Аннотация: Детские воспоминания о борьбе с девчонкой...
ЗА ОКОЛИЦЕЙ СЕЛА...
"Случилось это так давно, что даже древние аксакалы не помнят того времени..." - так, наверное, стоило бы начать мой рассказ. Увы, время летит, и восьмидесятые годы уже прошлого столетия многими воспринимаются как что-то сродни эпохе Древнего Рима.
Мне тогда было 18 лет. Я не могу сказать, когда я впервые начал интересоваться борьбой с девочками, именно борьбой, не дракой, приоритеты и "специализация" определились как-то сами собой, и я не знаю их побудительных причин (честное слово - самому интересно).
Но, ко времени событий, о которых я хочу рассказать, интерес мой уже вполне можно было назвать устоявшимся. Хотя, само собой разумеется, интерес этот хранился в глубокой тайне. Те, кто застал эти времена, не дадут соврать - машина по превращению людей в членов коммунистического общества работала на полную мощность и за куда менее "общественно опасные" интересы можно было огрести такие неприятности, которые и представить трудно человеку, выросшему в нынешнее, всё-таки довольно либеральное время.
А интерес рвался наружу! Информация, имеющая хоть какое-то отношение к борьбе, собиралась даже не кусочками, а крошками. И вдруг! Мне повезло так, как не везло никогда до того, и не повезло никогда потом! Совершенно случайно, в разговоре, подружка моей сестры, приезжающая из города на лето к бабушке, упомянула о том, что у них во дворе дома постоянно устраиваются поединки по борьбе, и она очень любит в них участвовать.
Марине тогда шёл четырнадцатый год, она была невысокой, но крепкой, "литой" девчонкой, очень спортивной, могла и "колесом" пройтись и на "шпагат" сесть без проблем. Так что борьбой она интересовалась вполне закономерно. Не знаю, чем она объяснила мой "сверхповышенный" интерес к этому занятию, когда я, ошалевший от такой удачи до полной потери осторожности, несколько дней расспрашивал её буквально о каждой мелочи. Если она что-то и подумала, то не сказала об этом ни мне, ни кому ещё (узнал бы!).
Через несколько дней, набравшись смелости, я попросил Марину показать мне, как борются у них во дворе, на практике. К моему удивлению, Марина согласилась сразу и с удовольствием. Конечно, нам обоим было очевидно, что ни о какой равной борьбе речи быть не может, я был выше девчонки головы на две и раза в два тяжелее. Договорились, что она будет стараться сделать со мной всё то, что делает в реальной борьбе, а я буду активно сопротивляться, сам не нападая.
К тому времени я уже представлял себе правила их дворовой борьбы, впрочем, ничего особенно в них не было, боролись без укусов, щипков, таскания за волосы и прочих "грязных" приёмов, пока победитель не укладывал соперника на лопатки и удерживал в таком положении до счёта "три". Впрочем, был один момент, который мне очень не понравился, ибо именно этот приём всегда был и остается ключевым для меня - ни под каким видом нельзя было садиться на соперника, ни верхом, ни ещё как. Ложиться было можно, но только для того, чтобы сразу же перейти к удержанию, которое осуществлялось немного необычно. Тот, кто был сверху, прижимал кисти противника к земле за его головой, а ступнями ног вставал на ноги сопернику, в районе коленей. Эдакое "удержание конечностями конечностей". К счастью мне удалось "пробить" разрешение удерживать и вообще сидеть верхом на противнике в нашей борьбе с Маринкой.
Укромное место летом в сельской местности найти несложно. Небольшая полянка с мягкой травой со всех сторон окружённая одичавшими яблонями давно заброшенного сада (всё это и сейчас стоит на том же месте...) просто идеально подходила для наших занятий.
Сказать, что я волновался, когда мы схватились впервые, значит, ничего не сказать! Сердце буквально выскакивало из груди! Маринка же, вполне привыкшая к подобным вещам не выказывала ни робости, ни волнения. Очень быстрая, как капелька ртути она выскальзывала из моих рук, кружилась вокруг, заходила за спину и заплетала ноги, стараясь повалить. Надо было видеть, с каким азартом она боролась и как счастливо визжала, когда ей всё-таки удавалось уронить меня на землю. Борьба продолжалась в партере. Никаких особенных приёмов Марина не знала, да и не нужны они были вовсе, меня интересовал сам процесс. Марина же, боролась на полном серьёзе и обычно, упираясь ногами и используя мою заломленную руку как рычаг, всё-таки опрокидывала меня на спину.
Не успевали мои лопатки коснуться земли, как девчонка, счастливо хохоча, уже была на мне верхом, усаживаясь почти на шею, чтобы удобнее было прижимать коленями мои руки. Марина седлала меня с удивительной ловкостью, даже грацией, и удерживала порой очень крепко. Всё это наводило на подозрение, что правила их дворовой борьбы соблюдаются далеко не всегда.
Так оно и оказалось, в разговоре, в минуты отдыха, Марина призналась, что сама считает неправильным то, что этот приём у них запрещён и сама она, когда борется уже "в кругу друзей" очень любит его использовать.
Четыре дня мы по нескольку часов проводили вместе на той поляне. Боролись как фанатики, как одержимые. Наверное, Марине тоже нравилась борьба с парнем, не могла же она изо дня в день показывать мне одни и те же приёмы, да ещё с таким азартом.
Разумеется, я почти всегда, посопротивлявшись для порядка, "ложился" под неё. Но, если это начинало повторяться слишком часто, Марина начинала возмущаться, говоря, что так бороться ей совсем неинтересно. Приходилось разочек-другой прижимать её лопатками к земле, для чего приходилось постараться, несмотря на огромную разницу в весе.
В девчонке тут же взыгрывал боевой дух, с боевым кличем она бросалась в атаку и, через несколько секунд, я уже лежал, поверженный, а она, сидя на мне верхом, запускала свои пальчики мне под рёбра и щекотала, пока я, что есть мочи не начинал кричать "Сдаюсь!!!". Маринка прекращала меня мучить, усаживалась поплотнее, упирая руки в бока, и счастливо смеялась. На всю жизнь осталось в моей памяти её счастливое лицо, окружённое ворохом тёмно-медных волос. Солнце просвечивало сквозь эту медь и казалось, что голова Маринки окружена каким-то сияющим ореолом...
Наши схватки были очень похожи одна на другую, хотя можно было заметить, что чем больше мы боролись, тем больше Марине нравилось сидеть на мне. Если в самых первых наших схватках она, оседлав меня, торопливо считала до трёх и поднималась, то потом стало доходить уже до того, что, плотно усевшись мне почти на шею и убедившись, что вырваться я не могу (а я, время от времени, делал вид, что пытаюсь), Маринка начинала рассказывать мне сельские новости и даже просить совета в решении её различных, совсем не относящихся к борьбе проблем.
Иногда, не желая заканчивать борьбу слишком быстро, я позволял "уложить" себя только лицом вниз. Марина тут же оказывалась на мне, стараясь заломить мне руки за спину. Если ей это удавалось, боль вынуждала меня сдаваться и приходилось, под неусыпным контролем Марины переворачиваться на спину, чтобы она могла "зафиксировать" свою победу согласно правилам. Если же я, лёжа на животе, успевал спрятать руки под себя, Марина крутилась на моей спине, пытаясь
достать спрятанное, очаровательно сердилась, что я нарушаю правила, а потом с кличем: "Всё равно, моя победа!" щекоткой принуждала к капитуляции.
У нас не было с ней серьёзных отношений, ни тогда, ни потом. Каникулы заканчивались и я, наверное, слишком понадеялся на следующий год. А следующим летом, вместо смешливой девчонки приехала красавица-девушка, уже "подкованная" в вопросах межполовых отношений и возможной роли борьбы в таких отношениях...
И не было в этом ничего страшного, просто вести себя было нужно уже совсем по-другому. Теперь я знаю как, тогда - не знал...