Мне пять лет, я хожу в детский сад, на дворе 85 год - начало краха социалистических заблуждений. Мои родители через год разведутся, но я в не семейных отношений, в не политики, я маленький мальчик - любимый мамой и папой.
Я еду в автобусе в "садик". Папа с похмелья был не в духе и по этому я еду один.
Моё детское личико вдавлено в попу толстой тёте, я не знаю где моя остановка, я реву. Тётя, заметившая, будто что-то хнычет у неё в багажнике, с гримасой доброты, повернувшись ко мне, вопрошает: "где твоя мама?"
-" На ляботе"
-"На пянке"
- "В садик"
Добрая тётя, очевидно знавшая, что в окрестностях есть детский сад "Подснежник" спросила: - Не в Подснежник ли?
- "Дя!"- ответило перепуганное дитя.
И этот мешок доброты, посланный ангелами, следящими за детьми, любезно доставляет меня на детскую каторгу, под красочной вывеской - "Подснежник". Все дети не любят детские сады - это царство злых "тётек", которые пытают малышей горячим молоком и манной кашей.
Но были у меня и союзники в этом аду. Маша и Гриша - два субъекта будущей сексуальной революции в девственном государстве, с самого младенчества были пропитаны духом протеста и неповиновенья. Мы составляли тройственный союз детского анархизма. Первый наш террористический акт, направленный против угнетавшей наши права на горшок уборщицы, состоялся во время тихого часа. Проект под грозным названием "Какашка" был осуществлён нами безупречно. На чистовымытые полы, были одновременно наложены три детские кучки, за тем тщательно растёрты детскими ножками.
- Что за день кало-урины!- вырвалось из нашей эсэсовки-воспитательницы. Она резко выросла горой Футзияма перед перепуганной Анечкой и накинулась на неё с истерическими воплями: "Ах, Анюта, неужели и ты в этом замешана, уж от тебя-то я этого не ожидала!".
- "Неть тётя Кила это не я, я щпаля!"
После этого дня Маша, Гриша, и Андрюша стали персонами "non grata" в детском обществе. Дети боялись с ними дружить, потому что теперь после любого шкодничества эта троица автоматически становилась подозреваемой, и дети просто не хотели себя компрометировать. Но, хотя дети и избегали общества троицы, они всё-таки про себя уважали их храбрый протест против угнетения взрослыми детей. Дети даже восхищались этими не признанными героями. Сентиментальная Анюта организовала тайный фонд конфетного содержанья в поддержку угнетённых партизанов. Собранные конфеты подкладывались в шкафчики тройке бунтарей.
Маша Истомина, с огромной претензией на будущую красоту, уже в детстве жгучая брюнетка с глубоко синими большими глазами под вуалью длинных ресниц и с чёткими чертами лица стала бандершей нашей тройки. Но на самом деле идейным предводителем и движущей силой нашего трио был Гриша Бурнышов. Он же был и нашим просветителем в области взрослого мира, наверно его родители вели себя излишне откровенно в присутствии Гриши, потому что он знал то что дети узнают в школе но ни как не в детском саду ( это было ещё то время общественной невинности, когда и взрослые не знали того что теперь знают в детских садах, по средствам массовой интоксикации.) Время это уже никогда не вернётся. Но и у времени начала перестройки были свои минусы, помню, как я ходил в магазин с отцом, витрины пестрили зелёным однообразием- "какао золотой ярлык" и "халва тохинная". Выбор удовольствий и продовольствий не кружил головы разнообразием. Так называемое время романтики дефицита. Тем приятнее было отстаивать километровые очереди, занимаемые с четырёх утра, сжимать в руках пяти - килограммовую пачку стирального порошка "Тайд" с мерной чашечкой внутри. Импорт это кусок святыни, советские люди фанатично верили, что запахом этого порошка пропитана вся Европа, Америка, и всё что по ту сторону железного занавеса, который не умалимо ржавел и трещал по швам. Пять килограмм запаха свободы с мерной чашечкой. Вирус импортофилии будоражил общество.
Возвращаясь к детской жестокости, я только теперь понимаю пугающую весомость цитаты высказанной моей бабушкой, которая проработала всю свою долгую жизнь на должности, заведующей детским садом. "Дети - это маленькие деспоты" - неуставала она повторять.
Прогулка перед ужином в детском саду стала роковой для Павлика Жарова. Коалиция маленьких деспотов, фанатично желавшая реабилитации нашей троицы, перед родителями и воспитателями, а так же жаждавшая наказанья для предателя Павлика Жарова, выносила в своих ещё не сформировавшихся головках чудовищный план жестокой игры, под названием - "Вождь не умрёт никогда!"
Под предлогом детской считалочки "мирись, мирись, мирись и больше не дерись" Рита с обманным умыслом уверила Павлушу, что она его прощает, и он тоже должен её простить, а в знак примиренья Рита предложила поиграть в игру про Ленина всем вместе. Под вдохновеньем убитой ссоры Павлику достаётся самая главная роль, роль вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Крупской назначают хрупкую и плаксивую Анюту. Рита берёт на себя роковую роль Каплан. Иосифом Виссарионовичем Сталиным стал Гоша Рзаев (самый ярый воздыхатель Марго). Все остальные разыгрывали рабочих и крестьян. Как в последствии оказалось, нам, не принимавшим участия в игре тоже, были дарованы роли, однако эти роли кажутся слишком символичными, хотя они и не менее весомы, чем Ленин. Мы олицетворяли собой богов коммунистического олимпа: Грише презентовали роль Карла Маркса, мне, следовательно, роль Фридриха Энгельса, а Маша в свою очередь воплотила образ Розы Люксембург.
Рабочие что-то рыли с остервенением в песочнице, воспитатели тем временем были отвлечены бунтом крестьянского Поволжья, драка была запланирована для отвлекающего манёвра. В это время, на другом конце площадки разыгрывалась драма. Каплан стреляет отравленными пулями, в виде сухого гороха, из шпионского пистолета в форме шариковой ручки. Ленин падает. Крупская убита горем. Анечка действительно прониклась, в эти злополучные дни к Павлику т.к. он подвергался всеобщей жестокости. Анюта питала острую жалость ко всем обижаемым и унижаемым, к тому же её природная слабонервность и "система Станиславского" сыграли над ней злую шутку. Из тени песочницы возникают два новых участника заговора: Ежов и Молотов, они рапортуют Сталину, что могила готова. Ленин в предсмертных муках недоуменья, подозренья обуревают Крупскую. Толпа рабочих обступает Ленина, отталкивая от него жену. С губ Каплан слетает дикая по своей сути фраза: - Часть втолая, похолоны!
В это время рабочие тащат к могиле, горе-"Ленина" Павлика с кляпом во рту и со связанными за спиной руками.
- Вы заговолсики, вы влуны, так не было по плавде! - Пищит Анечка "Крупская".
На этот крик души, Гога "Сталин" отвечает по истине исторической фразой:
В это время Павлика-Ленина погрузили в мавзолей, устланный листами газет "КОМСОМОЛЬСКАЯ - ПРАВДА". Сверху положили фанеру, а за тем засыпали пол метром сырого песка.
Вот она эта детская жестокость, без каких либо угрызений совести. Самым хладнокровным и безжалостным убийцам далеко до мастерства этих "маленьких деспотов с ангельскими личиками". Шесть часов вечера. Это время когда родители приходят забирать своих чад домой. Милиция вот уже час как ищет в квартале мальчика. Берёзы детской площадки шелестят первыми весенними листьями о преступлении.