Странные бывают встречи в дороге. Совсем незнакомые люди раскрывают свою душу совершенно чужому человеку, чтобы затем никогда с ним не встретиться. А что? Так ведь легче - высказаться перед тем, кого уже больше не увидишь, или наоборот, изобразить перед ним того, кем никогда не был и не станешь.
Однако жизнь смешная штука, и иногда она состоит из таких поворотов, что диву даешься. И ты сталкиваешься с тем, кого казалось бы, давно забыл, там и тогда, где и когда меньше всего того ждешь...
Произошла эта история в конце 90х, когда зарплату нам сильно задерживали. Поэтому чуть ее наконец-то выдали, да еще сразу за два месяца, я заторопилась домой на выходные. Сразу скажу: ни о чем в тот день я вообще не думала, кроме как успеть заплатить в субботу долги по квартплате и устроить небольшой пир для своего сына, только что вернувшегося из армии и потому практически безработного. Практически - это оттого, что получал он столько, что едва хватало для одного рта на весьма скромную диету.
В общем, было поздно, автобус не ходил, и я взяла такси, так как ехать было далеко, и пешком я дошла бы на следующий день в аккурат к закрытию почты.
Да что это я никак не могу начать-то?
В общем, едем мы. Глядь - на выезде из какого-то поселка на остановке стоит девушка и машет рукой, чтобы ее подвезли, значит. Шофер слегка снизил скорость, но остановиться не решился, только кинул на меня взгляд через зеркало обзора салона.
Между тем стояла середина осени, а маячившая на остановке фигурка была весьма легко одета. Да что там легко - просто не по сезону! "Простоит вот так пару часов - и воспаление легких обеспечено," - мелькнула у меня мысль.
Именно это я и произнесла вслух.
- Вы же торопитесь, - сказал шофер.
- Может, ей по пути?
- А если нет? Мы уже проехали.
- Давайте вернемся. Вам ведь все равно, сколько человек везти.
Шофер удивленно глянул на меня через все то же зеркало и ни слова ни говоря развернул машину. Это было очень просто сделать - в те времена летучих постов ГИБДД везде понатыкано не было, дорога была абсолютно пустынна в обе стороны, и никаких приключений со штрафами не предвиделось. В общем, через пару минут мы уже стояли перед остановкой и шофер, опустив боковое стекло, уже приготовился допрошать одетую не по погоде новую пассажирку.
- Куда? - задал он единственный вопрос, потому что был ветер, и в салоне сразу же стало холодно.
Странность заключалась в том, что легкая одежа ее была явно фирменная и не заношенная, а сумочка в руках такой вовсе не выглядела. На "дорожную бабочку" из плечевых девушка тем не менее ничуть не походила, и во всех ее движениях, даже в том, как она склонилась к узкой щели окошка авто, не было и тени вульгарности или игривости. Как и в тоне ее ответа шоферу.
Слегка поколебавшись, девушка элегантно проскользнула в салон и села рядом со мной. Впрочем, дистанцию она соблюла и дверцу закрыла сразу же. Широко улыбнувшись, она счастливо вздохнула и, расслабившись произнесла:
- Тепло.
Она сказала это так, что в салоне сразу же повеяло уютом и чем-то домашним. Словно мы подобрали на остановке не погибавшее жалкое существо, а мягкую мур-мур-кошку. Возможно, такое впечатление производили ее большие выразительные глаза, обрамленные длинными загнутыми ресницами, а может безупречно гладкая кожа лица, на котором отражалась любая эмоция, которую девушка в каждый момент испытывала... В общем, если девушке было хорошо, то хорошо становилось и всем рядом. Сейчас ее лицо излучало довольство и благодарность.
- Прямо - это докуда? - спросил шофер.
- Мне все равно, лишь бы подальше отсюда, - отвечала девушка, мгновенно напрягшись.
- Ага, значит, удираем, - сделал вывод шофер. - Погони не будет?
- Нет, - ответствовала странная девушка не вполне уверенно. - Не должно быть, - поправилась она, секунду помолчав. - Я не из этого поселка, и там, куда я еду, меня никто не ждет. Я хорошо запутала след. По крайней мере, я так думаю.
- И от кого мы бежим? От дружков-братков или от папы с мамой?
- От мужа, - буркнула девушка, разом постарев лет на пяток.
- Значит, возвращаемся к родителям?
- Нельзя мне к родителям, назад к нему отправят. У нас, у цыган, с этим строго. Это ж они меня ему отдали. Продали в общем.
- Так ты цыганка? - удивилась я.
- Конечно, цыганка. Разве не похоже?
- Нисколько. Тебе повезло, цыганку я бы ни за что с собой не усадила. О цыганах ходит очень дурная слава. Говорят, что вы воры и мошенники.
Девушка усмехнулась.
- И на кого же я похожа? - спросила она, помолчав.
- На беженку с Кавказа. Я имею в виду лицо... и вообще...
Девушка снова усмехнулась. Но на этот раз в ее усмешке была грусть.
- Я хотела бы быть русской. Но не повезло, - произнесла она, словно возражая кому-то.
- И на что ты собираешься теперь жить? - спросила я.
- Вот, - девушка протянула руку с пальцами, унизанными перстнями.
То есть перстни были не на всех пальцах, а так, штуки три, и одно из них, на левом безымянном, выглядело просто шикарно. Камушек был весьма похож на изумруд, и обручальное кольцо, которое фиксировало его на пальце, явно намекало на то, что и изумруд, и белый металл, в который он был заключен, не были поддельными.
- Разве можно с этим, вот так открыто, нынче перемещаться в одиночку? - спросила я укоризненно. - Или тебе жизнь надоела?
- Цыганку не тронут, - возразила девушка сердито.
Я пожала плечами. Девушка тутже, вопреки всякой логике, принялась стягивать с руки опасные украшения. Однако это оказалось не так-то просто сделать. Обручальное кольцо уперлось в косточку и слазить никак не хотело.
- Не получается, - испуганно произнесла она и прикусила губу.
- Если хочешь, я сделаю это, - сжалилась я над ней. - Если ты действительно хочешь. Только тебе будет больно.
- Пусть больно, только сними! - теперь девушка чуть не плакала.
Я действительно умела разъединять предметы, в том числе развязывать самые запутанные и тугие узлы. Это кольцо вообще было пустяком, тем более что оно не вросло, легко проворачивалось, и требовало только терпения и некоторой сноровки. Через несколько минут оба колечка: и обручка, и перстень лежали у девушки на ладони.
- Вот спасибо-то! - произнесла она искренне. - Я уже отчаялась избавиться. Может, вы купите который-то? Я дешево продам!
- И за сколько? - отозвался шофер. - Вон то, с зелененьким камушком?
Девушка назвала цену - как раз половину моей месячной зарплаты. Шофер засмеялся:
- Лохов ищешь. Может, нам тебя высадить? Прямо здесь?
- Это настоящий изумруд, - в голосе девушки прозвучала обида. - Мой муж подарил мне его когда сватался.
- Если настоящий, то тебе лучше отнести его в ломбард, все раз в пяток больше дадут.
- Так ведь мне деньги прямо сейчас нужны, а в ломбарде ждать придется незнамо сколько.
Я подумала. Раньше чем через неделю устроиться на работу даже в большом городе вряд ли реально. С другой стороны, выбрасывать ползарплаты на безделушку... Да и как-то противно было пользоваться бедственным положением человека, пусть даже и не из бедных и очутившегося в этом самом бедственном положении по собственной дурости. Ведь ясно было, что скоро беглянка воссоединится со своим супругом, и снова будет вкусно кушать и на мягком спать.
В общем, я вынула из кошелька сумму, на которую можно было протянуть эту самую неделю поисков работы и мягко сказала:
- Это все, что я могу тебе предложить. Колечко свое оставь себе, еще пригодится, а деньги экономь - ты ведь не собираешься пускать в оборот свою красоту, нет? Иначе тебе лучше бы возвратиться в семью. Там хоть и поругают, зато пожалеют.
Девушка покраснела и небрежно бросила кольца в сумочку, тем самым подтвердив, что либо они действительно ничего не стоили, либо она еще не знала, что такое жесткая реальность, и как она перемалывает нежных и хрупких созданий, лопая всех без разбору.
- А хочешь, я тебе погадаю? - вдруг спросила она с натуральным цыганским акцентом, и в больших глазах ее также мелькнуло нечто маняще-таинственное.
Я засмеялась.
- Мою судьбу предсказать не сможет никто, никому это еще не удавалось. А гадать я и сама умею. Не практикую, нет, потому как врать мне нельзя. Свет уйдет, и видеть перестану, - последние слова я прошептала, чтобы не слышал шофер.
Пару минут мы обе помолчали.
- Значит, ты светлая, - задумчиво произнесла девушка, наконец. Она сказала это также тихо, для меня, а не для человека за рулем.
- Ты не одобряешь?
- Почему же, наверное, это хорошо. Для тебя. И для меня тоже, сегодня. Хотя конечно же, я просила Кали помочь мне, но наверное, она от меня отвернулась. Я ведь темная. И многое умею, хотя в самом начале пути.
- Темная, это плохо, - согласилась я. - Сегодня ты приняла помощь от света, поэтому злого тебе делать нельзя ни шоферу, ни мне. Против тебя оно обернется. Я скоро выйду, а он тебя дальше повезет, до станции, где хотя бы переночевать можно будет в зале ожидания. Там сойди и распрощайся с ним. Иначе в беде окажешься - запомни.
Мы снова помолчали.
- Погадай мне, - вдруг сказала девушка. - Я хочу знать, что ждет меня в конце пути.
- А не боишься? Я ведь не могу солгать, ты же знаешь.
- Боюсь. Немного. Но я хочу увидеть, что скажет свет. Что говорит тьма, мне уже известно.
Она достала из сумочки колоду старых, потрепанных карт и протянула их мне. Я не смогла ей отказать, хотя и знала, что однажды мне придется пусть чем-то пусть мелким, но все же расплатиться с судьбой за те вопросы, на которые сейчас я запрошу ответы. Но эта несчастливая, попавшая в переплет девчушка что-то задела в моей душе, и мне захотелось помочь ей, пусть самую малость. Ну хоть советом.
И я раскинула карты, начав, как обычно, с того, что было... И заглянула в линии ее руки...
"Ты хорошо училась в школе... И твои родители тебя очень любили, - начала я, поглядывая на юную красавицу, сидевшую передо мной (колено одной ноги на сидении, другой упираясь в пол, чтобы не соскользнуть). - В твоей душе мрак, но он не от матери с отцом, от отца тебе капелька света досталась. Береги его - у тебя в судьбе червовый король. Большая встреча, большая любовь. Настоящая..."
Я замолчала и опустила глаза. Пророчить плохое я не любила. Девушка грустно улыбнулась.
- Говори, - потребовала она. - Я хочу знать. Я ведь недолго проживу, разве не так?
- Ну, не все мне дано увидеть, - выжала я из себя уклончиво. - Но одно точно: казенный дом и два короля, крестовый и пиковый с обманом и злом от крестовой дамы.
- Я сама крестовая, - засмеялась девушка.
- Ты червовая, у тебя глаза серые, - возразила я. - И я же не заставляю тебя верить. Тем более что за гадания полагается платить, иначе они не сбываются...
Девушка посмотрела мне прямо в лицо и собрала карты.
Дальше мы ехали молча. Я вышла из такси возле своего дома, заплатила водителю условленную сумму и, попросив его подождать, сбегала до квартиры и обратно, чтобы вынести и сунуть девчонке одну из своих курток - пусть поношенную, зато с капюшоном и на кнопках вместо вечно ломающихся молний. Затем я дала дополнительную деньгу водителю, взяв с него взамен обещание довести девушку до ж-д вокзала, и скоро уже снова открывала дверь своей квартиры. А убирая на плечики в шкаф пальто, обнаружила в его кармане колечко с изумрудом. Плату за гадание.
******
Я не ношу бижутерии, хотя и знаю в ней толк. Но что бы вы делали на моем месте, если бы сережки, вдетые в уши, мешали вам спать, цепочка душила, браслеты раздражали, а кожа под кольцом на пальце начинала невыносимо зудеть спустя каких-то жалких тридцать минут после того, как вы его надевали? Единственное, чего я могла выдержать хотя бы в течение двухчасового торжества - это серебро, но и его по приходе домой я сразу же с облегчением снимала и убирала с глаз долой до следующего мероприятия.
Ну, то есть если цепочка с медальоном не оказывалась уже расстегнутой, а из двух сережек не оставалось одна - нелюбовь с металлами у нас была, должно быть, взаимной, и предметы, призванные украшать нас в глазах противоположного пола, не стремились эту функцию для меня выполнять.
В общем, пожав плечами, я бросила колечко в шкатулку, да и позабыла о нем, выкинув заодно из головы его бывшую владелицу. Вспомнила я о цыганской безделушке лишь спустя полмесяца, когда моя лучшая подруга пригласила меня на свадьбу своей дочери.
- И что мне там делать? - удивилась я. - На свадьбы родственников зовут, а не подруг.
- А нет у меня здесь никаких родственников, ты же знаешь, - возразила подруга. - Ты единственный близкий мне человек. Сколько лет мы семьями дружим, забыла?
- Я не забыла, но приходить на свадьбы с пустыми руками - это моветон. Как и дарить пустые конверты.
- Я сама тебе конверт приготовлю, ты только явись, - засмеялась подруга. - И оденься поприличнее. Юбку тебе одолжить? Чтобы ты наконец из своих джинсов выползла?
- А давай, - засмеялась и я. - Зеленую. Твою бывшую любимую.
- Заметано. У меня как раз под нее бусы есть. Типа малахитовые. Мне они не идут, а тебе как раз будут. И макияж на лице чтобы был - в общем, при полном параде, чтобы меня своей нищетой не позорить... Чо ты на меня так смотришь? Ну да, я хочу, чтобы ты произвела на гостей впечатление.
- Угу, "Я тетушка из Бразилии, где много диких обезьян,.."
Подруга снова засмеялась.
- Ну, Бразилия нам не понадобится. Будь сама собой, только без загибов про политику. Скажешь пару тостов и поучаствуешь в паре конкурсов. В общем, почаще улыбайся и просто будь приятной. Как ты умеешь, когда захочешь.
Я пообещала "не спорить", вздохнула и приготовилась к трехчасовой пытке в роли экспоната на выставке. Бусы меня не смущали, поскольку в комплект к ним у меня еще сохрнилась пара сережек с зелеными камушками "под старину".
Как оказалось, моя подруга, приглашая меня на свадьбу, держала на уме далеко идущие намерения. Среди гостей я сразу заметила двоюродного брата ее мужа из Москвы, работавшего там в полиции, неженатого и достаточно привлекательного, чтобы перспектива провести вечер в его обществе не слишком напрягла. Короче, было ясно: меня хотят с ним познакомить, сблизить и попытаться свести. А после того, как нас за столиком посадили рядом, сомнения отпали и вовсе.
- У Вас интересное колечко, - сказал кандидат в ухажеры, взглянув на перстень с изумрудом, который я не смогла не добавить к своему прикиду в тот вечер.
- Имитация, - отвечала я небрежно. - В смысле искусственный берилл зеленого цвета.
- Да? - удивился мой собеседник. - А выглядит как натуральный бразильский .
- Далась вам эта Бразилия, - вспыхнула я, совершенно позабыв свое обещание "не спорить". - Это Урал, Мариинское месторождение.
- О, - сказал мой сосед по столу с уважением, - на Фаберже не похоже.
- Вот еще - Фаберже! - сказала я, отрицательно мотнув головой. - Скорее похоже на работу кого-то из тогдашних местных умельцев. Огранка несовременная, да ее почти и нет. И вставлен в серебро, а не в золото.
- А я подумал, что платина...
- Ни в коем случае. Это я почистила металл перед тем, как надеть и чуток приполировала... Там еще и надпись есть по ободку внутри... Правда, неразборчиво.
- Как любопытно... Можно взглянуть?
- Да пожалуйста.
Я сняла перстень и протянула его своему собеседнику. Тот достал из кармана складной ножик какой-то продвинутой конструкции, вывернул из него линзу на ножке и принялся прилежно изучать внутреннюю поверхность перстня.
- Тон мынам яратон мед утёз, - медленно произнес он. - не понял... А, это не по-русски...
Вид у него стал при этом такой обиженный, будто ему подсунули сухарь вместо свежего пирожного.
- Можно бы посмотреть в переводчике, только у меня здесь компьютера нет, - сказала я как можно небрежнее.
- А разве...
- Нет, я только сейчас догадалась...
- Минутку...
Перстень перешел обратно ко мне, а в руках представителя закона очутился коммуникатор.
"Ого!" - подумала я. Смартфоны тогда еще не приобрели повсеместное распространение, и это была дорогостоящая новинка. Так что я была впечатлена.
- Диктуйте... - произнес мой сосед за столом деловитым тоном.
Увлеченные возникшей вокруг цыганского колечка темой, мы едва не пропустили начало действа застолья. То есть я прослушала пару чьих-то речей, что-то выпила за компанию с остальными, и даже закусила, но манипуляции моего соседа с доставшейся мне пару недель тому назад вещицей поглотили мое внимание практически полностью.
- Тон мынам яратон мед утёз, - повторила я чуть ли не по буквам, и мой сосед пустился нажимать на кнопочки своего дивайса.
- "Пусть моя любовь тебя хранит," - сказал он, наконец. -Это по-удмурдски.
Слово "любовь" имеет, наверное, какой-то магический смысл. Мое воображение тутже заработало, и я моментально представила себе бледного, припорошенного каменной пылью рабоче-крестьянского парнишку, надевающего на тонкую девичью руку драгоценный перстень. Совершив почти ту же манипуляцию, то есть возвратив антиквариат себе на палец, я сделала над собой усилие и вернулась к действительности - а именно, к свадьбе, на которую меня столь коварно заманила подруга.
Коварство заключалось в том, что подсунутый ею кавалер завладел моим вниманием полностью и бесповоротно. Я действительно веселилась, плясала чуть ли не до упада, выложила из кошелька все принесенные из дома деньги и едва не подарила молодым то самое колечко с изумрудом, что очутилось в моем кармане благодаря обещанной картами роковой любви для юной и не дорожившей своей жизнью темноволосой красавицы.
Однако нечто необъяснимое удержало меня от такого жеста. У меня было чувство, что я не имею права распоряжаться кольцом, словно оно не мое, и просто дано было мне на хранение. Тем более что праздник стремительно приближался к финалу, и приблизился, гости разошлись, и мой кавалер также отправился на вокзал, чтобы переместиться назад в свою Москву, потому как утром ему уже надо было быть на работе. По крайней мере, так он сказал, а я не проверяла. Увы - он даже телефона моего не спросил, о чем я и поведала опечаленной подруге.
- Нет проблем, - ответствовал подруга. - Вот тебе его номер. Пиши-пиши, пригодится. Да не на бумажке пиши, а прямо в телефон забей.
Впрочем, особо расстраиваться по поводу несостоявшегося романа мне было некогда - в тот год я крутилась как могла, соглашалась на любую переработку и ... Какие там "рандеву" - добравшись до кровати, я падала и моментально отключалась.
Так промелькнул еще один месяц, и следующий эпизод этой истории произошел уже в Москве, куда я отправилась, чтобы сдать колечко в ломбард: нам снова задержали зарплату, и я решила его продать как единственную вещь, которая у нас в квартире имела хоть какую-то денежную ценность.
Не успела я ступить на привокзальную площадь, как была сразу же окружена группой цыганят самого живописного, то есть достаточно грязного вида, зато с протянутыми ладошками. Я достала из кармана горсть карамелек, раздала каждому по конфетке и приготовилась двигаться дальше. Но не тут-то было - ко мне уже спешили пара молодух и величественная матрона, являвшая собой разительный контраст по сравнению со смуглой голоногой ребятней. И дорогой платок на голове, и велюровая кофта с меховой жилеткой, и передник из цветастого атласа с оборками вкупе с массивными золотыми серьгами, неведомо как не разрывавшими мочки ушей, выдавали в ней особу весьма не бедную.
- Куда спешишь, красавица? Послушай, за доброту твою всю правду тебе расскажу... Вижу, печаль у тебя великая...
- У меня денег нет, - отвечала я механически, думая только о ломбарде, и о том, сколько мне там предложит за колечко скупщик.
- Знаю, красавица, что с деньгами у тебя туго, и приехала ты в Москву, чтобы одну вещь продать, а другое купить... И что проклятье на тебе... потому как проклята эта вещь...
Молодухи, подошедшие вместе с ней, согласно закивали головами на манер фаянсовых болванчиков.
Я настороженно глянула на цыганскую матрону - то, что она знала о моих намерениях, мне совсем не понравилось. Но вспомнив, что я только что в "Справочном" на вокзале искала адреса ломбардов, я успокоилась.
- А хочешь, я тебе погадаю? - обернулась я к одной из молодух, у которой на руках сидел полугодовалый карапуз, а второй, лет трех, стоял, прижимаясь к ее бедру. - Судьба твоя несчастная, беспросветная, и муж тебя бьет... без вины колотит, чтоб послушная была... И радости у тебя нету... и своей воли никакой... Вернулась бы ты к отцу-матери, да не примут они тебя с детьми... бросить придется на свекровь-злодейку, которая тебя поедом ест и в бараний рог норовит согнуть...
На лице у молодухи отразился ужас. Губы задрожали, и она отшатнулась, судорожно прижимая к себе ребенка.
- Будь ты проклята, ракли! - метнулась между нами " матрона".
Я вытянула вперед руку ладонью наружу, сделала ей небольшой круг в воздухе и сказал так, как умела при случае говорить:
- Пусть проклятье это отразится от света ясного и в тень возвратится, откуда пришло. Пусть не коснется оно головы моей и вернется к тому, у кого сейчас злая мысль родилась. Пусть то, что пожелала мне эта женщина, с ней самой случится...
Цыганок как ветром сдуло.
Я посмотрела им вслед и пошла на метро. Оставаться в районе привокзальной площади мне столь сильно не захотелось, что я предпочла поискать ломбард где-нибудь в ином месте.
Скупщик, осмотрев колечко и проверив изумруд под кучей аппаратуры, заставил меня заполнить анкету, проверил паспорт и затем назвал цену, которая мне никак не понравилась.
- Это антикварная вещь, - сказала я осуждающе.
- У Вас есть доказательства? - вкрадчиво поинтересовался скупщик.
- А разве не видно? - пожала плечами я.
- Это самоделка, - ответствовал скупщик.
- Это эксклюзив, - возразила я также вкрадчиво. - Памятка. Впрочем, если вам кажется, что это ширпотреб, тогда я пошла. Сделки не будет.
- Нет, отчего же, - скупщик быстренько накрыл колечко своей лапой. - я готов взять...
И он повысил цену ровно вдвое. Это было уже что-то, это был целый месяц сытой жизни для нас с сыном.
- Увеличьте цену еще во столько же, и я готова буду продать... - отвечала я, потому что жаба, душившая меня всю дорогу, пока я ехала на электричке и затем на метро, активизировалась в усиленном режиме. Мне не хотелось расставаться с перстнем - и все тут.
К моему удивлению, скупщик неожиданно согласился. Мало того, он немедленно выдал мне деньги, еще раз подтвердив этим ценность вещицы, и я сразу поспешила из ломбарда, чтобы успеть на последнюю прямую электричку. Мне не хотелось задерживаться на вокзале больше, чем это было необходимо, и две месячные зарплаты, пусть даже и спрятанные в трех разных местах моего походного облачения, нервировали меня несказанно. Я боялась, что скупщик ломбарда просто так меня не отпустит, и что произойдет нечто, способное помешать мне без приключений добраться до дома.
И впрямь, приключения не заставили себя ждать. Сразу при выходе из метро на подходе к вокзалу я заметила уже знакомых мне цыганок с цыганятами и с ними троих мужчин боеспособного возраста той же национальности. Жесты и взгляды всей живописной группы как нельзя более выразительно просигнализировали, что утренняя история сейчас будет иметь продолжение. В самом деле, мужская составляющая обозначенной национальной группы отделилась от остальных и неспеша пофланировала в мою сторону.
И было нечто в движениях этой троицы такое, что мне захотелось немедленно повернуть назад в метро и, смешавшись с толпой, раствориться там со скоростью пылинки. Однако вместо этого я достала мобильник, отыскала там номер своего недавнего соседа за свадебным столом и нажала на кнопку вызова. Мне повезло - знакомый голос мне ответил.
- Здравствуйте, я у вас в Москве, и мне нужна ваша помощь... Подскажите, как нынче можно подозвать полицию, если понадобится. Я нахожусь...
- Ясно, - отвечал мой несостоявшийся кавалер. - Не выключайте телефон и опишите, что вокруг Вас находится. Я как раз на дежурстве, и сейчас подойду....
Поместив телефон в складки шарфика, купленного 5 минут назад в переходе метро (из Москвы да без обновки - ну нет!) я приняла независимый вид и продолжила движение в сторону входа в вокзал, не забыв обозначить вслух пейзаж справа и слева вместе с живописной группой из трех персонажей, чье внимание несколько часов тому назад я успела неосмотрительно заслужить.
Тот из них, кто возглавлял делегацию, двигался плавно и осторожно, и пока он перемещался мне навстречу, я имела возможность оценить весь его прикид, дорогой, и пожалуй даже модный, а также ленивую вкрадчивость манер, напоминавшую манеры тигра на цирковой арене. Слева от него уверенной поступью давил асфальт некто в коричневой кожной куртке, а справа за "тигром" словно по контрасту продвигался истинный пес в человеческом облике. По крайней мере, таково было ощущение: лохматый, свирепый и если вцепится, то мертвой хваткой. С тяжелым рюкзаком за плечами шансов сбежать у меня не было никаких - поэтому я, кстати, и не попыталась.
Опасная троица между тем пересекла мой путь, двое встали по бокам, третий впереди, и в корпус мой чуть ниже солнечного сплетения уперлось нечто острое и металлическое. "Выкидуха", - догадалась я, получив шанс не только догадаться, но и рассмотреть угрожавший целостности моего организма предмет хотя бы частично. Кстати, он того стоил. На лезвие была нанесена искусная гравировка в виде растительного орнамента.
- Вы собираетесь вот это в меня сейчас воткнуть? - спросила я скорее удивленно, чем испуганно. - Вот этот тупо заточенный кусок сувенирного металла? И в честь чего? Я похожа на миллионершу или что-то у вас украла?
- Колечко. С зеленым камушком, - ответствовал модный красавец мрачно. - И не стоит "включать дурочку" - оно было у тебя.
- Было, - согласилась я, помедлив. - Если мы говорим об одном и том же предмете.
- Вот об этом, - отвечал нестандартный посланец цыганского племени по-прежнему без улыбки. И не успела я сморгнуть, как вместо заточенного стального лезвия перед взором моим заблестел один карат первосортного изумруда в старинной эксклюзивной оправе чистейшего ювелирного серебра.
- А что с ним не так? - удивилась я, протягивая руку к вещице, чтобы взять ее и таким образом хотя бы просто протянуть время. - Там должна быть надпись на ободке.
- Да, буквы, - в голосе красавца прозвучало нетерпение. - Рассказывай, как оно к тебе попало.
Я задумалась. Выдавать девочку, рассказывая, где я ее встретила, мне не хотелось. С другой стороны, лезть в цыганские дела мне хотелось еще меньше. Соврать в такой ситуации для меня не стоило ровно ничего, и даже предписывалось... В общем, я уже раскрыла рот, чтобы обозначить вещицу как находку на полу в ГУМе, однако усталость и ранний утренний подъем взяли свое, и чувство самосохранения меня покинуло.
- Не ищи ее, - произнес мой язык. - Она твоя смерть!
- Уж не от тебя ли? - насмешливо произнес второй из троицы, и в тоне его прозвучало четкое пренебрежение.
Ледяные глаза красавца в модном прикиде опасно блеснули, и в корпус мой снова уперлась предназначенная для резки мяса деталь сувенирного коллекционного изделия.
- Не от меня, - возразила я как можно невозмутимее. - Вас обоих ждет смерть, как только вы встретитесь. С той, которой ты когда-то надел на палец это кольцо. Максимум три дня жизни.
- Ракли не может это знать, - пробормотал "собакоголовый".
- Так сказали карты, - снова возразила я. - Кольцо стало платой за гадание.
Все три пары глаз недоверчиво на меня уставились, но вот остальные части физиономий моих оппонентов демонстрировали нечто дополнительное и разное. Красавец в модном прикиде закусил губу словно от боли, персонаж в коричневой кожанке излучал любопытство, а "собакоголовый" прямо исходил от ненависти.
- Она врет, - выдал он, наконец, резюме.
- А смысл? - пожала я плечами. - Можете обратиться в милицию. Да вот и она, кстати.
Головы красавца в модном прикиде и двух других представителей цыганского племени как по команде повернулись туда, куда указал мой взгляд, и через мгновение путь к вокзалу мне больше ничто не загораживало.
- Здравствуйте! До чего я рада вас видеть, если бы вы только знали! - воскликнула я взволнованно.
- Колечко, кстати, лучше надеть обратно на палец, - сказал второй из подошедших патрульных. - если оно не краденое, конечно.
Только тут я осознала, что по прежнему кручу в руках злосчастный сувенир, про который всего пару часов тому назад думала, что навсегда от него избавилась.
- Это подарок, - буркнула я недовольно. Что не помешало мне демонстративно последовать совету с намеком. Электричка, на которую я торопилась, кстати, как раз отходила от перрона, и можно было не спеша проследовать с представителями закона в опорный пункт, а затем продолжить вечер со своим несостоявшимся "свадебным кавалером".
*****
Не успела я на следующий день добраться до дома, как в свои права вступила, наконец, зима. То есть выпал первый снег и в течение буквально одной ночи накрыл землю.
- Ура, мам, Новый год будем встречать со снегом! - прокомментировал событие мой сын, выглянув утром во двор.
А вечером в мою дверь постучала стройная девичья фигурка.
- Заходи, - сказала я, окинув взглядом сапоги за 6000 рублей и куртку из шиншиллы.
- Я же цыганка, - возразила она с грустной насмешкой.
- Не болтай ерунды. Ты за колечком, я знаю.
- Я поговорить, - снова возразила девушка.
- Тем более. Снимай куртку, и пошли на кухню пить чай.
- Они нашли меня, - начала она с места в карьер.
- Я уже догадалась. И что ты собираешься делать?
- Я хочу, чтобы он уехал. Куда-нибудь, подальше. Он ведь не цыган, и его родня ему любые документы могут сделать. И даже загранпаспорта нам двоим без проблем. Посадят на самолет - и хоть до Америки.
- А ты?
- А со мной его найдут. Везде найдут. И убьют. Старуха месть давно приготовила. Его хотят использовать в одном деле... а затем убить... в перестрелке - будто бы случайно. Я записку ему прислала, и он меня нашел.
- А за что его хотят убить, можно узнать?
- Так ведь он моего первого мужа зарезал, чтобы встать на его место. И нет бы сделать это как я советовала, под пулю подвести, чтобы никто ничего не понял, так в открытой драке, ножом. Он ужасный дурак, не может тайком, только честно!
Она произнесла это так убежденно, что никакие аргументы "не убий", даже если бы они у меня в тот момент и родились, я бы озвучивать не стала. К тому же в голосе у моей гостьи, когда она произносила последнюю фразу, прозвучало столько отчаяния, что было ясно: своего честного дурака-мужа она безумно любит.
"Ой, да ты не спасаться ко мне пришла - ты его хочешь спасти!" - дошло до меня, наконец.
- И где же он теперь? - произнесла я вслух.
- Да вон там в машине сидит. Меня караулит, чтобы не сбежала. Срок мне до утра дал, хорошо подумать. А чего тут думать-то? Я уже все испробовала - и поступала назло ему, и измены изображала, и постылым называла - все прощал. Он даже побить меня не смог - воспитание не позволяет. Может у вас, светлых, средство какое есть? Чтобы разом оттолкнуть - и никакой больше любви...
Девушка откинулась на спинку стула и уставила взгляд в никуда.
- Ты бы хоть поплакала, - сказала я сочувственно.
- А поможет?
- Боюсь, что нет. Не ведаю я такого средства, чтобы любовь вытравить, если уж она в сердце поселилась. А как вы с ним познакомились?
- А на Черкизовском рынке. Мы там часто бывали, с товаром. Вот одна шлюха из местных ко мне и пристала, когда я без своих была: кто она и кто я. Она думала, что если я тощая и ростом не с нее, то она может мне указывать. Ну я ей и расцарапала морду. Хорошо расцарапала, качественно. А Ося там охранником работал, и я его часто видела. Нравился он мне до дрожи в ногах! Он с Кавказа был, земляк моего отца.
- Горец, значит?
- Мой отец русский, но он много мне рассказывал о своем детстве, и пару фраз я от него заучила, чтобы при случае земляков на помощь позвать. Ну я и воспользовалась, когда меня в опорный пункт потащили. Сказала упасть, когда я его толкну, и позволить убежать. Я же не знала, что он из-за этого потеряет работу! В общем, у нас не хватало одного человека, и наши ромалэ предложили мне этого ракло подманить, к себе привязать и потом в опасную работу вместо них посылать. Сама же старуха меня к нему в койку и подсунула. Ее сынок, мой первый муж, тогда в тюрьме сидел, и мы ему выкуп собирали. Ей меня было не жалко, когда потом он мне чуть руки не переломал... А чего ей жалеть-то меня было - я ведь бесплодная!
Девушка горестно вздохнула
- После того этот парень его и убил, - догадалась я.
- Само собой. Когда Ося увидел, как мой ром меня сапогами по ребрам пинает в благодарность за то, что я крутилась как проклятая, чтобы купить для него адвоката и подмазать кого надо за условный приговор, он взвился и предъявил на меня права... И вот теперь его ждет смерть... А я - я ничего не могу поделать, чтобы это предотвратить! Ладно, где твой чай? Давай выпьем за то, что изменить невозможно! За судьбу!
- Ты можешь снова сбежать, - осторожно заметила я. - Напиши записку какую-нибудь хитрую, чтобы твой горец бросился за тобой, а сама в другую сторону - только и всего.
- Это я уже отыграла. Тогда, когда мы с тобой на дороге столкнулись. Но он никуда не уехал - начал меня через своих искать.
- А ты?
- И я его бросить не смогла. Следила за ним тайком. Издалека. Да ты ведь его видела - он такой, такой...Особенный... Нежный... Я согласна рабыней его быть, и пусть бы он меня бил хоть каждый день, лишь бы слышать его голос и смотреть в его глаза! Зачем мне без него жить?
- Ну это ты загнула! - возразила я возмущенно. - Вот еще! Бить! Даже слушать подобную ахинею не желаю! Вот тебе твое колечко, сейчас мой сын проводит тебя через чердак на крышу, и там можно будет спустится по пожарной лестнице на другую сторону дома. До автобусной остановки вдвоем дойдете, пока еще транспорт ходит, а там сядешь на любую электричку - и весь мир перед тобой. Горец твой мне поверит, когда я ему правду расскажу, почему ты его бросила... Чего ты головой качаешь? Или денег снова нет? Шиншилла твоя, кстати, двухсторонняя, и куртку вывернуть можно, так что по этой примете тебя не запомнят...
- Не стану я лазить по чердакам. Ты хорошая... Наверное... Хотя и не хочешь меня у себя даже на одну ночь оставить. Ну и правильно, конечно.
Моя гостья поцеловала перстень с изумрудом и, надев его на безымянный палец, достала из сумочки обручальное кольцо. То самое, которое два месяца тому назад я с таким трудом с ее пальца стянула. Сейчас оно проскользнуло на свое прежнее место легко и свободно.
Небрежно набросив на плечи куртку, она перешагнула порог наше квартиры, и не позаботившись закрыть за собой дверь, устремилась к выходу из подъезда.
- Может, передумаешь? - крикнула я ей вдогонку.
Она обернулась, усмехнулась и покачала головой. Я пожала плечами, захлопнула дверь и подбежала к окну. Фигурка в шиншилле подошла к одной из иномарок, постучала в переднее боковое стекло... Через минуту о ее существовании на белом свете напоминала только чашка с недопитым чаем.
- Ты ей веришь? - спросил мой сын, также подойдя к окну.
- А ты нет?
- Верить цыганке? Я что, с дуба рухнул? Ты лучше проверь, все ли деньги на месте, что ты из Москвы привезла.
- Ты же знаешь: я на кухне денег не держу, и в прихожей тоже. Деньги давно на сберкнижке - я еще в Москве такой случай предусмотрела, как явление "нежного и особенного" ее мужа за его собственностью. И я бы только рада была, если бы ее рассказ выдумкой оказался. Но у меня плохое предчувствие.
- Посмотрим?
- Увидим! Поверь, для таких как он собственная жизнь ничего не стоит, а чужая еще меньше.
Мой следующий рабочий день едва успел начаться, как мне позвонил мой "свадебный кавалер".
- Слава богу, ты жива! - начал он сразу после моего "привет".
- А разве были сомнения?
- Ты приехать можешь? На опознание.
- Если вызовешь повесткой.
- Передай телефон своей директрисе, повестку организуют тебе в отделении... Позвони мне как только выедешь - встречу прямо на вокзале... Подробности будут на месте.
- Неужели два трупа? - изумилась я.
- Пока один и явка с повинной.
- Значит, скоро будет второй.
- Откуда такая уверенность?
- Колечко с изумрудом среди вещдоков наличествует?
- Ну а иначе зачем бы я тебя вызывал?
- Ни в коем случае не держите своего явившегося в общей камере. Он смертник. И я хочу с ним поговорить.
Этим же вечером я снова была в Москве, переночевала у "свадебного кавалера", и уже утром он меня отвез в полицейский участок, заполнить все необходимые документы и получить все возможные по закону разрешения. В том числе и на посещение не совсем обычного подследственного.
Девушку и оба кольца опознать было несложно, и в протоколе свидетельских показаний я определила их как принадлежащие ее гражданскому мужу, то есть "явившемуся". Оставалось пообщаться с ним самим, пока он был еще жив и не наложил на себя руки. Я очень боялась, что парень не захочет меня видеть, но как ни странно, против свидания со мной он ничего не имел. Хотя скорее всего, ему было все равно - я вообще его едва узнала.
- Зачем она со мной так поступила? - прошептал он, и глаза его, устремленные в никуда, медленно наполнились слезами. - Зачем? Так надсмеяться над моей любовью!
- Она хотела умереть от твоей руки, - сказала я тихо. - Чтобы ты мог бросить ее и уехать. Я говорила ей, что лучше было бы сказать тебе правду, но она мне не поверила и поступила по-своему.
- Она мне и сказала! Что сожалеет о том, что любила меня тот краткий миг, когда первый раз меня обнимала. Лучше бы она солгала! Ведь она всегда, всегда мне лгала - как я только мог поверить, будто она моя землячка!
Я удивленно посмотрела на этого представителя несгибаемого горского племени и едва не засмеялась - как можно быть таким слепым и настолько непонятливым.
- Она хотела умереть от твоей руки, - повторила я уже настойчиво. - Как ты думаешь, почему? Зачем она вместо того, чтобы сбежать, наговорила тебе всяких глупостей? А затем, чтобы ты, потеряв рассудок, дал ей возможность заснуть навеки с символом твоей любви на безымянном пальце. Она называла тебя "мой муж" и была тебе верна вопреки всему. Очнись! Девочка не хотела жить, но она хотела, чтобы жил ты...
Парень поднял голову и в глазах его сверкнула ненависть.
- Так ты пришла с этим? Сказать, что я... Уведите меня! Лучше бы я этого не знал!
Через сутки его нашли в камере мертвым. Ни повешенным, ни еще какие уголовные причины - просто остановка сердца. Зато камера была общей, и я выругалась, узнав это буквально через неделю. Потому как на работу ко мне снова пришла повестка - на этот раз со всеми печатями, на бланке - и сразу, как положено. "Свадебный кавалер" снова меня встретил - в этот раз просто потому, что у него был выходной. Он-то и рассказал, что парень пообещал все подноготную расписать: все явки, пароли, схроны и маршруты, если после этого его не вернут в одиночку. В общем, шик-блеск-красота: никто ничего не видел, а труп в наличии.
В отделении меня долго не задержали, сразу вручили "принадлежащее мне имущество" в количестве четырех предметов, заставили написать расписку в получении и отпустили с миром, долго не мурыжа. Ах да! - тогда же, при передаче мне пакета с бывшими вещдоками, мне дали прочесть собственноручно написанную парнем прощальную записку, на основании которой четыре предмета переходили именно в мою, а не в чью-то еще собственность. Копию этой записки я до сих пор храню у себя в архиве, поэтому могу привести текст таким, каким он был, без купюр.
"Она была хорошей, очень хорошей. Са самукъ, са лазам. Это цыгане виноваты, что она стала такой. Кольцо с изумрудом - плата Вам за гадание. Забыли? Я купил его для нее по случаю, в переходе, у одного дохляка. Он что-то там про любовь втирал, про Урал, и про предков. А надпись я даже не читал - не заметил. Обручки я бы хотел, чтобы со мной похоронили, если невозможно нам вдвоем вместе лежать, но они золотые, и может быть их хватит, чтобы меня не как собаку зарыть в общей могиле, а хотя бы на кладбище, в освященной земле. А не хватит колец - продайте кинжал. Он дорогой, настоящий антик, я его из дома прихватил, когда в Москву на заработки (дальше неразборчиво из-за размытости)...