Наташа все шла и шла, прикрыв грудь руками. А в ее пьяном мозгу была одна мысль о том, как сделать плохо ЕМУ. Ей было не очень важно, что будет с ней самой, но в итоге плохо должно быть ему. Она уже не могла называть его Грачом, и по имени не могла. Это был ОН. Враг. И врагу нужно было отомстить. Наташа даже и не предполагала, что в ней может быть столько ненависти. И вот она шла, шла и зашла непонятною куда. Вокруг была темень, какой-то пустырь.... Темнота ночи и не души. И среди этой темноты идет одинокая и почти голая девушка. Подлец! Что он сделал! И обязательно случится что-то ужасное. И пусть. И ему подлецу будет хуже. У Наташи была истерика, но сама она об этом не знала. Если бы рядом с ней в этот момент оказался какой-то человек, то она бы кричала, доказывала что-то. Может быть, даже ударила этого человека, спровоцировав на то, чтобы этот человек ударил ее. Но никого не было вокруг. Ну что же вы? Идет голая и беззащитная девушка, а вы все попрятались? Неожиданно Наташе стало холодно. И так холодно, что она вообще не представляла, что так бывает, и что холод так мучителен. Ее сотрясала крупная дрожь. Действие алкоголя уменьшилась, наркоз почти исчез, все ее существо жаждало тепла, но вокруг ночь, пустырь, какие-то кочки под ногами. И истерика прошла. Началось осознание происшедшего и понимание, что нужно попасть в тепло, иначе конец. Перед глазами появились пятиэтажки. Она, наконец, вышла в жилой район. Но что дальше? Просто войти в любой дом и позвонить в любую квартиру. Но все подъезды были закрыты намертво. Звонить в домофон и просить, чтобы впустили? Но на кого попадаешь? А если это будет притон? Если бандит? Если квартира, в которой нет женщин, а только мужики, а она голая практически? Она подумала, что хорошо бы милиционера увидеть, но тут же в ужасе представила себе сцену: она и десять ментов. Все! Это гибель. Выхода нет. И холод невыносимый, совершенно невыносимый, и дело даже не в том, что зуб на зуб не попадает, а в том, что холод проник в каждую клеточку и организм требовал защитить его, в сознании начиналась паника. Наташа уже готова была поднять камень и бросить его в первое попавшееся окно. Где-то она недавно прочитала, что нынешний обыватель не вылезет из своей теплой квартирки никогда и не за что. Ни на крик не выйдет, ни на звонки или удары в дверь. Только камень в окно и тогда выбегут люди. Но вот что интересно, камня никакого не был. А был на редкость чистый тротуар. Была совершенно не реальная тишина для Москвы, и луна, огромная лимонного цвета луна нависла прямо над головой. Наконец, рядом с урной для мусора Наташа увидела кусок фанеры и уже решила этим куском ударить в окно на первом этаже, когда кто-то взял ее под руку. Взяли ее осторожно, можно сказать, нежно. И Наташа почувствовала такую радость, такую благодарность, как пловец, который целый день боролся с волнами и, наконец, подплыл к берегу, но у него нет сил, чтобы вскарабкаться на этот каменистый берег, и вот кто-то берет его за руку, и он ощущает опору и понимает, что спасен. Наташа оперлась на эту руку всем своим телом, прижалась боком к человеку, и только потом разглядела, что рядом с ней пожилой, седой мужчина, она сразу это поняла, что пожилой, и обрадовалась, что седой. Значит старый, а это хорошо. И они прошли еще немного, и мужчина подвел ее к дверям подъезда, открыл их, они стали подниматься по лестнице, на втором этаже они стали входить в квартиру. И тут Наташе снова стало страшно, а вдруг, все-таки притон? Она попыталась что-то сказать, но из ее губ вырвался только писк протеста, она пыталась освободить свою руку, но сил у нее не было. И тут мужчина сказал что-то, она не поняла, что именно, но поняла, что он успокаивает ее, и вошла в квартиру. Нет, это не был притон. Обычная квартира, но было так чисто, что это сразу бросалось в глаза. Значит, здесь живет чистюля-женщина, Наташа сразу успокоилась. Но никакой женщины не было, а мужчина, который ее привел, посадил ее в кресло, разделся сам. Он был коренастым, невысоким. Он снял легкую куртку, а под ней была тельняшка. Это почему-то напугало Наташу. Мужчина ушел, раздался звук льющейся воды. Наташу била дрожь и согреться она никак не могла. И снова эта твердая рука и Наташу повели в ванную. Как же ей стало стыдно в эту секунду, когда она поняла, что ей особо и раздеваться не нужно, на ней одни колготки. Ужас-ужас! И стыд. Но все это отошло в сторону, когда она погрузилась в чудесную, пахучую и горячую, главное, горячую воду. Чем таким разбавил этот добрый человек воду? Чем так приятно пахнет? Наташа увидела, что рядом стоит пена для ванны и плесканула, скоро вокруг нее был еще пахучая пена, и она стала согреваться, постоянно добавляя горячую воду понемногу. Тепло стало не только снаружи, но и внутри. Наташа согревалась, ее потянуло в сон. Но стоило ей только немного отвлечься от холода, как снова пришла страшная ненависть к НЕМУ! Гад! Мерзкая тварь, за что он с ней так, за что? Наташа зарыдала. И выхода не было никакого, она одна в чужой квартире. И тут к ней пришло хоть какое-то осмысление происшедшего. Одна, голая в чужой квартире, рядом неизвестный пусть и пожилой, но мужчина. Боже, спаси и помоги! Но вот дверь открылась, мужская, волосатая рука повесила полотенце и халат. Дверь закрылась. Что делать? Нужно принимать правила игры, нужно быть хотя бы любезной с этим мужчиной. Наташа вытерлась, ее собственное тело в чужой ванной ей было почему-то отвратительно. Морщась, она вышла в чужом халате и увидела, что в чистой комнате, за опрятным столом сидел мужчина, на столе стояла супница, две тарелки. - Леонид Иванович, - представился мужчина, улыбаясь. Наташа кивнула головой и сказала, как ее зовут. Она села на краешек стула. Мужчина, извиняясь сказал, что у него особенно поесть нечего, но есть борщ и ром. При этих словах он нагнулся и откуда-то с пола достал большую бутылку с золотистым напитком. - Вы бывший десантник, - поинтересовалась Наташа, ибо мужчина сидел в тельняшке и был похож своим мужественным лицом на супермена из сериалов. - Моряк, - последовал ответ, - сейчас на пенсии. - А у вас есть жена? Тут моряк печально улыбнулся и ответил, что жены нет. Наташа, несмотря на алкоголь и отупение все-таки почувствовала, что Леониду Ивановичу больно напоминание о жене. - Но как же у вас чисто! - Искренне восхитилась она. - Каюта, как и душа, должна быть чистой, - ответила моряк, - иначе не бывает у настоящего офицера. Он налил в тарелки горячий борщ, пододвинул хлебницу, и открыл бутылку, вопросительно глядя на Наташу. - Мне капельку, - сказала Наташа. - И вы только ради Бога не думайте, что я какая-то приблудная, - поспешила добавить она, я несчастная, меня... Наташа не смогла выговорить фразу о том, что ее просто выгнали из дома. И тут только она поняла до конца, что произошло. Ее, в самом деле, взяли и выкинули как кошку бездомную на улицу. - Вы - леди, - сказал Леонид Иванович, - леди, которая попала в беду, но знайте, что все преодолимо. - Любой шторм? - сказала Наташа, поднимая рюмку, наполненную до половины золотым напитком. - Любой шторм, - подтвердил моряк и так тепло взглянул на Наташу, что та чуть не заплакала оттого, что на свете бывают такие хорошие люди. Она выпила, и тут же почувствовала страшный голод. Это был странно, при хорошем аппетите она все равно не помнила, когда была так голодна. И стала есть борщ, он был горячий. - Горячая вода, горячий борщ и сто граммов алкоголя, - это то, что помогает при переохлаждении. Но у вас даже не переохлаждение, а вы просто сильно продрогли. Это пройдет. - Говорил Леонид Иванович Наташе очень нравилось, что ее называли на Вы, и она спросила, выпила ли она нужные сто граммов или нужно выпить еще? - Вы выпили ровно пятьдесят, - веселым голосом сказал моряк, - он тоже явно повеселел от этого чудесного и приятного на вкус напитка. И они выпили еще. И тут Наташе стало хорошо, очень хорошо. Она подумала, что завтра все вообще будет замечательно. И еще она поняла, что Леонид Иванович замечательный и мужественный. Он настоящий мужчина, а Грач - щенок, ничтожество, трусливое ничтожество, которое... И тут в голову Наташе пришла мысль о том, как можно этому мерзавцу отомстить тут же, сию секунду. Но духу пока не хватало. И она попросила налить еще рома. - Легко, леди, - сказал моряк. "Ну же, ну - говорила себе Наташа, - не будь трусихой. Этот замечательный моряк, староват, конечно, но разве в этом дело? Всех дел-то лечь и закрыть глаза. И все. Месть свершилась. Жалко только этот подонок Грач не увидит этого". Между тем, Леонид Иванович взял в руки гитару. И запел. Голос у него был слабоватый, но зато слух прекрасный, он не фальшивил. Песня была задорная, про то, как где-то в Бразилии кавалер обольщает даму, рассказывая ей всякие забавности под крики диких обезьян. Господи! И в Бразилии то же самое. Только у нас обезьян нет. Наташа подумала про обезьян и засмеялась. Она смотрела на волосатую грудь мужчины, на его мускулистые руки, на добрые глаза. Ну и что, что стар? Она закинула ногу на ногу, так что халат расползся. Она улыбалась мужчине. И спросила неожиданно для самой себя: - Я похожа на шлюху? - Нет, совершенно, нет, - сказал моряк, - Вы порядочная, вы леди. - А вы, в каких морях плавали? - решила поддержать разговор Наташа. - Индийский океан, Атлантика - коротко ответил Леонид Иванович, - и Средиземное море. - О, - сказала Наташа, хочу в Италию, Средиземное море очень теплое. - Я там был лейтенантом, - помрачнел, вдруг, моряк. - Это было во время конфликта Израиля и арабов. Все море было забито американскими кораблями. - А у нас был всего один кораблик? - почему-то расстроилась до слез Наташа. - Нет, у нас было сто пятьдесят кораблей. Сто пятьдесят вымпелов, это не мало. Все было на пределе, как пружина. В случае чего, вокруг натовские базы и нам бы не поздоровилось. Но им бы то же... Бэмс и на хер! Все американы на дне! - Чтобы они все сдохли, - в тон ему грозно сказала Наташа, имея в виду все-таки не американский военный флот, а Грача, Щеголькова и Темного. Они выпили еще по рюмке, теплые волны понесли куда-то Наташу, она взяла и села на колени моряку, обняла его за шею, и ей совсем не было стыдно, ей хотелось отдаться этому мужчине. А он как-то мягко снял ее с колен, и развел, точно извиняясь, руки в стороны. И Наташа поняла, что ему уже не нужна женщина. Или он очень благородный. Наташа стала выпытывать про жену моряка. Ведь у каждого моряка должна быть жена. Иначе как? Леонид Иванович рассказал про жену. Он любил ее с детства, она была соседкой, они расписались, когда ему было двадцать один год, а ей исполнилось восемнадцать. И он очень любил ее, а однажды пришел из похода, а ее нет. Она бросила его и ушла к снабженцу. Что такое "снабженец" Наташа не понимала, и Леонид Иванович объяснил, что это типа "нового русского". Но он продолжал ее любить и любит до сих пор, и кроме нее у него женщин не было. - Не может быть! - Наташа широко раскрыв глаза уставилась на моряка. - Но я же люблю ее, - сказал он таким тоном, что Наташе стало стыдно. Она тут же попросила показать фотографии этой женщины, уже заранее ревнуя моряка к ней. Он принес много фотографий. На Наташу глядело лицо красивой девушки, с узкими злыми глазами и хищным пухлым ртом. "А ведь она стерва и дрянь, - подумала Наташа, - и такой хранить верность всю жизнь! Какой он милый, этот Леонид Иванович! Потом она упросила, чтобы он надел форму. Моряк пошел, побрился, ибо небритым форму никак надевать не хотел, потом вышел к ней в черном мундире, в фуражке. Совсем не старый, красивый и мужественный человек. "Господи, - подумала Наташа, - какие же бабы все-таки суки". И тут ее потянуло в сон, а Леонид Иванович уступил ей диван, сказал, что сам спать не будет, он спит с десяти часов до часа ночи, а потом гуляет по ночной Москве. Когда Наташа проснулась, то испытала ужасные ощущения тошноты и головной боли. Рядом все так же в форме сидел моряк, он был выпимши и радушно-веселый. Он принес Наташе одежду, которую его знакомая дама просила потом вернуть. Он вышел из комнаты. Наташа с трудом вылезла из-под одеяла. Все кружилось вокруг. Она надела какую-то цыганского типа юбку, белую кофту. И как ей не было плохо, посмотрела на себя в зеркало. Юбка была велика, кофта то же, но ничего. Во всяком случае, при передвижении все это с нее не должно было свалиться. Она помнила вчерашнее совершенно отчетливо. Возвращаться к Грачу она не хотела, она его ненавидела. Да и пусть побегает, поищет ее. Но не оставаться же здесь? Наташа вспомнила свои вчерашние заигрывания с моряком, и совершенно неожиданно для себя не ощутила совершенно никакого раскаяния за свое поведение, а только злобу оттого, что моряк отказался от предложения. Леонид Иванович вошел. Он ждал, что она скажет. Наташа, с трудом ворочая языком, сказала, что у нее нет денег, и она не знает, как теперь добираться до дома. Моряк сказал, что сейчас вызовет такси, это не проблема. Лишние пятьсот рублей у него есть. Он спросил, куда заказывать такси. И Наташа совершенно неожиданно для себя назвала адрес Сергея. У нее был выбор, к нему или к девчонкам. И она выбрала Сергея, более того, сердечко ее сильно забилось от волнения. Если выгонит, так выгонит. А, вдруг, примет? К девкам в таком виде она ехать не могла, да и вообще, ей было крайне неприятно, что все узнают, о том, что ее выгнал Грач. И наверняка узнают, как все это случилось. Она покраснела от стыда и злобы. Странно, но при всем том, что она себя очень плохо чувствовала, что она осталась без того, кого считала своим мужем, Наташа вела себя довольно спокойно. Так не должно было вроде быть, должен быть страх, раскаяние, желание пойти все выяснить с Грачом. Так вот не было ничего, кроме тошноты, головной боли и приглушенной ненависти к Грачу. Щенок, он всю жизнь будет расплачиваться за этот поступок! Наташа сама не понимала, откуда взялась эта сила. Но до нее стало доходить, что она сама во многом все это спровоцировала. И что она не любит Грача, и никогда не любила его. Вот и все. Леонид Иванович посадил ее в такси. Она поцеловала его в щеку. Он был красив в своем черном мундире, и, прощаясь, приложил руку к фуражке. Толстомордый таксист, с чутьем человека много чего повидавшего, понял, что этот дедушка не с внучкой прощается. И хихикнув, спросил: - Кому честь отдаешь, кавторанг? Адмиралу? - Королеве! - сказал моряк. Боже, как же хорошо в эту секунду стало Наташе. Она благодарно со слезами на глазах кивнула моряку, крикнула, что завтра же приедет и вернет одежду и деньги. Она, в самом деле, была уверена, что приедет завтра, с лучшим ромом, с деньгами, и будет долго благодарить этого человека. По мере того, как такси приближалось к дому Сергея, Наташе становилось все хуже и хуже, и физически и морально. Она понимала, что ставку нужно делать на доброту Сергея, на то, что он всегда жалеет убогих и пострадавших. Но что сказать ему? В голове Наташи звучали почему-то строчки из песни, которую пела чувственная такая исполнительница, имя которой Наташа не помнила:
Ночь... Я возвращаюсь в этот дом...
Хотя была не ночь, она действительно возвращалась в этот дом. Она поднялась на нужный этаж, узнавая все, в том числе и надписи в лифте, вся наполненная ужасом и ожиданием нажала кнопку звонка. И не знала, что лучше сделать: зарыдать и броситься на грудь Сергею или улыбнуться и небрежно сказать: "Привет!"