Часть 117. "Если к другому уходит невеста, то неизвестно кому..."
Глава 589
Я бы вздремнул. После "стриптиза с острозаточенным", который устроил мне Боголюбский, полезно дёрнуть стопарик и спать завалиться. Увы. "И спать пора, и никак не уснуть". Как вспомню шипение меча св. Бориса и его дрожь перед моим носом..
"И лишь чуть-чуть не хватило. Чуть-чуть".
Ну что, "дитя во времени"? - "Детства" полно, аж ноздрями летит, а времени, как всегда, нет.
Поднял Пантелеймошку с пачкой бумаги, стал придумывать "наглядную агитацию". Надо ж доходчиво. Агитнуть и уелбантурить. Аферы такого масштаба и многослойности я ещё не заелдыривал. Те же хлорка или домна железоплавильная - мелочи. И по количеству вовлекаемых в процесс людей, и по продолжительности реализации.
Как известно, люди-человеки - самый неудобный объект воздействия. То не проворачиваются, как чугунина заржавленная, то ф-р-р - слизью разлетаются.
На другой день "почествование" началось затемно, прямо с ранья, часов с четырёх утра. Снова своих "недонаграждённых" отправил. Там какие-то игры происходят. Гонорово-политические.
"Два еврея - три мнения". А два русских князя? А семнадцать? "Ассамблея ООН"? Причём каждый "ОН" чувствует себя таким "О!".
Из моих наградили только Чарджи, остальные так остались, завтра опять идти. Но Чарджи... был потрясён. И не он один: все торки ахнули и слюной захлебнулись.
- Кайи! Настоящий кайи! Истинный ябгу!
Шёпот на нижних концах ножек праздничного стола в трапезной государя не перешёл в скандирование "широких народных масс" типа "Шай-бу! Шай-бу!", в смысле: "Яб-гу! Яб-гу!", но то, что новость зазвенит по всей Великой Степи - несомненно.
Боголюбский вручил иналу золотой лук и три золотых стрелы.
***
Понятно, что стрелы нормальные, с железными наконечниками. Но - с позолоченными.
На "Святой Руси" такие, даже "парадные", изделия делают, как и все, из самого скверного железа. Боевая стрела - самое "одноразовое" изделие в комплекте оружия. Единственное, что закаливается "насмерть", в наиболее жёстких режимах - на один удар. "Стрела калёная".
Лук тоже не из золота. Нормальный западно-тюркский "комон". На рогах по три медных колечка с позолотой. Позолота сияет - новодел. Однако - символизирует.
Для всех степняков лук и стрелы - символы власти.
Метательное оружие хорошо в пустом пространстве. В лесу или в джунглях сильно не пометаешь. Едва хомнутые сапиенсом вылезли в степи, как принялись убивать зверей и друг друга издалека. Арийцы довели восхваление помётывания до божественности: все боги, герои, цари поражают противника удалённо.
"Дистанционный героизм" - очень по-арийски.
Отсюда, из степных просторов, множество богов-громовержцев разных народов. Тема стрельбы настолько въелась в мифологию, что если в 21 в. где-нибудь на Бали, кое-какая деревенская самодеятельность инсценирует сюжет из эпоса вроде Ригведы с разделением на "своих" и "плохих". то "плохие" с мечами, а "свои" с луками. Покидав театральные стрелы, "свои" просто бьют "плохих" луками по головам. "Оружие победы".
Русские богатыри, кроме боя Ильи Муромца с Соловьём Разбойником, метательное оружие не используют. Головы Змею Горынычу - срубают, "махнул - улица, отмахнулся - переулочек". Добрыня свою будущую жену булавой по голове бьёт. Святогор Илье меч свой завещает, а не лук с колчаном.
Маловато в нас арийскости. Меньше, чем в балийцах со шри-ланкийцами.
А вот другое свойство стрел - выбор, жребий - звучит и у нас. В "Царевне-лягушке". У степняков так выбирают направление эмиграции: "три сына метнули стрелы, и народ разделился. Одни пошли на юг, другие на запад, третьи на север".
Стрелы имеют для степняков такое значение, что становятся самоназванием. Девятистрельные племена, десятистрельные...
Для торков (огузов) лук и стрелы - основа народа. Слово "ог-" имеет два значения: стрела и племя.
"Однажды, во время пира, шесть сыновей Огуза, участвовавших с ним в мирозавоевательных походах и вместе с ним в добром здравии возвратившихся в основной юрт, отправились на охоту. Случайно они нашли золотой лук и три золотых стрелы. Они взяли все это и отнесли к отцу.
Огуз разломал лук на три части и отдал каждую трем старшим братьям, а три стрелы раздал по одной каждому из младших сыновей. И распорядился так: будущие племена, которые произойдут от трех сыновей, которым он дал по куску от лука, будут именоваться Бозок.
Что же касается племен, которые произойдут от тех сыновей, которым он раздал стрелы, то их прозвище будет Учок.
Он повелел, чтобы отныне во время прибытия какого-либо из его сыновей, они совместно должны засвидетельствовать свое сотрудничество (тамаджамиши): "Мы все из одного рода!", они должны знать также свои места и чины в войске.
...место тех, кому Огуз дал лук, должно быть более высоко, и в армии они должны составлять правое крыло. Те, кому он выдал стрелы, должны стоять рангом ниже и составлять левое крыло армии. Ибо лук властвует подобно падишаху, а стрела лишь является подчиненным ему (луку) посланием. Их юрты Огуз разделил точно в таком же порядке.
На этом пиру в присутствии всех Огуз свою речь закончил так: "После моей смерти мое место, престол и юрт принадлежат Кюну, если он этому моменту будет жив".
Самый старший род: Кайи, "могущественный"; онгон (тотем) - белый сокол, доля мяса - правая лопатка. Позже (в РИ) - основатели Османской династии.
Самый младший: Кынык, "уважаемый везде"; тотем - ястреб, доля мяса - ляжка. Основатели Сельджукской империи.
Старшие - Серые Стрелы, младшие - Три Стрелы, две экзогамные фратрии бузуков и учуков.
Каждый из сыновей Огуза родил по четыре внука. Которые стали прародителями 24 огузских племён.
Затем на смену легендам и мифам пришёл ист.мат.
Огузские племена в 10 в. распространились по всей степной полосе Средней Азии от Южного Прибалхашья до низовий Волги. Кочевья их располагались по Иргизу, Уралу, Эмбе, Уилу. Они населяли Приаралье, долину Сыр-Дарьи, предгорья Сырдарьинских Каратау, долину Чу, Таласский Алатау, низовья реки Или.
Во второй четверти 10 в. огузы разделились на две части.
"Царство оставалось в руках Кайи-хана и его сыновей, передаваясь из века в век, из поколения в поколение, пока наконец не перешло к роду Салура, сына Таг-хана, сына Огуза, из левого крыла".
В Старой Гузии осталась резиденция вождей племен Джетысу и среднего течения Сыр-Дарьи. В X в., после блестящих успехов в войнах с печенегами, столицей огузов стала Новая Гузия.
"... государство ябгу разделилось на две части в правление легендарного царя Канлы-Швы. Одному из своих наследников он дал Туркестан и Янгикент, а другому - Талас и Сайрам... между владениями началась кровопролитная борьба. Победителем оказался хан Янгикента, подчинивший себе огузских правителей Таласа и Сайрама, которые стали вассалами сырдарьинских ябгу".
Кайи утратили титул "ябгу" и стали называться "байду".
Как соотносится с этим русское народное выражение бить (или - гонять) байду - не знаю.
Ябгу были союзниками Святослава-Барса: вместе громили хазарский каганат.
Джетысу оставалось в архаическом состоянии "колыбели народа", а деньги, богатства, события... происходили южнее.
Племена консолидировались в раннефеодальное государство. В конце X в. развернулась борьба между правителями Янгикента и знатью кочевых группировок.
У Али-хана, правителя Янгикента, было сорокатысячное войско и сын Шахмелик. Сыночка послали в Хорасан, где он стал заниматься недостойными делами и развратом.
Выведенные из терпения люди решили схватить и убить Шахмелика. Однако тот успел переплыть через Аму-Дарью и бежал во владения своего отца. Али-хан хотел выдать сына на расправу народу, но на совете вожди решили иначе, ибо испугались продолжения народного возмущения.
Не думаю, что и остальные беки лазали по ночам в дома своих соседей и насиловали их жен и дочерей - дело в налогах.
Сырдарьинские ябгу требовали уплаты налогов за пастбища. Арабы называли - "харрадж". Сбор налогов с жителей Янгикента и Дженда иногда производился даже за несколько лет вперёд. Налоги платили также подвластные кочевые огузские племена. Налоговая кампания походила на военную: сборщики имели конные отряды до тысячи человек. В случае отказа от уплаты ябгу посылал карателей.
В сер. XI в. в степи сработал "эффект домино". В начале X в. в Северном Китае образовалось государство Ляо, основанное киданями. Расширение границ их державы привело к цепной реакции миграций.
В 1010 г. кидани напали на уйгур Ганьчжоу в Ганьсу. Затем вторглись в северо-западную часть Джетысу. В 1014 г. большая орда кочевников ворвалась из Чина в пределы страны "хуннов". Правитель Бухары двинулся им навстречу. В кровопролитном бою он одолел врага и захватил его шатры.
Киданей остановили, но сдвинулись сары-кыпчаки: вторглись в середине XI в. в земли огузов и нанесли им жестокое поражение.
Старое тюркоязычное население вытеснялось со своих мест. Тюрки разделились на три большие группировки. Выбор направлений определил жребий: метнули в небо три стрелы. Племена, стрела которых упала на юг, пошли в сторону Верхней Индии. Половцам-куманам выпал жребий двинуться на север, и они достигли царства греков. Третья группа ушла на запад, где смешалась с арабами и приняла ислам.
Кочевые вариации "Царевны-лягушки".
Так - в легендах.
В хрониках Матфея Эдесского под 1050-1051 гг. сообщено о разгроме огузов и печенегов "рыжеволосым" (хардеш) народом, которого до этого разбил народ "отц" (змей). Преследуемые "рыжеволосыми", огузы и печенеги двинулись в пределы Византии. Народ хардеш - из кыпчакских племен Алтая. По китайским источникам рыжие люди с голубыми глазами обитали в стране Кин-Ша (Золотая гора), что соответствует хребтам Алтая между Кизылбашём и Илкеаралом.
Разгромленные кыпчаками в сер. XI в. огузские племена Западного Приаралья и Северного Прикаспия бежали в южно-русские и причерноморские степи.
Так погибла держава сырдарьинских ябгу, подточенная изнутри необузданным сексом и таковыми же, но - налогами.
Махмуд Кашгарский:
"Остались те из мужей, которые хитры и низки, они смотрят в лицо гостю, как будто он вор, и тыкают в глаза гостю-страннику то, чем угостили его, и бьют этим по голове его".
Теснимые с востока кыпчаками, торки-огузы пытались прорваться в пределы Древнерусского государства.
"В этом же (1060) году Изъяслав, Святослав, Всеволод и Всеслав собрали бесчисленное войско и отправились в поход на торков, одни на конях, а другие в ладьях. Торки же, прослышав об этом, в страхе обратились в бегство и так и перемерли в бегах, божьим гневом гонимые - кто от стужи, кто от голода, иные от болезней и от суда божьего".
В следующем году вожди кипчаков сильно возмущались отказом русских князей выдать тех торков, кто присягнул русским. Пройдёт полтора века и монголы будут сходно требовать от русских выдать им кипчаков.
Народ рассеялся.
Одни, вместе с печенегами, сходили в Византию. И погибли там. Другие осели на Роси. Третьи снова пошли за Дунай и получили земли в Македонии. Четвёртые перебрались в Венгрию.
Всех их на Руси называют торками. Некоторые нынче в Киеве.
В XII в. группы огузов, подчинённые кипчакам, живут компактными массами на Урале и в Нижнем Поволжье. Области, прилегающие к "берегам Булгара", называют "землей огузов".
Ал-Гарнати: в середине XII в. сорок племён огузов населяло Саксин.
Богатый город привлекал внимание соседей. Хорезмшах Атсыз ибн Мухаммад (1128-1156) (я про него и про его отношения с Санджаром - уже..) десятилетиями пытался овладеть Саксином. В XII в. идут столкновения Саксина с племенами кыпчаков и йемеков.
Наджиб Хамадани (современник Гарнати):
"Саксин - город, больше него нет города в Туркестане, имеет в окружности 6 фарсахов (ок. 50 км. - авт.) Жителей Саксина беспокоят племена кыпчаков и йемеков. В этой области нет реки, кроме Атила. Обитатели живут в шатрах; все население этого города мусульмане, как я слышал от некоторых купцов".
Информаторы Хамадани несколько упрощают. В городе живут христиане в трёх вариантах, иудеи, шииты нескольких направлений, язычники. Сами огузы сохранили тенгрианство.
Признавшие власть кипчаков, называют "безрукавными" - в знак своего подчинённого положения они, как прежде печенеги в отношении их самих, обрезали рукава халатов.
Третья часть народа стала "туркменами". Так первоначально называли огуза, принявшего ислам.
Ал-Марвази:
"после того как гузы сделались соседями областей ислама, часть их приняла ислам и стала называться туркменами. Между ними и теми гузами, которые не приняли ислама, началась вражда. Число мусульман среда гузов умножилось... Мусульмане взяли верх над неверными, вытеснили их из Хорезма...".
Потомки старшего сына Огуза утратили царский титул, склонились перед сырдарьинскими ябгу. Но не простили. Месть их оказалась страшна - у них был плотник. Который дал потомство. Не "сына", как в Иудее, но правнука.
Плотника звали Керекучи-ходжи, мастер по изготовлению кибиток.
Слово "кереку" встречается уже в древнетюркских рунических текстах в значении деревянной решётки юрты или самой кибитки. В XI в. это название прилагалось к юрте. Мастера, изготовлявшие кибитки, назывались керекучи. "Кереку" в форме "кереке" и "гереге" сохранилось в казахском и туркменском языках. "Кереке" - деревянная решётка юрты, "гереге" - деревянные части кибитки, нагруженные на вьючных животных.
Сына Керекучи-ходжи звали Тугшырмыш. Продолжал бизнес отца, был крайне бедным человеком.
Когда огузские племена восстали против ябгу, то ханский советник обратился к гадальщику Амирану с просьбой предсказать, чем всё кончится. Амиран ответил, что скоро во главе огузских илей станут милосердные и справедливые потомки Тугшырмыша. В ту же ночь Амиран увидел вещий сон, будто из тела Тугшырмыша выросло три ветвистых дерева. Своими зелёными вершинами деревья касались небесного свода. Гадальщик сказал Тугшырмышу, что сновидение предвещает царскую власть его сыновьям. Бедный плотник удивился, но купил барана и устроил благотворительное угощение (садака).
Сыновья Тугшырмыша: Тугаг, Тогрул и Арслан, стали храбрыми охотниками. Огузские эмиры, видя смелость и искусство юношей, назначили их миришкарами - главными ловчими.
Огузы всё меньше кочевали, спрос на кибитки упал и сыновья плотника перешли в госслужбу.
Керекучи-ходжа жил в середине IX в., Тугшырмыш дожил до середины X в.
Возвышение рода началось с Тугага, сына Тугшырмыша, внука Керекучи-ходжи. В "Малик-наме" Сарчык-Тугаг выступает влиятельной и знатной персоной.
"Сарчык" - имя собственное, "Тугаг" (железный лук) - почётное звание.
Рассказывают о стычке Тугага с падишахом, которому он служил.
Ибн Хассул:
"Сарчык, не поладив с царем, ударил его палицей и свалил с лошади. Сюзерен Тугага хотел нанести вред какому-то тюркскому племени. Тугаг воспрепятствовал походу, что явилось причиной рукопашной схватки с царем. Инцидент произошёл на глазах знатных военачальников и сановников, которые вмешались, и "между ними был установлен мир".
Ибн ал-Асир:
"Тугаг предводительствовал огузами, которые подчинялись ему беспрекословно. В решающую минуту схватки с байгу на помощь к Тугагу пришли его слуги и приверженцы. Они сумели отстоять своего патрона и не дали его в руки подручных царя".
После смерти "Железного лука" остался малолетний сын Сельджук. Байду взял мальчика на воспитание, окружил особой заботой. Сельджук подрос и стал одним из любимцев царя. Благодаря уму и большой щедрости сын Тугага завоевал симпатии высших сановников и вельмож.
Дальше есть три версии.
Женская: царица (хатун) была недовольна усилением власти Сельджука, ставшего главным предводителем войска. Хотя какое её дамское дело? При всём уважении к царицам в кочевых племенах.
Карьерная: возвышение Сельджука встревожила высших сановников.
Диверсионно-политическая.
Сразу уточню: ни один средневековый автор об этом не пишет.
Прикинем логику байду: крутой парень. Выращенный в любви и ласке в нашем доме. Но не родственник. Сын упёртого, самовольного, уважаемого народом Тугага. Умён, храбр, неуправляем. Держать такого возле себя опасно, а вот применить с пользой... Пусть он заберётся в задницу "узурпаторам" ябгу и повыдёргивает там перьев.
Тотемы большинства огузских племён - ловчие птицы разных пород.
Официально: Сельджук нарушил этикет на приёме в доме байгу. Завистники обвинили его в намерении захватить царскую власть. Хатун стала подстрекать мужа к убийству Сельджука, тот узнал о готовящейся расправе и бежал "со своим племенем и подданными из земли неверных в страну ислама".
Так началась третья ветвь народа Огуза.
Сельджуки ушли на нижнее течение Сыр-Дарьи. Близ Дженда Сельджук принял ислам.
"Если мы не примем веру и обычаи народа этой страны, то никто не будет к нам благоволить и мы окажемся в меньшинстве и одиночестве".
Абу-л-Фарадж:
"Они (сельджуки) оставались здесь несколько лет, зажили крайне зажиточно и их количество увеличилось".
Дженд - подвластен ябгу, граничит с Хорезмом и Мавераннахром. Население - кочевые и полуоседлые огузские племена. В самом Дженде и других городах нижней Сыр-Дарьи - колонии мусульманских торговцев и ремесленников. Жители пограничных с областью Дженда крепостей Хорезма и Мавераннахра, в основном, газии. Среди этих "борцов за веру" - обращённые в ислам тюрки. Они совершали набеги на языческих огузов, грабили, захватывали пленных и военную добычу.
Обращение в ислам стимулировано и расчётом на поддержку недовольных податной системой ябгу жителей Дженда.
Сельджук начал борьбу с Али-ханом. Начало конфликта - столкновение с налоговиками ябгу. Сельджук отказался от уплаты подати и стал требовать её отмены для мусульманского населения области.
"Борец за счастье всего трудового народа". Или - "казачок засланный".
Сельджук находился в Дженде ещё в 992 г. Продолжал "выдирать перья у царской птицы". Но "пинок" киданей оказался силён: "чёрные ханы" из племени чигилей карлукской конфедерации тоже спустились с гор и в мае 992 г. овладели Бухарой.
То, что начиналось как склока между байду и ябгу, как "пощипать пёрышков", превратилось в народное восстание и ряд иностранных вторжений.
Сельджуки до 1010 г. кочевали в низовьях Сыр-Дарьи. Но ябгу выбили их, и те ушли после кончины Сельджука в середине первой четверти XI в.
Сельджуки той поры состояли из двух группировок. Одну возглавлял Исраил, другую - Муса, Дауд и Мухаммад. Исраил - старший сын Сельджука. Но это ничего не значило: если он выбрал войну с караханами, то его братья пытались договориться. Его поймали обманом, а его люди бежали в Хорасан.
Мхитар Айриванский:
султан Махмуд встретил на своём пути многочисленные шатры тюрок.
"Когда тем же путем он возвращался обратно с великой победой, то (он) взял (с собой) турецкого эмира Апаху, привел его в Хорасан и заключил в оковы. Тогда пришел его народ и обратился сначала к отцу, а потом к его сыновьям, прося возвратить Апаху, но его не возвратили".
Махмуд приказал полностью обезоружить сельджуков.
Вражда между сельджукскими группировкам сохранялась десятилетиями. Спустя много лет Тогрул-бек (внук Сельджука) называл племена, некогда подвластные Исраилу, своими подданными.
"Эти туркмены, - заявлял он в одном из своих писем, - были нашими рабами, слугами, подданными и зависимыми (людьми), выполняя (наши) приказания, и служили у (нашего) порога".
Через полтора века монголы сходно будут называть кыпчаков своими рабами, слугами, пастухами.
Сельджуков Хорасана обязали платить налоги, со скота - вдвое больше обычных.
"Начали, - пишет Ибн ал-Асир, - ходить к ним сборщики, протянулись руки к их имуществу и детям".
Превышение полномочий, насильственное обращение детей в гулямов и наложниц.
Оставшиеся у Сыр-Дарьи сельджуки тоже стали убегать к границам Хорезма. Правитель Хорезма Харун ибн Алтунташ призвал их в свои владения, надеясь использовать их в борьбе с Масудом Газневи.
Зимой 1034 г. Шахмелик выступил в поход из Дженда. Пройдя через пески Кизылкумов он внезапно атаковал сельджуков. Застигнутые врасплох они бежали, потеряв восемь тысяч убитыми. В руки врагов попало множество женщин и детей, скот и имущество. Остатки разбитых сельджуков, спасаясь от преследования, переправились по льду через Аму-Дарью.
Бейхаки:
"Когда весть об этом дошла до Харуна, он очень приуныл, но виду не подавал, что ему это неприятно. Тайно он послал человека к потомкам Сельджука, надавал обещаний и сказал: "Собирайтесь и приведите других людей, потому что я и теперь придерживаюсь того, что с вами постановил".
Харун попытался примирить их с правителем Дженда. Шахмелик не желал вести переговоры с мятежниками. Однако, заключил с хорезмшахом договор о взаимном ненападении. Харун после этого вновь занялся приготовлениями к походу на Мерв.
Зима 1034 г. была тяжёлой для сельджуков Хорезма. Они понесли большие потери, лишились скота и обозов. Большинство их женщин и детей попало в руки воинов Шахмелика. Харун оказал помощь ослабевшим. Он дал им также боевых коней и оружие, поселив в Даргане, близ которого находилась одна из главных переправ через Аму-Дарью.
Хорезмшах, готовясь к захвату Хорасана, собрал огромную армию:
"со всех сторон стекались люди (из племен) куджат, джиграк и кыпчак".
Весной 1035 г. хорезмийское войско выступило из Кята в поход на Масуда Газневи. Стоявшая наготове в Даргане сельджукская конница должна была пойти на Мерв в авангарде хорезмшаха. Однако Харуна зарезали собственные гулямы, подкупленными газневидами. Сельджуки Хорезма не могли ни вернуться обратно в Hyp, ни обосноваться прочно в Хорезме из-за боязни нападения Шахмелика. Оставался единственный выход: проситься на службу к врагу, к Масуду Газневи.
Изначально это была небольшая группа, семь-девять сотен всадников. Но к ним "стеклось множество народа". Что составило десять тысяч конницы, не считая следующих за ними семей.
Сброд. Ошмётки разных племён. Стая крыс, загнанных в угол.
Людей, стремящихся сбежать от опасных соседей, собралось столько, что вместо "проситься" получилось "разграбить". После взятия ряда городов сельджуки разгромили Масуда Газневи под стенами Денданакана.
Насир-и Хосров:
"Гузы и кыпчаки - трава бедствия (для Хорасана), выросшая в окрестностях Джейхуна".
После взятия Туса и Нишапура сельджукские вожди хотели предать эти города беспощадному разграблению. Тогрул-бек отговаривал, ссылаясь на то, что в "священный месяц (ислама) нельзя обижать мусульман". Тогда возмущённый Дауд выхватил нож и закричал: "Или ты дашь нам (разграбить город), или я убью себя своей рукой". Стремясь охладить пыл брата, Тогрул-бек отдал ему 40 000 динаров, собранных с жителей Нишапура.
Сельджукиды в послании халифу писали о своей верности и приверженности аббасидам.
Дескать, после смерти Махмуда Газневи его сын Масуд предался разгульным пирам и забавам, оставил дела государственного управления, чем не замедлили воспользоваться "испорченные люди". Они стали на путь насилий и притеснений мирного населения. Хорасанские вельможи призвали на помощь сельджуков, которые и побили "испорченных".
"После этого (божьего) подарка и благоденствия мы расстелили среди людей дорогу справедливости и правосудия и отстранились от угнетения, насилия и несправедливости. Мы хотим, чтобы дело (управления государством) совершалось путем (соблюдения) обычаев религии, законов ислама и по приказаниям халифа".
Вполне по дедушке, по Сельджуку: "борцы за счастье трудового народа, за мир во всём мире".
Правителем избрали Мухаммад Тогрул-бек, принявший в 1038 г. титул султана. После сражения при Денданакане знать посадила Тогрула на трон, воздвигнутый на поле битвы, вожди принесли ему присягу на верность как верховному эмиру.
Сельджуки грабили все, до чего могли доехать на своих прекрасных конях.
Матфей Эдесский (XII в.):
"...(1016 г.), проснулся страшный гнев божий [и излился] на весь христианский народ и на поклоняющихся святому кресту, ибо пробудился губительный вишап со своим смертоносным огнем и поразил верующих во святую троицу. В этот год заколебались основы [здания], воздвигнутого апостолами и пророками, ибо налетели крылатые змеи и засверкали над всем миром верующих во Христа. Это - первый выход кровожадных зверей. В эти дни составилась рать из племени неверных, которые зовутся турками, и они вступили в Армянскую страну..., безжалостно предав острию меча, перебили верующих во Христа!".
"До этого времени [армяне] ни разу не видели туркского конного войска. И, встретившись с ними, увидели, что отличны они обликом - вооружены луками, с распущенными, как у женщин, волосами. А тогда армянское войско не умело изготовиться [к отражению] стрел".
Армяне ринулись в бой с мечами, многих из них поразили стрелами. Под впечатлением тюркского набега армянский царь передал свои владения императору Василию II.
Обратите внимание на даты. Какого чёрта понесло сельджуков в Армению за двадцать лет до покорения Хорасана? - Историки сравнивают этот поход с рейдом Субудея на Калку.
Об одном из таких походов хронист пишет:
"Они захватили там много людей, что наложница стоила 5 динаров, а мальчики и юноши ничего".
В этой фразе две мелочи:
1. Ряд функционально близких категорий: наложницы, мальчики, юноши.
2. Сравнение с русским: "... а роба по резане". Динар - аналог византийского безанта. Примерно стоимостной эквивалент гривны кунами. Т.е. в состоянии "рынок рухнул" цены в Иране в 250 раз выше русских. Можно назвать это дешевизной денег на Юге, можно - нищетой Руси.
Военные и дипломатические таланты - прекрасны. Но не отменяют пресловутого марксизма: теперь уже сельджукиды, подобно враждебным им некогда сырдарьинским ябгу, двинулись по пути феодализации. Простой воин-общинник переставал быть воином, становился податным, принадлежностью земельного владения "икта". Воин - раб-гулям или феодал-сипах.
Взаимоотношения между правящей династией и огузо-туркменскими вождями неуклонно ухудшались, туркменские предания сохранили память о сельджукидах как государях, ставших чуждыми своему народу.
Такова история третьей части народа Огуза.
"И последние станут первыми" - в истории огузов этот афоризм звучит рефреном. Сперва "старший род" Кайи утратил "царство", которое перешло к роду Салура. Затем новая династия нарвалась на "засланного оппозиционера" в лице беглеца Сельджука из самого младшего рода кынык.
Сельджуки всё время бежали. Начиная с основателя. От угрозы расправы, от ябгу, от караханидов, от газневидов. Но, в конце концов, у них собралось множество беглецов разных племён, выросли талантливые лидеры. И "сгнили" противники.
История сельджуков не похоже ни на их предка Огуза, проводившего "мирозавоевательные походы" и "в добром здравии возвратившейся в основной юрт", ни, например, историю Чингисхана, возвращавшегося с победами в родные степи. Эта история беглецов, сумевших дождаться ослабления противника, поднявшихся на грабеже его владений.
Похоже на "Великое переселение народов", когда битые гуннами готы, вандалы, свевы ринулись на территорию Римской империи. А укрепить лимес в тот год оказалось некому.
Осколки империи Сельджукидов, вроде Конийского султаната, продержатся до 14 в., но последний великий - султан Санджар - умер десятилетие назад.
А что ж первые цари из рода Кайи? - Они оставались в архаике. Противные выскочки, сырьдарьинские ябгу - сдохли. С кыпчаками и караханидами удалось разойтись относительно мирно. Паси овец и внимай акынам, песням о былой славе.
Это - четвёртая часть народа Огуза. Оставшаяся "в колыбели".
Через два столетия по этим местам ударит новая тотальная война: придёт Чингисхан. Тридцать тысяч человек из племени Сельджука (кынык) будет вырезано. А кайи побегут. Аж до Малой Азии. Эртогрул в 1231 г. займёт без боя брошенный городок Февасий. Его сын Осман, хотя народ и оставался языческим, примет ислам. А иначе где взять денег без газавата? - Налогов-то нет. Бей - военный предводитель, избирается советом племенных старейшин.
Сходно военные предводители германцев - "герцоги" - поднимались на грабеже соседей и становились владетелями.
***
Глава 590
Здесь и сейчас, в Киеве, важно другое: память народная. Здешние торки помнят, что их предали. Что Шахмелик драл с них три шкуры и насиловал их женщин, что Сельджук "поднял, да не осилил", что его внуки бросили сородичей и убежали завоёвывать Хорасан.
Все династии - хищники и предатели. Все, кроме первой. Кроме потомков Куюн-хана, старшего сына отца народа Огуза. При них - было хорошо.
Где-то далеко на востоке, на том краю Великой Степи, в сокрытых долинах Джетсу, где бегут и звенят весёлые ручьи, полные чистейшей воды тающих ледников, а не мутной водицы здешних степных речушек, где стоит густая ярко-зелёная, всегда свежая и нежная трава, такая сладкая после жёстких сухих бурьянов здешних полей, на землях утраченной родины, в мире и процветании живут истинные правители народа.
И тут Чарджи. Инал из племени Кайи. Не предавший веру предков, не насиловавший чужих жён, не отнимавший еду у детей простых людей, не сбежавший из родных степей в богатые города Ирана. Прекрасный воин, удивительный храбрец. Герой, унизивший противных и наглых берендеев. Ему помогает могущественный волшебник Севера. Достоинства его высоко ценит Государь Всея Руси.
И - сакральный дар: золотой лук с тремя золотыми стрелами.
Неразломанный лук.
Нерозданные стрелы.
Как в самом начале, как в руках великого Огуза.
Истинный, сокрытый и обретённый ябгу?
Изначальный. Настоящий. Народный.
Как те, самые первые.
"Так обратимся же к истокам и скрепам!".
Боголюбский много общается со степняками. Он знает их сказания, знает как они думают. Вот таким, сакрально-символическим способом он играет свою политическую игру. Называется - Поросье.
На Роси четыре крупных племени: берендеи, торки, печенеги, ковуи. Есть половецкие роды. Верховодят берендеи. Которые остальных гнут и теснят. Чтобы "чёрные клобуки" не передрались между собой на Рось ставят русских князей. Последний - брат Боголюбского Михалко.
Берендеи традиционно "вероломные". Но в целом "держат руку" Волынских князей. После сговора Бастия со смоленскими княжичами у берендеев раскол. Чью сторону примет этот народ после смерти Бастия? Большинство берендеев очень уважительно относятся к Михалко. Об этом упоминают и летописи. Для Боголюбского "гречники" - враги. За кого будет Рось, если, например, Михалко и Ярослав-"братец" убегут?
Боголюбский на чистом символизме играет древнюю игру: "разделяй и властвуй".
Есть сущности субъективные: человек придумал, сделал. А есть объективные, существующие вне его воли. Предустановленные. География и геология, история и мифология. Подобно месторождениям железной руды или рельефу речного русла, мифы, легенды - уже есть. До тебя. Ты пришёл, а они - уже. Их нужно найти, разглядеть среди "осадочных пород". Вытащить на свет. И сделать из этих "полезных ископаемых" что-то полезное.
Боголюбский знает о существовании залежи мифов "Огуз-мелик" и связанных с ним. Как искусный рудокоп, он приступил к добыче этого "минерала". Он награждает, возвеличивает Чарджи. Не просто как храброго и искусного воина. И уж тем более, не как моего человека - как великого витязя из рода древних ябгу. Достойного продолжателя "отца народа".
Торки и следующие за ними во всём печенеги получают надежду.
- Пришёл потомок древних великих правителей! Он поведёт нас к новым победам!
При таких настроениях берендеям будет труднее гнуть всех "чёрных клобуков" под себя. А, значит, в поход против Боголюбского они не пойдут: оставлять свои семьи рядом со становищами вдруг воспылавших вековой родовой гордостью обиженных соседей... рискованно.
Награждение Боголюбским инала, торка имеет и ещё один смысл. Общий для всех "чёрных клобуков".
Кошмар Поросья - "клещи". Когда "дикие половцы" ударят с юга, а русские дружины с "мирными" половцами - с севера, от Киева.
Прошло 76 лет с тех пор, как половцы осадили Торческ. Князья обещали помощь, но не не пришли. Город был взят и сожжён, жители перебиты или уведены в рабство. Погибших тогда - до сих пор поимённо поминают в торкских родах.
И тут полу-половец Боголюбский, старинный враг на поле боя, проливший лично или саблями своих родственников-кипчаков немало торкской крови за десятилетия "топтания мамонтов", публично называет торкского инала "инанч-байгу" (верный сокол).
Примирение? Прощение прежних обид? Крепкий мир? И с Русью, и со Степью, где слово Боголюбского немало значит. А зачем нам тогда Волынцы? Вместе с их прихлебателями берендеями.
Красиво. Андрей - умница. Я... виноват, Чарджи - дал ему повод.
Наградить за героизм - правильно. Но Андрей развернул это в политический манёвр. Цена которому тысячи всадников. Ежели что.
Теперь Михалко с Поросья можно убирать: торки и печенеги будут поддерживать того князя, которого поставит Боголюбский. Возможности берендеев в части "вероломства" несколько... уменьшились.
Интересно: а можно эту идею "углубить и расширить"?
Не канон. "Так не делают, это ж все знают". Но... а почему бы не предложить Боголюбскому? С избранием митрополита прошло. Почему бы и здесь не подкинуть идею?
Чарджи был... в сильно вздрюченном состоянии. Когда я попросил показать подарок - начал дёргаться.
Он что, боится что я отберу? Я долго и неумело выражал искренне восхищение. Почему "неумело"? - Я не такой большой знаток степных луков. Да, западно-тюрский коман. Характерный двойной изгиб на рогах, костяные накладки. Но... он же старый и без тетивы! Хорошо, что промолчал.
Чарджи чуть не взахлёб, мешая русские и тюркские слова объяснил, что этот лук принадлежал его далёкому предку, одному из предводителей тех торков, которые сто лет назад пытались пограбить Русь, но были разбиты сыновьями Ярослава Мудрого. Видимо, тогда лук и попал в княжескую сокровищницу, там и провалялся столетие. Хранили его правильно: не пересох, не отсырел. Тугой. Натянуть его пальцами... вряд ли.
- Я знаю, Чарджи, что я тебе подарю. Кольцо на большой палец. Тоже золотое. С большим лепестком.
- Не надо золотое. Мягкий металл. Лучше бронзу или сталь.