Аннотация: Автомобиль, двигатель прогресса. Он вторгается в нашу жизнь, ускоряет, меняет ее образ и возможности. А иногда переключает на себя.
Берегись автомобиля
Самолет приступил к снижению, и плывущие в темноте огоньки начали выстраиваться в улицы с прямоугольниками домов. Медленными черепахами ползли редкие машины, подсвеченные красно-желтыми фарами. Наконец пирамидами проступили терриконы. Мы садились в Донецке.
"Уважаемые пассажиры, город Донецк основан в девятнадцатом веке английским предпринимателем Джоном Юзом..." - раздалось из динамика. Хорошо поставленный женский голос с выражением рассказал о героях труда шахтерах, многочисленных предприятиях и гостеприимных жителях, а также о миллионе роз, высаженных по всему городу. Приятным приложением ко всему этому была первая категория снабжения, о которой, впрочем, голос не упомянул.
Серо-стеклянное здание аэропорта медленно надвинулось на иллюминаторы, самолет остановился. Прямоугольная коробка здания ничем не отличалась от своих собратьев в других городах необъятной страны. "Гражданин, ты в аэропорту, ты на родине", - казалось говорило оно.
Сонные поначалу пассажиры ожили и начали проталкиваться ко входу, образовав нервную очередь. Наконец трап подали, и застоявшийся коллектив пионерской колонной проследовал в невзрачную маленькую пристройку, стоящую рядом с аэропортом.
"Похоже оркестра не будет", - вяло мелькнуло в голове.
"Слушай, друг, куда ехать?" - неожиданно раздался рядом чей-то голос. Грузин, появившийся откуда-то сбоку, сочувственно смотрел мне в лицо. "Ехать будем?" - продолжил он. Я оглянулся. В плотно набитой пассажирами пристройке уже мелькали похожие лица.
Получив багаж и прорвавшись сквозь плотный строй таксистов, я увидел отца, и это был сюрприз. Родители недавно переехали сюда после длительной командировки за границу, но мы не договаривались о встрече. На отце были модные джинсы, свободная рубашка гавайских расцветок и туфли на толстой платформе. В общем, чувствовалось тлетворное влияние Запада.
"А поворотись-ка сынку", - как водится на Украине,* загадочно произнес отец, когда мы отошли подальше. Он смотрел на что-то сзади меня, и, обернувшись, я увидел отсвечивающую серебром длинную машину. Это был Газ-24 по имени "Волга" - мечта советских граждан.
Наверное я не был типичным гражданином. После того как в детстве мой дядя разрешил мне сесть за руль своей Волги, и я загнал ее в яму, я не мечтал о Волгах. В моем Академгородке в Новосибирске за глаза хватало велосипеда. Да и прав у меня не было.
"Ну что, едем!" - выдержав эффектную паузу, сказал отец и сел за руль.
Чудеса продолжались.
"Ты получил права?" - спросил я осторожно.
"Они у меня есть, как и у многих советских офицеров", - скромно ответил отец, выжимая сцепление. "Помнишь, я рассказывал тебе как в тундре пришлось водить грузовик. Это хорошо, что ты прилетел ночью, сейчас почти нет движения".
Мы аккуратно повернули на широкую магистраль, ведущую к городу, и долго ехали по пустынным улицам центра. Отец выбрал идеальное время и маршрут для практики.
Дорога шла в основном по прямой, я зорко посматривал вокруг, и мы старались не приближаться к редким попутным машинам, возможно, таким же начинающим стажерам.
Город мне понравился. Его южный облик подчеркивали пирамиды тополей и терриконов, в качестве сфинксов между ними высились корпуса заводов. Как и положено промышленному городу, трубы заводов дымились разными цветами, выдавая производственные секреты. Степной ветер тщательно перемешивал все ароматы, но если его не было, каждый район можно было узнать по запаху с закрытыми глазами.
Насчет миллиона роз голос в самолете говорил правду. Все улицы в центре и окрестностях блистали ухоженными и политыми клумбами всевозможных оттенков. Тюльпаны и розы доминировали, но не подавляли. Красные цвета сменялись желтым, белым и прочим разноцветьем.
Чистые улицы и дороги наводили на мысль о загранице, ямы и колдобины были вытеснены на окраины. В магазинах за стеклянными витринами демонстрировались многочисленные сорта колбас и даже мясо, тоже разных сортов, что во времена всеобщего дефицита вызывало культурный шок у таких приезжих как я. Монументальные здания сталинских времен были тщательно отштукатурены с лицевой стороны. Горожане говорили громко, не стесняясь прохожих, а на базарах можно было торговаться. Опыт и напор при этом позволяли снижать расходы процентов на двадцать. Ближе к осени вечерняя прохлада вызывала появление на улицах большого количества женских шуб и меховых воротников, надетых, как правило, на почти голое тело. В общем, город был интересным.
Автомобиль, как известно, двигатель прогресса. Но убедиться в этом мог далеко не каждый. Для начала машину надо было достать. Отцу для этого пришлось снаряжать экспедицию на завод в паре со знакомым специалистом.
Появившееся около дома чудо автопрома заставило отца заняться поиском и обустройством гаража, налаживанием контактов с мастерами, настройкой карбюраторов и систем зажигания, заменой свеч, а также массой других абсолютно необходимых дел. Было не до семьи.
Семья, в свою очередь, отнеслась к автомобилю по-разному. Мы с братом, не имея возможности садиться за руль, не отказывали себе в мелких радостях, когда можно было, сойдя с крыльца подъезда, на глазах у соседей небрежным пинком проверить давление шин и, слегка хлопнув ладонью по капоту, гордо удалиться.
В свою очередь, резко возросшие расходы и гаражные бдения отца не вызывали теплого отклика в маминой душе. Назревал конфликт, от машины требовалось нечто большее.
На семейном совете было решено сделать выезд на природу. Поскольку ближайшая природа прилегала к Донецку где-то с юга, оптимальной выглядела вылазка на Донецкое море, благо оно было километров на сто ближе Азовского, почти примыкая к нашему Ленинскому району. Выезд наметили на ближайшие выходные, и отец приступил к прокладке маршрута и интенсивным тренировкам. Остальная часть команды тоже времени не теряла: кроме культурной программы были продуманы спортивные мероприятия, подготовлен инвентарь для лагеря, продукты и пляжные принадлежности.
Воскресенье не подкачало. Ветер, проснувшийся с утра, быстро разогнал все облака и затих. Июльское солнце занялось предметами внизу, нацеливая, как в лупу, свои лучи и пытаясь расплавить или вскипятить движимость и недвижимость внизу. В общем, стояла полуденная жара без ветра, обычная для этих мест.
Мы не тропились. Уже схлынули толпы туземцев, выбравшихся ранним утром на базары и вернувшихся обратно с сетками и корзинками на широких женских плечах. Но южные базары - это отдельная тема.
Ближе к полудню мы, наконец, собрались. Багажник мог обеспечить недельное автономное пребывание, а запасная канистра бензина гарантировала возвращение из любой точки Донецкой области. На крючке в салоне на всякий случай висел отцовский китель с погонами полковника советской армии, а у заднего стекла пристроилась форменная фуражка с большой кокардой. Штурманское место справа заняла мама, развернув карту города и окрестностей. Мы с братом прикрывали тылы на задних сиденьях. Экипаж был готов. Мотор послушно включился, мы плавно тронулись, и это был хороший знак.
Предварительно одобренный маршрут не предполагал сложностей. Планировка города к этому не располагала. Огромные предприятия, располагавшиеся в черте города, можно было объехать либо справа, либо, в редких случаях, слева. Поэтому пути из района в район были немногочисленны, а проверенные с девятьсот пятого года проспекты Ленина и Кирова, Куйбышева и Калинина, а также нейтральные улицы Мира и Космонавтов надежно соединяли участки друг с другом.
Перед выездом на улицу Кирова мы остановились у светофора. Узкая улочка, по которой мы подъехали, шла в гору с заметным уклоном. Наконец, загорелся зеленый. Отец сделал отработанную серию движений рук и ног, и мотор послушно взревел. Но его вдруг перекрыл истошный женский вопль, раздавшийся сзади. Мы с братом быстро оглянулись. Наша машина медленно качнулась назад, и бабуля, решившая перейти дорогу позади нас, отпрыгнув на тротуар прокричала все, что о нас думает (отец, как часто бывает с начинающими при движении в гору, слегка не согласовал движения педалей тормоза и сцепления). Последние фразы бабули мы не услышали, поскольку могучий мотор вынес нас на середину перекрестка, и мы успели проскочить никого не задев.
Экипаж в молчании пережил несколько промелькнувших мимо нас кварталов.
Первой очнулась штурман.
"Перекресток!", - прокричала вдруг она. "Мы уже повернули на Ленинский проспект?"
Этого не знал никто. В глазах все еще стояла бабуля и что-то кричала.
"Смотрим таблички", - последовал быстрый приказ.
Но, как принято в наших городах, названия улиц и номеров на домах - совсем не обязательный атрибут.
"Это улица Петровского", - после томительного ожидания объявил зоркий брат.
Мама тут же прильнула к карте.
"Текстильщик! Это Текстильщик!" - c ужасом в голосе произнесла она.
Район Текстильщик лежал в стороне от маршрута, и нами не изучался.
"Поворачиваем!" - последовала директива от штурмана.
"Куда?!" - нервно спросил отец. "Слева сплошная полоса, а справа некуда".
Наконец, впереди показался перекресток со светофором, и мы остановились на красный.
Слева и справа к нему примыкали небольшие переулки, ведущие вглубь типовых кварталов с девятиэтажными коробками. На перекрестке никого не было, лишь на встречке остановился мотоцикл.
"Направо!" - громко и весомо предложил я.
"Налево!" - не менее убедительно предложил брат.
Загорелся зеленый.
"Поворачиваем!" - нервно добавила штурман.
Отец все-таки выбрал второй вариант. Он плавно двинулся чуть вперед и налево, обозначив намерение, потом остановился и, подождав когда приблизится мотоцикл, уверенно продолжил поворот.
Мотоцикл, уже набравший какую-никакую скорость, успел среагировать, скользнув по правому борту "Волги", но все-таки свалился на асфальт метрах в пяти позади нас.
Мы выскочили из машины.
Мотоциклист, молодой белобрысый парень, уже встал на ноги. Слава богу, он был жив и, похоже, здоров. Мотоцикл "Ява", лежа на боку, продолжал крутить колеса. Похоже что и он был в порядке. В глаза бросалось только треснувшее стекло.
К большому удивлению, наша Волга достойно выдержала попадание мотоцикла в правый борт. Листы обшивки не прогнулись, были видны только большие царапины.
Что делать в этой ситуации никто из нас не представлял.
Откуда ни возьмись, появился народ. Только что пустынный перекресток ожил. Прибывавшая публика со знанием дела делилась на две партии.
"Стойте на месте", - уверенно произнес небритый мужчина в майке, явно местный знаток юриспруденции. Впрочем, увидев фуражку с кокардой в автомобиле, он не стал настаивать. На ярком солнце ее цвета выглядели неопределенно и легко могли превратиться в синий цвет родной милиции.
"Сваливайте пока эти не приехали. Договоритесь без протоколов, никто не пострадал. Зачем оно вам", - доверительно шептал другой знаток, представляющий "партию дипломатов".
Ошарашенный мотоциклист тоже прислушивался к дискуссии.
"Ну что же вы?" - расстроено произнес он наконец, явно не зная что говорить дальше.
"Ну и мотоцикл у вас! Метеор", - решил начать с комплимента отец.
"Кстати, стекло стоит рублей восемь, ну считай десятка", - поддержал беседу предводитель "дипломатов".
Слово за слово, при активном участии знатоков дорожных обычаев, мы начали переговоры и переехали в левый проулок. Вся группа дипломатов охотно последовала за нами, явно рассчитывая на комиссионные.
Сторонники закона продолжали что-то активно обсуждать у перекрестка, поэтому торги и переговоры не затянулись. Комиссионные у нас, к счастью, были.
На обратном пути мы, в основном, молчали.
"Классный мотоцикл", - произнес мечтательно брат.
"Да, съездили отдохнуть..." - поддержала беседу мама.
"Ну что, рисуем звездочку на борту?" - я решил разрядить ситуацию.
Отец молчал, машину надо было ремонтировать, привлекая новые связи и контакты.
Путь домой нашелся как-то сам собой. Кто как, а я был доволен. В конце концов, никто не пострадал. Правда же, это самое главное?
* по украински следовало бы писать "в Украине", но рассказ написан на русском языке.