Аннотация: - Я бодр и весел! Я силен!/Красив, и дерзок, и умен!/- Кончай спектакль, труби отбой./Вдвоем остались мы с тобой./- Кто говорит со мною?! - Я,/Пустая внутренность твоя...
СЕДЬМОЕ НЕБО
- Я бодр и весел! Я силен!
Красив, и дерзок, и умен!
- Кончай спектакль, труби отбой.
Вдвоем остались мы с тобой.
- Кто говорит со мною?! - Я,
Пустая внутренность твоя...
В городок с довольно нелепым названием Лущанск меня привело недоброе стечение обстоятельств. По дороге в аэропорт, я застрял в безнадежной пробке. Согласно отчетам по местному радио, некий добропорядочный фанатик, принадлежащий к одной из многочисленных религиозных сект города, заботливо взялся предупредить население о скорейшем приближении конца света. Способ для этого он выбрал достаточно оригинальный: он забрался на переплет одного из центральных мостов и принялся выкрикивать оттуда душеспасительные лозунги. После исполнения своей миссии, как выяснилось позже, фанатик намеревался сигануть с моста, не желая, очевидно, принимать никакого личного участия в предстоящем конце света. Полиция, естественно, вынуждена была полностью перекрыть мост, который был единственным связующим звеном с магистралью, ведущей в аэропорт. Если бы пекущийся о спасении городского населения фанатик выбрал более консервативный способ, как привлечь внимание средств массовой информации, или, если уж на то пошло, выбрал другой мост, то я не опоздал бы на свой рейс и не летел бы сейчас в Лущанск, где мне придется торчать несколько часов в аэропорту, прежде чем я смогу пересесть на другой самолет, летящий к месту моего назначения.
В небольшом, забитом до отказа самолете, сбоку от меня сидел плотный, весьма опрятной наружности мужчина средних лет. Он даже не напевал, а, скорее, буркал себе под нос какую-то мелодию. "Пум-пурум-пурум-пу-ру-ру-ру-рум-пум-пум..." При этом он, не совсем уместно обстановке, чрезвычайно энергично водил руками и перебирал пальцами, словно играл на клавиатуре воображаемого рояля. Заметив, что привлек мое внимание, мужчина повернулся ко мне и безо всякого вступления доложил:
- Я - композитор. - Он сказал это таким тоном, будто являлся единственным композитором на земле.
- Это объясняет... - улыбнулся я в ответ и сделал пару воображаемых аккордов, имитируя своего попутчика.
- Работаю над своим новым произведением, - как ни в чем не бывало продолжал сосед. Он придвинулся чуть ближе и доверительным шепотом сообщил: - Боюсь сглазить, но я подозреваю, это будем моим самым выдающимся произведением!
Он отодвинулся и посмотрел на меня, словно ожидая, что его сообщение произведет на меня сильное впечатление.
- Хм! - только и нашелся сказать я, понимающе кивая головой.
Как будто сразу потеряв ко мне всякий интерес, композитор, ничего не ответив, уставился в спинку впередистоящего сидения. Молчание, правда, продлилось недолго. Мое невольное вторжение явно сбило порыв творческого вдохновения композитора, и он, по-видимому, не найдя, чем еще себя развлечь, вдруг продолжил разговор.
- Сами из Лущанска будете? - поинтересовался он.
- Нет, я...
- Я уже лет десять в Лущанске не был, - бесцеремонно перебил меня композитор. - Я сам родился в Лущанске, вырос и созрел... Ну, вы понимаете, - спохватился он, - в творческом смысле, созрел.
Композитор глянул на меня, словно желая убедиться, что я понимаю. Я предпочел промолчать, и он продолжал:
- Лущанск - замечательный город! - Лицо его приняло тоскливо-мечтательное выражение. - Столько мест там связано с моими ранними произведениями. И какие замечательные были произведения... Па-па-ла-ла-ла-па-пам... - принялся мурлыкать он, закатив глаза и снова перебирая клавиши своего воображаемого инструмента.
Я продолжал безучастно молчать.
- Но, все же, не хватало мне там места. Понимаете? Не хватало. - Он хоть и обращался ко мне, уже, казалось, разговаривал сам с собой. - Я всегда знал, что добьюсь много большего, если уеду из Лущанска. Так и уехал, не побоялся. Рубанул, что говориться, как на корню. Но, все к лучшему! Трудно было пробивать себе дорогу, но настоящий талант всегда заметят. Мало-помалу выбился в люди, заработал себе имя. Сейчас - постоянные поездки, концерты... Наконец-то выкроил немного времени за десять лет - вот, лечу навестить старых друзей.
Выговорившись, он повернулся ко мне.
--
А вы, собственно, в Лущанск какими судьбами? Экскурсия? В нашем городе много чего интересного увидеть можно!
Я решил не портить патриотическое настроение композитора.
- Бизнес, - просто ответил я.
--
Да, бизнес, бизнес, - с какой-то кислинкой в голосе протянул композитор. - Все сейчас только и думают, что о бизнесе. Об искусстве, о настоящем искусстве, никто и не вспоминает! Люди даже не подозревают, чем это может для них обернуться. - Его голос неожиданно обрел новую интонацию, как будто он читал присягу на плацу. - Я всегда служил, служу, и буду служить чистому искусству, без отвратительной примеси личной выгоды. Если заслужил я скромную награду за свой труд - что ж, приму ее с благодарностью. Но даже если пришлось бы мне снять с себя последнюю рубашку, чтобы купить себе кусочек черствого хлеба, все равно не изменил бы я своему призванию!
Я краешком глаза глянул на его дорогой костюм и на огромный перстень на пальце, который он периодически поглаживал все это время, видимо, подпитывая таким образом свое вдохновение.
- Всегда приятно встретить человека, настолько преданного своему делу, - проговорил я, с трудом оттягивая свой взгляд от перстня.
Через какой-то час я уже медленно плелся по ничем не примечательному зданию Лущанского аэропорта. Не зная, как убить свое время, я зашел в сувенирный магазин и покрутил в руках пару безвкусных безделушек. Вовремя заметив, что ко мне устремилась ретивая, широко улыбающаяся продавщица, я судорожно ткнул безделушку на место, и выскользнул из магазина. Бесцельно побродив по зданию еще минут десять, я решил, что мог бы скоротать время за чашечкой кофе.
Пока я выяснял, где находится какое-либо кофейное заведение, и пока я пытался его отыскать в лабиринтах несоразмерно большого, для городка как Лущанск, здания аэропорта, я успел проголодаться и был рад, что мне указали на небольшой, но вполне приличный на вид ресторанчик, который располагался в удобной близости от моей посадочной секции.
Видимо, из уважения к месту, на территории которого находилось заведение, весь его интерьер был добросовестно выдержан в небесных, сине-голубых тонах. Ресторанчик был оформлен изящно и со вкусом - оставалось надеяться, что и еда здесь была приличествующая. Однако уже тот факт, что ресторан был забит до отказа, служил хорошей рекомендацией.
Я приблизился к стойке бара, где ко мне тут же подскочил лопоухий коротышка-официант. Он был неопределенного возраста, шустрый и жутко приветливый.
- Добро пожаловать! Меня зовут Денис. Покушать для одного? - протараторил он.
В виду чрезвычайного наплыва посетителей, что, согласно гордому утверждению Дениса, было каждодневным явлением, мне было предложено либо сесть у стойки, либо разделить один из столиков. Я предпочел столик. Денис удалился на минуту, очевидно справляясь, не возражала ли вторая половина против компании, и затем провел меня к одному из мест у окна, с оригинальным видом на взлетно-посадочную полосу. Я отмахнулся от меню, поинтересовавшись, что было сегодня в специальном предложении. Свиные ребрышки под соусом Вотчестер, куриная грудинка барбекю и запеченная картошка с овощами звучали заманчиво. Я дополнил свой заказ чашкой двойного кофе, и Денис удалился.
Моим соседом, точнее, соседкой по столику оказалась молодая и весьма привлекательная женщина. Она была одета в достаточно строгое, но элегантное платье. Длинные каштановые волосы, уложенные в стильную прическу; со вкусом наложенная косметика. У женщины был спокойный и даже слегка отсутствующий взгляд. Весь ее облик как-то не увязывался с образом человека, которого ожидаешь увидеть в ресторане аэропорта.
Не обращая на меня ни малейшего внимания, женщина продолжала вяло ковырять вилочкой в тарелке с каким-то экзотическим салатом. Прямо перед ней стояла пустая рюмка и графин, на три четверти заполненный темно-коричневой жидкостью. Сбоку стояла пепельница с парой окурков со следами губной помады. Все это выглядело как-то неестественно... Чего-то или кого-то явно не доставало в этой картине, и я не нашел ничего умнее, как безо всякого вступления спросить:
- Простите, вы ожидали кого-то? - Уже задав свой вопрос, я понял, что он был явно неуместен и при этом более чем бестактен.
Женщина, однако, ничуть не смутилась.
- Если бы я ожидала кого-то, то не позволила бы подсадить вас к себе, не так ли? - поинтересовалась она.
Я был сконфужен и уже жалел, что не остался есть у стойки.
Женщина буравила меня взглядом. У нее был приятный бархатный голос, которым она, не дав мне возможности что-либо ответить, продолжила наступление.
- Что столь необычного в том, что молодая женщина ужинает в одиночестве в ресторане и при этом пьет коньяк? Вы думаете, у женщины не может быть повода? - При всей жесткости ее слов, она говорила без доли вызова в голосе. В нем звучал, скорее, интерес, будто она искренне желала получить ответы на свои вопросы. - Вас бы смутило, если бы на моем месте сидел мужчина и пил за ужином коньяк?
Ее прямолинейный подход к делу заставил и меня быть откровенным.
- Нет, - признался я, - меня смутило бы это гораздо меньше.
Моя откровенность подействовала благоприятно. Женщина резко смягчилась, улыбнулась, и неожиданно протянула мне руку.
- Ксения. - Ее хорошо ухоженная рука со свежим маникюром блеснула парочкой среднего размера бриллиантов.
- Евгений. - Я ответил на мягкое рукопожатие. - Евгений и Ксения - какое совпадение! - Такая резкая смена ее отношения заставила меня произнести эту нелепость вслух. Я вдруг почувствовал, что веду себя неестественно, как мальчишка на первом свидании.
Ксения лишь снисходительно улыбнулась.
- Вы извините, - с примирением в голосе сказала она, - я не пыталась вас напугать. Просто сегодня не лучший мой день.
- Я вовсе даже и не напугался, - снова по-мальчишески огрызнулся я.
Ксения взялась за графин с коньяком.
- Давайте тогда - за знакомство. Коньяк очень хороший, - заверила она.
- Нет, нет, - запротестовал я, - мне скоро на самолет. Да я и не могу себе позволить - за ваш счет. Я себе сейчас закажу... - Я принялся вращать головой в поисках Дениса.
- Так, так, - со скукой протянула она, - начнем сначала. Если бы на моем месте сейчас сидел мужчина, который предложил бы вам выпить за знакомство...
Я понял, что мне не отвертеться. "По большому счету, - подумал я, - рюмка коньяка за ужином еще ни кому не повредила. Тем более, если угощают".
- Сдаюсь, - сказал я, подняв вверх руки. - Но позвольте хотя бы за вами поухаживать.
- Позволю, - Ксения поставила графин на стол и пододвинула его ко мне, - при одном условии: мы переходим на "ты". Ничто меня так не смущает, как общение на "вы".
Даже после столь короткого разговора с Ксенией, я почему-то в этом не сомневался.
По моей просьбе, Денис удивительно быстро принес легкую закуску, и мы выпили за знакомство. Коньяк действительно оказался очень хорошим и, судя по всему, был достаточно дорогим.
Я смотрел на медленно жующую свой салат Ксению и пытался определить ее возраст. Она была молода, но выглядела, если можно так выразиться, обманчиво молодо. Ее, скорее, можно было назвать `ухоженной' или `хорошо сохранившейся'. Ее взгляд, манера поведения и разговора - все говорило об определенном уровне зрелости. При всей ее очевидной привлекательности, лицо Ксении носило откровенный след усталости, который невозможно было скрыть легким слоем косметики. На ее примере можно было демонстрировать магическую десятку женского возраста: если бы она спросила меня, я бы ей сказал, что она выглядела на тридцать; сама она могла бы признаться, что ей тридцать пять; хотя на самом деле ей вполне могло оказаться и сорок.
Ксения глянула на меня и криво усмехнулась, нисколько не смутившись тем, что ее бесцеремонно разглядывали. Зато смутился я и тупо уставился в свою тарелку, не зная, как продолжить разговор. По правде говоря, мне было крайне любопытно, что заставило такую интересную женщину прозябать в одиночестве за ужином, да еще в столь необычном месте.
Не иначе как прочитав мои мысли, Ксения постучала ноготком по графину:
- Все-таки хочется узнать, что за повод? - ее вопрос прозвучал скорее как утверждение.
- Вовсе нет, - с явной поспешностью ответил я.
В очередной раз, Ксения одарила меня снисходительной улыбкой.
- Позволь теперь мне поухаживать. - Ксения уверенной рукой наполнила наши рюмки. - Ты летишь, встречаешь? - спросила она.
- Я лечу, - ответил я и пояснил: - Непредвиденная пересадка в Лущанске. А ты?
- Я остаюсь, - сказала Ксения таким тоном, будто только что приняла это решение.
Ее ответ не то чтобы что-то разъяснил, а наоборот, еще более меня озадачил. Но я не решился уточнять, что она имела в виду, опасаясь показаться чересчур любопытным.
- За твою мягкую посадку! - провозгласила Ксения и тут же одним глотком опустошила свою рюмку. Мне ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру.
- Спасибо... - вяло поблагодарил я. Совершенно сбитый с толку, я наблюдал, как Ксения вернулась к работе над своим неиссякающим салатом.
- Ах, да, повод... - спохватилась Ксения, словно вдруг вспомнила, о чем мы говорили всего минуту назад. - Сегодня день рождения... - она запнулась на секунду, - моего очень близкого и хорошего друга.
Не имея не малейшего понятия, как отреагировать, я решил хранить молчание, надеясь, что Ксения сама скажет, что посчитает нужным.
- Этот человек, которого я знала много лет, был очень важной частью моей жизни. Но вот уже который год я праздную его день рождения в одиночестве.
- С ним что-то случилось? - вежливо поинтересовался я.
Ксения смотрела на меня с безучастным, словно маска, лицом, будто вовсе не слышала моего вопроса. Пауза затягивалась. Мне стало неловко, и я слегка подвинулся на стуле.
- Он исчез много лет назад, - неожиданно и с каким-то странным безразличием в голосе снова заговорила Ксения. - Очень часто мне кажется, что он исчез навсегда, а иногда мне думается, что он вдруг объявится живой и счастливый. Хочешь услышать его историю? - вдруг почти с надеждой спросила Ксения.
- Да, конечно... - с небольшой паузой и не слишком уверенно ответил я. Неожиданно почувствовав себя пойманным в какую-то эмоциональную ловушку, я едва удержался не посмотреть на часы, зная, что до моего рейса осталось не так много времени.
Весьма кстати Денис принес мой заказ и принялся переставлять приборы на нашем столике. Я вынужден был отметить, что кухня здесь работала очень быстро. Поставив передо мной более чем аппетитно выглядящее блюдо, Денис любезно осведомился, всем ли я доволен и, получив положительный ответ, пожелал мне приятного аппетита. Затем он повернулся к Ксении и, как мне показалось, еще более учтиво справился, всем ли довольно была она. Не удосужив Дениса взглядом, Ксения лишь слегка кивнула головой.
Как только Денис удалился, Ксения вытащила из сумочки плоскую пачку сигарет и вопросительно посмотрела на меня:
- Не возражаешь?
Я отрицательно покачал головой. Она щелкнула миниатюрной позолоченной зажигалкой и выпустила клуб дыма, который казался бледно-голубым на фоне окружающей нас синевы.
- У тебя есть дети? - неожиданно спросила она.
- Нет, - честно ответил я.
- А каким-либо творчеством занимаешься - музыкой, поэзией, живописью - чем угодно?
- Нет. Пожалуй, нет, - ответил я, не испытывая особого удовольствия от ее допроса.
- Пожалуй... - усмехнувшись, передразнила меня Ксения. - Тогда, боюсь, тебе будет тяжело понять эту историю.
Меня не переставала удивлять ее прямолинейность.
- Я очень люблю искусство, - попытался защититься я.
- Одно дело любить искусство, другое дело жить искусством, - проинформировала меня Ксения. - Для Александра искусство как раз и было жизнью. Он был безумно одаренным человеком. По моему мнению, он был просто творческим гением.
- Значит, его звали Александр?
- Значит, Александр, - как-то странно ответила Ксения. Она начала свой рассказ, медленно и с расстановкой выговаривая слова, словно читала заученную историю ребенку перед сном. - Уже с юности у Александра проявлялись его многочисленные таланты. Не было такого кружка или школьного представления, в котором бы он не участвовал. Он мог за несколько дней написать веселую школьную пьесу, а потом, практически не репетируя, с мастерством сыграть в ней главную роль. У него было множество интересов, и за что бы он ни брался, он делал быстро и с удивительной легкостью. В одно время он увлекся поэзией, и начал писать восхитительные стихи. При этом выяснилось, что он замечательно рисует, когда он вдруг стал рисовать эскизы к своим стихам на полях тетради. Затем он жутко увлекся музыкой, и к восемнадцати годам он виртуозно играл на пяти музыкальных инструментах. Он писал музыку на собственные стихи, создавая прекрасные песни, которые потом с успехом исполнял на многочисленных вечеринках.
- Естественно, будучи человеком стольких талантов, он был очень популярен и привлекал к себе людей, - продолжала Ксения. - Он был душой любой компании, у него было множество друзей. Удивительно, как у него на все хватало времени. Жизнь бурлила вокруг него, а он продолжал творить и создавать чудесные произведения. Скорее всего, эта уникальная способность делать множество вещей одновременно и привела Александра к ошибке, за которую позже ему пришлось горько расплачиваться.
Докурив сигарету едва ли до середины, Ксения небрежно ее притушила и тут же выудила из пачки следующую. Я молча пережевывал свою куриную грудинку, предпочитая не вторгаться в ее рассказ без лишнего повода.
- Так или иначе, - вновь заговорила Ксения, в очередной раз выпустив клуб голубого дыма, - Александр не успел опомниться, как оказался погрязшим в житейском болоте. Ему еще не было и двадцати пяти, когда он вдруг очнулся и осознал, что рядом с ним по жизни шагают его жена и ребенок.
- Неудачный брак? - догадался я.
- Причем здесь неудачный брак? - неожиданно вспылила Ксения. - Он мог жениться на самом замечательном человеке в мире, они могли бы любить друг друга, жить в мире и согласии, вырастить детей, дождаться внуков и умереть в один день. - Ксения вдруг заговорила как-то нервно и с откровенным сарказмом. - Проблема вовсе не в этом. Он совершил ошибку, навесив на себя груз, который он был не в состоянии нести и который откровенно тянул его вниз, когда он всеми фибрами своего существа рвался наверх. Жена, ребенок, работа - все это было замечательно, пока не стало до невозможности отягощать его жизнь.
- Позволь, - решился возразить я, - но разве семья, работа... разве это не является по сути жизнью любого нормального человека?
- Здесь ты совершенно прав, - почему-то обрадовалась Ксения, - совершенно прав! - Мне показалось, что она готова была одобрительно похлопать меня по плечу. - Жизнью любого нормального человека! Только я бы уточнила: жизнью нормального заурядного человека. Не забывай, что Александр не был заурядной личностью. Он обладал неподдельным творческим талантом, закопать который в землю было бы просто преступлением. Не секрет, что многие гениальные люди, трудами которых мы восхищаемся по сей день, в свое время стояли перед выбором: семья или творчество. Невозможно вмещать в себе обе роли, особенно при нынешних условиях жизни. Для множества талантливых людей, которые все же пытаются это делать, творчество уже перестает быть смыслом жизни и становится либо работой, либо просто хобби. Но для Александра такой исход был бы хуже смерти, особенно, когда перед ним встала цель создания "Седьмого Неба".
- Седьмого неба? - не понял я.
- "Седьмое Небо" - это произведение, которое Александр замыслил еще в школе, - пояснила Ксения. Она произносила слова `седьмое небо' с заметным трепетом, словно имя какого-то божества. - Чем дольше он над ним работал, тем больше убеждался, что это произведение должно будет изменить мир.
- Самое выдающееся произведение? - спросил я, припомнив своего недавнего попутчика - композитора.
- Самое выдающееся произведение, - кивнула Ксения.
Очевидно, добравшись до определенного этапа своей истории, Ксения предложила мне вновь наполнить наши рюмки. По громкоговорителю, заботливо выведенному для удобства пассажиров прямо в помещение ресторана, объявили начало посадки на мой рейс. Снова как нельзя кстати появился Денис, осведомившись не был ли я готов к принятию моего кофе.
- Не переживай, посадка продлиться не менее сорока минут, - заметив мое беспокойство, со знанием дела заверила меня Ксения. - К тому же, все самое интересное в этой истории еще впереди, - с какой-то мрачностью в голосе добавила она.
Повторив свою обычную процедуру, то есть выпив рюмку коньяка, ковырнув вилкой в салате и закурив сигарету, Ксения, не встретив моих возражений, продолжила рассказ.
- Поверь мне, у Александра были самые лучшие намерения, и какое-то время он даже пытался совмещать жизнь рядового семейного человека, который исправно ходил на работу, заботился о простывшем ребенке и выводил собаку на прогулку, с жизнью человека, чрезвычайно творчески одаренного, для которого невозможность использовать свой потенциал на все сто процентов была настоящей мукой. Мысли о "Седьмом Небе" полностью поглотили его. Он сам буквально уносился на седьмое небо, работая над этим произведением, и каждый раз его что-то швыряло обратно на землю. Необходимость каждодневно ходить на службу или ехать с семьей в отпуск - и то, и другое одинаково отравляло его существование, отвлекая его от работы над произведением и сбивая его творческий порыв. Каждый раз ему требовалось все больше и больше времени, чтобы настроиться на творческий лад.
Ксения покосилась на Дениса, который подскочил поменять ее заполненную окурками пепельницу, и продолжала:
- Так он страдал какое-то время, чувствуя на себе ответственность за создание того, что только он один мог создать, и пытаясь найти выход из этой ситуации. Но, как оказалось, судьба сама уже позаботилась обо всем за него. В тот самый момент, когда он уже почти отчаялся, силы провидения пришли ему на помощь.
Я невольно приподнял брови, и Ксения явно уловила сомнение в моем взгляде.
- Хочешь услышать доказательства? - спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: - Необходимость зарабатывать была для него, пожалуй, самым большим препятствием. Его жена работала, но этого было недостаточно. Ему нужны были деньги, чтобы купить время. Чтобы не убивать по девять-десять часов драгоценного времени на ежедневные поездки в транспорте и бесполезное просиживание на работе. Что было делать - не банк же идти грабить?
- Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, - усмехнулся я.
- Не думаю, что тебе это поможет, - в свою очередь усмехнулась Ксения, - но вот тебе идея: ты когда-нибудь играл в лотерею?
- Конечно, нет. Глупо надеяться на один шанс из миллиона.
Ксения хитро улыбнулась:
- А ты бы поверил, если бы я тебе сказала, что Александр купил всего один билет, - она подняла вверх указательный палец, наглядно демонстрируя количество билетов, - первый раз в жизни, с единственным набором чисел - и взял джек-пот?!
Я не поверил.
- Теоретически это, конечно, возможно... - уклончиво протянул я.
Ксения безразлично пожала плечами:
- Хочешь верь, хочешь не верь, но именно так это и было.
С этими словами, Ксения выудила из сумочки косметический карандаш, черкнула что-то на бумажной салфетке и подвинула мне салфетку через стол. Я глянул на ровно выведенную цифру - мои брови невольно поползли вверх.
- Вью-фью! - негромко присвистнул я. Я был откровенно впечатлен. - С таким количеством денег и я подумал бы об искусстве!
- Хорошо, - проговорила она, - сейчас ты услышишь еще одно доказательство.
Она постучала ноготком по графину, приглашая меня снова налить. Мне уже вовсе не хотелось к ней присоединяться, но я чувствовал, что Ксенина история подходит к концу, и потому не стал возражать.
Как только я наполнил ее рюмку, Ксения тут же выпила одним глотком и, на этот раз даже не притронувшись к своему салату, уставилась в окно. С графином в одной руке и с пробкой в другой, я замер в нерешительности, не зная, что делать: налить и выпить самому, или же предложить ей следующую.
- Александр любил свою жену и сына - поверь мне, я знаю, - заговорила Ксения. Я аккуратно поставил графин обратно на стол, а пробку зажал в кулаке. - После выигрыша, первое время все шло достаточно гладко. Александр мог наконец посвятить все свое время работе над "Седьмым Небом". Его жене, которая более не была ограничена в средствах, тоже была предоставлена полная свобода. Но постепенно начались упреки, что семья остается семьей, что надо хоть иногда посвящать время сыну, что нельзя постоянно пребывать в своем мире, и тому подобное. Поначалу его это не беспокоило. Но редкие пререкания плавно переросли в каждодневные скандалы, продуктивно работать уже было невозможно, и Александр понял, что даже при наличии денег, семья, к сожалению, не перестает быть помехой творчеству.
Ксения не моргая смотрела на капли дождя, стекающих по черному стеклу. Чувствовалось, что эта часть истории давалась ей с большим трудом, и она буквально выдавливала из себя каждое слово.
- Конечно, можно было найти выход из этой ситуации - развестись, в конце концов. Но судьба вновь распорядилась по-своему, не дав Александру возможности самостоятельно решить свои проблемы. Во время очередного скандала, Александр в сердцах заявил, что семья ему только мешает, и что лучше бы у него вообще никого не было. Он подумал об этом всего один раз, но этого было достаточно: на следующий же день его жена и ребенок попадают в аварию...
Такой неожиданный поворот заставил меня с удивлением вздохнуть. Ксения наконец отвернулась от окна и посмотрела на меня безо всякого интереса. Казалось, ее больше не интересовала моя реакция - она рассказывала свою историю для себя.
- По злой иронии судьбы, они разбились на новом Джипе, купленном после выигрыша. - Ксения горько усмехнулась: - Их уверяли - самая безопасная машина.
- Как это случилось?..
Ксения дернула плечами, словно не хотела вдаваться в подробности.
- Какая-то легковушка неожиданно выскочила им на навстречу, - все же ответила она. - Пытаясь избежать столкновения, они съехали с дороги и врезались в дерево. Второго водителя так и не нашли.
- Они погибли? - осторожно спросил я.
- Жена погибла на месте, - угрюмо ответила Ксения. - Ребенок пролежал неделю в коме. Он умер, так и не очнувшись...
Уже не взирая ни на какие правила этикета, Ксения взяла графин, налила мне рюмку, потом себе. Поставив графин на стол, она без малейшего промедления выпила и закурила очередную сигарету. Я сидел молча, не решаясь даже пошевелиться.
- После того, как похоронили его ребенка, - после короткой паузы вновь заговорила Ксения, - Александр долго себя терзал, думал, что это его вина и даже называл себя убийцей. Но через какое-то время он все-таки осознал, что все, что случилось, было рукой провидения. Все было сделано, чтобы помочь его таланту, его гению. У него теперь было все: у него была уйма денег, он не должен был более беспокоиться о хлебе насущном; у него ничем не были связаны руки - он был свободен. Настало время поделиться с миром "Седьмым Небом". Неважно сколько времени ему бы заняло закончить свою работу - месяцы или годы: у него было столько времени, сколько бы он только пожелал. Но в этот самый момент он и исчез. Просто исчез - в никуда... Это случилось около десяти лет назад. Долгие десять лет... - со вздохом протянула Ксения, - которые кажутся вечностью.
- Что же, ты думаешь, с ним случилось? - неуверенно спросил я.
Ксения покосилась на меня и лишь лениво пожала плечами.
Пожалуй, глупо было задавать ей столь очевидный вопрос, но я тем не менее спросил:
- Ксения, а ты не думала, что Александр мог просто уехать, чтобы работать над "Седьмым Небом"? Уехал куда-то, где его никто не знал, и где никто бы ему не мешал.
- Нет, - уверенно покачала головой Ксения, глубоко затягиваясь сигаретой, - я бы знала.
Она снова потянулась за графином, но, почему-то, остановилась.
- Незачем ему было уезжать, ему и здесь никто не мешал, - как будто уже обращаясь к самой себе, добавила Ксения.
В этот момент объявили завершение посадки на мой рейс.
- Мне нужно идти, - извиняющимся тоном проговорил я и до того, как Ксения успела что-то ответить, поднялся со своего сидения.
Но Ксения и не думала возражать. Похоже уже полностью погруженная в свои мысли, она продолжала безучастно смотреть на чернеющие силуэты самолетов за окном.
- Ты будешь в порядке? - спросил я с искренним беспокойством в голосе.
Ксения повернулась ко мне, и я встретил ее слегка мутный и удивительно пустой взгляд; в нем уже не угадывалось ничего общего со взглядом той женщины, к которой я подсел за этим столиком чуть более часа назад.
Ксения с видимым усилием натянула подобие улыбки.
- Конечно же, я буду в порядке. Не переживай, - с подозрительной уверенностью ответила она. - Счастливого тебе пути, Евгений. Спасибо за компанию.
Она махнула мне рукой и, не дожидаясь ответа, вновь повернулась к окну.
Слегка помедлив, я развернулся и направился к бару, выискивая взглядом Дениса. Рассказ Ксении меня в равной степени тронул и удивил. Но при всей драматичности ее повествования, меня, признаться, более интересовало не куда подевался непризнанный гений Александр, а какую роль во всей этой истории играла Ксения. Но, очевидно, как и она сама, эта часть истории должна была остаться загадкой.
С этими мыслями я подошел к стойке бара. Денис, в очередной раз удивив меня своей способностью появляться в нужный момент, тут же вынырнул как из-под земли. Он проворно достал небольшую книжицу, выудил оттуда листок бумажки и положил его передо мной на барную стойку.
- Пожалуйста, ваш чек уже готов, - любезно проговорил он. - Надеюсь, вы остались довольны ужином?
Надо сказать, я остался весьма доволен и местной кухней, и качеством здешнего обслуживания. Взглянув на обведенную Денисом цифру на чеке, я с приятным удивлением отметил, что и цены здесь были более чем разумные. Я выложил несколько купюр на стойку и пододвинул их Денису.
- Все было просто замечательно, - заверил я его. - Сдачи не надо.
Молниеносно оценив достоинство купюр, Денис расплылся в широченной улыбке.
- Покорнейше вас благодарю, - театрально склонив голову, произнес Денис. - Будете в нашем аэропорту, обязательно заходите к нам снова.
Пообещав Денису, что обязательно так и сделаю, я повернуться и направился к дверям, но все же успел услышать, как Денис довольно проговорил себе под нос:
- Вот уж поистине сегодня день Александры...
Не поверив своим ушам, я тут же вернулся к стойке:
- Простите, Денис, что вы сказали?
- Простите? - эхом проговорил Денис, уставившись на меня с испугом, словно я уличил его в мошенничестве.
- Я просто услышал, как вы сказали: день Александры. Что вы имели в виду? - пояснил я миролюбивым тоном.
- А-а, - тут же расслабился Денис, - так это благодаря вашей соседке по столику, - охотно взялся объяснить он. - Она довольно-таки странная особа, должен вам доложить. - Денис принялся протирать выставленные на поднос стаканы, при этом продолжая беседовать со мной как с давнишним приятелем. - Она приходит сюда раз в год, в один и тот же день, как по расписанию. Я здесь всего три года работаю, но я слышал, она уже лет десять как сюда захаживает. Всегда садится только за двойной столик и никогда не возражает против компании. Дамочка явно при деньгах: всегда заказывает самый дорогой коньяк, а чаевые оставляет - пальчики оближешь. Вот наши официанты в шутку и назвали день, когда она приходит, `Днем Александры' - то бишь днем щедрости.
То ли Денис был просто-напросто порядочным болтуном, то ли мои чаевые заставили его позабыть элементарные принципы профессиональной этики, то ли он изначально не имел об этих принципах не малейшего понятия. Так или иначе, теперь мне хотелось узнать больше.
- Ну, день щедрости я понимаю, но почему, все же, день Александры? - спросил я, не сомневаясь, что получу дальнейшие разъяснения от Дениса.
- Так это, зовут ее так - Александра, - без малейшего колебания ответил Денис. - Вы что же, даже не познакомились? У нас тут один повар работал, который ее вроде как еще со школы знал. - Денис наклонился ко мне и добавил доверительным шепотом: - Говорят, что личность она весьма занимательная. Ходят слухи, она кучу денег выиграла в лотерею, но у нее что-то жуткое то ли с мужем, то ли с ребенком случилось - я точно не знаю.
Денис отодвинулся и снова принялся за свои стаканы.
- Так вы тоже нашли ее странноватой? - как ни в чем не бывало поинтересовался он.
Все вдруг встало на свои места. Кусочки мозаики сложились в совершенно четкую картину. Впечатленный неожиданным открытием, я не нашелся, что ответить Денису. Я не смог удержаться и осторожно перевел взгляд на Ксению... вернее сказать, на Александру. Она, похоже, даже не шевельнулась с момента, как я ее оставил за столиком, и продолжала рассматривать черноту за окном. Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, Александра повернула голову, и наши глаза снова встретились. И снова я ощутил ту же странную пустоту в ее взоре, пустоту смешанную с растерянностью... Какую-то секунду я колебался, потом слегка кивнул головой, повернулся и зашагал к выходу.
Через некоторое время я снова сидел в самолете. Он был даже меньше первого, и, казалось, еще больше был набит пассажирами. Меня, надо сказать, это ничуть не беспокоило, поскольку на этот раз самолет направлялся именно туда, куда мне было нужно.
По какой-то удивительной иронии судьбы, мой очередной попутчик снова оказался человеком творческой деятельности. Он лениво водил карандашом по бумаге, изображая какого-то странного на вид животного.
- Вы, должно быть, художник? - полюбопытствовал я.
- Художник, - скромно улыбнувшись, кивнул сосед.
- Признаться, не доводилось прежде беседовать с художниками, - отметил я. - Но что-то мне подсказывает: вы сейчас трудитесь над своей самой выдающейся картиной.
Я вовсе не ставил себе целью задеть своего попутчика. Но события сегодняшнего дня заставили меня предположить, что там, где есть творчество, должно быть и величайшее произведение.
- Вовсе нет, - заулыбался сосед, основательно пошатнув мою теорию. - Так, набрасываю кое-что для своего сынишки. По совести говоря, - добавил он, - я почти не пишу картин, хотя это и может прозвучать странно в сочетании со словом `художник'.
Для меня, человека далекого от искусства, это действительно звучало несколько странно. Но его слова объясняли причину моего прокола: художник, который не пишет картин, вряд ли создаст что-либо выдающееся. Словно отвечая моим мыслям, сосед снова заговорил:
- Это всего-навсего сила ассоциаций: художник - картина, мельница - мука, электричество - свет и так далее...
Я был не согласен с `электричество - свет', но спорить не стал.
- ...Художник - это состояние души, - продолжал он свою мысль, - вы можете работать простым парикмахером и при этом являться художником.
- Так вы... парикмахер? - спросил я неуверенно; я уже был совершенно сбит с толку.
- Да нет же, - расстроился сосед. - Я - художник-оформитель, расписываю фасады и внутренние помещения зданий. Иначе говоря, мне платят за то, что я рисую на стенах. Для меня бетонная стена - тот же холст, даже лучше. Оживить кусочек полотна - это прекрасно, но каково, вы думаете, оживить целое здание?!
Я не имел об этом ни малейшего представления, но восторженное лицо моего соседа говорило само за себя.
- А насчет величайшего произведения... - сосед пожал плечами и задумался на секунду, - пожалуй, я бы сказал, что закончил его буквально на прошлой неделе.
"Ага, - обрадовался я про себя, - есть все-таки величайшее произведение!" Но вслух лишь невинно отметил:
- Очень интересно...
- Конечно, интересно! - воодушевился сосед. - Видели бы вы эту работу!
- Что-нибудь... объемное? - поинтересовался я, расставив ладони. Теперь мой сосед почему-то представлялся мне лазающим по карнизам с огромной кистью в руках.
- В общем-то, нет, - пожал он плечами. - Я расписывал помещения детского сада. Я обожаю работать именно с детскими учреждениями. Теперь малыши зайдут в обыкновенное здание, а попадут в сказку. В такие моменты чувствуешь себя не только художником, но и волшебником. Это, безусловно, моя лучшая работа, - уверенно заключил сосед.
Странно, но я нисколько в этом не сомневался. В его словах не было и тени хвастовства. Он выглядел искренним, как ребенок, описывающий любимую игрушку.
- А как же дальше? - спросил я. - Ведь должна быть какая-то цель.
- Конечно, должна быть, - согласился он. - Но разве с этим могут быть проблемы? Сейчас я лечу выполнять свой очередной заказ: меня пригласили расписать фойе нового кукольного театра; поверьте - это и будет моим следующим величайшим произведением.
За приятной беседой время прилетело удивительно быстро, и я наконец прибыл на место. По дороге в гостиницу, я вспомнил об Александре, и передо мной вновь предстал образ одинокой, потерянной женщины, которая праздновала свой день рождения со случайными людьми и рассказывала им грустную историю своей жизни. В тщетном поиске самоутверждения, она использовала людей, которых она никогда больше не встретит на своем пути, и которые были лишь мимолетными свидетелями ее воспоминаний, ее трагедии, ее несбывшихся амбиций... В ее жизни эти люди были всего-навсего случайными пассажирами - я горько усмехнулся: случайными пассажирами в прямом и переносном смысле. Не иначе как по этой причине Александра выбрала столь странное, на первый взгляд, место для своих `празднований'.
Совсем скоро я случайно выяснил, что на то была по меньшей мере еще одна причина. Когда я прибыл к своей гостинице и стал расплачиваться за такси, среди денег мне попалась смятая бумажка - копия чека за ужин, выданная мне болтливым Денисом. Прежде чем швырнуть бумажку в мусорку, я машинально развернул ее и глянул в слабо пропечатанный текст. Первая строка на чеке гласила: "Ресторан "Седьмое Небо".