Анджей брел по лесу, потому что бежать уже не мог. Погоня приближалась. Он чувствовал это. Не видел, не слышал, а чувствовал. Или просто знал. Уже скоро. Но пока Анджей не упал, он будет идти прочь. Ноги отказывались бежать, но прочь, прочь отсюда брести он еще мог. Спасать каждую секунду своей жизни, которую сейчас нечем защитить, кроме как попыткой уйти, или чудом. Хотя бы какая-нибудь железка валялась, или сук порядочный. Ничего. Господи, будто кто здесь прибрался специально, что бы ему, Анджею Маковскому, жителю Варшавы и двадцать первого века сгинуть, как беспомощной скотине...
Анджей брел по лесу. Деревья вставали перед ним одно за другим. Деревья, деревья, деревья... Ровные, гладкие, серо-зеленые стволы. Залезть на них - никакой возможности. Жаль. Залезть бы и спрятаться в этот тяжелый утренний туман, который висит чуть ли не над головой - протяни руку и схвати. Только спрятаться в него нельзя. И эта тишина. Все кругом трусливо замолкло. Только свое собственное хриплое, прерывистое дыхание как стук наковальни нарушает безмолвие. Наверное, это тисовая роща. В ней нет насекомых, а значит и птиц. Какая разница, почему так тихо? Всякая глупость в голову лезет. О! Вот они.
Они действительно, были здесь. По мокрой прошлогодней листве, ужатой к земле стаявшими зимними сугробами и приобретшей качества тонкого асфальта, перетекала стая разношерстных собак. Некрупные дворняги, каждая ростом не больше бультерьера, с ласковыми глазами и добродушными мохнатыми хвостами взяли Маковского в узкий полукруг, неторопливо сопровождая по дороге. Мол, нам по пути, спешить некуда. Анджей остановился.
Стая замкнула круг. Уселась, выжидательно глядя на человека. Что он, без камня или палки?
- Фу! - в бессилие крикнул им Анджей.
- О как, - внезапно с глубокой грустью и укоризной в голосе отозвался красно-коричневый пес с похожими на эполеты круглыми рыжими пятнами около шеи.
- Что? - изумился Маковский.
- Я говорю, что только тут, перед лицом смерти, человек признал, что он такое дерьмо, которое не стоит даже есть.
Стая вразнобой засмеялась.
- Стойте, подождите! Зачем? Ведь вы же собаки, друзья людей! Вы тоже млекопитающие, мы родственники! Ведь вы -мои братья! Ведь вы же помощники! Наши охранники!! Вы Сторожа и защитники!!! Вас специально вывели для охраны...
- Давай-давай, расскажи нам, кто мы такие, - раздался сзади переливистый, похожий на лай высокий голос какой-то суки, - Давай расскажи нам о нас, Маковский! Маковский!
Анджей затравлено обернулся к новому собеседнику. И тут вся стая разом рванулась к нему. Авангард нападающих уже прыгал, собираясь вцепится в горло.
Человек инстинктивно поднял руку, закрываясь от нападения, и... заснул.
- Маковский! - уже почти визжал здоровяк в кителе цвета старой ржавчины через чуть приоткрытую (один человек с трудом протиснется) стальную с глазком дверь. - Заснул, что ли, скотина? Ко мне, быстро!
Сопровождаемый равнодушными взглядами соседей по катовицкой каталажке Анджей встал и начал пробираться к выходу. Двигался он не уверенно, поскольку телом управляло только левое полушарие мозга, а правое - продолжало бодрствовать.
И в этом правом полушарии Маковский рвал взбунтовавшихся шавок пополам голыми руками, пинал их ногами так, что они летели к серо-зеленым стволам с переломанными хребтами, и без устали гнался за оставшимися в живых по лесу. В пробивающихся сквозь туман косых утренних лучах под радостное пение птиц.
Конец рассказа БУНТ