Рожков Григорий Сергеевич : другие произведения.

Американец 3 (рабочее название)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.27*40  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Настпуил новый, 1942 год. Вторая Мировая делает новый, глубоко неприятный виток. Союзники становятся врагами, враги - союзниками. Мир изменяется, и вслед за миром изменяется Майкл Пауэлл. Первый лейтенант рейнджеров оказывается в новой, невообразимой буре событий. Обновление от 03/08/2016
  
  
  Григорий Рожков.
  
  Американец 3.
  
  Глава 1. Интересная жизнь.
  
  Холодный атлантический ветер бросает в лицо тяжелые капли дождя. Двигаться вперед, по продуваемому всеми ветрами голому островку посреди океана тяжело, но очень нужно...
  Малоприятное, забытое и вновь пережитое чувство...
  Над головой непроницаемая черная пелена туч, терзаемая всполохами молний. Тучи висят очень низко, кажется, подыми руку и можно их коснуться... Мокрые камни и грязь под ногами. Каждый шаг несет опасность. Оступишься - можешь и не встать...
  Помню эти образы... Отчего-то они абсолютно безынтересны...
  Пусть вокруг разгулялся лютый зимний шторм, и клочок земли посреди океана стонет под напором стихии, но меня это ничуть не беспокоит! За спиной с силой не уступающей стихии, разгорается жесточайшая схватка. Нет, там бойня. Тотальное уничтожение всего живого на острове.
  Да, именно так.
  Ведь я так захотел! Я к этому стремился.
  Это задача.
  Это важно.
  Все должны умереть...
  - Ни кто не должен уйти с этого острова... - Никому кроме меня эти слова не слышны и не нужны.
  Однако почему я так захотел?
  Не помню.
  Не понимаю.
  Но цель есть цель. Надо закончить начатое! Добраться до другого конца острова... Да, там все закончится...
  Навстречу мне, сквозь стену дождя кто-то бежит...
  Яркая вспышка молнии освещает беглецов и меня. Мир замирает на миг...
  Взрослый мужчина и девочка лет десяти-двенадцати. Насквозь промокшие и сильно напуганные они смотрят на меня. На ствол винтовки, что направлена моими руками на них.
  Мужчина что-то бормочет, успокаивая девочку, но гул шторма все перекрывает...
  Очередная вспышка молнии озаряет округу... Девочка почему-то смотрит на меня пронзительным взглядом. И этот взгляд отпечатывается в самой глубине сознания болезненно жгучим клеймом...
  - Otousan! Kowai yo!..
  
  10 декабря 1941 года. Марокко. Касабланка.
  
  - ..Мне страшно. Господин полковник. Мне очень страшно.
  - И этим ты объясняешь свою просьбу покинуть ряды Легиона? Ты солдат, решила сбежать?!..
  В плохо освещенном помещении временного штаба войск Французского Иностранного Легиона в Касабланке за считанные секунды стало удивительно жарко. Но отнюдь не жар страсти был тому виной... Однако именно о страсти подумал дежурный офицер штаба случайно ставший свидетелем того как его командир, полковник Дмитрий Амилахвари, пригласил в отдельный кабинет девушку-легионерку с удивительно привлекательной азиатской внешностью...
  - Ты хоть понимаешь, о чем просишь!? Капрал Дебуа, отвечайте! - Полковник не на шутку разозлился, еще раз прокрутив в голове слова девушки: 'Я желаю срочно покинуть ряды Французского Иностранного Легиона. Вы должны меня отпустить'. Мыслимо ли это? Сначала человек бросает свою родную страну, бежит от своей беды прочь, ищет место, где можно спрятаться, и находит его - Иностранный Легион. Ему дают все - новое имя, новую жизнь, новый путь. Ни одно государство в мире, кроме Франции, не дает никому таких возможностей. Этим нужно дорожить! Но нет же! Нашелся такой человек, который решил бросить такой дар!..
   Впервые полковник стал свидетелем того как солдат, пусть не самый заметный и героический, пусть он и девушка, но никогда не бежавший с поля боя и прошедший множество сражений, видавший жизнь и смерть, желает бежать сейчас! В тот миг, когда у Франции появился второй шанс!..
  - У нас, иностранцев, есть только один способ доказать Франции свою благодарность ей: умереть за нее... - Слова бывалого офицера, произнесенные почти шепотом, для девушки-легионера прозвучали громче и страшнее любой канонады.
  - Господин полковник, был уговор...
  - Мари... Я помню наш уговор. Прекрасно помню все, что ты сделала для меня, для моей семьи... - Вспоминая историю трехлетней давности, Дмитрий невольно вздрагивает. Тогда, в 1939 году он узнал, что его молодая жена Амели, носившая под сердцем его ребенка, больна, и роды, скорее всего, убьют ее и ребенка. Это был тупик. Все ради чего хотел жить Дмитрий, рушилось на глазах... Но тогда явилась эта маленькая, спокойная и скромная японская девушка. И она предложила спасение для Амели и ребенка, в обмен на услугу - пробить ей дорогу во Французский Иностранный Легион. - Ты выполнила свою часть уговора. Спасибо тебе за это, от всего сердца. Но и я выполнил свою часть. Ты здесь, в Легионе. - Спокойный тон улетучился, уступив место стали и морозу. - У тебя новое имя и новая жизнь, о которой никто из твоего прошлого не знает, и знать не может! Тебя здесь не найдут. Значит, бояться нечего. От чего же бежать? Ответь!
  - От смерти. - Хладнокровно выдержала девушка.
  - Вокруг война, девочка. И ты о ней знаешь не понаслышке. С начала войны ты в окопах, и до сих пор не боялась смерти. Так что же изменилось?
  - Война есть война. Сражаясь на ней, я имею шанс выжить. Я умею убивать, умею выживать. Смерти на войне можно избежать, не избегая самой войны. - Решительный отпор девушки удивил полковника. - Я встретила человека, от которого бежала. Против него никакие мои навыки не имеют значения. Он сама смерть! Мне страшно...
  
  
  Головная боль - худший из биологических будильников организма.
  Хорошо хоть что боль моментально отступает, когда тело и сознание покидают обитель Морфея и возвращается к реальности...
  Сон. Опять этот сон! Остров, шторм и двое беглецов. Мужчина и маленькая девочка с пронзительным взглядом. И взор тот подобно ножу врезался в самую глубину сознания...
  Почти полгода я вижу этот сон! Поначалу было вообще невозможно спать! Каждую ночь повторялось одно и то же! Затем постепенно меня начало отпускать. В январе сон возвращался всего пару раз в неделю, в феврале и вовсе - раз в две недели, потом еще реже...
   Но не могу я так больше... Все из-за той симпатичной японки из Французского Иностранного Легиона. Отнюдь не любовь с первого взгляда виновата. А сам взгляд. Он пробил брешь в блокаде, лежащей на моей памяти, и поднял из самых глубин очередное непонятное воспоминание. И, конечно же, об еще одном прошлом похождении в этом мире. Что должно быть удивительно само по себе, но особых эмоций сей факт не вызывает. Бывал один раз в прошлом? Так что мешать побывать и во второй раз? Интересует меня другое - где и что я делал? Из тех обрывков, что я вижу во сне понять невозможно...
  Но чувствую, что очень нужно разобраться в этом вопросе. Есть в этом воспоминании что-то по-настоящему важное для осознания причин моих 'попаданий' в этот мир раз за разом... И при этом нет никакой, даже самой маленькой возможности вновь встретиться с той незнакомкой!
  Девушка просто исчезла! Контрразведка Де Голля резко и беспричинно ощетинилась на нашу просьбу разыскать беглянку. Понять контриков было не сложно - у них и без посторонних просьб дел выше крыши. Одно разгребание неожиданного восстания с наказанием невиновных и поощрением виноватых чего стоит. Но резкость и сила посыла по моему вопросу сильно удивляла. Выглядело так, будто заведомо людей проинформировали о том кому и в чем нужно отказывать самым решительным образом. Да и могущественного покровителя способного пробить дорогу к цели у меня уже не было. Эх, товарищ Карпов, ну как же так-то?! Так не вовремя вы меня и моих друзей оставили! Эх, товарищ подполковник!..
  Потом все пошло наперекосяк! Приключения в Касабланке выбили почву из-под моих ног... Сразу по прибытию обратно в Советский Союз нас отправили в Одессу, где поджидал целый ряд сюрпризов.
  Первым из таких сюрпризов был новый куратор от НКВД - майор Александр Шибанов! Среднего роста, немного сутулый, походка шаркающая, планшет на боку вечно болтается, словно живет отдельной жизнью от владельца. И очки - круглые, в старомодной толстой оправе с загнутыми на концах дужками. Из-под тонких линз глядят два хитрых, бегающих глаза.
  Майор Шибанов оказался категорически не способен к продуктивной работе с нашей командой попаданцев - вместо поддержки с его стороны мы оказались под жутким прессингом. Он все время встревал во все наши дела, даже если они не были связаны с выполнением поставленных боевых задач. То с вопросами приставал: 'а что это вы там напеваете?', 'а о чем вы разговариваете?', 'чем вы тут занимаетесь?'. И в большинстве случаев получив ответ на свой вопрос, он моментально закипал и устраивал нам разнос. Мол, мы, дубы такие, ничего в местных реалиях и коммунистической идеологии не смыслящие, творим всякое такое, что позорит героические образы солдат спецназа НКВД и рейнджеров! Лез с 'дельными' советами - то, как снайперам позиции подбирать, то, как засаду на танковую колонну ставить, то, как снаряжение носить! Все ссылался на свой 'немалый и чрезвычайно полезный' опыт времен Гражданской войны в Испании. Хотя советы были самые, что ни есть - глупые, явно надуманные. И любая попытка указать куратору на его неправоту и ошибочность суждений опять приводили к разносу и разрушению наших, попаданческих, мозгов.
  Потом стало еще хуже - он стал беседовать с нами поодиночке. Под миловидным предлогом: 'я хочу узнать своих подопечных лучше', скрывалась самая наибанальнейшая вербовка! Этого я не ожидал никак! Всего чего угодно, но не этого! Тихо-мирно меня попросили стучать на своего брата и на друзей, так как это позволит мне (!) лучше понимать их и контролировать, а товарищ Шибанов лишь подскажет, как это сделать идеологически правильно. И плюс к этому, мне посоветовали, время от времени докладывать о беседах с товарищем Дерби, я же ведь советский гражданин, да?..
  Тогда я впервые послал Шибанова открытым текстом. Далеко и надолго. И что удивительно майор проглотил эту пилюлю, не сказав ни единого слова в ответ, только зыркнул хищно запоминая обиду и сохраняя ее на будущее...
  Как выяснилось потом, в беседе с братом и Юрой, майор подбивал стучать и их, под тем же предлогом - понимание и контроль. На один момент мне почудилось, что это грубая и злая проверка нас, попаданцев, на вшивость, но слишком уж независимым и хитрым был Шибанов.
  Вторым, очень опасным, сюрпризом, стала потеря моей способности перехода в 'серое' состояние. Выяснилось это не сразу, а лишь когда я оказался пред лицом смертельной опасности...
  В Одессу нас, освободившихся от выполнения функций охраны посольств, бросили неспроста. Город был на грани окружения. С воды, конечно, окружить Одессу было невозможно - Черноморский Флот и его руководство дело свое знали, но на суше все обстояло куда как хуже. Превосходящий числом и вооружением противник довольно шустро обошел преграждающий прямую дорогу на Одессу Днестровский лиман, в течение трех дней вышел в район Сухого Лимана на юго-западе, а на севере прямо к Хаджибейскому лиману в районе села имени Октябрьской Революции. К городу можно было подойти лишь с востока со стороны Крыжановки, прямо по берегу моря - так как идти ближе к Хаджибейскому лиману было смертельно опасно - фашисты очень оперативно подогнали в район села Дачное батарею железнодорожных орудий, которые долбали исключительно по подконтрольному Красной Армии сухопутному пути в Одессу. Командующий обороной города генерал-лейтенант Софронов сходу озадачил нашу спецназовскую братию горой задач, в основном сводившихся к простому: 'пойдите туда, уничтожьте вот это, потом вернитесь обратно!'. На первом же задании - уничтожении тех самых железнодорожных пушек у села Дачное обернулось для меня, и, слава Богу, что лишь для меня, проблемами.
  Мы, под покровом ночи вышли к селу, разведали округу, разыскали замаскированную батарею, выяснили, что охраны там - с гулькин нос, радостно атаковали ее и в ходе рейнджеры оказались в опасной ситуации. К артиллеристам и охране батареи нежданно-негаданно подошло подкрепление - колонна автомашин и батарея самоходных зениток. Фашистов оказалось довольно таки много, и быстро разобраться с поставленной задачей и отбиться от подоспевшей колонны мы физически не могли. Кое-как заземлив большую часть артиллеристов, уничтожив одну, и повредив оставшиеся две пушки, мы начали отходить к Хаджибейскому лиману, где нас ждали моторные лодки. Тогда-то все и случилось - отстав от основной группы рейнджеров, я остался поджидать бойцов арьергарда, и в этот момент на меня из темноты выскочили трое эсесовцев...
  На миг я ощутил исходящую от них опасность, настоящую, смертельную опасность, очень уж они хорошо двигались, чувствовался немалый опыт... Но опыт прежних аналогичных ситуаций подсказывал - сейчас будет 'серое' состояние. Я даже успел весело подумать, что не видать эсэсманам утра ибо сейчас их будут убивать...
  Но 'серое' состояние не пришло. Пред глазами мелькнула вспышка, по всему телу ударила боль, непреодолимая паника и полная дезориентация охватили меня моментально. Не понимая, где я и что происходит, просто рухнул на землю, затрясся от ужаса, скрутился, пытаясь закрыться от неведомой, но чудовищной как мне казалось, опасности. Пред глазами бегали непонятные, пугающие образы, переполненные жестокостью, кровью и смертью. Мое тело бросило сначала в сильный жар, через миг меня объял ломящий кости холод. И все это, как, оказалось, длилось от силы три-четыре секунды. Фашисты даже не успели сообразить, что же тут произошло. Избавление от невиданной беды пришло извне - меня с силой тряхнул за плечо подоспевший на помощь с арьергардом Кинг...
  По возвращению в Одессу меня ждали врачи и хитрый майор Шибанов. Куратор первым делом нахамил, выразил свое отношение ко мне (он, видите ли, ЗНАЛ, что я трус и паникер не способный ценными кадрами управлять) и в довесок сообщил, что информация о моем психическом заболевании будет доложена в Москву и Вашингтон в самое ближайшее время. И слышалось в тех словах совсем не лестное: 'Ты псих, Пауэлл и я тебя законопачу в дурдом!' И это все он говорил, тыча пальцем мне в грудь и ухмылясь своей гадкой рожей...
  Меня сорвало с катушек. И без того будучи в отвратительном состоянии, я взбесился и до чертиков перепугался за себя. Эмоции вырвались наружу с ударом. От всей души, с чувством, с толком, с расстановкой я одним ударом сломал челюсть куратору. Спустя секунду пришло осознание что это - роковая ошибка...
  Но ничего не произошло! Вообще ничего. Никто не трогал мой взвод и меня, и это в то время как взвод Аверьянова с утра до ночи, а то и вообще - круглыми сутками, пропадал за линией фронта. Поймать брата или Юру, дабы поговорить о сложившейся проблеме не было возможности. Из штаба и от товарища Софронова не было никаких указаний, да и Шибанов исчез и на глаза никому из рейнджеров не попадался. Стало совсем грустно...
  Однако, нарушая все законы логики, на восьмой день после моего срыва, ровно 31-го декабря, пришел срочный приказ - мчаться в район села Переможное. Неподалеку от этого села, располагающегося на железнодорожной ветке Одесса-Смела, располагался недавно возведенный крупный резервный склад с которого, в случае прерывания врагом железнодорожного сообщения, первое время должна снабжаться Одесса. Если снабжение по суше восстановлено не будет, поставки начнутся морским путем.
  А в Переможное доставлялось все нужное для Одесской группировки: топливо, боеприпасы, медикаменты, техника и все-все что только могло понадобиться воинам Красной армии и Черноморского флота. Прибывающие эшелоны чередовались - с одних грузы перегружались на автомашины, которые тут же уходили в Одессу, с других же - все отправляли на тот самый резервный склад. Секретность там развели - фантастическую, о существовании склада лично я узнал лишь, когда мне о нем рассказали. И вот, как оказалось, в самое ближайшее время город перейдет на снабжение именно со склада. Фашисты преодолели линию обороны у села Сталино и двинули свои моторизованные колонны по направлению к Петровке. Железнодорожное сообщение могло быть прервано в ближайшие часы. Но это было не так важно и страшно - под рукой все еще был здоровенный склад, и его нужно было защитить. Немцы, будь они неладны, набросали вокруг Переможного примерно десять групп диверсантов, и Софронов точно просек - наличие склада уже не является секретом для врага.
  Действовать требовалось быстро и решительно, любое промедление грозило обернуться катастрофой. Забросив в предоставленные командованием грузовики вооружение и снаряжение, рейнджеры выдвинулись к цели.
  Знать бы мне тогда, перед отправкой, что лучше ехать по более опасному, но короткому пути, через Красноселку, да по полевым дорогам, а не по проторенному, безопасному, и чуточку более длинному пути через село Светлое...
  В Светлом был развернут эвакуационный госпиталь, туда часто ходят санитарные машины, и через само село проходят почти все колонны снабжения. Понимание этого могло отвратить меня от настоящей катастрофы, но желание скорее добраться до склада и обеспечить его безопасность превысило прочие доводы разума...
  Но я сделал свой выбор, и поплатился за него...
  Жестоко поплатился.
  Прямо пред тем как мы достигли села Светлое оттуда ушли звери... И звери те были рода людского.
  
  
  Интермедия.
  Село Светлое. Эвакуационный госпиталь Одесского Оборонительного Района.
  
  - Ай-ай-ай! Сестричка, ты бы понежнее, а то мне этими руками технику чинить да шеи бездарям мылить... - Пытаясь хохмить, дабы не сорваться на нецензурную лексику, прошипел старший техник-лейтенант инженерно-авиационной службы Владимир Измайлов. История ранения старлея незамысловата. С началом прорыва немцев на севере от Одессы летчики Люфтваффе озверели - налеты на аэродром 1100 Специального ИАП участились и ужесточились. Прежде фашисты старались не приближаться к этому аэродрому - ведь на нем базировались новые, совершенно секретные и удивительно красивые Ла-9М. Универсальные, скоростные, превосходно вооруженные, и технически надежные машины оказались для немцев сюрпризом. Грозные и многочисленные Фокке-Вульфы над Одессой больше не были властителями боя. Сильно потрепанные и малочисленные 'Короли' при поддержке 1100 СпИАПа установили некий паритет сил. И этими Лавочкиными с нескрываемой любовью и трепетом работал старший техник-лейтенант Измайлов! Любовь к этой машине и подвела инженера - во время отражения очередного налета на аэродром полка один из Ла-9М получил серьезные повреждения и загорелся в воздухе. Раненый пилот смог посадить пылающую машину и Измайлов первым бросился на помощь. Выскочив на крыло самолета старлей вскрыл фонарь кабины и попытался вытащить истекающего кровью и задыхающегося от дыма пилота. Но пристяжные ремни не пускали пилота, и при попытке расцепить заклинившие крепления Измайлов попал в ловушку - разыгравшийся пожар и повреждения двигателя вызвали прорыв масла в кабину. Кипящее масло ударило в кабину - пилоту повезло, его защитил летный комбинезон и крепкие перчатки, а вот старлей такого снаряжения не имел. Ничем не защищенные кисти обдало маслом...
  - Терпите, товарищ старший лейтенант... Ожоги - это вам не шутки!.. Даже с обезболиванием - больно будет... Очень больно, но вы терпите! И не волнуйтесь так... Вашего товарища-летчика отправили в Николаев. Он будет в полном порядке!.. - Темноволосая медсестра в измятом, запачканном медицинском халате старательно обрабатывала и забинтовывала асептическими повязками обожженные кисти рук старлея.
  - Чего же я тогда Ваню сюда тащил, лучше бы сразу - в Николаев!.. - Воскликнул техник.
  - А сами бы вы как? Правильно, что сюда его привезли. И сами вы - молодец... Ох, если бы нас так срочно не перебрасывали бы - мы бы вас подлечили прямо тут. - Медсестра огорченно оглянулась - широкий коридор вчерашнего сельского клуба, а сегодня корпуса госпиталя, кишел людьми. Ходячие раненые помогают вынести во двор лежачих раненых, медсестры собирают медикаменты и оборудование, врачи определяют порядок эвакуации и разбираются с прибывающими ранеными, которых тоже надо отправлять в тыл.
  - М-м-м!.. Осторожнее. Осторожнее... Ну, может, морфия хоть уколешь, а? Таблеточки твои не действуют - больно! Нет уже терпежу, сестричка!.. М-м-м-м-м!.. Доктор! - Старлей дернулся было в сторону выскочившего в коридор статного доктора с аккуратными, чуть седыми, усами и бородкой.
  - Алиночка, душенька, скорее заканчивайте и срочно на погрузку. Товарища техника - в любую свободную машину и со всеми в Николаев, там разберутся... - Даже не обратив внимания на терзания Измайлова, доктор, отдав указания старшей медсестре Алине Кюрчевой, помчался на выход - во дворе его ждали раненые готовые к отправке. Алина даже ответить не успела. Пред глазами встали воспоминания недавнего прошлого, когда ее, еще десяток сестер и троих докторов во главе с доктором Ломовым сняли с госпитального судна 'Каманин' и отправили в Одессу - формировать на основе одной из городских больниц эвакуационный госпиталь. Алина давно мечтала попасть поближе к фронту, туда, где ее помощь, помощь доктора Ломова нужна больше всего. Мечта сбылась! Кюрчева стала старшей медсестрой, и теперь ей полагалось заниматься куда более серьезными делами, чем все это было раньше. От прежней, размеренной, сытой и спокойной жизни на 'Каманине' не осталось и следа - поток раненых не уменьшался, не было привычных передышек между рейсами, был нескончаемый труд, пот и кровь. - Товарищи! Товарищи, скорее к грузовикам. Детей грузите в автобус. - Доктор помнил о тех, кому сейчас нужна была забота не меньше раненных - о детях. Тех маленьких, от трех до пяти лет, детях, что лишь вчера были эвакуированы из Одессы. И по неведомой причине, детей не отвезли сразу в Николаев, а доставили сюда, в госпиталь. Однако времени на размышления доктор не имел, его ждала работа. - Алиночка, поторопись!.. - Несколько рассеяно, с грустью в голосе бросил доктор и скрылся из вида, растворившись в ярком свете дверного проема.
  - Да-да, Валерий Валерьевич, мы сейчас!.. - Саднящими, красными от холодной воды и нагрузки руками, стараясь не причинять боль раненому, Алина торопилась закончить наматывать последний слой бинтов. - Ну вот, закончили товарищ старший тех...
  - Можно просто Вова. - С некоторым облегчением вздохнув, и осмотрев замотанные бинтами кисти рук, Измайлов улыбнулся. - Отличная работа, Алина, но болят руки адски!..
  - Ничего-ничего, таблетка скоро подействует и боль уйдет... Ох, задержались мы с вами, все уже на погрузке. Только мы тут остались. - В опустевшем клубе стало удивительно тихо, лишь из открытых дверей с улицы доносились голоса людей и гудели двигателя грузовиков. - Пойдемте, посажу вас в транспорт да пойду, работы еще много...
  Рокот взрывов и крики донеслись с улицы почти одновременно с последними словами медсестры. Первый миг непонятного события был таким неожиданным, что собранные было в руки медсестры склянки с медикаментами и бинты посыпались на пол.
  - Ой, мамочки! Что это?.. - Наученная опытом войны Кюрчева умела различать звуки артиллерийского или минометного обстрела, и как свистят и рвутся авиационные бомбы - она тоже знала. Речной флот не хуже других воевал с врагами и все причуды противодействий врага флотилии были всегда на виду. Но, то, что взрывалось сейчас на улице - было ей абсолютно незнакомо.
  Грохот взрывов резко прекратился, но вот крики людей обратились в массе вой и их сразу перекрыли длинные пулеметные очереди.
  - Алина! Под комбинезоном пистолет! Скорее! - Сообразить, что дело пахнет керосином, Измайлову удалось быстрее медсестры...
  'Бранденбург', 800-й полк особого назначения, кроваво-черная секретная элита Абвера 2. Все представители немецкого верховного командования при упоминании этого пугающего подразделения невольно морщились - слишком уж непривлекательными были методы 'команды Хиппеля'. Но сам подполковник Теодор фон Хиппель очень высоко оценивал возможности каждого из своих бойцов, и всего полка вместе взятого. Поэтому на выполнение задач по уничтожению ряда особых целей под Одессой были направлены не покрывшие себя бессмертной славой в сентябрьском наступлении парашютисты, а напрочь лишенные понятий морали 'бранденбуржцы'...
  Отсутствие тех самых понятий морали позволило пятнадцати переодетым в униформу бойцов НКВД и вооруженных советским стрелковым оружием и американскими базуками диверсантам безнаказанно за ночь проделать путь от села Волковское, в окрестностях которого приземлился их планер, до села Светлое. По пути они разжились автотранспортом и без задержек добрались до своей цели.
  Утром следующего дня, после тщательной подготовки и выбора позиций диверсанты приступили к выполнению своей задачи. Началось мерное и абсолютно бессмысленное убийство...
  Сначала по немногочисленной охране госпиталя открыли огонь снайпера. Винтовки Симонова с глушителями полюбили не одни только советские разведчики. Немцы высоко оценили качество, надежность и универсальность русского оружия - командование Вермахта даже издало особый приказ, требующий от трофейных команд с особым вниманием собирать снайперские и бесшумные версии СВСок, а затем отправлять наверх, к руководству. А уж бонзы с витыми погонами эти винтовки чуть ли ни поштучно распределяли по спецподразделениям...
  Стрельбу по охране все же заметили - один из докторов рванул к машинам, видимо хотел подать сигнал водителям, но не успел. По грузовикам из кустов ударили ракеты. Трофейные американские 'Базуки' ценились в Вермахте ничуть не меньше СВСок...
  Расчет немцев был идеален - госпиталь в связи с прорывом на севере от Одессы срочно перебрасывали к Николаеву, а значит в один прекрасный момент все придет в движение. И это движение возможно сейчас лишь на машинах - раненых надо вывозить, ибо ходоки из них неважные. И диверсанты дождались своей минуты...
  Полторы сотни раненых, те, кого успели погрузить в машины - погибли. Осколочно-фугасные ракеты с легкостью разрывали один за другим кузова грузовиков и разбрасывали тела пассажиров, а иногда и сгрудившихся у машины людей... Одна из ракет ударила прямо в лобовое стекло стоящего чуть в стороне от погрузочной площадки обыкновенного городского автобуса. Автобуса битком наполненного напуганными неожиданной стрельбой маленькими детьми...
  Выжившие раненые, врачи и медсестры попытались спастись бегством. Тщетно. До сельских построек добежать не было никакой возможности - клуб как назло построили не в самом Светлом, а за его окраиной. Расчистили и заасфальтировали большую площадку для летнего кинотеатра и областной ярмарки достижений... Госпитальные палатки и чадящие остовы грузовиков хоть немного прикрывали тех, кто пытался убежать, но выскочив на пустырь, гибли.
  Прошло всего несколько коротких минут и все утихло. Десяток уцелевших под огнем медиков и раненых затаились в палатках и здании клуба. Они посчитали, что безжалостный враг удовлетворится своими достижениями и уйдет.
  Но враги так не думали. Лишь спустя двадцать минут последний из 'бранденбуржцев' покинул госпиталь. Оглянувшись на секунду, диверсант замыкающий группу, удовлетворенно ухмыльнулся. Последний штрих, на взгляд диверсанта, был идеальным! Изуродованные тела женщин и детей разбросанные прямо на дороге, да еще и заминированные - это, несомненно, принесет еще больше жертв, и поселит страх в душах упорных, но слабых русских! А уж продажные и трусливые янки вовсе - сбегут, узрев и ощутив то, что представляет эта война!..
  Алина Кюрчева, трясясь от пробирающего до костей холода и чудовищного страха, вышла из клуба лишь тогда, когда из поселка на дорогу выехала колонна грузовиков с бронеавтомобилем во главе. Побелевшие от напряжения руки все так же крепко сжимали рукоятку пистолета. Красные от слез глаза девушки цепко следили за высокой фигурой американского офицера соскочившего с подножки бронеавтомобиля. Медсестра узнала этого человека. Но Майкл Пауэлл не узнал ее... Взгляд офицера был пуст и бездонен.
  - Не...не троньте ее... Ми...мины... - Алина не признала свой голос. Дрожащий, хриплый. Этот голос одернул Пауэлла, и он бессильно замер выставив пред собой руки. Замер в сантиметре от тела изувеченной девочки, госпитальной сестры. - То...товарищ Пауэлл...
  - Алина, опусти пистолет... Опусти. - Девушка вздрогнула всем телом, когда ее руки коснулось что-то влажное... Измазанная кровью и грязью повязка на руке Измайлова вынудила девушку опустить, а затем и отпустить оружие. - Лейтенант тебя не понимает...
  - Я понимаю... - Трясущейся рукой, стянув с головы каску, американец посмотрел на инженера. Животный страх овладел Измайловым, и он невольно шагнул, назад ища в себе силы не закричать. Пред лицом советского командира стояла сама Смерть. Седовласая, с иссеченным шрамами лицом, безжалостная, кровожадная и жестокая смерть, обличенная в человеческую форму...
  
  События того дня отложились в моей памяти лишь редкими, неясными отрывками, словно частичками забытого с рассветом сна. Кошмарного сна... Пред глазами изредка всплывают ужасные картинки наполненные кровью и болью. Смерть окружала меня, и я был наполнен смертью. Лишь одно видится четко - желание убивать. Жестоко, болезненно, медленно убивать, упиваясь видом чужой крови, хлещущей из ран... И я убивал. Сначала стрелял, а потом рвал голыми руками, резал ножом... Убивал, и убивал, и убивал!.. Потом пала тьма. Остался лишь голос. Одинокая фраза издалека: 'Тяжелый груз ты несешь, парень...'
   Сознание ко мне вернулось не скоро. Очнулся я, как узнал потом, лишь спустя сутки. Пробудившись, я обнаружил себя в несколько неожиданном месте - в маленькой, одноместной больничной палате. Весь был в бинтах и пластырях. Совершено измотанный и морально опустошенный. Не сознавал я, что со мной случилось и почему, да и плевать на это было - настолько пусто было на душе. Ситуацию прояснил неожиданно явившийся тогда ко мне Дерби.
  Он вихрем влетел в палату, разнося по ней морозный дух. На удивление командир был не в медицинском халате и тапочках, как заведено правилами в медучереждениях, а в запорошенной снегом армейской шинели и грязных ботинках. Взгляд его, полный глубоких дум и тревог, меня сильно обеспокоил. Да и вообще, несколько нервное поведение первого рейнджера внушало опасения.
  - Артур, - Полковник решительно шагнул ко мне, безуспешно пытающемуся сесть на койке, но перетянутый бинтами живот не позволял согнуться, - ты помнишь, что было 31 декабря? День тому назад?
  - Я был в Одессе, и утром по приказу командования ООР вместе со своим взводом выдвинулся в район села Переможное. Предстояло обеспечить охрану резервного склада снабжения от немецких диверсантов, высадившихся ночью в том районе... - Отвечаю на вопрос, а сам быстро прокручиваю все, что было в тот день. Как бежал из штаба во взвод с приказом, как забирали транспорт и боеприпасы, как со взводом выезжал из Одессы. Вспомнив, какую дорогу я выбрал - через Светлое, банально завис. Пред глазами ярко и отчетливо встали самые страшные образы, когда-либо виденные мной. Трупы, много трупов. Маленькие дети, женщины, безоружные медики и пациенты госпиталя...
  - Артур! АРТУР! СМОТРИ НА МЕНЯ! НА МЕНЯ СМОТРИ!! - Дерби тряс меня за плечи и бил по лицу. - Смотри на меня...
  - Господи... - Слезы брызнули из глаз, и я просто взвыл. Взвыл как раненый зверь. Мне было больно. Физически и душевно. Я ненавидел этот мир и эту войну. Я ненавидел фашистов. Я ненавидел это проклятое прошлое и тех людей, что втянули меня сюда. - ГОСПОДИ, ЗА ЧТО!?.. За что?!.. Детей малых? Девчушек тех?! За что?!..
  - Guards! Call the doctor now! Hurry!.. - В палату тут же влетел доктор со шприцем. В ногу кольнуло иглой, и спустя минуту я стал удивительно спокоен и расслаблен. Терзавшее только что мука и боль удивительным образом отступила, притупилась, но не исчезла. - Артур... Нет, Майкл. Прошу тебя, послушай. Я отлично понимаю, что ты чувствуешь. Я все видел. Знаю, почему ты поседел, - я невольно потянулся рукой к коротко стриженым волосам, но остановился, ну не рвать их же что бы посмотреть на седину,- и знаю почему совершил все то, что совершил. Но ты меня сейчас услышь... Ты впал, не знаю даже как это обозначить, в бешенство что ли, когда увидел, что произошло в Светлом. И нарушил поставленный приказ. Ты бросил свой взвод и вместе с сержантом Кейвом на бронеавтомобиле бросился в погоню за диверсантами, напавшими на госпиталь. Ты бросил взвод, Майкл!.. Черт. Ты даже Кингу голову пробил прикладом, когда он тебя пытался остановить... - Это меня задело. Я ударил, да еще и прикладом того, кому доверял свою спину, свою жизнь. Человек, защищавший и оберегавший меня во всем пал жертвой моего безумия. - За сержанта не беспокойся, он в порядке. Сэм и тогда не дал тебя в обиду - придержал твоих же подчиненных и не дал тебя задержать. Но и разумного решения сразу не смог принять. Ты умчался прочь!.. А он лишь через десять минут отправил отделение бойцов за тобой, еще отделение оставил для разминирования и сбора тел. Он всего с двумя десятками бойцов отправился к складу. Слышишь? Но этих сил оказалось недостаточно. - Дерби говорил сбивчиво, нервно, словно пытался зачем-то высказать мне все, что произошло как можно быстрее, словно времени было мало. - Немцы ночью выбросили не две, как нам сообщали, а четыре группы диверсантов. И не по пять, а по пятнадцать человек... Считалось что их цель склад и станция Переможное, но мы ошиблись. Три группы по пятнадцать человек нанесли одновременный удар только по складу. Охрана и два отделения рейнджеров не сдержали их натиск, есть потери... Но хуже другое - Одесская группировка вот-вот будет окружена и отбиваться в городе будет нечем... Потому что ты, Майкл, мать твою, впал в бешенство... - Глубочайшее сожаление слышалось в этих словах. - Из-за тебя оборона будет чудовищно сложной... С северной Украины я снял два взвода рейнджеров. Их вчера самолетами перебросили в Одессу... Но это не самое худшее... - Впервые командир смотрел на меня так, словно я его сын совершивший страшное преступление. И жалко, и стыдно, и страшно. - Ты... Ты собственноручно убил 10 диверсантов из той группы, что напали на госпиталь... Они тебя смогли изранить, но не убить... Я видел, ЧТО ты с ними сотворил... Ребята Хорнера, когда нашли тебя блевали дальше, чем видели. Крови ты пролил море. Да и на своих бойцов чуть не набросился. Вне всяких сомнений ты был не в себе. Не отдавал отчета в том, что делаешь. И не спрашивай что именно ты сотворил с врагами. Это, не побоюсь сказать, справедливая кара для них, туда тварям и дорога... Но слишком уж ужасная была их смерть, Майкл. Мы же выше всего этого. Сильнее. И этот факт, к сожалению, усугубляет твое положение...
  - Я теперь преступник?.. - Умом все понимаю, но слова звучат так словно мне пофигу.
  - Пока еще нет. Я прилетел сюда из Киева сразу как узнал о произошедшем. Кинг сообщил. Но, то, что ты совершил, тянет на расстрел. Нарушив приказ, подвел целую группировку войск под монастырь. Плюс ко всему этот куратор новый, Шибанов вроде, твои промахи в Дачном и сломанную челюсть припомнил... По его словам ты хоть и интересный путешественник во времени, но совершенно безумный, и поэтому не нужный. Кто-то наверху, в Москве, да и в Вашингтоне тоже, очень быстро прознал о событиях с твоим участием и резко подхватил идею о показательном суде над тобой. Обязательно с расстрельным приговором. Все поминаю, что есть твой брат еще, да друзья, которые куда как послушнее и психически устойчивей тебя. Понимаешь? Так что тебя надо спасать. Срочно спасать. - Полковник говорил деловым тоном, и это учитывая тот факт, что я фактически - злодей и за меня заступаться смертельно опасно.
  - Зачем? Я совершил преступление...
  - По своей ли воле? - А такой поворот меня удивил.
  - Что вы имеете в виду, сэр?
  - Ты ведь путешественник во времени, и о том, что сидит в твоей голове, о гипнозе и психических программах, ты разговаривал с покойным Карповым. И что некоторые действия могут совершенно не зависеть от тебя. Это научно закрепленные факты подтвержденные практикой. Когда Хорнер нашел тебя, ты не узнавал никого, даже не говорил. Пока тебя везли сюда, ты только мычал и стонал, не отзывался на свое имя. Не удивляйся, но это играет в твою пользу. В произошедшем событии твоей вины минимум. Я и руководство ОСС будем тебя защищать, опираясь на это и твои былые успехи на фронте. Думаю, генерал Паттон и полковник Фиц поддержат нас. Да и генерал Брэдли тоже. Кто-нибудь и из советских генералов поддержит нас...
  - Но того что приказ нарушил именно я не изменить. - Однако я заинтересовался ходом мыслей полковника.
  - Но ты не только ради фронтовых похождений бегаешь по этому миру, верно? Ради чего-то же вернулся в наш мир? - И слова эти, произнесенные с надеждой, утвердили меня в мысли, что жить надо. Ведь не все еще решено. - И ту японку из иностранного легиона мы скоро найдем. Французы кое-что, но рассказали. Плюс японцы сами зашевелились в твоем направлении. По дипломатическим каналам некоторые люди стали рыть под тебя. Так что вспомнишь все и ответишь на вопрос, зачем ты здесь, я уверен, Майкл. Одно прошу - держись!..
  Из больницы в Николаеве, где я залечивал раны, меня сначала хотели отправить в Москву, но из-за противодействия Дерби и компании меня оставили в городе. И в течение всего января мурыжили меня как могли. Несколько раз устраивали допросы, но я держался. Изо всех сил держался. Пару раз провели очную ставку с участием Алины Кюрчевой, моей старой знакомой. Она, как оказалось, работала в госпитале в Светлом. И ей чертовски повезло - вместе с техником-лейтенантом инженерно-авиационной службы Измайловым она выжила в той бойне.
   Самым же интересным событием тех дней был мой арест. Ранним утром 20-го января к зданию городского управления милиции, куда меня поселили - под охрану и наблюдение, но не под замок, приехали два легковых автомобиля. Из них повыскакивали бравые молодцы-ГУГБшники из первого отдела, убрали с пути охрану на входе, потом припугнули ребят в фойе, но вот у входа в мою комнату дорогу им преградили двое ребят-охранников, приставленных ко мне. Один из них сержант-ОССовец, Морган Росс, из числа подчиненных полковника Фица. На первый взгляд - щуплый паренек, а на самом деле эксперт по восточным боевым искусствам. Другой же - сержант-НКВДшник, Тарас Закусило, родом из Запорожья, дородный такой детина с пудовыми кулаками. Ну, ГУГБшникам же сильно надо было, они по чьему-то нехорошему приказу за мной шли. На охранников моих цыкнули да в дверь. Но не тут-то было - Тарас встал пред дверью и рукой легонечко так толкнул наиболее ретивого бегунка. Тогда-то и началось - ГУГБшники разделились. Одни давай охране моей глаза замазывать, другие в дверь ко мне вломились. Слава Богу, я в тот момент уже готов был - в одной руке Кольт наградной, в другой граната без чеки. Визитеры быстро спеклись, живьем цель не взять. Попросили меня не дергаться и... отчалили восвояси. Дерби с Фицем потом землю рыли в поисках этих залетных хлопцев, даже кого-то могущественного в НКВД подключили, но, увы и ах, кто, откуда и по чьему приказу - не выяснили. Хотя работы по этому делу продолжились.
  В конце месяца мою судьбу все же решили. Сложили большие люди на весы мои достижения и провалы, выяснили, что как ни смотри, плюсов больше чем минусов и... отправили как можно дальше от фронта - в США! Мол, ты же Национальный Герой США, а фронт, к сожалению, губит твою психику, а так будешь спокойно готовить новобранцев, ездить по городам, да агитировать рабочий люд на трудовые подвиги.
  Не жизнь, а курорт, ага!
  Оставить тут брата родного, друзей. Не иметь никакой возможности на них повлиять или повлиять на тех, кто может причинить им вред. Расстояние в нашем случае - опасно. Мне очень хочется верить словам Дерби о том, что пока память о моем проступке свежа их не будут гонять под пули, рисковать их жизнями. Да, я обработал маленько брата и друзей - мол, ребята, вам можно просить, значит просите безопасные дела. Денис как-никак с радиоэлектроникой разбирается, и кое-какие знания уже передал. А глядишь, в кругу ученых-радиоэлектронщиков он чего еще сможет выдать? Юра с Серегой могут уже не хуже всяких кадровых старшин и командиров народ воинскому делу обучать. Плюс они оба немало разбираются в автомобилях, вдруг чего вспомнят и расскажут? Дима под влиянием Сиротинина так увлекся гранатометами, что уже начал что-то 'изобретать'. Его идеи пока на уровне изобретения колеса, но прогресс настолько стремителен, что чем черт ни шутит, вдруг какую революционную идею в, так сказать, гранатометостроении, а то и в ракетостроении создаст? Но кто знает, вдруг что стрясется, а меня рядом нет? Как быть?..
  Однако, что ни думай, выбирать не из чего, мне на самом деле надо хоть на время удалиться от войны - в голове скопилось достаточное количество мыслей и идей по многим моим делам. Да и отчего-то тянет меня последнее время посмотреть на здешнюю, пусть частично, но советизированную Америку. Плюс слова Дерби об активизировавшихся японцах не давал мне покоя - вдруг я смогу вновь выйти на ту японку из легиона...
  Именно так я и думал. Долго думал. Целых 3 месяца. И... ничего! Сколько уже по Америке катаюсь? Сколько всего переделал тут? В скольких городах побывал? Да не счесть!..
  В конце января меня самолетом переправили из СССР в США. И сразу доставили в Вашингтон! Никогда прежде не бывал в этом городе и не желал побывать, а тут здрасте, пожалуйста. Белый Дом, мемориал Вашингтона, монумент Вашингтона, Капитолий, Арлингтонское кладбище - ничто из этого не вызывало у меня добрых чувств. Наоборот, мне было чудовищно неприятно смотреть на эти памятники демократии. Слишком негативными были воспоминания о событиях будущего моего мира, в котором славно отметились Штаты... Видимо что-то такое подозревали или может даже знали ребята из ОСС, поэтому долго в Вашингтоне меня никто не держал - приставили нового куратора, молодого первого лейтенанта Лиама Нельсона, и отправили в путешествие по стране.
  После столицы довелось побывать в знаменитом Нью-Йорке - городе контрастов. И город меня удивил именно этими контрастами. По-настоящему удивил. Здесь, в отличие от Вашингтона, было непомерно много всего советского. Магазины с вывесками на русском языке, торгующие советскими товарами на Бродвее, советские флаги на домах рядом с флагами США, развозящие по городу различные грузы советские грузовые автомашины (производимые на американских заводах по лицензии), ультрапопулярные среди американских рабочих газеты 'Комсомольская Правда' и 'Советские Времена' (Komsomol Truth и Soviet Times), продаваемые во всех газетных киосках. И самое главное - величественный павильон СССР, оставшийся, в отличие от многих прочих павильонов разных государств, на своем месте после окончания Всемирной выставки в Нью-Йорке 1939-40 годов.
  В павильон мне хотелось попасть, и, договорившись с куратором, мы отправились на экскурсию. Первое чем я восхитился - очень большое количество желающих посетить павильон. Казалось бы, чего там еще не видели американцы? Четвертый год уже стоит павильон - а все идут и идут. Оказалось все просто - советский павильон с начала войны преобразился и каждые три недели экспозиция обновляется. Сюда, на кораблях из Мурманска, доставлялись образцы трофейной немецкой техники - самолеты, танки, автомашины. Большинство вчерашних мирных залов изменились.
  В зале 'Транспорта и энергетики' я маленько испугался... Вхожу я в зал, а прямо на меня 'Ханомаг' смотрит! И за щитом у пулемета стоит кто-то!.. Вот и смех, и грех, блин! В БТРе манекен для правдоподобности установлен, а я уж напугался... Ухмыльнувшись, все же продолжил экскурсию и посмотрел много интересного в зале. Вдоль стен обнаружились трофейные мотоциклы, противотанковые пушки и зенитки, множество манекенов, облаченных в униформы Вермахта, Люфтваффе, войск СС, Польской Армии. Посетители с интересом рассматривали оружие и обмундирование врагов, изредка слышались насмешки и гневные высказывания о врагах. Ну, уж лучше так, чем смеяться над врагом под пулями...
  Зал 'Культуры и отдыха' встретил меня и посетителей непростым военным бытом американских и советских солдат, сражающихся на фронте. Возле полноразмерного макета блиндажа столпотворение - американцы еще не видели, как это жить в вырытой в земле яме перекрытой бревнами! Но внутри-то удивительный уют и безопасность - бревенчатые стены и крыша в два наката защищают от обстрела. Грубые, но крепкие и в меру удобные койки, столы и стулья, собранные солдатами, наполняют укрытие домашним уютом. Небольшая и страшненькая на взгляд простого обывателя печка-буржуйка в углу блиндажа согревает в лютые морозы русского и американского солдата... Мда, в таком жилище и я бы не отказался зимовать, больно уж лощено все, но тут уж дело устроителей выставки... Рядом с землянкой стояли палатки полевого госпиталя и манекены в медицинских халатах. По спине пробежал табун мурашек, и я поспешил удалиться подальше от этого места. Слишком свежи негативные воспоминания...
  Зал 'Социалистической экономики и труда' с приходом войны, казалось, не трогали вообще. На стендах фотографии и статьи об ударном труде советского народа. Но нет, говорится здесь о военной промышленности, о трудностях и лишениях советского рабочего, днем и ночью производящего все для фронта. Однако неожиданно было столкнуться со стендами об американской промышленности, не менее усердно работающей на благо США и так сильно нуждающемуся в помощи СССР. Поминаются здесь же на стендах и времена Великой Депрессии, когда все было наоборот, и Союз помогал Америке.
  Зал 'Социалистического градостроения' напомнил какое-то макетное бюро. Столы, заставленные макетами ДОТов, противотанковых заграждений, инженерной техники и прочей военной инженерии. Дети так и лезут поиграть с 'игрушками'. Ну да, военный человек или внимательный читатель описания видит модель мостоукладчика на базе Т-28, а ребенок - доступную игрушку-танчик. Но нашлись тут и полноразмерные, реальные образцы инженерной мысли: например удивительно простой и грозный противотанковый еж, знаменитая 'звездочка' генерала Гориккера...
  В 'Московском метро' - маленьком отрезке такой родной и знакомой мне станции метро Маяковская в виде фотографий и статей показаны достижения железнодорожников и метрополитеновцев, трудящихся на благо фронта - строительство бронепоездов, ремонт паровозов, вагонов, транспортных платформ...
  В залах 'Искусства', 'Единения и дружбы советских народов' и 'Научной литературы и прессы' все целиком было заполнено людьми - ведь здесь самая важная часть нынешней экспозиции. Здесь на стендах висели самые свежие цветные и черно-белые фронтовые фотографии. Я медленно, но верно продвигался через людскую массу и вглядывался в фотографии... Вот разрушенный под бомбежками дом в центре Киева и трудящиеся на завалах советские солдаты и гражданские. Все они сосредоточены на работе, почти никто не смотрел на фотографа. А вот рядом, на соседнем стенде, фотография из Могилева. По одной из улиц к фронту идет колонна американских солдат - все они угрюмые, серьезные и опасные. Но двое из них с улыбками на лице принимают от местных женщин небольшие корзиночки с простой снедью - хлебом, да салом. Кто-то, глядя на эту фотографию, закричал, узнав своего родного брата: 'Это же Томми! Смотрите, это мой брат Томми!' Кто-то с довольной улыбкой тычет пальцем на фотографии уничтоженной вражеской техники, которую облепили красноармейцы и рейнджеры. На стендах и тут и там рядом с фотографиями висят статьи о подвигах солдат обеих армий. Людям радостно видеть и осознавать маленькие, но победы. Победы их отцов и детей, братьев и мужей. Победы их друзей - советских людей, упорно бьющихся с ненавистным врагом... И люди идут сюда именно из-за этих фотографий - на них можно увидеть родных и близких, проникнуться духом тяжелой, но праведной войны. Войны, в которой надо победить!..
  К своему удивлению я нахожу свою собственную очень большую цветную фотографию, занимающую целый стенд - я на ней во весь рост, в новеньком бронежилете, РПСке и с автоматом в руках. Весь из себя внимательный и уверенный. А рядом стоят генералы Паттон и Роуз - улыбаются. Это меня все же сфотографировали в день, когда нам в лагерь привезли новое снаряжение... На соседнем стенде статьи о моих подвигах... Пока смотрел на себя на фотографии да ухмылялся над статьями, рядом образовалась пустота - люди расступились. Они с удивлением признали в высоком офицере с улыбкой на шрамированным лице того самого парня с фотографии, их национального Героя - Майкла Пауэлла... Мне стало неловко, когда люди полезли с расспросами и благодарностями за громкие победы. Вспомнился госпиталь в Светлом, и нахлынула грусть...
  Павильон СССР я покидал в смешанных чувствах. Но это было лишь потому, что под конец я расстроился из-за воспоминаний. А так - все очень сильно понравилось. Ощущалось что американцы и правда неравнодушны к беде советского народа, что есть у простых американских тружеников бескорыстное желание помочь... Это сильно радовало и грело душу!..
  В Нью-Йорке мне довелось впервые выступать пред большими массами людей... На большом собрании в Нью-Йоркской публичной библиотеке я зачитал специально подготовленный агитационно-патриотический текст, предоставленный мне аж самим Военным министром США Генри Люисом Стимсоном! Этот серьезный мужик, держащий в своих руках почти все военные дела Америки, сказал мне интересные слова: 'На тебя смотрит вся Америка, сынок. Скажи им, что надо всеми силами помогать Советам, и они будут лезть из кожи вон, дабы помочь русским, потому что их попросил ты - Майкл Пауэлл!'. Никогда прежде я не представлял НАСКОЛЬКО я распиарен в Штатах...
  Познать все глубины моей нежданно-негаданно нагрянувшей известности довелось почти сразу, но без особого купания в лучах славы. Куратор от ОСС, кстати, одновременно выполнял функции моего ординарца, автора моих речей (поначалу он их самолично писал, потом я подключился, так как были моменты, категорически не нравившиеся мне, да и слушателям, думаю, тоже) и телохранителя (пистолет всегда при мне - наградной Кольт и боеприпасы к нему никто не отнимал). Плюс в Иллинойсе ко мне с Лиамом подключились двое журналистов - советский корреспондент из 'Красной Звезды', 20-летний лейтенант Никита Зимин, и второй лейтенант Морган Стэйтмэн из 'Белой Звезды', американской военной газеты. Зимин оказался другом и учеником самого Константина Симонова, и именно благодаря содействию мастера молодой корреспондент смог попасть в США и лично сопровождать знаменитого Пауэлла в его поездке по стране.
  Зимин все приговаривал, а Стэйтмэн ему поддакивал:
  - Товарищ Пауэлл, не тревожьтесь из-за нашего внимания к вам. Мы не 'моменталисты', мы о серьезных вещах народу рассказываем.
  Так и выходило - на выступлениях, или где на важной встрече корреспонденты только и щелкали своими фотоаппаратами да строчили карандашами в блокнотах. А в моменты 'затишья' сидели с нами за одни столом, шутки шутили, рассказывали истории из жизни и вообще - были нормальными людьми. Сложившееся в начале войны мнение о журналюгах медленно изменялось в лучшую сторону...
  В такой вот дружной, сугубо холостяцкой, вернее, офицерской компании мы отправились в путешествие, затянувшееся на целый месяц...
  Первыми городами, посещенными после Нью-Йорка, были Филадельфия и Чикаго. Там-то я в первый и последний раз качественно заколдобился от неожиданных сюрпризов - люди встречали меня на вокзалах со свежими цветами (это в феврале-то!) и оркестровой музыкой. Пришлось пожаловаться Лиаму, что желательно в будущем от подобных церемоний отказаться - я что, баллотируюсь в президенты?
  Филадельфия, к слову, стала для меня хорошим способом потренироваться в ораторском мастерстве. Из-за очень сильно снегопада, нарушившего движение транспорта, выступать пришлось дважды, и оба раза всего пред полутысячею человек. А то в Нью-Йорке сразу в бой, то есть на сцену... Никакой подготовки и опыта проведения подобных мероприятий. Главное же в чем повезло в Филадельфии - официальную речь удалось сократить, и большую часть выступления обратить в разговор по душам, люди задавали свои вопросы, а я почти без утайки (о страшных и неприглядных моментах войны умалчивал - ни к чему простым людям настроение портить) отвечал на них. Куратор, конечно, все зыркал на меня, мол, лишнего не сболтни, но все было тип-топ, нигде не прокололся. Да и товарищи корреспонденты получили неплохой материал для статей...
  Чикаго порадовал гостеприимством и нескрываемым ощущением близости к знаменитой мафии!.. Впрочем, каким таким ощущением? Преступники были реально рядом! На второй день пребывания в городе я явно почувствовал слежку, но тихую такую, не тревожащую. И в день отъезда слежка незримо перетекла в ненавязчивых гостей у дверей моего номера. Все мои товарищи уже в машину погрузились, на вокзал ехать, а я побежал за забытой в номере пилоткой. Привык, знаете ли, ушанку носить, а пилотку лишь на официальные встречи надевать. И вот двое скромных ребят в широкополых шляпах и дорогих плащах в коридоре гостиницы догнали меня, и чуть не огребли из наградного пистолета по паре пуль. Благо они еще на подходе с еле уловимым итальянским акцентом попросили не направлять на них оружие, ибо против отважных солдат ничего не имеют, и вообще, они посланы с исключительно мирной миссией - вручить мне небольшой презент от жителей Чикаго. Передали мне маленькую коробочку, отсалютовали шляпами и удалились. Тихо, мирно, по-соседски. В коробочке оказалась небольшая металлическая фляжка для спиртного с надписью на латыни: 'Veni, vidi, vici' и записка с благодарностью от некого Счастливчика. Мафия такая мафия! Чего такого полезного для мафиози удалось свершить Майклу Пауэллу - тайна за семью печатями! Ежели свижусь с этим Счастливчиком, поинтересуюсь, чем вызвал такое доброжелательное отношение...
  Потом были другие города - Даллас, Хьюстон, Феникс, который в Аризоне, Миннеаполис, Сан-Франциско, Де-Мойн (и несколько тысяч красавиц - служащих Женского Армейского Корпуса), даже солнечный (плюс 16 градусов по Цельсию в феврале! Во!) град Майами!.. И везде одно и то же - трибуна, официальный текст, вопросы журналистов и готовые ответы, маленькие презенты от жителей города, пара дней пребывания и вперед, к Победе. То есть к следующему городу... Все однообразно и очень скучно. Внимание стремительно осточертело, появилась мысль, что звездная болезнь мне не грозит.
   Отмечу одно - были хорошие, яркие воспоминания о некоторых городах. В Далласе, например, мне подарили ножичек. Обычный, ничем ни приметный, такой ковыряльничек, с массивным тридцатисантиметровым клинком, мощной гардой, и простенькой, как у кухонного ножа, рукоятью с металлическим набалдашником. Плюс крепкие кожаные ножны с надежным ремешком-фиксатором и металлическими укреплениями швов. Нож Боуи, легендарный техасский тесак! Губернатор Техаса, мистер Кок Стивенсон и его жена Фей вручали мне данный презент лично, и очень-очень душевно благодарили. Пока я не взглянул на гравировку на лезвии ножа: 'От любящих родителей за спасение сына', не понял, за что же они так мне благодарны. Оказалось их сын, Кок Стивенсон младший, служит в дивизии генерала Паттона, и, похлебав болотной жижи в окружении под Октябрьским, сынок остался жив и благополучно вырвался из окружения. Попытку пояснить, что не я один выручал ребят генерала Паттона, счастливые родители пропустили мимо ушей...
  Самым удивительным и непростым событием, отложившимся в памяти, стал случай в Флориде. Южнее Майами был организован крупный тренировочный центр для солдат армии США - туда со всей страны попеременно прибывали различные дивизии, солдаты участвовали в учениях и по заведенному плану отбывали восвояси. Вот на меня и приехали посмотреть штабы двух дивизий, как раз прибывших на учения... Все шло как обычно - выступление с речью, вопросы-ответы, только одно изменилось: по окончании выступления меня от лица правительства США хотели наградить какой-то медалью. Откровенно сказать, я понятия не имел что за медаль и за что ее дают. Но факт был фактом. Ко мне подошел мэр Майами и армейский майор, нацепили на грудь медальку, сообщили, что рады поздравить меня с награждением почетной медалью 'За оборону СССР' за участие в боях на границе в июне 1941 и тут понеслось. Из сидящей особняком компании военных, тех, что с дивизиями прибыли о Флориду, только представьте, выпрыгнул (!) полковник и закричал: 'Почему предо мной стоит национальный герой, подвиги которого всему миру известны, и я не вижу на его шее Медали Почета?'
  Шок! Общественный резонанс получился наимасштабнейший... Люди стали требовать ответ, почему нет Медали Почета у меня! А я, примерно зная ответ, не готов был его озвучить. Будь на кону лишь мой героический ореол - все бы рассказал, но, увы, я слишком сильно распиарен и удар распространится на всю армию. Люди могут потерять веру...
  Из Майами меня 'вывезли' тем же вечером. Лейтенант Нельсон в срочном порядке, по военным каналам забронировал четыре билета на вечерний поезд до Атланты. К сожалению, от компании отвалился Стэйтмэн - он просто не прибыл на вокзал в назначенный час. Зато Зимин, даже не покидал нас с Лиамом ни на миг, как уходили с выступления вместе, так вместе до поезда и добирались. Но корреспондента нужно было видеть - на его лице читались все мысли! Главной из мыслей была: 'Это невероятно!' Не дай Бог, из происшествия сделают негативные выводы...
  Легко и незаметно, но именно после этого мои поездки по городам прекратились. Почти неделю я с товарищами колесил по стране, ждал отмашки из центра на продолжение выступлений, но в конечном итоге, спустя месяц приключений, в начале марта я вернулся на действительную военную службу.
  Новой задачей стало обучение солдат армии США премудростям современной войны. Забросили в Форт Беннинг, в Пехотную школу и начались славные деньки... Хотя в начальный период пребывания в Школе, примерно неделю, для меня и до меня не было никаких дел. Ни у руководства ОСС, позабывшего обо мне и Нельсоне, ни у руководства школы. Этой свободой я воспользовался на полную катушку.
  Во-первых, наверстал свои знания в вопросах вооружения и техники. По данной тематике мало чего произошло, но то, что произошло, лично меня радовало.
  Армия США с конца января начала переходить с винтовок Гаранда на СВС-40. Ничего странного в этом не было - вопрос замены пусть и хорошей, но довольно отсталой, тяжелой, сложной и откровенно дорогой винтовки уже стоял давно. Экспедиционный корпус Армии США еще в декабре перешел на СВСку. Долго никто не раздумывал, изучили отзывы фронтовиков о русской винтовке, пообщались с руководством СССР и получили лицензию на производство оружия.
  Мэлвин Джонсон доработал свою винтовку до карабина, как рейнджеры и просили. Плюс конструктор разработал глушитель для автомата Томпсона.
  В мире техники появились новинки. Началось производство бронетранспортеров БА-7-Т. Все новые бронеавтомобили серий 'Л', 'З' и 'Т' теперь производятся не полугусеничными, а полностью колесными. Посему стремительно возросло производство 'Лесников' и зенитных 'Занавесок',
  В Детройте к концу января выпустили первую партию новых Шерманов 2. И пяток танков пригнали в Форт, в Танковую школу Армии США. Сходил я, да посмотрел на новенькую машинку. Скажу вам так - старина Шерман претерпел масштабные изменения.
  Корпус ощутимо понизили, нет больше горба и высоченной верхней лобовой детали. Общая высота танка упала почти с трех метров до двух с половиной. Выигранная масса обратилась в дополнительные 10-15 миллиметров брони по всему корпусу танка. И это факт номер раз.
   Добились таких успехов путем перехода с бензинового на дизельный двигатель меньшего размера и 'расплющивания' трансмиссионного вала по дну боевого отделения. Это два.
  Платить за защиту пришлось ухудшением обитаемости танка. Все же пересмотр приоритетов с целью повышения защищенности путем уменьшения высоты танка сказался на внутреннем пространстве. Но, на мой взгляд, это более чем разумный ход. На Т-34 в моем мире и не в таких условиях успешно воевали и побеждали. Сие есть три.
  Под номером четыре боевое отделение. Башню оставили прежнюю, только доработали немного - изменили маску орудия, уменьшили подбашенную корзину и нарастили кормовую нишу под радиостанцию. От курсового пулемета-то отказались, как и от стрелка-радиста! Таперича связью руководит командир танка. А рядом с водителем под лобовой броней поместили укладку для снарядов, вот!
  Гаубицу заменили лучшим доступным танковым орудием - советским ЗиС-5 с длиной ствола в 51 калибр. Именно такими пушками вооружены Т-28М и КВ-1. А учитывая тот факт, что Шерманы в основном применяются в СССР силами Экспедиционного корпуса - унификация пушки и боеприпасов с советскими образцами очень хороший ход. Это пять.
  Ну, в общем-то, вот и все изменения Шермана 2 по сравнению с обычным Шерманом. Поспрошал я у танкистов из школы на счет новинки. Ответы были в общей массе одинаковые, все указывают на то, что и защищенность лучше, и пушку дали мощную и проверенную в боях, и двигатель мощнее и экономичнее, но в танке стало ощутимо тесно...
  Еще мельком слышал, что вроде на фронте появились какие-то новые советские тяжелые танки, но что за машины и откуда информация про них - никто ответить не мог.
  В международных отношениях тоже кое-что произошло - из Испании с эскортом двух линкоров типа 'Советский Союз' и трех американских тяжелых крейсеров типа 'Портленд' в американские порты перебрались корабли флота Сражающейся Франции. Да не просто перебрались, а еще и пассажиров прихватили - три пехотные, одну кавалерийскую и одну танковую дивизию французов! Они еще с собой притащили много всего - технику, вооружение, боеприпасы и прочее. Оружие их я видел, а вот из техники лишь бронированные грузовики Берле да средние танки BDR G1R мне знакомы. Что-то еще ребята точно притаранили, но вот что - неизвестно. Одно удалось выяснить, французы намеревались в ближайшие недели пройти ряд учений в США, а затем отправиться в СССР, на фронт.
  После краткого ликбеза по технике, вооружению и политической обстановки появилась мысль написать брату и друзьям. Я же с ними виделся в конце января, перед отлетом, а на дворе уже месяц март! Письмецо вышло капитально - на пять листов. Расписывал все, что происходило со мной в невиданной прежде Америке. О советских знаменах на улицах Нью-Йорка, о выступлениях пред американским народом, о солнце в Майами. Зачастую текст обращался в сумбурное нагромождение слабо связанных между собой строк - настолько сильно было желание расписать максимум всего... Поддавшись творческому порыву, написал еще два письма - одно товарищу Рузанковой, другое на имя директора ОСС мистера Уильяма Джозефа Донована. Летчице я решил написать, неожиданно прозрев на тему катапультируемых кресел для самолетов. Всплыла такая мысль, пока писал письмо брату. А как написал, решил попытаться черкануть схемку и неожиданно для себя черканул... На листе со схемой, дабы не терять время набросал описание устройства кресла-катапульты и дописал несколько строк для Рузанковой. Так бы писал на имя Карпова, но подполковника больше с нами нет, а идею хочется доставить именно в СССР. Вдобавок у меня была возможность переправить письмо без подключения американских почтовых служб - через Никиту Зимина. Он как раз в ближайшее время покинет нас с Лиамом и вернется в СССР!.. Мистеру Доновану письмо писал лишь с одним пожеланием - поскорее подключиться к работе по поиску моей отважной японки...
  Потом у меня украли еще две недели жизни. Форт Беннинг и его Пехотная и Танковая школа оказались дырой во времени. Стоило включиться в работу с солдатами и законы физики изменились! Время стало исчезать! Рано утром я просыпался, умывался, одевался, шел завтракать, выходил в лагерь и все! Приходил в себя лишь вечером, ударившись лицом о мягкую подушку койки... Настолько выматывающими и всепоглощающими были занятия с солдатами. Но даже эти моменты возвращения в себя стали уменьшаться и вскоре вовсе исчезли. Жизнь, и осознание того что я жив превратились в череду размытых картинок. День за днем пролетали мимо. Меня совершенно перестали интересовать любые новости с фронта, письмо от брата и друзей осталось не прочитанным, даже мысли о японке, о прошлых появлениях в этом мире и моей неведомой миссии в этом мире и в это время перестали тревожить! Я медленно погружался в пучину липкой, обволакивающей и очень приятной темноты...
  Жизнь и чувства вернулись так же плавно, как и ушли. Я просто высказался о том, что документальный фильм 'Так начиналась война...' довольно интересная и обстоятельная картина, раскрывающая лично мне глаза на многие детали начала войны...
  - Майкл! МАЙКЛ, ГОСПОДИ ИИСУСЕ! ТЫ ВЕРНУЛСЯ!! - Лиам тряс меня за плечо так сильно, что я невольно зашипел. На просьбу убрать руки куратор лишь сильнее заорал, а потом счастливо засмеялся...
  Тогда меня торкнуло, да так как никогда прежде не торкало!
  Где я? Что происходит? Какой сейчас день?..
  Я ничего не мог вспомнить, но точно осознавал, что со мной что-то довольно долго происходило. Темнота отступила, освободив меня...
  Лиам в тот день заливался соловьем. Оказывается, в середине марта я превратился в робота. Без личности, без эмоций, без желаний и главное - без единой искры мысли. Одни шаблоны. Я выходил утром в лагерь, приходил к месту, где проводил занятия по боевой подготовке, целиком и полностью, очень четко, со всеми подробностями проводил эти занятия, потом обедал, и вновь возвращался к занятиям, повторяя все от начала и до конца. И так две недели подряд, в любую погоду, с солдатами или без них, изо дня в день... Лиам забил тревогу уже на четвертый день моего 'отключения', из Вашингтона примчались ОССовцы и доктора. Сначала они наблюдали за мной, пытались понять, с чем имеют дело. И поняли достаточно быстро. Я, подобно тысячам уже известных миру путешественников во времени и пространстве, вышел в так называемую стадию прогрессивных знаний. Стадию, в которую обязательно переходили 'ватные' попаданцы после нескольких месяцев свободной жизни. В их головах неожиданно прищелкивало, и из овощей попаданцы превращались в роботов, циклично повторяющих одно и то же действие или цепочку действий из раза в раз. В общем, так множество знаний и было принесено в этот мир... Однако со мной дело было совсем другое. Я же изначально был уже свободен от уз мозговых блокировок, по крайней мере, в плане личности и воинских навыков. А тут меня заколдобило на всю катушку. Народ с этого выкрутаса переполошился, меня срочно увезли прочь из Форта. Сначала доставили в Панама Сити, к водам Мексиканского залива, думали я нуждаюсь в изменении обстановки, но ничего не вышло. Потом меня потащили в Даллас, к мистеру Коку Стивенсону и его жене, думали яркие воспоминания встряхнут мою память и я опять включусь. И опять провал. Так неделю меня таскали туда-сюда, у людей была откровенная паника - Пауэлл сломался! Катастрофа. И что делать никто не знает. А я возьми да пробубни что-то про кино. Так меня потащили в Голливуд! Зарезервировали целый кинотеатр, заселили меня туда и давай фильмы всякие показывать. То про любовь, то детективы, то исторические. А я возьми да зависни на них. Целыми днями их смотрел. Вроде прогресс пошел, и надежда появилась у ОССовцев. И оправдались их надежды! На документальном фильме я неожиданно пришел в себя...
  А на дворе уже был апрель... В Лос-Анджелесе стояла теплая погода, на градуснике отметка в 23 градуса, солнце приятно пригревало, и мимо прогуливались красивые девушки... Но мне, словно контуженому, хотелось просто сидеть в летнем кафе, да потягивать кофеек. И еще хотелось поразмышлять. За последние месяцы, точнее, почти за полгода со мной случилось непростительно много необъяснимых изменений. Отправная точка этих самых изменений мне была известна почти на сто процентов. Встреча с японкой и незаконченное воспоминание из прошлого - вот причина. Это самое воспоминание, его отрывок, оно с завидной частотой приходило ко мне во снах. Чувство такое, что мой мозг 'заглючил', словив баг в виде зацикленного сообщения. И пошло поехало - 'серое' состояние не включается, психическая устойчивость пошатнулась, появились провалы в памяти и самоконтроле. Я и людей убивал, потеряв контроль над собой!.. А это тревожило...
  Было одно решение - найти моих потеряшек-японцев, и девушку эту, и отца ее, и заглянуть им в глаза...
  Но решить проблему, не имея никакой информации о месте нахождения этих самых потеряшек, не представлялось никакой возможности. И Лиам, да и ОСС, в общем, ничего мне не сообщали о ходе поисков. Очнулся? Молодец. Вот тебе новый приказ, сопряженный с твоим недавним желанием. А желание припоминалось одно - кино! Против такого поворота я ничего не имел. Вдобавок, мысль о решении основной проблемы почему-то отошла на второй план при получении нового приказа. Словно так и должно быть, словно это кратчайший путь. Тогда я согласился плыть по течению окончательно... И не прогадал!..
  Голливуд тогда стал для меня очень важной ступенью в жизни. И настолько яркой и впечатляющей, что переоценить было просто невозможно. Я, как и планировал в начале войны, попал в кино!..
  Сначала мне довелось взглянуть на непростую жизнь киношников изнутри. Посмотреть тут было на что. Голливуд стоял на ушах из-за войны. Множество актеров рвались в действующую армию, или хотя бы в СССР с концертами. Но руководство кинокомпаний на полном основании тыкали в лица своих работников контрактами, а власти еще сверху приговаривали: 'Неча звездам под пулями бегать! Вдохновляйте народ киноискусством!' Но удержать удавалось не всех. Того же Джеймса Стюарта, моего старого знакомого, поминали только нецензурно, но зато шепотом, и с некоторым уважением. Он ведь схитрил, устроил скандал (как это так тихий и спокойный человек смог-то?) со своим продюсером в июне 1941, разорвал контракт и мигом отбыл в... Липецкую высшую летно-тактическую школу ВВС! На повышение квалификации. Вот так вот. Всплыл один занимательный факт из жизни Стюарта. Он с 1937 по 1939 года обучался в 1-ой Интернациональной Калифорнийской школе авиации, в которой, по секрету говоря, учили летать не только на гражданских кукурузниках-молотилках, но и на самых настоящих боевых машинах - войну-то ждали! Так что вчерашний актер-оскароносец по мановению ока обратился в боевого пилота с немалым стажем пилотирования. Почти та же история повторилась примерно с двумя десятками актеров разных величин - легко и просто покинув съемочные площадки, они обратились в военных специалистов различных направлений. Да, в отличие от Стюарта они в большинстве своем остались служить в США на различных административных должностях, но факт есть факт.
  Почему все так? Да потому что советский пример военной подготовки на гражданке был пред глазами - ГТО, ОСОАВИАХИМ со своим парашютным спортом и 'Ворошиловским стрелком', да даже 'Зарница'. Все это, как ни странно, было добросовестно скопировано и внедрено в Америке! С приходом войны массы людей, подключившихся к данным движениям, стали колоссальные. Готов к труду и обороне превратился в Ready for Anything (RFA), ОСОАВИАХИМ в Support of Army, Air Forces and Navy (SUPAAFAN), Ворошиловский стрелок - Civilian Marksman трех степеней Junior, Senior, Master (CWJ, CWS, CWM). 'Зарницу' с неподдельным интересом приняли прародители пионерского движения - Скауты. И с названием даже мудрить не стали, просто перевели слово зарница и получили - Heat Lighting.
  Из-за таких вот изменений в Америке стало не хватать актеров! Хотя и не их одних, но именно на киноиндустрии отток кадров сказался сильнее всего. А кино требовалось снимать. И много снимать. Про войну, про любовь во время войны, про мирную жизнь на фоне войны... Да, война просочилась повсюду и стала лейтмотивом современного кино.
  Я же влетел в кино пулей - Майкла Пауэлла знали все! Офицер, фронтовик, герой! Началась откровенная битва - Метро-Голдвин-Майр и Юниверсал Студиоз вцепились в меня насмерть. Обеим компаниям государство поставило задачи снять к середине мая по фильму о военном содружестве СССР и США. Главные требования дали простые - покажите различные военные подразделения РККА и Армии США, покажите совместную работу союзников в каком-нибудь сражении, и обязательно должна быть победа. В остальном разработку сценария оставили на усмотрение киношников. И денег в дело бахнули знатно. А тут еще мне через ОСС установку выдали - поддержи киноиндустрию своим присутствием на экране... Но битва компаний вышла скоротечной - МГМ, в отличие от Юниверсал, предложили мне не только роль в фильме, но и должность главного консультанта, и полное внимание сценаристов, всей съемочной бригады и актерского состава, мол, мистер Пауэлл, вы лучше всех знаете войну, вот вы нас и просветите в этом деле. А Юниверсал со своими деньгами и жесткими рамками остался без меня... Но я не горевал. Ведь режиссер будущей картины, мистер Золтан Корда был мне известен. Я помнил что в моем мире в 1943 году он снял один из моих любимых фильмов о Второй Мировой - 'Сахара' с Хэмфри Богартом. Да, Корда просто сделал ремейк советского фильма 'Тринадцать', но сделал он это с душой и пониманием сути вопроса...
  Поначалу все шло довольно таки неплохо. Рабочий коллектив картины принял меня с легкостью. Людям было интересно пообщаться со мной, а мне - с ними. Как-никак легендарная старая, классическая школа американского кино! Особых препятствий для полного и результативного погружения в работу не было, но влезать в чужой монастырь со своим уставом никак не хотелось! Требовалось погружение в этот прекрасный, но полный своих хитростей и сложностей мир синематографа...
  Жаль, но долго вникать в тайны работы коллектива картины времени не было, требовалось срочно и очень решительно погружаться в трудовые будни. Первым делом, по совету режиссера, пришлось подключаться к процессу написания сценария - войну, которую предстоит воплотить на экране, сначала требовалось создать на бумаге. И как результат, первым успехом в работе над картиной стал сценарий. Благодаря продуктивной работе внимательных сценаристов, хоть и нехотя, но прислушавшихся к моим 'оригинальным' идеям (банально скопированным с боевиков моего времени) помноженным на военный опыт, удалось получить довольно простой, но насыщенный сценарий патриотического боевика о войне с фашистами в Белоруссии осенью 1941 года. Никаких глубоких персонажей с раскрытием душевных терзаний и тайн, никаких перипетий в отношениях героев, никаких многотысячных баталий и десятков единиц техники, да почти ничего отягощающего съемку - одно лишь бодрое, яркое рубилово. В котором, конечно же, побеждают наши. Корда немного поругался, сказал, что кино должно цеплять за душу, раскрывать весь спектр человеческих эмоций, а я со сценаристами излишней простотой желаю отупить зрителя, не давая ему даже задуматься над тем, что происходит!
  Такого я никак не ожидал! Американский режиссер возмущен излишне простым, отупляющим сценарием! Как мне хотелось, что бы эти слова услышали все режиссеры моего мира образца 2012 года! Вот смеху-то было б... Но свою правоту я отстоял без особых усилий. Стоило указать на сжатость сроков съемки фильма и требования заказчика - должно быть победоносное сражение с участием солдат РККА и армии США и режиссер легко согласился, начав подготовку к съемкам.
  Тут-то подкрался белый и пушистый полярный зверек. Сниматься оказалось некому и, главное, не в чем! Если роли американских и немецких солдат удалось с грехом пополам за пару дней заполнить людьми, добыть им достаточное количество обмундирования, снаряжения, вооружения и даже несколько единиц бронетехники, то вот с РККА получился глубочайший провал. И не только у нас, но и в Юниверсал тоже! Я тогда сокрушался по этому поводу - как это так, немцев обули, одели и вооружили за два дня во все аутентичное, а для Красной Армии ни людей, ни обмундирования, ни оружия не нашли! Как так-то? Заказ на фильм правительство выдало, а обеспечить содействие советской стороны - забыло!
  Что тогда началось! Ни пером описать, ни словами сказать... Режиссер стал звонить во все инстанции. Сначала искал настоящих красноармейцев, так как узнал что недавно в Америку из Аляски на учения прибыли советские десантники. Не добившись успеха в поисках настоящих солдат, он стал искать русскоязычных граждан Лос-Анджелеса и хотя бы десяток комплектов советского обмундирования. Нашел что-то, и попросил меня проконтролировать вопрос. Контроль мой не потребовался. Я посмотрел на будущих красноармейцев, оказавшихся немолодыми царскими офицерами, бежавшими из СССР после Революции, потом посмотрел на их же обмундирование, выданное за красноармейскую униформу, и сказал свое решительное нет! Обижать русских людей, не смотря на свою неприязнь к советской власти, пришедших на помощь по первому зову, я не хотел, но и допускать подобных провалов тоже не желал. Но подивился на такой поворот - бывшие белогвардейцы рвутся в кино красноармейцев играть!
  Все остановилось. Фильм как таковой оказался под угрозой. Режиссер уже по инерции пытался что-то придумать, но все катилось в тартарары. И тут, подобно героям эпоса, в трудный момент на выручку явился Лиам со своими связями в ОСС. Вечером, после тяжелого дня поисков, я добрался до гостиницы и за ужином в местном кафе высказал мои горькие жалобы куратору, и тот неожиданно выдал шикарную фразу: 'Надо было сразу мне сказать! Сейчас позвоню в Вашингтон, и все будет, Майкл!'
  И представляете, на утро в Лос-Анджелес на транспортниках прилетела целая рота десантников РККА! Мы с Золтаном Кордой с абсолютно потерянным видом стояли на взлетно-посадочной полосе, и заворожено смотрели как из самолетов, со всем своим снаряжением и штатным оружием выгружаются сто с лишним красноармейцев. Самых настоящих бойцов ВДВ РККА. Командиры покрикивали на бойцов, строили их пред нами, а мы стояли и с восхищением смотрели на чудо. Это был шок и трепет!.. Но восхищаться и радоваться времени у нас не было, и тем же днем ребята из 7-го воздушно десантного корпуса приступили к изучению своих нехитрых ролей. А костюмеры приступили к порке и шитью - требовалось заменить много голубых, повседневных ВДВшных петлиц на полевые темно зеленые. Для командирских фуражек так же требовались темно зеленые ленты - родной васильковый околыш пришлось прятать. Кино-то будет цветным!.. А ребята все горевали - форму их портят, из элиты в пехтуру превращают! Ну а что? Им из-за спешки не выдали в дивизии полевое обмундирование, и примчались пацаны в Голливуд в повседневной форме. Зато с оружием и с камуфляжными халатами...
  Съемки начались в середине апреля. Далеко от Лос-Анджелеса места для съемок искать не стали - на западе от города, в районе Санта-Моники нашелся небольшой заповедничек с соснами и песочком, отдаленно похожий на Белорусское Полесье.
  И тут поначалу как-то не задалась работа. То погода шалила, затягивая небо тучами, то власти местные технику в заповедник пускать отказались, то пиротехники напортачили и чуть не поубивали актеров, то вызванный для съемок удара с воздуха самолет не вовремя над площадкой пролетал... Короче было очень весело!..
  А потом все понеслось, завертелось. Актеры и я с ними бегали, прыгали, крались через лес, стреляли холостыми, дрались в рукопашной друг с другом. Рядом со здоровущими камерами бегали операторы. Звукооператоры пыхтели над записью звуков. Пиротехники взрывали все что видели. Осветители носились повсюду со своими лампами и слепили всех подряд. Гримеры, заляпанные с ног до головы бурыми пятнами, замазывали очередного актера бутафорской кровью... Все пахали от заката до рассвета без передышек и перерывов на обед - только бы скорее отснять нужный материал и скроить фильм!..
  И через две мучительных недели все закончилось. Режиссер выскочил на съемочную площадку и во весь голос закричал: 'Все! Мы закончили, друзья!' В тот момент все единогласно воскликнули победное, громогласное 'УРА!', словно мы не кино снимали, а Берлин брали!
  И стоит признаться, благодаря тем замечательным, полным ярких воспоминаний, непростых и интересных решений дням, я многому научился. Еще ни разу прежде в своей жизни я не был так сильно связан с коллективом. Никогда прежде! Лишь там, в окружении тружеников киноискусства, преданных своему делу, я, считай, что посторонний человек, был нужен окружающим, и они нужны мне. Я впервые осознал, что даже мой самый надежный и верный коллектив - мой взвод, не так сильно нуждается во мне. Там много людей следящих за мной, поправляющих, оберегающих меня... И они, работая рядом со мной, рискуя жизнью, как и я, выполняя мои приказы, все же подчинялись не мне. Их вела иная цель. Мы, будучи едины, единым целым не являемся. Но здесь, в кругу людей не знающих обо мне совершенно ничего кроме того что рассказывают газеты, я шел за целью за которой шли все. И от этого я был... счастлив!
  Я осознал, что и как нужно сделать, дабы двигаться в этом мире вперед без сомнений...
  Интермедия.
  9 мая 1942 года. Лос-Анджелес. Бульвар Санта-Моника. Кинотеатр 'Красный Рассвет'.
  
  Утро для киноманов Голливуда не задалось - на стендах афиш их любимого кинотеатра красовались большие черные буквы, составлявшие пренеприятные слова: '9 мая - все сеансы отменены'. Это значило лишь одно - лучший кинозал города вновь закрыт для посетителей из-за частного показа.
  - Я ставлю десятку, милая Дженни, кинотеатр вновь закрыт из-за военных! - Недовольный известием об отмене всех сеансов молодой парень, явно еще ученик школы, приобняв за талию смазливую белокурую девчушку недовольно развернулся и спиной к афише и плюнул на асфальт.
  - Ох, Джеки, я так хотела посмотреть какой-нибудь хороший фильм... Ты обещал, что мы посмотрим хорошее кино!.. - Надув пухлые губки возмутилась девица.
  - Дженни, ты же видишь... Ох, черт! Смотри! Смотри! Это же тот самый рейнджер, ну который взашей немцев и поляков гоняет... ну-у-у-у, как же его!.. - Морща лоб, парень изо всех сил пытался вспомнить фамилию известного на весь мир американского офицера. Ведь этот офицер прямо сейчас, в пяти шагах от него выходил из легковой машины.
  - Пауэлл его зовут... - С придыханием подсказала парню белокурая. - Он такой... крутой...
  - Дженни! Пойдем в 'Стар', там посмотрим фильм... - Парня зацепило, что его подружку привлекает уже не он...
  А к кинотеатру одна за другой прибывали военные автомашины, из которых выбирались многочисленные старшие офицеры армии и флота. Тут и там мелькали на погонах полковничьи орлы, а кое-где то одна, то по две, а изредка даже по три генеральских звезды. И все эти представители высшего командного состава потихоньку проходили в распахнутые пред ними двери центрального входа кинотеатра. Там их ждал во всех смыслах новый фильм. Режиссер картины, Золтан Корда, долго и с интересом рассказывал генералам о своем фильме. О том, что в нем применялись новейшие методики съемки, разработанные именитым оператором Рудольфом Мате, о том, что в съемках принимали участие настоящие солдаты армии США и Красной Армии, о том, что картина, скорее всего, станет прародителем нового жанра кино - battle action movie, фильма-сражения.
  И генералы были заинтригованы. Как в прочем и все кто был приглашен на закрытый, предварительный показ фильма. Фильма с простым и звучным названием 'Битва'.
  Когда в зале погасло освещение и все невольно замерли, глядя на экран, где-то в центре зала, сидя на своем месте, тихо ухмылялся главный герой картины - Майкл Пауэлл. Он впервые в жизни оказался на премьере фильма с собой в главной роли...
  По экрану побежали цифры отсчета и появились первые кадры картины...
  Метро-Голдвин-Майр по заказу Военного Министерства и Правительства США при содействии вооруженных сил Советского Союза.
  Кадр медленно погас, а затем начала появляться картинка.
  На экране - песок. Яркий, сияющий переливами белого и желтого цветов песок. Ни единой травиночки. И вот по нему в тяжелых, запыленных кирзовых сапогах кто-то идет. Но вот по песку проходит кто-то в ботинках с гетрами, а за ним вновь кирзовые сапоги. Один, затем другой, третий, четвертый и люди все идут и идут... Но не видно кто же это, зато слышны первые звуки. Чей-то сильный, властный голос:
  - Спешить надо, сержант. Поторопи людей. Мы уже близко.
  Внизу экрана появляются титры на английском, ведь слова звучали на русском языке.
  Камера медленно начинает подниматься. Зритель, наконец, видит тех, кто идет мимо камеры - это солдаты Красной Армии и Армии США. Их обмундирование и их лица в пыли, они выглядят уставшими, но никто из них не останавливается. Вот один из американцев ломает пополам кусок хлеба и протягивает половину русскому бойцу. Тот, молча, принимает хлеб и кивает соседу по строю. Зритель видит, что солдаты двух армий идут вперед, уверенно сжимая в руках свое оружие. У зрителя нет сомнений - они идут на битву. Камера медленно поднимается вверх, становится понятно, что песчаная полянка находится в лесном массиве... А по поляне все идут и идут войска - советские и американские бойцы. Их очень много. Сначала тихо, затем все громче и громче начинает играть военный марш.
  И вот, на фоне этого проявляются большие красный буквы, словно написанные кровью.
  Битва.
  Затем камера опускается вниз, к земле. Вот между деревьев кто-то стоит. Это два командира - русский и американский. Они о чем-то беседуют, указывая что-то на карте и активно жестикулируя. Мимо них все так же движется людская река солдат.
  Внизу экрана появляется надпись.
  Пехота РККА и Армии США. Опора и главная сила СССР и США.
  Марш утихает и вновь звучит голос:
  - Лейтенант, к часу дня мы обязаны выйти на рубеж атаки. Нельзя дать им закрепиться в этом районе...
  Камера приближается к беседующим офицерам. Старший из них, советский капитан, обводит пальцем на карте некий участок. Его собеседник - первый лейтенант поправляет каску, внимательно смотрит на карту и говорит:
  - Сэр, мои люди сделают все, что в их силах. Будьте уверены.
  - Хорошо, лейтенант. Нас с севера поддержат рейнджеры и бойцы НКВД. Они нанесут удар по противнику вот здесь и попытаются задержать их продвижение. Затем, по возможности, мы должны соединиться с ними, здесь... Связь будем держать по радио...
  Картинка медленно сменяется на другую. На ней, крупным планом лицо американского солдата. Шрамы на его лице и сосредоточенный взгляд говорят о боевом опыте. Он что-то высматривает, укрывшись в кустах. Ракурс меняется, и зрители видят, что на плече солдата поблескивает серебряная планка - это офицер, первый лейтенант. Фокус меняется, и видно, куда он смотрит - на лес и дорогу выходящую из него. Он что-то ждет. И вот из леса по дороге выезжает колонна бронетехники - танки и бронетранспортеры с пехотой. На их бортах техники немецкие кресты...
  - Вот вы где... А мы вас уже заждались... Сержант, возвращаемся!..
  Шепчет офицер и осторожно, не тревожа ветви, скрывается в кустах. Следом за ним уходит его напарник.
  Зритель через мгновение видит как тот самый офицер быстро пробирается через лес. Чуть позади него движется внимательный сержант. И вот они выходят к небольшому оврагу и замирают на краю обрыва. Лейтенант, передергивая затвор своего автомата, произносит:
  - Враг прибыл. Пора за работу парни.
  Камера приближается к офицеру, огибает его, и зрители видят, что на дне оврага сидит десяток американских солдат. Появляется очередная надпись.
  Американские рейнджеры. Элитные войска Армии США.
  Камера резко разворачивается и к офицеру подходит некто в камуфляжном халате со снайперской винтовкой в руках. Лица бойца не видно - его скрывают лохмотья, свисающие с капюшона.
  - Готовы, коллеги?
  Снайпер сбрасывает с головы капюшон и улыбается. За его спиной один за другим из кустов вырастают фигуры в камуфляжных халатах. Внизу экрана вновь проявляются слова.
  Спецназ НКВД. Элитные войска Красной Армии.
  - Конечно, готовы. Скоро прибудут основные силы. Так что начинаем, коллеги!..
  Фильм идет всего пять минут, но в зале уже слышны одобрительные перешептывания. Кто-то довольно громко произносит:
  - Смотри-ка, как они круто начинают!..
  Но кино лишь начинается. Впереди был еще целый час впечатляющего зрелища.
  
  Девятого мая, находясь посреди Лос-Анджелеса, я отмечал День Победы. Тихо, мирно, не привлекая лишнего внимания. С утра опрокинули с Лиамом по стаканчику виски за скорейшую Победу, и отправился в кино... Наконец должен был состояться премьерный закрытый показ для военного руководства. Там и должна была решиться судьба фильма. Пускать его в прокат, али нет! У меня не было сомнений - фильму в прокате быть, но вот тревога все ж накатывала. Не потому что я, наконец, должен был увидеть фильм со своим участием, не то, потому что вокруг должно собраться уж очень большое количество генералов. А память о 'Почетном бунте', когда в Майами мне задали вопрос о том, где же моя Медаль Почета? Ну, вдруг генералы припомнят мне это?..
  До кинотеатра с удивительно знакомым названием 'Красный Рассвет' меня и Лиама подвез сам мистер Золтан Корда - он заранее заехал за нами в гостиницу на своем новеньком Кадиллаке Лимузин и с ветерком довез до кинотеатра. А потом все как-то завертелось, закрутилось, я то и дело козырял пред генералами, они в ответ жали мне руку и задорно хлопали по плечу благодаря за отличную работу на фронте. И неожиданно я уже оказался в кресле, в кинозале...
  А потом была феерия! На экране я увидел самый настоящий боевик, или как тут было решено назвать данный жанр кино - фильм-сражение. Стрельба, взрывы, бравый я и десятки актеров то рвемся в атаку, то отбиваемся от наступающих немцев, то тяжко дышим бессильно глядя на побеждающего врага, то кричим во все горло победное 'УРА!' стоя над поверженными врагами... Все было насколько здорово и впечатляюще, что даже я, зная, где что и как должно происходить по сценарию, не мог удержаться от эмоциональных возгласов при просмотре фильма. Все было на высоте! Картинка и насыщенное звуковое сопровождение заставляли поверить в реальность происходящего, музыка, специально написанная для фильма, пробирала до глубины души...
  Когда все закончилось, ВЕСЬ зал, ВСЕ генералы дружно встали и зааплодировали! Успех был ошеломляющий! Это было самое наилучшее одобрение фильма, что можно было услышать и увидеть. Золтана Корда и меня генералы вытащили к сцене и обступили со всех сторон. На их лицах читались самые сильные эмоции - восхищение, удивление, удовольствие...
  - Вы знаете, что вы только что нам показали? - Вперед выступил неизвестный мне генерал лейтенант. - Это бомба! Самая мощная из бомб, что я видел в своей жизни! Она взорвет мозги всем и каждому в этой стране! Вы показали, КАК и ЗА ЧТО мы сражаемся! Гениально! БРАВО!..
  Девятое мая в этом мире тоже день Победы. День Победы агитационного кино о войне!.. Празднование успеха продлилось в тот день до самого вечера. Сначала прямо в холле кинотеатра в большом кругу генералов и всей съемочной группы работавшей над картиной состоялась небольшая вечеринка - на накрытых столах появились скромные закуски и бутылки шампанского. Кто-то по имени Золтан предугадал успех показа и продумал маленькое празднество по этому поводу. Потом, когда генералы умотали, утащив с собой, пять из шести наличных копий лент фильма, режиссер потащил всю оставшуюся компанию в ресторан, где гулянка затянулась до полуночи...
  А на утро мне пришел самый неожиданный приказ - срочно ехать в Детройт. Зачем и почему в нем не говорилось. На листе приказа были лишь реквизиты Военного Министерства, слова, приказывающие мне, лейтенанту Майклу Пауэллу, срочно выезжать в Детройт, и инициалы, подпись начальника штаба сухопутных войск США генерала Дугласа МакАртура... Никогда прежде прямых приказов от начальников штабов сухопутных войск я не получал и это меня очень удивило! Еще больше удивило то, что моему куратору и напарнику Лиаму Нельсону пришел аналогичный приказ от начальника Отдела Специальных Проектов - отдела, который занимается вопросами изучения, и использования в гражданских и военных целях путешественников во времени и их знаний. В приказе от Нельсона требовалось срочно сопроводить Майкла Пауэлла в Детройт и отправляться в Вашингтон в штаб ОСС.
  Вечером того же дня мы с Лиамом сели на самолет до Детройта. Лететь было почти 10 часов, поэтому я обратил свой взор в прошлое. На то, что случилось со мной после Марокко. Через что я прошел в Одессе. Что повидал в городах Америки. И что все это мне принесло...
  Момент, когда сон поглотил меня, я пропустил. Но зато я четко осознал момент пробуждения.
  Головная боль - худший из биологических будильников организма.
  Хорошо хоть что боль моментально отступает, когда тело и сознание покидают обитель Морфея и возвращается к реальности.
  Сон. Опять этот сон! Остров, шторм и двое беглецов. Мужчина и маленькая девочка с пронзительным взглядом. И взор тот подобно ножу врезался в самую глубину сознания...
  Этот почти забытый сон вновь вернулся, предвещая что-то необычное...
  В голове заклубились мысли и чувства. Что-то сильно терзало меня, я чувствовал, что приближалось нечто грандиозное, значимое и... поистине кровопролитное. Вернулось забытое, затертое на задворки подсознания ощущение, которое помогало мне выбрать верный путь на фронте, ворваться в значимое событие, повлияв на него... Я считал, что взгляд японки 'сломал' и эту, можно сказать, способность. Но я ошибался... Все то, что происходило прежде, было лишь прелюдией к тому, что должно было произойти в ближайшее время.
  - Лиам, проснись.
  - Еще пять минут... Ну что такое? А? - Разоспавшегося куратора добудиться было нелегко.
  - Я уверен, в Детройте что-то случится. - Мои слова выбили из ОССовца последние остатки сонного состояния.
  - Ты уверен, Майкл? Особое предчувствие? - Вроде только что спал, а уже весь сосредоточенный, внимательный. Вот тебе и специалист по работе с попаданцами.
  - Да. Поэтому я хочу тебя кое о чем серьезно попросить. - Подобный подход насторожил куратора, но он долго раздумывать не стал и молча, кивнул. - Не уезжай в Вашингтон.
  - Но это же нарушение приказа... Да и вдобавок, в Детройт должен прибыть мой сменщик... - Я уловил кое-что, о чем не знал прежде. Значит, в бумаге приказа не было важной детали - в Детройте меня не оставят без присмотра.
  - Лиам, я уверен - быть беде. И ты мне очень нужен. Там, куда мы летим, нет ни одного знакомого мне человека. Никого способного мне помочь. А сменщик - я не могу быть в нем уверен в случае проблем.
  - Хорошо Майкл... Есть у меня такое право - помочь тебе всеми силами в экстренной ситуации. Ох, черт, если ты говоришь правду, и впереди нас ждет что-то серьезное... Как ты живешь с такими предчувствиями?
  - Интересно живу, Лиам... И вообще, у меня просто интересная жизнь...
  
  Глава 2. Detroit Metal City.
  
  Арсенал демократии, город-кузница, родина моторов - вот какие мысли пришли ко мне в голову, когда я оказался в Детройте. Заводы, заводы, несколько жилых домов, какие-то склады, магазин и опять заводы - вот из чего на первый взгляд состоит город. Повсюду высокие заводские заборы, отовсюду в небо вздымаются трубы различных производств. То тут, то там автомобильные дороги пересекаются с железнодорожными путями, по которым медленно, с чувством собственного стального достоинства передвигаются локомотивы, увлекающие за собой, прочь из города эшелоны с техникой: на платформах стоят новые Шерман 2, модернизированные М3А3 Стюарт, бронетранспортеры, грузовики, легковые машины. Вот что я видел из окна легковушки, везшей меня и Лиама к штабу национальной гвардии расположенному в историческом центре города. Водитель, молчаливый капрал, всю дорогу смотрел лишь вперед и совершено не обращал внимания на нас с Нельсоном. Мы же с куратором во все глаза смотрели по сторонам.
  Но не одни лишь промышленные достопримечательности встречали нас в Детройте. В городе явно творилось что-то неладное.
  Во-первых, не смотря на то, что на часах всего полшестого утра, в городе почему-то очень оживленно. И главное - это оживление какое-то групповое. Группами по десять-пятнадцать человек по улицам бродят хмурые чернокожие заводские рабочие. На их лицах читалась сильная злоба. К примеру, на нас, проезжающих мимо на машине, смотрели как на фашистов. Одинокие белокожие прохожие стремились как можно быстрее покидать улицу при встрече с этими ребятами. Во-вторых, под стать группам негров по улицам ходят вооруженные винтовками и дробовиками патрули как военной, так и обычной, полиции. А это уже серьезно - полицию вооружать винтовками и сбивать в группы по четыре человека. В-третьих, дважды мы видели небольшие колонны армейских грузовиков, увозящие вглубь города вооруженных солдат. А это уже не просто серьезно, это опасно.
  - Лиам, проверь оружие. Не нравится мне все это. - Склонившись поближе к Лиаму, прошептал я и тут же громче добавил, - Мощный город, да?
  - Да, зрелищный город, согласен, но прямо заряжен силой! - Улыбнулся ОССовец, а сам легким движением, расстегнул кобуру и легонько похлопал по ней. Ах, вот оно что, он оказывается заряженное и готовое к бою оружие держит. Ну, хитрюга. Хотя чего уж там, я и сам такой...
  - Приехали. - Буркнул водитель, остановив машину.
  - Окей, шеф. Спасибо что подвез. - Решил шуткануть я. А сам пытался понять, где мы - с одной стороны улицы многоэтажные кирпичные здания, и с другой стороны такие же. Впереди виднеется какой-то парк. - А где мы? Что это за улица?
  - Вудвард авеню. Штаб национальной гвардии справа от вас. - И указал на двоих солдат с винтовками охраняющих вход в многоэтажку. - Я буду ждать вас здесь. Я должен вас отвезти в гостиницу. - Все так же безразлично пробурчал 'шеф'.
  - Оке-е-ей... - Уже не так уверено ответил я. - Тогда оставим вещи тут? - Кивок в ответ. - Ну ладно, мы пойдем...
  - Ну, тут нам опасаться нечего. Видишь, вооруженная охрана... - Лиам выйдя из машины, и удостоверившись, что захлопнул за собой дверь, кивнул на бойцов.
  - Ага. И на синем доме с вывеской 'Форд' в квартале отсюда, пулеметное гнездо, и на доме позади, похоже снайпер. - Оправляя форму, ответил я. - Но ты не волнуйся, походу я не ошибся в своих предсказаниях. Пойдем, дружище...
  Стоило войти в штаб, как на нас с Лиамом обрушилась, наверное, самая неприятная новость 1942 года... Англия заключила сепаратный мир с Германией!..
  - Как? Как это так, сэр? - Не скрывая своей растерянности, заговорил Лиам, обращаясь к командиру детройтского полка национальной гвардии, майору Роберту Хэю, немного грубоватому ветерану Первой Мировой Войны.
  - Спрашиваешь как же так, сынок? Голой задницей вперед, вот как! - Буденовские усы майора встопорщились, и офицер стал выглядеть очень комично. Но смеяться не хотелось совершенно. Вести угнетали. - Я понятия не имею, почему так случилось, но я бьюсь об заклад, эти гребаные лайми опять нас предали, как тогда под Верденом!.. Обнажили наш фланг, подставили под удар немцев... Если бы не герои Мёза, трое молодых отважных парней, удержавших мост, хер бы я с вами сейчас болтал. Закопали б меня во французскую земельку, мать ее!.. - Хэй вдался в интересные, и такие знакомые воспоминания. Знал бы он, что один из тех 'молодых парней' сейчас сидит прямо пред ним. Вот смеху-то было бы! О, даже Нельсон косится на меня и улыбается. В курсе дела, значится? Ну и пофиг. - Ах, к черту воспоминания. Сейчас важно другое, парни, в городе дохрена производств в которых замешаны английские деньги и технологии. Крайслер и ДжиЭмСи погрязли в долбанных корпоративных слияниях с английскими фирмами... Хамбер, Виккерс, Даймлер, все эти, мать их, английские компании запустили в наши производства свои грязные ручонки!..
  - Сэр, простите. Есть вопрос. Агрессивные чернокожие парни на улицах Детройта и выход Англии из войны как-то связаны?.. - У меня появились очень плохие предчувствия.
  - В точку, сынок! Из-за сепаратного мира английские компании вчера вечером отозвали все лицензии на производство множества различной продукции... А знаешь в чем шутка, сынок? В Детройте работала уйма лайми, они, сукины дети, следили за законностью использования их, английских, технологий и оборудования, и вчера вечером они повывезли с заводов и переправили в Канаду эти самые технологии!
  - И что же? Заводы то на месте, в чем проблема? - Нельсон удивился. Как впрочем, и я.
  - Автоматизация, сынок. Автоматизация! Островитяне нам предоставили прекрасное достижение современной науки - станки с автоматизированными системами управления, во! Точнее мы сами их строили, станки в смысле, хотя и платили лайми за проекты!.. Но главное, станки эти работают только со специальной такой черной коробочкой с проводками, торчащими во все стороны. А в коробочке той электронное устройство хитрое. Оно и есть сердце и мозг станка, заставляет работать весь станок как надо. Эти коробочки они с острова привезли, и следили за ними во все глаза! Не давали нашим рабочим даже заглянуть внутрь - все, вой подымался до небес! Вот эти коробочки повыламывали из станков и увезли нахер! Наши. Станки. Теперь. Хлам!.. - И каждое слово подкрепил ударом по столу.
  - Заводы встали, а рабочие, те самые негры, остались ни с чем... - Подвел итог Лиам. - Неужели англичане так сильно засели в нашем производстве? Не могу поверить...
  - А канадцы? Они что? Тоже с немцами пошли на мировую? - Вновь вклинился я.
  - Что будут делать канадцы? Да то, что им скажет Лондон. Они же парламентская монархия с королем аглицким во главе! Конечно их премьер подписал мир с Германией. Да вообще канадцы бесхребетный народ. Они терпеть не могут коммунистов, и нас, американцев - тоже. И все, потому что нас с русскими не особо жалует Англия. В Канаде бзик на всякого рода 'красные тревоги'. У них в западных, ближайших к Аляске, округах столько дивизий развернуто - мать твою, я охренел, когда узнал. Там двадцать дивизий под горами сидит! С танками, артиллерией, авиацией и прочим... Двести сорок тысяч человек! А по стране еще больше миллиона солдат разбросано... И в Англии да Африке еще полмиллиона канадцев с начала войны бегает. Милитаристы хреновы, будь они неладны! У них двадцать с лишним миллионов человек населения страны, и почитай два миллиона солдат. Это же десять процентов всех канадцев! Прорва народу!.. Но они ж все ждали - вот-вот русские на них попрут, армия нужна сильная. Тьфу, придурки... - Гневно сплюнул майор. - А нас хоть и не любят за то, что мы с русскими дружим, но против пойти - кишка тонка, знают, шельмы, кто сильнее. Да и русские, в общем-то, сильнее, но Англия с СССР не дружит, а с нами кое-как дружила... До недавних пор. А сейчас хер его знает, что дальше будет.
  - Значит война? - Я почему-то произнес именно это. Не знаю почему, но казалось что это реальный вариант дальнейших событий.
  - С кем? С Канадой? Ах-ха-ха-ха! Да мы их раскатаем в тонкий блин. Пусть только сунутся. В одном нашем Детройте стоит три дивизии. И по всему Мичигану еще три-четыре дивизии наберется. И в других приграничных штатах войск предостаточно. Обстановку-то наша власть учитывает, вот так вот... А в Детройте нашем на заводах сотни танков стоят, отправки на фронт ждут. А мы возьмем да против канадцев их выдвинем. Пусть только сунется! Мы же не дураки, советам помогаем войсками, а сами новые дивизии формируем, и много формируем. Война требует постоянного вливания сил. И это канадцы знают. Им от этого страшно! Это я, старый вояка, повидавший на своем веку, ответственно заявляю вам, сынки. Так что нечего тут думать. Англия сейчас в непростом положении, раз сепаратный мир заключила. Не до войны им, тем более против нас!..
  - Но зачем тогда они отозвали лицензии? Это не логично! - Возмущение Лиама было очень логичным.
  - Может, они немцам лицензии продадут? Мы же у советов многое закупаем и по их технологиям производим. Не тот, мать его, навар выходит с нас. А немцы сейчас воюют против нас и русских. Им много чего понадобится перед поражением! Завод по производству гробов, например. - Мы дружно хохотнули. - Значит, и деньги соответственные немцы дадут под это дело. Гадко это, дерьмом пасет за версту от лайми за такие выкрутасы, но это бизнес. Ничего не поделать... Ох, задолбали вы меня, сукины дети, со своими вопросами. Все, давайте отчаливайте, не до вас сейчас. Мне еще советскую делегацию встречать... Приперлись на мою голову, то одни, то другие...
  - Советская делегация? - Это было что-то новенькое, и я решил переспросить перед уходом.
  - Да, конструкторы какие-то, и женщина-снайпер... Под стать тебе, Седой Майки! Ах-ха-ха-ха!.. Ох, у вас у всех приказы от самого Большого Маки, - значит, так майор к начальнику штаба сухопутных войск МакАртуру относится? Большой Маки? Ну-ну... - всех нужно встретить, разместить по гостиницам. Вот мне, мать вашу, сказано встретить вас двоих и разместить в гостинице? Я свое дело сделал. А больше мне вам сказать нечего. Выметайтесь! У меня дела... Хотя, нет, постойте. Пушки у вас вижу есть. Держите их наготове, мало ли, мать их, что может стрястись из-за этих долбанных нигеров.
  Вот так вот, с новой порцией глубочайшего непонимания и шока мы покинули штаб национальной гвардии Детройта. До гостиницы, расположенной на том же Вудвард Авеню, всего в пяти кварталах от штаба, мы с Лиамом ехали молча.
  Я пытался найти в голове причины заключения Англией сепаратного мира с Германией. Они ведь воюют друг с другом, по крайней мере - воевали до недавних пор. В Африке, насколько известно, битвы между королевскими войсками и гитлеровцами шли довольно ожесточенные. Или нет? Откуда мне известно об ожесточенном характере сражений? Из газет и радио. А это достоверные источники? Нет. Значит, возможно, между Англией и Германией не было особой вражды. И-и-и? Какой-нибудь Гесс умудрился уломать лайми на мирный договор? Это очень и очень хреново. Немцы теперь всеми силами на нас навалятся, не боясь удара в спину... Хотя, Германия не так уж и страшна. А может и страшна... Хотя сейчас пугает Англия с ее неожиданным поворотом в неизвестном направлении.
  Чего можно ожидать от островитян? Ну не может быть, что они банально проиграли немцам и, осознав это, пошли на мировую! Если это было так, Англия уже надорвала бы глотку воплями и требованием от СССР и США срочно поддержать их, сирых и убогих, погибающих под пулями-снарядами-бомбами дюже злобных фашистов. Но криков нет, а мир есть. Тогда в чем причина?..
  Обращусь-ка я к знаниям моего мира. И что я знаю о действиях Англии в моей истории? Во-первых, островитяне ненавидели коммунистов. Во-вторых, они всеми силами, совместно со Штатами затягивали высадку в Европе, ожидая, когда же русские и немцы умоются своей кровью и выдохнутся. Двух зайцев одним махом - главные соперники на континенте выбывают из игры. В-третьих - Англия всегда играла только на своей стороне. Только ради себя любимой. Но Америке она все же проиграла пальму первенства в захвате бабла и власти. Та-а-а-а-ак, а у меня кое-что вырисовывается. Здесь, в этом мире, Англия не идет рука об руку с США. Даже, наоборот - между странами некая напряженность, если не скрытая вражда. И США очень даже дружит с СССР, всеми силами помогая своему союзнику. Значит что? Лайми, несмотря на войну против Германии, воюют практически одни. Ну, еще силы доминионов есть, но они не сравнятся с силами двух супердержав. Военной помощи от СССР и США нет, и не будет. А своего союзника, Францию, англичане упорно сливали немцам, да еще и сами под благородными предлогами потрошили вчерашних товарищей по беде. Свежа еще память о требовании передать весь флот Сражающейся Франции в руки островитян.
  Ну что же все это значит? По крайней мере, что может значить? Англия решила дождаться исхода войны, не вмешиваясь в ее ход? Мол, вот вы русские и американцы, полные идиоты, дружить не хотите, вот и бодайтесь теперь против всех сил Рейха сами. А это вполне может обернуться проблемами. По хребту немцев никто ковровыми бомбардировками стучать не будет. Города и промышленные центры не раскатывают по кирпичику Авро Ланкастеры и Хэндли Пейдж Галифаксы. 'Пустынные Крысы' не будут гонять Роммеля и его корпус 'Африка' по всей Сахаре. И тогда немцы с легкой душой бросят на восточный фронт ВСЕ свои силы, и начинается реальная война на уничтожение... Мда, все же, думаю, Германия будет очень опасна! Особенно имея под рукой Польшу. Но Англии тогда что ловить?.. Ей бы, отложив винтовки, взяться за молотки да лопаты и наращивать производство. Искать новые заказы, выдавать новые технологии. И, конечно же, начать торговать с неприятными для них Штатами и Советами. НО! Финт с вывозом механизмов управления станков, а как мне кажется самых настоящих ЧПУ, произведенных по схемам из будущего, не укладывается в подобную логику...
  Здесь есть что-то еще...
  - Все, выходите. Приехали. - Голос водителя вывел меня из размышлений.
  - Да... Спасибо... - Отрешенно поблагодарил я и, подхватив свои сумки, вылез из машины, которая тут же зарычала мотором и умчалась прочь. Пытаясь отрешиться от непростых размышления я пошел вперед, к центральному входу гостиницы.
  - Эй, вы! Вы, двое, а ну стойте! Да вы, стойте, я кому сказал. Сюда подойдите! - От такого окрика у любого жителя Москвы и ближайшего Подмосковья кровь в жилах стынет. Ведь это означает, что ты стал целью веселых ребятишек - гопников. Но мы не в Москве двухтысячных, мы в Детройте сороковых. И к нам с Лиамом приближались не пацанчики в спортивных костюмах и кепочках на затылке, а самые настоящие негры. Два десятка крепких чернокожих трудяг в грязных джинсовых комбинезонах двигались прямо на нас с таким видом, словно мы каждому из них задолжали по паре тысяч баксов.
  - Вы, мать вашу, виноваты, что у нас теперь нет работы, белоснежки! Вы ответите за все, сукины дети! - После таких возгласов сомнений у меня не осталось. Нас будут бить. И возможно - убивать. Стрелять по ним что ли?..
  - Эй! Стоять! - Оп, а это уже приятно. Из дверей гостиницы на улицу выскочили двое полицейских с дробовиками в руках. Они встали между нами и неграми, как бы прикрывая нас от возможного нападения. Эх, защитники. Мы же не какие-то там салаги, и за себя постоять можем. - А ну все мордами в землю! Лежать! - Наставив на разгоряченных негров оружие очень решительно заговорил немолодой сержант. - Ну!..
  Что пошло не так, я не успел толком сообразить. Один из негров вскинул неведомо откуда взявшийся револьвер и снес пол головы сержанту стоявшему прямо предо мной. Второй коп, заляпанный кровью своего напарника в ужасе замер не способный принять какое-либо решение. А бандюги, выхватив из карманов ножи и кастеты, рванули вперед и напрочь перегородили сектор обстрела своему вооруженному огнестрелом товарищу. И зря.
  Мы с Лиамом уже выхватили из кобур пистолеты и чуть сместившись в стороны, дабы не зацепить выжившего копа, открыли огонь на поражение. Вышедший из ступора второй полицейский выстрелил из дробовика, ухлопав разом двоих нападавших, но, не успев передернуть цевье, упал на землю с пробитым черепом. Потеряв под пулями шестерых своих товарищей, негры вплотную приблизились к нам. Некоторые из них сделали это очень уж умело - я впустую потратил четыре патрона, даже не зацепив одного такого лихача. Он словно огромная пума перетекал из стороны в сторону с невероятной скоростью. На секунду показалось, что нас сомнут числом, но, увы. Наиболее ретивых и опасных оказалось слишком мало, и в основном их удалось перестрелять, а тех, что остались, можно было брать тепленькими. Рукопашники из них как из известного материала пуля. Одному на встречных курсах кулаком в челюсть, другому ногой в колено, третьему рукояткой пистолета по лбу. Одной скорости и ловкости оказалось маловато - одолеть нас не так уж и просто. Но в чем-то я в итоге просчитался, то ли не всех 'профи' вычислил, то ли недооценил этих засранцев как бойцов, но в один прекрасный момент мне прилетело по затылку. Упасть не упал, но на миг ориентацию потерял и немножечко 'поплыл'. Визг тормозов я услышал, но значения этому не придал - не успел. Со стороны кто-то закричал на русском:
  - Пригнитесь! Гет даун! Ребята, огонь! - Недружно грянули пистолетные выстрелы. Я припал на колено, уходя от размашистого удара ножом, и перекатился вперед. - Осторожнее, не зацепите офицеров!..
  Но зацепить нас было уже сложно, ощутив, что перевес сил теперь не на их стороне, негры рванули в рассыпную. В след им еще продолжали стрелять, но накал боя сошел на нет. Я проклинал себя за недальновидность и глупость - нет бы чуть раньше, до появления полицейских выхватить пистолет. Может все пошло бы по-другому. А так...
  - Живы, мистер? Ар ю окей? - Ко мне подскочил невысокого роста парень в советской униформе со знаками отличия старшего лейтенанта НКВД.
  - Я в порядке. - На русском ответил я. - Liam! Report.
  - All clear... I'm fine, - отозвался куратор. А ведь подготовка у него что надо. Явно не штабной сиделец...
  - Ну что, лейтенант, живы наши союзники? - Подошедшую молодую и симпатичную девушку в пехотной форме с тремя кубарями в петлицах и звездой Героя на груди я узнал моментально. Прямо предо мной стояла знаменитая Людмила Павличенко. Про нее я читал в одной американской газете пару недель назад - она уже к концу февраля 1942 года выбила 310 немцев и поляков. И в том числе подстрелила одного генерала, за что получила Звезду Героя. - Товарищ Пауэлл?
  - Так точно, товарищ Павличенко, - отозвался я и указал, что узнаю своего собеседника. - Приятно удивлен такой встречей!..
  - Майкл! Полицейские мертвы... - Лиам отвлек меня от знакомства с легендарной женщиной-снайпером. - Управляющий гостиницей вызвал сюда полицию. Они скоро прибудут.
  - Отлично... - А сам оглядываю наших неожиданных спасителей. Трое НКВДшников - майор, и двое старлеев, еще двое мужиков в гражданской одежде, но при оружии, и переговариваются между собой на английском, наверное, ФБРоцы. Чуть в стороне, рядом с машинами стоят еще пятеро мужчин - четверо одеты в гражданское, в руках портфели, пятый - в военной форме. Когда этот военный обернулся, я помахал ему рукой. Это был Никита Зимин. Он улыбнулся и помахал в ответ. А парень то при оружии - в руке ПТТ держит. Ишь, какие корреспонденты пошли. Ну да ладно...
  - Товарищ майор... - Появилась одна мысль, и ее надо было обговорить с майором. Но не судьба. В городе неожиданно стало очень шумно. Завыли заводские сирены. Нет, они не зазывали на работу. Это была тревога! Что-то очень гулко бабахнуло где-то на севере города, и в небо потянулся густой черный дым. Потом бабахнуло на юге. А вот когда на Вудвард авеню с запада стали большими группами выходить чернокожие ребята, майор произнес то, что хотел предложить ему я:
  - По машинам! Возвращаемся в центр! К штабу! Быстрее!!
  - Майкл! - Ко мне подскочил Лиам и вручил помповик Винчестер М12 и мои сумки. - Патроны я ссыпал в маленькую сумку!..
  - Пауэлл, бегом сюда! - Павличенко уже добралась до машин и призывно махала рукой мне.
  - Товарищ Астров, берите своих коллег и в центральную машину! Посадите кого-нибудь из своих за руль! Вася, Глеб, хватайте агентов, пойдете в замыкающей, окна держать открытыми, в случае опасности - огонь на поражение! Остальные в головную! - По-боевому, с чувством выпалил майор. Так, три машины. Пойдем колонной, в центре, как я понял, сам Николай Александрович Астров с коллегами. Замыкают НКВДшники и 'агенты', в головной я с Нельсоном, майор и Зимин.
  - Лиам, отдай дробовик агентам! И бегом в машину! - Заныривая на заднее сидение головного Понтиака прокричал я. - Бегом-бегом!
  - Погнали, Никита! - Майор открыл окно и выглянул - толпа разгневанных трудяг была уже довольно близка.
  - Винтовка нужна... - Возмущенно прошипела Павличенко, с охотничьим прищуром рассматривая через заднее стекло надвигающуюся угрозу. Ну да, ей бы врага отстреливать, а не бежать от него.
  - Поехали! - Высунувшись по пояс из окна, закричал майор, и наша маленькая колонна, взревев моторами, рванула вперед.
  - Лиам, проверь оружие. Черт, дробовик этот... Черта с два развернешься с ним! -Пытаясь удобнее устроиться, гневался я. Правильно, сидеть втроем на заднем сидении не особо большой машины - то еще удовольствие. Ладно, проверим, чье ружье мне досталось. Передергиваю цевье и ловлю в руку пустую гильзу. Ага, значит того медлительного копа... Ладно. Где тут в маленькой сумке патроны? Вот они. Сколько их тут... Примерно три десятка, нефигово копам отсыпали. Ждали, что бунт случится? Очень уж быстро среагировали. Слишком быстро... Еще и военные с утра по городу на грузовиках гоняют...
  - Стоп! Стоп, Никита! - Машина взвизгнула тормозами, и пассажиры дружно выругались. - Что эти умники творят? - А прямо пред нами на дорогу выехал армейский грузовик и с него посыпались солдаты с оружием в руках. - Это что за херня?..
  - Спокойно, сейчас разберемся... - Мне и правда захотелось разобраться - на кой ляд солдатики взяли на прицел наши машины. - Эй, какого черта! Мы движемся к штабу национальной гвардии!..
  - Всем выйти из машины! Оружие на землю! И вообще, ты кто такой, крикун? - А это уже хамство. Сержантик, командующий этим представлением, как-то не очень дружелюбно относился к старшим по званию, и к иностранным гостям тоже. - Ты че, глухой?! Сейчас тебя нашпигуют свинцом, понял?! Выполняй приказ!
  - Солда-а-а-ат! Ты охренел?! - Мгновенно выскочить из машины не удалось - дробовик зацепился за сумки. Но вот когда я выскочил сержантик как-то сбледнул. - Я первый лейтенант Майкл Пауэлл! И ты реально попал! Быстра-а-а убрал грузовик с дороги! Не видишь, сюда прет разъяренная толпа? И если мы, - указываю на колонну легковушек, - с товарищами советскими представителями, не уберемся отсюда как можно скорее, я собственноручно вырву тебе...
  Грохнувший в паре кварталов от нас взрыв и донесшаяся следом стрельба была очередным сигналом к наискорейшему бегству в безопасную зону.
  - П-п-п-простите сэ-сэ-сэр! Я... Я не-не узнал вас!.. Тим! ТИМ!! Отгони грузовик назад... Пропустить машины!.. - Вот это мне было по нраву. Но сержантика я запугал излишне сильно. Надо исправлять!
  - Эй, эй, успокойся, солдат. Молодец, службу несешь. А в чем дело? Что происходит вообще?
  - Бу-бунт сэр!.. Р-рабочие заводов в основной массе - негры. Им кто-то сказал, что заводы сегодня закрыли, потому что негры больше не должны работать здесь. Англичане ведь ночью что-то вывозили в Виндзор. - Торопливая речь сержанта меня раздражала, но информацию я получал важную. - Пошел слух, что это бракованную продукцию увезли, для изучения технологической комиссией! И всех негров уволят именно из-за брака! Мол, они виноваты. А на работу в ближайшее время примут французских переселенцев из Европы. Их в Канаде полно... В общем - бред и полная чепуха!..
  - Пауэлл! Скорее!.. - Майор уже на взводе, меня зовет. - Пора ехать!..
  - Сейчас!.. Ну? Дальше что?
  - Дальше... Среди рабочих распространили копии якобы настоящего президентского указа, по которому весь вышесказанный бред оказывается чистейшей истиной... Я видел одну из этих бумажек. Все чин по чину! Даже подпись президента есть!.. Вот народ и взбунтовался. А мне приказали перекрыть парой отделений Вудвард авеню и не допустить продвижения бунтовщиков в центр. - Развел руками солдат и замолчал.
  - Понятно... Очень даже понятно. Ладно, сержант, прости что накричал. Ты главное держись тут. В городе полно войск, справимся с этим бунтом!.. - Потрепал солдата за плечо, и побежал к ожидающим меня машинам.
   В то, что известия о якобы грядущих массовых увольнениях подкрепленные якобы президентским указом за считанные часы вынудили огромные массы народа подняться и пойти против власти - я не верил ну никак! Что-то было еще. И дело не только в ущемлении прав чернокожих, тут явная накачка этих чернокожих антиправительственной информацией! Иначе как объяснить нападения на полицию и военнослужащих в первый же день непоняток на заводах?..
  Удивительно ясная и четкая мысль пришла в мой разум в тот момент, когда автомобили замерли у штаба национальной гвардии и все начали вылезать со своих мест.
  - Лиам, - еле-еле выбравшись из машины, я обратился к напарнику, - бунт в городе это лишь верхушка айсберга. Англичане заключили сепаратный мир с немцами не оттого, что потерпели поражение или расхотели воевать, а потому что они намерены победить в войне. В войне против нас. Против СССР и США!..
  - Что?! Ты спятил?! - Оглядевшись по сторонам, он недовольно цыкнул языком. Вокруг было чересчур много солдат - штаб притягивал к себе людей. Верно, в городе же бунт!.. - Ну-ка, пойдем в штаб. Там расскажешь что у тебя на уме...
  - В чем дело? Вася, переводи, что говорит лейтенант. - Майор подсознательно ощутил, что я могу сказать нечто важное. И поэтому приклеился к нам с Нельсоном и побрел следом в штаб. А за нами и все остальные члены советской делегации, и даже молчаливые ФБРовцы. В здании было очень людно, но Лиам сразу смог найти пустое помещение на первом этаже...
  - Рассказывай, но обдумывай каждое слово, Майкл. - Громко хлопнув дверью, потребовал куратор.
  - Окей, Лиам... С чего бы начать... Начнем с того, что Англия терпеть не может Советы. Америка дружит с Советами, и всеми силами им помогает. Я точно знаю - Германию мы раскатаем в тонкий блин, только дай время. Это вне всяких сомнений. И тогда, с приходом нашей победы в мире будут лишь два сверхгосударства. И вся Европа будет лежать у ног этих держав. Догадываешься, что за державы?
  - СССР и США... - Подсказал майор.
  - В точку, товарищ майор! И где при таком раскладе окажется Британская Корона?
  - На самом дне. Мы ведь все знаем, что это подлое государство и англичан интересует лишь нажива и власть над всем миром. Империя Над Которой Не Заходит Солнце! Все это знают! Такие соседи точно не нужны. - Лиам высказался точнее некуда.
  - И снова в десятку! Так что же в таком случае делать бедной Англии? Только воевать и побеждать. Побеждать наравне с Советским Союзом и Штатами. Достигать немалых военных успехов, показывать свою силу. А придя к Победе - диктовать законы по праву сильнейшего, пусть даже сильнейших трое. Но свое Англия по идее отобьет и окажется на коне! Рынки сбыта, подконтрольные земли, проанглийские власти на места и прочее. Но даже так со временем СССР и США шаг за шагом будет выводить все из-под контроля ненавистного соперника. И тогда либо Англия развалится, либо будет последняя война. И Англии в таком случае придется драться почти против всего мира! Это, несомненно, конец Империи! То есть недопустимый вариант для самой жадной до власти и богатств страны на земле! Что же тогда делать? Поддержать того, кто может нас уничтожить.
  - Рейх... - Ахнул Лиам. - Немыслимо! Они же дрались друг с другом.
  - Плевать! Мы для обеих этих стран враги! А то, что они воевали между собой - обидная оплошность! Договорятся как-нибудь!.. И тогда, подкрепив немцев своей промышленностью, своими технологиями, а если понадобится, то и своими войсками, Англия может рассчитывать на успех. Пусть Рейх истощает свои людские и промышленные ресурсы и ресурсы наших стран. А когда у обеих сторон останется мало сил - Англия добьет всех и окажется единственным и непобедимым властителем Мира!
  - Это.. Невероятно, Майкл!... - Лиам не хочет верить, но, похоже, доводы его все же цепляют.
  - Так выходит бунт и вывоз деталей станков - их работа? - Это майор. Он зрит в корень. Ищет факты и складывает их воедино.
  - Детройт это город-завод! Арсенал Демократии! Здесь самый гигантский военно-промышленный центр США! И его надо ликвидировать. Хотя бы на время. Затормозить производство танков, грузовиков и прочей техники нужной на фронте - значит сэкономить жизни людей и получить перевес сил. Так что да - бунт это спланированная акция. Я не удивлюсь, если что-то подобное происходит по всей стране! Там где в производство запустили руку англичане! Это значит только одно - мы на финише. Еще шаг - и все, у нас новый враг!
  - Надо позвонить в Вашингтон, Майкл! - Лиам вылетел из комнаты пулей. А я тяжко вздохнул, высказав все, что медленно сложилось в голове. И засмеялся! Я полнейший идиот! Нет сомнений, обо всем, что я сейчас сказал, уже давно знают в Вашингтоне. Да и в Москве тоже. Идиотов там нет. А я точно идиот. Срочный приказ от начальника штаба сухопутных войск США МакАртура, ага! Повелся как маленький ребенок! Англичане, наверное, меня вычислили и решили ухлопать к чертям собачьим, чтоб не мешался...
  - Пауэлл, а не слишком ли это все сказанное вами... сказочно? - Поинтересовался майор. Ой, да он же весь мокрый. Со лба прямо ручьи бегут. На словах сомневается, а в уме уже боится. И я боюсь, это сейчас нормально. - Англия наш союзник...
  - Это невозможно, Пауэлл! Они просто не посмеют так поступить!..
  - Англия свой собственный союзник. Я уже это говорил. Союзник своих денег, своей власти, своей алчности!.. И они смеют делать то, что считают нужным, товарищ Павличенко. Не считаясь ни с кем и ни с чем... Поверьте, я не меньше вашего желаю, чтобы мои догадки оказались лишь догадками...
  - Вот и съездили на конференцию конструкторов... - Впервые за все время нашего совместного пребывания в одной комнате заговорил товарищ Астров. Вытирая лоб платком, конструктор продолжил. - Если вы, товарищ Пауэлл, правы, то Канада, будучи доминионом Англии, может в ближайшее время напасть на Соединенные Штаты. Смею напомнить, мы всего в километре от границы с Канадой...
  - Майкл! Бегом сюда! - Из коридора донесся истеричный голос Лиама. - Бегом!
  - В чем дело? Ты где? - Выскочив в коридор, не сразу понял, где же куратор.
  - Я тут... - Лиам сидел на стуле за стойкой пропускного бюро штаба. Он был очень бледен и явно напуган. - Ты прав... Ты оказался прав... Господи! Это война!.. Англия... Англия и ее доминионы пять минут назад объявили войну Америке... И Советскому Союзу тоже...
  Вой сирены стал для всех неожиданностью. Это были совсем не заводские гуделки, это надрывалась сирена воздушной тревоги.
  Динамики в здании штаба затихли на миг и раздался голос, от которого по спине побежали мурашки:
  - RED ALERT! AIR-RAID WARNING! RED ALERT! AIR-RAID WARNING!..
  И вновь сирена...
  Жуткая, холодящая кровь сирена.
  Взгляды всех кто в тот миг находился в штабе, были направлены на динамики.
  Я бессильно замер на месте, ощущая, что мои ноги трясутся.
  - В чем дело? Пауэлл? Тревога? - Майор выбежал из комнаты и как все уставился на динамики.
  - Да. Я был прав... Мы в состоянии войны с Англией. СЛУШАЙТЕ ВСЕ! ВОЙНА С АНГЛИЕЙ!..
  Эвакуация штаба началась в тот же миг. Усатый майор, с которым мы не так давно общались, отдал приказ всем покинуть здание и двигаться в расположенное на соседней улице бомбоубежище. Началась откровенная давка, люди ломились на улицу. Армейская дисциплина всухую проиграла страху. Только мы с Лиамом и товарищами делегатами остались неподвижны. Страх приковал наши ноги к полу.
  - Майкл! Надо срочно покинуть город! - Лиам все же взял себя в руки. - Это приказ! Не мой приказ, он из Вашингтона. Мы должны ехать обратно, на аэродром и убираться подальше отсюда! Слышишь? Нам запрещено оставаться в городе! Тебе запрещено!..
  - Окей, окей, Лиам! Спокойно. Приказ так приказ!.. - Но просто улепетывать бросая советскую делегацию мне не хотелось. - Товарищи, бегом к машинам! Мы срочно покидаем город!..
  - Но как же! Воздушная тревога ведь!.. Надо в бомбоубежище!.. - Майор без особого энтузиазма попытался возразить. Ура! Мои слова сорвали его с места, и он сделал шаг ко мне и вновь остановился, удивленно глядя на меня.
  - Напоминаю, до границы 500 метров, майор. После бомбежки здесь очень быстро окажутся канадские солдаты. И тогда мы точно никуда не денемся. Ни вы, ни мы! У меня приказ выбираться из города, но вас, а тем более товарища Астрова и его коллег оставить врагу - значит предать Родину. - От такого наезда от американского солдата майор на секунду оторопел, беззвучно раскрывая рот, а потом просто повторил мои слова:
  - Товарищи, бегом к машинам!
  Проезжая часть уже почти опустела, последние бойцы нацгвардии скрылись за зданием штаба. А я вот замер возведя глаза к небу. С северо-востока на город надвигалась АРМАДА самолетов. Они шли очень высоко, километрах в десяти-двенадцати от земли, и из-за восходящего солнца было почти не различить их очертания. Но были видны многочисленные инверсионные следы настолько плотно идущих друг к другу самолетов, что казалось, на город надвигается широкая небесная лента! Очень впечатляющее зрелище...
  - Святая Богородица!.. Быстрее, уезжаем!.. По машинам!.. - Загалдели советские делегаты. Точка в осознании надвигающейся беды была поставлена. Дальше только бегство... Заскочив в машину, я невольно высунул голову в окно и, словно завороженный, продолжил наблюдать за надвигающейся армадой.
  - Гони! ПОЕХАЛИ! ПОЕХАЛИ!.. - Закричал майор, и машины рванули вперед по Вудвард авеню, прочь от границы...
  - Они что, будут бомбить ВЕСЬ город? - Голос Людмилы я с трудом различил в продолжавшемся надрывном вое сирен. - Здесь же тысячи мирных граждан!.. Вот нелюди! Фашисты! Враги!..
  А я все смотрел и смотрел в небо. Самолеты уже висели прямо над городом. Еще немного, еще чуть-чуть и ливень бомб обрушится с неба... Эх, опоздали мы!
  Машина вздрогнула, и я перевел взгляд на дорогу - оказалось, мы проскочили по трупам у нашего отеля. И насколько хватало глаз, не было видно ни одного бунтовщика или любого иного жителя города. Страх погнал всех прочь с улиц...
  Вновь переведя взгляд на небо, я ощутил, как на меня со всей силой навалился страх!
  Что-то удивительно быстрое, вытянутое словно торпеда, мелькнуло в небе и с грохотом врезалось где-то на севере города. Затем в небе мелькнула еще одна такая 'торпеда', и еще, и еще... Их было много... Слишком много! К своему ужасу я совершено точно знал, что же это за дьявольские 'торпеды'...
  - ЖМИ-И-И-И-И!.. - Крик мой, наверное, заглушил вой сирены.
  В ответ на крик отозвались страшные удары подземных взрывов...
  Поздно! В небо поднялись гигантские столбы пыли и обломков. Воздух сотрясся от грохота чудовищных взрывов.
   - ДЕРЖИТЕСЬ! ДЕРЖИТЕСЬ! - Раскорячившись насколько это было возможно, я изо всех сил вцепился в машину и Людмилу, ожидая удара.
   И город дрогнул, замер на короткий миг и обрушился под силой всесокрушающих сейсмических волн... Дорога прямо пред нами пошла буграми, асфальт лопнул, и бедный Понтиак на полной скорости прыгнул с образовавшегося небольшого трамплина.
  - МАМА-А-А-А-А-А! - Болтаясь безвольной куклой, кричала Людмила, удержать ее на месте мне не удалось. Да и сам я со всей дури ударился головой в потолок. А потом еще трижды - хорошая дорога перестала быть таковой...
  - МАМОЧКА-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А! - На одной ноте закричали все пассажиры, когда прямо пред нами на дорогу и на вылезших неизвестно откуда бунтовщиков рухнула высоченная заводская труба... Поднятое при обрушении облако пыли помчалось нам навстречу! Еще миг и обзор будет нулевой! Убьемся к чертям собачьим!.. Но Зимин, ведший нашу машину, лихо крутанул руль, и машина почти встав на два колеса, со скрипом вписалась в узкий проулок меж домов. А позади, цепляя бампером нашу машину, в проулок влетел автомобиль с конструкторами. НКВДшники и ФБРовцы не вписались - в облаке пыли я разглядел лишь подскочившую вверх при ударе корму машины...
  - Нас завалит! А-А-А-А! - Лиам кричал, когда по крыше долбануло что-то большое, осколками брызнуло лобовое и заднее стекло, на крыше осталась глубокая вмятина и... И все! Пронесло нас, дома выдержали и две уцелевшие машины выскочили на более-менее широкую улицу.
  - ...ЯТЬ! - Майор закричал матом, когда мы сбили двоих бесноватых негров, выскочивших из подворотни прямо нам под колеса. - Не погуби нас, Никита! Христом Богом прошу тебя, Ник... АХТЫЖЕГРЕБАНЫЙТЫНАХЕР! СВОРАЧИВА-А-А-АЙ!.. - Пред нами сложился высотный дом, и Никита, повинуясь приказу, снова вывернул руль, закладывая сумасшедший вираж...
  Я не поверил глазам, когда мы вырвались на широкое шоссе - Генри Форд Фривей, ведущее нас на юго-запад, к аэродрому... Вокруг творился истинный Ад! Город исчезал на глазах! Он рушился под ударами сейсмических бомб. В небо вздымались гигантские облака пыли, затмевающие солнечный свет. Сама Смерть занесла над городом свою костлявую руку... Где-то на севере Детройта еще рвались чудовищные бомбы, сотрясавшие земную кору... Я не видел больше ни одной заводской трубы, ни одного высотного здания - они уже обрушились! Но невысокие, крепкие дома еще стояли, хотя кое-где виднелись следы разрушения... Однако удар лишь набирал свои обороты! Нас медленно и неотвратимо нагоняла новая беда - ковровая бомбардировка. От границы на средней высоте надвигался второй эшелон бомбардировщиков - под ними неумолимо начала расти стена разрывов и пламени! Можно было разглядеть, как от самолетов отрывались большие контейнеры, почти сразу разваливавшиеся на сотни мелких зарядов... Сотни, и даже тысячи обычных бомб приступили к окончательному разрушению и испепелению Детройта!..
  Вот от такого удара мы уже не могли убежать. У нас оставались считанные минуты...
  - Тормози! Все из машины! Надо искать укрытие!.. - Решение принимать пришлось мне.
  - Куда-а-а? Надо уезжать! - Взвизгнул майор. - Пока у нас есть шанс! Нас же убьет, если остановимся!
  - Отставить истерику! Дорога разбита, мы не можем быстро ехать! Сейсмические бомбы больше не рвутся, а нас вот-вот нагонят вот те бомбардировщики, - указываю на восток откуда идут новые бомбардировщики, - и вдолбают в землю! Надо срочно укрыться! Ждать, что врага отгонят наши истребители, не приходится! Никита, тормози я сказал!
  Визг тормозов. Сзади в машину моментально влетает Понтиак с конструкторами... Очередной удар, но пассажирам плевать, главное что живы...
  - Бежим! Туда! - Лиам, подхватив свои и мои сумки, бежал прочь от дороги к большому и крепкому на вид зданию местной больницы. Следов повреждений от подземных толчков не было видно. Значит и бомбежку выдержит!.. Краем сознания отметил, что мне нравится сочетание ярко белого цвета здания с большими красными буквами названия - '2nd Detroit Medical Center'...
  - Скорее все в холл больницы! Скорее! - Со второго этажа медцентра в матюгальник заорал какой-то военный - было видно, что на человеке униформа и каска-попрошайка. - Скорее! - А раз военный значит, в здании есть собственное бомбоубежище! Или просто крепкий подвал!..
  Подчиняясь призыву, я наддал скорости и призвал к этому товарищей:
  - БЕГОМ, В БОГА ДУШУ МАТЬ!..
  Потом был холл со скользким кафельным полом, залитым чей-то кровью. Двое нацгвардейцев с винтовками у лестницы ведущей вниз. Темный длинный тоннель, ведущий вниз и яркий свет, бьющий в глаза.
  - Все, закрываем, закрываем! Навались! - Следом за нами в бомбоубежище, а именно в нем мы и оказались, спустились нацгвардейцы и немолодой сержант в каске и с мегафоном в руках. - Дьявол, не закрывается!.. - Над дверью, по потолку бежала широкая трещина. Сейсмоудар достиг и это укрытие. - Бросайте это дело, бегом дальше! Давай-давай!.. - И мы опять бежим вглубь убежища. Впереди, в конце коридора - еще одна дверь и большое помещение за ней. Дверь в это помещение закрывается легко, повреждений конструкций нет...
  Привалившись спиной к стене у двери, трясущимися руками я отложил дробовик и глубоко, вздрагивая всем телом, вздохнул. Рядом со мной оказалось удивительно много людей - в основной массе белокожих. Все они смотрели на меня и на советских делегатов. Повисла гробовая тишина, нарушаемая одним лишь заглушаемым толстыми стенами гулом взрывов...
  - Вот так утречко! А, Майкл? - Усевшись рядом, произнес Лиам и протянул мне неведомо откуда взявшуюся кружку со студеной водой. Сделав пару жадных глотков, я опрокинул остаток воды себе на голову. Х-ха! Хорошо! Пилотку-то посеял! Ну и фиг с ней, главное живой остался...
  - Это утро куда хреновей, чем 22 июня. Поверь мне... - Вернув кружку, ответил я. - Товарищ майор. - Примостившийся у колонны напротив меня майор поднял взгляд. Ничего, нормально выглядит товарищ энкаведешник, бодрячком! Это хорошо, а то я боялся за его психику, уж больно истерично он орал пока ехали. - Все в порядке?
  - Да, Пауэлл... Все живы и здоровы. Только Холодова и Неймана с агентами ФБР потеряли... Даже не знаю, где это случилось. Надеюсь, они выживут. - Сокрушенно покачал головой майор.
  - Они, когда труба заводская ухнула, в поворот не вписались. Их машина на полной скорости влетела в угол дома, да так что корма на пару метров подлетела вверх. Я видел это. - Майор ожесточенно растер лицо ладонью и что-то прошипел сквозь зубы. - Товарищ майор... А я ведь до сих пор вашего имени не знаю.
  - Охтин Михаил Афанасьевич. А я вот не знал что вы, товарищ Пауэлл, так великолепно владеете русским языком. Честно говоря - я удивлен... - Где-то недалеко от убежища знатно рванула мощная бомба, помещение чуточку сотряслось, лампы освещение моргнули, а некоторые и вовсе - разбились. Заголосили женщины, послышался детский плач, до сей минуты отсутствовавший как таковой.
  С минуту я прислушивался к гулу взрывов - казалось, что он удаляется.
  - Михаил Афанасьевич, - К Охтину подошел Астров, - скажите, документы мне все же сжечь или рискнуть и сохранить? Здесь много очень важного. - В голосе великого конструктора не было сомнения, он не был напуган, и не шел к майору за указанием. Он, несомненно, просил совета.
  - Николай Александрович, сохраните бумаги. Теперь, в свете сложившейся обстановки их ценность... - Быстрый взгляд по сторонам и понижение тона голоса майора сделали его похожим на заговорщика. - Их ценность значительно возрастает.
  - Но пиропатрон я у вас все ж заберу. - Астров требовательно протянул руку, в которую майор вложил извлеченный из нагрудного кармана блестящий металлический стержень миллиметров пять в толщину и сантиметров семь в длину. Интересная вещь. Наверное, термит или даже термайт. Умно...
  - Товарищ Пауэлл...
  - Можно просто Майкл. Вы старше и по званию и по возрасту...
  - Тогда и вы зовите меня просто Михаил Афанасьевич... Надо кое с чем определиться и решить, что делать дальше. Вы, я знаю, человек опытный, фронтовик, орденоносец, ваш совет будет отнюдь не лишним... - Ну что же, так даже лучше, а то я уж думал, что пора мне задаться вопросами 'что делать?' и 'как жить?'.
  - Михаил Афанасьевич, давайте вместе с лейтенантом Нельсоном и лейтенантом Павличенко пообщаемся с сержантом, что зазвал нас сюда, в убежище. Он, все ж, представитель местной власти и военного руководства в одном лице. - Товарищи легко согласились с таким предложением и все, кряхтя, поднялись на ноги и направились в дальний конец помещения, куда удалился сержант.
  Оказалось, помещений в убежище довольно таки много - в дальнем конце зала, в который мы попали в начале, две двери ведущих в еще два зала. В одном расположено множество коек с перемещенными сюда из больницы пациентами, вдоль стен стоят высокие медицинские шкафы, до отказа заполненные медикаментами. У дальней от входа стены все заставлено ящиками. В них, возможно, хранятся припасы. Во втором помещении, самом маленьком из всех, не людно - всего пяток нацгвардейцев обступивших большой стол в центре комнаты, на одной стене большая карта города, подле другой составлен очередной штабель ящиков. А вон за штабелем еще дверь - за ней, наверное, генераторная, ибо откуда здесь могло взяться электричество?..
  - Сержант. - Кивнул я немолодому вояке, войдя в помещение.
  - Сэр! - Козырнув в ответ, нацгвардеец отошел от стола и приблизился к нам. Вблизи, при хорошем освещении стало понятно - мужику уже за шестьдесят. Лицо морщинистое, весь седой, но в глазах огонек. Сто процентов - он был уже в резерве, но успел подсуетиться и утром вернулся в строй. А может по приказу вернули. Кто знает... - Штаб-сержант национальной гвардии Эрл МакТайр.
  - Первый лейтенант Майкл Пауэлл. - У Эрла крепкое рукопожатие. И он был первым кто меня либо не признал, либо не считал нужным выражать свое 'удовольствие' лицезреть национального героя. Это я так мысленно над собой прикололся - а то звездность все же зацепила меня, пора эту дурь из головы выбивать. Вокруг все люди, и нечего выпендриваться. Надо представить товарищей. - Первый лейтенант Лиам Нельсон, майор НКВД Михаил Охтин, лейтенант РККА Людмила Павличенко. - Сержант коротко пожимает каждому руку, Людмиле он даже чуточку кланяется. Вот старый джентльмен, ха!.. - Мы хотели бы обсудить сложившееся положение, сержант...
  - А наши советские коллеги нас поймут?.. - С сомнением поинтересовался Эрл.
  - Поймут, я им все переведу...
  Беседа выдалась напряженная. Об ужасах бомбежки никто не говорил - не тот момент. Речь шла о дальнейших действиях нашей маленькой группы выживших. Что и как мы должны предпринимать, когда завершится бомбежка. Договориться сразу не получилось - мы как лебедь, рак и щука тащили план действий в разные стороны. Эрл и гвардейцы упирали на то, что в город канадцы быстро не войдут - мосты над рекой Детройт с высокой вероятностью разрушены, в городе все в завалах, дороги разбиты, и нет смысла влезать туда войскам. Поэтому нам вместе с находящимися в убежище мужчинами нужно идти туда и спасать выживших, организовывать процесс эвакуации, искать и объединять войска и дожидаться подхода с севера и юга нескольких, возможно уже связанных битвами с врагом, дивизий. На это я возразил, что у нас с Лиамом приказ уходить из города и мотать как можно дальше. Приказ очень мощный и нарушить его мы права не имеем, хотя и очень желаем это сделать. Вдобавок в главном зале убежища сидят именитые советские конструкторы, чьи жизни подвергать опасности ни я, ни Охтин права не имеем. Майор согласился с этим доводом, но предложил мне забирать конструкторов и мирных жителей, и уходить, а он с товарищами гвардейцами отправится в город, и будет помогать жертвам бомбардировки. Но уже отличным от плана Эрла путем. Он приложит усилия для разворачивания обороны и пресечения попыток канадцев войти в город. Все логично: сдержать врага - значит дать шанс людям выбраться из города. Но варианты Эрла и Михаила Афанасьевича были полны допущений, главным из которых было недопонимание отношения врага к городу и его жителям. Беспощадное вдалбливание в землю Детройта вместе со всеми жителями совершенно не значит, что канадские солдаты, войдя в город, станут милостиво помогать выжившим. Скорее уж добьют молящих о пощаде людей и продолжат свой путь. Ведь помогать - значит терять время и тратить силы. А враг, похоже, не намеревался этим заниматься... Плюс погрешностью планов гвардейца и НКВДшника была надежда на неведомо где сейчас находящиеся дивизии, прикрывавшие границу севернее и южнее города. Вдруг им категорически не до спасательных операций? Вдруг им отдали приказ отходить? А мы полезем в город, и будем там ждать манны небесной до морковкиной заговени!
  Отталкиваясь от озвученных прежде идей, я предложил свой план и его сразу поддержал Лиам. Смысл был прост - защищать и спасать тех, кого можно спасти. В убежище, по словам МакТайра, находилось свыше пятисот человек, большинство которых женщины и дети. А еще есть три десятка больных, которых перенесли сюда из больницы. И ходячих там единицы. Как ни посмотри - но мы уже нашли, кого выручать из беды.
  После непродолжительного спора все пришли к единому мнению, что свои силы переоценивать не стоит, и надо заниматься спасением тех, кого можно спасти. Мой план был принят за основу, однако, с некоторыми коррективами.
  Начались подготовки к выдвижению. Наиболее сильных и выносливых мужчин отрядили в помощь медикам - предстояло долго и без остановок нести на носилках пациентов больницы. Женщинам и детям пришлось озаботиться переноской части медикаментов и провианта, хранившихся в ящиках в медблоке. Боевой части нашей группы удалось немножко повысить огневую мощь и запастись боеприпасами. В ящиках штабного блока хранилось множество костюмов химической защиты, противогазов и старых английских касок-попрошаек. Каски мы выдали женщинам и детям, но на всех не хватило. А вооружение нашлось в самых нижних ящиках штабеля. Там были спрятаны пять винтовок Спрингфилда, заводская деревянная упаковка с 384 патронами 30-го калибра, два револьвера Кольта образца 1917 года и две пачки патронов 45-го калибра по 50 штук в каждой. И это, товарищи, в бомбоубежище под больницей! Кошмар! Милитаристы как есть!.. Как жаль, что те милитаристы оставили так мало оружия...
  Примерно через сорок минут после нашего спуска в убежище наступило время выходить наверх. Больше не было слышно приглушенных взрывов. Возможно, бомбежка закончилась, а может просто переместилась куда-то дальше.
  Основываясь на нормальной человеческой логике, я понимал, что врага на поверхности еще никак не может быть, но все ж выходить из убежища мы решили с максимальной осторожностью...
  - Так. Первым иду я, за мной Лиам, затем Павличенко, замыкающим идет МакТайр и гвардейцы. Поднялись, Эрл с бойцами остается и прикрывает вход, мы с Лиамом идем вперед и проводим разведку, Людмила прикрывает. Определяем направление движения, подаем сигнал Эрлу...
  - ...Я по сигналу начинаю выводить женщин и детей. Затем с гвардейцами двигаюсь в голове группы в указанном вами направлении. - Продолжает за меня сержант.
  - Товарищ майор и Никита Зимин идут с товарищами конструкторами - прикрываете и оберегаете их. - Тычу пальцем в сторону Астрова и его коллег. - В конце выходят медики и выносят своих пациентов. Когда все выйдут, мы с Лиамом и Людмилой пойдем замыкающими. Всем все ясно?
  - Ясно. - Дружно выдохнули окружающие меня люди. Все очень сосредоточены, лица серьезные, глаза горят огнем. Ничего, прорвемся с такими товарищами!.. Или помрем все вместе!..
  - Открываем... - Дверь в переходной коридор открылась с трудом. В коридоре было темно и тихо. - Пошли... - Шаг за шагом, продвигаясь вперед, я пытался уловить какие-либо запахи, или звуки способные нести опасность. Но все было тихо и мирно... И темно. Но дверь, ведущую наверх, нашли легко... Потом подъем по крутой лестнице и чувство тревоги: 'вдруг потолок холла обрушился, и мы здесь застрянем!'...
  - Пронесло... Вперед! - Вздохнуть с облегчением увидев открытый путь к свободе и спасению - великое счастье. Особенно когда стоит вопрос о выживании...
  Да, здание больницы пострадало капитально, весь холл завален обломками оконных рам, дверей, стульев, даже стойки бюро разнесло. Повсюду осколки стекла, битой кафельной плитки, кое-где попадаются крупные осколки бомб. На лестнице, ведущей на второй этаж, горит жаркий пожар.
  - Людмила, за нами на выход. Второй этаж отменяется.
  И вот выход из здания. Все замерли, осторожно выглядывая из дверей - нет ли в небе вражеских самолетов?.. Удостоверившись, что ни одного самолета в зоне видимости нет, мы вышли на улицу...
   Под ногами валяются так понравившиеся мне красные буквы названия медцентра, сбитые со здания прямым попаданием бомбы... Оборачиваюсь и смотрю на здание. Жалкое зрелище. Больницу словно погрызли огромными, оставляющими черные следы, зубами - части третьего и второго этажей не было вообще, некогда белые стены закоптились и потрескались, из окон вырывались языки пламени.
  Мне хотелось взглянуть туда, где прежде был город... То, что я увидел, являлось филиалом Ада!
  Город, его центр, его жилые районы, его заводы - все поглотила Тьма!.. Небо затянуло черной пеленой дыма, ибо сам Смерть, в рваном черном балахоне, пришла собирать свою великую жатву... А внизу, на развалинах города, отбрасывая кроваво-красные блики на черное небо, бушевал всепоглощающий пожар... Рассмотреть что-то конкретное я не мог. И мне было просто страшно смотреть в ту сторону. Это было еще кошмарнее чем то, что довелось мне увидеть под Одессой. Гибель Детройта - самое чудовищное из событий увиденных мной...
  - Пауэлл! Смотри... - Лиам указал куда-то вперед, туда, где была дорога...
  На месте где мы оставили машины, зияла огромная, метров пятьдесят в диаметре, и метров пять в глубину, воронка.
  - Вот из-за нее лампочки повыбивало. - Кивнул на ямину Лиам.
  - Ага... Так... Людмила, давай туда! Лиам вперед!.. - Снайпер побежала налево, к развалинам гаража автомашин скорой помощи. Забравшись наверх, девушка будет иметь хороший обзор. А мы пройдем вперед...
  
  Интермедия.
  10 мая 1942 года. Закавказский фронт. Грузинская ССР. Город Батуми.
  
  Теплое солнце, нежный ветерок с моря, и приятный вид на город - вот что отмечал для себя любой человек, вышедший прогуляться по пляжу Батуми погожим майским днем... Город был прекрасен! Не очень большой, но насыщенный, полный жизни и движения Батуми при советской власти стал стремительно процветать. Славу себе город зарабатывал апельсинами, санаториями, единственным и самым мощным в Европе кофеиновым заводом, нефтеперегонным и судостроительным заводами, а так же обувной фабрикой 'Тамара'. Население города росло, работы людям хватало, да и жизнь в Закавказье была просто приятной - климат благоволил. С приходом войны город изменился. В порту чаще появлялись нефтеналивные танкеры, санатории и пляжи наводнили многочисленные раненые фронтовики, на кофеиновом заводе рабочие стали трудиться в три смены, обувной завод 'Тамара' значительно сократил выпуск модных моделей мужской и женской обуви, перейдя на выпуск армейских сапог... Но Батуми не унывал! Жители все так же с улыбками встречали новый день, пациенты санаториев с завидной частотой убегали в город, матросы кораблей Черноморского Флота с удовольствием посещали портовые чайные и пили там отнюдь не водочку, а душистый кавказский чай...
  Теплый и солнечный день десятого мая не предвещало ничего особого. Труженики нефтеналивного терминала заканчивали заправку танкеров, прибывших в порт утром, портовые рабочие грузили на транспортный пароход крупную партию обуви, немногочисленные матросы и зеваки наблюдали за всем этим из портовых чайных... Все шло привычным порядком.
  Одно выбивалось из этого порядка - появление на горизонте военного корабля. Грозный линейный крейсер 'Явуз' турецкого флота медленно, но уверенно двигался со стороны границы с Турцией. Незамеченным он не остался - пограничники срочно связались со стоящим в порту сторожевым кораблем 'Ястреб'.
  Не прошло и пяти минут, как быстроходный сторожевик двинулся навстречу неожиданному гостю. Все прекрасно знали и помнили слова Сталина: 'Турция, во главе с Ататюрком - верный и надежный союзник Страны Советов!' Но память о бесчисленных кровопролитных войнах между Россией и Турцией никуда не делась. Народы Советского Союза, и в особенности народы Закавказья, с недоверием смотрели на своего ныне мирного, но малоприятного и жадного соседа...
  Залп орудий линейного крейсера 'Явуз' не стал сюрпризом для командира 'Ястреба' - капитана третьего ранга Всеволода Страшного. Вдвое меньший по длине и в двадцать раз более легкий по сравнению с крейсером сторожевик, заметно присев на корму, рванул вперед за секунду до того, как ударили орудия. Столбы воды окатили палубу 'Ястреба', но, ни один снаряд даже не зацепил судно, ловко ушедшее из-под удара. И это на дистанции меньше трех миль! Матросы 'Явуза' откровенно позавидовали звериному чутью русского капитана, своевременно уведшего с линии огня свой корабль... Но ничего, турки народ не жадный, могу и второй залп дать...
  Ожидать, что через десять секунд после открытия огня по одному из лучших кораблей турецкого флота ударят 100-мм орудия сторожевика, никто из турок предположить не мог! Слишком быстро, слишком неприятно, пусть даже ответный огонь и не нанес крейсеру никаких повреждений кроме вмятин. Но сам факт такой дерзости!..
  Но капитан верткого сторожевика великолепно знал, с каким монстром имеет дело. Хорошо учили товарища Страшного, ибо он знал, что совладать в одиночку с 'Явузом' он может, только рискнув всем и вся... Пойти на сближение, нырнуть под орудия и ударить в упор торпедами. Иначе еще один-два залпа и 'Ястреб' уйдет на дно тысячей мелких обломков...
  Ударил второй залп орудий крейсера. Сторожевик на секунду скрылся за стеной воды поднятой разрывами...
  'Ястреба' накренившегося на левый борт, турки встретили ликованием. Ну, а как же? Тонет ведь! Попали! На юте пожар! Обоих кормовых орудий главного калибра как не было! Сейчас уйдет на дно, гадкий кораблик, и можно спокойно подводить к порту транспорты с десантом. Батуми вновь будет принадлежать Турции!..
  Но людям свойственно дорисовывать картину событий в том виде, в каком им больше нравится. И то что 'Ястреб' не уходил под воду, а резко и очень решительно менял свой курс, турок не заинтересовало... Они видели лишь победу!.. А машины сторожевика завибрировали, набирая максимальные обороты, а вместе с ними задрожал весь корабль... Каждый лишний узел скорости мог решить исход поединка. Каждый кабельтов дистанции был важен для битвы двух неравных соперников...
  Реакция матросов 'Явуза' оказалась слишком запоздалой. Избежать атаки, казалось бы, обезоруженного судна уже не было возможности.
  Избежать кинжальной торпедной атаки разразившийся шквалом огня орудий правого борта крейсер уже не мог...
  Катастрофу предопределили несколько поспешных и необдуманных решений. Наиболее роковым стало решение капитана 'Явуза' примчаться к порту Батуми первому, бросив далеко позади десантные корабли, бредущие под берегом, и ударить по кораблям русских первому. Покрыть себя и свой флот Славой!
  Но флоту Турции самой судьбой предначертано проигрывать Русскому Флоту! Моряки 'Ястреба' не посрамили память героев Чесменского, Афонского и Синопского сражений...
  Все четыре 533-мм торпеды, выскользнувшие из труб торпедного аппарата с борта 'Ястреба', достигли своей цели... Три взрыва один за другим сотрясли линейный крейсер от носа до кормы. Погреба носовой башни охватил сильнейший пожар. В пробоины носовых и центральных отсеков стремительно прибывала вода. Экипаж охватила паника. Линейный крейсер, гордость турецкого флота, получив удар от презренно маленького судна, кренился на левый борт и погружался в морскую пучину...
  Давид одолел Голиафа!
  Но пред смертью старый и могучий корабль все ж расквитался со своим смертельным обидчиком... Выстрелы казематных орудий достигли сторожевика. Однако, в отличие от своего соперника, 'Ястреб' уходил гордо - высоко задрав нос в небо...
  Всеволода Страшного вечером того же дня прибило к берегу в десяти километрах севернее Батуми... Оглушенного, израненного и обессилевшего моряка нашел умудренный сединами горец, шедший прочь из города, захваченного ненавистными турками. Оставить храброго русского моряка, насмерть схватившегося с коварным врагом, старец не мог...
  - Бичо, тебе придется жить... - Приговаривал старец, неся на своей спине чудом выжившего моряка. - Придется жить, иначе кто погонит проклятых турок? Я должен это делать? Не-е-е-ет, бичо... Один я, старый Мераби, уже не справлюсь!.. Но мы вместе... О-о-о! Вместе, дарагой ты мой, мы будем самой страшной напастью для врага!.. Двадцать лет назад я дрался здесь с турками. Это мои родные горы! Я все здесь знаю. И ты будешь знать, бичо... Ты только держись. Я тебя поставлю на ноги, ты только держись!.. Скоро уже придем...
  
  10 мая 1942 года. Филиппины. Манильский залив.
  
  Форт Драм - одно из самых причудливых оборонительных сооружений, когда-либо созданных человеком. Возведенный поверх маленького острова на входе в Манильский залив форт привлекал внимание своим необычным видом. Все кому довелось в живую узреть форт, повторяли одно: 'Бетонный линкор!' Воистину эта массивная глыба бетона выглядела точь-в-точь как большой военный корабль! И вооружение соответствует если уж не линкору, то океанскому крейсеру точно: две двухорудийные башни с 356-мм пушками на верхней 'палубе', шесть казематных 152-мм артиллерийских установок по 'бортам' форта, плюс, в конце тридцатых годов за 'кормой' форта достроили большой бетонный балкон с четырьмя углублениями для установки спаренных 37-мм зенитных автоматов.
  Триста двадцать солдат гарнизона форта служили как у Христа за пазухой. Защищенность форта и его вооружения были просто фантастическими. Все внешние стены, включая крышу форта, были толщиной в пятнадцать метров! Лишь в районе казематных установок стены истончались до жалких семи. Толщина бронирования башен орудий и масок казематных установок варьировалась от 40 до 55 сантиметров высокопрочной гомогенной брони! Никакая беда, материализованная в бомбардировках снарядами и бомбами любых известных калибров, не могла нанести сколь либо существенный ущерб гарнизону и вооружению форта.
  Благодаря удивительно развитым в плане инженерного проектирования и строительства японцам в 1939 году форт ощутимо улучшился. Выполняя заказ американского правительства, японцы провели серьезную модернизацию укрепления. Главными улучшениями стали 'балкон' для размещения зенитных орудий, демонтаж и замена лифтов подачи боеприпасов из погребов в орудийные башни, и дополнительный, построенный в режиме абсолютной секретности, минус пятый этаж форта. Японцы применяли самые передовые технологии и методики строительства. Проект был поистине амбициозным - требовалось выдолбить сотни тонн бетона и скальной породы, сокрытого под фортом острова, попутно укрепляя, а кое-где и заново возводя изменяющийся фундамент, наращивая вглубь толстые стены, выстраивая и защищая от проникновения воды пятый, лежащий ниже уровня моря, этаж.
   Итог превзошел все ожидания - увеличение полезной площади положительно сказалось на способности форта вести автономную войну с любым врагом. По самым скромным подсчетам, запасов провианта и медикаментов гарнизону должно хватить на год абсолютно изолированного существования. От поставок топлива для генераторов и систем отопления форт зависим не был - в глубине бетонного монстра, на пятом уровне, находилась собственная гидроэлектростанция, ждущая своего часа. Так же своего часа в чреве форта ожидали опреснители и очистители воды...
  Десятого мая капитан Бен Эвинг Кинг чувствовал смутное беспокойство. Что-то витало в воздухе, словно порыв холодного ветра жарким днем, предвещающий бурю... Уловить причину тревоги капитан не мог, хотя и ловил себя на мысли об упущении некой важной детали, висящей перед носом. Поэтому вечером, когда стрелки часов пересекли отметку 18.00, капитан просто вышел на крышу форта и замер, глядя в направлении Манилы... Филиппины некогда вызывали у Бена глубокие романтические чувства. Далекий от родной Америки край джунглей и дикарей казался землей обетованной для юного искателя приключений. Здесь кипели войны, джунгли скрывали тысячи тайн... Прошли годы, Бен повзрослел и связал свою жизнь с мечтой юности - Филиппинами...
  - Сэр! Сообщение из штаба! От командующего Филиппинским гарнизоном... - Вылетевшего из глубин форта, как черт из табакерки, перепуганного рядового, капитан смерил суровым взглядом, и, прикинув, что же такое впечатляющее мог прислать генерал Уэйнрайт, принял бумагу с записью сообщения?
  
  'Совершенно секретно.
  
  Срочно.
  
  Приказ всем подразделениям Филиппинского гарнизона.
  
  Город Манила. 10 мая 1942 года.
  
  В связи с неподтвержденными сообщениями о заключении сепаратного мира между Англией и Германией и сообщениями о выходе ударных сил Восточного флота Великобритании из порта Сингапур ПРИКАЗЫВАЮ в течение ночи 10 и 11 мая привести в боевую готовность все силы Филиппинского гарнизона Армии США.
  
  Командующий Филиппинским гарнизоном генерал-майор Уэйнрайт.'
  
  Дочитывая последние строки приказа, капитан с нескрываемой яростью зарычал и взмахнул руками. Он понял, что смущало его весь день. Корабли! Английские и японские корабли, так долго стоявшие в Маниле, сегодня все до последнего покинули залив! Крысы бежали с тонущего корабля...
  Это означало, что в ближайшие дни, а то и часы, что-то может резко и очень неприятно измениться...
  Дзынь-дзынь!..
  От звона телефонного аппарата на наблюдательной вышке у капитана все похолодело. Чутье не могло врать - звонок принесет плохие новости.
  - Сэр! - Один из бойцов наблюдательного пункта на вышке перегнулся через ограждение и обратился к командиру. - Радиолокационная станция в Пуэрто-Принсеса на Палаване сообщает о приближении с юго-юго-запада группы самолетов численностью до семидесяти единиц. Двигаются общим курсом на Манилу! Странно, штаб Филиппинского авиакорпуса не присылал на сегодня плана полетов...
  Дзынь-дзынь!..
  Второй звонок был уже не просто звонок, это был звук вбиваемых в крышку гроба гвоздей.
  - Сэр... - Уже несколько растеряно докладывал боец, выслушав по телефону новое сообщение. - РЛС Тугегарао на Лусоне сообщает о приближении с северо-запада группы самолетов численностью до пятидесяти единиц. Направление движения общим курсом на Манилу...
  - На все чертовы Филиппины не наберется столько самолетов, капрал. Это вторжение... - Скрипя зубами, прошипел капитан. Все было ясно как белый день. - БОЕВАЯ ТРЕВОГА!..
  
  9-10 мая 1942 года. Ирак. Багдад.
  
  Коммандос с самого момента своего создания считались элитой элит войск Британской Короны. Созданные с одной особо важной целью - совершать набеги на оккупированные врагом территории по всему миру, коммандос казались вездесущими чертями. С 1940 года, с самого начала своей деятельности бравые парни в зеленых беретах били любого врага там, где он того не ждал. Они наносили ему такой урон, от которого враг оправлялся очень долго. Но в один прекрасный момент, в мае 1942 года, прежние достижения коммандос оказались, мягко говоря, позорными! Полковник из штаба Британского Экспедиционного Корпуса в Африке прямо так и заявил на общем собрании офицеров Четвертого отряда Коммандос расквартированного в Багдаде. И порассказал этот полковник много чего странного...
   Основным тезисом рассказа было то, что нынешние враги, немцы, были совсем не врагами Англии и ее народу! Хотя об этом знали все - война с Германией категорически не нравилась английскому народу. Отношения меж странами пред войной были очень теплыми, даже дружескими. Существовало серьезное понимание кто и чего хочет. И главное - желания совпадали, а сферы влияния рознились. Страны могли взаимовыгодно сосуществовать. И Чемберлен, один из самых любимых англичанами премьер-министров, вел всем понятную и логичную политику европейской взаимной экономической и политической интеграции, общего сближения в целях противодействия коммунистической заразе. Лидерами сближения были именно Германия и Англия! Но два цивилизованных государства с общими древними корнями ловко поссорили коммунисты! В парламенте, оказалось, сидят прогнившие до мозга костей ублюдки продавшие с потрохами родную Англию идеологическим врагам. Одного из важнейших союзников, такую далекую, но такую близкую по духу Польшу, в 1939 году англичане тоже продали, уверовав в слова парламента!.. И это привело к тому что Cоветы не получив должного сопротивления со стороны цивилизованного мирового сообщества, начали свое бессовестное вторжение в Европу! А Германия, сознавая, чем может грозить для всей Европы потеря Польши, и благоразумно приняла утерянного Англией союзника, и дала ему силы бороться с вторжением русских. И вместо благодарности вся Британская Империя бросилась бороться с добрым соседом, глупо клюнув на лживые возгласы СССР: 'Смотрите, Гитлер Европу покоряет, скоро на вас пойдет!'. Германия поступала верно! Поодиночке, разрозненные и ослабленные внутренними распрями, державы Европы не смогли бы остановить хитрое и беспощадное продвижение коммунистов. Западная цивилизация нуждалась в центре кристаллизации, который она и получила, а Англию обвели вокруг пальца!.. Но в мае ситуация изменилась. Девятого числа в Лондоне произошел переворот, которого ждала вся Великобритания! Парламент с позором разогнан, множество лордов арестованы и их ожидает строгий суд, а Королю, пока не будет создан новый парламент, возвращена вся полнота власти в стране, с Германией заключен долгожданный мир и идут переговоры о заключении военного союза против СССР и США! Вся мощь Европы единым кулаком, наконец, обрушится на истинного врага - коммунизм!.. Справедливость восторжествует...
  - Джентльмены, я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятную новость... - Командир четвертого отряда Коммандос, бригадир Саймон Фрейзер, лорд Ловат, истинный шотландский аристократ - высокий, красивый, умный, сильный, в ту минуту был совершенно не похож на себя. Он был болезненно бледен, красные от недосыпа и напряжения глаза нервно бегали, руки беспрестанно крутили офицерский жезл. В воздухе ощущалось серьезное напряжение. - Завтра утром, - короткий взгляд на наручные часы. - Вернее уже сегодня утром, десятого мая, меня, лейтенанта Соммерса, сержанта Шлокберга, капрала Болдрика арестуют. А затем - ликвидируют.
  - Арестуют, а потом убьют? Не посадят в тюрьму, а именно ликвидируют?.. Ну, меня вы этим не удивили, сэр. - Лейтенанта Майкла Найджела Соммерса, уроженца городка Уиклвуда, что в графстве Норфолк, в армии Его Величества знали поистине многие. Будучи одним из первых коммандос в Англии, Соммерс смог пройти непростой путь от рядового до лейтенанта. Впервые о себе и своих немалых боевых и лидерских навыках Майкл заявил еще во время операции 'Встреча' в 1939 году. Тогда Британский Экспедиционный Корпус во Франции ретировался, с немцами в бой вступать было категорически запрещено, но вот новоиспеченные отряды коммандос все ж получили приказ нанести упреждающий удар. Четвертому отряду коммандос было приказано выдвинуться на территорию Бельгии и уничтожить два моста в районе города Буйон. Еще пять отрядов коммандос выполняли аналогичные задачи по всей Франко-Бельгийской границе. Англия, таким образом, как бы выполняла, пусть и частично, свои союзные обязательства перед Францией, но при этом и с немцами особо не ссорилась. По итогам той операции на воздух взлетели только мосты города Буйон. Рядовой Соммерс за проявленную смекалку и отвагу был повышен в звании и награжден Военной Медалью. А потом были Лофотенские острова, провальные операции в Сен-Назере, Дьеппе, Бресте, на острове Гернси. Но каждый раз именно силы Четвертого отряда Коммандос наносили наиболее существенный ущерб немцам. Затем было непродолжительное затишье, и Соммерс, будучи уже сержантом, принял участие, как он считал, в защите французских колоний в Африке и борьбе с немцами там. Но очень быстро становилось понятно - действия Соммерса и его подчиненных, как впрочем, и действия командира отряда - самого Лорда Ловата, зачастую поощряются наградами и званиями, но считаются отчего-то бесславными, противными. Много раз лейтенант вместе с бригадиром Фрейзером задавал малоприятные вопросы вышестоящему руководству. И все чаще и чаще вопросы затрагивали темы войны с Германией. Офицеров тревожили беспричинность торможения действий английских войск в рейдах, излишнее рыцарство в отношениях с немцами доходившее вплоть до освобождения из плена офицеров и солдат Вермахта и СС, презрение в отношении французских союзников, антикоммунистическая пропаганда в условиях военного союза с СССР. Но сильнее всего цепляли Соммерса и Фрейзера факты 'забоя скота' - четвертый отряд коммандос бросали в сражения, которые оборачивались большими потерями... Задолго до девятого мая лейтенанту стало совершенно понятно, почему прежде все было именно так. Англия играла в поддавки с Германией, а излишне ретивые Коммандос портили все карты в преддверии сепаратного мира. - Сэр, ведь мы с вами выполняли свой воинский долг, как нам велит наша честь. Коммандос Его Величества сражались с врагом, так как это требовалось. Но, похоже, мы просто мешаемся на пути тех, кто намерен идти против русских.
  - Сэр, так комми нам никакие и не друзья. Зачем нас убирать из-за них? Из-за ущерба нанесенного будущим союзникам - немцам? Вроде мы на русских работаем и немцам оттого хвосты накручиваем? Это же бред, мать его! - Возмущению капрала Болдрика не было предела. На его раскрасневшемся лице, большей частью покрытом черной, как смоль, щетиной, читались ярость, негодование и нецензурная лексика всей Ирландии. Будучи армянином по происхождению, мошенником и пройдохой по жизни, Джонатан Болдрик никогда особо не вдавался в подробности происходящего вокруг. Все было ему и так понятно, на уровне животной интуиции. Он чувствовал близость опасности, ловко выкручивался из любых бед, находил наилучший момент для решения поставленных задач. Поэтому в рядах коммандос Болдрика считали живым талисманом.
  - Нет, Джонни... Не ущерб тому виной, а наша личная ненависть к квашеным. - Ответил на вопрос старого друга сержант Питер Шлокберг. Ему, самому настоящему еврею, нацисты были ненавистны от начала и до конца. Рожденный в Германии и проживший там до 1934 года, Питер прекрасно знал, что такое страх за себя и свою семью, когда за окном бушуют погромы и штурмовики СА пробуют на прочность входную дверь твоего дома... Бежав с родителями из Германии Шлокберг первым делом получил английское гражданство и вступил в ряды Британской Армии. Желание принять участие в уничтожении нацистского режима толкало его на этот серьезный шаг. - Сэр, но почему нас именно ликвидируют? Откуда у вас такая информация?
  - Как бы худо к нам ни относились в штабе, там все же остались достойные англичане... Информация точная - утром прибудут ребята из УСО. В Лондоне мы с вами, джентльмены, УЖЕ считаемся врагами и разведчиками Советов.
  - Черт подери! Это бред! Бред! - Болдрик уже был не просто взбешен, он выплеснул ярость на маленьком чайном столе, стоявшем в центре комнаты. Ничего более разбить в маленькой комнате было невозможно - остались только крепкие кресла и массивная входная дверь. - Сэр, нам надо бежать.
  Повисла тишина, и было слышно, как за толстыми стенами здания надрывно загудел сигналом грузовик.
  - Это я и хотел вам предложить, друзья... - С облегчением произнес Ловат и оглядел своих подчиненных. - Никого кроме нас из Четвертого отряда не тронут - коммандос будут жить, пусть и по новым правилам. Нам же надо уходить и как можно скорее. Для нас Англии больше нет. Родина предала нас... - Фрейзер рубил словами как топором. Заговорщики, молча, с ужасом слушали эти слова, но возразить никто не мог - все понимали, что командир прав.
  - Сэр, мы уже давно знаем, что в Лондоне плевать на нас, мы пешки в очень дерьмовой игре и рано или поздно придется делать ноги. Мы это не единожды обсуждали. Но... Как, же ваша семья? Семья лейтенанта в Австралии, Шлокберги - в Палестине, а моя семья где-то на задворках Канады. Достать до них никто не сможет. Стоит только дать им знак и все, они исчезнут из поля зрения даже Ми-6!.. Но вот ваша семья... Вы готовы их оставить? - Тревогу Болдрика разделили все присутствующие.
  - Нет у меня семьи кроме вас, джентльмены. - О погибших в августе 1941 года в автокатастрофе жене и двух детях Саймон Фрейзер никому и никогда не говорил. Он переживал эту потерю очень тяжело, но, ни единого слова по этому поводу он не произнес. - У меня всего один вопрос. Куда мы будем бежать? В Кувейт - нет смысла. Это почти семьсот километров пути, придется пересекать тылы десятой и пятнадцатой армий. До утра никак не управимся...
  - Сирия? - Предложил Шлокберг. - До границы всего четыре сотни километров. А оттуда в Палестину.
  - Нет, тоже далеко и опасно - не прорвемся. Нам надо в Иран. - Слова Соммерса звучали решительно. - Никаких иных вариантов у нас просто нет. До границы с Ираном, всего полторы сотни километров. Да, там русские, но это сейчас наш выход, наше спасение. Расстреливать нас не станут, это я уверен, да, может быть арестуют, но не убьют. Болдрик, - отмахнулся лейтенант от возмутившегося армянина, - я знаю, это коммунисты, но поверь, про них много всякого рассказывают, и еще больше - врут. Так что надо рискнуть, если хотим жить...
  Уговаривать никого из коммандос не пришлось, все четверо единогласно приняли решение - бежать. Война многому научила этих людей, в том числе вовремя бежать прочь от опасности, даже если опасность исходит от Родины! Безразличие и презрение родной страны, в итоге вылившееся в предательство, сделали свое дело - четверо отличных солдат Его Величества во имя своих жизней бежали прочь...
  Выезжающий поздней ночью из Багдада старый армейский Шевроле с четырьмя пассажирами - двумя пехотными офицерами, водителем и сержантом-охранником, никто не стал тормозить. Постовые просто подняли шлагбаум и пропустили автомобиль. Мало ли какое дело у офицеров? Последние две недели столица Ирака, как и вся страна, кипела и бурлила, подавленное восстание националистов, ввод английских и австралийских войск, изменение обстановки в Европе и прочее - все это вынуждало офицеров всех рангов бегать по пустынной арабской земле взад и вперед. Всех не остановишь и не проверишь.
  
  Бежать, бежать и еще раз бежать.
  Прочь, как можно дальше от Детройта, от его тлеющих останков... Надо успеть свалить подальше, прежде чем канадцы догонят нас по земле. По воздуху они нас уже обогнали... Мы с гражданскими беженцами еще из стремительного опустевшего после бомбежки Дирборна, пригорода Детройта, выйти не успели, как над нами на юг и юго-запад промчались десятки транспортных самолетов тянущих за собой на тросах здоровые планеры. Их сопровождали многочисленные маленькие и верткие истребители - на первый взгляд показалось, что это были американские П-51 Мустанг, но с английскими опознавательными знаками на крыльях и в серо-зеленой камуфляжной окраске. Это был канадский десант. Вторжение все же происходит, и это в немалой степени угнетает. Десант выбросят по южной границе штата, ну, по крайней мере, на стратегически важных пунктах, и канадцы блокируют на время все транспортные артерии связующие Мичиган с соседними штатами... Тут дураком не надо быть - весь штат больше похож на два полуострова, окруженный с трех сторон озерами: Мичиган, Эри и Гурон. Вода сама по себе немалая преграда, так что бежать можно лишь на юг. Десант долго не продержится, если к нему на помощь не придут регулярные войска. Значит, в спину нам очень скоро будут дышать канадские пехотинцы. Поэтому - бежать, бежать и еще раз бежать!..
  Но, увы, гражданские быстро передвигаться не могут. Дети, женщины и не ходячие пациенты медцентра замедляют нас со страшной силой... Пока от авиации, слава Богу, удается прятаться по лесам, тут меж бесчисленными пригородными поселками Детройта либо леса, либо дороги. Несколько раз на дорогах встречались небольшие колонны гражданских автомашин - легковушки, пикапы, грузовики битком набиты людьми мчались на юг. По лесам, так же в южном направлении, шли люди - в основном одиночки или семьи не сумевшие добыть автотранспорт. Они вливались в нашу колонну. И вперед на юг. К Ромулусу...
  О, Ромулус! Крупный транспортный центр в двадцати километрах на юго-западе от арсенала демократии. Там самый большой аэропорт Мичигана, и железнодорожная ветка связывающая Детройт и Чикаго. Я прекрасно понимал, что все это либо перемолото канадской авиацией в мелкую щебенку, либо захвачено десантом, но меня охватило необъяснимое желание: 'Надо идти туда!' Прислушиваться к таким моим желаниям я уже научился...
  Через два с половиной часа после момента нашего выхода из убежища спасательная операция завершилась. Быстро, беспощадно и глупо...
  МакТайр, как наиболее сведущий в путях и дорожках Детройта и окрестных земель, вел нас к Ромулусу. Благодаря его советам мы почти не пересекали крупных дорог и лишенных лесного покрова мест. Но в один момент, старый нацгвардеец повел людей к дороге, и я, находящийся с Лиамом и Людмилой в хвосте колоны не сразу понял, в чем именно дело.
  - Это военные! Армия нас защитит! Мы спасены!.. - Восторженные крики людей безудержно рвущихся к дороге отозвались в моей душе морозным дуновением. Предчувствие некого обмана с каждой секундой нарастало. Лиаму передалась моя тревога, он остановил Охтина и конструкторов вознамерившихся последовать за гражданскими... Решение притормозить на миг и проследить за ситуацией спасло нас...
  В просвет меж крон деревьев краем глаза я заметил взмывающую в небо дымовую ракету. Ярко-оранжевый след отчего-то представлялся мне неким призраком, обманчивым на первый взгляд, вестником самой Смерти... Жителей Детройта Костлявая решила так или иначе, но погубить...
  А нацгвардейцы и беженцы добрались до дороги...
  В небе над дорогой очень быстро появились стремительные двухмоторные машины. С жутким ревом ударили ракеты, следом посыпались кассетные бомбы, затрещали авиационные пушки, дорогу и обочины затянуло огнем и дымом... Разрывы вырастали настолько плотным строем, что казалось, поднялась волна лавы, бездушно захлестывающая и сжигающая людей... Какой ужас. Какое безумие. Я не хочу этого видеть. Не хочу опять видеть весь этот ужас!..
  - МАЙКЛ БЕГИ! - На задворках сознания промелькнула мысль, что куратору глубоко плевать на всех людей вокруг, и наверняка наплевать даже на самого себя, главное, чтобы драгоценный Майкл Пауэлл был жив.
  Мысли покинули мой разум, тело подчинилось призыву бежать, но куда, зачем и как я бегу - понять было невозможно. Стало страшно: 'Я опять теряю себя!' Заклинит меня, стану вновь бездумной машиной. Не хочу. Не хочу!
  - Майкл. Майкл! Эй! Очнись!.. Твою мать, опять. Опять!.. Майкл, ну что же с тобой?.. - Откуда такая вселенская грусть в голосе? Я в порядке. Вроде бы... Хотя... Вот меня трясет сильно. Ранен? Или меня пытаются растормошить товарищи? Нет. Тряска из-за езды. Я в кузове грузовика, сижу на каких-то ящиках... Агась, чуточку яснее стало. Кто там меня звал? Лиам. Дам ему знать, что все в порядке.
  - Я здесь и все слышу... - А сам оглядываюсь по сторонам. Грузовик, все наши тут - и Людмила, и Зимин, и Охтин с конструкторами... Живые. Но лица хмурые, в глаза не смотрят.
  - Слава Богу! Господи, я думал, ты опять решил поиграть в робота, Майкл... - А вот Лиам в глаза заглядывает, пытается усмотреть признаки повторного провала сознания у подопечного. - Нам повезло. В Ромулус мы будем добираться на транспорте...
  - Это я уже понял. Где поймали грузовик? Кто нас везет? Проверил? - Отчего-то Лиам моей взволнованности не разделил, только ухмыльнулся.
  - Морпехи, Майкл. Не удивляйся так. Эти ребята принимали участи в операции по захвату моста в Мозыре. - С таких вестей не грех удивиться еще больше. Если это правда, то, как ребята из морской пехоты, находившиеся в Белоруссии, сейчас, бах, и неожиданно оказались в Мичигане? Мысли, похоже, читались на моем лице и куратор, предвкушая каверзные вопросы, начал рассказывать. - Спокойно. Я же говорю, не удивляйся. Они здесь в учебном центре свой опыт новобранцам передают. Природа тут схожа с белорусской. Озера, болота, леса. Морпехи учатся сражаться в непривычных им условиях. Не одному же тебе по всему миру мотаться, громя врагов налево и направо, а? Вот солдат и вытащили с фронта да вернули домой... Заслужили. А грузовик мы на лесной дороге перехватили. Они, не поверишь, в городском штабе тоже были, получали документы на выдачу припасов для учебного центра. И некоторое время за нами ехали по городу, когда канадцы бомбежку начали. А когда мы на шоссе вышли, они свернули на северо-запад, и помчались к складам снабжения в Дирборн Хайтс. Приказ-то никто не отменял... Так что нормальные это солдаты, не враги и не диверсанты. Командир машины - комендор-сержант Джон Базилон. Водитель - капрал Рой Кобб... Это точная информация. Я проверял их документы. Все в порядке. - Как бы подводя итог всего вышесказанного, закончил Лиам.
  - Базилон... - Погрузившись в мысли, ухмыльнулся я. Манильский Джон. За героизм во время битвы на острове Гуадалканал получил Медаль Почета. Во время битвы на Иводзиме Джон погиб прокладывая путь своим товарищам через японскую оборону... Героический мужик. Там был, а тут все еще есть! Хах, чудеса чужого мира, чужой истории... - Окей, понял. Про Базилона я слышал. - Тонкий намек на то, что мне этот человек известен Лиам понял. И заметно успокоился. - А почему они едут в Ромулус?
  - Нас везут туда. Сами же они потом дальше поедут, в Ипсиланти. Там у морпехов тот самый учебный центр. А нас в Ромулусе у железнодорожной станции оставят - там опорный пункт национальной гвардии. Вот вместе с гвардейцами и порешаем как жить дальше. В одном сомневаюсь - в аэродроме. Канадская авиация пока контролирует воздух, и не думаю, что на самом крупном аэродроме Мичигана осталось хоть что-нибудь способное летать... - Горько покачав головой, куратор замолчал. - Одна надежда - железная дорога.
  - Погоди, а чего это мы поедем лишь в Ромулус, а не с морпехами?
  - Майкл, сейчас у нас с тобой один приказ - покинуть зону боевых действий. И мы отвечаем за русских конструкторов. Или ты забыл об этом? - Менторский тон куратора раздражал. С одной стороны - прав он, опять прав, а с другой - люто хочется дать ему в глаз. Но безосновательная агрессия только из-за неприятного тона слов - это диагноз. А меня аж колотит от приказа бежать прочь от Детройта. Не нравится мне это. Совсем не нравится. С чего такой негатив? Быть может, сработало мое 'предчувствие' верного пути... - Или у тебя есть иные мысли на этот счет? - В проницательности и осведомленности Лиама сомневаться не приходится, объект своей опеки, то есть меня, он обязан знать.
  - Возможно... - Уклончиво ответил я. Все же вокруг достаточно ушей, чтобы услышать лишнее. Вон как Зимин 'не слушает', напрягся как пружина, смотрит в одну точку и ушами как локаторами водит. Ай да журналист, ай да ученик Симонова! - Ладно, в Ромулусе посмотрим, как жить дальше...
  
  Глава 3. Нормальные герои всегда идут в обход.
  
  Поставленные предо мной и пред Лиамом задачи выполнить не удалось. Ромулус, как впрочем, и аэродром, были захвачены врагом. Но узнали мы это не сразу, но все же достаточно раньше того момента когда спастись уже невозможно...
  Когда до окраины Ромулуса оставалось не больше полукилометра, в небе на востоке появился гигантский самолет. Он шел не очень высоко над землей и совсем без охраны. Поэтому лицезреть машину нам довелось с относительно небольшой дистанции - всего в пару километров. Толстый фюзеляж с округлым носом, широко раскинувшиеся крылья с шестью моторами, мощное хвостовое оперение... В первый миг мне показалось, что это знаменитый немецкий транспортный самолет Мессершмидт 323 'Гигант'. Когда самолет стал медленно поворачивать на юг я смог разглядеть его в профиль... Теперь махина больше походила на американский транспортный самолет С-130 'Геркулес', но опознавательные знаки - канадские и двигателей шесть вместо четырех...
  И вот пока все пассажиры грузовика пялились на чудо невиданной авиапромышленности Базилон принял, как оказалось, спасительное решение:
  - Кобб, сворачивай с дороги! Едем в Ипсиланти... - Сержант быстрее меня оценил злую шутку с транспортником. Раз такая махина, принадлежащая ВВС Канады без особых опасений, а тем более без истребительного прикрытия, прилетает на американский аэродром и спокойно идет на посадку, значит, на земле машину уже встречают, а за безопасность посадки никто не тревожится...
  Дробный стук ударяющих по металлу пуль ни с чем не спутать. Как и приглушенные расстоянием отзвуки пулеметной очереди. Со стороны Ромулуса прямо по нам ударил пулемет...
  Двигатель грузовика взвыл, Охтин попытался что-то скомандовать, но его чуть не выбросило за борт при сильном рывке машины. Людмила пала ничком на ящики и с силой ударилась головой об мои колени. Лиам навалился на меня сверху, началась настоящая куча мала. Все вжимаются в ящики, ругаются, кричат, боятся, только Базилон почему-то навзрыд орет Коббу:
  - Держись, Рой! Держись, молю тебя! Только держись!..
  Обстрел прекратился почти сразу после того как машина влетела в кусты и скрылась из поля зрения пулеметчика. Но далеко грузовик не проехал, машина замерла метрах в трехстах от дороги. Кусты и редкие деревья достаточно надежно укрыли наш транспорт от взглядов со стороны, однако за нами может начаться погоня и тогда в кустах уже не спрятаться. Дабы понять, в чем причина остановки, мы с Лиамом соскочили на землю и бросились к кабине. Со стороны водителя дверь была прочерчена одной единственной строчкой пулевых отверстий. Даже стекло не было пробито... Однако уже было понятно, что случилось с Коббом, и о чем молил Базилон... Но дольше стоять было нельзя. Рывком, распахнув дверь, я вскочил на подножку и заглянул в кабину.
  Кобб был уже мертв. Три пули настигли водителя. Одна попала точно в локоть левой руки и раздробила сустав. Еще две прошили левый бок Роя, и пройдя на уровне желудка и печени, вышли через спину и ушли в спинку сидения. Крови было много, она тонкими ручейками сбегала по пропитавшейся форме на сидение и с него на пол кабины... Но уткнувшийся лицом в руль Кобб не был похож на мертвеца. Он выглядел изможденным, уставшим от долгой дороги, но не мертвым... Он просто прикорнул, уткнувшись лицом в руль...
  По молчаливому согласию мы с Лиамом вытащили тело водителя и передали его Охтину и Зимину - они быстро втащили Роя в кузов. Бросать тело капрала почему-то никому не хотелось, хотя нам и надо было спешить... За сегодня мы оставили позади слишком много погибших достойных быть похороненными. Возможно, нам просто хотелось через сохранение тела Роя отплатить тем, кого оставили без могил...
  - Я поведу. - Джон был краток, и спорить с ним мы не стали.
  
  
  
  Интермедия.
  10 мая 1942. Штат Огайо. Кливленд.
  
  Чего можно ожидать от некогда многонациональной, мирной и несколько ленивой, но живой Канады, за два десятка лет превратившейся в огромную серую кляксу на карте мира?
  Первая Мировая Война перевернула все внутренние устои Канады. Открылись старые раны - межнациональная рознь, экономическая зависимость от южного соседа, отсталость промышленности, низкий уровень жизни... Все кто когда-то переселился в Канаду: французы, немцы, англичане, ирландцы и другие, все без исключения вспомнили старые обиды и наплодили новые. Страна оказалась на грани гражданской войны. Местами дело дошло до вооруженных столкновений между разными этническими группами. Властям пришлось искать пути для спасения и преобразования страны. И, не без помощи старой доброй Англии и Короля, Канада нашла прекрасный вариант. Теория 'плавильного котла наций' лондонского писателя и журналиста Израиля Зангвилла легла в благодатную почву... В середине двадцатых прозвучал основополагающий тезис ознаменовавший эпоху перемен для Страны Кленового Листа: 'Канада - это величайший рукотворный плавильный котёл, в котором сплавляются все народы Земли... Немцы и французы, ирландцы и англичане, итальянцы и украинцы - все в этот тигль. Так создаётся канадский народ, так рождается Канада!'
  И страна затрещала, заскрипела. Был избран новый парламент, появились новые законы, в стране потихоньку наступал порядок. В огне обесценивания старых традиций отдельных народов Канады рождались новые традиции, новая культура, новые люди и отношения. Поначалу такой путь повел страну в пучину хаоса, но пред самой бездной дорожка новой политики вывела канадцев к желанному Новому Пути. Никто не видел как несогласных с таким 'Новым Путём' тихо раскатывала машина нового правосудия. Репрессии настигли десятки тысяч канадцев не желавших мириться со своим обезличиванием. Особенно сильно поплатились те, кто ратовал за котёл наций, но под эгидой коммунистической идеологии...
  Однако успехи внутри страны почему-то обратились потерями во внешней политике. Все громче и громче звучали голоса канадского народа о ненависти к бесправию, к нарушению прав человека, о тирании и о невиданном вреде коммунистической идеологии. При этом гневные слова именно о коммунизме звучали очень и очень тихо, но звучали. Главное же о чем кричали все СМИ так это о нежданно-негаданно народившейся в Канаде свободе и демократии под присмотром Его Величества Короля. От таких высказываний по всему миру от удивления разевали рты миллионы людей! СМИ вопрошали: 'Как такое возможно, власть народа под присмотром Короля? Это не демократия!' Им отвечали со страниц канадских газет статьи, а по радио в новостных программах всё чаще можно было услышать развёрнутые аналитические труды канадских и английских политиков. Теоретики нового пути Канады говорили, что нет более разумной власти, чем власть народа возглавляемого Королем. Куда и к чему приведут толпу людей их собственные желания? Никуда! Рано или поздно исключительная власть людей приведет к тупику и гибели государства. Сколь бы ни были люди равны, среди них найдется тот, кто возжелает быть более равным, чем все прочие. И тогда, именно тогда, власть народа падет и придет тирания. А если над властью людей будет непоколебимый, самый достойный и беспристрастный человек способный посвятить всю свою жизнь служению людям? Такой человек, которому будет по силам найти и исправить ошибки целого народа, и даже больше - целой Империи, и не дать людям, доверившимся ему сгинуть в пучине низменных желаний. Король в тяжелую минуту может указать верный путь и вновь стать гарантом свобод и прав всех и каждого его подданного. Ведь так уже случилось! Король Георг Шестой помог Канаде найти себя, решить те тяжкие проблемы, что пожирали страну изнутри! Он - Король, и как все его предки, думает о народе, заботится о нем, и дает ему возможность жить так, как ему хочется, но не дает тупиковым желаниям возобладать над людьми. В тяжелую минуту Король, как самый достойный из всех людей, собирает всю Британскую Империю и Доминионы под своей могучей рукой и направляет их на верный путь. А видя что жизнь налаживается - отступает в тень позволяя всем своим подданным жить так как они того желают.
  К середине тридцатых годов Канада уже была неузнаваема. Претерпев серьезные метаморфозы, всего за какой-то десяток лет страна явила свой новый лик всему миру. Единый, равный и ответственный народ предпринял попытку влиться в мировое сообщество. И это самое мировое сообщество сильно удивилось. И отнюдь не изменениям. Всех интересовало простейшее: 'Что же это за государство - Канада?' Да, все видели на первый взгляд открытых людей с хорошими манерами, и этих людей вели идеи человеколюбия и единства. Но, стоило присмотреться, как появлялось смутное ощущение опасности. Потому что в глазах каждого из них виделось лишь одно - пустота. Особенно внимательные люди обращали внимание на то, что этот пустой взгляд напоминал взгляд человека играющего в покер - невозможно предугадать следующий ход такого оппонента... А то, что ход это будет - сомнений не было. Непродолжительная шумиха вокруг заявлений канадского Парламента быстро забылась, и все больше интересовались новым чудом - Третьим Рейхом.
  Ненадолго о канадцах в мире забыли, но оказалось, что канадцы не забыли о мире. В один прекрасный день наиболее известные мировые информационные издания запестрели удивительными известиями. Изменившаяся, но всё еще не набравшая никакого политического веса в мире, Канада заявила, что она, в лице своего народа, категорически против любых признаков бесправия в любой точке мира, поэтому они брали на себя огромную ответственность помочь тем, чьи права ущемляются. А главными носителями этого бесправия становился Советский Союз. Этого никто не озвучивал, но подтекст так и кричал об этом. Такие заявления не вызвали в мире особых тревог - кто такая Канада что бы заявлять подобные вещи? Как одно государство может взять на себя право быть всемирным судьей решающим кто прав, а кто нет? Весь мир единогласно ответил - никак. И следом крепко осудил борзую Канаду. Посыпались ноты протеста, разгневанные статьи заполнили газеты всего мира, кто-то особо ретивый даже порывался проучить зарвавшееся северное государство военным путем. Лига Наций серьезно ударила кулаком по столу. Но все успокоились и удовлетворенно загомонили лишь, когда в дело вступила сама Владычица Морей - Великобритания.
  Премьер-министр выступил с мощнейшей речью, в которой он решительно осуждал высказывания народа своего Доминиона. Он указывал на недопустимость подобного рода идей попирающих основы международных взаимоотношений. Вместе с тем он четко указывал, что общее направление, взятое северным Доминионом очень и очень хорошее, и что подобным вещам стоило бы поучиться всему прочему миру. Но именно поучиться, а не дружно начать выискивать злодеев в своих рядах обличая их во всех грехах сметных.
   Канада перестала напоминать о своих словах. Но вот люди все услышали и запомнили. Всякого рода диссиденты, вчерашние политзаключенные, всевозможные несогласные и оппозиционеры, все те, кого откровенно не любили у себя на родине, приняли странное решение о том, что где-где, а уж в Канаде им будут рады! Да и в самой Канаде стали очень ратовать за помощь людям подобного рода. Любой обиженный своей родной властью мог приехать в Канаду и рассчитывать на радушный прием и заботу. Но, мало кого беспокоило, что канадцы принимают всяких беглецов, очень избирательно выискивая в основном деятелей покрупнее, поименитее, да таких что бы их дела на родине были погромче и пострашнее. И что бы та родина была желательно Советским Союзом... О судьбах таких деятелей писались огромные статьи, на канадском радио чуть ли не каждый день шли программы, повествующие о тяготах и лишениях жизни борцов с тиранией в Советском Союзе. Но никуда дальше границ Канады эти разгромные труды не шли, и негодование мирового сообщества ограничивалось лишь вялотекущими возмущениями.
  Но не одними лишь политическими изменениями стала знаменита Новая Канада. Еще до начала войны, с середины тридцатых, когда все только-только начали отходить от Великой Депрессии, Канада стала ударными темпами наращивать свои силы. Из Европы, поддавшись на уговоры и выгодные экономические условия, в Страну Кленового Листа потянулись капиталы и производства - голландские Фоккер и Филипс, шведские Бофорс и Эрикссон, бельгийский Фабрик Националь и прочие-прочие. Из Канады потекли сначала тонкие, а затем все увеличивающиеся и увеличивающиеся потоки экспорта дешевой и достаточно качественной продукции - автомобили, самолеты, цинк, никель, природный газ, нефть, сельскохозяйственная продукция. А следом потянулся капитал и новые технологии - особенно сильно на эти технологии позарились Соединённые Штаты. Как же - опытные и самодостаточные Штаты легко и просто облапошат северного дурачка и получат замечательные технологии по бросовым ценам! Особенно привлекательными были станки пусть даже и с особыми обременениями в виде обязательного сопровождения всех и каждого станка канадским специалистом. Это никого не беспокоило - беспокоили всё нарастающие прибыли за счёт этого замечательного бизнеса с Канадой. Вот так, с помпой на мировой рынок вышел новый, молодой, сильный, но не опытный игрок, которого пока что умело, оттесняли более крупные и умудрённые опытом мастодонты бизнеса. Но это было пока что. Ведь Великобритания усердно кредитовала свой доминион, давая ему возможность развить собственную экономику. А вместе с экономикой рос и военный потенциал Канады. Армия наращивала свою численность, на вооружение поступали новейшие образцы стрелкового оружия, бронетехники, самолетов, артиллерии. На английских верфях закладывались всё новые военные корабли для Северного Доминиона. Солдаты и моряки обучались у кадровых офицеров армии и флота Его Величества...
  Но никто даже предположить не мог, во что всё это благоденствие, пусть и не без напряженности, может вылиться...
  Обычно спокойное Великое Озеро Эри, еще с вечера девятого числа казалось тревожным и непривычно холодным. В городах на американском берегу озера впервые за последние двадцать лет появились патрули национальной гвардии. Их было немного, но все кто имел глаза - всё видели, и предчувствовали беду. Чернокожие жители Пенсильвании и Огайо ходили хмурые и явно недовольные чем-то, а те вездесущие канадцы-'надзиратели', следящие за использованием поставленных из Канады в США станков, куда-то очень торопились... Нечто близилось, но что именно - пока еще не понимали. Некоторые, особенно мнительные жители приграничных регионов как бы невзначай начали планировать срочные поездки в соседние штаты...
  И лишь самые внимательные жители Кливленда вечером девятого числа заметили, как из порта один за другим ушли восемь из двенадцати катеров первого дивизиона бронекатеров береговой охраны. Это было ожидаемо - весь порт судачил о грядущих учениях, ради которых из штаба береговой охраны США прибыла комиссия во главе с целым контр-адмиралом из штаба ВМФ. Комиссию, еще задолго до назначения дат проведения учений, поразила высокая боеготовность дивизиона - все суда, даже ветеран флота, учебный монитор 'Вайоминг', были в полной готовности выполнять боевые задачи по первому приказу. Быть может, сказывались личные качества командира дивизиона - коммандера Джеймса Рузвельта, сына самого президента. А быть может флотская и агентурная разведка что-то да сообщала в штабы, и это что-то временами доходило до командования флотилии. А может и то и другое, или что-то третье.
  Третье носило не всеми любимое имя - предчувствие. В штабе дивизиона смутное предчувствие посетило всех - от простых матросов, до офицеров комиссии и командования дивизиона.
  Единственный кто четко знал, в чем загвоздка, но не до конца понимал ее смысла, был заместитель командующего дивизионом - лейтенант-коммандер Мэтью Коннорс. Две из трех береговых радиолокационных станций ПВО Штата не вышли на связь во время утреннего обзвона служб участвующих в учениях. Даже учитывая, что они подчинены авиации, но знали же про учения и обязаны были сами позвонить в назначенное время. Но они даже не удосужились ответить на звонок когда все сроки вышли!
  - Что с радиолокационными станциями? - Коммандер Рузвельт обладал невиданным чутьем на недоработки своих подчиненных. Коннорс ощутил как его карьера и мечты о переводе в большой флот затрещали по швам.
  - Сэр, я... - Дать сколь-нибудь вразумительный ответ на вопрос командира Мэтью не мог. Попросту говорить было нечего.
  Короткий приглушенный звонок телефона в дальнем углу офиса не привлек особого внимания. Только дежурный офицер связи моментально отреагировал на это. Ловким движением он подхватил трубку, поднес ее к уху и быстро произнес: 'Штаб береговой охраны'. Его явно перебили, он недовольно скривился, но через секунду его лицо вытянулось и побелело.
  - Сэр. - Уже под пристальным взглядом самого коммандера связист очнулся от замешательства. - Полиция Пейнсвилла сообщает что радиолокатор у озера Кловердэйл уничтожен, на заводе Даймонд Алкали в Фейрпорт-Харбор и в здании мэрии Пейнсвилла произошли мощные взрывы. Это канадцы, сэр.
  - Объявляется боевая тревога. Всем немедленно вернуться на суда и вскрыть красные пакеты. - Голос коммандера Рузвельта, наполненный сталью и холодом, заставил всех подтянуться. Даже офицеры комиссии подобрались. - Учения отменяются. Это вторжение.
Оценка: 5.27*40  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"