В ночь на 17 января 1960 года в бухте Итуруп самоходную баржу, стоявшую на разгрузке, во время шторма сорвало с якоря и унесло в Тихий океан. На её борту находилось четверо военнослужащих Советской Армии: младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. В пищу пошли кожаные ремни и даже имевшиеся на борту несколько пар кирзовых сапог. Они были спасены лишь на 49-е сутки вынужденного дрейфа баржи - обессиливших и бредивших солдат обнаружил американский пилот, который и передал сообщение своему начальству на авианосец "Кирсэрдж".,
Уже 49 сутки самоходную баржу Т-36 носило по океанским просторам. День сменялся ночью, ночь - днем, а перед глазами четырех измученных солдат была одна и та же необъятная водная стихия. Иногда баржу полностью накрывала волна, и она на несколько мгновений превращалась в подводную лодку. Тогда думалось, что она не всплывет наверх, и они больше не увидят низких черных облаков, разрываемых на лоскуты молнией. Но это было раньше, теперь же, когда их отнесло в южные широты, погода улучшилась, и океан утих.
Впрочем, у парней почти не осталось сил, и выбирались они на палубу лишь по необходимости. Они даже прекратили дежурить в рубке, предпочитая все часы проводить в тесном кубрике.
- Ой, как жрать-то охота, - простонал со своей койки Поплавский. Правда, скорее, по привычке - сейчас уже не хотелось так есть, как в первые дни дрейфа их баржи. Чувство голода притупилось, сменившись ноющей болью в области желудка.
- Ой, как жрать-то охота, - повторил Поплавский.
Ему никто не ответил. Только Федотов потрогал у себя под подушкой обух топора - это его успокаивало. Дело в том, что в последнее время ему стало казаться, что товарищи могут его съесть как наиболее слабого члена их команды. Конечно, это совсем не соответствовало моральному облику советского воина, о котором без конца твердил в части на политзанятиях замполит. Но нормально они не питались уже полтора месяца - из еды у них была лишь буханка хлеба, немного крупы, банка тушенки да три ведра картошки, испачканной в мазуте. Да и те скудные продукты закончились на прошлой неделе. Тут у любого может башню снести - хоть и у советского воина. Поэтому Федотов на всякий случай держал под подушкой топор. В свою очередь за это его побаивались все остальные - возьмет еще сдуру и порубит их на котлеты!
- Чего молчите? - спросил Поплавский, приподнимаясь на локте.
- Терпи, боец! - строго проговорил старшина баржи младший сержант Зиганшин, и, понимая, что нужно отвлечь подчиненных от неприятных мыслей, сказал: - Предлагаю провести комсомольское собрание с повесткой дня о недостойном поведении комсомольца Поплавского. Голосуем. Кто за?
Подняли руки все, кроме, естественно, Поплавского.
- Ну, сколько можно проводить собрание по одному и тому же поводу, - буркнул он. - Вчера проводили, позавчера...
- А как ты прикажешь нам расценивать твое недостойное поведение? - возмутился Зиганшин. - Надо же, есть в тайне от товарищей, зная, что те страдают от голода.
- Да, но я ел письмо от моей любимой девушки!
- Это не оправдывает твой недостойный поступок! Ты был обязан поделиться с товарищами!
- Еще чего? Потом, мне было больно есть ее письмо. Оно было такое нежное и доброе.
- Отдал бы нам, - подал голос со своей койки Крючковский и глотнул из кружки ржавой воды из системы охлаждения двигателя.
- Как же! Заведите себе сами девушек, и кушайте их письма.
- Эх, кабы знали, обязательно бы завели, - почесал в затылке Федотов. - Завели бы нескольких, чтобы было больше писем.
- Ох, как жрать-то хочется, - снова проговорил Поплавский.
- Заткнись, всем хочется! - осек его Зиганшин. - Споем, что ли? Крючковский доставай гармошку.
- Извините, товарищ младший сержант, но мы ее умяли третьего дня, - напомнил Крючковский.
- Не попробовать ли нам ловить рыбу? Акул? - предложил Федотов. - Вон сколько их плавает за бортом. Да и море вроде бы успокоилось.
- Пробуй не пробуй - никакой наживки у нас нет. Акулы они не дуры - не клюют на пустой крючок, - ответил Зиганшин.
- Если только не использовать в качестве наживки... - хмыкнул Крючковский, не договорив.
- Это на кого, любопытно, ты намекаешь?! - взвился Федотов.
- Ни на кого он не намекает, он просто шутит, - поспешил заметить Зиганшин. - Ладно, давайте перекусим. Что у нас еще осталось?
- Да, считай, ничего. Ремешки от часов, поясные ремни и наши сапоги мы уже того, оприходовали, - махнул рукой Поплавский.
- Что ж, ясненько, - протянул Зиганшин, вздохнул и принялся стягивать с ноги последний кирзовый сапог - его первый давно уже пошел в общий котел. Все понимали, что это был мужественный поступок со стороны сержанта, потому как данный шаг ронял его авторитет в глазах подчиненных - ведь какой ты к шутам командир, если ходишь совсем босой?!
Но именно в этот момент и родилась знаменитая песня, затмившая по популярности все песни ливерпульской четверки - "Зиганшин, буги! Зиганшин, рок! Зиганшин съел второй сапог!". Ну а известная детская считалка "Юрий Гагарин. Зиганшин татарин" появилась уже немного позже, когда вся советская страна узнала об этих замечательных парнях.
- Рядовой Поплавский, дуй наверх за морской водой! Будем отмачивать мой сапог от гуталина! - приказал сержант.
- Слушаюсь, - ответил тот и побрел на палубу. Но вернулся неожиданно быстро и произнес срывающимся голосом:
- Там!.. Там судно!
На капитанском мостике шхуны "Испаньола" стоял Джон Сильвер и обозревал горизонт в подзорную трубу. Уже не одно столетие пиратский корабль бороздил моря и океаны в надежде отыскать Остров Сокровищ. За это время у Сильвера успела отрасти отрубленная в бою нога, а его попугай потерял все перья. Кроме того, весь экипаж от скуки выучил по словарю русский язык и изъяснялся теперь исключительно на нем - уж очень им пришлась по душе его ненормативная лексика. Даже попугай и тот вместо "пиастры, пиастры!", стал кричать "бабло, бабло!".
- Тысяча чертей! - выругался Сильвер.
- Что такое, сэр? - поинтересовался юнга Джим Хокинс, находившийся рядом с ним на мостике у штурвала.
- Прямо по курсу самоходная баржа под советским флагом. Ничего не понимаю. Она почему-то дрейфует в направлении Гавайев. Название, значит, тэ тридцать шесть.
- Может быть, тэ тридцать четыре, сэр?
- Джим, у тебя мозгов как у дохлой медузы. Тэ тридцать четыре - танк, а они по морю не ходят, - с чувством собственного превосходства усмехнулся Сильвер и отхлебнул из бутылки рому.
- Что будем делать, сэр?
- Конечно, возьмем на абордаж!
- Может быть, не стоит связываться с этими русскими?
- Как это не стоит?! А если они знают, где расположен этот проклятый Остров Сокровищ?!
- Но вдруг они все же на танке?
- Что, я, по-твоему, не в состоянии отличить танк от баржи? Эй, боцман! Где тебя черти носят?!
Из трюма неторопливо вылез седовласый Израэль Хендс с обнаженным торсом и в шароварах.
- Да здесь я, здесь, - сообщил он и пополз на четвереньках к капитанскому мостику.
- Свистать всех наверх!
- Есть, сэр!
На свисток боцмана на палубу выбрался весь, как обычно, полупьяный экипаж, принявшийся сразу размахивать саблями и палить в воздух из пистолетов.
Пиратская шхуна вплотную сблизилась с баржей и с нее полетели кошки на соседний борт. Но воспользоваться ими пираты не успели. Сержант Зиганшин мгновенно оценил ситуацию, поняв, с кем имеет дело - над каким кораблем развевается "Веселый Роджер".
- Вперед, ребята! На абордаж! Там еда, выпивка и бабы! - отдал он приказ, и доблестные бойцы стройбата, собрав последние силы, ринулись захватывать "Испаньолу". Сам же Зиганшин с багром, взятым с пожарного щитка, был впереди.
Бой получился ожесточенный, но скоротечный. Победили наши парни. Разве состарившиеся литературные герои могли противостоять голодным советским воинам? Спустя всего несколько минут они сдались на милость победителя. Правда, женщин на шхуне не оказалось, если не считать юнгу Джима. Но это и не важно - главное, что на ней в изобилии имелась еда...
Хотя, возможно, что захват пиратской шхуны им только пригрезился. Но, как бы там ни было, вскоре они получили высокие правительственные награды - ордена Красной Звезды. Кроме того, министр обороны маршал Малиновский подарил спасенным штурманские часы, "чтобы они больше не блуждали". А Асхату Зиганшину присвоили внеочередное звание старшего сержанта.
|