Фортунская Светлана : другие произведения.

Непутевый сюцай (полнометражный вариант)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.94*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ для конкурса постмодернистов я с мясом порезала.Думала по окончании конкурса заменить на полную версию, но сейчас подумала - и решила иначе. Получилось как бы две стилизации: в жанре "хуабэнь" - сунская (конкурсный вариант) и эпохи Мин - этот.

  
   Непутевый сюцай (полнометражный вариант)
  

Всем ценителям средневековой китайской прозы

   Есть стихи, написанные на мотив "Желтая иволга":
  
   Где из дыма цветы - там всегда мотыльки сладострастные
   Упиваются сладким вином, объедаются сладкой пыльцой...
   Но пристрастье к сластям чревато опасностью горькой:
   Получил Цзян Цзы-Вэнь в лоб разбойной стрелой!
  
   Известно, что Цзы-Вэнь не ведал меры в своих разгулах, любил вино и красоток-певичек; но он хотя бы погиб, исполняя свой долг в горах Чжуншань и потому, наверное, после смерти был назначен духом-повелителем этой местности.
   Сколь ничтожнее те, кто, предаваясь разгульной жизни, напрочь забывают о долге, тратя на суетное драгоценные часы!
   Рассказывают, что неподкупный Баогун, сам не чуравшийся вина или женской красоты, весьма строг был к тем, кто не ценит радостей бытия, однако прожигателей жизни судил с куда большей суровостью.
   "Потому что, -- говорил он, -- ненавистник вина и женщин обкрадывает только себя самого, завсегдатай же веселого квартала и на себя навлекает беду, и делает преступником другого".
   В годы правления под девизом "Высшая истина" судья Бао служил начальником управы в Ханьчжоу.
   В один из дней в веселом квартале на озере Сиху произошло страшное злодеяние. Певичка и ее гость были найдены мертвыми.
   Хозяйка заведения, госпожа Ван, прибежала в ямэнь с жалобой: лицо расцарапано, волосы растрепаны, по щекам текут слезы.
   Заслышав крики, судья Бао велел немедленно доставить к себе жалобщицу.
   -- Горе мне, великий ущерб и разорение! -- рыдала госпожа Ван. -- Моя "приемная дочь" едва успела войти в "возраст прически"! Сорок лянов серебра я заплатила за нее, а сколько потратила на воспитание - и не счесть! И она такая милая была, такая покладистая, и пела, словно соловей! Кто возместит мне убытки? Кто отомстит за ее смерть? И кто теперь придет в мой дом? Скажут: "Там убивают гостей, не пойдем к Ван, пойдем к Ли или к Цинь"! Горе мне, горе!
   Судья приказал служителям успокоить старуху.
   Когда госпожа Ван перестала рыдать, судья Бао стал задавать ей вопросы: знает ли она гостя, часто ли этот гость бывал у покойной, посещал ли он других девушек или иные дома в "квартале цветов"?
   Госпожа Ван отвечала, что имени гостя она не знает, но он человек ученый, все называли его господином сюцаем; что бывал он и у нее, и в других заведениях весьма часто, но с покойной встретился в первый раз. А еще она может сказать, что прежде сюцай всегда платил серебром, но в последнее время стал приносить разные вещи в подарок, вещи ценные и редкие; вчера, к примеру, принес старинные ширмы, расписанные птицами и цветами.
   Тогда судья Бао спросил, что может Ван рассказать о девушке: откуда она родом, как попала в "веселый дом", были ли у нее поклонники и друзья, и, если были, кто они.
   Оказалось, что девушку Ван купила десять лет назад у ее отца, дала ей прекрасное образование, а к гостям Мэй стала выходить совсем недавно, может быть, месяца два; в числе же ее поклонников Ван назвала студента Чжоу и торговца благовониями и курениями господина Сю, но вчера ни тот, ни другой не были в числе гостей.
   Пока судья допрашивал женщину, стражники ямэня, посланные в "квартал цветов", доставили трупы.
   Судья Бао в сопровождении лекаря управы вышел осмотреть тела погибших.
   Когда одеяло, прикрывавшее трупы, сняли, на землю упала головная шпилька.
   Служитель ямэня Тэн Жуй, ведавший розыском, поднял шпильку и, почтительно поклонившись, протянул судье Бао.
   -- Этой шпилькой пронзили их сердца - острие вымазано засохшей кровью. Позднорожденный расспросил девушек из заведения, занимавших соседние комнаты - никто не слышал ни шума, ни криков. Если позднорожденному будет дозволено высказать свое мнение, скажу, что вначале их опоили неким зельем, заставившим впасть в забытье, а потом только убили.
   Судья Бао сделал знак лекарю осмотреть трупы и проверить на наличие яда, сам же вернулся в помещение. Тэн Жуй следовал за ним.
   Судья показал шпильку старой Ван.
   -- Чья эта? -- спросил он.
   Глаза у старухи жадно загорелись.
   -- О, какая прекрасная вещичка! Золотое навершие в виде феникса; такие делали в танскую эпоху... Дивная, дивная вещь, но без пары она немногого стоит ...
   -- Я вижу, ты разбираешься в древностях, -- сказал судья Бао. -- Откуда такие познания у содержательницы веселого дома?
   -- Ах, -- захихикала госпожа Ван, -- не всегда же я была старой! В юности мне довелось служить содержателю лавки старинных вещей, сколько-то лет провела я в его доме, там кое-что и узнала. Но эту шпильку не видела никогда, подобные ей - да, в те времена бывало...
   Старая Ван с видимой жалостью вернула шпильку судье.
   Старуху отпустили, а тут как раз служители ямэня привели торговца Сю и студента Чжоу.
   Оба они вчерашний вечер и ночь провели не в одиночестве: Сю принимал у себя гостя из далекой провинции; уважаемый гость, также торговец, подтвердил его слова.
   Студент же с друзьями пил вино в гостинице, где его и разыскали; друзья его ввалились в управу вместе с ним и шумно гомонили - хмель из их голов еще не вышел.
   Услыхав о смерти певички, студент заплакал и накинулся с упреками на одного из своих друзей: зачем тот не дал ему пойти к любимой, может быть, она осталась бы жива?..
   Судья Бао предложил торговцу Сю и студенту Чжоу внимательно поглядеть на труп мужчины - не смогут ли они опознать его, добавить что-либо к словам старухи Ван?
   Студент ничего не видел из-за слез; торговец подтвердил слова хозяйки, опознав в покойном сюцая. Тут один из друзей студента Чжоу воскликнул:
   -- Да это же Шэнь Гао! То есть теперь он носит фамилию Лю...
   Оказалось, что этот друг по имени Лао Ди, тоже студент, прежде был близким приятелем покойного, часто бывал в его доме; он узнал и шпильку, сказав, что замечал ее прежде в прическе жены Лю Ляна:
   -- Такую красивую и редкую вещь, однажды увидев, не забудешь...
   О покойном Лао Ди рассказал следующее: Шэнь Гао был человеком большой учености и несчастливой судьбы. Он достиг уже возраста, когда бы "установиться", но все еще оставался сюцаем в "белой одежде", к тому же холостяком. Родитель его, служивший незначительным чиновником, не принимал подношений, многодетная семья жила в бедности. Женить сына на простолюдинке старший Шэнь не хотел, а желающих отдать девушку из хорошей семьи за нищего сюцая не находилось. Было бы хоть ученое звание - тогда другое дело! Но Шэнь много лет не мог сдать экзамен и получить должность, и не по причине отсутствия усердия или малых знаний. Каждый раз, когда подходила пора экзаменов, случалась какая-нибудь беда: в один год его треплет злая лихорадка, в другой - брожение в кишках не позволяет отойти от нужного места дальше, чем на двадцать чи; а то пропустил год из-за траура по родителям. После раздела оставшегося от родителей имущества на долю Шэнь Гао пришлось всего несколько лянов серебра. Как жить дальше?
   И тут к нему обратился некий торговец по фамилии Лю, содержатель большой лавки древних вещей и книг, также поставлявший студентам писчие принадлежности: тушь, кисти, бумагу. Господин Лю был уже стар и немощен, жену он похоронил и чувствовал приближение скорой смерти. Ужасно умереть, не продолжив свой род, как говорится, "стать духом Жо Ао", а у господина Лю была одна только дочь, девица пригожая и разумная, едва достигшая шестнадцати лет. Вот бы господин сюцай не побрезговал, позволил барышне Лю служить ему "с совком и метелкой"! Лавкой бы распоряжался умелый приказчик, что вырос в семье Лю, а господин сюцай мог бы в спокойствии и достатке заниматься науками. Только одна просьба была у торговца - чтобы господин сюцай взял его фамилию, чтобы род Лю продлился в веках.
   Шэнь Гао подумал-подумал - и согласился. Жить-то нечем!
   Женился, принял фамилию тестя, переехал в его дом, усердно занимался, и до поры до времени никто не мог сказать о нем дурного слова. Но злая судьба нашла сюцая и под фамилией Лю - вот-вот должны были начаться экзамены, как тесть его умер, и снова сюцай в испытаниях не участвовал, отбывая, как почтительный сын, траур по названному отцу.
   А когда траур по тестю завершился, вдруг Лю Гао зачастил в "веселый квартал"; в ту пору Лао Ди и перестал поддерживать с ним отношения...
   Когда стражники привели в ямэнь госпожу Лю и бедная вдова увидела тело мужа (а прежде ее не поставили в известность о случившемся), она пала на колени и зарыдала.
   Ей показали шпильку, которую женщина признала своей.
   Тут же ее обвинили в убийстве, надели на шею кангу...
   Госпожа Лю, заливаясь слезами, воскликнула:
   -- Поделом мне за мой грех! -- и пала в беспамятстве.
   Ее унесли в тюрьму.
   Студент Лао Ди воскликнул:
   -- Кто бы мог подумать! Такая красивая, такая добродетельная женщина! Подносила мужу пищу "на уровне бровей"...
   Дело вроде бы прояснилось, и судье Бао пора было огласить приговор, но вместо этого он сказал:
   -- Присутственные часы закончены. Приговор будет объявлен завтра.
   Служители ямэня разошлись, ушли и свидетели.
   Однако судья Бао медлил, не покидая помещения управы.
   Верный Тэн Жуй спросил его:
   -- Что волнует господина начальника? Женщина вроде бы призналась в преступлении...
   -- Но как она сделала это? Женщина из хорошего дома - как проникла она в веселый квартал? Как смогла опоить мужа и его любовницу снотворным зельем? Мужа-то могла, конечно; но певичку?..
   -- Может быть, покойный взял вино из дому, и там она и подсыпала снадобье. Ревнивые женщины коварны!
   -- Да, но дальше? Нет, Тэн Жуй, мне что-то не верится. А приведи-ка ко мне женщину, я еще раз допрошу ее - если, конечно, она пришла в себя...
   Тэн Жуй вместе с ночным тюремщиком приволок женщину в присутственное помещение.
   Несчастная уже не рыдала, но прикрывала лицо влажным рукавом; шпильки из волос ее выпали, прическа растрепалась, глаза опухли и покраснели, слезы смыли белила и румяна, однако даже и сейчас видно было, как она хороша собой.
   -- А ну-ка расскажи нам, Лю, как ты убила своего мужа! -- приказал судья Бао. -- Говори без утайки! Будешь запираться - тебя подвергнут пытке, расскажешь все честно и подробно - приговор может быть смягчен...
   -- Я его не убивала!.. -- заплакала женщина. -- Как могла я его убить, если я даже не знала, где он проводит ночи?
   -- А в чем же твой грех? Ты прелюбодействовала? -- строго спросил судья Бао.
   Слезы женщины тут же высохли. Она даже выпрямилась - насколько ей позволяла канга.
   -- Никогда! -- гневно воскликнула госпожа Лю. -- Грех мой лишь в том, что я ревновала. Каждую ночь мне снился сон о том, что я превращаюсь в змею и жалю своего мужа в самое сердце, и он умирает... И, просыпаясь, я, словно философ, не могла понять, женщина я, или змея... И в эту ночь мне снился все тот же сон...И разве не в сердце был он поражен?...
   Госпожа Лю снова зарыдала.
   -- Когда мой муж стал уходить из дому почти каждую ночь, я пыталась вернуть его любовь. Я не укоряла его, не выговаривала ему. Я наряжалась, я пела ему, старалась всегда быть веселой и покорной... Но ничего не помогало, и тогда я нижайше просила его, если уж он полюбил другую - пусть женится на ней, я с радостью приму сестру в своем доме; если же это девушка из квартала наслаждений, то пусть выкупит ее у хозяйки, я дам ему денег. Но муж мой ничего не слушал, и я оставалась по ночам одна, заливалась слезами ревности и печали... Для жены же ревность - один из семи грехов, разве не так говорил наш учитель?
   -- Человек не властен над своими снами, -- задумчиво проговорил судья Бао и велел Тэн Жую снять с женщины кангу.
   -- Отпустить я тебя не могу, -- обратился он к госпоже Лю. -- Придется тебе пробыть какое-то время в тюрьме - пока не будет найден истинный убийца. Но с тобой будут обращаться мягко.
   Вдруг раздался гулкий звон - в гонг, что повешен возле входа в управу, кто-то колотил изо всех сил.
   -- Что за несчастье среди ночи? -- пробормотал Тэн Жуй и пошел поглядеть.
   В присутствие ворвалась старуха Ван.
   -- Это я, я убила господина сюцая! -- кричала она. -- Отпустите ни в чем не повинную госпожу!
   Что за чудеса!
   На Ван надели кангу, только что снятую с шеи госпожи Лю.
   -- Я не думала, что на нее падет подозрение, -- говорила старая Ван, -- иначе я сразу бы призналась! Дело в том, что госпожа Лю - моя дочь. В старое время я служила в доме ее отца. Детей у его жены не было; потому рожденную мной дочь господин Лю признал и оставил у себя, когда срок моей службы вышел. Это было давно, в Гуанси, потом треножник покачнулся, я испугалась смутных времен и перебралась сюда, со временем стала хозяйкой... До вчерашнего вечера даже не подозревала, что семейство господина Лю также живет здесь. Пока сюцай не принес драгоценные старинные ширмы - вторых таких нет во всей Поднебесной! Я расспросила сюцая за чаркой вина, он рассказал, что женат на единственной дочери господина Лю, и тогда я догадалась, что это - моя дочка, моя Чэнь-нян! Владея драгоценной яшмой, гоняться за "дымными цветами"!.. Злоба обуяла меня, я "откинула рукава" и ночью прокралась в комнату, где спал ничего не подозревающий гость. Мэй проснулась, потому пришлось убить и ее тоже...
   Старуху увели, ушла и госпожа Лю, поддерживаемая ночным сторожем.
   Но судья Бао все хмурился.
   -- Нет, не верю, -- молвил он наконец. -- Старуха, конечно, имела возможность и опоить их, и убить, но она жадна и корыстолюбива. Зачем ей вводить себя в убыток, лишаться певички, которая едва-едва начала приносить прибыль? Улучить момент и убить одного Лю Ван безусловно могла. Вино с ним пила... Нет, не верю!
   -- Тэн Жуй! -- обратился он к помощнику. -- Ты опросил девушек в веселом доме, а догадался ли ты опросить гостей?
   -- Да, господин, -- поклонился Тэн Жуй, протягивая начальнику лист бумаги. -- Вот список их имен. Я послал людей проверить, все ли сходится: кое-кто мог назваться вымышленным именем, не желая быть впутанным в историю, да еще в веселом квартале. Таких оказалось двое: один из них чиновник из соседнего уезда, а второй - приказчик из какой-то лавки...
   -- Из какой? -- быстро спросил судья Бао. -- Не из лавки ли госпожи Лю?
   Тэн Жуй взглянул на свои записи и покраснел - приказчик действительно был Лю Цинем из лавки древностей!..
   Тут же, ночью, послали стражников за приказчиком.
   Лю Цинь не стал отпираться, сразу признался, что давно уже замыслил убийство. Госпожу Лю он знал с детства, и когда-то старый хозяин часто намекал ему, что ежели он, Цинь, будет служить преданно и честно, то господин выдаст за него свою дочку и возьмет зятем-наследником. Но потом господин Лю разбогател и захотел породниться с человеком образованным. Он, Цинь, тогда стерпел, но когда сюцай стал тайком брать деньги и товары из лавки и тратить их на певичек, и проводить дни и ночи в квартале наслаждений, госпожа так убивалась!.. И Цинь не выдержал, выследил мужа хозяйки, выбрал удобную минуту и опорожнил пузырек с дурманящим зельем в поданный господину сюцаю чайник с вином. А потом, ночью, когда его подружка заснула, прокрался в комнату сюцая и убил того вместе с девушкой. Он думал, что подозрение падет на госпожу Ван - хоть та и состарилась, и сморщилась, и скрючилась, как старый краб, но приказчик Лю Цинь узнал в ней прежнюю наложницу господина и мать своей нынешней хозяйки. И надеялся, что когда все уляжется, он, Цинь, сможет жениться на госпоже, и самому стать хозяином...
   Судья Бао, учитывая, что покойный сюцай сам навлек на себя беду своим непутевым поведением, приговорил приказчика Лю Циня не к четвертованию, а к быстрой смерти через усекновение головы.
   Госпожа Лю вначале хотела от горя и позора повеситься. Но старая Ван уговорила ее остаться в живых, и даже выйти замуж, чтобы продолжить род. Сама Ван к тому времени порвала со своими старыми занятиями, продала свое заведение и перебралась к дочери. Госпожа Лю по велению матери стала женой студента Лао, получившего степень цзюйжэня и должность смотрителя работ на Стене. Они покинули Ханьчжоу, и о дальнейшей их судьбе ничего не известно.
   ---------------------
   Родители, подыскивая пару своему чаду, в погоне за богатством или знатностью забывают о добродетели. Старый Лю захотел породниться с ученым человеком и обрек свою дочь на горькую вдовью участь и даже тюремное заключение. Студент Шэнь, тщась разбогатеть, продал свое имя - а нашел только жалкую, позорную смерть. Не достойнее ли было бы усердно учиться, получить степень и честно служить государю и государству, рассчитывая лишь на свои силы, не ища выгод в браке?
  
  
   От автора:
   Ох, уж эти китайцы!..
   И шелк с бумагой изобрели они, и порох с бюрократией; и детективы, между прочим, тоже. А вовсе не великий американец Эдгар По. Задолго до того, как Колумб сплавал в Америку, в эпоху Сун (960-1279 г.г.) в Китае возникли повести в жанре так называемой "судебной прозы", то есть рассказы о расследовании преступления. Наибольшего расцвета этот жанр достиг в Минскую эпоху (1368 - 1644 г.г.). В центре повести обычно стоял мудрый и проницательный судья, окруженный умными, сметливыми, неподкупными помощниками, и звали его почти всегда Бао. Прототипом послужил реально живший во времена династии Сун судья Бао (Баогун, Бао Чжэн, Бао Лунту, Бао Драконова Печать).
   То есть в отличие от классического (европейского и американского) детектива основной акцент повести падал не на раскручивание запутанных злоумышленником следов, но на проницательность и мудрость судьи и справедливость воздаяния за зло, равно как и добро. Писали эти повести, как правило, люди ученые, поэтому и в такой "простонародный" жанр проникла и конфуцианская мораль, и классическая поэзия.
   Роберт Ван Гулик, создавая своего судью Ди, следовал лучшим образцам "судебной прозы".
   Не знаю, насколько мне удалась попытка последовать его примеру.
   Пояснения к тексту.
   Сюцай - первоначально низшая ученая степень, впоследствии так стали называть любого, изучавшего классическую литературу с целью сдать экзамены и получить чин. Сюцаем человек мог оставаться всю жизнь.
   "Дымные цветы", "цветы из дыма" - обычный в средневековой китайской литературе эвфемизм как домов терпимости, так и женщин из этих домов, называемых еще и "певичками".
   Цзян Цзы-Вэнь - персонаж книги Гань Бао "Записки о поисках духов", жил в эпоху Хань. Прославился разгулом; по долгу службы (а служил он начальником стражи) преследовал разбойников, был ранен в лоб, перевязал рану тесьмой от печати, но, невзирая на перевязку, умер. После смерти стал считаться духом-покровителем уезда Чаншуй, ему воздвигали кумирни и приносили жертвы.
   Ямэнь или ямынь - административное помещение (так сказать "управа"), где помещалась, в том числе, и тюрьма.
   Возраст, когда бы "установиться" - тридцать лет. Обычно в Китае женились значительно раньше.
   Чи - мера длины (около 30 см)
   Дух Жо Ао - по легенде, дух человека, умершего без потомства - то есть некому было приносить ему заупокойные жертвы.
   "Служить с совком и метелкой" - стать его женой.
   "Подносить мужу пищу на уровне бровей" - то есть относиться к мужу с уважением.
   Канга - деревянная колода, которую одевали преступнику на шею (иногда вместе с ножными колодками).
   "Откинуть рукава" - то есть разгневаться.
   Цзюйжэнь - вторая после сюцая ученая степень.
   Стена - конечно же, Великая Китайская стена.
  
Оценка: 8.94*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"