Во вторник 5 июня 2007 года в 12 часов 30 минут дня с северо-восточной стороны на бетон аэропорта Домодедово, рявкнув турбинами при посадке, приземлился флагман «Аэрофлота» — условно белоснежный лайнер Ил-62. Из него вышел я — немолодой человек в ветровке, под которой угадывался «броник» — курточка-безрукавка со множеством карманов, кармашков и карманищ, за что её так любят туристы, журналисты и контрабандисты. Карманы курточки оттопыривались под тяжестью отечественной и иностранной валюты, упакованной, по общепринятому, как потом оказалось, выражению, в «котлеты». (Как-то, уже будучи в Штатах, я, замешкавшись, извинился перед ребёнком: «Погоди, сейчас «колбасу» достану...» и, наткнувшись на непонимающий взгляд, таки сообразил, что не все мясопродукты идентичны.)
У «ворот» аэропорта меня улыбчиво встречали наши москвичи-красногорцы: племяш Андрей и его сын Санька. До вылета в Нью-Йорк оставалось чуть менее суток, а ясности относительно «золотовалютного запаса» пока не прибавилось.
Вкратце изложил проблему Андрею. Ну до чего же всё просто для наших молодых людей! Или вправду я старею? Андрей прямо из машины обзвонил несколько филиалов ВТБ-24 (список-то я ещё в Магадане из интернета скачал), и через несколько минут мы уже катили к ближайшему — на Большую Никитскую, 37, строение 1. Ещё через час «котлеты» благополучно перекочевали в банковское хранилище, оставив мне два «пластика»
Instant Issue — рублёвый и валютный. Но самое интересное, что ни одна душа в банке так и не смогла ответить, смогу ли я, в принципе, по этим картам «отовариться» баксами где-нибудь за пределами ВТБ-24, а если смогу, то где именно... Иначе говоря, «деньги ваши стали наши», а за прочую головную боль банк ответственности не несёт.
Ладно, чего уж там, в Штатах всё выясню доподлинно.
Переночевал у Андрейки с Иришкой. Роскошная надувная кровать, минимум, на две персоны, рассчитанная на автолюбителей! Причём последний нюанс не маловажен. Дело в том, что в нормальной благоустроенной красногорской квартире хранится она, как ни странно, в спущенном состоянии, в виде этакого тючка, упакованного в сумку. И опять-таки, как ни странно, перед «употреблением» её имеет смысл накачать. Естественно, электронасосом. Естественно, 12-вольтовым. А у кого в доме 12 вольт имеется? То-то же. Поэтому часа в два ночи кровать поехала на лифте вниз, к припаркованному возле дома иришкиному «Хюндайчику». Редкие в этот час прохожие могли не без удовольствия понаблюдать, как два мужика готовят эдакое шикарное ложе. А для каких целей — мужикам тем, должно быть, и без подсказок известно...
Накачать-то — накачали. Но как теперь этот диван домой переть?! Ничего, попёрли. Кто когда-нибудь перевозил двуспальные кровати на пассажирском лифте, тот меня поймёт.
Утром обнаружил в квартире ещё одну жиличку — ночью из заграничного турне прилетела Инна Аржанова, и Иришка уже успела смотаться за интуристкой в Домодедово. Эх-хе-хе... Такова уж доля московских квартир — служить перевалочным пунктом для родни со всего света.
Позавтракали в новом составе, а там уж очередь Иришки меня в Шереметьево оттартать.
...Прошли к стоечке «Delta» и, к огромному моему удивлению, без задержки получили билет в обмен на принтерную распечатку Олежкиного письма. Ну и порядочки тут у них здесь! А как же оригинальные подписи, фиолетовые печати?..
Андрей проводил меня до самого таможенного поста. На всякий случай я попросил его покуда не уезжать — мало ли, как дела развернутся... В голове гитарный перезвон — тихонько, но навязчиво напевает Владимир Семёнович:
| «На Шереметьево, |
| в октябре, третьего |
| метеоусловия не те. |
| Я стою встревоженный, |
| бледный, но ухоженный, |
| на досмотр таможенный, |
| в хвосте...» |
Изо всех сил пытаюсь помешать ему допеть последние строчки:
| «...Но Христа распятого |
| в половине пятого |
| не пустили в Буэнос-Айрес...» |
Нахально прусь по «красному коридору». Досматривайте, дескать, мне скрывать нечего! Блок сигарет «Ява» и пара подштанников, аккуратно вписанные в таможенную декларацию, — этому меня подучили знакомые тётки из Магаданской таможни (мол, по возвращении на задекларированную сумму можно больше товару ввезти. Ага, как раз на стоимость пары мужских полукальсон...)
Таможенник с трудом обдирает с чемодана добротно накрученную в Магаданском аэропорту упаковочную плёнку и, порывшись в пакетиках с нижним бельём, удивлённо вскидывает на меня глаза: «А чего вы через «зелёный коридор» не пошли?» Вежливо шаркаю ножкой и объясняю, что был не уверен в таможенной стоимости своего барахлишка — вдруг лимиты превышу. Дядька тускнеет, забывает спросить про валюту и, хотя ему и смотреть на меня противно, уточняет: «Чемоданчик упаковывать будем?» Ещё чего?! Дальше меня «Delta» в свои объятия принимает, не «Аэрофлот» какой-нибудь!
Границу прохожу с гордо поднятой головой и патриотическим пламенем в глазах. «Не ну-ужен нам берег турецкий и Африка нам не нужна-а!» Пограничник понимающе берёт «под козырёк» и шлёпает в загранпаспорт штампик «Убыл». Я —
ЗА ГРАНИЦЕЙ!!!
«За границей» надо подождать ещё часика полтора — кто ж знал, что меня не будут пытать, греть утюги и паяльники: чего еду? куда еду?, а стало быть, управятся несколько быстрее. У нужного выхода — «гейта», по-ихнему — получаю последнюю отечественную процедуру — досмотр. Снимаю куртку и «броник», выдёргиваю из штанов ремешок, разуваюсь: можно подумать, отсюда — сразу в крематорий. Про себя машинально отмечаю, что одноразовые бахилы можно было бы и не красить в голубой цвет. Хотя, с другой стороны, надевать перед полётом белые тапочки было бы ещё менее уместно...
Брожу по роскошным «DUTY FREE», восторгаясь ассортиментом и ужасаясь ценами. Обнаружив курительную урну, высокомерно покупаю в ларьке пачку отечественных сигарет — то ли «UGRYUMOFF», то ли «UTYOSOFF», отваливая за неё баксов пять по курсу. Из перекура извлекаю определённую пользу — тренирую свой английский: на какой-то вопрос подошедшего мужичка не местной внешности не без труда, но таки вполне, на мой взгляд, сносно отвечаю: «Ай дон'т андестенд ю! Ай дон'т спик инглиш!» Мужичок сокрушённо качает головой и на пальцах показывает: прикурить дай. Ну так бы сразу и сказал... э-э... показал! Остальное время мужичок курит молча, с расспросами больше не пристаёт.
И вот: «Ледиз энд джентльмен (это понимаю легко), бла-бла-бла (ни хрена не понимаю)... Начинается посадка на рейс Москва—Нью-Йорк (ага, кажись, нас зовут)...» Пристраиваюсь к стайке соотечественников, безошибочно определяемых по судорожно сжатым в кулачках краснокожим паспортинкам, и следом, прошаркав по коридорчику, оказываюсь на борту самолёта.
В среду 6 июня 2007 года в 12 часов 15 минут пополудни или уже в 04:15 — по Восточно-Американскому времени авиалайнер компании «Delta» практически бесшумно скакнул в небеса моего Отечества, уносясь в неведомую страну Американию. До посадки в аэропорту Кеннеди оставалось что-то около десяти часов.
* * *
