Споры щенков роились в воздухе, как золотые мухи. Испарения болотного газа подхватывали их и кружили в горячем воздухе, как в изящном безмолвном танце.
Старая зелёная собака лежала на краю болота, опустив в воду заросшие мхом лапы, и смотрела, как садится большое красное солнце.
Последний луч солнца должен был скоро исчезнуть за горизонтом, а потом красное небо медленно, но неумолимо должно было уйти сперва в фиолетовый, потом в чёрный, и зелёная собака тоже должна была стать чёрной, но это ничуть не пугало её.
Это была её первая ночь, и она, как это и водится среди неразумных существ, ничего не знала не только о проблемах долгих ночей, но и о том, что какое-то время хлоропласты в её пушистой шкуре, ничуть не огорчаясь, всё ещё продолжат ваять из поглощённого углекислого газа и болотной воды крахмал, сахара и аминокислоты.
А пока что был вечер. Пока что шерсть собаки, густо пронизанная устьицами, по-прежнему дышала, отдавая кислород не только коже и мышцам, но и жаркому алому воздуху.
Споры щенков, танцующие у её головы, впервые за день были фертильны и грозили закончиться чем-то бóльшим, чем просто новая зелёная поросль, однако незатейливый собачий мозг был избавлен от мыслей о них точно так же, как и от всех остальных.
Тем не менее, когда откуда-то из-за леса послышалось жужжание, она встрепенулась, обернулась и навострила уши. Это не были пчелы, она знала пчёл. Это жужжание было грубее, интенсивнее и громче. И она не знала его.
Штука, издающая звук, вынырнула высоко-высоко из-за леса, направилась к болоту, развернулась над кромкой воды и пошла вдоль береговой линии на север.
Собака проводила её взглядом и снова повернулась к закатному солнцу. В этот момент оставшийся крохотный краешек солнечного диска, который до этого пока ещё был виден, скользнул за горизонт.
Шана
Болото было окружено высокими каменными конструкциями, назначения которых никто из местных не знал. Ходили слухи, что это пустой древний город предыдущей расы, но, поскольку представителей этой расы никто никогда не видел, сам Шана думал, что всё вполне могло оказаться просто какими-то мудрёными складчатыми геологическими структурами. Тем более, что "помещения" в этих конструкциях были такими узкими и с такими низкими "потолками", что при первой же попытке вообразить их населёнными людьми фантазия Шаны отказывала ему напрочь.
Шана шагал по широкой гранитной полосе между водой и близлежащей каменной стеной и насвистывал нехитрую мелодию. Он был умён, красив и полон жизненной энергии. Его посёлок был километрах в пяти дальше на север, и при любом раскладе он должен был добраться туда в течение ближайшего часа.
Огромное распухшее солнце только что село за горизонт, но Шана был не только умён и красив, он был ещё и очень молод, и это был только второй вечер в его жизни. Вернее, строго говоря, третий, но первого раза Шана не помнил. Кроме того, он до этого момента никогда не путешествовал так далеко в сумерках один, и, может быть, именно поэтому мир всё ещё казался ему безопасным и дружелюбным.