах.)
  
   ЭЛИЗА. Антуан, как он мог с нами так поступать?!
   АНТУАН. Да, мадам. Умер так неожиданно.
   ЭЛИЗА. Все наше состояние отдал какому-то молочнику. Почему? Скажи, почему?
   АНТУАН. Наверное, решил поддержать в стране молочное производство.
   ДОРИАН. Надоело пойло из порошка.
   ЭЛИЗА. Да он его совсем не пил.
   ДОРИАН. Вот и доигрался. Сказалась нехватка кальция и магния.
   ЭЛИЗА. И родственники отказываются приезжать. Так и телеграфируют: мы еще подождем. Может, вы опять шутите.
   АНТУАН. Вот и отлично! Меньше расходов. В нашем положении это очень важно. И еще одна хорошая новость.
   ЭЛИЗА. Какая?
   АНТУАН. Бруно-то, оказывается, жив. Его смерть - обыкновенные сплетни.
   ДОРИАН. Иные даже утверждали, что он все свое состояние хотел завещать семье лучшего своего покупателя. Да-да, семье Теодора Эмильевича.
   АНТУАН. Но не судьба. Жив колченогий. Его колом не зашибешь.
   ЭЛИЗА. Хоть один крепкий мужчина остался! (Уходит.)
   АНТУАН. Доктор, а как вы думаете, молочница будет горевать за молочником?
   ДОРИАН. За которым? Который умер, или которого колом не зашибешь?
   АНТУАН. За умершим.
   ДОРИАН. А вот это мы сейчас увидим.
  
   (Входит КАТРИН.)
  
   АНТУАН (Катрин). Посещение вашего супруга временно приостановлено.
   КАТРИН. Это почему?
   ДОРИАН. Он себя чувствует... не так хорошо, как раньше.
   КАТРИН. Да ладно вам. Если ему придется умирать, то и это он будет делать в хорошем настроении. Его ничем не проймешь. Друзья говорят, его и колом не зашибешь.
   АНТУАН. Иногда и друзья ошибаются.
   ДОРИАН. А насчет вашего супруга - уж точно.
   КАТРИН. Единственное, что его огорчало - воздержание.
   ДОРИАН. От пищи?
   КАТРИН. И от пищи тоже. Поэтому я принесла отбивные и блинчики с сыром.
   АНТУАН. Поверьте, он настолько плох, что у него... совсем пропал аппетит.
   КАТРИН. Не смешите меня Антуан. (Решительно проходит в "мертвецкую".
  
   (Антуана и Дориан отходят подальше от двери, ожидая ужасной реакции Катрин.)
  
   КАТРИН (из-за двери). Бруно! Ты что?! Опять напился?! Ну конечно! Стоило отлучиться из дому -- и опять за свое! Посмотри, на кого ты похож. Кто тебе приносил вино? (Слышится звук пустой бутылки, катящейся по полу.) Испачкался, как свинья!
   БРУНО (из-за двери). Катрин, это ты? Иди сюда. Ничего, моя крошка... поместимся.
  
   (Из "мертвецкой" слышны радостные недвусмысленные звуки. Дориан заглядывает в дверь и сразу отстраняется.)
  
   ДОРИАН. О Боже!
   АНТУАН. Что там?
   ДОРИАН. Дай бог мне так проводить время в гробу.
   АНТУАН. Он жив?
   ДОРИАН. Еще и как!
   АНТУАН. Так он спал?
   ДОРИАН. Набирался сил.
  
   (Из "мертвецкой", пошатываясь, выходит БРУНО, за ним КАТРИН. Катрин вытирает лицо мужа носовым платком.)
  
   КАТРИН (Бруно). Что за привычка пить из бутылки лежа?! Теперь пиджак не отстирать.
  
   (Антуан и Дориан с любопытством ходят вокруг Бруно.)
  
   ДОРИАН (Бруно). Что ты натворил?
   БРУНО. Я знаю прачку на верхней улице, она и не такие пятна отстирывала.
  
   (Входит ЭДВАРД.)
  
   ЭДВАРД. Бруно, ты опять здесь? Ну ты и франт! Нарядился, будто на праздник.
   АНТУАН. В некотором смысле у него сегодня День рождения.
   КАТРИН. У него День рождения в марте.
   ДОРИАН. Кто-то по городу распускает слухи, что Бруно умер. Вот он назло им и нарядился.
   АНТУАН. Пусть знают.
   БРУНО. Это Жильберт. Разбавляет молоко, а про меня придумывает всякие гадости. Но любой, кто сравнит мой товар и его, сразу поймет, кто мошенник.
   КАТРИН. Бруно у меня самый честный.
  
   (Эдвард берет Дориана за локоть, отводит его в сторону.)
  
   ЭДВАРД. Хорошо, что этот молочник не умер. Думаю, он сгодится для того, о чем мы говорили...
   ДОРИАН. Напомните... о чем.
   ЭДВАРД. Ну... немного посидеть...
   ДОРИАН. Где посидеть?
   ЭДВАРД. Ну... два годика. Помните? Два года, а потом досрочно на заслуженный отдых.
   ДОРИАН. Бруно?
   ЭДВАРД. Ну да. Кстати, он очень похож, только надо умыть. Костюм напялил, а умыться забыл.
   ДОРИАН. Бруно не сможет.
   КАТРИН (услышав последнюю фразу). Бруно? Не сможет? За хорошие деньги он сможет что угодно...
   БРУНО. ...Но только чтобы долго не лежать.
   ЭДВАРД (Дориану). Вот видите! Он почти согласен. А лежать ему там уж точно не дадут.
  
   (Дориан шепчет Эдварду на ухо.)
  
   ЭДВАРД. Ему?
   ДОРИАН. Да.
   ЭДВАРД. А я думал, другому молочнику.
   ДОРИАН. Но он еще не знает... о щедрости Бергенса.
   ЭДВАРД (неожиданно). Вот и отлично! Если бы знал, никогда бы не согласился!
  
   (Эдвард подходит к Бруно, доверительно берет его за локоть.)
  
   ЭДВАРД. Уважаемый Бруно. А как вы смотрите, чтобы немного отдохнуть от ваших ежедневных хлопот?
   БРУНО (радостно). Это можно. Так надоело лежать!
   ЭДВАРД. Каких-то два годика...
   КАТРИН. Что?.. Два годика?
   ЭДВАРД. Ничего не делать... вдали от дома.
   КАТРИН. Вдали? А за какую сумму?
   ДОРИАН. Примерно тысяча франков в месяц.
   БРУНО. Тысяча франков?!
   КАТРИН. Деньги наперед?
   ЭДВАРД. Никаких проблем. Хоть сейчас.
   КАТРИН. Он согласен. (Бруно). Милый, я к тебе буду приходить каждый день, где бы ты ни находился.
   БРУНО (Эдварду). А там лежать не придется?
   ЭДВАРД. Что ты! Там не залежишься! Доктор и Антуан объяснят тебе специфику новой работы.
   КАТРИН. Да, нам надо все объяснить.
   ЭДВАРД (Антуану). Пойдите и составьте контракт.
   АНТУАН. Разумеется... (Смотрит на Дориана, а затем - в сторону "мертвецкой".)
   ДОРИАН. Да, конечно. Без контракта никак. (Загораживает дверь "мертвецкой" венком.)
   КАТРИН. И чтоб деньги наперед.
  
   (КАТРИН, ДОРИАН, БРУНО и АНТУАН уходят.)
  
   ЭДВАРД (оставаясь один). А ведь эта Катрин очень даже недурна. Надо будет помочь ей перенести разлуку с супругом. (Потирает руки.)
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. До сих пор не могу поверить, что всем нашим имуществом теперь будет распоряжаться молочник!
   ЭДВАРД. Не будет.
   ЭЛИЗА. Но он ведь, слава богу, оказался в живых...
   ЭДВАРД. ...Чтобы угодить в тюрьму.
   ЭЛИЗА. За что?
   ЭДВАРД. За то, что согласился изображать твоего умершего супруга. Он еще не знает о свалившемся на него наследстве.
   ЭЛИЗА. А когда узнает?
   ЭДВАРД. Будет поздно. А если вздумает разболтать правду, сядет еще лет на десять за мошенничество.
   ЭЛИЗА. А мы?
   ЭДВАРД. Причем здесь мы, если два жулика договорились обмануть кредиторов?! Завещание будет признано незаконным, договор между аферистами расторгнут, а денежки возвратятся нам с тобой. (Обнимает Элизу.)
   ЭЛИЗА. Эдвард, ты просто гений! Даже не знаю, как благодарить тебя.
   ЭДВАРД. Всякая девушка после шестнадцати лет знает, как благодарят мужчин. Но сейчас некогда. Надо посмотреть, что они там составляют. А то очередной раз останемся без денег.
   ЭЛИЗА. А что делать с ним? (Указывает на "мертвецкую".)
   ЭДВАРД. Все проблемы от живых, а не мертвых. Вернусь, что-нибудь придумаем. (Уходит.)
  
   (Элиза подходит к двери "мертвецкой".)
  
   ЭЛИЗА (с укоризной в сторону двери). Вот видишь, к чему привела твоя беспутная жизнь!
  
   (Входит БРУНО.)
  
   БРУНО. Катрин лучше меня разбирается в этих бумагах.
   ЭЛИЗА. Не расстраивайтесь, вы еще молодой. Я буду приходить к вам каждую неделю.
   БРУНО. Это правильно. А то подумают, что жена забыла своего супруга.
   ЭЛИЗА. Какого супруга?
   БРУНО. Так ведь я, как мне сказали, буду сидеть Теодором Эмильевичем.
   ЭЛИЗА. Правильно.
   БРУНО. Стало быть, теперь я ваш муж.
   ЭЛИЗА. Ну... выходит... что так.
   БРУНО. А насчет того, что я еще молодой, вы правильно заметили. Колено, конечно, побаливает, а все остальное выше колена работает исправно.
   ЭЛИЗА. А сердце?
   БРУНО. И сердце... и ниже сердца. (Щипает Элизу за бедро.)
   ЭЛИЗА. Ой!
   БРУНО. Ох, и аппетитная мне досталась супружница. (Обнимает Элизу.)
   ЭЛИЗА. Бруно, что вы! Нас могут увидеть!
   БРУНО. Приходи ко мне по пятницам.
   ЭЛИЗА. Куда?
   БРУНО. Туда, где я буду сидеть.
   ЭЛИЗА. А что скажет Катрин?
   БРУНО. Ничего не скажет. Она будет приходить по вторникам.
   ЭЛИЗА. Да разве это возможно?!
   БРУНО. При хорошей кормежке все возможно.
   ЭЛИЗА. А если я по каким-то причинам не смогу посетить своего мужа?
   БРУНО. Тогда ему разонравится сидеть... без всякого толку. И он расторгнет договор. А если мне не заплатят за прошлый раз, я и на этот не соглашусь.
   ЭЛИЗА. Какой прошлый раз?
   БРУНО. Когда я был вместо Теодора Эмильевича и приходила его Жанна.
   ЭЛИЗА. Кто такая Жанна?
   БРУНО. Вам, как будущей супруге, признаюсь - его любовница.
   ЭЛИЗА. Любовница? И вы были вместо него?
   БРУНО. А вместо кого же.
   ЭЛИЗА. И она вас не отличила.
   БРУНО. Да и вы не отличите. (Пытается обнять Элизу.) Я натренировался быть Теодором Эмильевичем. Мне не впервой.
  
   (Входит КАТРИН.)
  
   КАТРИН. Дорогой, распишись в договоре. (Видит обнимающихся, застывает на месте.) Ага! Вот как ты проводишь время в этом доме?!
   ЭЛИЗА. Вы неправильно поняли.
   БРУНО (оправдываясь). Она плачет... за мужем.
   КАТРИН. И ты решил его заменить не только в тюрьме?!
   БРУНО. Если будешь скандалить, я никуда не пойду!
   КАТРИН. Конечно! Зачем тебе тюрьма?! Ты и здесь неплохо устроился. Смотри, как бы я не передумала и тебя не поменяла на покойника!
   ЭЛИЗА. Что вы такое говорите, Катрин?
   КАТРИН. И он совсем не хромает. И обходится со мной вежливо, не то что ты.
   БРУНО. Завела свою песню!
   ЭЛИЗА. Перестаньте спорить. Хотя бы вспомнили, кто там за стеной усопший.
   КАТРИН (Бруно). Там еще кто-то?
   БРУНО. Найдешь дураков. Я тут один за всех.
   КАТРИН. Тогда иди распишись хоть за себя.
   БРУНО. За мертвого, или живого?
   КАТРИН. Хоть за какого. Но сначала потребуй деньги за мертвого. За живого я взяла. Передачки, небось, потребуешь?!
  
   (КАТРИН и БРУНО уходят. Входит МАРКУС.)
  
   МАРКУС. Госпожа Бергенс. Мои соболезнования и большая признательность. Мне сразу следовало иметь дело с вами, а не с вашим супругом. Кстати, вам очень идет этот строгий наряд. Никогда не видел столь обворожительной вдовы.
   ЭЛИЗА (в сторону). Еще один поклонник.
   МАРКУС. ...И столь пунктуальной женщины в исполнении своих обязательств.
   ЭЛИЗА. Супружеских?
   МАРКУС. В том числе. Вы, как супруга покойного Бергенса, очень своевременно погасили долг. Сумма пришла на наш счет, и все претензии к вам и умершему Бергенсу снимаются.
   ЭЛИЗА. То есть сумма погашена и мой супруг избавлен от долговой тюрьмы?
   МАРКУС. Я понимаю ваш сарказм. Но нам и в голову не приходило арестовывать покойников.
   ЭЛИЗА. Я должна вас оставить на минуту.
   МАРКУС. Мне тоже остается только удалиться.
  
   (МАРКУС и ЭЛИЗА уходят в разные двери. Входит БЕРГЕНС, осматривается по сторонам, подходит к "мертвецкой", слегка приоткрывает дверь.)
  
   БЕРГЕНС (тихо). Бру-у-но... Бруно, как ты? (Заглядывает в "мертвецкую", затем заходит туда.) Вот тебе и Бруно! (Выходит в гостиную.) Один считался порядочным и тот оказался жуликом. Хорошо, что я не отдал деньги!
  
   (Слышны голоса из соседней комнаты. Бергенс прячется в "мертвецкую". Входят ЭДВАРД и БРУНО.)
  
   ЭДВАРД. Вот и отлично! Контракт подписан и все, что полагается, вы получили. Теперь я могу звонить в банк и сообщить, что кредитор неплатежеспособен и намерен искупить свою вину за решеткой.
   БРУНО. Э-э-э, так не пойдет. Не на того напали!
   ЭДВАРД. Не понял.
   БРУНО. Никуда не пойду, пока не получу остальное.
   ЭДВАРД. Какое остальное?
   БРУНО. Спросите у хозяйки. Она должна знать.
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭДВАРД (Элизе). Он что-то от тебя требует.
   ЭЛИЗА. Все мужья, даже фиктивные, вечно с претензиями. Что тебе, Бруно? С тобой ведь расплатились.
   БРУНО. А за покойника?
   ЭЛИЗА. За какого?
   БРУНО. Который лежал вон там. (Указывает на "мертвецкую".) Думаете ему приятно было... нюхать цветы... и чихать все время?
   ЭДВАРД. Что ты несешь?!
   БРУНО. Я из-за вашего покойника растерял половину своих постоянных клиентов.
   ЭДВАРД. Да покойник что, тебя за руки хватал?! Проходу не давал?!
   БРУНО. Ничего не давал! Ни сантима!
   ЭЛИЗА. Теодор не расплатился за молоко?
   ЭДВАРД. Что я говорил! Еще одни прохвост! Теперь станет утверждать, что ему задолжали за полгода.
   БРУНО. Мне за полгода не надо. Заплатите за два дня.
   ЭЛИЗА. Бруно, вам сейчас заплатят.
   ЭДВАРД. Э-э-э, нет! Это дело принципа! Вам задолжал Бергенс?
   БРУНО. Бергенс.
   ЭДВАРД. Вот он и рассчитается, когда выйдет... года через два... Господи! Что я говорю?!
  
   (Входит КАТРИН.)
  
   КАТРИН. Он никогда из тюрьмы не выйдет.
   ЭДВАРД. Почему?
   КАТРИН. Потому, что в нее не пойдет. Заплатите за прежнее...
   БРУНО. ...За покойника.
   КАТРИН. ...И тогда будем говорить о тюрьме.
   ЭДВАРД. Нет! Сначала тюрьма!
   ЭЛИЗА (Эдварду). Эдвард, ему теперь незачем идти в тюрьму.
   ЭДВАРД. Ах, вот как! Деньги взял и стал твоим мужем, а сидеть за него я должен?!
   КАТРИН. Как это ее мужем?
   ЭДВАРД. Юридически! То есть фактически.
   КАТРИН. Мертвым?
   ЭДВАРД. Живым! Посмотри на него, какой он мертвый? Он только что обнимался с ней на этом месте. Я видел!
   КАТРИН (отвешивает Бруно пощечину). Подлец! Уже людей не стесняешься. Теперь она захотела видеть тебя в своей постели, а не в тюрьме.
   ЭЛИЗА. Да ему теперь незачем быть в тюрьме...
   КАТРИН. Конечно! Появились другие обязанности... Долежался...
   ЭЛИЗА. О чем вы, Катрин?
   КАТРИН (Элизе). Вы тоже ныряли в гробик?
   ЭДВАРД. Господи! Они оба сошли с ума.
   КАТРИН. Вот и отдайте умалишенным то, что им полагается!
   ЭДВАРД. Это шантаж!
   КАТРИН. Ах, так! Бруно, идем домой. Деньги за покойник у них, за тюрьму - у нас. Мы квиты.
  
   (КАТРИН и БРУНО уходят. Вбегают ДОРИАН и АНТУАН.)
  
   ДОРИАН. Эдвард, Бруно нельзя отправлять в тюрьму.
   ЭДВАРД. Его надо было засадить туда с самого рожденья! Это вы посоветовали связаться с нем, как с человеком порядочным. А он деньги взял, а сидеть отказался.
   ДОРИАН. Его можно понять...
   АНТУАН. ...Сидеть -- это не лежать.
  
   (Входит ЖАННА в траурном одеянии и с цветами в руках.)
  
   ЖАННА. Мои соболезнования. (Элизе.) Мои соболезнования, мадам... Какое несчастье...
   ДОРИАН (язвительно). Жанна, мы очень тронуты вашим визитом.
   ЭЛИЗА. Жанна? Вы знали моего мужа?
   ЖАННА. Мы все его знали. Но, по-моему, не ценили, как следует.
   АНТУАН. Его знакомство с этой дамой было мимолетным.
   ЖАННА. Да, я не могу похвастаться, что изучила Теодора Эмильевича, как следует. Поэтому его решение упомянуть меня в завещании оказалось неожиданным.
   ЭДВАРД. Еще одна наследница! (Подбегает к входной двери, открывает ее.) Эй! Кто там?! Заходите! Всем будем рады! (Закрывает дверь.) Пока никого. Наряжаются.
   ЖАННА. Попрошу не оскорблять! Иначе все, что мне полагается, я потребую через суд! У меня, кстати, есть знакомый судья.
   ЭДВАРД. Может, и нотариус?
   ЖАННА. Есть и нотариус.
   АНТУАН. Эта сумасшедшая возомнила себя наследницей Теодора Эмильевича.
   ДОРИАН. Она уже приходила после его смерти.
   ЖАННА. И до смерти не один раз. Так что все тут хорошо знаю. (Элизе.) Даже какие у вас простынки в спальне.
   ЭДВАРД. Я тоже знаю, какие там простынки... Но я ведь не претендую на наследство.
   ЖАННА. А вы в завещании и не указаны!
   ЭДВАРД (Жанне). Тогда покажите эту бумагу.
   ЖАННА (указывая на Дориана). Вот пусть он показывает - он ее зачитывал.
   ЭДВАРД. Есть еще одно завещание?
   АНТУАН. Да он их написал двадцать штук! Последний месяц только и занимался каллиграфией... на пару с нотариусом. Вот, смотрите. (Подходит к секретеру, выдвигает ящик, вынимает пачку бумаг.) Все заверенные! Все одним числом!
   ЭДВАРД. Подлец!
   ЭЛИЗА. Но зачем?
   АНТУАН. Вот в одном завещании указал... (Читает.) Не предавать мое тело земле, пока не улягутся споры о наследстве. А их тут указано сорок восемь человек!
   ЭДВАРД. Так что лежать ему вон там до второго пришествия. (Указывает в сторону "мертвецкой".)
   ДОРИАН. Нет! Лежать он не будет!
   ЭДВАРД. Почему?
   ДОРИАН. Я... я его... оживил...
   ЭДВАРД. Что?!
   ЭЛИЗА. Как?
   АНТУАН. Нам это не понять. Мы медицинских колледжей не кончали.
   ЭДВАРД. Доктор, вы тоже сошли с ума?
   ЭЛИЗА. Может быть, и вы упомянуты в завещании?
   ДОРИАН. Мало ли кто упомянут... Главное, что Теодор Эмильевич жив.
   ЭДВАРД. И где же он? (Направляется к "мертвецкой".)
   ДОРИАН (преграждая собой дверь). Ушел. Я его оживил, а он захотел... погулять... поднялся и ушел.
  
   (Неожиданно дверь за спиной Дориана сотрясается от ударов. Доктор отступает в сторону. В гостиную с венком на шее выходит БЕРГЕНС.)
  
   БЕРГЕНС. Никуда я не ушел. Я наоборот, пришел.
   ЭДВАРД. Откуда...
   БЕРГЕНС (указывая пальцем в потолок). Оттуда! Но мне там не понравилось. Здесь веселее. И тут у меня появилось дело -- напишу бестселлер "Как я побывал на том свете!"
   АНТУАН. С воскрешением вас, Теодор Эмильевич!
   ЭЛИЗА (бросается обнимать супруга). С возвращением в семью!..
   ЭДВАРД (трясет Бергенса за руку). К своим друзьям...
   ЖАННА. ...И подругам.
   ДОРИАН. Как вы себя чувствуете, Теодор Эмильевич?
   БЕРГЕНС. Кажется, прибавилось сил. Впрочем, мне трудно сравнивать - я позабыл, как это быть живым.
   АНТУАН. Невероятный случай! И все благодаря доктору Дориану.
   ДОРИАН. И железному здоровью Теодора Эмильевича, доставшемуся ему от своего папы.
   АНТУАН. Жаль, что Дориана не оказалось на месте, когда умирал ваш папенька. Он бы помог ему.
   БЕРГЕНС. Да. Папеньке в его возрасте надо было помогать в ту минуту.
   АНТУАН. Доктор и Бруно вылечил колено. Теперь он ковыляет совершенно по-другому.
   БЕРГЕНС. Мне кажется, и во мне что изменилось. Только не пойму что. Надо немного привыкнуть и разобраться.
   ЭДВАРД. А как там? Что видел, что запомнилось?
   ЭЛИЗА. И запомнилось ли вообще?
   БЕРГЕНС. О-о-о, еще и как запомнилось! Я все это опишу в мемуарах с того света.
   АНТУАН. А нет ли пробелов с виденным на этом свете?
   БЕРГЕНС. На этом? Конечно, есть. Я ведь не шарлатан какой-нибудь, чтобы утверждать, будто одновременно был и там и здесь.
   ЭДВАРД. Ты всегда был честным человеком.
   АНТУАН. Теодор Эмильевич никогда не преувеличивал своих способностей.
   БЕРГЕНС. И еще я плохо помню, что было перед смертью. Последняя неделя... как в тумане.
   ЭДВАРД. А помнишь ли ты, что писал? Какие оставлял бумаги?
   БЕРГЕНС. Ничего не помню.

ДОРИАН. Значит, вы уже в то время были мертвы, и все вышедшее из-под вашего пера было сделано чисто механически... и неосознанно.

   ЭЛИЗА. ...И продиктовано каким-то духом противоречия.
   БЕРГЕНС. Да, да... Помню там несколько духов. Кажется, был и такой.
   ЭЛИЗА. Слава богу, все уже позади. И теперь мы заживем прежней счастливой жизнью.
   ЭДВАРД (Бергенсу). А я хочу тебя поздравить с необыкновенно чуткими родственниками. Все они, как наперебой, твердили, что такой замечательный человека, как ты, не может умереть. Это какое-то временное недоразумение, говорили они. И были настолько уверены в тебе, что даже отвергли приглашение провести тебя в последний путь.
   АНТУАН. А вот погребальная служба оказалась близорукой. Там не захотели верить в твое воскрешение. А вот и их представитель.
  
   (Входит ПЬЕР.)
  
   ПЬЕР. Господа, у нас все расписано по минутам. Мне следует уточнить мелкие детали. (Эдварду.) Вы назначены распорядителем?
   БЕРГЕНС. Боюсь, что нет. Отныне всем распоряжаюсь я.
   ПЬЕР (Бергенсу). Меня зовут Пьер, я представляю уважаемую компанию...
   БЕРГЕНС. Знаю, знаю... Прошу оставить нас наедине с молодым человеком. Мы обговорим некоторые щепетильные детали.
   ДОРИАН. Конечно.
   АНТУАН. Лучше и не придумаешь, чем все узнать из первых уст.
   ЭДВАРД (Бергенсу). Но прошу учесть, у этого малого и его компании большие аппетиты.
   БЕРГЕНС. Хорошо, я разберусь.
  
   (Все, кроме Бергенса и Пьера уходят.)
  
   ПЬЕР. У меня такое ощущение, что мы с вами где-то встречались.
   БЕРГЕНС. Без сомнения. Постарайтесь вспомнить, где?
   ПЬЕР. Вы фотограф из городского сада?
   БЕРГЕНС. Нет. Я ничего не понимаю в фотографии.
   ПЬЕР. Конечно!.. Мы с вами встречались в одном... хорошо, что здесь нет посторонних... в одном интересном заведении. Там четыре девочки делают все, что позволяет их мамочка...
   БЕРГЕНС. Эвелина Марковна?
   ПЬЕР. Ну! Вот видите!
   БЕРГЕНС. Нет. Там мы не встречались. Я таких заведений не знаю.
   ПЬЕР. Тогда где?
   БЕРГЕНС. Вон в той комнате. (Указывает в сторону "мертвецкой".)
   ПЬЕР. Извините... не понимаю.
   БЕРГЕНС. Как!? Вы еще измеряли меня и весело щелкнули по носу. При этом сказали: "С тебя две тысячи франков!"
   ПЬЕР. Точно! Я всем так говорю. При нашей профессии без юмора не обойтись -- техника психической безопасности. Вы со стороны подсмотрели мою шутку?
   БЕРГЕНС. Да он у меня до сих пор болит!
   ПЬЕР. Кто?
   БЕРГЕНС. Нос.
   ПЬЕР. Какой нос?
   БЕРГЕНС. Вот этот, который вы видели вместе со мной в гробу. (Отворяет дверь "мертвецкой", указывает на гроб.)
   ПЬЕР (стоя в дверях). А где... усопший?
   БЕРГЕНС. Он перед вами. И в следующий раз, если хотите получить выгодный заказ, не щелкайте клиента по носу - не всем это нравится. А теперь попрошу покинуть мой дом!
   ПЬЕР (растеряно). Так вы хотите сказать...
   БЕРГЕНС. Убирайся! Иначе я тебя так отщелкаю, что этот гроб снова пригодится. (Выталкивает Пьера за дверь, в которую в этот момент входит кредитор Маркус.)
   МАРКУС. Вот как здесь встречают гостей, прибывших на погребение.
   БЕРГЕНС. Месье, что вам угодно?
   МАРКУС. Я хотел бы видеть вдову мистера Бергенса.
   БЕРГЕНС. Во-первых, она уже не вдова, а во-вторых, зачем она вам нужна?
   МАРКУС. Так я и знал! Эта ловкая дамочка недолго будет горевать. Она еще похлеще умершего прохвоста.
   БЕРГЕНС. Придержите язык, иначе вылетите быстрее своего предшественника. Что вас привело в этот дом?
   МАРКУС. Меня зовут Маркус. Я представитель банка, в котором покойный Бергенс взял крупную сумму.
   БЕРГЕНС. Но вдова возвратила ее.
   МАРКУС. Как бы ни так!
   БЕРГЕНС. Но у нее есть расписка о погашении долга.
   МАРКУС. Да, мы выдали эту расписку, ибо не могли предположить, что вдова будет жульничать в столь печальные для нее дни.
   БЕРГЕНС. И как же вас провела безутешная вдова?
   МАРКУС. Остроумно. Она отправила деньги на наш счет, но в номере счета, который состоит из двадцати двух цифр, сознательно исказила одну из них.
   БЕРГЕНС. Указала не ту...
   МАРКУС. Совершенно верно. Я вижу, вы знаете в этом толк. По этой причине платежное поручение признано недействительным, и деньги возвращены отправителю.
   БЕРГЕНС. Вам следовало быть внимательным.
   МАРКУС. Но мы не могли предположить, что вдова окажется столь искушенной...
   БЕРГЕНС. ...И выдали расписку.
   МАРКУС. Конечно выдали.
   БЕРГЕНС. Сочувствую и очень вас понимаю. Но ничем помочь не могу.
   МАРКУС. Извините... а кем вы доводитесь вдове?
   БЕРГЕНС. Законным мужем.
   МАРКУС. Как?! Она уже успела оформить новый брак?
   БЕРГЕНС. Нет, еще не расторгла прежний.
   МАРКУС. Тогда кто вы? Объяснитесь в конце концов!
   БЕРГЕНС. Вот мои документы. (Протягивает Маркусу бумагу.)
   МАРКУС (читает). Сим документом удостоверяю, что Бергенс Теодор Эмильевич, известный книгоиздатель, скончавшийся от сердечного приступа в своем доме, моими стараниями возвращен в прежнее жизнеспособное состояние... (Поднимает голову.) Как?... (Читает далее.) Врач высшей категории, член врачебной гильдии, доктор Дориан.
   БЕРГЕНС. Что вы так смотрите на меня? Можно подумать, вы никогда не видели живых покойников?
   МАРКУС. Ну знаете!.. Я всякое видел. Но чтобы мошенники работали так слажено...
   БЕРГЕНС. Не скромничайте. Нам еще до вас, банкиров, далеко. Так что приходите к вдове с претензиями через некоторое время... Но не раньше, чем я снова покину этот мир. А теперь освободите помещение.
   МАРКУС. Мы докажем обоснованность своих претензий в суде!..
   БЕРГЕНС. ...Где вам предъявят вашу расписку. Всего хорошего.
  
   (МАРКУС уходит.)
  
   БЕРГЕНС. Чертовы кредиторы! И после смерти не дают покоя. (Берет колокольчик на столе, звонит.) Антуан!
  
   (Входит АНТУАН.)
  
   АНТУАН. Вызывали, Теодор Эмильевич?
   БЕРГЕНС. Катрин не приходила?
   АНТУАН. Катрин? Зачем?
   БЕРГЕНС. Ну... я не знаю. Ведь приходила она к Бруно... приносила обеды.
   АНТУАН. Ох, уж эти обеды от Катрин!
   БЕРГЕНС. Да-а-а... готовит она превосходно. И подать умеет.
   АНТУАН. Теперь вам придется отвыкать от разнообразной пищи.
   БЕРГЕНС. Антуан, не поверишь, но я теперь не могу жить без Катрин. Места себе не нахожу.
   АНТУАН. Вы что, влюбились в нее?!
   БЕРГЕНС. Да, влюбился! И что здесь странного?
   АНТУАН. И она вам нравится больше, чем Жанна?
   БЕРГЕНС. Больше чем Жанна и Эмилия вместе взятые.
   АНТУАН. Вы меня удивляете своим непостоянством.
   БЕРГЕНС. Подумаешь... То мертвый то живой. Ты просто ее не знаешь! И почему я не молочник?!
   АНТУАН. Не всем так везет.
   БЕРГЕНС. Я бы согласился и на хромоту.
   АНТУАН. Зачем же вам хромать при докторе Дориане?
   БЕРГЕНС. Дориан... Вот пусть он и даст ей лекарство.
   АНТУАН. Кому? Какое лекарство?
   БЕРГЕНС. Катрин. И пусть она меня полюбит. Если он настоящий доктор, то должен понимать, что людям в этой жизни нужнее всего.
   АНТУАН. Доктор, конечно, специалист. Обычно о нем говорят... таких еще свет не видывал... Но боюсь, тут и он бессилен.
   БЕРГЕНС. Тогда я напишу ей письмо, а ты отнесешь.
   АНТУАН. Да она обиделась.
   БЕРГЕНС. За что?
   АНТУАН. За покойника. Пока Бруно не получит свое, за то, что лежал без движения, вы не получите свое... чтобы не просто лежать.
   БЕРГЕНС. Да я ему трижды заплачу! Понравилось в гробу - пусть приходит и хоть два года лежит в нем. Оплата будет исправно...
   АНТУАН. Вот так и напишите. А деньги за прежнее приложите к письму.
   БЕРГЕНС. Я сейчас... мигом. (Берет бумагу, пишет, вынимает деньги из кармана, прикладывает к письму.) Вот, держи! Но чтобы он не видел.
   АНТУАН. Так Бруно не согласится, пока не увидит.
   БЕРГЕНС. Чтоб письма не видел. А на деньги пусть смотрит, сколько угодно. Может даже в рамочку повесить.
  
   (Входит КАТРИН.)
  

БЕРГЕНС (не видя Катрин). А письмо передай ей лично в руки. (Замечает Катрин.) Катрин?!

   КАТРИН (Антуану). Пусть Жанна почитает, как он истосковался за своей подругой.
   БЕРГЕНС. Это письмо тебе!
   КАТРИН. Тогда покажи его мне.
   БЕРГЕНС (Антуану). Покажи.
  
   (Антуан отдает письмо. Катрин пробегает глазами написанное.)
  
   КАТРИН. Молодец! Имени, кому адресовано, не указываешь.
   БЕРГЕНС. Да это на случай, если Элиза перехватит.
   КАТРИН. Ах! Тут еще одну даму надо учитывать.
   БЕРГЕНС. Ну зачем же ее обижать без надобности?!
   КАТРИН. Антуан, учись ловкости у хозяина - хочет ублажить сразу трех женщин. Мы тут у вас бидончик оставили.
   БЕРГЕНС. Забирай... забирай бидончик, и положи туда мое разбитое сердце.
   КАТРИН. Вам с таким словами в театре играть... фальшивых любовников! (Уходит.)
   БЕРГЕНС. Ты видел?! Что она со мной делает! Несчастная молочника!.. Гадкая изменщица!.. Славная моя Катрин.
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. Что я слышу?
   АНТУАН. Так свою жену называет Бруно. Он сердца в ней не чает.
   ЭЛИЗА. Кто?
   АНТУАН. Молочник Бруно.
   ЭЛИЗА. А она?
   АНТУАН. А она... она его постоянно пилит. Донимает и ставит в пример Теодора Эмильевича.
   ЭЛИЗА. И чем же он лучше?
   БЕРГЕНС. А что, не лучше?
   АНТУАН. Тем, что сколотил капитал, не хромает и... даже с выгодой для себя побывал на том свете.
   БЕРГЕНС. Хороша выгода.
   АНТУАН. А кто собирался написать книгу?
   БЕРГЕНС. О-о-о! Я все напишу!
   АНТУАН. Да за такой книгой все будут гоняться. Мы туда только собираемся, а Теодор Эмильевич уже побывал. Первопроходец, Колумб, капитан Кук.
   БЕРГЕНС. Прекрати. Они бывали в разных краях, и встречали их... гастрономически их по-разному.
   АНТУАН. А я и не утверждаю, что все нас встретят одинаково. Но если вести безгрешную жизнь, как это делает Теодор Эмильевич, то прием будет радушным и доброжелательным.
   ЭЛИЗА. Лучше бы на этом свете к нам относились более ласково. Кстати, там молочник пришел, хочет поговорить.
   БЕРГЕНС. Какой молочник?
   ЭЛИЗА. Бруно, который свою жену, в отличие от тебя, называет славная моя Катрин.
   АНТУАН. Так и есть. Я сам это слышал.
   ЭЛИЗА (Бергенсу). Поучитесь у него, как обращаться с женщинами.
   БЕРГЕНС. Вот и пригласи его, пусть поучит.
  
   (ЭЛИЗА уходит. Входит БРУНО.)
  
   БЕРГЕНС (идя навстречу молочнику с распростертыми объятиями). Дорогой ты наш Бруно! Как я рад тебя видеть! Садись... в смысле, присаживайся.
   БРУНО. Нам это не надо. Мы не за тем пришли. Я деньги принес.
   БЕРГЕНС. Какие деньги?
   БРУНО. За тюрьму. Чужого нам не требуется. Я ходил туда, но меня не приняли. Говорят, что я не Бергенс, и что вам теперь сидеть не обязательно. Вы теперь никому не должны...
   БЕРГЕНС. Совершенно верно.
   БРУНО. Никому... кроме меня.
   БЕРГЕНС. Господи! Какие мелочи! На, держи. (Засовывает деньги в карман Бруно.) И за тюрьму себе оставь. Страшна не тюрьма, а сознание, что туда попадешь. Представляю, что ты пережил перед заключением. Вон и волосы, кажется, побелели.
   БРУНО. Еще бы. Эдвард такого наговорил.
   БЕРГЕНС. Это все он! Он с тобой не хотел рассчитываться, пока я был... на том свете.
   АНТУАН (в сторону). ...От счастья с Катрин.
   БЕРГЕНС. А теперь здесь командую я. Так что ты не обижайся. а если что... утомился там... или колено разболелось... всегда можешь прийти к нам, отдохнуть... полежать.
   БРУНО (указывая на "мертвецкую"). В той комнате?
   БЕРГЕНС. Да хоть в какой! Что у нас комнат мало? Хоть в моей спальне.
   БРУНО. А что скажет хозяйка?
   БЕРГЕНС. Чья?
   БРУНО. Ваша... Элиза.
   БЕРГЕНС. Да она сделает все, что я велю. И ты со своей построже. Скомандуй, чтобы меня не прогоняла, как постороннего. Тебя ведь из нашего дома не гнали?
   БРУНО. Нет, не гнали. И кормили хорошо.
   БЕРГЕНС. А я у вас в сарайчике спал, чтобы люди ничего такого не подумали.
   БРУНО. Катрин рассказывала.
   БЕРГЕНС. Что рассказывала?
   БРУНО. Что вы в сарайчике спали.
   БЕРГЕНС. Вот видишь, как несправедливо...
   АНТУАН. А ты у нас был нарядный. Все к тебе с уважением... шапки снимали...
   БЕРГЕНС. А я в лохмотьях ютился бог знает где.
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. Это когда ты ютился в лохмотьях?
   АНТУАН. Поначалу... на том свете. А потом, когда разобрались, увидели, что это Теодор Эмильевич...
   БЕРГЕНС. ...Тогда меня, конечно, приодели. Ну да ладно. Я все это потом опишу. Антуан, пока еще не все из памяти выскочило, пойдем, я немного подиктую.
  
   (БЕРГЕНС и АНТУАН уходят.)
  
   БРУНО. Вот как оно все расстроилось.
   ЭЛИЗА. Вы о чем, Бруно?
   БРУНО. О тюрьме, о чем же еще. Думал, вы будете ко мне приходить.
   ЭЛИЗА. Но у тебя есть Катрин.
   БРУНО (печально). А... Катрин... Куда ей до вас. Вы вон вся беленькая, пухленькая... вежливая. Я места себе не нахожу. Думал, одно спасение - в тюрьме.
   ЭЛИЗА. Бруно, не шутите.
   БРУНО. Это вы со мной не шутите! Сначала записали мужья, а потом - задний ход. А я к такому не привык. Спать не могу - все о вас думаю.
   ЭЛИЗА. Господи! А что Теодор скажет, если узнает... о чем вы думаете?
   БРУНО. Узнает... Да он, можно сказать, велел мне отдыхать в вашей спальне.
   ЭЛИЗА. Что ты говоришь?
   БРУНО. Но я отдыхать не собираюсь. (Обнимает Элизу.)
   ЭЛИЗА (освобождаясь из объятий). Какой вы горячий мужчина. Что он, так и сказал?
   БРУНО. Да умереть мне на этом месте! При Антуане, вашем секретаре, говорил.
   ЭЛИЗА (доверительно). Бруно... Он меня разлюбил... разлюбил после своей смерти.
   БРУНО. А я после моей... смерти вас полюбил.
   ЭЛИЗА. А Катрин?
   БРУНО. Катрин... А что Катрин... Вон у нас клиент был - Люсьен с нижней улицы. Десять лет молоко покупал. А потом - как отрезало. Говорит, не могу переносить, выпью - аллергия. И ничего не поделаешь.
   ЭЛИЗА. Как верно замечено. И у меня точно аллергия на Теодора. Раньше еще терпимо было. А теперь как представлю... покойник...
   БРУНО. Вот-вот. И мне Катрин говорит: в гробу я тебя видела. Сварливой стала и все ей не так. А вы, я знаю, вежливая и ласковая. (Обнимает Элизу.)
  
   (Входит ЭДВАРД.)
  
   ЭДВАРД. Элиза, что это?!
   ЭЛИЗА. Я так благодарна ему...
   БРУНО. ...За то, что я выбрал тюрьму.
   ЭДВАРД. На пару стихи декламируете?
   ЭЛИЗА. Эдвард, ты несправедлив к Бруно. Он согласился пожертвовать собой. Подумай, как бы ты повел себя на его месте?
   ЭДВАРД. Зато теперь я знаю, как ведешь себя ты. И как Бруно поведет себя на месте Теодора!
   ЭЛИЗА. Благородней, чем он, и чем ты!
   ЭДВАРД. Ах, вот как! В таком случая приятного времяпровождения в компании мужа-покойника и любовника-каторжанина! (Уходит.)
   БРУНО. О ком это он?
   ЭЛИЗА. Завидует, что сам не догадался отправиться в тюрьму. Упустил случай показать благородство.
   БРУНО. Так пусть что-нибудь украдет! И будет ему тюрьма.
   ЭЛИЗА. Не надо нам никакой тюрьмы. Отныне этот дом станет образцом добропорядочности... Поэтому встречаться будем у моей подруги.
   БРУНО. У Жанны?
   ЭЛИЗА. Нет, там слишком людно.
   БРУНО. Я согласен где угодно. Но Теодор Эмильевич разрешил и у вас дома.
   ЭЛИЗА. Ты еще не знаешь Теодора. Он очень непостоянен.
   БРУНО. То умирает, то оживает...
   ЭЛИЗА. ...То слово свое забирает. Увидимся завтра. Приноси завтра молоко Ксении. Она живет выше по улице через два дома. Ее как раз не будет дома.
   БРУНО. Обязательно принесу, можете не сомневаться.
   ЭЛИЗА. До завтра. (Целует Бруно в щеку.)
  
   (БРУНО направляется к выходу, в дверях сталкивается с БЕРГЕНСОМ.)
  
   БЕРГЕНС. Бруно, ты завтра принеси нам молочка к обеду.
   БРУНО. К обеду не могу, много заказов. Я лучше занесу утром.
   БЕРГЕНС. Приноси утром, еще лучше.
  
   (БРУНО уходит.)
  
   ЭЛИЗА. И много тебе вспомнилось из потусторонней жизни? Сколько надиктовал?
   БЕРГЕНС (меланхолично). Даже и не знаю, стоило ли все это затевать?
   ЭЛИЗА. Ты о чем?
   БЕРГЕНС (в том же тоне). Надо ли было умирать?
   ЭЛИЗА. За умирать не знаю. А вот оживать надо постоянно. Я сейчас словно на крыльях летаю.
   БЕРГЕНС. Почему? Ведь ты не умирала?
   ЭЛИЗА. Но и почти не жила.
   БЕРГЕНС. Это верно. Сколько бы человек ни жил, сколько бы ни повидал, а перед смертью кажется, что ничего и не было.
   ЭЛИЗА. Все на будущее надеемся.
   БЕРГЕНС. А будущее никогда не наступает. Сегодня превращается во вчера, а завтра... А завтра никогда не наступает.
   ЭЛИЗА. Ничего подобного. Завтра обязательно наступит. И будет оно лучше, чем сегодня.
   БЕРГЕНС. Дай бог, чтобы все было по-твоему.
  
   (Входит АНТУАН.)
  
   АНТУАН. Там Катрин пришла, принесла деньги за тюрьму.
   БЕРГЕНС. Да что они с этими деньгами как сговорились!
   ЭЛИЗА. Пусть оставит их себе.
   БЕРГЕНС (указывая на Элизу). Благодаря ей, могла оказаться без мужа.
   ЭЛИЗА. Это Эдвард придумал отправить его в тюрьму.
   БЕРГЕНС. А я его спас. Взял, да и ожил... И долги банку заплатил.
   АНТУАН. Заплатил?
   БЕРГЕНС. Ну... почти заплатил. Там вышла маленькая ошибочка... и немаленькие деньги вернулись назад.
   АНТУАН. Всегда хорошо, когда что-то или кто-то возвращается.
   БЕРГЕНС. Вот и Катрин снова пришла. Пригласи, я все ей объясню.
   ЭЛИЗА. Да, Теодор, лучше, если объяснишь ты. Боюсь, меня она не поймет.
  
   (ЭЛИЗА и АНТУАН уходят. Входит КАТРИН.)
  
   КАТРИН. Я принесла деньги.
   БЕРГЕНС. Зачем?
   КАТРИН. Чтобы вы не думали, что я с вами за деньги.
   БЕРГЕНС. Что ты говоришь! За какие деньги?! По-твоему, и я у тебя... хромал за деньги?
   КАТРИН. Вы... вовсе и не хромали.
   БЕРГЕНС. Да я все свои сбережения, если хочешь знать, отдам, чтобы снова быть с тобой!
   КАТРИН. Не надо мне денег.
   БЕРГЕНС. Нет! Если я сказал, что отдам, то отдам! Мое слово закон.
   КАТРИН. А с чем же останется ваша супруга?
   БЕРГЕНС. Она останется с этим домом, и с теми, кто вьется вокруг этого дома.
   КАТРИН. А вы будете просить милостыню?
   БЕРГЕНС. Только у тебя? А остальное нам сами принесут -- за книгу.
   КАТРИН. Вы собираетесь рассказать, как проводили время со мной?
   БЕРГЕНС. Боже упаси! Ведь это неописуемо! И потом у нас был совместный труд. Как я могу публиковать его без ведома соавтора? Я напишу какую-нибудь дребедень, вроде туннеля, ведущего к яркому-яркому свету. А в конце туннеля...
   КАТРИН (заинтриговано). И что вы там встретили?
   БЕРГЕНС. А в конце туннеля блаженство - я встретил тебя.
   КАТРИН. Нет, меня там не надо.
   БЕРГЕНС. Хорошо. Этот момент в книге опустим. Вставим что-нибудь другое. Вот кого бы ты хотела увидеть в конце счастливого туннеля.
   КАТРИН. Вас, только вас.
   БЕРГЕНС. Тогда мы уже в туннели... (Обнимает Катрин.)
   КАТРИН. ...Где никто не заходит, никто не мешает.
   БЕРГЕНС. И я сделаю все, чтобы и дальше никто не мешал.
  
   (Входит АНТУАН.)
  
   АНТУАН. Я вам не помешал?
   БЕРГЕНС. Что ты?! Как раз вовремя.
   АНТУАН. Бруно опять забыл свой бидончик.
   КАТРИН. Бруно?! Я сказала ему, что пойду к подруге. Спрячьте меня куда-нибудь.
   АНТУАН. А эти шторы зачем повесили? Для красоты? Заходите, любуйтесь в окошко. У нас замечательный вид. (Заталкивает Катрин за штору.)
  
   (Входит БРУНО.)
  
   БРУНО. Теодор Эмильевич, я хотел бы поговорить с вами.
   БЕРГЕНС. О бидончике?
   БРУНО. Да этих бидончиков у нас два десятка... а жена одна.
   АНТУАН. Ничего не поделаешь, мы не персидские шейхи.
   БЕРГЕНС. Но Катрин у тебя... никакому шейху не снилась.
   БРУНО. Так оно и было поначалу... а теперь...
   БЕРГЕНС. Что теперь?
   БРУНО. После вашей смерти...
   БЕРГЕНС. Я как на свет народился.
   БРУНО. А мне после того, как умирал... все не так: в тюрьму не берут, а дома еще хуже тюрьмы.
   БЕРГЕНС. И чем я могу тебе помочь?
   БРУНО (нерешительно). Теодор Эмильевич... Вы меня, конечно, извините... Но когда вы меня попросили, я сразу согласился. Ни минуты не думал. И денег не требовал.
   БЕРГЕНС. Да оставь ты эти деньги! Говори, что тебе надо?
   БРУНО. Теодор Эмильевич... а не могли бы вы... это вам ничего не стоит... Такой пустячок...
   БЕРГЕНС. Ну?
   БРУНО. ...Помереть еще разок?
   БЕРГЕНС. Конечно, могу. Это всякий в свое время сможет. Но зачем?
   АНТУАН. Второй том напишите. Я думаю, в одну книгу весь тот свет не поместится.
   БРУНО. Вы бы у меня пожили, а я -- у вас, вот в этой комнате.
   БЕРГЕНС. Понравилось?
   БРУНО. Только немного втянулся... и все... выметайся. Меня даже вдова как следует не оплакала.
   БЕРГЕНС. Какая вдова?
   БРУНО. Элиза. Какая же еще.
   АНТУАН. Зато Катрин как убивалась за тобой вон в той комнате.
   БРУНО. Да она просто из любопытства... на новом месте.
   БЕРГЕНС. Погоди, Бруно... Тебе нравится жить в этом доме?
   БРУНО. А кому не понравится, если за тобой вдова от чистого сердца страдает?
   БЕРГЕНС. Элиза?
   АНТУАН. Да что вы Теодор Эмильевич, все никак не поймете! Здесь кроме Элизы других вдов никогда и не было.
   БЕРГЕНС. И на сколько предлагаешь мне умереть?
   БРУНО. По правде говоря, чем дольше, тем лучше.
   БЕРГЕНС. Э-э-э, так не пойдет!
   БРУНО. А потом скажите, что доктор Дориан еще раз вас оживил.
   АНТУАН. Да где ты теперь этого Дориана найдешь?! Он теперь мировая знаменитость, по симпозиумам катается.
   БЕРГЕНС. Бруно, я подумаю. Я подумаю... А если мне не умирать, а, скажем, захворать?
   БРУНО. Да зачем же вам хворать?
   БЕРГЕНС. Слегка так... небольшая хандра... требуется серьезное лечение обильным питьем. Например, молоком.
   БРУНО. Лучше молока ничего не придумаешь.
   БЕРГЕНС. И я поживу у тебя?
   БРУНО. А я у вас.
   БЕРГЕНС. А я у тебя.
   БРУНО. А я у вас.
   БЕРГЕНС. И сколько я могу болеть?
   БРУНО. Да болейте хоть всю жизнь!
   АНТУАН. Что ты говоришь?!
   БРУНО. В смысле понарошку.
   БЕРГЕНС. Это другое дело.
   АНТУАН. А как на это посмотрит Катрин?
   БРУНО. Бабье дело молчать и делать, что велит супруг.
   АНТУАН. А если она возразит?
   БЕРГЕНС. Тогда пусть она появится в эту минуту здесь и скажет: не хочу! (Поворачивается в сторону шторы. Пауза.)
   АНТУАН. Теодор Эмильевич, оставьте ваши потусторонние штучки. И так понятно, что всякая женщина обязана слушаться мужа.
   БРУНО. Пусть только попробует ослушаться.
   БЕРГЕНС. А как на это посмотрит Элиза?
   БРУНО. На что?
   БЕРГЕНС. Ну, что ты будешь вроде меня... вроде как ее муж?
   БРУНО. А тут одинаково - если жена, так должна слушать.
   БЕРГЕНС. Тебя?
   БРУНО. А то кого же.
   БЕРГЕНС. Умереть мне и в самом деле! И ты думаешь, она согласится?
   БРУНО. А давайте попробуем.
   БЕРГЕНС. Что попробуем?
   АНТУАН. Что вы, Теодор Эмильевич, еще не стали молочником, а уже такой непонятливый.
  
   (БЕРГЕНС берет колокольчик со стола, звонит.)
  
   БЕРГЕНС. Элиза!
  
   (Входит ЭЛИЗА.)
  
   ЭЛИЗА. Что случилось?
   БРУНО. Тут у нас...
   АНТУАН. Маленькое затруднение...
   БЕРГЕНС (отстраняя Антуана). Дорогая, мы хотели с тобой посоветоваться.
   ЭЛИЗА. Я тебя не узнаю. Советоваться? Со мной?
   БЕРГЕНС. Командировка на тот свет кого угодно изменит...
   АНТУАН. ...В лучшую сторону.
   БЕРГЕНС. А вот здоровье мое пошатнулось.
   ЭЛИЗА. Что случилось?
   БЕРГЕНС. Сдавленность в груди, и внутри вроде чего-то не хватает...
   АНТУАН. Хорошего питания?
   БЕРГЕНС. Наверное. Полноценного, чтобы организм восстановился. Оно и понятно -- там мы питались одной амброзией, но здесь на такой диете долго не протянешь.
   АНТУАН. Я думаю, как минимум, необходимо обильное питье, желательно - молоко.
   БРУНО. Да. Молоко вылечит кого угодно.
   БЕРГЕНС. Вот я и думаю, а не пожить ли мне... некоторое время на ферме... у Бруно... ближе к природе, восстановить здоровье?
   ЭЛИЗА. А как на это смотрит Бруно? (Поворачивается к молочнику.)
   БРУНО. А я что? Пусть живет, я ведь в это время буду жить у вас.
   ЭЛИЗА. У нас?
   БЕРГЕНС. Ты что, против?
   ЭЛИЗА. Нет... почему же... Это даже в некотором смысле справедливо: ты - там, а он - здесь.
   БРУНО. Ну, что я вам говорил.
   ЭЛИЗА. И как долго ты будешь... выздоравливать?
   БЕРГЕНС. До полного восстановления сил. Там и книгу напишу. А здесь то кредиторы, то репортеры...
   АНТУАН. Всем хочется узнать, каково на том свете?
   БЕРГЕНС. Вы бы меньше себе голову забивали всякими фантазиями, а жили сегодняшним днем, который не возвращается.
   АНТУАН. А загробная жизнь никуда не убежит...
   БЕРГЕНС. ...В отличие от земной.
   ЭЛИЗА. А что скажет Катрин?
   БЕРГЕНС. Насколько я понимаю, она промолчит... Согласится молча.
   БРУНО. Да будь она здесь, я бы ей прямо так и сказал!..
   БЕРГЕНС. В семье не должно быть командиров.
   ЭЛИЗА. Я тебя совершенно не узнаю.
   БЕРГЕНС. Это мне свыше... снизошло. И еще меня там кое-чему научили.
   ЭЛИЗА. Надеюсь, хорошему?
   АНТУАН. Не волшебству?
   БЕРГЕНС. Какое волшебство. Обыкновенная телепортация. Посмотрите на дверь.
  
   (Все поворачиваются в сторону двери. В это время Бергенс выводит КАТРИН из-за шторы.)
  
   БЕРГЕНС. А теперь смотрите сюда.
  
   (Все поворачиваются и видят Катрин.)
  
   БРУНО. Чудеса!
   АНТУАН. Немыслимо!
   ЭЛИЗА. Невероятно!
   БЕРГЕНС. Это еще не все мои новые способности.
   АНТУАН. Бьюсь об заклад, что Катрин, только что перенесенная сюда волшебной силой Теодора Эмильевича, понятия не имеет, о чем мы говорили.
   БЕРГЕНС. Имеет. Я позволил ей читать мысли на расстоянии. (Катрин.) О чем мы говорили?
   КАТРИН. О плохом здоровье.
   ЭЛИЗА. О колене Бруно?
   КАТРИН. О здоровье Теодора Эмильевича. И о том, что доктор Дориан прописал ему усиленное питание молоком... в нашем доме.
   ЭЛИЗА. Чудеса!
   КАТРИН. И я согласна выходить его... совершенно бесплатно.
   БРУНО. И мне никаких денег не надо.
   БЕРГЕНС. Вот видите! Было бы согласие между людей, а деньги...Что деньги?.. Конечно, если они сыплются со всех сторон, то мы их прогонять не будем.
   БРУНО. Не будем.
   АНТУАН. Зачем расходовать здоровье для бессмысленной борьбы с богатством?!
   БЕРГЕНС. Оно и для других дел понадобиться.
   ЭЛИЗА. Это для каких еще других?
   БЕРГЕНС. Ну... книги там писать или устраивать спектакли. Или, на худой конец, всем залом дружно нам поаплодировать.
  

(Занавес)

  
   (с) Александр Пальчун
   Все авторские права защищены
  
   E-mail: [email protected]
   Тел: +7 (985) 929-40-03
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   стр. 43
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"