Я не мог не зайти к Аланте. Только забежал домой, обнял мать - и к ней. Лучше сразу. Мать что-то крикнула мне в спину, а я махнул рукой, не оглядываясь, и калиткой хлоп!
Пробежал по пыльной улице, распугивая кур, до знакомого зеленого забора.
Ворвался во двор, чуть не сорвав калитку с петель. Так давно увидеть хотел, и так боялся увидеть теперь, что решил - пусть это поскорее случится.
Только на крыльце, из-под которого золотились одуванчики, остановился.
Отдышался, волосы пригладил и толкнул дверь.
Аланта сидела в горнице, у окна. Сидела и смотрела на меня так, что я сразу понял - знает. У меня сразу камень с души свалился, что не я это сказал, что кто-то другой.
- Здравствуй, Алани.
- Здравствуй, Тинели.
И даже с места не шелохнулась. Тут я все и понял. Но губу закусил и решил не отступать. Пусть все будет сказано.
- Я принес плохую весть. Ален погиб. Неделю назад.
- Я знаю, - спокойно отозвалась она. - Мне Дартен, купец, рассказал.
Как будто ничего и не было. А ведь их называли Алани и Алени, и вся окраина считала их самой красивой парой. Аланта только улыбалась на вопросы соседей,
когда же свадьба. Мы с Аленом дрались до полусмерти, а потом стояли перед ней на коленях, в трепете ожидая ее выбора. Она обозвала нас дураками и вытолкала
прочь. А на Макушку лета она прыгала через костер вместе с ним.
- Он сражался как герой, - добавил я, не зная, как описать ту ночную драку, когда банда Вулси Пегого попыталась отбить своего вожака. Не отбили, но конвой потерял половину людей.
- Мне все равно, - так же спокойно сказала она.
Я растерялся. Повел взглядом по комнате и неожиданно увидел, какой вокруг беспорядок. Мусор на полу, дверцы шкафа распахнуты настежь и оттуда висят какие-то тряпки... Я растерялся еще больше и выпалил вопрос, который давно
вертелся на языке:
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Нет, - ровным голосом ответила Аланта.
И улыбнулась - чуть-чуть растянула уголки губ. Я помолчал, больше говорить было нечего.
- Ну, я пойду, - пробормотал я.
- Иди.
- Если что, ты...
- Иди, - твердо повторила она.
Когда я осторожно прилаживал калитку на место, меня окликнула толстушка Руфа, алантина соседка. Поставила ведра с водой, приложила руку ко лбу козырьком, заслоняясь от солнца, и спросила:
- Тинели, ты, что ли?
- Я, тетя Руфа.
- Чего ты там возишься?
- Да вот, калитку Аланте чуть не свернул. Починяю теперь.
- Да на что ей, бедной девочке, твоя калитка?
- Как на что? - не понял я. - Калитка же...
- Так ты разве не знаешь? - зацокала языком толстуха. - Померла она. Три дня уж как померла. Повесилась, горемычная.
Я невольно оглянулся, обвел взглядом дворик - пусто, ни кур, ни уток... И в стойло дверь не прикрыта.
- Хоронили, понятно, не на кладбище. Я покажу тебе, где могилка.
Я бросился в дом. В горнице - никого, в других комнатах тоже пусто... Я сел за стол, положил голову на руки и заплакал.