Аннотация: Сказ про то, как мусульманки чадру носить начали
Сокрытие
Айша зевнула. Время тянулось медленно и скучно. Ткани паланкина скрывали мир. И замечательно, ну на что там смотреть. Айша отодвинула край складки. Песок, все тот же скучный песок, по которому мягко ступают верблюды, песок, который поет песню. Песок поет песню. Айша только сейчас поняла, что этот странный еле слышный звук, который с утра вязнет в ушах, издавал песок. Айша улыбнулась. Как глупо. Ну зачем он поет? Да еще так. Она прислушалась. Усталые шаги рабов, несущих ее паланкин. Неторопливые шаги верблюдов. И этот звук.
Звук обтекал, как теплый ветер, в груди становилось тепло, и голова немного кружилась. Заснуть бы, но сна от этого звука не было. Что ему надо? Зачем? Испугаться, что ли? И пугаться не хочется. Почему все так скучно? Скорей бы Медина. Там нет песка, там совсем другой воздух и другой ветер, свежий и ясный. И мысли в Медине всегда ясные и веселые. Айша снова приоткрыла край ткани. Песок, песок до горизонта, одно бесконечное желтое пятно, в центре которого люди. Куда люди ни пойдут, они тащат с собой центр песка. Огромный желтый круг ползет вместе с ними, поспешно вползает за горизонт и засыпает все, чтобы они кроме песка ничего не увидели. Вот придут они в Медину, и песок засыпет ее. Айша засмеялась, представив, как змейки песка вползают на улицы Медины, а следом за ними появляются они. Но никого уже нет. Все ушли, убежали от песка. И только вот эта заунывная песня встретит их в Медине. Кошмар.
Это всё глупый песок. Вот что он наплел, напел ей. Айша нахмурилась и закрыла уши ладонями. Но песок пел все так же и все то же - что-то томительное, от чего из груди вниз живота текли теплые ласковые волны. Айша откинулась на спину. Что же это такое? Она потрогала грудь. Как будто кто-то нежно целует кожу. Так нельзя. Она снова села. Что ему надо? О чем он поет? Скорей бы привал. Но солнце еще высоко, а стоянка будет под вечер.
Весь день песок пел. Айша поняла, что пел он о любви. Заснуть бы. Но от песни исходил жар, который расползался в ее теле и вспыхивал крохотными горячими фонтанчиками где-то внутри плоти. Время от времени Айша приподнималась, садилась прямо и сжимала уши своими тонкими полудетскими пальчиками. Глаза ее смотрели прямо перед собой, и было в них что-то жалкое и беспомощное. Потом она откидывалась на подушки и снова слушала песню.
Наконец привал. Айша приподнялась и выглянула в щель. Нужно размяться, решила она. Она вылезла из паланкина и пошла по бивуаку. Никто не замечал ее, как будто она была невидимым джином. Муж разговаривал о чем-то с другими мужчинами и не обратил на нее никакого внимания, хотя она встала так, чтобы он заметил ее. Он сейчас так был ей нужен. Но он только посмотрел пару раз, как будто бы сквозь нее, и больше не взглянул. Айше захотелось потрогать себя - может она и в самом деле стала бесплотной. Нет, просто никому сегодня до нее нет дела, никому, кроме песка. А он поет и зовет ее, поет и зовет. И она уже почти рада этой песне.
Нужно справить нужду, вспомнила Айша. На привале всегда нужно справлять нужду, а то потом придется проситься, и муж будет сердиться. А взгляд у него такой острый, цепкий. Он ведь знает, что правильно, что неправильно, наверное, потому что разговаривает с Аллахом. А ей вот песок что-то говорит. Айша затрусила за бархан. Песок словно обрадовался, и распелся не на шутку. "Странно", - подумала Айша, - "похоже, кроме меня никто не ничего не слышит". Она обернулась. Каждый занимался своим делом.
Она долго шла с обратной стороны бархана, стараясь зайти подальше, так ей не хотелось, чтобы кто-нибудь вдруг оказался поблизости. Наконец, она присела за кустиком, одиноким и тщедушным. Он ей показался похожим на сестренку. Почему-то она не сомневалась, что кустик "она", и ласково погладила его, когда делала свое дело. Покончив с нуждой, она присела в сторонке на корточки и замерла. Мир был незыблем, неподвижен. И только песок пел "останься, останься, я люблю тебя". Возвращаться туда, где никто не заметил, как она уходила, не хотелось. "А вот и не вернусь. Ну зачем было тащить меня в этот поход? Какая от меня польза в сражении? А что делать, если захватят? Я даже сикеену не люблю в руки брать. Мужа нужно в походе обслуживать, когда понадоблюсь, великая честь, видите ли. Как бишт используют ", - зло подумала она, - "Здесь так хорошо, песок поет что любит. Что мне муж со строгим взглядом". Она подняла глаза и ахнула. С неба на нее смотрели требовательные глаза мужа. Один был яркий, гневливый, на западе. Второй был бесчувственный, как после сытного обеда, и какой-то белесый. Айша в испуге закрыла лицо шелой. Потом медленно приспустила ткань чуть ниже бровей, чтобы можно было взглянуть на небо. Никаких глаз. С одной стороны солнце, с другой бледная белесая луна.
Айша резко встала, махнула рукой куда-то в неопределенном направлении. Мол, все, хватит, и решительно зашагала к каравану. Песок взвизгнул, завыл. Айша побежала. Откуда не весть взявшийся ветер швырнул ей в лицо камешками. И снова Айша закрыла лицо шелой, так что глаза еле-еле были видны, и старалась двигаться боком, чтобы песок не попадал в глаза.
-Верни-и-ись, верни-и-ись, - пел песок, - не казни меня!
Айша повернулась спиной к ветру. Шела как два крыла заплескала вокруг ее лица. Айша подтянула ее конец к груди и ахнула. Красивое ожерелье из яркого морского перламутра, подарок мужа, было порвано и висело жалкой полоской на шее. Несколько бусин закатилось в прорезь гандуры и были пойманы поясом. Остальные были потеряны. Айша чуть не заплакала. Это было любимое ожерелье, все жены ей завидовали. Нет, она не останется без него из-за этого песка.
Айша пошла назад. Ветер стих так же неожиданно, как и начался. "Возвращай мне бусины!" - потребовала она у песка. Так, вот одна. Идем дальше. Еще одна. Так и нашла все, кроме одной пока дошла до места нужды. "Бусина моя, бусина, отыщись, отдавай, песок, мою бусину", - жалобно тянула она, пока ходила вокруг кустика. Но песок и не думал отдавать бусину. Он весело пел что-то несуразное.
Солнце уже стояло низко. Пора уходить, наверное, ее уже хватились и ищут. Айша побежала. Ветра на этот раз не было. Песок молчал, видать, прощался.
Запыхавшаяся Айша выбежала из-за бархана и ноги у нее подкосились. Караван ушел. Ушел без нее. Впервые она осталась одна, совсем одна, без родителей и без мужа. Она посмотрела на небо, втайне надеясь увидеть снова строгие глаза. Нет, она теперь не будет закрывать лицо. Но небо было пустое. Спускались сумерки.
Айша встала и пошла по следам каравана. Они не заметили, как она уходила, догадалась Айша, так что никто ее не искал, не хватился. Никому нет до нее дела. Значит, и ей ни до кого нет дела. Она свободна. Свободна от всех. Теперь никто не будет говорить ей, что делать.
Как глупо. Как странно. Как непонятно.
Кто-то должен позаботиться о ней.
Айша снова села. Что-то должно свершиться, поняла она. Нужно ждать. Кто-то должен прийти за ней. Муж или еще кто-то, но он придет.
Песок опять запел, сладостно и влюблено. Может он и не переставал петь, просто ей было не до него.
Быстро спустилась южная ночь с крупными яркими звездами и низким желтым блюдом луны. Страха не было. Она сидела, слушала мурлыканье песка и ждала. Тело покалывало, как затекшую ногу. От ночной свежести, решила она.
Пустыня была залита лунным светом. Жизнь после заката продолжалась. До нее доносились шорохи, вскрики, мягкое шуршание какой-то живности. Где-то неподалеку послышались равномерные глухие звуки. Шаги. Вот оно, поняла она. Откуда-то из-за спины к ней вышел мужчина. Он встал и, молча, смотрел на нее.
"Ты кто?" - хотела спросить Айша, и не сумела. Мужчина был красив. Так пригож, что она забыла отвести глаза. "Зачем ты здесь?" - хотела спросить она и опять не смогла. Нужно идти, решила Айша, и подала ему руку. Сухие мягкие пальцы оплели ее ладошку горячим покровом, спрятали внутрь, и потянули за собой.
Песок пел о счастье. Она шла, легко отталкиваясь, как будто плыла под звездным небом. Они глядели друг другу в глаза. "Какие у него глаза", - подумала она, - "Белки еле видны! Какие большие черные зрачки, и в них отражаются луна и звезды".
Он остановился и отпустил ее руку. Она развернулась и с немым вопросом посмотрела на него. Воздух превратился в реку.
-...Долго ты ждала меня... -...Нет, я не заметила... - ...А я знаю, что долго... -...Я не заметила... -Ты ждала меня всегда... - ...Наверное... Я не знаю... -
Плавный поток поднес ее к незнакомцу совсем близко.
Его глаза сияли. Огромные черные зрачки, в глубине которых мерцали звезды и просвечивали небесные тела, заполняли глазницы, вытеснив белизну в углы. Желто-песочная, гладкая, как камень, кожа щедро полита лунным светом. Айша уперлась ему в грудь руками, противясь потоку. Ee ладошки уперлись в теплую каменную поверхность, но как бы две большие мягкие ладони сзади плавно надавили на ее лопатки, так что она подвинулась ближе. Незнакомец засмеялся, от этого глаза сузились, и белки пропали совсем. Вокруг его головы мерцала звездами темнота, внутри его головы была та же тьма, пронизанная огоньками небесной жизни. Айше показалось, что поток сейчас вдавит ее в каменную грудь, та распахнется, и она провалится туда, в пустоту под его грудью, к звездам.
Песок смеялся червивым смехом.
-Нет, - прошептала Айша, - нет...
Поток прижимает ее сильней и сильней. Щель между ней и незнакомцем почти пропала.
Айша в последний момент освободила правую руку, протиснула ее вверх, выгнула шею как можно дальше назад и закрыла лицо шелой, так что снаружи остались только ее глаза, с ужасом глядящие в мерцающие звезды, наплывающие навстречу.
Его руки властно охватили ее спину, перекошенное яростью лицо приблизилось вплотную.
Айша открыла глаза. Светло. Заснула... на песке. Айша вспомнила ночь и рывком села.
- Испугалась, госпожа?
Айша ахнула. Он стоял радом, а она его не заметила. Опять опростоволосилась.
- Савфан... это ты, Савфан... Ты... ты давно здесь?
- Наверное нет. Хотел разбудить вас, но не решался.
- Ты... точно здесь недавно?
- Конечно, госпожа. А что вы здесь делаете?
- Представляешь, Савфан, - быстро заговорила Айша плачущим голосом, - я отстала от каравана. У меня разорвалось ожерелье, и бусины рассыпались. Я искала их, искала, все нашла, кроме одной. А они ушли, ушли без меня, бросили одну. Я села вот тут, и, кажется, сразу же заснула.
Савфан странно посмотрел на нее, и Айша вспыхнула. Юноша порылся в хизаме, а потом со смущенной улыбкой протянул ей широкую ладонь, в центре которой лежала бусина. Айше показалось, что бусина пару раз качнулась, как будто хотела убежать от стыда и страха.
- Вот, госпожа, не она ли?
Айша испуганно посмотрела на Савфана, боязливо взяла бусину с его ладони и покачала головой.
- Что, не ваша?
- Моя. А откуда она у тебя?
- А здесь нашел, совсем неподалеку от вас. Прямо на нее вышел. Смотрю, лежит, блестит. Дай, думаю, возьму.
- Спасибо, - сказала Айша, и решила, что потеряет бусину снова при первой же возможности.
- Долго ты ждала меня?
- Нет, я не заметила. Засну... Что ты сказал?!
- Простите, госпожа. Я что-то не то говорю?
- Дай попить и поехали.
Савфан посадил Айшу на верблюда, а сам повел его под уздцы. Айша покачивалась и смотрела сверху на белый круг гутры. Спросить, не спросить? А вдруг он ответит "да"? Ужас-то какой. Страшно хотелось плакать. Айша посмотрела по сторонам, взглянула на стремительно набирающее жар солнце и вспомнила глаза мужа. Слезы сами побежали по щекам. Она беззвучно затряслась, закусив губы. Лицо опять пришлось закрыть шелой. "Что бы я без нее делала".
Солнце уже начало как следует припекать, когда они нагнали караван. Бивуак, по-видимому, был в тревожном ожидании. Их заметили, и двое всадников поскакали им навстречу.
- Айша! Айша! Куда же ты сбежала!!!
Один из всадников был ее мужем. Наверное, сильно разволновался, раз сам поскакал навстречу.
Их верблюды сблизились. Она хотела протянуть ему руки, но он грубо схватил ее, перетащил на своего верблюда и усадил спереди.
- Савфан, на верблюда и за нами, расскажешь Али, где ты нашел ее.
Вторым всадником был Али, зять пророка, препротивный мужчина, от которого всегда жди только неприятностей. Айша улыбнулась ему, но он презрительно посмотрел на нее, и она пожалела о своей улыбке. Вот дура, знала же, что ничего хорошего от него ждать не приходится.
- Где ты была? А этот откуда взялся?
- Я по нужде пошла. Я к тебе подходила, а ты даже не захотел посмотреть на меня. А потом вы ушли без меня и оставили одну, НОЧЬЮ. Как вы могли? Ты, наверное, совсем меня не любишь, раз бросил совсем одну. Тебе дела до меня нет. А еще ожерелье порвалось, и я искала его, нашла все бусины. Такие маленькие нашла, а вы меня, наверное, совсем и не искали. Если бы Савфан утром не нашел меня, наверное, меня бы и в живых уже не было. Бедная я, бедная, как ушла из отчего дома, так никто меня не любит.
Айша зарыдала.
- Успокойся, женщина, искали тебя, на следующем же привале хватились. Я разослал воинов во все стороны, почти без охраны остался. Если бы напали на меня, погиб бы. И все из-за тебя, из-за твоей глупости. Должна была дождаться, когда я обращу на тебя внимание.
Айша хотела сказать, что тогда бы она не вытерпела, но решила промолчать, и только захныкала пожалобнее.
- Ну ладно, - голос мужа потеплел, и он сильно прижал ее к себе, - ладно, хорошо, что нашлась.
Когда прибыли в Медину, Айша пару дней ходила вялая и почти ни с кем не разговаривала. Не хотелось. Другие жены, видимо, чувствовали это, и когда она заходила, смолкали и, одна за одной, быстро исчезали. Наверное, подцепила она какую-то заразу в пустыне, потому что вскоре ее свалил жар. Приходил лекарь, велел пить пахучую гадость и мазаться от жара верблюжьим навозом, смешанным с финиками. То ли от лечения, то ли от того, что по просьбе пророка вызвали мать Айши, через неделю ей стало легче, жар прошел, и она валялась несколько дней одна в своей комнате, ожидая, когда вернутся силы.
Пророк так ни разу и не зашел к ней.
"Где-то сейчас Савфан?" - подумала она ни с того, ни с сего и смутилась. Пора вставать, решила она, хватит болеть. Она приподнялась, потянулась, взяла в руки серебряное зеркальце и долго рассматривала себя. Потом тщательно, с удовольствием, поправляла волосы, сурьмила брови, прикусывала зубами губы, чтобы выглядели сочнее. Можно являть себя.
Она вышла во внутренний дворик. Помахала рукой новой жене, кажется, египтянке, как там ее зовут, но та, молча, ушла. Ну погоди, я тебе устрою, жучиха египетская, скарабеиха.
Айша подошла ко входу в мафраж и остановилась. Муж не один, голоса злые. Она подкралась вплотную к пологу, закрывавшему вход, и прислушалась. У него Али, лучше прийти попозже, чтобы не встречаться - от этого негодяя ничего хорошего ждать не приходится.
- Не знаю, что делать, Али, - ворчливо пожаловался муж. Ты не первый, кто с этим приходит.
- Мухаммед, вся Медина говорит, ты пойми, вся Медина. Все видели, как она вернулась с Савфаном наутро. Не одна, а с мужчиной. И сбежала, конечно же, сбежала. Ну кто поверит в такую чушь, что пошла по нужде и отстала от каравана? Сроду такого не было. Это же какая долгая нужда должна быть! И в чём?
Айша закрыла вспыхнувшее лицо ладонями. Это о ней, поняла она. О ней. Теперь она поняла, почему египтянка не ответила на приветствие, и почему перед болезнью жены сторонились ее. Значит, вся Медина говорит, что она сбежала к мужчине. А может, это правда? Нет, нет и нет. Не было этого. Ничего не было. Она невинна.
- Тебе придется принять решение, Мухаммед. Ты пророк, к тебе особое отношение. Как ты будешь требовать с других, если сам не в состоянии наказать неверную. Надо развестись с женщиной, опозорившей тебя. Если ты проявишь слабость, тебя перестанут уважать, и никто не пойдет за тобой. Для такого ли конца мы терпели гонения в Мекке, для такого ли ...
- Знаю, знаю все, что ты скажешь. Гонения, лишения, мучения. Но не только у вас, прежде всего у меня. У меня их больше, ибо нелегко вести вас за Аллахом.
- Да, Мухаммед, ты прав. Нелегко нас вести. Но ты пойми - скрыть ее проступок нельзя. Слишком много народа узнало об этом. Пусть Савфан клянется, что ничего не было - любой бы на его месте так бы говорил. Сделать вид, что ничего не произошло, тоже нельзя. Мы потеряем всё.
- А если она не виновна, Али?
- Даже если она не виновата, значит, ей не повезло. У тебя нет выбора Мухаммед. Его просто не существует. У беды нет другого решения.
Мужчины надолго замолчали.
- Нет у тебя выбора, нет! Нет решения! - закричала, заплакала Айша и забила руками по пологу, - ухожу я от тебя, старый дурак! Никогда ты больше не увидишь моего лица!
Мужчины остолбенели. Мухаммед ринулся вон из комнаты, но увидел только спину Айши. Когда он вбежал к ней в комнату, она сидела в углу и держала в руках секеену. По ее лицу текли частые быстрые слезы.
- Не подходи ко мне! Я ухожу к родителям, не хочу слышать такие позорные слова, что Али обо мне говорит! Есть выход, я не пророк, но я его знаю, я сама ухожу от тебя!
До вечера она никого не подпускала к себе, пока не пришли родители. Уговоры не подействовали, угрозы тоже. Она собрала вещи и ушла в дом, из которого пришла.
Тянулись холодные, влажные дни. Айша не выходила на улицу и не общалась ни с кем, кроме матери. В первые дни после возвращения случился рецедив болезни. Приходили люди от пророка и хотели забрать ее, но тогда было нельзя, а теперь уже никто не приходил. Айша плакала и жаловалась на судьбу. Остаток жизни предстояло прожить в позоре, оплеванной и обгаженной. За что? За встречу с незнакомцем? Или с Савфаном?
А была ли встреча? Может быть, ей все приснилось?
Но почему Савфан вдруг заговорил точь-в-точь как незнакомец? Не мог же он проникнуть в ее сны?
Айша подняла заплаканные глаза вверх. Почему, за что, за кого она должна страдать? Почему ее ненавидит вся Медина? А что с ней будет, если родители умрут? Подумать страшно, нет, нет, лучше не думать о таком!
Лучше вообще ни о чем не думать. Как сказал Али? Решения нет. То решение, что она нашла сама, лучше, чем дожидаться позорного изгнания, но оно такое тяжкое и безрадостное. А муж-то хорош, слушает этого Али, как будто Али пророк, а не он. Нет, не видеть ей больше мужа. Айша свернулась калачиком и заплакала.
Вошла мать и горестно поцокала языком. Это ж надо, как измучался ребенок. Почему люди такие злые? Она подошла, села рядом, положила голову Айши на колени и гладила, пока та не заснула.
Айше снился сон, нездоровый дневной сон. Она лежала в своей комнате, а снизу, из-под дверного полога змейками начал заползать песок. Он опять пел, на этот раз что-то торжественное и величавое. Айша хотела вскочить и убежать, но сил пошевелиться не было. Песок подполз к ней, стал медленно-медленно засыпать ее. Вот он закрыл шею и уши. Прощекотал по щекам и стал засыпать ноздри. Она почему-то видела себя со стороны. Лицо превратилось в крошечный барханчик, свободными оставались только лоб, глаза и кончик носа. Дышать было нечем.
-А-а-а-а-x!
Айша рывком приподнялась и шумно задышала. Лицо... Она ощупала его руками. Нет, все в порядке.
Айша выбежала во двор подбежала к чану с водой. Хотела зачерпнуть воды, наклонилась и замерла. Ее лицо в воде было закрыто по глаза тканью. Одна капля упала на воду сверху, другая такая же снизу, потом еще две, и мелкие круги заколыхали изображение внизу, зарябили. Нет, она не будет плакать. Айша ударила по воде рукой. Потом зачерпнула ладошками воду и стала яростно тереть лицо. Опять зачерпнула и снова терла, пока оно не покраснело. Вода успокоилась. На лице под водой была все та же тряпка. Айша закатала рукав абайи, засунула руку в воду и некоторое время что-то нащупывала. Потом села на корточки у чана, обхватила ладонями щеки и долго смотрела невидящими глазами куда-то в небо, поверх забора.
Она встала и еще раз, на всякий случай, посмотрела в воду, хотя ей уже всё было понятно. Лицо ее двойника было закрыто все той же тканью. А еще ниже, там, где было подводное небо, набухали два круга. Глаза мужа, догадалась Айша, опять хотят вылезти, как тогда, в пустыне.
РЕШЕНИЕ НАЙДЕНО, поняла она. Ей остается только покориться. А что, может, так даже и лучше?
На улице послышался шум. Пора. Она вышла за ворота. По улице ехал муж на роскошном коне. За ним целая толпа, включая Али. Все веселые и довольные. Муж спешился и пошел к ней, широко раскинув руки для объятья.
- Айша, девочка моя! Аллах не оставил нас! Он послал мне новые суры! Ты невинна, это Он подтверждает!
Муж обнял ее, и она положила подбородок в теплую выемку между его ухом и плечом. Сердце Айши замерло, а потом громко застучало, так, что отдавало в уши. Там, на горизонте, за спинами мужа и его свиты, незамечаемый никем, стоял ночной незнакомец. Теперь он был великаном. И глаза у него были не ночные, черные со звездами, а разные - один горящий, как солнце, а второй - бельмастый и неживой. Он улыбнулся ей, шагнул и вмиг исчез за горизонтом.
Айша отодвинулась от изумленно взглянувшего на нее мужа, отступила назад, медленно закрыла лицо шелой по самые глаза и низко поклонилась ему.
1
Секеена - маленький кинжал
Бишт - верхняя одежда, плащ, который носится, как бурка, на плечах
Шела - большой платок
Гандура - женское нижнее платье
Хизам - пояс из перекрученной ткани, в котором носили разную мелочь, включая деньги и кинжалы
Гутра или куфия - головной платок, схваченный игалем - жгутом.
Мафраж - место, где глава мусульманской семьи проводит свободное время и принимает мужчин-гостей