Жизнь Людей
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Самурай недоуменно наблюдал за вопящими и хватающимися за проплывающие японские лодки, русских матросов, как за последнюю надежду не отправиться на морское дно. Он не имел ничего личного против этих крупных человеческих особей, так не похожих по характеру и внешности на него самого. Иногда ему казалось, что ничего общего с людьми они не имеют и больше похожи на крупных неразумных насекомых, живущих лишь для пропитания и размножения. Он не испытывал ни ненависти, ни жалости к этим инородным созданиям. Копошатся себе да и пусть копошатся, но если насекомые превращаются в паразитов и портят урожай, тут уж приходится их изводить. Поэтому когда эти бравые ребята хватались за борт лодки, самурай Акира Накамура без всякого сочувствия пронизывал их тела катаной, отправляя на дно, и самих превращая в чей то корм.
По большей части они добровольно шли ко дну, то ли от глупости и своей насекомьей природы, то ли от глубочайшего самопожертвования, которое невозможно понять рационально. Скорее побуждало нечто среднее, было в них вдоволь и врожденной глупости и врожденного желания добровольно пожертвовать собой.
Всех резал, а одного не смог. Что-то не так было в одном из иванов. Глаза что ли человечьи. Затащили в лодку. Русского трясло от холода. Сначала оттёрли его, чтоб не околел вусмерть, а потом уж связали.
Так русский иван попал в далекую Японию. А звали его и взаправду Иваном.
-Дураки в строю есть?
-А как же, господин. Мы тут все дурные отроду. Для того и собрались босые и грязные, чтобы матушку родину с колен подымать.
-Хорошо. Тарасы есть?
-Я Тарас.
-Молодец Тарас. СтаршИм будешь. Откель сам то Тарас?
-Как откель. Отсюда я. Местный. Вон копанка моя, а вон и хозяйство, то всё кругом мое. Усё мое!
-Молодчина Тарас, служить Идолам будешь?
-А как же, он у меня и вила есть.
-Вилы
-Называйте как хотите господин, Идолам то вашим не все равно, чем я ворогов их пырять буду.
-Хороший подход, ну коль победите, то страной править будете.
-Страной править то хорошо. У меня вон какое хозяйство. И свиньи есть, и куры, и гуси, и корова, так что я знаю как управлять. Якто управленец от Бога.
-Что ж на этом и порешаем. Вот здесь, пожалуйста, поставьте подпись кровью.
-Еще одну думал завести, да перегной сначала нужно весь перекидать за сарай, а то ставить негде.
-О чем это вы?
-О корове!
-Хорошо, хорошо. Будет вам корова, вот здесь на контракте палец приложите...вот так
-Вот так?
-Да так. Ну что ж, вот вам медаль на грудь, а вот вам наган.
-А медаль за что, господин?
-Да будет еще за что. Кстати, а что ваши товарищи-кумовья, кровью расписываться не хотят?
-А они мне не товарищи, сейчас мы их к стенке, да ноганом.
-Ну вот, товарищ Тарас, правильно мыслите, а Вы говорили медаль за что, за что. Приятно было встретиться. Ну, портал долго держать открытым нельзя, пора возвращаться домой, а то холодно тут у вас. Не по мне как-то.
-До встречи господин, спасибо за медаль
-Да не за что. Не за что...
-И помните, товарищи! У нас на все один ответ - Бога нет!
А пока Иван отдыхал в яме, в которую его поселили по прибытии на остров, сам Акира Накамура оказался в гостях у бывших товарищей нынешнего обывателя ямы.
-Ты ляг поспи, что за дурные мысли в голову то лезут. Ты лучше приляг да проспись здесь на морозце, а чтобы спалось слаще, так окатите ледяной водой, ишь ты мыслитель нашелся. Прошлое, пошлое. Ересь несет всякую. Поди-ка на мороз милок, сейчас мы тебе свою хфилосохфию покажем. И не такие мудрецы у нас на кол захаживали. Что-то совсем поблек. Эй, что ж ты серый то такой, коль не рад солнышку ты зимнему, та не гляди ты, что ногти уж посинели, лучше на солнышко погляди, как сегодня ярко светит. Что-то притих вовсе, а не помер ли сукин сын?
Самурай и вправду был мудрецом, ушел в солнечный, чистый, заснеженный день. А вот вояк впереди еще ждали слякотные, серые, весенние бои. Грязь, в которую не то что умирать не хочется, а жить не хочется. Еще много дней, месяцев, годов тянулась за солдатами мерзкая, дождливая, серая весна. Весна, полная вечно не засыхающей грязи, тяжелых промокших сапог, безмолвных смертей на разкуроченой колесами телег, дороге. Наступала новая весна. Весна без пения птиц, а с изувеченными картечью трупами по обочинам кровавого маршрута. Вперед! Вперед за новыми Идолами Смерти, Перспективы и Прогресса. И не заметили, как недавно придавая огню и льду, все непонятное, чуждое вере родной, сейчас несли знамена с алыми пылающими лозунгами "Бога нет!"
Иван думал о кулебяке, приготовленной в русской печи. Представил, как ест за деревянным столом кулебяку у себя во дворе. И легче стало и как не в яме вовсе. Так и прошло полгода. Холодных, зловонных, одиноких, отчаянных полгода в яме с мыслями о своем будущем и кулебяке. Чем дольше в яме, тем меньше мыслей о будущем и больше о кулебяке.
Пройдет еще долгих пятнадцать лет, пока ненавистный, убогий пейзаж не сменится воздухом свободы и родными степями.
-"Что дальше?"- Спросил немолодой, крепкий мужчина
-"А чего ты хочешь?"- Спрашивала юная дочь давно пропавшего самурая Накамуры.
-Домой.
-Так иди.
Стало Ивану страшно бессмысленный тупой, звериный страх охватил его. В сей же момент подул ветер и снес с Ивана шапку. Это был ветер перемен... Ветер, который донесет уставшего человека к его родным степям и знакомым лесам.
На родине встречали тихо, без лишнего шума и празднеств. Провели в большое здание, судя по всему какой-то бывшей гимназии. Убедительно попросили пройти к двери, больше похожей на переход в потусторонний мир. Хотя для некоторых "посетителей" он таким и являлся.
На двери был на скорую руку прикреплен скрепкой лист. От руки корявым почерком, заглавными буквами красовалась надпись "комиссар". Кабинет заставлен разными безделушками. Они отсортированы. Схожие к схожим. Все пронумеровано мелом, видно проходила инвентаризация. Сидит комиссар. Его было не сложно узнать, так как внутри кроме худого, серого человека в кожаном, потертом френче больше никого не было. Иван подключил свою смекалку и определил, что это он и есть. Похож он был не столько на комиссара, сколько на старое чучело совы. Серые облезшие выцветшие перья, кривой клюв и вытаращенные искусственные стеклянные глаза чучела смотрели пристально на Ивана. Если бы они были человеческими, то возможно можно было бы понять, что они выражают в данный момент и чего хотят. Но по этим совиным глазам с огромными черными зрачками невозможно было ничего определить, а возможно там и не было ничего...
Сова задавал непонятные вопросы, не то чтобы они были непонятны, но смысловой нагрузки как таковой не несли. Из разговора запомнился лишь птичий акцент и стук мелких острых зубов цвета кокаина.
После беседы Иван предположил, что возможно его начальное мнение по поводу внешности комиссара было ошибочным, кто ведь на самом деле знает, как должен выглядеть настоящий комиссар. Возможно, вот он и был тем настоящим комиссаров, примером для подражания.
Вскоре Иван был уже не нужен и мог снова продолжать свои странствия, а тем временем в кабинет завели следующего человека. В этот раз в воздухе повис сладкий привкус смерти.
Иван сидел за столом в корчме. Светило холодное весеннее солнце, но в корчму свет практически не попадал, да и не нужно было. Смеющиеся голоса беззаботных посетителей сего злачного заведения резали слух нерадивого посетителя.
Иван посмотрел то в тарелку, то в прогнивший, деревянный пол. В тарелке была кулебяка, а на душе - дрянь.
Были у Ивана в поселке Клзм родственники, жили небогато, а потом и вовсе жить перестали. Одни валенки от них остались. Вспомнил Иван, как в юности гонял в валенках по поселку...
Вернулся Иван в поселок. Смотрит - столбы электрические. Дошла и до них цивилизация. Прогресс в деревню вошел, с нею пришли в деревню и комиссары. Шныряли по дворам, с ребятней молодой, в военной форме, без знаков различия, с винтовками на хлипких, ребячих плечах. Забирали каких-то людей и уводили с собой. Ребятки подгоняли сопротивляющихся нарезным стволом трехлинейки. Прогресс приходил, а жизнь из деревни уходила под стволами винтовок Мосина.
Валенки Иван надел, только теперь жгло внутри. Сломали... Только не так как людей ломают, а как игрушку. Места себе не найдет. Стал сломанным человеком. Неисправным. Вопросов много, а ответов мало.
Иван решил узнать у одного из проходящих, молодого, худощавого, несуразного хлопца:
- Эй, эй!
- Че надо?
- А тебе че надо?
- В смысле, ты кто такой?
- Я живу здесь!
- Нахуй пошел!
- Куда же мне идти, я живу здесь, парнишка.
- Нахуй пошел, я сказал.
А вот сейчас хотелось бы Ивану как раньше, чтобы без мыслей. И правду всем в глаза.
А правда, как серная кислота. Изуродуешь кого-то правдой, потом тебя изуродуют. Этому Иван научился, хоть и не рад.
Молча развернулся и пошел в сторону леса. Дойдя до леса, Иван не услышал привычных его уху шепота лесных духов. Видимо духи тоже ушли. "А может их тоже комиссары увели"- подумал Иван и не спеша через лес вышел к соседнему поселению.
Здесь, в отличие от родной деревни было людно и весело. Видимо жители изначально угадали в своем выборе. Впервые за все время Иван пожалел, что родился по другую сторону леса...
Сова сидел в кабинете с озадаченным видом. Господин поручил ему непростую задачу.
Больших затрат человеческих душ стоило ему установление власти Идолов. Требовалось пополнение в ряды мучеников. Никаких личных мотивов не было у Господина. У каждого своя валюта. Но только не для совы. Нужно было как можно обширнее дать определение и он с этим справился. На бумаге черными, как земля, буквами было вычеканено:
"Предоставить особые полномочия сотрудникам ВЧК на всякие выступления, независимо от поводов, по которым они возникли, против Советов, или их исполнительных комитетов, или отдельных советских учреждений".
"Принимай земля-матушка новых постояльцев" - устало, но не без толики самодовольства произнес Сова и прикурил сигарету. Как было присуще племени Совы - он был талантлив и ненавидел людей.
Кровавым комом в горле народов стало определение термина "Особые полномочия".
Иван чувствовал прибрежные, твердые камни под ногами. Земля была холодная, и холод отдавал до самых колен, их сводило и крутило, но Иван чувствовал, что это не простая боль. Она закаляла его. Это скорее даже была не земля, а каменистые глыбы. Таких на его родине не водилось. Не водилось, но чувствовал что это его родная земля. Объяснения найти этому он не мог, да и не нужно было. Просто чувствовал. Ну что же, пора кончать с деревнями да лесами. Не те уж деревни, да и леса не те. Жизни не осталось в них, да и в самом жизни не осталось. Решил снискать спокойствия на дне суровой незнакомой реки. Снял рубаху, штаны, да остался в одном японском исподнем. За долгие годы вошло в привычку. Уходил спокойно, не спеша погружаясь в холодную гладь. Леденящая, мутная, родная вода закрывала свои смертоносные врата над Иваном. Почти разведал он обитателей дна, почти подружился да породнился с ними, как подлые волны, повелеваясь чьему-то велению, не позволили навечно освоить новое обиталище. Выбросили на берег. Злился, кричал, бил камни кулаками. Камни кололись вперемешку с костьми. Смесь из камней, крови и костей наполняла берег, но Иван не успокаивался.
"Успокойся, Ваня, не время"- говорил одноглазый, могучий не по годам, старец. "Не время"- нашептывали два огромных черных ворона, присевших на плечи Ивана.
"Не время для жалости и разочарований. Не время для печали и самобичевания. Верь и иди. Дорога тебя сама приведет к нам. Но не сейчас"...
Проснулся Иван на берегу, в холодном поту. Странный сон окончился.
Встал. Стоял в липком, холодном поту, но снова уверенный в себе, как 20 лет назад. Стоял в японском исподнем, на родной земле и под надзором неизвестного одноглазого бога.
Немного погодя Иван осознал, то не странный сон окончился, то новая жизнь началась, и отправился в путь. В путь, в неизвестном направлении, но с твердой уверенностью.
В сопровождении двух бывалых, крепких матросов, в эти края приехал с инспекцией Сова, сладкий запах разложения сразу ударил в ноздри его идейному вдохновителю.
Когда осталось полверсты до поселка, из леса вышел некий мужик и направился в сторону новоприбывших. Сова сразу сделался важным, надул грудь и выпрямился в седле. Решил принимать отчет от обывателя с достойным его чина видом. Но вместо ожидаемого, оказался под собственным конем с разбитой головой.
Иван выйдя из лесу сразу увидел птичьи глаза, смотрящие сквозь него в никуда. Они то мне и нужны, подумал уставший человек. Подойдя ближе к всаднику, навстречу ему выдвинулись два крепких матроса. Недолго думая и не осознавая, Иван одним ударом топора рассек голову одного из них, тот замертво рухнул лицом вперед. Второй молодчага нервно пытался передернуть затвор на винтовке, но она не поддавалась. Иван ударил его обухом в нос. Нос разлетелся кровавыми брызгами вдребезги, морячек приземлился от удара на пятую точку. Иван, недолго думая, продолжил добивать обухом своего случайного противника, не обращая внимания на его обезумевшие вопли. Когда вопли и конвульсии несчастного прекратились, Иван бросил топор во всадника. Сием броском были выбиты все передние зубы наездника и сам он из седла.
Но то, что произошло дальше, уже было не во власти Ивана и его невидимых покровителей. Сова с неистовой резкостью сорвался с места жестокой расправы и бросился бежать через лес. Спустя несколько минут безумного бега, он выбежал к долгожданному поселку и бросился в сторону увидевших его красноармейцев.
- "Помохитье. Я комишр...приешхл ш иншпехшиех.."- шипел разкуроченым ртом.
- "Шо такое, стоять!" - прокричал простоватый, красный командир Тарас.
- Стоять, бл...дина!
- Я швй
- Да вижу я какой ты свой, стоять морда!
- Не штрлй. Пришкашивю, не шрийай!
- Хлопцы, шо смотрим, не бачите, земля под ногами уже горит у паршивца. Пли, ептить!
Но этих слов Сова не слышал за собственными воплями. Последнее, что он услышал - это хруст разлетающейся нижней челюсти, от первого не очень точного попадания солдата, вторая пуля пробила легкое и кровь начала заполнять рот комиссара. Булькая и захлебываясь собственной кровью, комиссар попытался что-то пробулькать, похожее на связную речь, но забыл что от нижней челюсти не осталось практически ничего, поэтому ничего связного не вышло.
"Да сколько ж можно, господин хороший! Кады ж вы подохнете?" - пробурчал Тарас, и своим огромным сапогом раздавил голову совы.
"Схороним?" - спросил один из подручных командира Тараса
"Да куда там. Шо, матушка земля такое говно сама что ли не примет. То месяца два пройдет и перегной полезный будет. Пусть лежит, чего изводить себя. Коли всех бунтовщиков хоронить, то и сами изведемся. Скоро большое начальство на инспекцию прибудет, пусть и разбирается".
Может, были Великими Послами Добра своей грязной, угрюмой, злобной Родины. А может простые, обычные люди. Кто-то когда-то приучил, что простым и хорошим быть дОлжно. Что это норма. Кто учил - неизвестно. Зачем, тоже не понятно.