Аннотация: Это не просто Дом. Это просто не люди. Это даже не начало...
"Милый Базиль.
Письмо Ваше только сегодня получил. Оно было Вами послано 1 августа. Полагаю, что за это время у Вас мотор уже пыхтит. Здесь были большие пожары, выгорела вся сторона, остался только Саламандр, этот дом огонь не берёт, как ни старается. Остальные все до Сатининской ул. представляют груду развалин, начиная от Мустонена. Сердечный привет. Ваш И.П.
Августа, 13 дня, года 1907"
Центральную отстроили быстро. Все тридцать два номера с верандами, и заборы c воротцами, и новомодные гаражи для моторов, а он оказался закопчённым старожилом. Дачники и гости дачников долго в нём не задерживались: "Нехорошо-с", - шептались. "Место нечистое, не иначе как. Давеча Прасковья своими глазами видела - шифоньер мышь сожрал, летучую".
Начались события: одна война, вторая, третья - в дом набивались случайные люди, царапали скверными словами стены, грабили, думали сбежать с уворованными сахарницами и подсвечниками - ими, зайдами, дом бывал сыт и счастлив. Потом события завершились. Опять замелькали обитатели с понятием - как назло все временные.
Голодное было время.
У других домов хозяева менялись реже. Люди жили в них долго-долго, иногда счастливо. Дома о хозяевах заботились по-своему. Встречали, берегли, терпели, смотрели на человеческую жизнь и слушали разговоры. Говорилось про одно и то же - этот родился, тот умер, на базаре дорого, в саду завелась соня, в этом году полно маслят, радио опять барахлит, бельё не высохло за ночь - это к дождю.
Всё это было у других - там водилась живность, на крышах прорастали случайные травинки и даже в подвалах жили пауки. Дому номер шесть на Центральной улице с жильцами не везло отчаянно. Даже птицы над ним не летали, разве что вороны и то - исключительно в ноябре. Дом знал почему, но думать об этом не хотел. Просто ждал своего часа и не терял надежды.
Но любому ожиданию рано или поздно приходит конец. И он дождался. Старые господа вернулись. Они явились поздним летом, в четверг, когда уже совсем стемнело - видимо приехали последней электричкой с Финляндского. Низкое небо, плотно забитое облаками, раздумывало - не зарядить ли снова нудным дождем. Дом был голоден и счастлив. Гостеприимно распахнул покосившуюся дверь, стучал окнами, гордился скрипом рассохшихся половиц, настоящей пылью и заботливо удушенными нетопырями в шкафах, искренне радовался тому, что из-за давно нечищеной трубы, камин будет дымить, а не греть. Старых господ все устраивало, они осмотрели ограду, пни и заросли, оставшиеся от сада, долго ходили по дому, освежили знаки кровью мелкого зверька, кричали друг на друга препротивно, сразу обустроили ледник и ложа - видать решили вернуться всерьез и надолго.
Больше всего дом любил, когда они оба устраивались в продавленных креслах у камина и вели неспешные беседы. По стенам прыгали причудливые отсветы пламени, уютно потрескивали дрова, валил дым. Дом так рассчитывал, что разговор пойдёт о еде: свежей, сочной, визгливой, мягкой еде, но...
Первый господин, задумчиво повертел в руках хрустальный бокал, наполненный до половины чем-то тёмным, полюбовался игрой света на гранях, поставил его на столик.
- Да, как приятно бывает вернуться в настоящий Дом! Не находите? Инносенсес... После всех скитаний. Этот шум, город...всегда холодная Пальмира, вода в гробах. Кошмар.
- Мне и тогда здесь нравилось не очень, а теперь...Я любил гнездо на Фурштадской. А теперь там банк!
- Вздор, пустое! К чёрту счёты! Мы здесь были и будем счастливы. Вы чувствуете? Дом явно нам обрадовался! Злобный старина Саламандр.
- Жрать он хочет, ощущаю ясно... только об этом и думает!
- Полноте, мон шер, не будьте так пессимистичны! В городе оставаться было небезопасно. Ведь люди...
- Оставьте, Базиль, какие люди? Всё эти игры в доктора, эскапады с открытиями - вспомните-ка, ведь та ваша вакцина от испанки, она же погрузила нас в сон!
- Что плохого? Все спят.
- Да, но девяносто пять лет! Ужасное пробуждение! Эти курицы в очках! Угнетает!
- Забудем, друг мой, забудем...всё скверное. Всё равно я аморален и мне не стыдно. Мы опять здесь, вдвоём, как тогда.
- Ну вы же знаете мое отношение к Саламандру. ...Все эти воспоминания, словно кучи грязного белья...
- Вотр деклассе! Бросьте грусть! Будем говорить о вечном. Шер ами, как вы считаете, кто гениальнее - Шопен или Дебюсси?
- Дебюсси, который Клод? - отозвался второй. - Мне кажется, каждый гениален по-своему.
- Как мы с вами, - улыбнулся первый и горделиво приподнял подбородок, давая возможность другу полюбоваться его чеканным профилем. - Я счастлив, что судьба свела нас вместе. Мы с вами очень похожи. Это импонирует.
- Взаимно, друг мой, взаимно. Но ваша гениальность несравнима с моей. Вы неподражаемы. Я во многих вопросах лишь робкий ученик.
- Бросьте, мон шер, в каких вопросах!
- Да хотя бы в женском, - второй отставил пустой бокал и быстро облизнул губы.
- Тут вы правы, дорогой Эн, - просиял первый. - Я, безусловно, нравлюсь женщинам. Моногамии не выношу. Сколько себя помню - никогда не мог довольствоваться одною. А ведь многие сочли бы меня распутным...
- Ох уж эти условности, милый Базиль, - второй поморщился. - Нам ли с вами оглядываться на мнение простаков!
Потом помолчал и добавил недовольно:
- И зачем вы называете меня Эн? Это женское имя!
- А вам больше по душе Иннокентий? - усмехнулся Базиль.
- Ну почему вы не позволяете мне выбрать себе настоящее, изысканное?
- Вы сами прекрасно знаете! С именем нужно родиться. Или заслужить! А вы даже охотиться самостоятельно не научились, до сих пор! А все потому, что видите в жертвах всего лишь пищу. А я женщин смакую, дегустирую. Как дорогие редкие вина.
Иннокентий грустно вздохнул.
- Прекрасная музыка! Вот что воистину бессмертно! - взволнованно воскликнул Базиль, прикрыл глаза, и изящно взмахнул кистью в такт сиропным аккордам Клода.
Его собеседник уважительно молчал, ожидая, пока тот насладится вечностью.
Наконец, Базиль открыл глаза и протянул руку к бокалу.
- Послушайте, мон шер, сидение в стенах Саламандра не предел мечтаний. Это местечко конечно прелестно, столько воспоминаний, сильный исток силы, да и название звучит так нормандично - Лизье - Нёз. Ах...Но не пора ли действовать? Не пора ли слушать, наблюдать, подмечать детали и перевоплощаться... Ангард, мон шер, ангард, Париж ждёт нас!
Генеральный директор небольшой фирмы по производству косметики "Ана Белла" Лариса Петровна Щадилова не могла поверить своему счастью. Пятница, "День Блондинок", на "Выставке Красоты" стал судьбоносным. Случайное знакомство, и Ларисе удалось заполучить настоящего французского парфюмера. Да ещё с таким упоительно галльским имечком - Базиль Церизи. Ларису Петровну нисколько не смутило, что мсье Церизи говорил по-русски без акцента, и документы его были с какими-то странными гербами в печатях. Она была очарована.
Элегантный, стройный, с темными слегка вьющимися волосами до плеч, Базиль покорял с первого взгляда. И манерами, и жгучими черными глазами. Да и каждая из почти ста сотрудниц фирмы - от инженеров и технологов, до лаборанток и фасовщиц готовой продукции, буквально таяла в присутствии француза, а мсье Церизи лишь усмехался загадочно, обволакивал шармом, в руки не давался и оказался до неприличия ветреным. Вокруг него всегда вилась стайка восхищенных девиц. К тому же за спиною Церизи тенью стоял некто И.П.
Помощник Базиля, Иннокентий Погорелов, трудоустройство которого было непременным условием, не внушил директрисе особого доверия. Молчаливый и угрюмый, будто альтер-эго общительного и улыбчивого мсье Церизи, он выглядел чересчур затёрто, в разговоре бывал груб. Женщины Погорелова сторонились и дразнили "Пригорелым", а он, скорее всего, считал их дурно воспитанными пустышками и, на всякий случай, ругался и спорил со всеми.
Щадиловой коварный галл вскружил голову обещаниями призвать "целый сонм" инвесторов, а также запустить новую линию - нацеленную на создание парфюма с феромонами. Линии "Ана Беллы" - возрастной косметики "Донна Роза" и декоративной "Фея Шалфея", продавались вяло.
У жгучего интереса Ларисы Петровны к Базилю были и другие причины. Директрисе было уже за сорок. Давно овдовев, "одинокая волчица" Лариса искала мужчину мечты - находила, платила, теряла и повторяла, что вся жизнь вокруг - сплошные джунгли: голодные самки и их добыча - самцы пугливые. И вот мечта воплотилась. Лариса Петровна, подогретая странными снами и неистовыми росказнями о взятии рынка, решилась идти до конца. Предоставила отдельную лабораторию, не скупилась на закупку дорогостоящих ингредиентов, лично вела бухгалтерию. Мсье Церизи называл ее "Бельфам", целовал ей руки, от чего в животе у Щадиловой становилось горячо и щекотно, и вкрадчиво обещал в скором времени всемирную славу и (непременно!) триумфальную поездку в Париж. При упоминании столицы моды и парфюма Базиль мечтательно вздыхал:
- О, Пари... там бы меня точно оценили по заслугам.
- Я вас ценю очень высоко! - Лариса Петровна каждый раз взволнованно дышала и чуть подавалась вперед, чтобы грудь её, четвертого размера, смотрелась в глубоком декольте как можно выразительнее. - Вы чудо! Это совершенно не лесть. Я существо искреннее и непредвзятое! Я часто вижу то, что не доступно другим. Маэстро...Я так хочу быть вашей Музой, Феей, Жрицей! Одно только слово, и к вашим ногам я положу всё, вы хорошо понимаете меня? Всё!
Базиль снова улыбался, гладил ее руку прохладными чуткими пальцами, у Ларисы кружилась голова и дрожали колени. Но всякий раз, когда Лариса была готова упасть перезрелым яблоком в объятия француза, обязательно являлся мрачный Иннокентий с выражением вселенской скуки на бледном лице. Погорелов будто караулил их, не давая слиться в экстазе. Лариса злилась, Церизи ухмылялся.
Время шло.
- Мон шер, мы так близки к успеху! - Базиль отложил в сторону полоски рыхлой бумаги, пропитанные экспериментальными образцами своего нового шедевра - парфюма "Ивр де Церизи". - Еще несколько серий испытаний, и я превзойду Гренуя.Мой аромат это новое понимание чувственности! И огромный бланк приглашения в Париж имеется, своими глазами видел. На весь экран!
Француз взволнованно прошелся по лаборатории, приобнял за талию лаборантку Танечку, что-то шепнул на ушко ее соседке Людочке. Полюбовался своим отражением в зеркале, застегнул пуговицу белоснежного халата, поправил шейный платок. Мсье Церизи не признавал галстуков, предпочитая им шейные платки пастельных оттенков. Иннокентий не без зависти наблюдал за своим другом из своего угла за стеллажами. Он не понимал, как Базилю удается так легко кружить женщинам головы? Даже если скинуть со счетов свойственное всем бессмертным обаяние, Церизи был просто неотразим. Любая, на кого он обращал свое внимание, была к его услугам. Погорелов же, был совершенно не популярен у девушек, внушал им неприязнь с первого взгляда и слова. Лишь иногда ему перепадали крохи от пиршеств Базиля, когда тот приводил в дом не одну, а двух дам. Жертвы всегда оставались в живых, укусы на шее списывались на страстный темперамент, а легкое головокружение - на усталость после любовных утех.
- Несомненно, ваш парфюм сделает людей счастливыми. Многие забудут, что такое быть отверженными и непонятыми, - вздохнул Иннокентий.
- Вы о себе, шер ами, Эн?
Сарказм Базиля обидел Погорелова, но он не подал виду и ответил:
- Ну что вы, мой друг. Благо человечества - вот моя забота. Денно и нощно.
- Конечно, конечно, - рассмеялся Церизи. - Не волнуйтесь, мон мизогин. Скоро все девушки будут у ваших ног. Сможете выбрать любую. Так, заканчивайте с записями последней серии опытов. Я к нашей обворожительной хозяйке. Попробую договориться о завершающем аккорде - испытании на добровольцах.
Иннокентий уткнулся в монитор ноутбука, а Базиль отправился в кабинет Ларисы Петровны.
Вернулся он через полчаса, рассерженный.
- Нет, я решительно не понимаю! - мсье Церизи метался по лаборатории, изящно избегая столкновения с аппаратурой и хрупкими ретортами. - Что за дурацкие законы в этой стране? Как это обойтись без испытаний на людях? Импосибль! Абсюрд! Ахаха! Это совершенно невозможно! Я чувствую, как теряю вдохновение! А эта... эта... она не понимает! Называет меня: "Вася!". И не понимает!
- Успокойтесь, мой друг! Не всем дано оценить вашу гениальность. Тем более таким никчемушным созданиям, как женщины!
Танечка и Людочка одарили Погорелова презрительными взглядами, но сникли под его ответным - тяжелым как свинец.
Базиль перестал метаться и с размаху плюхнулся в кресло, мебель жалобно скрипнула.
- Мы должны что-то придумать. Просто обязаны.
Несколько следующих дней мсье Церизи перестал походить на самого себя - сделался зол, невнятен, рассеян и полностью погрузился в свои мысли. Иннокентий пытался вызвать наставника на разговор. Базиль только отмахивался и щерил клыки.
Прохладным вечером они возвращались к себе в поселок на любезно предоставленном фирмой автомобиле. Вдруг фары выхватили из темноты полуразрушенную автобусную остановку и скорчившуюся на остатках лавочки неподвижную фигурку.
Базиль остановил машину.
- Ах, бедняжка, - сокрушенно покачал он головой, разглядывая худенькую девушку в грязной, рваной одежде.
- Оставьте ее, друг мой, - Иннокентий зажал нос пальцами. - На мой взгляд, это какой-то монстр. Она так пахнет! Даже аппетита не вызывает. Хотя я голоден.
- Грязь, дорогой Эн, - назидательно произнес Базиль, - всегда можно отмыть. Главное то, что скрывается под ней.
- И что же скрывается под вонючим тряпьем? - хмыкнул Иннокентий.
- Бродяжка, милый Эн, - Церизи просиял. - Объект для опытов! Искать ее никто не станет. А потом... вы сможете насладиться ею в полной мере.
- Нет уж, увольте, - пробурчал Иннокентий. - Что это у неё в волосах? Шоколад? Она испачкает обивку!
Пофыркав для виду, Погорелов уселся за руль. Церизи положил девушку на заднее сиденье и устроился рядом.
Всю дорогу до дома Иннокентий старался не вдыхать носом и бросал косые взгляды в зеркало заднего вида. Базиль с интересом разглядывал свою находку, убирал с лица девушки спутанные космы, пытался оттереть грязь со впалых щек. Девушка в сознание не приходила или просто крепко спала.
- Ещё умрет по дороге, - ворчал Иннокентий. - Что мы будем делать с трупом?
- Друг мой, - укорял его Базиль, - вечно вы видите все в черном свете! Она просто голодна и замерзла. Лучше подумайте, где нам взять человеческой еды? У нас в леднике только... ну вы в курсе.
- Если повезет, то магазинчик, тот, на Проспекте, еще будет открыт. Я там покупал жидкость для растопки камина. Вроде продукты там тоже были.
- Отлично! - просиял Церизи. - Так поспешим, друг мой!
Через час Базиль внес в дом все еще бессознательную девушку, а Иннокентий недовольно бурча, втащил пакеты с несъедобно пахнущими продуктами, шампунем, гелем для душа и еще кучей непонятных и бесполезных на его взгляд вещей.
Мсье Церизи бережно уложил девушку на диван, и пошел набирать горячую ванну с пеной. Иннокентию же было велено растопить камин и снять с девушки грязное тряпье.
С первым заданием он справился легко. А вот ко второму Иннокентий приступить никак не решался. Дело было даже не в том, что он боялся не сдержаться. От девушки действительно пахло отвратительно, что напрочь отбивало аппетит. Иннокентий сам не понимал, от чего испытывает эту непонятную, нелогичную робость. Наконец, решившись, он брезгливо поджал губы, задержал дыхание и кончиками пальцев, стараясь не испачкаться, расстегнул пуговицы на чем-то, отдаленно напоминающем драповое пальто. Но под этим слоем тряпья обнаружился еще один, не менее грязный и вонючий. И еще один, и еще. Иннокентий уже почти потерял надежду добраться до самой девушки.
Наконец, после пятого слоя ветоши обнаружилось тело. Довольно тощее, покрытое грязными разводами, поджившими и свежими ссадинами и царапинами, разной давности и оттенков синяками. Иннокентий воровато оглядел нагую девушку и отметил, что, несмотря на худобу, у нее красивая, аккуратная грудь. На шее соблазнительно билась синеватая венка. Погорелов облизнулся. Его жадный взгляд скользнул ниже...
- Женское тело завораживает, - Иннокентий вздрогнул он голоса Базиля над самым ухом, - даже такое грязное.
Погорелов быстро отвел глаза, ему стало стыдно возбуждения, что заглушило даже голод.
- А мы это сейчас исправим, - пропел Церизи и подхватил девушку на руки, - сделаем грязное чистым.
- Может лучше съесть? - робко спросил Иннокентий. - Вымыть и съесть?
После банных процедур оказалось, что девушке на вид не больше девятнадцати, что она шатенка с красивым золотистым оттенком густо вьющихся волос, а узкое, с острым носиком и впалыми щеками личико не лишено привлекательности. Судя по всему, девушка вскоре должна была прийти в себя.
- И что мы будем с ней делать? - спросил тихо Иннокентий. - Вдруг ее будут искать?
- Не волнуйтесь, друг мой, - успокоил его Базиль. - Она просто бродяжка. Такие никому не нужны. Если бы мы не подобрали ее, наверняка умерла бы от голода и холода. Она будет нам благодарна. На вид - приятная девушка. Используем ее как подопытный образец. А потом... посмотрим. Наши запасы тоже нужно пополнять. Тише! Она проснулась.
Находка перевернулась на бок и вздохнула. Громко стрельнула пружина в диване. Девичьи ресницы дрогнули, веки поднялись, открылись большие карие глаза.
- Ой...
Голос у девушки был хриплый - то ли прокуренный, то ли простуженный.
- Не бойся, дитя мое, - ласково и сладко пропел Базиль. - Мы не сделаем тебе ничего дурного.
Девушка злобно зыркнула на него, потом на Иннокентия, сообразила, что совершенно голая под одеялом и натянула его повыше. Пружина стрельнула опять.
- Раздели... Зачем?! Что, облапали...извращенцы... - пробурчала девушка.
Базиль укоризненно покачал головой.
- Ну зачем же ты так, девочка. Мы нашли тебя полумертвую, согрели, отмыли. Ты, верно, хочешь есть?
В глазах девушки мелькнул голодный блеск.
- Это...- хриплый грубый голос совершенно не вязался с ее внешностью, - одежду отдайте. И поесть хорошо бы...
Вернувшийся Иннокентий, возмущенно фыркнул и грохнул об стол подносом с едой. Булочки, сыр, фрукты, колбаса, йогурты, - вобщем все, что нашлось в поселковом магазинчике, едва не оказалось на полу. Мсье Церизи изменился в лице и схватил девушку за плечи.
- Выбирай выражения, дорогуша, - прошипел он и хищно оскалился. - Хочешь, чтобы мы с другом доказали тебе обратное?
Девушка икнула, и Базиль смягчился.
- Ну-ну, успокойся. Мы ничего тебе не сделаем. Ты вроде была голодна?
Иннокентий придвинул к дивану столик, и девушка, все еще с опаской поглядывая на Церизи, жадно набросилась на еду.
Минут пятнадцать они провели, слушая чавкание, невнятное мычание и причмокивание. Наконец, девушка уничтожила почти все, что было на подносе, жадными глотками выпила кружку теплого молока, откинулась на подушку и смачно рыгнула.
Иннокентий поморщился. Таких дурных манер он не встречал давненько.
- Кстати об именах. А как тебя зовут, милое дитя? - спросил Базиль.
- Злюка, - бросила девушка и вытерла рот тыльной стороной ладони.
- А нормального имени у тебя нет? - расстроился Базиль.
Девушка помотала головой.
- Тогда мы дадим тебе новое имя! - радостно воскликнул мсье Церизи. - Мы будем звать тебя...- он посмотрел в угол, из которого пялился в пространство унылый Шопен с портрета.
- Вот! Фредерик! ... Мы называем тебя Фрида! Эн, вам нравится имя Фрида?
Иннокентий обиженно промолчал. Какой-то бродяжке мсье Церизи даёт имя. А он, видите ли, еще не заслужил! Но тут же устыдился своей обиды на наставника.
- Фрида так Фрида, - безразлично ответила девушка. - Хоть горшком называйте... если кормить будете...и чур не приставать...
Ее явно клонило ко сну, язык заплетался, глаза закрывались. Вскоре новоиспеченная Фрида уже блаженно посапывала, подложив под щеку ладошку и натянув одеяло по самые уши.
Фриду поселили в комнате на втором этаже. Девушке было позволено свободно гулять по дому, но выходить за его пределы запретили. Еду должна была готовить себе сама. Также ей поручили домашнюю работу - уборку, стирку, глажку. Правда справлялась она со своими обязанностями из рук вон плохо: бросала грязную посуду где попало, перепортила пять или шесть рубашек Базиля и курила что-то необычайно духовитое в уборной, а Иннокентий с брезгливостью косился на трусики и лифчики, что теперь вечно сушились на каминной решётке. В остальном мсье Базиль был доволен своей находкой. Лишних вопросов девушка не задавала, только внимательно наблюдала за своими странными спасителями. Оставлять же Фриду одну в доме оказалось опасно. Один раз она была застукана за ноутбуком Иннокентия, не раз пыталась обшарить карманы пиджака Церизи, дважды смазывала какой-то гадостью ручку, косяки и петли входной двери. Церизи поручил Погорелову следить за поведением Фриды неотступно. Тот попробовал возмутиться, но быстро сник.
Шоком для девушки стало содержимое ледника в подвале. Она охнула, оглянулась на застывшего за ее спиной, зловеще ухмыляющегося Иннокентия. Затем Погорелов обнаружил на двери комнаты Фриды нацарапанный чем-то острым крест. Когда вернулся Церизи, они вместе посмеялись над выходкой девушки, а потом решили поговорить с ней начистоту.
- Не вижу смысла в сохранении тайны, - заметил Погорелов, - ей ведь никто не поверит, и потом, вряд ли Дом ее отпустит.
- Чтобы избежать досадных неприятностей,- назидательно ответил Базиль. - Следовало бы держать Фриду в полном неведении, но это уже невозможно, так как она нашла наши запасы и начала догадываться. Я и Дом внушили ей страх. Чтобы и помыслить не могла ни о побеге, ни о сопротивлении. Теперь она под влиянием. Апропо, Эн, вы не чувствуете? В Доме пахнет псиной.
- Нет, видимо я принюхался. Должно быть, он опять кого-то съел.
Разговор состоялся в гостиной у камина. Девушка сидела молча, сложив руки на коленях и опустив глаза. Рассказ мсье Церизи она восприняла подозрительно спокойно. Ни истерики, ни испуга. Только спросила тихо:
- Вы меня тоже...съедите?
- Ты невкусно пахнешь, - высокомерно заметил Иннокентий.
Базиль расхохотался.
- Мы никого не едим, Фрида! Берем немного крови - и все. Люди тоже так делают, не так ли?
Девушка подняла голову и посмотрела сначала на Церизи, потом на Иннокентия.
- Но у меня вы кровь не брали. Зачем я вам?
- Считай, что ты - наша маленькая прихоть. - улыбнулся Базиль. - Как домашняя зверушка. Люди же держат кошек и собак. Пока ты послушна и не доставляешь хлопот. Надеюсь, так и будет. Теперь иди.
Подождав пока девушка поднимется по лестнице к себе в комнату, мсье Церизи продолжил:
- Итак, завтра шесть контрольных образцов у нас. Можем начать испытания. Если все получится - я увезу готовую формулу. Все парфюмеры мира будут готовы убить друг друга, чтобы заполучить меня и мои духи. Это будет наш триумф, мон шер! Наконец я увижу Париж!
- Но...- осторожно заметил Иннокентий. - Разве вы там не бывали?
- Я имел в виду снова! - бросил раздраженно Базиль.
Целых пять дней подряд, каждое утро, мсье Церизи заставлял тщательно вымытых Иннокентия и Фриду надевать стерильные нетканые рубашки как в больнице. Потом запирал их в пустой комнате, обрызгав Иннокентия образцом аромата, и наблюдал через видеокамеру за реакцией девушки. Но, увы, никаких результатов его испытания так и принесли.
Фрида все так же подозрительно косилась на Иннокентия и пылать к нему безумной страстью не спешила. Погорелов сидел букой.
Видя провал, Церизи скитался в муках, горевал, был убит и подавлен. Лариса Петровна чувствовала неладное, требовала конкретных слов, решающего разговора, клятв и в ближайшее время предоставить ей формулу парфюма, для запуска в серию.
- Придется, мон шер, уходить пар англе, - резюмировал Базиль. - Париж... Париж... Пусть мое появление не будет столь триумфальным, как хотелось. Но я смогу продолжить работу. Благо, наша обворожительная хозяйка была щедра. И еще я знаю код от ее личного сейфа.
До назначенного дня отъезда оставался день. Чемоданы были собраны, паспорта и билеты на самолет приготовлены. Оставалось только решить судьбу Фриды.
- Ну что же, дорогой Эн, - с грустью произнес Церизи. - Я обещал вам. Время пришло.
Иннокентий помялся.
- А может, она пригодится еще? - вдруг произнес он неуверенно. - Возьмем ее с собой!
- Вы с ума сошли? - Церизи поднял брови от удивления. - У нее нет паспорта даже! Как мы ее повезем через границу? В вашем рюкзачке? И с чего бы... Вы же терпеть не могли Фриду, ворчали постоянно. Погодите-ка...
Базиль уставился питоньим взглядом в глаза Иннокентию. Тот не выдержал, потупился.
- О, Мон Дье, - Церизи всплеснул руками, вскочил и взволнованно заходил по комнате. - Мон Дье! Они действуют! Действуют! Только не так, как я рассчитывал. Ах, мон мизогин! Вы влюблены! Тре бьен!
- Глупости! - вспыхнул Иннокентий. - Просто... я привязался к девушке. Мне жаль её. Да! Жаль! Иногда мне бывает интересно просто посмотреть на... на... на... на то, которое мне не нравится. Не ради самоутверждения, как вы, а... а...а...
- Смелее, смелее, - подбодрил его Базиль, - друг мой, произнесите вслух: "Просто я по-разному хочу"
- Нет! - взволнованно пропищал Погорелов. - Нет, не хочу, а просто.. просто...просто, мне стало нравиться придумывать женщин. Наделять их разными недостатками. Такой уж у меня вкус, извращённый.
- Фантазии про дам не были свойственны вам ранее, - Базиль сиял, как начищенный медный таз. - Не так давно всех женщин вы называли безмозглыми курицами. И у вас уже сто лет нет никакого вкуса. Несомненно, это действие моей чудесной формулы. Нужно это проверить!
- Не стоит. Выдуманных я понимаю. А настоящие меня отталкивают, - промямлил Иннокентий и попытался было улизнуть.
Но Церизи крепко вцепился в его руку.
- Очнитесь, болван! Это открытие века! Фрида! Фрида!
Базиль толкнул Иннокентия на диван, метнулся к чемоданчику с образцами.
- Так, дорогой Эн, вспоминайте. После какого образца вы почувствовали изменения?
- Хорошо. Возьмем пятый и шестой. Чтобы не ошибиться.
Обрызгав Иннокентия образцом, Церизи схватил за руку Фриду и подтащил ее к Погорелову.
- Итак, Эн, что вы чувствуете? В животе щекотно? Горячо? Чего вам больше хочется? Выпить девушку или обладать ею? Неужели... обменяться жидкостями? Ну же!
Иннокентий молчал, только смотрел и смотрел в большие заспанные глаза девушки. Она показалась ему такой хрупкой, беззащитной. Вдруг захотелось схватить ее на руки и убежать, унести подальше, закрыть собой ото всех. Это желание было таким странным, таким нелогичным, что разозлило его.
Церизи, раздраженный его молчанием, вдруг откинул волосы девушки вперед и угрожающе наклонился к ее шее.
- А если я ее сейчас выпью?
- Нееет! - неожиданно взревел Иннокентий и резким ударом отбросил Базиля от Фриды.
Церизи потер ушибленное плечо и расхохотался.
- Браво мой друг, браво! Это красноречивее всяких слов. Я гениален! Гениален! Забавно видеть боль тех, кто медленно соображает.
Бледная от страха Фрида, пятилась к лестнице и что-то хрипло шептала.
- Иди к себе! - рявкнул на нее Базиль.
Девушка откашлялась, прорычала ругательство и кинулась наверх. Оступилась, чуть не упала. Иннокентий непроизвольно дернулся в ее сторону, но осекся под взглядом своего наставника.
Церизи жестом указал Иннокентию на кресло.
- Ну что ж, мой друг. Я понимаю, что покажусь вам жестоким. Но поймите, это была цепочка экспериментов. Мы не можем рисковать всем ради вашей новоиспеченной Джульетты. Если вы не сможете сами, это сделаю я. Если вам будет легче, я усыплю девушку, прежде чем...
Иннокентий только скрипел зубами. Он и сам был совершенно не в восторге от этого нелогичного, разрушающего его внутреннюю гармонию чувства.
- Я...- в смятении прошептал Погорелов, - нет, я не смогу. Лучше уж вы.
- Грустно. Но это издержки, поймите. А какой успех! И его нужно отметить! Фрида! Бокалы!
Иннокентий сидел, обхватив голову руками. Церизи победно улыбался.
Девушка, тяжело топая, спустилась вниз, хмуро достала из погребца штоф, наполнила два хрустальных бокала темно-бордовой жидкостью и поставила их на кофейный столик. Отсалютовав своим, Церизи осушил его почти залпом. Иннокентий последовал его примеру.
- Ну вот и все, мальчуки.
Хрипловатый голос прозвучал так неожиданно, что оба подскочили в своих креслах.
- Что все, Фрида?
Церизи непонимающе посмотрел на девушку. Погорелов не смог, у него выпал глаз.
- Нитрат серебра. Я смазала им бокалы. Уже, кстати, действует. Чувствуете?
Базиль и Иннокентий переглянулись.
- Чувствую изжогу, - скромно сказал Церизи. Иннокентий икнул дымом, обронил ухо и затих.
- Но откуда? - прохрипел Церизи, хватаясь на горло.
- Думали крутые, да? Подобрали бродяжку, сделали зверушку. Жалкие кровососы! Клопы запойные. Я вам покажу "зверушку"! Влезли тут, присосались к чужому. Две недели по району моталась. Выслеживала, недоедала, спала вполглаза, озверела вся... И вот теперь, все, адьё, москиты!
Девушка подошла к Погорелову.
- Жаль мне тебя, прыщик. Так жестоко ошибся с предметом страсти. Предпочитаю живых мальчиков... и вообще я здоровенных люблю. Мертвяки - не моё!
Она не успела договорить. Упыри дружно вспыхнули бесшумным синим пламенем, будто газовые горелки, и осыпались пылью на пол. Девушка принесла веник, аккуратно замела прах под коврик перед камином. Потом достала из чемодана бумажник, пересчитала купюры. Повертела в руках паспорта и билеты.
- Париж, Париж... пардоньте, мсье Церизи - не судьба увидеть. Ахаха и абсюрд. А мне пора, скоро полнолуние... засиделась тут, в пылище.
Она подхватила рюкзачок Погорелова, нацепила на нос Базилевы очочки, запахнула куртку из неизвестной кожи и вышла вон.
- Я даже не стану вам напоминать, кто втащил в дом эту мразь! - злобно ответило ухо. - Сами виноваты! Думайте, как мы доберёмся до ледника, если у вас осталось, чем думать!
Из-под коврика донеслось тонкое поскуливание. Затем всё стихло.
Саламандру снова было некого есть. Он поскрипел балками, хлопнул по очереди всеми девятью дверьми, кашлянул сажей. Ощутил голод и горькое сиротство. Присмотрелся к ползающему по гостиной уху, затем глянул под коврик. Задумался...