Когда я была старше, многие вещи мне казались неважными. Совсем ерундой. Теперь, к сожалению, кое-что изменилось.
На курьере куртка той службы доставки, где он работает. Уже довольно засаленная. А еще он устал - видно, заказ далеко не первый. Устал и, похоже, торопится. Это-то и играет мне на руку.
Хотя, отдам должное, от правил он отступать поначалу все же не хочет.
- Когда, говоришь, вернется твоя сестра? Я полчаса назад звонил, она сказала, что будет дома.
Я улыбаюсь и хлопаю глазами.
- Не знаю. У ее друга случилось там... что-то срочное. Она очень просила отдать посылку мне. Если вы вдруг приедете.
Идея мужчину не радует. Что ж, к этому я готова.
- Она даже вот... паспорт оставила. Чтоб вы поверили, что мы родня. Говорят, я на нее очень похожа.
Курьер смотрит на сунутый ему под нос разворот документа, потом на меня, потом снова на разворот. Чешет нос.
- Ну так-то одно лицо, конечно.
Я снова улыбаюсь, как можно менее криво, и предлагаю:
- Но вы можете ее подождать. Если что. Или еще раз приехать.
На мою удачу, он и правда устал и торопится. Да и что страшного в том, чтобы отдать посылку младшей сестре? Тем более, все ведь по нужному адресу.
- Ладно, - кивает он. - Только ты распишись тут и тут. Как у нее в паспорте. Ну или хоть вроде.
Я расписываюсь, очень-очень похоже. И остаюсь наедине с пластиковым пакетом. Курьер спешно ссыпается по лестнице - на улицу, к своей машине. Этот заказ у него явно и не последний сегодня. Напоследок он оглядывается, и я обмираю: вдруг что-нибудь заподозрил? Но, видимо, все-таки нет.
Да, когда я была старше, многие вещи казались мне очень простыми. Например, получить отправленную на мое собственное имя посылку. Положив в коридоре на полочку паспорт - ага, тоже не чей-то, а свой, - я несу пакет в комнату.
Та вся залита солнцем, и пыль зачарованно плывет в нем. Морозный, ясный, безветренный день стоит за окном, и я вижу, как поднимается из труб дым - почти вертикально. Белый-белый, чистый, как будто и не от котельной. С минуту я смотрю на него сквозь такой же белый тюль, а потом плюхаюсь на диван. Вздымая в воздух еще немного пыли.
И разрываю ногтями пластик пакета.
Делать это сейчас неудобно. То ли дело раньше: во взрослом-то возрасте маникюр мне нравился исключительно хищный.
Наконец, коробка у меня в руках. Но и с нее приходится содрать достаточно скотча. Отправитель закрутил на совесть. Я вынимаю какие-то буклеты, которые он положил в довесок - вдруг бы мне захотелось что-то еще заказать.
Внизу, обернутая слоем пузырчатой пленки, еще одна коробка. Совсем маленькая. Помедлив, я открываю и ее. А ведь мог быть еще этот, как его. Слаб. Дополнительная, надежная упаковка. Сертифицированная. Но я решила обойтись без излишеств.
В солнечном свете серебро сияет особенно ярко. Хотя это уже не новое серебро: кое-где затерлось, кое-где потускнело. Да и форма совсем не ровная. Я гляжу на выпуклые цифры, на изогнувшийся полукругом текст, на герб, и хочу только одного: чтобы продавец не обманул меня, чтобы рекомендации не соврали.
Чтобы монета была настоящей.
Кто бы сказал мне еще недавно, что я куплю что-то подобное. Всякие древности совсем не интересовали меня. Антиквариат? Спасибо, мне бы лучше что-нибудь из 'Икеи'. Но, как я уже говорила, теперь многое изменилось.
Теперь, когда я должна убить вампира, имеют значение всякие странные штуки. Вроде вот старых монет. Я не могу позволить себе ошибиться. Он питается чужим временем, этот вампир, и мое уже почти закончилось. Сколько мне сейчас, лет тринадцать? Четырнадцать? А когда мы познакомились, месяц - нет, все же чуть больше - назад, было двадцать восемь.
Познакомились мы в самом романтичном в Питере месте. Без шуток. Мы познакомились на Парнасе. Охотно поверю, что пару десятилетий назад местом встречи стало бы Купчино. Но времена меняются, и район уже потерял часть своей былой сомнительной славы. Но главное - он потерял новизну.
А именно новизна важнее всего для моего вампира.
Девушка и чудовище - это ведь вечный мотив? Мне бы сказать, что его образ врезался в память с первой минуты первой же нашей встречи. Но я помню не его самого, а другое: блеск стекол очков, блеск стекол машины, сияние полудня в зеркальных окнах вокруг. Полная... светопись. А вот лица вспомнить как раз не могу.
Теперь - не могу.
Обычно так рано я на свидания не ходила, но уж слишком понравились фотографии в Тиндере. Что поделать, люблю блондинов. Да, вот это я помню: он был блондин.
Мы поели бейглов, выпили по паре коктейлей с причудливыми - как и везде сейчас - названиями. В общем-то, безалкогольных, хотя у меня даже закрались сомнения: уж слишком очарована я была, для трезвого-то человека. А после поехали кататься на его блестящей, словно только что из салона, машине. Не очень разумно с моей стороны, но в каком-то смысле интуиция меня не подвела. В тот первый день действительно ничего не случилось.
Он домчал меня до самого дома: по кольцевой, а потом и по западному скоростному диаметру. Настал уже вечер, и медиафасад самого высокого - до недавних пор - в городе здания сиял и рассыпался разноцветной рекламой. А дорогу, по которой мы ехали, обнимали скелетные ребра фонарей. Крепко-крепко.
Ничего дурного не случилось не только в тот первый день.
- Куда пойдем на этот раз? - спрашивал он, когда мы собирались встретиться: снова и снова.
И тут же предлагал вариант сам.
Думаю, он может украсть время далеко не у каждого. Точнее, не у всякого хочет. Ему нужно убедиться, нужно почувствовать, что время, которое он собрался присвоить - смотав, как нитки, с катушки чужой жизни, - ему лично приятное и подходящее.
А для этого нужно все-таки пообщаться. Узнать человека.
Чем я ему приглянулась? Этого, наверное, мне уже никто не расскажет.
Где только мы не гуляли. И я была так увлечена, что не замечала никакой странности. А ведь мы никогда не встречались ни на Невском, ни на Ваське, ни даже на Петроградке. Вообще нигде в центре. Хотя, казалось бы, это же так естественно: пройтись с девушкой посреди чего-нибудь исторического. Каналов, дворцов. Я не говорю уж про сфинксов.
По центру он, конечно, иногда все-таки ездил. В безопасной капсуле своего сверхнового авто, под модный лоу-фай рэп, наполнявший битами салон. Да, я не помню сейчас его лица, но я помню свои ощущения, когда мы вот так ехали вместе. Время пролетало совсем незаметно. И это было чудесное время. Оно как будто мерцало.
Мерцало - и, видимо, утекало. Но до самого последнего вечера я не подозревала вообще ничего. Говорят ведь: любовь делает человека моложе? Двадцать восемь или двадцать шесть - вряд ли я смогла бы заметить разницу. К тому же, думаю, если он и брал тогда что-нибудь у меня, то совсем по чуть-чуть. Как будто, ну... Дегустируя.
Да, хоть наши встречи и длились, казалось, целую вечность - увы, длиться вечно они не могли.
Как-то я смотрела старое кино, еще немое и черно-белое. Там один смешной ушастый кровосос сначала тащил свой гроб через весь город, а потом, ночью, кусал приглянувшуюся девицу. Уже до полусмерти перепуганную.
У нас все оказалось совсем не так. И уж лучше бы моему была нужна кровь.
Почему я вообще называю его вампиром? Наверное, потому, что очень сложно спутать с чем-то это ощущение. Что тебя... Выпивают? Словно бы через соломинку. Как у тех без спирта пьянящих коктейлей - впрочем, в тех было даже по две.
На Невском, я уже говорила, мы не бывали. Зато ему нравился другой проспект - Московский. Правда, все больше в направлении аэропорта. Сталинский ампир и статуя Ленина в окружении - выключенных на зиму сейчас - фонтанов. Кажется, на противоположном конце проспекта, по другую сторону Обводного канала, мы никогда даже и не бывали. Но в последний раз все-таки добрались до набережной.
Мы тогда заехали в торгово-развлекательный центр, переделанный из старого вокзала. Переделанный, видно, достаточно сильно, чтобы прошлое здания, как лаком, покрыла собой новизна. Чтобы для моего вампира оно стало безопасным.
Хотя постройки нашего города ему вообще не особо страшны. Иначе бы он просто не жил здесь. Однако кое-какие места все-таки неприятны. И чем старше, тем неприятнее.
Да, он и правда не любит все старое. Оно вроде как пьет его силы. Ты пьешь - и тебя, тебя тоже пьют. Все в нашем мире друг с дружкой повязано. В тот вечер я почувствовала очень хорошо - его острую, надсадную неприязнь: к биографии того торгового центра, к обгорелым зубам заброшек, торчащим рядом. Ко всяким полузабытым ремонтным депо.
В тот вечер, когда он меня укусил.
Мы как раз спускались вниз на эскалаторе. Почти десять вечера, магазины уже закрывались. Немногочисленные: там и обычно пустынно. Он посмотрел на меня долгим, совершенно особенным взглядом - я помню взгляд, но не помню глаза, - и взял за руку. Улыбнулся.
- Как у тебя стучит сердце.
И, словно бы в подтверждение, нащупал мой пульс. Я хотела уже отшутиться: то действительно стучало, как сумасшедшее. Мое чудовище все-таки очень нравилось мне.
И тут сердце вдруг пропустило удар.
А потом настал он. Долгий миг пустоты. Я увидела тот торговый центр совершенно по-новому: одновременно и в прошлом, и в будущем. Мы стояли на эскалаторе, окруженные магазинами - магазинами каких-то уже совсем незнакомых мне брендов. И мы зависли высоко в воздухе, посреди освещенного фонарями пространства вокзала. Его дебаркадера. А под нами ждали людей поезда.
Старомодные - а в следующий момент поновее.
Потому что между прошлым, настоящим и будущим текло время. С несметной, электрической скоростью. Потрескивая, рассыпая незримые искры. Беспрестанно меняя пейзаж.
Рельсы, которые разобрали много лет назад, а потом проложили наново, извивались под нами, как змеи.
- А нет, ошибся, - сказал мой вампир и улыбнулся уже по-другому. Очень страшно, совсем незнакомо. - Теперь не стучит.
И мертвой хваткой стиснул мое запястье. Я закричала от боли.
А когда очнулась, то была совершенно одна. Пустой, исключительно современный торговый центр стоял вокруг. Тихий, безлюдный.
- Девочка! - окликнул меня охранник. - Эй, девочка. Стой, куда пошла? Мы закрыты!
Так я узнала, что половина моей жизни истаяла, как дым. Что я стала гораздо, гораздо моложе.
Слышала я в тот момент не только охранника. В голове звучало - как эхо, как запись с автоответчика: 'Позови меня, когда устанешь бояться'. Это был голос моего вампира. Которого, как оказалось, я вдруг совершенно, напрочь забыла.
Шатаясь, я вышла наружу и какое-то время стояла на набережной. Вдали на водах канала покачивалась огромная фосфоресцирующая луна - новый арт-объект при планетарии. И такая же Луна, но поменьше, то и дело проглядывала из-за облаков. Стремительно холодало.
Сменился ли на дворе год? На какой-нибудь 'верни мне мой две тысячи четвертый'? Нет, конечно. Год остался все тот же. Но я чувствовала, как реальность натянулась вокруг меня. Словно бы протестуя против вмешательства; против досадного парадокса в моем лице. И ее легко можно было понять.
Мне повезло, что живу я неподалеку. На том самом Московском проспекте. Поэтому смогла - пусть и не сразу - добраться до дома пешком. Да, немного удачи в такой дурной день: поездка на транспорте далась бы мне нелегко.
С тех пор прошла неделя.
Увы, спрятаться дома, забиться в нору явно не было вариантом. Живу я в одной из 'сталинок', вампиру моему совершенно не вредных. Хотя не думаю, что от него удалось бы спрятаться где-то вообще. По крайней мере, здесь, в Питере. Наш город и правда не страшен ему - потому что он старше этого города. И рожден не здесь. А, как я теперь это чувствую, по-настоящему опасны для него только места и вещи, с которыми они плюс-минус ровесники.
Сбежать куда-то я, скорее всего, не смогу - не поездом и не самолетом. Паспортный контроль к возрасту беспощаден. Да и не даст мой вампир мне так просто исчезнуть. Потому что должен довести дело до конца.
Это ведь для него тоже в каком-то смысле вопрос жизни и смерти.
В том-то и суть. Прошлое, которому он на самом деле принадлежит, тянет его в свою трясину. Поглощает, словно зыбучий песок. Тащит к себе, как магнитом. И чтобы продолжать обманывать порядок вещей, чтобы продолжать скользить во времени вперед, чтобы тлен возраста не трогал его, иногда моему вампиру надо вроде как... дозаправиться.
Вместе со временем он крадет будущее. Жизненный потенциал, пространство возможностей. Энергию несвершившегося - в твердой валюте уже прожитых лет, свободных от всяких случайностей.
Ему есть, чем конвертировать, есть, как разменять. Можно сказать, имеется свой собственный самопальный преобразователь. Миксер.
С какой радости мне вдруг все это стало известно? Телепатическая связь? Какое-то сродство жертвы к охотнику? Возможно. Но, думаю, ему просто нужен мой страх.
Страх, как фермент. Страх, как... удобрение. Ведь неслучайно он остановился на полпути, забрал только половину моего времени. Растения обрезают, чтобы они пустились в рост. Вот и он хочет, чтобы я попрочнее уцепилась за жизнь. Чтобы судьба моя отрастила себе новые вероятности.
Хочет умножить грядущую жатву.
Сколько он уже так живет? О, это интересный вопрос. Знай я наверняка, все было бы проще. Но мне почему-то не кажется, что мой вампир по-настоящему стар.
Я улыбаюсь и гляжу на монету. Та по-прежнему сияет у меня в руке. Сначала я даже не знала, что выбрать. Количество предложений на онлайн-аукционах для новичка просто ошеломительное. Керамика? Статуэтка? Что-нибудь ювелирное? Я только знала: предмет мне нужен достаточно старый.
В итоге решила остановиться на монете. Возможно, потому, что на них пишут даты. Ну, с какого-то момента стали писать.
Вот только насколько старая монета мне была нужна?
Никогда не задумывалась, что на свою зарплату могу купить, например, пригоршню римских денариев. В моем представлении такие вещи должны стоить исключительно дорого. Они и стоят - те, которые редкие. А вот обычные, как оказалось, вполне доступны.
Я, впрочем, решила не ходить во времени далеко. И выбрала простой серебряный крейцер. Тысяча шестьсот двадцать шестого года. Почему? Не знаю. Может быть, интуиция.
А может, и нет.
В любом случае, идею придется проверить.
Пыль все так же плывет в сонном воздухе комнаты, и все так же дымит за окном котельная. Я смотрю на профиль на монете: в нем чудится что-то смутно знакомое. Хотя вот тут уже наверняка просто случайность. Я вздыхаю и кладу монету в рот. Как там пишут про некоторые лекарства? Применяется сублингвально?
Увы, это было бы ненадежно. Придется все-таки ее проглотить. Хотя задача нелегкая.
Наконец - сделано! Несколько не очень комфортных мгновений, и монета уютно ложится внутри меня. Старая - в новом. В надежном, очень современном чехле.
Надеюсь, от этого я пока не умру.
Теперь важно одно: чтобы мой вампир пришел за мной.
В последнее время я действительно стала очень проницательной, - но даже сейчас не знаю, где он живет. В какой части города. Похоже, что где-нибудь на окраинах. Посреди стекла и новостроек, там, где история еще только начинает писать себя. Возможно, в Шушарах?
Я закрываю глаза и изо всех сил, очень громко его зову. Получилось ли достаточно перепуганно? Думаю, да.
И тут меня взаправду охватывает беспокойство. Лихорадочная тревога, полная невозможность остаться на месте. А вдруг... Вдруг он все это предусмотрел? Вдруг это часть его плана? Я ведь не первая. Нет, я далеко не первая у него. И сейчас он придет и рассмеется. Может, облизнется даже при виде робкой надежды, которую предстоит только пожать.
Мол: знаешь, сколькие делали так до тебя? И где они теперь?
Я подскакиваю с дивана и мечусь по залитой солнцем квартире: две комнаты, просторная прихожая и даже кладовка. В ней я нахожу много пыли и старый мольберт. Откуда он? Уже не вспомнить.
А вдруг... Вдруг он придет и сходу что-нибудь заподозрит? Например, по тому, как я буду с ним говорить. Более чем вероятно. И я принимаюсь ходить туда и сюда по коридору, проговаривая скороговорки одну за одной. 'Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла'. Не очень оптимистично, мда. А если так? 'Молодец против овец, а против молодца сама овца'?
Да, овцой я себя и чувствую. Жертвенным ягненком.
Тут меня разбирает смех. Я прижимаюсь спиной к стене и смеюсь, смеюсь. Что разбегалась-то, в самом деле. Возможно, сегодня он вообще не появится. Куда ему торопиться?
Успокоившись, я возвращаюсь в комнату, к моим окну и дивану. Отвожу в сторону тюль, открываю форточку, стою под ней и жмурюсь. Холодно, но и что с того? Жертвенный ягненок умрет не от простуды.
Наконец, форточку я закрываю. И тут понимаю: нет, он все же придет.
Сложно описать это ощущение. Ощущение, что ткань реальности как будто немного съезжает. Как если бы я нарисовала на том мольберте, который остался в кладовке, картину. Масляными красками. А потом щедро полила растворителем. И картина бы начала оплывать.
Дым от котельной за окном, еще только что такой ровный, покосился и изогнулся зигзагом. Соседний дом стал словно бы немного дальше. А вот зебра на дороге, наоборот, подобралась. Как пружина.
Не думаю, что соседи видят из своих окон нечто подобное: эта реальность только для меня и него. Она натянута как струна, наша реальность, и вот-вот готова порваться. Машина затормозила прямо перед подъездом. Блестящая, новая. Девочка-девочка, гроб на колёсиках нашёл твой дом.
Водитель вышел и уже стоит на сухом от мороза асфальте. Вспоминает номер квартиры? Ха-ха. Лица я отсюда, конечно, не вижу. Но и с высоты чувствую, как омывает его солнечный свет. Насмешкой над всеми вампирскими сказками: кажется, что сияние дня делает его только сильнее. И вот, набравшись достаточно сил, он исчезает из вида. Заходит в подъезд.
Шаг, другой. Иду к двери и вспоминаю, заперта ли она. И тут слышу звонок. Что ж, раз звонят, значит, стоит открыть?
Я отпираю и тут, наконец, его вижу.
Он и правда блондин. Хотя лицо сложно разглядеть даже вблизи: челка небрежно падает на лоб, капюшон модной черной 'мантии' надвинут низко. И, конечно же, борода. А еще очки - но их он, шагнув внутрь, снимает. И глядит на меня - без всякой романтики теперь. Зато очень голодно.
А еще, может, слегка удивленно. Должна ли я была прямо с порога попытаться убить его? Воткнуть осиновый - или какой другой - кол? Полить святой водой? Выстрелить? Думаю, с оружием в руках его встречали не раз. С самым разным.
Но я безоружна, и я отступаю назад. Пячусь и пячусь по коридору, пока не прихожу в комнату.
Мой вампир идет следом. Оглядывается, откидывает капюшон.
- Уютно тут у тебя. Хотя немного все-таки старомодно.
И продолжает наступать. Я натыкаюсь бедром на стол, останавливаюсь. Морщусь. Больше идти, кажется, некуда. Выгляжу ли я достаточно напуганной? Ну вообще я и правда кошмар как напугана.
Возможно, стоило все-таки не выдумывать и просто купить огнестрел. Но что-то подсказывает: не помогло бы.
- А сердце твое все так же стучит, - говорит он, облизываясь. Ровно так, как я и воображала себе. И делает шаг. Поднимает руку, как будто хочет меня поддержать. Но я-то знаю. Я-то знаю, что нужно ему на самом деле.
Должна ли я сейчас упасть на колени, просить о пощаде? Что-то подсказывает: не помогло бы. Зря я боялась выдать себя в разговоре. Беседа совсем не интересна ему.
- Громко стучит, - скалится он и хватает меня за запястье.
И сердце мое опять пропускает удар.
Бедный жертвенный ягненок не сопротивляется. И вампир мой поначалу торжествует победу: охота была исключительно легкой. Только вот ему не удается попировать. Яд вложен в уста дичи - хорошенько прожаренной, с медовым яблоком в пасти, - яд спрятан в еде.
Все-таки интуиция, то самое сродство жертвы к охотнику, меня не подвела. Монету я выбрала верную. Год, что на ней написан, - я ощущаю его сейчас всем телом. Он стал неотъемлемой частью меня. Это год, когда мой вампир был рожден. Самая страшная для него дата.
Абсолютный ноль. Полное небытие. Тот самый центр, притяжение которого он извечно пытается побороть.
Я чувствую его боль. Время вокруг нас крутится волчком, спотыкается, падает. А потом снова начинает идти вперед. Тихо и гладко, как и всегда.
Зато падает на пол мой вампир. И лежит в своей новомодной зловещей мантии на старом ковре - из числа тех, про которые столько мемов.
Единственное, чего хочется мне - это бежать. Но я никуда не бегу. Стою и смотрю. Жду движения. Пошевелится - вот тогда с чистой совестью можно. Ведь больше мне уже ничего не останется.
Он не шевелится. Интересно, рассыплется ли потом в пыль? Наверное, все у нас опять окажется как-нибудь нетипично. Только об этом я буду думать потом. А пока - пока мне просто необходимо выйти на воздух. Пройтись, поразмыслить, как же быть дальше. Потому что никакого плана у меня нет.
Да, тут я и понимаю, что на благополучный исход не рассчитывала.
Самое время подойти поближе и заглянуть-таки в лицо чудовища, но вместо этого я надеваю пальто, шапку. Немного великоватые. Хочу уже выйти, но тут возвращаюсь.
Возможно, это суеверие, но я просто не могу себе отказать. Помню, как когда-то давно смотрела первую 'Матрицу'. Мне было примерно столько же лет, сколько теперь. И очень запомнилась там эта фраза. Про то, что солнце - самый мощный источник энергии.
В нашу первую встречу вокруг было столько сияния. Да и сегодня - сегодня, когда он стоял перед подъездом...
Солнца в моей квартире всегда с избытком. Что поделать, окна выходят на Юг. Вот и сейчас - мой вампир лежит в глубоком озере света. И пусть он не выглядит особо живым, но как знать. Откуда узнать, не воскреснет ли? Может, этот конкретный вампир работает по принципу фотоэлемента.
Не самый невозможный исход после всего, что уже случилось. Тем более, с его стороны это было бы исключительно современно.
Поэтому на всякий случай я задвигаю плотные шторы из 'Икеи'. Те самые, которые вообще не пропускают свет. И только тогда выхожу из квартиры.