— Догадайся с трёх раз, куда сейчас поедем? — озадачил меня Олег, после того как под его неодобрительным взглядом я выкурил первую сигарету на американской земле, «стрельнув огонька» у прибывшего тем же рейсом соотечественника.
— ???
— Ну же, откуда все русские начинают открывать
свою Америку?
Хех! Так это ж сегодня любой малёночек знает: конечно же, с Брайтон-Бич!
Олежкина «Максима» вынесла нас с парковки терминала номер три, напоминающей по количеству машин знаменитый владивостокский «Зелёный угол», и повернула колёса в сторону неведомого мне доселе Атлантического океана.
То, что мы обычно подразумеваем под Брайтон-Бич, состоит из полутора десятков кварталов вдоль Брайтон-Бич авеню с одной стороны и песчаным океанским пляжем — с другой. Брайтон-Бич авеню пересекают ведущие к океану улицы с, не поверите, очень даже оригинальными названиями: Брайтон 1-я, Брайтон 2-я и т. д. Перед пляжем лежит длиннющий деревянный настил набережной, который тут называют «бордвоком» («борд» — доска, «вок» — прогулка, — яснее ясного).
От обуявшего меня волнения страшно хотелось курить. Купленные в Шереметьево сигареты были при мне, а вот зажигалку в целях антитеррористической безопасности пришлось оставить в том же аэропорту. Я принялся канючить у Олега, чтобы он купил столь необходимый мне аксессуар, но ребёнок категорически отказался (о борьбе Олежки за здоровый образ жизни мы ещё не раз упомянем. Очевидно, поначалу он и меня решил в борцы записать). Хорошо! Я и сам купить могу, но вот как по-английски «зажигалка» или, на худой конец, «спички»? Олег принципиально «забыл» эти слова. Ладно, ломлюсь в лавку, на ходу конструируя нужную фразу:
— Пли-из! Гив ми... э-э-э... (на ум не шло ничего путёвого, кроме близкого по смыслу существительного «огонь» — «ф
аё», но я вовремя спохватился, что с моим произношением многократное повторение этого слова может быть истолковано как «горим, братцы! Пожар! Спасайся, кто может!», после чего меня наверняка отволокут в кутузку или, в лучшем случае, пощупают моё пророссийское рыло). Пришлось искать обходной вариант: — Икск'юз ми... Ай вонт ту смоук (типа, курить хочу, аж уши пухнут) энд... э-э-э... — пришлось всё же на пальцах показывать как чиркают спичками.
— Таки вы хотите купить у нас спички? — с милым одесским акцентом полувопросительно-полуутвердительно заметила продавщица. — Так берите, сколько унесёте, и не надо мне морочить голову вашим английским!
От неожиданности я сам резко перешёл на компактный русский:
— А зажигалку?
— Ой, да бога ради, два бакса — и она уже ваша.
Отдаю двадцатку, получаю сдачу и зажигалку, одновременно прикидывая результаты первого зарубежного «шопинга»: если два рубля российских — значит, в пять раз дешевле, а вот ежели два «рубля» американских — дык это в пять раз дороже, нежели у нас в Магадане. Пять делим на пять — единица. Стало быть, всё — в ёлочку... Притихший от неожиданных репримандов выгребаю на улицу и только тут обращаю внимание на то, что подавляющее большинство вывесок, реклам, объявлений писаны на русском языке (а до этого замыленный российский глаз на столь тонкий нюанс просто не обратил внимания).
Тогда-то и был сделан первый снимок из серии «Санёк в Америке»: я курю под вывеской, на которой здоровыми литерами написано: «БЮРО ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ» и лишь на всякий случай — вроде для случайно забредших сюда в поисках работы америкосов — дан перевод: «BRIGHTON EMPLOYMENT AGENCY». Вот и по утверждению Анастасии Успенской — журналистки русского отдела Би-Би-Си: «Кроме коренных американцев, на Брайтон-Бич есть все... Действительно, на каждого, кто обращается к вам здесь по-английски, смотрят так, как будто спрашивают: «Потерялся, милок?».
Предвечернее солнышко ещё припекает, а у океана жары не чувствуется. Подошёл по песочку к самой воде, пошептал ей, что так, мол, и так, сами мы — не местные, но таки уполномочены передать Атлантическому океану привет от нашего — Тихого. Водичка тоже что-то прошептала в ответ, только на чистом английском — видать, и она потерялась...
Кстати,
лирическое отступление № 1 — о водичке.
Перед отъездом в дальние тёплые края получил от Олежки краткое указание:
«...Имей с собой плавки — только не короткие европейские, а штанообразно-мешковидные, в каких причиндалы не вырисовываются — других здесь не носят :-) ».
Пришлось посетовать, что в солнечном Магадане в виду его, в некотором роде, высокоширотности и связанной с тем краткости купального сезона, выбор плавок не столь широк, как хотелось бы. Помимо того, с учётом возрастных особенностей «причиндалов», нравственность американских купальщиков не будет поколеблена даже если я выйду на песочек в стрингах. Альтернативой же могут являться аккуратно заштопанные на коленках, приблизительно чёрного цвета трузейры типа «семейные».
Но на Брайтон-Бич Олег настоял-таки на том, что теперь я уж никак не смогу обойтись без пляжной принадлежности необходимого формата и образца. Мы тут же нырнули в бельевую лавку, где бабушка-продавец, помнившая, по моим прикидкам, ещё купальный костюм Ноя, кинула на прилавок десятка полтора натуральных шортов, из которых сынка придирчиво выбрал те, что наиболее отвечали его морально-эстетическим требованиям. (Не следует забывать, что Олег нынче проживает в Нью-Хемпшире — одном из штатов Новой Англии, отличающейся наиболее пуританскими взглядами и обычаями). На мой взгляд, проще и дешевле было бы купаться прямо в джинсах, но всё же, купленные «плавки» заняли в чемодане надлежащее им место да так и приехали в Магадан, ни разу не надёванными — не пришлось как-то...
...На ночёвку определились к давним Олежкиным друзьям — евреям-эмигрантам, прибывшим сюда из Киева лет 12—15 назад. Правда, глава семейства — Евгений Борисович — был в отъезде у сына, нас же обещалась приютить его супруга — Римма Леонидовна — приятная дама вполне постбальзаковского возраста. Понятное дело, отправляясь в гости, мы затарились вином, шоколадом, цветами и — чего-нить к столу — прикупили развесной красной икорки в ближайшем русском магазинчике. Но русские не остались бы русскими, если бы не смогли впарить клиентам откровенно просроченный товар даже на Брайтоне: к моему стыду, уже за столом оказалось, что икорка, увы, мало пригодна к употреблению. К счастью, у Риммы (так она попросила называть себя при знакомстве) стол и без того ломился от угощений — Америка Америкой, а наши бывшие соотечественники тщательно блюдут давние традиции. Мне, между прочим, подумалось, что, заедь мы к друзьям — американцам, по умолчанию было бы понятно, что ночевать мы отправимся, разумеется, в гостиницу. Я не даю оценки такому подходу; просто, так принято.
Лирическое отступление № 2 — опять о водичке и туалетной бумаге.
Перед сном Римма предложила нам воспользоваться душем (ежедневное, а иногда и двукратное в течение дня посещение душа — процесс здесь также само собой разумеющийся, так
принято). По статусу, я отправился в ванную первым, но Олежка почему-то плотно устроился следом и проник в санузел буквально на моих плечах. Я недоумённо воззрился на него.
— Батя, хочу тебя предупредить, что вода, заполняющая наполовину американские унитазы, ещё не свидетельствует о какой-либо неисправности — это их нормальное состояние. Не пытайся что-нибудь ремонтировать!
С этими словами и чувством исполненного долга ребёнок удалился.
Своевременное замечание, а то я бы и впрямь загремел разводными ключами и начал искать причину засора, оторвав унитаз от пьедестала!
В позе роденовского мыслителя я задумался над национальными особенностями сантехнических решений, поглядывая на белоснежную ванну, уровень днища которой в точности совпадал с уровнем пола в помещении. Бог его знает, как америкосам удаётся устанавливать и обслуживать трубо-сифонные устройства под ванной, но ведь до чего же удобно, в отличие от наших привычных ванн, входить в которые и выходить из них впору по лесенке. (Забегая вперёд, скажу, что к хорошему, как ни странно, быстро привыкаешь. По возвращении в Москву, принимал я душ у наших красногорских ребят и, выползая из ванны, привычно перенёс центр тяжести на переступающую ногу тогда, когда она — по американским меркам — приближалась к полу. Ошибка составила около 10 сантиметров, в результате чего я со страшной силой вылетел в коридор, вынося дверь санузла на ушах. К счастью, ребят не было дома, а то хорош был бы дядька, развалившийся неглиже в коридоре и потирающий ссадину на влажной лысине!)
Далее я оторвал кусок туалетной бумаги и по привычке, навечно въевшейся со времён бума партийной печати и туалетно-бумажного дефицита, попытался помять её в руках. Бумага съёжилась до размеров спичечной головки. О! Оказывается,
эту белоснежную бумагу мять не нужно — она и без того легка, мягка и нежно ласкает кожу! Господи, ну почему же у отечественных производителей угрюмо-серого пипифакса — жёсткого, наподобие жести, и полностью изготовленного из отходов древесно-хвойно-стружечно-опилочного производства, из бумаги пожизненно торчат полупереваренные остатки указанных хвои и опилок, а отрывается она как угодно, но только не по подразумеваемой перфорации?! Может, это Римма специально, по случаю приезда гостей, «достала» где-то исключительно редкий, а потому страшно дорогой рулончик? Так нет же! — там,
у них я просто не встречал туалетной бумаги другого качества. Даже в общественном туалете «Макдональдса» и придорожных сортирах стояли рулоны метрового диаметра столь же замечательного, первоклассного расходного материала.
С такими светлыми мыслями я отошёл ко сну. Закончился первый день визита в Америку.
* * *
