Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

5. Другая Грань. Роман. Часть первая. Гости Вейтары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    9-я и 10-я главы.

Глава 9.

В которой снова заходит речь о богах

  

Здесь с полслова понимают,

Не боятся острых слов.

Здесь с почётом принимают

Оторви-сорвиголов.

И скрываются до срока

Даже рыцари в лесах:

Кто без страха и упрёка -

Тот всегда не при деньгах.

(В.Высоцкий)

  
   На знакомую с детства Сашке православную церковь храм изонистов внутри походил ничуть не более, чем снаружи. Короткий коридор, вымощенный плиткой, вел от дверей в молитвенный зал. Стены были украшены красивой цветной мозаикой, но никаких изображений не было - только в геометрические узоры. Сам зал для молитв оказался круглой комнатой, с небольшими окошками-бойницами, спрятанными в нишах толстых стен. В центре молельни возвышался вмурованный в пол цилиндрический столбик из белого мрамора, высотой, наверное, чуть меньше метра. На вершине столбика, обильно политой чем-то вязким, было прилеплено несколько горящих свечек и каких-то полуобугленных палочек, дававших при тлении сильный, но приятный запах. Вокруг столбика стояли Огустин, Тиана и Наромарт. Каждый из них держал в руке небольшую металлическую кадильницу на длинной цепочке, над которыми вился легкий белесый дымок.
   Перезвон колокольчиков прекратился.
   - Друзья мои, - начал Огустин. - Мы собрались здесь, дабы отринуть суетные помыслы и подумать о вечном.
   Однажды Квинтий Онтарий испросил Иссона, почему боги добра, которым они возносили свои молитвы, не дают им знамений о себе и остаются богами неведомыми. "Когда жрец Келя просит у Келя - ему дает просимое Кель. Когда жрец Ренса просит у Ренса - ему дает просимое Ренс. Но мы же просим неведомо кого, и неведомо нам, получаем ли мы просимое от богов или на то воля слепого случая".
   И ответил Иссон: "Много значит знание имени бога, но истинная вера важнее знания. Ибо если помыслы твои обращены к добру, то да прибудут с тобой все добрые боги. Когда жрец Келя попросит у Ренса - не даст ему просимого Ренс, ибо не будет с того приятного Ренсу. Когда ты просишь у добрых богов, то если дело действительно доброе и достойное, то всем добрым богам будет приятно, и помогут они тебе. И не ищи ответа, бог ли ниспослал тебе просимое или то случай, ибо все случайное в этой жизни совершается по воле богов".
   Так говорил Иссон. И ныне, почитая бога Иссона, мы почитаем в его лице всех добрых богов. Сегодня в наш храм пришел тот, кто служит неведомой нам богине, богине добра. И мы от всего сердца говорим ему...
   Тут Огустин повернулся к Наромарту.
   - Да пребудет с тобой благословение Иссона, Кройф Квавелин. Дом Иссона - твой дом.
   - Богиня Элистри, служению которой я посвятил свою жизнь, - заговорил Наромарт, - не воспрещает своим слугам служить и другим богам, если только служба достойна и блага, и в сердце своем мы не поставим чужого бога выше ее. Сейчас я в храме бога, чью волю я могу исполнить, не погрешив против службы своей богини, ибо то, к чему зовет Иссон - угодно Элистри. Да пребудет с вами благословение Элистри, отец Огустин. И да пребудет оно со всеми.
   - А теперь, воздав хвалу Иссону, разойдемся по делам мирским, ибо в мире живем. Но будем помнить Завет Иссона: "Оглянись вокруг - не нужна ли кому помощь. И, если увидел нуждающегося - помоги ему". Да пребудет со всеми благословение Иссона. Идите с миром...
   Йеми и благородный сет первыми развернулись и двинулись из молельного дома. Следом за ними потянулись и остальные, кроме священников.
   Когда они вышли наружу, Сашка удивленно спросил у Йеми:
   - И это все?
   - А что ты думал? - в свою очередь удивился тот.
   - Ну, я не знаю... У нас в церкви любая служба не меньше часа длится.
   - Видимо, такова воля того бога, которому служишь ты. У Иссона - свои требования на то, как нужно ему молится. Сегодня вечерняя молитва получилось еще длинной.
   - Длинной? - тут уже удивился и Балис.
   Йеми серьезно кивнул. Раньше это телодвижение в его исполнении означало отрицание, но теперь это было утверждением. Жупан Йеми Пригский сейчас уступал место благородному морритскому лагату Порцию. Во всём уступал, в том числе - и в привычных жестах.
   - Обычно священник призывает благословение и напоминает что-нибудь из его поучений - и все.
   - И ради этого идут в молитвенный дом? - изумился капитан.
   - Именно ради этого и идем, - подтвердил кагманец.
   - Но разве нельзя вспомнить поучения дома?
   - Можно, и мы это делаем. Но если не приучить себя вспоминать бога постоянно, то рано или поздно забудешь о нём тогда, когда должен был помнить. А потом будешь корить себя всю оставшуюся жизнь. И потом, дома нельзя получить благословение.
   - Неужели это так важно?
   - Для нас - да.
   Балис замолчал, обдумывая сказанное. Воспитание сделало его стихийным атеистом: о высших силах он никогда не задумывался, хотя в детстве, побывав вместе с родителями на Крестовой Горе недалеко от Шауляя, раз и навсегда понял: что-то в этом есть. Но именно "что-то", далекое и неизвестное. Все попытки снять с этого "что-то" ореол таинственности и приблизить его к реальной жизни, разбивались о толстую броню скептицизма: научно объяснить религию было невозможно, а воспринимать на веру - глупо: это означало стать потенциальной жертвой обмана. Да и нужды в высших силах он никогда не испытывал: разве достойно перекладывать свои проблемы и беды на бога? Если он действительно существует, то у него должно быть полно забот и без того, чтобы ещё обустраивать жизнь Балиса Гаяускаса. Верующий человек казался либо мошенником, либо слабаком и слюнтяем, только и думающим о том, как спрятаться от жизненных невзгод за спину боженьки.
   Первый удар по этим представлениям нанёс дед в памятном августе девяностого. Дед, который всегда был для Балиса образцом в жизни, ветеран Великой Отечественной Войны, Герой Советского Союза, оказался вдруг православным христианином. И не то, что поверившим на старости лет, от страха перед надвигающейся смертью, нет, оказывается, он веровал всю жизнь. Балис обязательно собирался расспросить деда о его вере, о том, как она уживалась с его характером и убеждениями, но не успел...
   И вот теперь Наромарт и Йеми. Они не были ни слабаками, ни мошенниками, но при этом всё время сверяли свои поступки с требованием своего божества. Гаяускаса очень удивляло то, что в их представлении их боги словно были всегда тут, рядом. Он привык считать, что для верующих бог является каким-то далеким небожителем, эдаким барином из города, иногда посещающим дальнюю деревушку, принимающим оброк и наказывающим нерадивых рабов за проступки. А боги Наромарта и Йеми были для них словно близкие друзья, к которым можно зайти в любое время дня и ночи, попросить подмоги в сложной ситуации. И если раньше Балис считал, что бояться бога - означает бояться гнева и расправы, то, по крайней мере, в отношении Наромарта, да и, наверное, Огустина, было видно, что у них совсем другой страх: страх огорчить своего бога, страх оказаться недостойным его. Совсем такой, как был у него в курсантские годы, когда между отделениями развертывалась нешуточная борьба за то, чтобы быть лучшими на курсе. Или за то, чтобы не опозорить училище. Не подвести на учениях товарищей и командиров. Наверное, и это можно было истолковать как страх или как глупость или как что-то ещё в этом роде. Но так бы мог подумать лишь тот, кто судил об Армии и Флоте по заметкам в каком-нибудь "Московском Комсомольце". Тот, кто представить себе не мог, сколько сил кладется на то, чтобы подготовить своё подразделение. Не на бумаге подготовить, на деле.
   Ну вот, опять мысли ушли куда-то в сторону. Так всегда бывает: начнешь обдумывать какую-то проблему, не успеешь оглянуться, а думаешь уже совсем о другом...
   А пока Гаяускас размышлял, они уже дошли до своего домика. Шедший первым Саша отодвинул закрывавшую вход баранью шкуру и уже собирался войти, как их окликнул благородный сет.
   - Простите, не ответите ли мне на один вопрос?
   - Да, пожалуйста, - обернулся Йеми. - Я - благородный лагат Порций Паулус, к Вашим услугам.
   - Я - благородный сет Олус Колина Планк из Оксенской ветви Планков. Я хочу спросить вас - могу ли я чем вам помочь?
   Балис спешно отвернулся, не желая оскорбить благородного сета неуместной улыбкой. Предложение помощи выглядело слишком ненатуральным, почти как американское "Как дела?". Как известно, задавая этот вопрос, американцы меньше всего действительно желают что-то узнать о делах вопрошаемого. Просто, таковы правила: один спросил о делах, другой ответил, что все великолепно, какими бы на самом деле дела ни были. И разошлись, оба с чувством выполненного долга.
   - Каждый человек может нуждаться в помощи, - произнес ритуальную фразу Йеми. - И мы не откажемся от неё, но если благородный сет знает тех, кому помощь нужна более, чем нам, пусть позаботится о них.
   - Я пришел сюда, чтобы помолиться тому богу, которому молились мой отец и отец моего отца. Я сделал это. Теперь у меня нет никаких дел, которые бы мешали мне оказать вам помощь.
   - Что ж, твое участие да будет не забыто Иссоном.
   - Надеюсь на это, потому и поступаю по слову его. Итак?
   - Благородный сет, я сопровождаю благородного Сашки из семьи правителя Ольмарских островов...
   - Ольмарских островов? - удивленно переспросил озадаченный Олус.
   - Ты бывал в наших краях, благородный сет? - в свою очередь удивленно поинтересовался Сашка.
   - Нет. Я ни разу в жизни не видел ни одного ольмарца.
   - В моем народе не принято путешествовать. Но теперь тирус Петриус завел новые порядки и отправляет молодежь из благородного сословия в дальние страны - посмотреть на жизнь в чужих краях и поучится уму-разуму.
   - Ваш тирус - очень мудрый человек, - почтительно констатировал благородный сет.
   Балис подумал, что в идее Мирона: за неимением информации скопировать характер тируса с Петра Великого, определенно есть здравый смысл. Несмотря на собственную скромную оценку знаний отечественной истории, Сашка довольно неплохо представлял себе образ первого российского Императора. По крайней мере, на уровне, который необходим для того, чтобы навешать лапши на уши никогда не бывавшем ни в России, ни на Ольмарских островах сету.
   - О, да. Тирус мудр, но страшен в гневе, - перехватил разговор Йеми. - Равно как и наш Император Кайл, да будут долгими дни его жизни. К сожалению, сейчас и Сашки и я ходим под страхом тяжкого наказания.
   - Но чем же вы разгневали могущественных владык?
   - Собственной беспечностью, благородный сет. Увы, собственной беспечностью. Видишь ли, Император и тирус договорились о том, что первое время ольмарцы будут перемещаться по Империи инкогнито, дабы они могли увидеть жизнь страны в истинном свете. Мне же, недостойному лагату Порцию Паулусу, было поручено сопровождать Сашки и его сестру Аньи в этом путешествии, дабы разрешать чрезвычайные ситуации, которые могли возникнуть ввиду того, что ольмарцы плохо знакомы с нашими обычаями. Я отвечаю перед Императором своей головой, если что-то случится с высокими гостями. И вот представь мои чувства, когда под Плесковом на нас напали разбойники.
   - Уж не кагманцы ли? - с беспокойством спросил Олус.
   - Нет, это были местные разбойники, - со вздохом ответил Йеми.
   - Куда же смотрит префект Торопии? А тамошний бан? И все эти местные боляре да жупаны?
   - Если благородный сет укажет мне город в Империи, где полностью искоренена преступность, то я, по окончании службы Императору, непременно поселюсь в этом благословенном месте.
   - Увы, благородный Порций, ты прав. Даже в столице истребить всех воров не под силу никому. Что уж говорить о далекой провинции... Но продолжай свой рассказ, я хочу слышать, что было дальше.
   - Продолжение будет коротко. Нападение разбойников на лагерь мы отбили с большим для них уроном, но в тот момент благородная Аньи со своей служанкой гуляла неподалеку в пихтовой роще. Там же юный слуга благородного Сашки собирал хворост для костра. Вот и получилось, что они стали добычей разбойников, которые увели их с собой. Мы бросились преследовать негодяев. В городе мы узнали, что детей продали работорговцам...
   - И благородную Аньи, гостью самого Императора?
   На сета было больно смотреть: кровь отхлынула от его лица, мелко дрогнули губы. Казалось, ему только что нанесли страшное оскорбление. Наверное, так оно и было на самом деле: Олус Колина Планк был верен своему Императору так же сильно, как и своему божеству.
   - Истинно так. Конечно, разбойники не знали, кого именно они похитили, но, полагаю, если бы знали, то это ничего бы не изменило. Хуже всего то, что одну из девочек они увезли с собой в горы, наверное, решили продать уже в Хасковии, а вторую - продали в Плескове купцам, которые направились в Альдабру. И мы не знаем, кто из этих девочек Аньи, а кто - её служанка Риона. Поэтому, мы попытались сначала преследовать разбойников, ведь караван догнать куда проще. Увы, судьба была не на нашей стороне: мы попали под лавину, один из нас был тяжело ранен и исцелен только молитвами отца Огустина.
   - Благословен Иссон, - кивнул благородный сет. - Но чем же смогу помочь я?
   - Наш путь теперь лежит в Альдабру, где мы постараемся освободить двух из трех пленников, тех, что были в невольничьем караване. Если бы тебе было угодно написать письмо префекту провинции с просьбою о помощи, то это могло бы способствовать нашему успеху.
   - А располагаете ли вы письменными принадлежностями? У меня их нет.
   - Пусть благородный сет не беспокоится, всё необходимое у нас найдется, - заверил Йеми.
   - Что ж, я охотно напишу такую грамоту, но прошу вас быть осторожными с её использованием. Возможно, это письмо сослужит недобрую службу. Вполне может оказаться, что у префекта лежит указ Императора об аресте Олуса Колины Планка за государственную измену.
   - Измену? Я даже и не упомню, чтобы такое случалось в недавних индиктах.
   - Последним осужденным изменником был сет Виктор Торонт Крипиус, это было почти девять дюжин весен назад. Но моя верность Императору незапятнанна. Всё это - интриги. Да, я верую Иссону, как верил мой отец и отец моего отца. Но Иссон не учит нарушать долга перед Императором. Я всегда служил честью и правдой, но когда в Оксен пришли инквизиторы и замыслили массовые казни невиновных людей... Поймите, из тех, кого они обвиняли и требовали предать смерти, изонистом был не более чем один на сотню. Я просто не мог допустить, чтобы эти мерзавцы залили кровью благословенный Оксен.
   - И что же ты сделал?
   - Я отправился к префекту и потребовал, чтобы он изгнал этих смутьянов из провинции. И пообещал, что если хоть один из этих мерзавцев осмелится появиться в моих владениях, то я вздерну его на ближайшем дереве. Префект попытался, было, спорить, но я пригрозил ему, что расскажу обо всём самому Императору Кайлу.
   Йеми понадобилось всё его самообладание, чтобы удержаться от возгласов и гримас. Императору он расскажет. Неужели можно всерьез предполагать, что Императору неизвестно, какими методами префекты и инквизиторы утверждают в покоренных провинциях законы Империи? Наверное, можно, если быть благородным сетом и не путешествовать дальше границ собственного поместья.
   - И что же префект? Внял твоим словам и осадил инквизиторов?
   - Если бы... Меня чуть не схватили и не упрятали на остров Фильи, куда свозят со всей Империи душевнобольных. Я смог бежать, но с моим высоким положением в Оксене было покончено. Доподлинно известно, что префект написал в столицу письмо, в котором обвинил меня перед Императором в измене и заговоре. И, если слухи о том, что случилось, дошли и до Альдабры, то, боюсь, от моего рекомендательного письма не будет никакой пользы, один только вред.
   - Если я правильно понимаю, то слухи может и дошли, только знают об этом немногие, - заметил Йеми. Об измене благородных сетов и даже лагатов широко оповещают только тогда, когда обвиняемые сидят в подвалах, за крепкими решетками, в ожидании суда и казни. В противном же случае такие вести предпочитают скрыть, чтобы не возбуждать людей из низких сословий. - Я полагаю, что поиск бежавшего сета возложен не на префектов, но на инквизиторов, цензоров и эдилов.
   - Я и сам так думаю, - согласился благородный Олус, - но считал своим долгом предупредить вас.
   - Мы очень признательны и благодарны. Но, я полагаю, что выгоды от такого письма при разумном его использовании, окажутся более весомыми, нежели неудобства. Поэтому, я позволю себе подтвердить нашу просьбу.
   - Будь по-вашему. Несите чернила и бумагу или писчую кожу, я напишу такое письмо.
   - Благодарность наша безмерна. Со своей стороны, я, как верный подданный Императора Кайла, обещаю, если будет у меня такая возможность, рассказать Императору твою историю и походатайствовать перед ним о твоём возвращении в Оксен. Возможно, Император сочтет, что ты в чем-то виноват, но, во всяком случае, твоя верность трону и Империи должна быть подтверждена.
   - Мне нечего желать, кроме справедливого суда божественного Императора Кайла, - горячо заверил благородный сет. - Если вы сумеете добиться этого, то я до конца своих дней буду почитать себя вашим должником.
   - Что ж, поможем друг другу, как того и желал Иссон, начертавший путь, которому мы оба следуем, - подвел итог кагманец. - Завтра мы сможем выполнить наши намерения. Да пребудет с тобою милость Иссона, благородный сет Олус Колина Планк.
   - Да прибудет она и с вами.
   И вправду, за разговором они и не заметили, как наступили сумерки. Небо стремительно темнело, облака приобрели пунцовый цвет, а на востоке уже зажигались первые яркие звезды. К стоящим у входа в хижину Гаяускасу и Йеми подошел Битый.
   - Вам, вероятно, понадобится ещё пара матрасов? Можете взять их в соседней хижине. А в этой вы найдете хворост. Если вам нужно огниво...
   - Благодарю, огниво у нас найдется, - ответил Йеми. - Есть и масло для светильника.
   - Замечательно. Кто-нибудь из вас может пройти со мной и получить овощи к ужину. Горячую пищу в приюте готовят раз в день, на обед. Но вам не возбраняется приготовить себе дополнительный ужин из собственных запасов.
   - У нас с собой достаточно еды... - начал было Балис, но Йеми его решительно прервал:
   - Прошу извинить моего спутника, он чужестранец и не знает правил поведения в обители. Разумеется, он не желал оскорбить вас своим отказом, - и, повернувшись к Балису, объяснил: - Не принять предложенную от чистого сердца еду в этих краях считается жестоким оскорблением.
   - Извините, я не знал, - смутился морпех.
   - Ничего, я не в обиде. Я понимаю, что в разных землях разные обычаи.
   За едой отправили мальчишек. Балис же, войдя в хижину, присел рядом с Мироном.
   - Ну, как ты?
   - Почти нормально. Только вот повернуться толком не могу, а так - всё хорошо.
   - Битый сказал, завтра они тебя на ноги поставят.
   - Это было бы здорово. Терпеть не могу валяться на больничной койке. А уж в такой ситуации особенно. Ну, рассказывай.
   - О чём? - удивился Гаяускас.
   - Обо всём. Мне Саша кое-что уже поведал, теперь ты расскажи. Наромарт придет, надо будет устроить небольшое совещание.
   - Охота тебе по двадцать раз одно и то же выслушивать. Да и не произошло ничего особенно интересного. В церкви местной постояли, проповедь послушали - и все дела. Потом на улице немного мозги благородному сету попудрили, согласно легенде. Его историю послушали. Грустная, кстати, история.
   - Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее. Саша-то с половины разговора ушел...
   - Подробнее не получится, он был не слишком разговорчив. А, коротко говоря, дело такое. Жил он себе в своём краю, верил в этого Иссона, никого не трогал. Похоже, не знал, что в мире происходит, здесь ведь ни телевизора, ни газет... А потом нагрянули к ним инквизиторы, наводить свой порядок. Ну, сет этот попытался народ от инквизиторов защитить. Его сначала психом объявили и хотели упечь в местную психушку. А когда не вышло - обвинили в измене.
   - Старые песни, - заметил Мирон. - Вроде мир другой, времена другие, а методы те же самые.
   Вернулись мальчишки, принесли с собой глиняные кринки с соленой капустой, морковью и огурцами. Йеми притащил хворост и разжег небольшой костерок, после чего принялся рыться в мешках.
   - Чего это ты ищешь? - не понял Балис.
   - Суп хочу сготовить. Мирону бульон нужен, да и нам всем по куску мяса не помешает. Крупу, конечно, закладывать не буду, а то до полуночи спать не ляжем, - пояснил кагманец, доставая из мешка и откладывая в сторону приличных размеров глиняный горшок, расписанный яркими красками.
   - И как он только не разбился? - удивился Женька.
   - А я все хрупкие вещи на Ушастика грузил, - пояснил Йеми. - На нём всё бьётся в самую последнюю очередь, он у меня умный.
   - Это точно, - согласился Сашка. - Таких умных коней поискать.
   - Понравился? - серьезно спросил кагманец.
   - А то...
   - Ты ему тоже показался, - ответил Йеми, продолжая оставаться всё таким же серьезным.
   Откинув закрывавшую вход баранью шкуру, в хижину вошел Наромарт.
   - Извините меня, что я так надолго вас покинул, но я не мог поступить по-другому. Мой долг священника требовал, чтобы я провел это время в благочестивых беседах и молитвах.
   Гаяускас поморщился. Похоже, начиналось то, что ему больше всего не нравилось в тех, кто называл себя верующими: игра на публику. Только недавно он думал о том, что Наромарт не выпячивает демонстративно свои религиозные взгляды - и вот, пожалуйста. Рано, выходит, радовался.
   - Ну и как, боги довольны? - спросил он нарочито небрежно.
   - Довольны - это не то слово, - эльф либо не заметил тона морпеха, либо не счел нужным обращать на него внимание. - Гораздо важнее то, что меня посетила милость и благословение Иссона. Молитвы к Элистри, которые раньше не находили отклика, теперь её достигают. Ко мне, пусть и не полностью, вернулись те дары, которыми меня наградила моя богиня.
   - Не полностью - это что значит? - уточнил Мирон.
   - Это значит, что в своём мире результат от подобных молитв был бы гораздо ощутимее. Но ведь что-то - лучше, чем вообще ничего. Во всяком случае, врачевать раны у меня точно должно получится.
   - Врачевать раны у тебя и так получается неплохо, - констатировал Балис. - Для полевых условий ты сделал всё, что было возможно. Вряд ли можно было сделать лучше или больше.
   - Я сделал то, что должен был сделать как целитель. Но те чудеса, которые совершает человек или эльф своими силами, не идут ни в какое сравнение с теми, которые совершаются силами бога.
   - Чудеса своими силами? - недоверчиво спросил Женька.
   - Конечно, - убежденно ответил Наромарт. - Неужели в твоей жизни не бывало такого, когда кому-то говорили, что сделать то-то и то-то невозможно, а он не соглашался - и делал? А те, кто отговаривали - они ведь не врали. Они на самом деле считали такой поступок невозможным, лежащим за пределами человеческих сил. В моей профессии это случается очень часто. Раненого или больного объявляют неизлечимым, но кто-нибудь бросает вызов судьбе, берется лечить - и побеждает. Разве это не чудо?
   - Мы называем это хорошей работой, - раздражение Балиса уже быстро улеглось. Если отбросить в сторону фантастическую окраску случившихся с ними событий, то Наромарт был нормальным мужиком и надежным товарищем. Но даже у самого лучшего друга бывают недостатки, которые жутко раздражают. Похоже, Наромарт считал необходимым всем и каждому излагать основы своей религии. Гаяускас не слишком надеялся, что эльфу можно будет объяснить его неправоту, но попытаться следовало.
   - В вашем мире слишком приземлено смотрят на жизнь. - Мирон при этих словах досадливо скривился, но поправлять эльфа не стал. - Мне Женя рассказывал. Сначала вы отрицаете богов, а потом, незаметно для себя, перестаете верить и в человека. Для чуда своими силами, о котором я говорил, нужен порыв. Это не работа, это творчество. Творение. Понимаешь, Балис, работа - это то, что может сделать каждый. От и до. А то, что считается невозможным - это творчество. Возьми, например, рудобоев в шахте. Махать киркой может каждый здоровый человек. Эльф, гном - неважно... Но сделать двойную, тройную норму работы - это невозможно просто за счет одной физической силы. Человека что-то должно зажечь и вести вперед, за собой. Кстати, я считаю, что гномы так превосходят все остальные народы в горном деле не только за счет строения организма, хотя и это важно, но и потому, что каждый из них убежден в том, что рожден именно с этой целью. Эта уверенность и придает им силы.
   - А при чем тут боги-то? - недоуменно спросил Балис.
   - Да притом, что порыв этот идет от души. А если, как рассказывал мне Женя, в вашем мире полагают, что нет ничего кроме тела, то откуда взяться этому порыву.
   - Кроме тела есть ещё и сознание, - уточнил Нижниченко. - Разум.
   - Разум такого порыва как раз породить и не может. Напротив, он критически оценивает ситуацию и приходит к выводу, что не выполнить задуманное гораздо более вероятно, чем выполнить. Ведь на пути стоят вполне реальные, осязаемые препятствия. У нас говорят в таких случаях: "Глаза боятся, а руки - делают!"
   - У нас тоже так говорят.
   - Ну, вот видишь! Разум в таком деле - только тормоз. Легче отказаться. Разве не называют тех, кто пытается сотворить чудо безумцами? Так что источник вдохновения - не в разуме. Он может быть только в душе. В той самой душе, существование которой, как рассказывал Женя, большинство в вашем мире отрицает. Отрицает только потому, что никогда не видели.
   Повисло молчание. Балис чувствовал себя несколько неуютно: священник переигрывал его на его поле. Не о богах ведь они говорили, не о религии. О человеке. И получалось так, что пришелец из иного мира, при том сам, не будучи человеком, понимал его природу глубже, чем проживший в своем мире почти двадцать девять лет капитан Гаяускас. Не лучше, конечно, но именно глубже. То, что для Балиса было очевидным и не заслуживающим обсуждения, в рассуждениях Наромарта обретало совсем иное толкование и новые краски. А ещё, с ним хотелось спорить. Не ругаться, а именно спорить. И попытаться понять его взгляд на мир. Попробовать посмотреть на всё вокруг глазами черного эльфа... Единственным уцелевшим глазом...
   Йеми не принимал участие в этом разговоре, занятый приготовлением ужина, однако, внимательно к нему прислушивался. Лучшего способа понять людей, чем послушать их споры, ещё пока никто не придумал. А заодно можно узнать некоторые подробности, которые спутники не собирались афишировать. Подтвердилась его догадка, что таинственные пришельцы собрались вместе не так уж давно и не всё знают друг о друге. Более того, подтвердилось и то, что они вообще обитатели разных миров, оказавшиеся вместе из-за какой-то случайности или даже цепочки случайностей. Но, несмотря на это, доверие между ними было весьма крепким. Особенно это было заметно на примере с Женькой. Странная "болезнь" мальчика, конечно, не могла не вызывать недоумения ни у Мирона, ни у Балиса, ни у Сашки. Однако, ни один из них не задавал вопросов, довольствуясь довольно туманными объяснениями Наромарта.
   - Как там суп? - нарушил молчание Сашка.
   - Варится полегоньку.
   Вода уже давно закипела, и теперь Йеми почти не подбрасывал в костер хвороста. Он даже сдвинул горшок на край огнища, сейчас требовалось небольшое, но постоянное и ровное тепло.
   - Устал я что-то, - сознался Балис. - Непривычно по горам ходить-то.
   - Так от таких походов кто угодно устанет, - успокоил его Йеми.
   Женька, не уставший ни капли, ведь вампиры никогда не устают, разумеется, не стал опровергать местного жителя. Вместо этого он вот уже несколько раз с беспокойством поглядывал то на горшок с супом, то на Наромарта, но, увлеченный теологическим спором священник Элистри этих взглядов не замечал. Заметил он их лишь теперь, когда разговор о богах иссяк сам собою.
   - Йеми, а яйца, которые я купил в деревне, не разбились в этой суматохе?
   - Целы. А что?
   - Дай Жене четыре штуки. Мяса ему есть нельзя, а вот сырые яйца для него очень полезны.
   - Хорошо, - разговор о том, почему Наромарт таскает с собой юных упырей, назревал, но пока ещё его можно было откладывать.
   - Балис Валдисович, - Саша выговорил имя и отчество Гаяускаса с явным трудом, медленно и запинаясь, но без ошибки. - А Вы завтра тоже будете с утра разминаться?
   - Обязательно.
   - Разрешите и я с Вами.
   - Пожалуйста, - кивнул отставной капитан. - Только если силы кончатся, то на себе тебя таскать не стану.
   Казачонок не стал ничего говорить, но явственно хмыкнул. Такой ответ был для Балиса понятнее любых слов, да и ничего другого от Сашки он не ожидал. Что ж, пускай парень проявит себя, посмотрим, каковы были сыновья полка в армии генерала Шкуро. Или чем там этот самый Шкуро командовал?
  
   Биологические часы в новом мире сработали не хуже, чем в старом. Балис, как и настроился с вечера, проснулся ранним утром, когда все остальные ещё спали. Легонько толкнул Сашку, тот моментально раскрыл глаза и, без всяких потягиваний и позёвываний, начал собираться. Стараясь не шуметь, оба надели приготовленную с вечера старую привычную одежду и выскользнули в пустынный двор обители.
   - Ворота-то заперты, а открывать, наверное, нельзя, - тихонько произнес мальчишка.
   - Раз нет разрешения, то и не станем открывать, - спокойно ответил Балис, направляясь к ограде приюта. - Как нам лучше всего преодолеть это препятствие?
   Казачонок внимательным взглядом окинул каменную стену высотой около трёх аршин и предложил:
   - Вам помощь не нужна, легко перемахнете. А меня можете подсадить. А могу и сам.
   - Точно можешь?
   - Точно.
   - Тогда давай сам.
   Отступив на несколько шагов, Сашка с разбегу прыгнул на стену и вцепился руками в верхнюю кромку ограды. Подтянувшись на руках, забросил наверх правую ногу и перевалился на другую сторону. Гаяускас последовал за ним. Только - без разбега: стена была лишь немногим выше его роста.
   - Неплохо, - похвалил он подростка. А затем, осмотрев ещё раз окрестность, принял решение: - За мной бегом. Марш.
   Сбежав с холма к реке, Балис направился вдоль берега вверх по течению. Между водой и подступавшим к ней лесом простиралась полоса крупной гальки шириной несколько метров, по которой они и бежали. Для начала морпех, не уверенный в возможностях парнишки, задал не очень высокий темп. Сашка бежал ровно, не сбивая дыхания. Гаяускас немного прибавил скорость, мальчишка не отставал. Прибавлять ещё Балис не стал: получить верное представление о выносливости парня было важнее, чем выяснить его скоростные качества. Пробежав чуть больше пары километров, капитан развернулся обратно. Пять кило для утренней пробежки - расстояние почти оптимальное. Время от времени он оборачивался, чтобы не упустить момента, если Сашка начнет отставать, но тот, хотя и здорово вымотался, но держался. И продержался до конца пробежки.
   - Привал. Отдых, - скомандовал Балис, когда они вернулись к холму, на котором находилась обитель. На самом деле, это тоже было своего рода испытание. Ему было интересно проследить, как поведет себя мальчишка по окончании кросса. Наиболее ожидаемой реакцией было падение на землю, но казачонок и тут не оплошал: сначала немного походил, восстанавливая дыхание, затем присел, вытянув ноги. Бросил вопросительный взгляд на Балиса: всё мол, или ещё что-то будет.
   - Разминаемся, - отдал новую команду Гаяускас и парнишка упруго вскочил на ноги. - Смотри, как делаю я, и повторяй. Интенсивность определяй сам.
   - Чего определять? - переспросил Сашка.
   Морпех мысленно ругнул себя за забывчивость: всё же казачонок был ребенком другой эпохи, в которой слово "интенсивность" вряд ли использовалась за пределами тонкого слоя интеллигенции.
   - Нагрузку. Сколько раз делать упражнение, как сильно при этом напрягаться...
   - Понятно...
   Разогревочный комплекс особых сложностей в себе не содержал. При желании, его можно было давать на уроке физкультуры средней во всех смыслах школы. Сверху вниз разновсякие потягивания, вращения, рывочки, наклончики, приседания... Мельница опять же... На всякий случай капитан встал так, чтобы видеть, как работает мальчишка. Дернет ещё чего-нибудь с непривычки, или того хуже, порвет. С одной стороны, конечно, если тут наложением рук кости сращивают, то, может быть, это всё и не страшно. А с другой, усердие не по способностям надо давить в зародыше. В конце концов, не до конца же своих дней они в этом монастыре сидеть собираются. В другой раз Огустина или Битого рядом не окажется, и что тогда? Правда, и к Наромарту вернулись исцеляющие способности, но ведь и черный эльф тоже в вечные спутники не нанимался.
   Опасения, однако, оказались напрасными. Здравомыслие Сашке и на разминке не изменило. От природы гибкий, ловкий и сильный, подросток не пытался изобразить из себя супермена. Особенно это было видно в упражнениях на растяжку, хорошо было заметно, что выполняются они за счет природных и возрастных данных, а не за счет разработанности суставов и связок. Ну да это - дело наживное. В Сашкины годы сам Балис определенно выглядел немного похуже: сказывалось ленивое городское житьё.
   - А теперь отдыхай, смотри, - сказал Гаяускас, переходя к следующему этапу - отработке приемов рукопашного боя. Удары, блоки, рукой, ногой... Разумеется, повторить это с первого взгляда было невозможно.
   Сосредоточенно работая, отставной капитан в то же время фиксировал происходящее вокруг. Битого с объёмистыми деревянными бадейками в руках он увидел, едва тот появился из-за угла приюта. Тренирующейся морпех привлек внимание изониста, тот немного отклонился от кратчайшего пути к реке, направился к Балису и Сашке. "Ну и пусть смотрит", - решил Гаяускас, - "мне-то что. Показательных выступлений не устраиваю, но и прятаться не собираюсь. В конце концов, я - ольмарский воин, а воины должны уметь сражаться не только оружием".
   - Доброго вам утра, почтенные, - произнес Битый, подойдя совсем близко.
   - Доброго утра, - приветствовал его подросток.
   - И тебе того же, почтенный, - прервал упражнения морпех.
   - Смотрю, и на далеких островах известно благородное искусство рукопашного боя.
   - Изучаем помаленьку.
   - Только вот техника твоя, почтенный Балис, мне совершенно незнакома. Не окажешь ли ты мне чести провести учебный бой?
   - Почему бы и нет. Сейчас?
   - Увы, время утренних упражнений уже миновало. Если ты не против, то мы можем потренироваться перед обедом.
   - Как скажешь. Кстати, вчера мы вроде бы договорились, что поможем вам по хозяйству. Что нужно делать?
   - Камней в каменоломне набить и принести. Раз так сложилось, что мужиков в приюте много, времени терять не след. Камни - они завсегда в хозяйстве пригодятся. Тем более, день сегодня будет ясным. После завтрака пойдем на каменоломню, здесь недалеко, на склоне, пару часов поработаем, а потом можно и возвращаться. Не на господина спину гнём.
   - Камни - так камни... А Мирона когда лечить будете?
   - А сразу после завтрака и будем. Только ему работать не нужно. Ходить, наверное, сможет, а перенапрягаться ему пока нельзя. Исцеление - исцелением, но организм не обманешь. Слабость останется.
   - Да фиг с ней, со слабостью, - искренне сказал Гаяускас. - Лишь бы нога была цела.
   - Будет как новенькая, - убежденно ответил Битый и двинулся к речке.
   Балис проводил изониста долгим взглядом, потом повернулся к Сашке.
   - Ладно, хватит на первый раз. Переходим к водным процедурам, и пошли в домик. А то о нас, пожалуй, уже беспокоятся...
  
   Глазеть на прибывавших в приют в поисках убежища, конечно, неприлично. Но и не обратить внимание на этого оригинала было просто невозможно. По склону холма, тяжело опираясь на дорожный посох, поднимался пожилой мужчина в старом сером плаще, грязном и рваном. Длинные, серые с сединой волосы космами ниспадали на плечи. Сморщенное лицо казалось каким-то хищно-заостренным.
   Дойдя до ворот убежища, старик, вместо того, чтобы поприветствовать его обитателей, столпившихся на смотровой площадке, взмахнул руками и произнес краткое заклинание.
   - В этом нет нужды, незнакомец, - мягко укорил гостя Огустин. - Мы не питаем к тебе никакой вражды.
   Старик в ответ засмеялся неприятным хриплым смехом, обнажив крепкие желтоватые зубы.
   - Боги берегут тех, кто бережет себя сам. Не думаю, что ваш Изон - исключение.
   - Что ты знаешь об Иссоне? - возмутился марин.
   - Можно сказать - почти ничего, - ни на мгновение не задумываясь, ответил странный путник. - И, не буду скрывать, не испытываю особого желания узнать о нём побольше. Мои желания скромны: крыша над головой вместо листвы, матрас для сна вместо травы, свежая лепешка вместо сухаря и чарка вина вместо воды.
   - Ты получишь то, о чём попросил, странник, - ответил Огустин.
   - Ну а большего мне и не нужно, - снова усмехнулся чужестранец. - Утром я двинусь в дорогу.
   - Куда же ты так спешишь? - полюбопытствовал Битый.
   Серые глаза незнакомца словно вцепились в лицо Воина Храма.
   - Зачем тебе знать мой путь? Разве я спрашиваю о твоём?
   - Возможно, мы могли бы тебе помочь... - смущенный таким напором, марин несколько растерялся.
   - Я уже сказал, что вы можете сделать для меня. Остальное - не ваше дело.
   - Войди с миром в наш приют, путник, - вмешался Огустин. - Я покажу тебе хижину, в которой ты сможешь спокойно провести эту ночь. А еду и вино ты получишь позже, когда настанет время вечерней трапезы.
   Одарив Битого ещё одним колючим взглядом, незнакомец прошел в ворота.
   - Вот эта хижина сегодня будет твоею, - Огустин показал на постройку, соседнюю с той, где разместились Наромарт и его друзья.
   - Благодарю, - странник широким шагом, словно обретя второе дыхание, направился к хижине и скрылся в дверном проеме.
   - Ну, что скажешь? - шепнул Нижниченко на ухо Йеми.
   - Странный человек, если не сказать больше, - так же шепотом ответил кагманец. - Он колдун, это несомненно. Наверное, скрывается от инквизиторов. Интересно, куда он направляется?
   - Мне более интересно, откуда. Если он идёт из Альдабры, то мог видеть рабский караван. Возможно, мы что-то узнаем об Анне-Селене и Сереже.
   - Не стоит на это рассчитывать, - Йеми говорил уже в пол голоса. - Даже если он идёт из Альдабры и видел караван, то мало шансов, что обратил внимание на рабов.
   - Но попытаться стоит, - заметил Мирон. - Терять нам нечего, а любая информация для нас сейчас на вес золота.
   - Хорошо. Может быть, он посетит вечернюю службу, и тогда мы поговорим.
  
   Надежды Йеми, однако, оказались тщетны: вечернее моленье незнакомец, как и ещё один замкнутый обитатель приюта, проигнорировал. Зато после молитвы он вышел прогуляться по двору. Кагманец немедленно попытался вступить с ним в беседу.
   - Доброго вечера, почтеннейший. Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?
   Пришелец окинул Йеми испытующим взглядом.
   - Не думаю, почтеннейший. Придя сюда, я сказал, что мне нужно, и получил просимое. Чего же ты мне можешь дать большего?
   - Как знать, почтеннейший. Я - благородный лагат Порций Паулус, и мог бы замолвить за тебя слово, если ты в этом нуждаешься.
   Собеседник скривился, как от зубной боли.
   - Благородный лагат в убежище государственных преступников? Ты считаешь, что я уже выжил из ума?
   - В это нелегко поверить, но это правда.
   - В таком случае, самое умное - держаться от тебя подальше. Император, храни его боги, не милует тех, кто якшается с государственными преступниками.
   - Раньше надо было об этом подумать, - вздохнул Йеми. - Ты здесь, значит, почтеннейший, и ты не без греха.
   - С точки зрения имперского правосудия на мне хватает грехов, - кивнул старик. - Но это не значит, что я готов увеличить их груз. Я не хочу знать тебя, почтеннейший, оставь и ты меня в покое.
   - Что ж, раз такова твоя воля, - говорить было больше не о чем. Развернувшись, Йеми направился к хижине.
  
   - Эй, малый, поди-ка сюда!
   - Это ты мне, почтеннейший?
   - Кому ж ещё. Поди сюда, говорю!
   Это было даже занятно. Настолько занятно, что Балис не послал с ходу хамоватого старичка по известному адресу. Вместо этого капитан исключительно вежливо произнес:
   - Я тебе, почтеннейший, не малый.
   Странник ехидно улыбнулся, оскалив зубы. Несмотря на возраст, все зубы были на месте, крепкие на вид, разве что чуть желтоватые.
   - А кто же ты?
   - Я, почтеннейший, воин и телохранитель своего господина.
   "Слышал бы меня Стас Федоров. Или Огоньков. Или, ещё лучше Щеряга. Вот посмеялись бы..."
   - Ишь ты, важный какой, - всё в той же ироничной манере продолжал незнакомец. - Воин, значит, и телохранитель. А я вот - архимаг Гаттар. И хочу тебя, парень, взять к себе учеником.
   Интересно, сколько ещё сюрпризов на сегодня приготовлено.
   - Даже не знаю, что и сказать, почтеннейший. Как-то никогда не думал о том, что могу учеником архимага сделаться.
   Истинная правда. В кошмарном сне такого присниться не могло.
   - А ты быстрее думай, малый. Быть учеником архимага, знаешь ли, великая честь. Немногие удостаиваются.
   С немного виноватым видом Гаяускас развел руками.
   - Ты уж извини, почтеннейший, я сам не местный, ольмарец я. А у нас там архимагов отродясь не водилось.
   Лицо собеседника приняло иронично-заносчивое выражение.
   - Это точно. Откуда в вашей глуши взяться настоящему магу. Соображаешь, какое будущее тебя ждёт?
   - Так это... я ж господина охранять обязан.
   - Что значит - "обязан". Ты раб или вольный?
   - Обижаешь, почтеннейший. Я-то как раз вольный. Только ведь нанялся я на службу и уплачено мне сполна.
   - Ну, так верни деньги, да и дело с концом...
   - Не, почтеннейший, у нас ольмарцев, так дела не делаются...
   - А как у вас делаются дела?
   - Вот ежели ты сам с господином переговоришь, и он меня отпустит.
   Старик подозрительно вгляделся в лицо капитана, но взгляд Гаяускаса был простодушно-наивным.
   - Ладно, кто твой хозяин?
   - Юный Сашки. Так что, почтеннейший, действительно переговоришь?
   - Загляну к вам, чуть позже.
   И каждый направился к своей хижине.
   - Что, разговорил дедушку? - поинтересовался Мирон, едва капитан вошел внутрь.
   - Подглядывали? - беззлобно спросил Балис.
   - Наблюдали и страховали, - наставительно ответил Нижниченко. - Вот, Саша наблюдение вёл. А если серьезно, то очень хотим ужинать, а кто-то очень медленно ходит за провизией.
   - Этим разве насытишься? - Балис сокрушенно вздохнул и поставил рядом с костром глиняное блюдо, наполненное полученными от Битого разнообразными овощами. - Рыбу надо разогреть, с обеда оставалась.
   - Разогрели уже, садись, - усмехнулся Мирон.
   Сашка протянул морпеху небольшую деревянную миску с рыбой.
   - Кстати, сейчас у нас будет гость. Тот самый, долгожданный.
   Нижниченко восхищенно уставился на друга.
   - Значит, разговорил-таки? Молодец!
   - Да нет, всё намного более мутно. Он меня в ученики хочет взять.
   - Куда?
   - К себе в ученики. Магии будет обучать. Архимаг он, понимаешь...
   - Обалдеть!
   Женька тоже изрядно удивился. Не тому, что маг выбрал в качестве ученика прозаического капитана морской пехоты, а тому, что генерал обошелся для выражения своего удивления цензурным словом. Неправильный всё-таки генерал этот Мирон Павлинович Нижниченко. Пусть настоящий, но неправильный. Правильный бы на его месте так загнул трехэтажным матом, что за стеной трава бы пожухла...
   - Что-то подозрительно это всё выглядит, - продолжал Мирон. - Что, в изонистких прибежищах прохода нет от благородных сетов и архимагов?
   - Ни разу не встречал ни тех, ни других, - признался Йеми. - Но история этого благородного сета кажется мне правдивой. Что же касается архимага...
   Кагманец замолчал.
   - У архимага есть гораздо более веская причина бежать от инквизиторов и прочей власти, чем у сета, - вмешался Наромарт.
   - Даже так? - удивился Йеми. - А ты когда успел с ним поговорить?
   - А я с ним и не разговаривал, - усмехнулся черный эльф. Улыбка, разумеется, получилась кривой, но все уже успели привыкнуть к его изуродованному лицу и правильно воспринимали эту мимику. - Многое можно узнать и другими способами.
   - И? - нетерпеливо произнес Мирон.
   - Йеми рассказывал, что изучением магии в Империи может заниматься только человек, и все маги находятся под строгим контролем властей и инквизиторов. Верно?
   - Совершенно верно. Но архимаг - это маг, достигший высочайших вершин своего дела. И проверен он не раз и не два, со всей возможной тщательностью. Так что он, безусловно, человек.
   - Не больше, чем Курро.
   - А...
   От удивления кагманец на мгновение лишился дара речи.
   - Не понял, - это уже вернулся в разговор Балис. - Это что, он тоже тигр?
   - Тигр - не тигр, точно не скажу, но оборотень. Причём стал им совсем недавно.
   - Логично, очень логично, - быстро оценил ситуацию Йеми. - Судя по говору, он скорее откуда-то с Малых Черных гор. Ближайшая граница - на юге, вот он сюда и направился.
   - С какой луной связан цикл у оборотней? С большой? - уточнил тёмный эльф.
   - Да, с Умбриэлем.
   - Думаю, что ближайшее полнолуние для него будет первым.
   - Даже так? Быстро же он, однако, сюда добрался. Хотя, архимаг, конечно, может многое.
   Наромарт хотел сказать ещё что-то, но не успел. Снаружи послышались шаги, и голос незнакомца произнёс:
   - Позвольте войти, почтенные.
   - Входите, почтенный.
   Откинув полог, в хижину вошел архимаг.
   - Будьте добрым гостем у нашего очага, - продолжал Йеми. - Присаживайтесь, - Он указал на тюфяк рядом с Мироном. - Отведайте рыбы с овощами.
   - Благодарю за ваше радушное гостеприимство, благородный лагат, - учтиво ответил путник, усаживаясь на предложенное место. - Я уже отужинал. Позволь мне сразу перейти к делу.
   - Изволь, почтеннейший.
   - Один из твоих людей, благородный господин, - маг отвесил легкий кивок в сторону Сашки, безошибочно определив благородного хозяина именно в нём. - Один из твоих людей изъявил желание стать моим учеником.
   - Учеником? И чему же ты намерен его обучать? - Мирон отметил про себя, что роль благородного принца мальчишка с каждым разговором играл всё лучше.
   - Магии, благородный господин.
   - Маги берут в ученики детей в возрасти восьми-десяти вёсен, почтенный. Даже Женя уже слишком взрослый, чтобы стать твоим учеником, - заговорил Наромарт. - А ты хочешь обучать мужчину, которому больше двадцати вёсен.
   - Закрой пасть, нечка, здесь говорят люди, - рявкнул маг.
   Повисла нехорошая тишина.
   - Когда человек считает других ниже себя только за то, что они не люди, это мерзко и глупо. Когда это же делает не человек - это мерзко и глупо вдвойне.
   Лицо старика в момент налилось кровью. Он раскрыл рот, чтобы ответить, но не смог произнести ни слова.
   - Да, да, почтенный, - как и в чём не бывало, продолжал чёрный эльф. - Оборотни по законам Империи не считаются людьми, верно? Конечно, ты ни в чём не виноват, но ведь этого теперь не исправишь.
   - Ублюдки! - воскликнул обретший голос маг, вскакивая на ноги. - Подонки! Изонисты проклятые! Всё-таки влезли в мои мозги!
   - Не стоит оскорблять ни в чём не повинных людей, - голос Наромарта посуровел, полуэльф тоже поднялся и теперь нависал над тщедушным стариком. - Ты же маг и знаешь, что существует немало возможностей узнать скрываемое. Те, кого ты называешь "нечками", имеют магическую природу, верно?
   Чародей поморщился.
   - Неуч! Ты берешься рассуждать о том, в чём не смыслишь! Магия разлита в мире и присутствует в любом существе, будь то дерево, зверь, нечка или человек!
   - Но в разной степени, не так ли, почтеннейший? И в нечках её больше, чем в людях.
   - Смотря в каких нечках. В подземных исчадьях, именуемых гномами, а так же и карликами её меньше чем в людях.
   - Ну а во мне?
   - Больше, - глухо проговорил маг. - Намного больше.
   - Ну а не приходило тебе в голову, что благодаря этой природе мы можем использовать магию без заклинаний и чародейства. Как врожденную способность. То, что ты узнал благодаря своему заклятью, я узнал так же естественно, как дышу.
   - Значит, и я так могу? - прошептал пораженный путешественник.
   - Возможно. Природы у нас с тобой немного разные, и я не могу отвечать определенно. Но тебе, похоже, нужен не ученик, а опытный учитель, чтобы ты мог пользоваться своими способностями в полной мере.
   Завершив эту фразу, тёмный эльф опустился на тюфяк. Напряжение спало.
   - Где же такого учителя найти? - растеряно пробормотал маг.
   - Могу помочь, почтеннейший, - вмешался Йеми. - Если, конечно, ты пожелаешь меня выслушать.
   Чародей вдруг рассмеялся.
   - С вами не соскучишься. Нечка читает мне лекцию о магии. Благородный лагат предлагает помощь тому, кто по законам Империи подлежит немедленной казни. Что ещё удивительного меня ожидает?
   - Кто ж знает, - философски произнёс Мирон. - Каждого из нас подстерегает немало неожиданностей. Главное - мы не желаем тебе зла. Но и рассчитываем на твою помощь.
   - Помощь, - в голос мага вернулась подозрительность, - о какой помощи ты говоришь?
   - О, помощь эта тебя не обременит. Мы не спрашиваем, кто ты, откуда и куда ты идёшь, но скажи нам: в этот приют ты пришёл с севера или отклонившись с дороги из Альдабры в Плесков?
   Несколько секунд маг молчал, пожёвывая губами, словно собираясь с мыслями.
   - Я шел через горы.
   - А не встречал ли ты в горах, часом, группу из нескольких всадников, спешащих на север? Скорее всего, их шестеро, может меньше.
   - Люди?
   - Да, конечно, люди.
   - К сожалению, не встречал.
   - Жаль...
   Повисла долгая пауза.
   - Впрочем, почтеннейший, - первым заговорил Йеми, - на нашу готовность помочь тебе это никак не повлияет. Итак, если ты хочешь найти хорошего учителя - отправляйся в Кагман. Здесь недалеко, ты успеешь до полнолуния. В Кусачем Лесу найди госпожу Сибайю и расскажи ей свою историю - она тебе поможет.
   - Госпожу? И чего же это она госпожа?
   - Ну, назвать её госпожой всего леса было бы неверным, но хозяйкой большой его части она, безусловно, является.
   - И она захочет иметь дело с незнакомым пришельцем? - недоверчиво спросил маг.
   - Расскажи ей про нашу встречу, - посоветовал Йеми. - Просто расскажи и всё. Думаю, что она тебе поможет.
   - Ну, если так... Больше, как я понимаю, вы мне ничем не поможете.
   - Увы...
   - И в ученики ко мне ты, парень, идти не собираешься?
   - У меня сейчас другие планы, - подтвердил Балис.
   - Тогда, позвольте дать вам несколько советов.
   - Мы их с радостью примем.
   - Я тоже не спрашиваю, кто вы, откуда и куда идете, но, если уж вы зашли в Мору, то вам следует запастись надежным свидетельством о человеческом статусе для этого верзилы, - Чародей указал на Балиса. - Иначе у вас могут возникнуть крупные неприятности.
   Путешественники недоуменно переглянулись, совет мага застал их врасплох. Только Наромарт оставался спокоен.
   - Прости, почтенный, а ты не ошибаешься? - переспросил Йеми.
   - Я - архимаг, - в голосе пришельца прозвучали и высокомерие и обида.
   - Но что в нем подозрительного? Он же выглядит как человек?
   - Выглядеть человеком и быть им - две большие разницы, - усмехнулся маг. - Я тоже выгляжу человеком, но, как справедливо заметил ваш спутник, им не являюсь.
   - Но я-то не оборотень, - возмутился Балис.
   - Оборотень, не оборотень - не знаю. Но кровь нечки в тебе сильна, и нечеловеческое в твоей природе заметно всякому, кто умеет различать человека и нечку по природе, а не по внешности.
   Последние слова чародей произнес с видимым удовольствием и одарил Йеми взглядом воина-победителя.
   - Чушь какая-то, - пробормотал Гаяускас. - Бред. Какая кровь нечки? Откуда?
   - Что значит - откуда? Взрослый мужчина и не знает, откуда дети берутся? От родителей, почтенный, от родителей. Так что, либо твой отец, либо мать не были людьми. Максимум, дед или бабка.
   - А может - более далекие предки? - предположил Наромарт.
   - Исключено, - решительно возразил архимаг. - Человек суть существо, природу иную активно ассимилирующее. Говоря понятным вам языком: если от брака человека и нечки рождается ублюдок... извините, ребенок с повышенной магической природой, то у его детей с человеком магическая природа будет сильно ослаблена, а уж у их потомков и вовсе сойдет на нет. Даже если первоначальное возмущение было чрезвычайно сильным... я хочу сказать, даже если нечкой было существо столь далекое от человека, как, например, демон или дракон, то у правнуков повышение магической природы будет практически неощутимо. Конечно, можно искусственно повысить магические способности, используя направленное магическое воздействие, так сказать "инициацию". Ты это имел ввиду?
   - О, почтеннейший, я имею лишь самые начальные сведения о магии, и заблуждался, полагая, что ослабление магической природы происходит не столь быстро.
   - Ну, вообще-то по большей степени это является теоретическими изысканиями, - великодушно проговорил маг, поняв замаскированный комплимент, - практически этот вопрос изучить довольно трудно, поскольку опыты по скрещиванию людей с нечками Император запретил под страхом смертной казни, а инквизиторы рьяно следят за соблюдением этого закона. Но вообще, любезный, магия требует серьезного изучения. И никакая природа не поможет тому, кто пренебрегает систематическими занятиями.
   - О, почтеннейший, я был бы счастлив иметь такого учителя как ты, но сейчас мои дела столь важны и неотложны, что я не могу просить тебя об этой услуге.
   - В былое время я бы ответил тебе, что нечек магии не обучают, но теперь... Если мы встретимся с тобой после того, как ты справишься с этими делами - можем обсудить этот вопрос. С тобой, - маг повернулся к Балису, - кстати, тоже. Считай, что мое предложение остается в силе.
   - Буду об этом помнить, - серьезно ответил капитан.
   - Что ж, я пойду к себе, завтра рано вставать в дорогу, - произнес маг, поднимаясь с тюфяка. - И вот еще что. Хорошая бумага этому верзиле надежно решит все проблемы. А этот мальчишка, - указательный палец был направлен на Женьку, - этот мальчишка обречен при первой же проверке. И никакая бумага ему не поможет.
   Откинув полог, чародей покинул хижину.
  
   - Бред, - повторил Гаяускас, едва прикрывавшая выход шкура опустилась за спиной мага. - Ерунда какая-то. Какие там нелюди. Он ошибся.
   - Не так всё просто, - вздохнул черный эльф. - Кое в чем он, несомненно, прав. Магическая природа у тебя и вправду сильнее, чем она должна быть у обычного человека. Но его объяснение - не единственно возможное.
   - Ты, кажется, называл себя слабым волшебником, - желчно заметил Йеми. - А теперь ставишь под сомнения слова архимага.
   - Не всё просто, - повторил Наромарт. - То, что увидел архимаг, я сомнению не подвергаю. Но вот его объяснение... Ты же сам слышал, что многие разделы магии в Море под запретом. В такой ситуации наука становится однобокой, объясняя многие явления не так, как нужно это сделать на самом деле, а на основе того, что разрешено. Я же изучал магию по книгам, авторам которых не запрещали проводить никаких исследований. И, кроме того, не забывай, что я знал магию с самого рождения и умел кое-что делать, не будучи магом. Смотри.
   Перед тёмным эльфом вдруг вспыхнуло несколько маленьких огоньков.
   - Шаровая молния, - испуганно вскрикнул Нижниченко. - Не двигайтесь, она может взорваться.
   Балис, Йеми и Сашка испуганно подались назад, и только Женька, уже видевший огоньки во время спасения жертв Цураба Зуратели, остался спокоен.
   - Ничего не взорвется, Мирон, - успокоил спутников эльф. - Эти маленькие огоньки подчиняются моей воле так же верно, как пальцы на моей руке. И управляются они силами магии.
   Огоньки плавно описали круг вокруг головы целителя и погасли.
   - Вы видели - мне не понадобилось колдовать, чтобы создавать их и управлять ими. Магия заключена в моей природе так же естественно, как...
   Он на мгновение запнулся, подыскивая подходящее сравнение, и тут взгляд Наромарта упал на лежащий в миске кусок рыбы.
   - ...как в природе рыбы заключены плавники и плавательный пузырь. Иным существам нужно предпринимать специальные усилия для того, чтобы плавать, рыба же с этим рождается и живёт не задумываясь над тем, почему она плавает.
   - Рыбы думать не умеют, - хмуро заявил Женька.
   - Не следует считать разум только своей привилегией, - парировал эльф. - Я не встречал мыслящих рыб, но не вижу причин, по которым они не могли бы существовать.
   - Но мы отвлеклись, - напомнил Гаяускас. - Ты говоришь, что этот старик прав?
   - Он прав в том, что заметил твою повышенную чувствительность к магии. Она сильно превышает человеческую. Наверное, только самые одаренные люди-волшебники имеют настолько магически развитую природу.
   - Послушай, я уже говорил, что в моем мире нет ни магии, ни магов.
   - Возможно. Не стану спорить. Но в этом мире магия есть, и твоя природа к ней очень расположена. Это факт, с которым тебе придётся смириться.
   - А может, это связано с тем, что мы были на Дороге? Там мы и стали такими магическими?
   - Сомнительно. Мирон тоже был на Дороге. А Саша там был намного дольше вас обоих. Но в них архимаг не заметил ничего необычного. И я тоже ничего не замечаю.
   - Ну, тогда я не знаю...
   - И я тоже не знаю. Но причины могут быть самые разные. Самое простое - это случайность. Для того, чтобы у ребенка были высокие магические способности, совершенно необязательно, чтобы они были у именно у родителей. Вполне возможно, что магический дар был у твоих далеких предков. Очень далеких. Старик прав, уже во втором поколении дар ослабевает. Но он не исчезает, а как бы засыпает и может проснуться у отдалённого потомка.
   Нижниченко усмехнулся.
   - С ума сойти. Скажи мне кто-то, что буду слушать лекцию эльфа по лженауке генетике...
   - Ты считаешь, что я говорю неправду?
   - Конечно, нет. Извини, я не хотел тебя обидеть, просто в нашем мире одно время эта наука была под запретом. Объясняли, как ты говоришь, не так, как нужно, а так, как разрешено. Столько глупостей от имени науки натворили, ужас...
   Женька с интересом слушал пояснения Нижниченко. Генетиком был его отец. Мальчишка не очень интересовался его работой, но знал, что этот раздел биологии изучает наследственность. Возникла эта наука не так давно, наверное, меньше ста лет назад. А вот про то, что её считали "лженаукой" - об этом он слышал в первый раз. И вообще, непонятно, как можно настоящую науку считать лженаукой. Ведь научные опыты всегда можно проверить и убедиться в их правильности.
   - Хорошо, - прервал разгорающийся спор Гаяускас, - в далеких предков с магическими способностями я поверить готов.
   - Вот и отлично, большего и не надо. Тебе же не предлагают срочно отправится в ученики к этому архимагу, - ответил Наромарт.
   По мнению Йеми - ответил излишне быстро. Впрочем, остальные ничего подозрительного в поведении эльфа не заметили.
   - Но есть ещё один вопрос: Женя. С ним-то что? - продолжила капитан.
   - Я же говорил, что Женя - болен. И его болезнь отчасти имеет именно магический характер.
   - И это - всё? - хмуро поинтересовался Йеми.
   - Это - всё.
   - Ты уверен, что не хочешь сказать нам больше?
   - Уверен. Зачем тебе знать больше, Йеми? Ты же не целитель.
   - Хорошо, я - не целитель. Но отец Огустин умеет врачевать не только души, но и тела. Может, ты поговоришь с ним?
   - Может быть. Если я, как врач, посчитаю нужным с кем-то посоветоваться, то я обязательно сделаю это. Но пока я отвечаю за его здоровье, все решения принимаю я и только я.
   - Отвечаешь? Перед кем?
   - Перед самим Женей и перед своей совестью.
   Повисла напряженная пауза.
   - Так, друзья, давайте-ка успокоимся, - негромко, но твёрдо произнёс Нижниченко. - Мы не так давно знаем друг друга, но вместе мы прошли через серьезные испытания. Вообще-то, я обязан вам своей жизнью и никогда этого не забуду. И что, теперь у нас есть причина друг другу не доверять? Только потому, что какой-то прохожий архимаг что-то там разглядел? Может, стоит больше верить тому, что мы видели своими глазами?
   - Но если во мне и Жене есть что-то подозрительное, то надо...
   - Надо, - прервал Мирон. - И обязательно что-нибудь придумаем. Но сейчас мы это обсуждать не станем - слишком у нас напряжены нервы. Передохнем день-другой, всё равно Огустин сказал, что раньше, чем через два дня моя нога не будет нормально работать.
   - Два дня - это лучший случай, - хмуро подтвердил Наромарт.
   - Тем более. Так вот, до послезавтра эту тему закрываем. А потом всё спокойно обсудим. И ещё раз прошу - не надо оскорблять друг друга недоверием.
   - Извини, если я тебя обидел, Наромарт, - медленно произнёс Йеми. - Я доверяю тебе, но и сам рассчитываю на доверие.
   - Я не обижен, Йеми. И тоже доверяю тебе, как и всем вам. Иначе я бы не пошел с вами в земли, где смерть грозит мне только за то, что я родился не человеком. Но доверять кому-то - не значит обрушить на него все свои тайны.
   Йеми хотел что-то ответить, но, глянув на Мирона, не стал ничего говорить.
   Да и никому в хижине говорить не хотелось. В молчании доев ужин, путешественники легли спать.
  
   С приходом утра напряжение не развеялось. Йеми и Наромарт избегали общения друг с другом, да и с остальными разговаривали неохотно. Балис, и так обычно молчаливый, вообще замкнулся в себе. Напряжение среди старших передалось и подросткам. Мирон начал всерьез беспокоиться, не окажется ли этот разлад фатальным для их отряда.
   Для начала Нижниченко решил посоветоваться с Гаяускасом. Реакция старого друга сильно удивила генерала:
   - Сам вчера сказал: "до послезавтра тему закрыли". Вот и не надо сейчас ничего обсуждать. Не тот случай, чтобы форсировать события.
   - Думаешь?
   - Уверен. Всё идет как надо. Этот хренов архимаг разворошил улей - и смотался. А нам теперь всё это расхлебывать. Меня он задел очень больно. Наверное - и Наромарта тоже. Вот эльф и переживает.
   - А тебя чем?
   - Понимаешь, если правда, что я - такой необычный, то мне надо знать - почему? А вдруг это имеет отношение к тому, что произошло со мной... и с Ритой...
   - Ты вот что, с глупостями заканчивай, - решительно произнёс Мирон, поняв, куда клонит Балис. - Нафантазируешь невесть чего. Если даже у тебя такие способности к магии - для нашего мира это ничего не значит. У нас магов нет.
   - Почему ты так уверен?
   - Да потому. Потому что в мои обязанности, помимо всего прочего, входило ещё и курирование всяких этих магов, ясновидцев и прочих экстрасенсов. Сам же понимаешь, если бы хоть один из них и вправду бы что-то умел, то для разведки это был бы сущий клад. Так вот, выдаю тебе государственную тайну: проверили мы три сотни таких дарований - ни один из них не демонстрировал стабильно чего-то сверхъестественного.
   - Раз на раз не приходится...
   - Ага... У Наромарта почему-то приходится. Видел, как он вчера шариками этими светящимися поигрывал? Явно, был уверен, что у него всё под контролем. А ведь держит себя за слабого мага. Только и слышно: "Я не волшебник, я только учусь". Ну а у наших апломба - на десять Наромартов, а результатов - пшик... Чародеи, млин...
   - А может, настоящие чародеи тщательно скрывают свой дар. Нужно им на государство работать...
   - Может. Только таким способом можно что угодно доказать. Называется конспирологический подход: "Я знаю, что существует заговор, а доказательств у меня нет, потому что заговорщики умело прячут концы в воду". Опровергнуть невозможно. Но и правду узнать - тоже.
   - И что же мне делать, по-твоему?
   - Факты нужны. Пока их нет - дергаться бестолку, только нервы себе истреплешь. Будут факты - будешь анализировать, что к чему.
   - Факты... Наромарт что-то знает, я уверен.
   - Почему уверен?
   - Да говорили мы с ним. Помнишь, в ту ночь, когда нас во сне в этот мир поворачивали... Вот тогда я ему рассказал кое-что, ну и он мне тоже. Только понятно было, что что-то он недоговаривает. Темнит.
   - Так спросил бы...
   - Да он как-то грамотно разговор повернул. Умеет уговаривать. Врачи - они такие.
   - Страшные люди, - кивнул Нижниченко.
   Друзья рассмеялись, и каждый почувствовал, как спадает напряжение.
   - Он обещал поговорить со мной об этом чуть позже.
   - Ну, так и поговори с ним сейчас.
   - Сейчас - не стоит. Ты же видишь, его архимаг и Йеми тоже достали. И очень больно. Что-то там нечисто с Женькой, здорово нечисто.
   - Вижу. Только не могу понять - что.
   - И я тоже не понимаю. Странная у него болезнь. Не ест почти ничего, воды боится. Я слышал - бешеные воды боятся. Но на бешеного Женька совсем не похож.
   - Если у бешеного дело доходит до водобоязни, то он умирает быстро и страшно, это я тебе говорю точно. Наша медицина в таких случаях бессильна. К тому же Наромарт говорил, что болезнь у мальчишки какая-то волшебная. Да и архимаг этот вроде с медициной никак, а проблему подметил.
   - И что ты думаешь?
   - Даже не знаю. Может, он тоже оборотень какой-нибудь?
   - Вполне возможно, - кивнул Гаяускас. - Оборотень или ещё кто-нибудь в этом роде. В мифологии я, как уже говорил, не силён.
   - Я уже понял. Тебе чего-нибудь попроще нужно. Бандитов каких-нибудь, чтобы всех пострелять из автомата.
   Они снова рассмеялись.
   - А что, - заметил Балис серьезным голосом. - Мне бы сейчас вертолёт - нагнал бы этих уродов и объяснил бы, что красть детей - не хорошо.
   - Ты ещё и вертолётом управляешь? - изумился Нижниченко.
   Морпех смутился.
   - Учили, конечно, и даже диплом пилота выдали, но лучше, если за штурвалом будет сидеть профессионал. Так что, уточняю: мне бы сюда вертолёт и капитана Башенькина...
   - Хороший пилот?
   - Олег-то? Не то слово. Отличный. У самого Колошенко стажировался.
   Фамилия показалась Мирону неожиданно знакомой.
   - Погоди. У какого это Колошенко? Уж не у Василия Петровича ли?
   - Да, у него. А ты что, про него слышал?
   - Приходилось. Даже встречались. Серьезный мужик.
   - Не то слово. Действительно ас. Но ты-то как с ним пересекся?
   - Интересуешься государственными тайнами Юго-Западной Федерации? Ладно, могу просветить и об этом: я с ним в девяносто четвертым познакомился, на строительстве нового моста через Днепр для федеральной трассы. Входил в группу, которая курировала безопасность проекта. А вот где с ним встречался ты? Он же у Миля работал, а морпехам по штату положены Ка, если я ничего не путаю.
   - Не путаешь. Только наши лётчики должны уметь управлять всем, что летает. Если надо, то Олег и на "Апаче" авиашоу может выдать. А уж на отечественных, как понимаешь, сам бог велел.
   - Понятно всё с твоим Олегом, но ты-то где Колошенко видел?
   - А нигде. Лично мы не знакомы. А вот Олегу и ещё некоторым нашим вертолетчикам повезло.
   - Понятно... Жаль только, нет у нас ни вертолета, ни твоего друга. Но ничего, придумаем чего-нибудь и без их помощи.
   - А чего тут думать, и так всё ясно. Надо караван догонять, пока ещё далеко не ушел. Освободим Серёгу и девчонку, а потом по торговой дороге переберемся через горы и будем искать следы похитителей.
   - Логично. Вот завтра с утра соберем военный совет и предложим этот план. Думаю, Йеми поймет нас правильно. Риона ему, конечно, племянница, но трезво оценить ситуацию, думаю, он сможет...
  

Глава 10.

В которой пути героев снова разделяются

  

И знать не знаем, и не помним,

Пока не встретимся с бедой,

Что весь наш мир, такой огромный,

Висит на ниточке одной.

Она надеждою зовется, и верить хочется,

Так верить хочется,

Что эта нить не оборвётся, и жизнь не кончится,

Не кончится!

(Л.Дербенёв)

  
   Последнее, что помнил Женька перед тем, как потерять сознание - была ночная городская улица. А пришёл он в себя в незнакомом доме, на низкой и жесткой, но широкой кровати. Осторожно оглядевшись, мальчишка понял, что оказался в каком-то подвальном помещении. Вдоль стен стояли бочки и ящики. И совершенно неуместными казались в этом погребе кровать, на которой он лежал, да стол, за которым, сидя спиной к Женьке, увлеченно играл сам с собой в шахматы старик с длинными седыми волосами.
   Женька приподнялся на локте и потряс головой. Не сошел ли он с ума на самом деле? На тренировке все было нормально. Потом был парк. Странные игроки. Солнечный Козленок. Скульптор Зуратели со своими пороками. Философствующий Белый кролик в кладовке. Ужасный Джинн Белью. Потом, кажется, был бег по ночному городу.
   Неужели все это не приснилось, а было с ним на самом деле? Или он всё ещё продолжает спать?
   - Как ты себя чувствуешь? - не оборачиваясь, спросил таинственный шахматист. Похоже, он не был сном.
   - Где я?
   - Ты в безопасности.
   С этими словами шахматист обернулся и Женька понял, что сошел с ума окончательно и бесповоротно: старик оказался самым настоящим негром. Это было последней каплей. В горле что-то защипало, и мальчик понял, что сейчас заплачет, совсем как маленький.
   - Ты не бойся, я тебе не сделаю ничего плохого.
   - А я и не боюсь, - насуплено шмыгнул носом Женька. Реветь перед незнакомым негром ему совершенно не хотелось. Поэтому он нарочно грубо сказал: - А чего вы меня в эту каморку затащили? Говорите, "ничего плохого", а одежду отобрали...
   Совершенно неожиданно негр смутился.
   - Понимаешь, твоя одежда немного... влажная. Я ее сушиться повесил.
   Он встал из-за стола и снял со спинки второго стула Женькину рубашку и штаны. А Женька просто остолбенел. Он вспомнил сначала про заклинание Зуратели, а потом почувствовал, что в туалет ему совсем не хочется. Только вот трусы были ощутимо мокрыми. Это что же, он при этом негре в штаны напрудил...
   А ещё Женька вспомнил различные статьи о всяких маньяках, которые ловят детей, а потом над ними издеваются. На маньяка негр вообще-то не был похож, но мало ли. И потом, раньше в Женькиной жизни маньяков не попадалось. Зато сегодня...
   Сначала - господин Зуратели, который тоже, кстати сказать, с виду маньяка ничем не напоминавший, потом - Джинн, теперь - этот негр. Женька весь сжался под пледом, и спросил:
   - А чего вы со мной делали, что она такая мокрая?
   - Хммм... Ну, скажем, лечил. Тебе как, уже лучше?
   Женька пропустил вопрос мимо ушей.
   - Лечили? Вы что, врач что ли?
   Негр вдруг широко улыбнулся.
   - Врач. И даже с правом практики в этом городе: бургомистр выписал мне патент на право оказания медицинской помощи. А с тебя мы снимали заклятие, которое мешало тебе... м-м-м... скажем так, нормально себя чувствовать.
   - Заклятие?
   - Ну да, заклятие. Обыкновенное магическое заклятье.
   То, что никакой магии не бывает, Женька знал хорошо. Также хорошо, впрочем, он знал, что не бывает никаких Солнечных Козлят и Лунных Кроликов, а через дверь трансформаторной будки можно попасть только в трансформаторную будку...
   Мальчишка незаметно ущипнул себя под пледом. "Вроде не сплю", - подумал он и задал первый же вопрос, который пришел ему в голову:
   - А разве врач может снять заклятие?
   - Смотря какое заклятие. Такое - может. Надо было всего лишь полить тебя водой.
   Парнишка зябко передернул плечами.
   - А как вы определили, что меня заколдовали?
   - Это не я. Это мадмуазель Виолетта. Она - очень сильный маг-целитель.
   А Женька вдруг почувствовал, что все недовольство куда-то уходит, а вместо него начинает нарастать интерес. Похоже, негр был неплохим человеком.
   - Магов не бывает, - сказал мальчик не очень уверенно.
   - Как это - "не бывает"? - негр вроде даже немного обиделся. - Да у вас в Риттерберге магов не меньше дюжины.
   - В каком еще Риттерберге? - удивился Женька.
   - Ну... - негр как-то странно поглядел на мальчишку и начал говорить медленнее и отчетливее. - Этот город называется Риттербергом. Ты что, забыл, как называется твой родной город?
   - Мой родной город называется Киев. А этот город никакой не мой и не родной! Меня сюда скульптор заманил!
   - Скульптор... Странно... И откуда, говоришь, этот скульптор тебя заманил?
   Внутри у Женьки зашевелился маленький чертенок:
   - Ну, если я правду скажу, то вы мне не поверите...
   - Почему я должен тебе не поверить? Ты же скажешь правду.
   - И вот так и поверите, что я пришел из другого мира?
   - А... Ну тогда понятно, почему у тебя обувь такая странная.
   Мальчишка даже не понял, обрадовался ли он такой реакции или обиделся.
   - Почему странная? Нормальные кроссовки... А вы что, правда поверили?
   - А чего тут такого? Перемещаться между мирами умеют немногие, но таких немногих не так уж и мало.
   "Может, я в психушку попал?" - подумал Женька. - "Психов вроде водой поливают... Хотя... Наверное, в психушке меня не заперли бы в подвале со стеклянными банками. Вот порежусь и умру от потери крови - отвечать будут".
   Негр между тем подвинул кресло к постели.
   - Давай, рассказывай, как всё было.
   "А чего мне терять?" - подумал мальчишка, и начал рассказывать...
  
   Почему ей теперь вспоминалась Женькина история? Наверное, по контрасту с её собственной. Очень много зависти в жизни от случая, от везения. Можно сказать, у неё с Женькой одинаковая судьба: оба были похищены из своего мира, оба стали вампирами. Можно сказать, только это будет неправдой. Точнее - не совсем правдой.
   Да, и её и его похитил Цураб Зуратели, злобный волшебник, выдававший себя за великого скульптора. Но если Анна-Селена, как и остальные жертвы безумного мага, была сразу превращена в статую для создаваемой по заказу риттербергского бургомистра грандиозной скульптурной композиции, то мальчишку почему-то заперли на целую ночь в одной из комнат дома чародея, и ему удалось бежать. Кстати, интересно, почему это его заперли? И что за чары такие, которые снимают не встречным колдовством, а поливанием водой? Женька темнил, не рассказывал просто и ясно, почему всё-таки не отвели сразу в мастерскую пред страшные очи драколиска. Действительно, страшные. Даже сейчас, спустя много дней, девочка не могла вспоминать огромные красные глаза без содрогания. Случись всё хоть немного по-другому, и они стали бы последним, что она видела в своей жизни. Хотя, если понимать слово "жизнь" буквально, то после этих глаз она видела совсем немного... И увидит ли ещё хоть что-нибудь?
   Так вот мальчишке, нечего даже и думать, почему-то вдруг повезло: не превратили его сразу в камень, а заперли, вот он и бежал. Может, Анна-Селена тоже смогла бы убежать, если бы её заперли на целую ночь. Почему бы и нет?
   Мало того, что Женьке повезло с побегом, он ещё и повстречал мадемуазель Виолетту и Наромарта. Разве это не везение? Мог бы попасть к какому-нибудь лавочнику или ремесленнику и работал бы у него мальчиком на побегушках до совершеннолетия. В книге для чтения по ранней истории Вест-Федерации был такой рассказ - про несчастного мальчишку-сироту, работавшего в услужении у городского башмачника. Мог бы оказаться у нищих или воров, которые бы и его заставили воровать и просить милостыню: и такой рассказ в той же книге имелся. Ещё много чего быть могло.
   А уж встретить вампира - не кровососа, это вообще везение из везений. Хотя... Мадемуазель Виолетта рассказывала, что в среднем один абстинент ( Анна-Селена быстро запомнила это трудное научное слово, у неё вообще была очень хорошая память на термины ) приходится на двадцать тысяч кровососов. А буквально за пару дней до своего похищения Анна-Селена смотрела в новостях сюжет про одного глупого шутника, подсунувшего в почтовый ящик своего знакомого фальшивое предписание на смертный приговор за переход улицы в неположенном месте. Вероятность такого приговора составляла один шанс из миллиона и никем всерьез не воспринималась. Анна-Селена сама, случалось, попадалась на таком невинном нарушении, и, честно сказать, не очень боялась административного наказания. Упреки отца были для неё куда страшнее хотя бы потому, что тот самый один шанс из миллиона, наверное, и был у неё этих упреков избежать. Вот и шутника, в свою очередь приговорили к тому самому одному шансу из миллиона на выживание. Честно говоря, практически к смерти. Двадцать тысяч - это, конечно, много, очень много, но ведь миллион - намного больше. В общем, на каждого невезучего, наверное, найдётся кто-то ещё более невезучий, а на каждого везучего - более везучий.
   Вот если тот глупый дядька всё-таки вытащит свой счастливый билет, то, конечно, окажется везунчиком почище Женьки. Но всё равно Женьке всегда везет. Вот и сейчас в лесу, все попались, а он убежал. Не-мертвые способны ощущать присутствие себе подобных на довольно большом расстоянии, и девочка, даже не помня себя от страха, чувствовала, как мальчишка-вампир убегает всё дальше и дальше, пока он, наконец, не затерялся в чаще леса. Целый и невредимый.
   А она вот попала сначала в лапы разбойников, которым была совершенно не нужна, потом в лапы работорговцев, которым, если разобраться, тоже от неё было больше хлопот, чем прибыли. Не погибла только благодаря Сережке, которому, можно сказать, ничем не смогла помочь. Без её еды он бы всё равно дотянул бы до города, даром что худой, как велосипед. И палкой бы его охранники не побили, ведь всё это началось с ремня Анны-Селены, хотя она ремня и вправду не пыталась перетереть.
   Ну а в городе случилась новая напасть: их разделили. Когда разбойники продавали детей караванщикам, и девочку и мальчика купил один и тот же купец. Но, как оказалось, по дороге Сережку кто-то выкупил. И теперь она осталась в городе, чтобы быть проданной на торгах, а мальчишку погнали с караваном куда-то другое место. Порвалась последняя ниточка, связывавшая Анну-Селену с её прежним существованием.
  
   А выкупил Сережку Яшкина у почтенного Кеббана, разумеется, Меро. После того, как мальчишка показал себя в бою на палках, последние сомнения у наемника отпали. Охранник, он хоть и не купец, но выгоду свою блюдёт ничуть не хуже. Если есть возможность подзаработать - не зевай, суетись. Баклан, который прилетает поздно, пролетает мимо. А кушать-то хочется...
   Проверкой Меро был удовлетворен полностью: мальчишка оказался стоящим товаром. Правда, возрастом он явно не вышел, обычно ланисты предпочитали покупать для воспитания и обучения подростков весны на две-три постарше, ну да юный возраст - это тот недостаток, который со временем быстро проходит. А для наемника как раз в этом заключалось отдельная удача. У незнакомого продавца ни один ланиста мальчишку, которому всего-то дюжина весен, а может, и того меньше, не купит, но у Меро имелся знакомый ланиста. Очень хорошо знакомый. Одно только плохо: знакомый этот был довольно далековато - аж в Толе.
   Звали знакомого Луций Констанций, в молодости он служил в имперских войсках и даже дослужился до звания додекана, а после выхода в отставку устроился ланистой в школе Ксантия, считавшейся в городе одной из лучших. К тому же, бывшей одной из немногих, где обучению гладиаторов уделялось серьезное внимание. Ксантий не боялся покупать подростков, абсолютно не готовых к бою на глазах у почтеннейший публики, а его ланисты возились с теми порой по несколько весен, терпеливо обучая искусству сражаться. Это выходило недешево, но рано или поздно себя окупало: опытный гладиатор стоил баснословные деньги, и приносил своему хозяину немалый доход. Владельцу школы перепадала изрядная часть от сбора за вход в цирк, а владелец цирка старался привлечь зрителей на трибуны за счет боёв с участием самых лучших и самых популярных воинов. Сверх того, если наместнику или кому-то из аристократов приходило в голову устроить особое представление с гладиаторскими боями, то они, разумеется, обращались в те школы, где содержались лучшие бойцы. И, надо сказать, на деньги ради такого случая благородные господа не скупились.
   Предки Меро служили Констанциям уже несколько поколений. Кем, отец наемника, был управителем в доме до самой своей смерти, а Эно, поныне здравствующая матушка Меро, ведала съестными припасами. Старший брат Лорр считался секретарем господина Луция, должность была совершенно бессмысленная, ибо послания отставной додекан писал реже, чем одно время года сменяло другое. Нашлось бы хлебное место при доме и младшему брату, но тому доля слуги была не по душе. Мужчина на то и мужчина, чтобы проводить свою жизнь в приключениях, в борьбе, в сражениях. Добывать деньги, сокрушать врагов, покорять сердца женщин, своими глазами видеть дальние станы. Променять бурную жизнь, полную приключений на ежедневное корпение над свитками днём и одну и ту же женщину ночью? Нет уж, спасибо. Да Лорр за всю жизнь не ощутит и двенадцатой доли того счастья, которое пережил Меро, из последних сил вонзивший кинжал по самую рукоятку в брюхо здоровенному уршиту в одном из притонов Коса. Он дюжину раз мог погибнуть в этом бою, но всё же победил. Уршит рухнул на песок, заливая его кровью, а Меро упал рядом, не имея сил подняться. Восторженные поклонники, поставившие на него деньги и теперь сорвавшие изрядный куш, подхватили его на руки и несколько раз подбросили к потолку, а он только плакал от счастья. Потом к его услугам была лучшая выпивка и жратва, которую только сумели найти. Он мог бы взять любую из доступных женщин, только после такого боя на ложе он был не сильнее последнего евнуха. Впрочем, это удовольствие от него никуда не убежало, следующую ночь он проводил в объятиях красавицы из Лагурии, столь опытной в искусстве любви, что была способна дать не один урок младшим жрицам в лупанарии. Лорр, наверное, понятие не имеет о том, что такое удовольствие вообще возможно, хотя и выполняет свой супружеский долг регулярно и с надлежащим рвением, не даром обзавелся уже тремя детьми.
   В общем, каждому человеку - своя жизнь. Лорру - читать и писать, Меро - мотаться по свету, продавая свой топор кому придется, ну а мальчишке этому - стать гладиатором в школе Ксантия. И, честно говоря, для него такая судьба - далеко не худший вариант. Слишком уж в нём гордости много. Для гладиатора это, пожалуй, достоинство, если только направить её в нужное русло. Для домашнего раба - определенно недостаток, причём из тех, которые губят карьеру быстро и на корню. Кто, скажите, захочет держать дома гордого и строптивого раба? Ну, на первый раз выпорют и посадят в колодки. Но ведь мальчишка на этом не успокоится. Ну, и что тогда с ним будет? Скорее всего, запорют насмерть. Впрочем, возможны и другие варианты: если хозяину доставляет удовольствие наблюдать за мучениями рабов, то вместо банальной смерти под кнутом парнишку ожидала какая-нибудь изощренная и мучительная казнь, скорее всего, сожжение заживо в просмоленной одежде или насаживание на кол. А если хозяин попадётся, наоборот, особенно добрый, то вместо немедленной смерти таких рабов отсылают в каменоломни. Там и здоровые-то мужики редко больше двух весен протягивали, а уж ребенку больше полудюжины месяцев никак не прожить.
   Немногим лучшей участью было попадание на загородную виллу или в поместье. Конечно, такие рабы живут вдали от господского глаза более спокойной жизнью, но и работы у них не та, что у рабов домашних. Деревня - не город и работа найдется всегда, от рассвета до заката. А то и ночью. Конечно, парнишка хоть и худой, но сильный и крепкий, а иначе и в гладиаторскую школу его нечего и было пытаться продать. Деревенскую работу он может и осилить. Но в деревне для рабов управитель - бог и Император в одном лице. И управители тоже не любят непокорных рабов и умеют находить действенные способы от таких избавиться.
   Так что, как не крути, а выходило, что Меро не только денег на этом пареньке подзаработает, но и благодеяние ему оказывает. Малец, понятное дело, этого не оценит, ну да кому какое дело до того, о чём думает раб. Ни благодарности, ни проклятия мальчишки наемника, естественно не интересовали, однако про себя он решил, что как только парень перейдет в его собственность, надо будет ясно дать ему понять, как следует себя вести.
   По всему выходило, что дешевле, чем за две дюжины ауреусов Кеббан парня не продаст. А это, считай, плата охранника каравана чуть ли не за целый месяц. Расставаться с такими деньгами, заработанными немалым трудом, Меро был совсем не расположен. А ведь раба потом нужно ещё и содержать. Наемник, естественно, желал потратить как можно меньше, а для этого нужно было, чтобы как можно большую часть пути невольник проделал в караване как чужая собственность.
   Увы, сэкономить Меро не удалось. Ни с того ни с сего почтенный Кеббан возжелал выделиться из каравана и принять участие в торгах в первом же городе, стоявшем на их пути - в Альдабре. Для наемника это было неприятной неожиданностью, он рассчитывал, что уж до Плошта никто из купцов каравана не покинет. Мало того, о том, что Кеббан и его товар остаются в городе, Меро узнал лишь утром, накануне выхода, поэтому пришлось покупать мальчишку в большой спешке. А кто покупает быстро, тот платит втридорога, да будет доволен Кель, научивший людей обдирать до нитки и ближнего своего, и дальнего.
   Хорошо хоть, что из Альдабры караван выходил не с утра пораньше, а ближе к полудню. Иначе, пожалуй, от идеи подзаработать на мальчике пришлось бы отказаться: где ж это видано будить почтенного купца с утра пораньше ради сделки на пару дюжин ауреусов. Засмеют. Да и купец, конечно бы, со зла погнал бы покупателя прочь.
   А так торговля произошла в харчевне "Вертел Келя", расположенной напротив невольничьего торжища, в которой традиционно останавливались приезжие торговцы живым товаром. Меро застал Кеббана как раз за трапезой, тот подкреплялся крупными кусками жирной баранины, зажаренной с овощами. Рядом с деревянной тарелкой стояла глиняная кружка с местным виноградным вином, которым купец изволил запивать щедро сдобренное пряностями блюдо.
   - Значит, остаетесь в городе, почтенный Кеббан? - издалека начал разговор наемник, опускаясь на табурет рядом купцом.
   Тот недовольно оторвался от бараньей кости, которую с аппетитом обгладывал, и угрюмо посмотрел на Меро.
   - А тебе что с того? Я свою долю денег отдал Шеаку сполна. Он с тобой за всё расплатится.
   Лицо охранника исказила легкая усмешка.
   - Я нисколько не сомневаюсь в твоей честности, почтенный Кеббан. И пришел вовсе не за тем, чтобы требовать у тебя денег. У меня к тебе другое дело.
   Во взгляде темных глаз купца мелькнуло неподдельное удивление.
   - Дело? Какое дело?
   - Я бы хотел прикупить кое-кого из твоего товара.
   Купец сделал солидный глоток из стоявшей перед ним пузатой глиняной кружки, звучно рыгнул, утёр губы тыльной стороной ладони.
   - Тебе понадобились рабы?
   - Один раб.
   - Пусть так. Ты хочешь купить какого-то определенного раба?
   - Безусловно. Мне нужен тот лохматый мальчишка, которого ты купил в Плескове.
   - Мальчишка? Гм...
   Кеббан ещё раз надолго приложился к кружке.
   Первое дело для купца - понимать, что нужно покупателю. Сейчас же предложение наемника застало торговца врасплох. Зачем Меро нужен мальчишка, Кеббан решительно не понимал. Слуга? Наемники никогда не разъезжают со слугами-рабами. Да и толку от такого малолетнего слуги - как молока от борова. В постель? Бред. Тогда бы мальчиком для удовольствий охранник бы озаботился в начале пути, а не в его конце. Уж в Восьмиградье-то можно было найти утеху на самый изощренный, а по мнению Кеббана - извращенный, вкус. Но тогда - зачем? Не иначе, как знает, кому продать мальчишку с прибылью. Ну что же, значит, надо заставить его частью прибыли поделится.
   - Мальчишка - так мальчишка. Три дюжины ауреусов - и он твой.
   Цена, конечно, была безбожно завышена: опытный купец прощупывал собеседника.
   - Извини, Кеббан. Я пришел говорить с тобою серьезно, а ты, видимо, намерен шутить, - Меро попытался приподняться с табурета.
   - Нет-нет, - вскричал работорговец и даже чуть привстал, останавливая наёмника. - Я серьезен, как орк, попавший в женские термы. Разве три дюжины золотых монет слишком большая цена за этого раба?
   - Три дюжины - это цена не мальчишки, а юноши, почтенный Кеббан.
   - Бесспорно. Но тебе ведь не нужен юноша. Тебе нужен мальчишка, и не любой, а именно этот. На нём ты сможешь заработать, на другом - нет. Верно?
   - С чего ты это взял?
   - Я давно торгую рабами, почтенный Меро. Не могу себе представить, куда ты хочешь его пристроить, но тебе нужен именно этот мальчик - это очевидно.
   - Хорошо, пусть так. Три дюжины ауреусов мне за него там не дадут. Даже две с половиной - и то не дадут.
   Кеббан ухмыльнулся и подмигнул собеседнику.
   - Брось, Меро. Ты же не будешь возиться с этим щенком за жалкий ауреус? Да на еду придётся потратить больше.
   - Не пытайся строить догадки, почтенный Кеббан. Давай не будем дурить друг другу голову. Либо назови реальную цену - либо прощай.
   - Ты хороший охранник, Меро, но купец ты никудышней. Кто же так торгуется? Если бы все купцы были такими как ты, то на месте этого прекрасного города стояла бы жалкая деревушка.
   - Так я и не купец вовсе.
   - Ну, так и не занимайся не своим делом.
   Меро легонько пожал плечами.
   - Как скажешь. Если ты не хочешь продать мальчишку - так тому и быть. Но долго торговаться я не умею, да и не располагаю временем, Шеак вот-вот выведет караван. Давай не будем отвлекаться от дела.
   - Хорошо. Назови свою цену.
   - Две дюжины ауреусов без двух маретов.
   Купец задумчиво поскреб заросший подбородок. За двух детей он отдал в Плескове полторы дюжины, правда, пришлось потратиться на содержание и фальшивые бумаги. Но всё равно за девчонку он хоть полторы дюжины, да и выручит. Предложение наемника, в общем, было выгодно, но всё же имело смысл попытаться его приподнять. На торгах за мальчишку, пожалуй, можно было выручить поболее двух дюжин золотых монет. Если, конечно, Кель будет милостив и ниспошлёт удачу.
   - Ты предлагаешь слишком мало, почтенный Меро. Слишком мало, - изрек, наконец, Кеббан.
   - Думаешь, тебе предложат больше?
   - В Море юный комнатный раб может стоить и три дюжины ауреусов. А уж две с половиной стоит наверняка.
   - Верно, но это только в Море и её окрестностях. Здесь же спрос на комнатных рабов невелик. А для работы на винограднике или в поле такого малыша никто покупать не захочет. Ты рискуешь не продать его в этих краях.
   - Не продам здесь - продам в другом месте, - легонько пожал плечами купец, подхватывая с деревянного блюда очередной кусок баранины.
   - Чем дольше ты его не продашь, тем больше истратишь на его содержание, - ответил тем же наемник. - Мне-то что, не мои деньги.
   - Ну, не так уж дорого он мне и обходится.
   - Хорошо, раз ты хочешь выручить за него непременно три дюжины - я пошел. Таких денег я за него не отдам, - Меро снова попытался встать с табурета.
   - Да погоди же ты. Я не против скинуть цену, чтобы побыстрее избавиться от мальчишки. Но, сам понимаешь, скидка будет в пределах разумного.
   - Две с половиной дюжины - это тоже слишком много.
   - Но две дюжины - это слишком мало. Сам посуди: мальчик крепкий и здоровый...
   - И слишком маленький для тех работ, в которых важны сила и здоровье. А вот характер у него скверный, это ты сам мог заметить. Ты же не собираешься продавать его непременно вместе с девчонкой?
   Купец ухмыльнулся нелепому предположению.
   - Я собираюсь продать его с выгодой. А до его характера мне дела нет. Начнет буянить - прикажу выпороть, делов-то.
   - Не скажи, не скажи, почтенный Кеббан. Хозяева не любят покупать строптивый товар. Парень может заартачиться не вовремя и сорвать выгодную сделку.
   - Может такое быть, - согласился купец. - Но лучше рискнуть, чем отдать его за бесценок. Если бы ты предложил мне хотя бы две дюжины и четыре ауреуса.
   - Две дюжины ауреусов и четыре марета.
   Купец тоскливо посмотрел на остывающее мясо. Нет, из прижимистого наемника больших денег не вытянешь. Надо было решаться - или твердо отказать ему в продаже, или отдавать мальчишку по предложенной цене. Возиться с детьми-рабами Кеббан никогда не любил, поэтому склонился ко второму варианту.
   - Ладно, плати две дюжины и один ауреус - и забирай мальчишку куда хочешь. А за меньшие деньги я его не отдам.
   - Договорились.
   - И за регистрацию сделки платишь ты. Все расходы: и писцу, и имперскому чиновнику.
   - Чиновнику заплачу, а на писца тратиться нужды нет: я и сам могу написать купчую. Грамоте обучен, бумага имеется, чернила тоже.
   - Ну-ну... - саркастически протянул купец.
   Как и подавляющее большинство собратьев по профессии, он едва умел читать и писать, и с большим сомнением относился к тем, кто, не будучи государственным чиновником, благородным господином или мудрецом, претендовал на это умение. Набросанную Меро бумагу он, впрочем, подписал без малейших колебаний: деньги наемник отсчитал ему прямо на месте, а если потом в базилике или ещё где у наемника возникнут проблемы, так пусть сам эти проблемы и решает. Бережливость, конечно, качество хорошее и почтенное, но есть траты, на которые скупиться выходит себе дороже. Вот так у Сережки Яшкина и сменился хозяин.
   Мальчишка почувствовал, что в его судьбе произошла какая-то перемена, когда наемник повел его одного из барака. Только вот что это за перемена, в тот момент угадать было невозможно. А дальше уже и угадывать было не нужно: его просто грубо повалили на землю, туго связали веревками запястья и лодыжки, а затем перекинули через спину лошади, словно мешок. Сережка попытался, было, извернуться и сползти на землю - ему не позволили.
  
   Так, он и путешествовал весь оставшийся день - переброшенным через лошадиную спину. Когда под вечер караван остановился, и Серёжку сняли с лошади, то он тут же свалился на землю: закружилась голова. В глазах потемнело, заплясали огненные круги. Пока он приходил в себя, никто не обращал на него внимания, но едва Арш заметил, что мальчишка оклемался, тут же распутал ему ноги и погнал к Меро.
   Командир наемников ожидал свою новую собственность для беседы, развалившись на свежей траве в тени липы. С ветвей дерева свисала петля, спешно приготовленная Коддом не для рук - для шеи.
   Яростный взгляд серых глаз юного невольника Меро только порадовал: волчонок явно не смирился со своей участью. Тем лучше. Робкий и покорный раб наемнику был совсем не нужен.
   - Слушай меня внимательно, потому что повторять я не стану. Я купил тебя, и теперь ты принадлежишь мне. Я хочу, чтобы ты знал, каким может быть твоё будущее, и даю тебе возможность выбора. Ты волен выбрать смерть, тогда эта петля - твоя. Ты можешь покориться мне, тогда я отвезу тебя в Толу и продам в школу для гладиаторов. Став гладиатором, ты либо погибнешь, либо заслужишь себе свободу. Конечно, это будет не скоро, через много вёсен, но ничего невозможного в этом нет. Каждый год в Толе обретает свободу около дюжины гладиаторов. И в дюжину раз больше гибнет. Тут всё зависит от тебя. Ну и третий путь: ты можешь попытаться меня обмануть и бежать. Если так, то я поймаю тебя и убью. Но только это будет тяжелая смерть: таких беглецов у нас принято растягивать между вбитыми в землю кольями и вспарывать им животы. Сгоришь ли ты в огне черной лихорадки или сожрут тебя звери - это мне не важно. Теперь ты знаешь всё. Выбирай.
   - Где Анна-Селена?
   - Кто? - удивленно переспросил Меро.
   - Та девочка, что была вместе со мной в караване.
   - Осталась в Альдабре. Она мне не нужна. Итак?
   Размышлять было не над чем. Умирать Серёжка не собирался, а прочие угрозы... Как говорил отец: "Поживём - увидим".
   - Второй путь, - глухо произнес мальчишка.
   - Отлично, - кивнул наемник. - А теперь привыкай вести себя, как подобает рабу. Урок первый: говоря с любым вольным человеком, ты должен добавлять слово "господин". Понял?
   - Понял... господин.
   Этот урок Серёжке дался с огромным трудом. Всё его существо противилось тому, чтобы признать над собой такую власть другого человека. Но сейчас это было необходимо. Чтобы победить силу, которая сейчас была с наемником, необходимо было использовать скрытность и хитрость, хотя ни тем, ни другим раньше Серёжка не славился.
   - Урок второй: меня ты должен называть "господин Меро". Понял?
   - Понял... господин Меро.
   Маленькая пауза перед обращением была уступкой собственной гордости.
   - Третий урок: ты ничего не должен делать без моего позволения. Ты должен выполнять мои приказы со всевозможным стараниям. Ты должен отвечать на мои вопросы ничего не скрывая. Понял?
   - Да... господин Меро.
   - Отлично. Как твоё имя?
   - Сергей... господин Меро.
   - Сколько тебе вёсен?
   - Дюжина... господин Меро.
   - Выглядишь младше. Наверное, мало жрёшь. Ну, это дело поправимое. Потом. А сейчас... Арш, освободи ему руки.
   Пока мальчишка растирал затекшие запястья, Меро продолжал его воспитывать.
   - Каждый вечер я буду обучать тебя драться. Скажу "занятия начались" - значит, начались. Скажу "кончились" - значит, кончились. Если не будешь стараться изо всех сил - спущу шкуру. Ты слишком мал, для того, чтобы попасть в гладиаторскую школу, значит, должен быть лучше тех, кого туда берут. Это ясно?
   - Ясно... господин Меро.
   - Отлично. Арш, дай-ка ему палку. Занятие началось. И теперь - ещё один урок. Во время боя нет рабов и господ. Если хочешь быть настоящим воином - думай в бою только о том, как победить, а не как сберечь свою шкуру. Ты ненавидишь меня, это видно. Что же. во время учебного боя можешь дать волю своей ненависти. Но едва занятие закончится - ты должен стать послушным рабом. Ты меня понял, Сергей?
   - Я тебя понял... Меро.
   Наёмник ухмыльнулся. Нет, забавный ему всё же попался волчонок.
   - Значит так, смотри внимательно и запоминай. Начнем с исходной стойки. Их несколько, но самая распространенная - вот такая...
  
   Всех этих подробностей Анна-Селена, разумеется, не знала. Весь день она провела в женском невольничьем бараке, забившись, словно мышка, в дальний угол. Там никто её не побеспокоил: обитателям барака хватало и своих забот. Даже то, что она не подходила на раздачу пищи, осталась незамеченным. Неладное она почувствовала под вечер, когда принадлежащий почтенному Кеббану живой товар повели на продажу. Не заметив среди приведенных из мужского барака невольников Сережки, она осмелилась спросить у крутившегося рядом слуги, которого помнила по пути до города:
   - Скажите, где мальчик, который шел рядом со мной, господин? - и, перехватив недоуменный взгляд, торопливо добавила. - Он мой старший брат, господин.
   - Забудь о нём, - равнодушно ответил слуга, снизошедший до общения с маленькой рабыней. В конце концов, не так уж часто его называли господином, чтобы не поощрить такую лесть. - Хозяин его ещё утром продал?
   - Продал, - ахнула Анна-Селена.
   - Ну да, продал. А сейчас и тебя продадут. Всех вас ждет такая судьба, - наставительно произнес слуга, сам бывший рабом Кеббана, и, потеряв интерес к девчонке, отправился по своим делам.
   А оглушенная новым ударом судьбы маленькая вампирочка осталась стоять на месте, пока кто-то из надсмотрщиков грубым толчком в спину не вернул её к действительности.
   Невольничьи торги в Альдабре проходили совсем рядом с бараками. В задние двери сарайчика заводили небольшими партиями предназначенных к продаже рабов, а с фасада перед ним был пристроен небольшой помост, отделенный от внутреннего помещения плотным занавесом. По очереди на него выталкивали рабов, в стоящий рядом купец на все лады расхваливал перед покупателями их достоинства.
   Анну-Селену почтенный Кеббан решил предложить на продажу самой первой. Стоя у занавески, она со страхом вслушивалась в происходящее на помосте, где свой товар продавал пока что другой купец.
   - Девушка из Итлены, семнадцать весен, именем Кара. Умеет ткать, петь и танцевать. Почтенные граждане Альдабры, неужели никому не нужно такое сокровище за жалкую сумму в восемь дюжин ауреусов?
   - Восемь дюжин и два, - услышала Анна-Селена голос из толпы.
   - Восемь дюжин и четыре...
   - И шесть!
   - Девять дюжин!
   - Мало, мало, почтенные жители Альдабры! - громко воскликнул торговец. - Посмотрите на красоту этой девушки. В столице за неё отдадут никак не меньше двух сотен.
   - Вот и тащи её в столицу, если умный такой, - прокричал кто-то из покупателей.
   - Если такое сокровище не нужно никому в славной Альдабре, то я, конечно, отведу её в дальше: в Тырговище, а может - и в столицу. Но неужели нет желающих купить эту девушку здесь и сейчас?
   - Девять дюжин. Я даю за эту девчонку девять дюжин и ни одного золотого больше. А нет - так убирайся.
   - А я добавлю еще пару квадрантов.
   - Почтенные господа, послушайте, какой у неё голос. Ну-ка, пой!
   Кара что-то запела, но голос у девушки дрожал от волнения, и получалось у неё не очень-то здорово.
   - Что она там блеет? - раздраженно крикнул кто-то из покупателей. - Эй, мошенник, хватит испытывать наше терпение.
   - Девять дюжин и два квадранта, - объявил распорядитель торгов. - Продаешь?
   - Продаю, - разочарованно согласился торговец, - Пошлину платит покупатель.
   Прошло несколько томительных минут, показавшихся маленькой вампирочке целой вечностью, затем распорядитель провозгласил:
   - Следующий товар представляет почтенный Кеббан.
   Почтенный Кеббан подтолкнул Анну-Селену к занавеске.
   - Девочка из Плескова, девять весен, - объявил работорговец, едва они вышли на помост. - Можно воспитать отличную комнатную рабыню. Совсем недорого, почтенные господа, совсем недорого...
   Анна-Селена с ужасом вглядывалась в стоящих у помоста людей. Их собралось здесь около четырех десятков, по большей части - солидные мужчины в просторных рубахах темного цвета, богато расшитых золотыми и серебряными позументами, с аккуратно подстриженными бородками. На их фоне резко выделялся дородный черноусый господин с наголо выбритым черепом и в белой рубахе с узорами, вышитыми красными и синими нитями.
   - Эй, почтенный купец, где ты раздобыл этого заморыша? - крик потенциального покупателя заставил Анну-Селену вздрогнуть. Толпа расхохоталась.
   - Ты хочешь, чтобы мы тебе заплатили? - подхватил другой. - Это ты должен нам заплатить, если мы возьмем себе эту мышку. Её, наверное, месяц надо откармливать, прежде чем она работать сможет.
   - Почтенные господа, девочка сильная и здоровая, - улыбнулся купец, отлично знающий правила игры. - Она может работать по дому хоть сейчас. Когда она вырастет, вы сможете продать её за хорошие деньги. А сегодня я отдам её всего за две дюжины ауреусов.
   Неожиданно взгляд девочки упал на носилки, которые четыре обнаженных по пояс раба проносили неподалеку от помоста. Очевидно, слова работорговца привлекли внимания их хозяина. Рабы остановились, поставили носилки наземь. Занавешенная тяжелой темно-красной занавесью дверца отворилась, и из носилок появился... Нет, появилась... Хозяйка, госпожа...
   Высокая, статная женщина в темно-синем широком плаще с откинутым капюшоном, украшенном на правом плече большой золотой брошью с разноцветными камушками не шла, а словно величественно подплывала к помосту. Торговцы почтительно расступались, давая ей дорогу.
   - Ты говоришь, может работать по дому?
   - Да, почтенная домна, - поклонившись, ответил Кеббан чуть подрагивающим голосом. - Она будет отличной домашней рабыней, старательной и послушной.
   - Ты говоришь, две дюжины ауреусов?
   - Для вас, почтенная домна, я готов отдать её и за полторы дюжины.
   Купец никак не мог справиться с волнением, во рту пересохло, голос предательски подрагивал. Конечно, благородную морритскую домну можно было встретить в любом уголке Империи, только вот на торгах в Восьмиградьи, а торговал рабами почтенный Кеббан без малого две дюжины весен, они ему ещё ни разу не встречались. Иное дело в центральных провинциях...
   - Что ж, за полторы дюжины я девочку покупаю.
   - Продано благородной домне Ветилне за полторы дюжины ауреусов, - торопливо провозгласил распорядитель торгов. Писец, сидевший в углу помоста за небольшим столиком, торопливо принялся заполнять бланк свидетельства. Кеббан подтолкнул Анну-Селену к писцу, туда же подошел и распорядитель и поднявшаяся по маленькой лестнице сбоку помоста госпожа, сопровождаемая слугой в длинном и узком светло-сером плаще.
   - Как имя рабыни? - поинтересовался писец, отрывая взгляд от бумаги.
   - Анья, - ответил купец.
   - Ты богатый человек, почтенный Кеббан, и благородная домна наверняка благосклонно примет твой подарок, - ухмыльнулся вдруг писец, отложив перо.
   - О чём ты, почтеннейший?
   - О чём я? О том, что за полторы дюжины ауреусов ты продаешь рабыню, на руке которой золотой перстень гораздо большей стоимости.
   Взоры всех слышавших эту фразу непроизвольно устремились к рукам девочки. И вправду, на указательном пальце правой руки поблескивала толстая полоса золотого кольца.
   - Я кольца не продавал, - взвизгнул купец, охваченный жадностью. Происходящее было для него настолько неожиданным, что он на какое-то время утратил благоразумие.
   Для маленькой вампирочки таинственное превращение кольца Элистри из жалкой медяшки в дорогостоящий золотой перстень было столь же неожиданным, как и для всех остальных. Не понимая, что произошло и к чему это может привести, девочка инстинктивно спрятала руки за спину, обводя столпившихся вокруг испуганным взглядом.
   - Почтенный, ты знаешь закон: всё, что одето на раба переходит в собственность покупателя, если при заключении сделки продавец не заявил иного. Ты промолчал, - заявил распорядитель.
   - Я просто не сразу справился с волнением, - быстро возразил Кеббан. - Слова застряли у меня в горле. Госпожа, умоляю!
   Он повернулся к покупательнице.
   - Ведь вы не ограбите бедного купца, госпожа. Прикажите вернуть мне мой перстень, и я буду прославлять вашу доброту и милосердие по всей империи.
   - Ну-ка, девочка, протяни руку, - потребовала госпожа.
   Словно завороженная, Анна-Селена вытянула вперед правую руку.
   - Ладонью вверх!
   Девочка послушно развернула ладонь. Кольцо оказалось перстнем, надетым на палец камнем внутрь. А камнем оказался довольно крупный сапфир, ограненный в виде двенадцатигранника.
   - Нет, - тонко взвизгнул работорговец. - Не-ет!
   - Стража, взять! - рявкнул распорядитель.
   Кеббан повалился на колени и пополз к покупательнице.
   - Смилуйтесь, госпожа! Я не видел этого кольца у девочки. Я...
   Он схватил полу плаща, пытаясь поцеловать, но госпожа брезгливо оттолкнула купца. Подоспевшие стражники заломили ему руки и потащили за занавеску. Кеббан кричал что-то нечленораздельное:
   - Это не я... Не виноват... Не видел...
   Изо рта на бороду текла слюна, глаза только что не вылезали из орбит и налились кровью. Распорядитель торгов побелел, словно полотно, но присутствия духа не утратил.
   - Благородная домна Ветилна, примите мои извинения за произошедшее. Виновный будет немедленно доставлен префекту для предания справедливой казни. А позаботиться о несчастной девочке лучше вас никто не сможет.
   - Извинения? Ты осмелился торговать морритской домной...
   - Госпожа, на мне нет вины перед Императором и Империей. Я не видел девочку до того момента, как этот негодяй осмелился вывести её на помост. Никто и не мог помыслить, что кто-то осмелится совершить столь гнусный поступок...
   Крепко взяв за руку Анну-Селену, женщина повернулась спиной к распорядителю и пошла прочь, к носилкам. Он продолжал бормотать ей в спину оправдания, но она не обратила на них никакого внимания.
   Маленькая вампирочка, разумеется, уже поняла, что судьба её круто изменилась. Изменилась волшебным образом в самом прямом смысле этого слова. Но что именно произошло, в чём провинился работорговец и что ожидает теперь её саму, девочка совершенно не представляла. Всё происходящее было словно в каком-то тумане. Закружилась голова, совсем так, как бывало с ней когда-то при жизни. В следующее мгновение ноги девочки подкосились, и она беспомощно повисла на руке, за которую её держала знатная женщина. В тот же момент Анну-Селену подхватил на руки слуга в сером плаще, следовавший за госпожой.
   - Шамаш, положи её скорее в носилки, - издалека донесся голос домны Ветилны.
   Происходящее словно было отделено от Анны-Селены толстой прозрачной стеной. Девочка могла и видеть и слышать, но всё, что она видела и слышала, словно происходило где-то далеко-далеко и словно не с ней. И не было сил даже пошевелить рукой или сказать хоть слово.
   Слуга положил девочку на мягкие подушки внутри носилок, госпожа забралась внутрь, задернула занавески. Анна-Селена ещё успела почувствовать, как носилки поднимаются на руках рабов, услышала вдруг ставший неожиданно нежным голос госпожи:
   - Ничего, маленькая, теперь всё будет хорошо, всё дурное уже позади.
   И после этого провалилась в слепящую тьму.
  
   Ещё не успела благородная домна Ветилна шагнуть в двери своего дома, а слуги уже знали, что госпожа в гневе. Ничего удивительного в этом не было: большинство невольников служили госпоже уже не первую весну и успели до тонкостей выучить её характер и привычки.
   По меркам Империи благородная домна была отнюдь не злой хозяйкой, и рабы в молитвах не забывали благодарить богов, пославших им такую госпожу, но, под горячую руку, Сентея Ветилна могла наказать показавшегося ей нерадивым невольника по всей строгости законов, ничего хорошего виновному не обещавших. Строгость благородная домна вообще очень любила и, в разговорах со своими подругами постоянно сокрушалась о падении нравов и с сожалением вспоминала времена своей далекой молодости, когда небо было голубее, голуби - небеснее, молодежь - почтительнее, а порядки - строже. К счастью, госпожа была твердо уверена, что усердие и прилежание являются неотъемлемой частью и гарантией порядка, и потому всякий, исполняющий свою работу с надлежащим усердием, мог рассчитывать на её благосклонность. Шутка ли, купленной для чистки потолков ящерке-вэйте, помимо прочей пищи в день выдавалось почти пол квига мяса. По мнению многих почтенных горожан кормить вэйту чем-то кроме кухонных помоев было расточительностью, граничащей с безумием, но госпожа Ветилна могла позволить себе не интересоваться мнением почтенных горожан.
   Это для своих крестьян они были почтенными, а для благородной морритской домны - таким же быдлом, как и нечки. Известно, что любой представитель подлого люда мечтает возвыситься над себе подобными и придумывает для этого разнообразные изощренные способы. Так боги устроили этот мир, и это вполне разумно, но с высоты происхождения благородной домны разница между ослом, вэйтой и грязным альдабрцем была слишком уж мала. Для всех троих не служить верой и правдой Императору и господам было противоестественным состоянием, а верную службу, в этом благородная Ветилна была точно уверена, полагалось вознаграждать.
   В общем, все в доме хозяйку одновременно боялись и боготворили, и никто не взялся бы сказать, какое чувство было сильнее. Возможно, одно преобладало над другим в зависимости от внешних обстоятельств. В таком случае, в тот момент, когда домна Ветилна вернулась с торжища, в доме властвовал страх. Впрочем, сама госпожа была слишком занята, чтобы обратить на это внимание.
   - Шамаш, перенеси несчастную девочку в малую спальню. Слакит, немедленно застели там кровать!
   - Бегу, госпожа!
   - Фрин, быстро приготовь миску теплого мясного бульона и чашку теплого молока. Кейд, Ловра, Рия, что вы толпитесь, марш с глаз моих!
   Повторять это приказание не потребовалось. Зато в коридоре появился управитель по имени Шамаш с бесчувственной девочкой на руках.
   - Госпожа, не надо ли позвать за лекарем?
   - Откуда в этой дыре возьмутся приличные лекари? Здесь можно найти только коновалов, да и то, им бы я не доверила ни одну из лошадей моего покойного супруга. Положи девочку в спальне, я сама послежу за ней.
   - Как будет угодно госпоже.
   - Ветилна, что происходит?
   По коридору, слепо щурясь и тяжело опираясь на палку, плелась морщинистая старуха. Седые нечесаные волосы космами падали на плечи.
   - Домна Лафисса, пройди к себе, - досадливо морщась, но соблюдая этикет, попросила домна Ветилна. Старуха была матерью её покойного супруга и после смерти сына осталась доживать свои вёсны у снохи - её здоровье не позволяло совершить путешествие до Моры - даже на корабле или в носилках. Она по дому-то передвигалась с большим трудом. - Я тебе потом всё расскажу.
   Старая женщина неловко остановилась и беспомощно захлопала невидящими глазами.
   - Потом? Да, конечно... Но что же творится?
   Понять её было непросто: домна Лафисса отчаянно шепелявила, поскольку за долгие семьдесят три весны растеряла все зубы. Но домна Ветилна её речь отлично разбирала.
   - Домна Лафисса, пройди в свои комнаты, - терпеливо повторила она. - Я потом приду и всё тебе расскажу. А сейчас не надо меня отвлекать, я очень занята.
   - Да, да, конечно, - забормотала старушка, неловко поворачиваясь. - Я пойду к себе, ты мне потом всё расскажешь...
   - Ловра, проводи госпожу в её комнату.
   Рабыня, которой минуту назад было приказано исчезнуть, тотчас вынырнула откуда-то из недр коридора и почтительно подхватила старушку под левую руку. Хозяйка же прошествовала в малую спальню, где слуги уже уложили в постель несчастную девочку.
   - Госпожа, если мне будет позволено, то я посижу с юной госпожой, пока она не проснётся.
   Благородная домна бросила изумленный взгляд на посмевшую заговорить с ней вэйту. Ящерка, как и подобает нечке, занимала самое низкое положение среди слуг и не осмеливалась обращать на себя внимание.
   - Ты?
   - Если госпоже будет угодно... Я умею ухаживать за больными...
   - Умеешь? Где же ты этому научилась?
   Вэйта часто заморгала, что служило признаком крайней растерянности, но благородная домна не имела представления о том, что бы это могло значить.
   - У прежних хозяев, госпожа.
   - Ты куплена, чтобы чистить потолки и очаги, Рия, - назидательно заметила домна Ветилна. - Но, если ты сделала свою работу на сегодня...
   - Да, госпожа, я всё уже сделала...
   - Хорошо, ты можешь посидеть с молодой госпожой.
   - Я благодарю мою госпожу, - вэйта склонилась в грациозном поклоне.
  
   Первое, что увидела Анна-Селена, когда сознание вернулось к ней, были глаза. Два огромных золотистых глаза, казалось, испускали невидимые лучи, пронзавшие девочку насквозь.
   Вслед за этим она рассмотрела и хозяйку глаз - крупную тёмно-зеленую ящерицу, сидевшую у кровати.
   - Ты кто? - удивлённо спросила девочка.
   - Я - Рия, - ответила ящерица, ничуть не удивившись вопросу. Голос у неё был немного глуховат, но совсем не напоминал Анне-Селене шипение, которое издавали ящерицы, знакомые ей по курсу биологии. - Как ты себя чувствуешь, маленькая неживая?
   - А где я нахожусь?
   Девочка с удивлением оглядела комнату. Высокий потолок скрывался во мраке. Стены были покрыты фресками с изображением цветов и птиц, наверное, яркими, но казавшихся тусклыми из-за окутывавшего комнату полумрака. Свет проникал только через дверной проём, находившийся как раз за спиной ящерицы по имени Рия.
   - Ты в доме благородной домны Ветилны.
   - А почему ты назвала меня неживой?
   Этот вопрос надо было задать сразу, но маленькая вампирочка, изумленная происходящим, не успела отреагировать.
   Странная ящерица быстро заморгала своими золотистыми глазищами.
   - Я чувствую, что живое и что неживое, маленькая госпожа. Но ты не волнуйся, Рия никому не скажет о том, что ты - не живая.
   - Вот как? А почему?
   - Люди ненавидят тех, кто не люди. Они убивают всех - и виноватых и невиновных. Если я скажу госпоже, что ты - не живая, то придут инквизиторы. Они сначала убьют тебя, а потом, наверное, меня.
   - За что - тебя? - изумилась Анна-Селена.
   - За то, что я - не человек.
   На несколько мгновений недоуменные взгляды вампирочки и вэйты встретились.
   - А что же делать? - тихо спросила девочка.
   - Госпожа не догадается, что ты - не живая. Она считает, что ты - благородная домна, которую разбойники украли и продали в рабство.
   Ну, да... Конечно... При этих словах ящерицы девочка вспомнила всё. Торги. Появление госпожи. Собственную продажу. Превращение кольца.
   Девочка торопливо глянула на правую руку - кольцо Элистри было на своём месте. И снова в виде перстня с граненым сапфиром.
   - А слуги?
   - Слуги тоже не о чём не догадаются. В доме госпоже кроме меня прислуживают только люди. К тому же, все они и горожане. Они ничего не знают о не живых, кроме старых сказок.
   - А ты - знаешь?
   - Я - знаю.
   - Откуда?
   Наверное, если бы ящерица умела улыбаться, то она бы улыбнулась до ушей.
   - Мой дед - шаман нашего племени. И его отец был шаман. И отец его отца. Издавна мои предки поклонялись богам нашего племени, а боги в ответ давали нам знания.
   - Интересно, что же это были за боги?
   - Наши боги - это драконы!
   - Драконы?! - удивленно-восхищенно переспросила девочка. - А ты мне расскажешь о них?
   - Если ты захочешь. А сейчас, извини, я должна сообщить госпоже, что ты пришла в себя.
   Быстрым движением ящерка выскользнула из комнаты. Анна-Селена успела только разглядеть, как мелькнули длинные чёрные полосы на её вовсе не тёмной, а золотисто-зелёной спине.
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"