Второй день начался с утреннего моциона, во время которого можно было спокойно выкурить сигарету, не нарываясь при этом на укоризненный взгляд ребёнка. Опасливо обошёл вокруг квартала: Америка, знаете ли, Брайтон-Бич, русская мафия... Стрельбы, однако, не услышал, гонок с участием полицейских автомобилей также не наблюдал.
Глотнув водички (позавтракаем позже), отправились на пешую экскурсию по городу. «Максиму» пришлось оставить на Брайтоне, поскольку проблема парковки в центре крупных городов вырастает соответственно их масштабам, и рассчитывать, что мы найдём уютное парковочное местечко где-нибудь на Манхэттене, не приходилось.
Сразу оговорюсь, что если кто ожидает прочитать здесь историко-географический очерк, тому лучше обратиться к путеводителям, справочникам или, вон, к интернету, скажем. Я же ограничусь своими эмоциями и впечатлениями.
По утверждению Би-Би-Си,
«на Брайтон-Бич хорошо снимать боевики: даже в солнечный день там полумрак. Над его главной магистралью — Брайтон-Бич авеню — и большей частью кварталов висит на древних железных опорах полотно надземки. Каждые несколько минут по нему проносятся составы, грохот которых заглушает русскую речь на тротуарах».
Может быть, может быть... Я этого не уловил, хотя киоск (станция) сабвея выглядела таки вполне непрезентабельно, напоминая скорее остановку пригородной электрички, и называлась при том «Avenue X». Не потому «Х», что знать не положено, где мы находились, а потому, что, как следовало из названия, далее находились ещё авеню «Y» и «Z», а в сторону центра нам предстояло пересечь авеню «W», «U», «T» и так вплоть до начала алфавита. Удобно, вообще говоря, не нужно запоминать фамилии американских государственных деятелей, писателей и тому подобные культурно-исторические подробности, а также проще сообразить, проспал ты уже свою остановку или пока ещё нет.
В первый подошедший поезд мы не сели, поскольку опять же, в отличие от российского метрополитена, здесь поезда сабвея ходят по различным маршрутам — как трамваи
1. Наш путь лежал с Кони-Айленда (Coney Island — дословно: остров Кони, а я, между прочим, когда-то заготавливал сено на полуострове Кони) через весь Бруклин на южную, нижнюю оконечность Манхэттена (Lower Manhattan) — (за точность транскрипций не ручаюсь!), где Ист-Ривер (East River) и Гудзон (Hudson) или же таки Хадсон, сливаясь, образуют залив Аппер-Бей (Upper Bay), и где на небольшом островке Либерти-Айленд (Liberty Island) уже 120 лет стоит на разбитых оковах покрытая малахитовой патиной общеизвестная медная фигура с факелом в руке
2.
В прибрежном сквере (Battery Park) обнаружилось несколько скульптур: американский орёл с венком в когтистых лапах, установленный в память героев Второй мировой войны, группа евреев-эмигрантов, нашедших здесь Землю Обетованную, и бронзовая Сфера, повреждённая при падении башен-близнецов в недоброй памяти 9/11/2001. Неподалёку на скамеечке, подстелив под голову газетку, мирно спал какой-то бедолага. А рядом сон его охранял конный полицейский. Такое соседство меня несколько удивило, но Олег пояснил, что законы — как федеральные, так и штата Нью-Йорк — очевидно, не запрещают спать людям там, где их сон и застиг, а потому нет у полицейского оснований похерить отсюда мужичка взашей. Угу... Попробовал бы он это объяснить московским и прочим российским ментам...
А потом мы ножками пошли туда, где воротилы делового мира сколачивают свой капитал — скромную улочку, притулившуюся в самом «нижнем» уголке Манхэттена и именуемую совершенно просто: Уолл-стрит, где и попали в пресловутые «каменные джунгли»: чтобы увидеть голубое небо, кепчонку пришлось бы прихватить к темечку гвоздиком, а потому я и не пытался.
Идеологически подкованный мозговой аппарат напружинился и замигал красным: «Ага! Вот оно — средоточие капиталистической преисподни! Вот они — акулы империализма, — так и шныряют кругом, так и шныряют... Бди!» А «акулы» шныряли себе спокойненько и выглядели вполне даже симпатично и миролюбиво; если бы не сводки с политфронтов, я бы их вооще за «карасиков» принял. И главное — они даже не подозревали, что я не просто так тут прохаживаюсь, а бдю!
Подтверждением тому, что мы проникли в царствие золотого тельца, служило установленное середь тротуара бронзовое изваяние здоровенного племенного быка, внушительные детородные органы которого, на самом деле, тускло отсвечивали золотом — не иначе туристы постарались, надраили. А может, банки, коих в округе превеликое множество, специального служку для того держат: дескать, поглядите, что вам у нас в качестве золота светит... А вот, кстати, и тот самый The Bank of New York, в котором кремлёвский Пал Палыч обмарался...
Так и шли мы по Уолл-стрит на запад, пока не упёрлись в англиканскую Церковь Св. Троицы (Trinity Church) — здание изумительной готической архитектуры, построенное ещё в 1846 году. Да и адресок у церкви — тоже, тот ещё — угол Уолл-стрит и Бродвея. И-эх, давненько я по Броду не бродил! Ну что ж, заворачиваем оглобли на север!
Через несколько сот метров заглянули на Либерти-стрит. Здесь неподалёку не так давно ещё находился комплекс из 7-ми зданий Всемирного Торгового Центра (WTC). Две башни, как известно, разрушились после самолётных таранов, входящий в комплекс отель «Марриотт» был разрушен и засыпан их обломками, а остальные здания ВТЦ, также как и церковь Св. Петра, сильно пострадавшие при падении башен, были позже демонтированы
3. Подойти к самому «тому» месту не удалось — вся территория нынче обнесена сплошным забором. Многого из-за забора не увидели, но в дырочку всё же углядели: на этом месте идёт большая стройка (надеюсь, не под очередное творение г-на Церетели). Там же — на улице Свободы — зашли в небольшой музейчик, посвящённый событиям «9/11», поклонились фотографиям нью-йоркских пожарных, полицейских и других жертв катастрофы.
Вообще же, Нью-Йорк поразил колоссальным количеством строек (а пока город строится, он, в любом случае, живёт, не загнивает). Казалось бы, здесь уже застроен каждый квадратный дюйм территории, не должно бы оставаться свободного места. «Так точно, — подтвердил Олег. — Просто старые здания отстаивают положенный им по проекту срок, после чего их демонтируют и на освободившихся местах строят новые». Хотя и из этого порядка есть исключения — по ходу экскурсии встречалось немало старых, весьма старых и очень старых зданий, очевидно, имеющих определённую историческую или архитектурную ценность и охраняемых государством. Создаётся впечатление, что американские чиновники недостаточно хорошо знакомы с основополагающими принципами коррупции.
От ВТЦ вернулись на Бродвей и вспомнили, что ещё не завтракали. А тут как раз сетевая кафюшечка «Starbucks Coffee». Ах, какая прелесть! — и где мы только за время поездки в «Старбаксы» эти самые не заскакивали! Всегда отличный кофеёк, дежурные сэндвичи — дёшево и сердито, как говорится. Только один раз — в Вашингтоне — остался от «Старбакса» неприятный осадок, но об этом — потом... И тут Олег задал мне вопросец, который, видимо, с утра висел у него на языке:
— Ну и какие первые впечатления от Америки?
Какие? Да никакие — пока я просто ошалевший от новой обстановки турист, а все впечатления будут складываться позже (что, в общем-то, и подтверждают эти записки).
Олежку ответ явно не удовлетворил.
— Хорошо, а что более всего бросилось в глаза?
— Чистота. Потрясающая, стерильная чистота кругом!
— А люди? Ты заметил, что на улицах нет угрюмых лиц?
Да? А ведь, пожалуй. Из этого, однако, вовсе не следует, что американские граждане постоянно лыбятся друг другу, как дурачки на Пасху. Вот только что прошли мы по Уолл-стрит — так там народу, похоже, вовсе не до улыбок — бабки ковать надо, «капусту» шинковать. Выражения лиц — самые различные: у кого-то, определённо, есть проблемы, кто-то решает на ходу сложную задачу... Но нет того, что свойственно многим прохожим на улицах российских городов и весей — сумрачного, потухшего взгляда, упёртого в асфальт. При всём том, я бы не сказал, что американцы — люди с распахнутой душой, скорее даже они более замкнуты в своём мирке, чем большинство моих соотечественников. Но отчего-то лица их более светлы и открыты, чем у наших...
Однако, вернёмся к вопросу о чистоте.
Лирическое отступление № 3: о чистоте.
«Мне случалось проезжать сотни городов, больших и маленьких, во всяком климате, во всяких контурах местности, и они, понятно, все разные, и люди там тоже чем-то отличаются друг от друга, но есть у них и общие черты. Американские города похожи на барсучьи норы в кольце всякой дряни, они — все до единого — окружены свалками покореженных, ржавеющих автомобилей и почти задушены нагромождением всевозможных отбросов. Все, что мы потребляем, попадает к нам в пакетах, в коробках, в ящиках — в той самой таре, которая так мила нашему сердцу. Горы того, что у нас выбрасывается, превышают то, что мы используем. В этом, если не в чем-то ином, сказывается безудержный, неистовый размах нашего производства, а индексом его объема, по-видимому, служит расточительство. Проезжая мимо таких свалок, я думал, что во Франции или в Италии любую из этих выброшенных на помойку вещей сохранили бы и пустили в дело. Говорю это не в осуждение тех или иных порядков, а в предвидении того времени, когда мы не сможем позволить себе такое расточительство — отходы химического производства спускать в реки, металлолом валить где попало, атомные отходы хоронить глубоко под землей или топить в море. Когда индейские поселки слишком уж погрязали в собственной пакости, их обитатели перебирались на другое место. А нам перебираться некуда», — так Джон Стейнбек описывал ситуацию начала 60-х годов прошлого века. А нынче?
Будь то в Магадане или Хабаровске, Москве или Краснодаре — вы выходите из подъезда (а иногда ещё и не выходите), и что бросается в глаза? Мусор! Не тот, который мент, а тот, который сор. «Дорогие россияне» умудряются нагадить везде, где они поприсутствовали хотя бы долю секунды: помойные пакеты — в подъездах и около, бычки и мятые жестянки из-под пива — на тротуарах, проезжих частях и в тех же подъездах, горы объедков, вороха б/у полиэтиленовых пакетов и промасленных бумаг — в «местах рекреации», пустые бутылки — везде (целенькие, правда, довольно оперативно подбирают бичи, а вот битые, увы, — оставляют на местах)... Страна загажена с ног до головы. Посмотрите на автомобили, когда на улице идёт дождь, посмотрите на автомобили, когда на улице жара и легчайшее дуновение ветерка подымает тучи пыли. На багажнике Олежкиной «Максимы» наклеен стикер на русском языке «Танки не моют». Переводить надпись на английский смысла нет — американцы всё равно не поймут глубинного смысла фразы. А где ж им понять, если за тот месяц, что я провёл в обществе Олега, он
ни разу свою легковушку не мыл, а она, тем не менее, исходно блистала лаковыми боками, хотя и дожди в этом месяце шли, да и вёрст мы проехали на той «Максиме» не мало. Вы видели
у нас авто с шинами
чёрного цвета? А
у них я видел! Так-то...
Каюсь, не довелось мне заглянуть на задворки Брайтон-Бич или хотя бы на квартал отойти от Лас-Вегас-авеню, но ведь у нас-то и отходить никуда не надо — грязь сама вас найдёт в любом месте.
Вот, скажем, пыль... А ей там просто браться неоткуда: открытый грунт в городах практически отсутствует — он либо под асфальтом, либо под травяным газоном. Затраты? Разумеется! А что, у Олега так много лишних средств или свободного времени, что он с завидным упорством пестует газон вокруг дома: и подсеет, и подкормочку внесёт, и поливом обеспечит, да ещё сокрушаться будет, что удобрение от влаги комковатым оказалось, травка местами не такая зелёная, как везде? А ведь, как я понимаю, никто его не оштрафует, если травка на газоне вообще не взойдёт, разве что соседи «косяка» даванут и перестанут здороваться по утрам — вот и всё наказание
4. Но коль
принято у них так, а не иначе, вот и возится он с газоном, а по осени ещё и листья на бэк-ярде собирает и вывозит куда-то, а не сжигает здесь же — вот за это власти могут и задницу надрать. А в результате и получается, что в заштатном Нэшуа все дворики — зелёные, как на картинке, а с асфальта можно, не разуваясь, на палас заходить без особого риска
5.
Не в обиду нашим «собачникам» будь сказано (сам таким был): многие ли из них собачку с совочком и пакетиком на прогулках сопровождают? А там — практически все.
Принято так, да и с санитарным инспектором связываться неохота, не говоря уж о соседях.
Тем не менее, пыль, хоть из космоса, да сыплется. Так ведь кто-то же её таки убирает! Вопросы: кто, когда, как часто? Не знаю, не видел. Точно так же, как не видел пыли и грязи. Вот мусорные машины — те видел. К Олежкиному дому мусорщики подъезжали один или два раза в неделю. К этому времени всё лишнее в доме рассортировывалось по различным мешкам: макулатура, стекло, металл, обычные бытовые отходы. Головная боль? Наверное. Но так
принято. И
не принято гадить под себя. Наверное, американцев долго и больно к тому приучали. Ну а нам-то что мешает?
Лирическое отступление № 4: об отношении к курению и курильщикам.
Особый вопрос — источник миллионов и миллиардов «бычков» — курение. Мои хихоньки по этому поводу — не более, чем борьба застарелого курильщика за свои права. Но то, что в Штатах с этим явлением, если и не борются в полный рост, то уж, во всяком случае, оказывают ему активное противодействие — это факт.
Начнём с того, что курить в Штатах стало немодно и непрестижно. Курильщик постепенно превращается в «белую ворону» с соответствующим к нему отношением. А отношение следующее.
Цена на сигареты при их копеечной (центовой) себестоимости, очень мягко говоря, не шуточная. Где-то нам встретилась пачка «Мальборо» за 5,62 американских рублей — то есть по 140—150 «деревянных». От таких ценников и без никотина глаза на лоб лезут. Да и в Нэшуа я покупал блок на оптовом складе по 32 с какими-то копейками (примерно, по 85 рэ за пачку). Так, блин, ва-аще курить отучишься!
Я практически не встречал на улицах людей, курящих на ходу.
Не принято! Думаю, меня бы за это вряд ли кто огрел палкой вдоль спины, хотя и не исключаю, позволь я себе подобную роскошь, что мог бы налететь на вежливое (или не очень) замечание типа: «Со! Ноу смокинг, пли-из...» А коли
не принято, так и я воздерживался от курения во время даже очень длительных переходов.
Без проблем перекурить можно лишь в местах, где установлены урны, причём, если в районах попроще это обычные мусорные баки, то в более престижных местах в венчающий урну «подстаканник» насыпано нечто, напоминающее мелкую гранитную крошку чёрного цвета: покурил, воткнул бычок в песочек и не тревожишься, что «непогашенный окурок — причина пожара». Крошку в урнах меняют достаточно оперативно, так что бычки не залёживаются. А в Лас-Вегасе для пущего изыску по песочку наносят какой-нить рельефный орнамент: спиральку, там, или решёточку. В общественных местах, включая помещения кафе и ресторанов, курение вообще не разрешается — пожрать и нажраться можно, а вот сдобрить ужин доброй сигареткой — будьте любезны, на улицу, к урночке.
Я так «попал» в нью-йоркском аэропорту перед вылетом в столицу нашей Родины, Город-Герой — Москву. Лететь (а стало быть, и не курить) 10 часов. По прилёте из Бостона в аэропорт Кеннеди чёрт меня сразу же понёс (по совету Олега, между прочим) в зону вылета, хотя времени до моего самолёта ещё более трёх часов оставалось — хоть закурись на улице. А я — шустрый такой — прошёл досмотр, добрался до своего гейта, осматриваюсь — курилку ищу. Порыскал по гальюнам — везде перечёркнутая папироса нарисована и запаха табака не ощущается. Налететь же с сигаретой на неприятности перед самым вылетом — дурных нема. Вежливо ловлю за лацкан первого же служащего с бейджем на спинджаке: «Икск'юз ми! Веа ай кен смоук, ёк-макарёк?» (типа, где тут курнуть можно без атаса?). А он глазёнки выпучил, да как залопочет чего-то испуганно и длинно, будто я ему, по меньшей мере, совокупиться предложил в зале ожидания. Ну тут я и понял, что планида у меня такая — не покуривши в лайнер садиться. Пока до шереметьевского выхода добрался, уши уже ни под одной кепкой не помещались.
В гостиницах Олег, естественно, позаказывал номера для некурящих, а по печальному опыту магаданских коллег, попытавшихся покурить в туалете аналогичного номера, я знал, что подобная попытка может обойтись в пару сотен баксов — сигнализация-то дымовая
у них, в отличие от
«у нас», работает везде исправно... В Олежкиной «Максиме» тоже не раскуришься, более того, стоило мне после перекура вскорости усесться в машину, так Олег тут же демонстративно открывал окна на интенсивное проветривание. Короче, нет там жизни нашему брату — курильщику! Одно светлое пятно встретилось — Лас-Вегас, — вот где курить можно почти везде: пепельницы у каждого игрального автомата расставлены (а казино — это, суть, первые этажи отелей). Но на ходу даже и в Лас-Вегасе не курят —
не принято!
Хорошо это или плохо, судите сами. А я всё же склоняюсь к тому, что это правильный подход, здоровый. Во всяком случае, моё потребление сигарет «во время пребывания» сократилось с обычной полной пачки в день до половины.
...Из «Старбакса» мы вышли на Бродвей. За каких-то полсотни метров что-то сильно поменялось в окружающем мире. Небоскрёбы, вроде, такие же, что и на Уолл-стрит, а вот антураж — совершенно иной. У Уолл-стрит вид солидного бизнесмена: «белые воротнички» на тротуарах, на фасадах — никаких излишеств, всё в основном государственные флаги да монументальные — в бронзе — названия банков и прочих серьёзных учреждений. А Бродвей — Мекка туристического мира: пёстрая реклама, шортики да футболочки на прохожих. А роднит их — не поверите — дым от жаровен множества «фаст-фудов», будто в районе сочинского рынка пробираешься. В остальном же: Бродвей — как Бродвей, эка невидаль!
В районе 10-й улицы Бродвей поменял направление; если до того он скромненько шёл параллельно авеню и перпендикулярно стритам, то от 10-й начал нахально резать Манхэттен по диагонали, пересекая как стриты так и авеню.
Примерно отсюда же стриты справа и слева от Бродвея стали делиться на Восточные и Западные. Таким образом, адреса типа 1200 E.17th St. и 1200 W.17th St. принадлежат разным зданиям, хотя оба находятся на одной и той же прямой 17-й улице (к этой особенности больших городов мы ещё вернёмся). На пересечении с 23-й проскочили мимо здания-«утюга» (Flatiron Building), даже не обернувшись на него, поскольку фотографировались как раз напротив — на фоне Metropolitan Life Insurance Company Building — тоже не низкого домика соответствующей страховой компании. А глянуть было на что: уличные фасады «утюга» расходятся вдоль 5-й авеню и Бродвея под углом градусов в 20-25 — спасибочки вздорному характеру последнего! От Юнион-Сквер Парка (Union Square Park) до Мэдисон-Сквер Парка (Madison Square Park) прошли по так называемой «дамской миле» («Ladies' Mile») — району разнообразных магазинов и магазинчиков. Ну, леди — ледями, а часики «швейцарские» мы у местного афроамериканца таки за 9 баксов сторговали, хотя он просил десять, а мы настаивали на восьми. На корпусе и браслете «швейцарцев» были честно приклеены этикетки «Made in China», в остальном же — фиг отличишь (и между прочим, по сей день время сравнительно точно показывают).
А тут и 34-я Стрит вскоре поспела, так как же было не подойти к всемирно известному Эмпайр Стейт Билдингу (Empire State Building), ставшему после «9/11» вновь самым высоким зданием Нью-Йорка?! Надо сказать, что, как молодящаяся вдовица, здание на свои семьдесят с лишним лет не выглядит, более того, оно, вопреки моим ожиданиям и собственному 443-метровому росту вовсе не кажется тяжеловесным.
От ЭСБ возвращаться на Бродвей не стали, дошли по 34-й до Пятой авеню и повернули налево — к Нью-йоркской публичной библиотеке. Не то чтобы книжечку вдруг почитать захотелось, а вспомнился к случаю фильм-катастрофа «Послезавтра» с гигантской волной, покрывшей город, как бык овцу, и замёрзшей затем, чуть не добравшись до верхних этажей упомянутого «книжкиного дома»... А вот интересно, в московскую «Ленинку» без пропуска войти можно? Здесь же — пожалуйста, прошёл сквозь рамку металлоискателя (это — везде и обязательно!) — и уже внутри: ходи, читай, любуйся. Здание восхитило росписью стен и плафонов в интерьере. С любопытством заглянули мы и в отдел славистики — есть русские книги, есть!
После библиотеки Олег предложил прогуляться по 42-й улице до пирсов и посетить музей флота, авиации и космонавтики, что на старом авианосце времён Второй Мировой — «Интрепиде» («Отважном», по-нашему). А что? — парой милей больше, парой меньше — нам это токо давай. Тем более — авианосец!.. Мимо Таймс-Сквер Олег протащил меня на скоростях, дабы не смазывать впечатление, которое я должен буду получить вечером.
У 84-го причала «Интрепида» не оказалось, как не было его и у других близлежащих пирсов. Видать, увели на косметический ремонтик, предположил Олежка. Может быть, может быть... Хотя не исключено, что именно сейчас «Отважный» выполняет какую-нибудь деликатную миссию у одного из далёких океанских атоллов.
Та-ак, с музеем «про-эхал-ли». А не прогуляться ли нам вместо этого по Центральному парку? Опять мили полторы вглубь Манхэттена через половину «сороковых» и все «пятидесятые» стриты («западные», разумеется)...
Нью-йоркский Центральный парк (Central Park)... Сколько легенд и ужасов про него прочитано и прослушано: и убивают, дескать, там, и насилуют... Впрочем, может так оно и было когда-то. Как говорит Олежка, во времена мэрства Джуллиани (а управлял он городом совсем недавно, 9/11 при нём сотворилось) нью-йоркской преступности была объявлена настоящая война, и сейчас город входит в число наиболее безопасных на территории Штатов. Кроме того, по утверждению Олега, рост преступности сдерживается сравнительно невысоким количеством чёрного населения. Так ли это — Бог весть, но в Central Park, похоже, народ ходит безо всякой опаски.
Прикупили на входе по бутылке воды (жарко!) и хот-догу, обильно смазав сосиски горчицей и кетчупом «на халяву». Прошли по дорожке чуть подале и ступили на травку. Удивителен этот момент, о котором тоже давно наслышан: никаких табличек «По газонам не ходить!!!», никаких осаживающих окриков. Как раз наоборот, типа, «для вас, Козлов, эту травку и посадили. Ход
ите, валяйтесь, можете даже пощипать немного. Токо, чур, дерьма за собой не оставлять, пли-из...» И ведь славно-таки хот-дожину на травке сидя сжевать! Хочешь — в тенёчке жуй, хочешь — на солнышко выползи. Как там у нас писывали? «Всё во имя человека, всё во благо человека»? А куда уж благостней? Вон, и синагога на углу Пятой авеню виднеется...
И другое интересно. Я всем телом ощущал, что каждый квадратный инчик пространства подо мной ровно на один бакс тянет, то есть земелька тут, кубыть, не из дешёвых
6. А вот надо же, гады-капиталисты почему-то не застраивают офисами и доходными домами ни один из 340 гектаров парка. Я бы наши грёбаные федерально-регионально-муниципальные власти сюда по очереди возил, заставлял бы травку р
отом щипать в течение недельки-другой и приговаривал бы при том: «А не торгуйте, сукины дети, парковыми зонами и зелёными насаждениями». А то ишь, блин, — «всё во имя, всё во благо...»
Надо сказать, что лозунг «Берегите природу — мать вашу!» американцы чтят, уважают и блюдут. Ну спрашивается, откуда в этом городишечке, застроенном билдингами под самое «не балуй», взялось столько зелени?! Если не дерево, так газончик. Если не газончик, так клумбочка. А если и для клумбочек земли внизу не хватает, так они, стервецы, насобачились их на фонарные столбы подвешивать — видел и не один раз.
В общем, дожевали мы свои хот-доги, водичкой ключевой (два бакса за пузырёк!) запили, культурно опустили тару в урночку и отправились в обратном направлении, поскольку солнышко клонилось уже к горизонту. Получаса не прошло, как оказались мы в самом центре района театров и музеев (который, кстати, и называется Theater District) — на Таймс-Сквер. В лёгких предвечерних сумерках вертелись, сверкали, кипели и бурлили рекламные огни и экраны, под которыми вертелся, сверкал, кипел и бурлил круговорот людей и автомобилей. В общем, всё выглядело именно так, как некогда показывал Ю. Сенкевич в «Клубе кинопутешествий», если хотел подчеркнуть степень загнивания некоторых заокеанских стран. Уловить в этой круговерти что-нибудь отдельное было невозможно, картинка впечатывалась в мозг целиком. Исключение составляла лишь пышная блондинка, которая, обернув бёдра звёздно-полосатым флагом и едва прикрыв сосочки бело-сине-красными цветочками, что-то лабала на гитаре, украшенной гордой надписью «NAKED COWGIRL». На красотку мало кто обращал внимание, но Олег мимоходом заметил, что в Новой Англии на неё внимание всё ж обратили бы и под юбчонку вместо цветочков наверняка напихали крапивы. Ну что ж, сурово, но, в целом, наверное, справедливо — нечего над государственным флагом изгаляться.
Неподалёку Олежка показал мне место своей работы времён нью-йоркской жизни — биржу NASDAQ. Сквозь стёкла виднелся огромный мульти-экранный стенд, картинками на котором Олег и повелевал. М-да... Не самый тихий уголок для работы!
Экскурсия наша по Нью-Йорку близилась к завершению. Что увидели, то и увидели. Понятно, что и года было бы мало, чтобы познакомиться с этим удивительным, огромным городом хоть чуточку ближе (уже по дороге в Вашингтон я хлопнул себя по лбу — эх, а так хотелось бы взглянуть на Центральный железнодорожный вокзал! Олег хлопнул по лбу себя: а ведь мы ж совсем недалеко были! А где же поезда ходят? Я ничего похожего на рельсы не видел... Как — где? Под землёй, вестимо. Там же, кстати, и междугородние автобусы шныряют). Но нам ещё предстояло добраться до гостиницы в соседнем штате Нью-Джерси. Благо, что граница между штатами пролегает как раз посередине Гудзонова русла, да и район на том берегу именуется не иначе, как Нью-Йорк, но только с добавлением слова Вест, а Джерси-Сити — вон, чуть ниже.
На сабвее добрались до Брайтон-Бич, попрощались с гостеприимной Риммой и, швырнув пожитки в багажник, отправились в Нью-Джерси искать гостиницу «Рамада» (а чего её искать? «Железная тётка» GPS безошибочно выведет куда угодно!), где Олег заблаговременно забронировал номер для некурящих.
Похоже, никогда прежде я с таким кайфом не усаживался в машину. Ноги даже не гудели, их просто не было, а чугунным чушкам, на которых болталось остальное тулово, гудеть не положено. По моим прикидкам, подтвержденным нынче измерением по масштабной карте, протопали мы за день никак не меньше 15 километров. И это после многих лет моей геморройной сидячей работы!
Поехали! Через весь Бруклин — к устью Ист-ривер, по Бруклинскому мосту — на Манхэттен, через Манхэттен — к Гудзону, нырнули в Линкольн-туннель — и вынырнули из него уже в другом штате...
Джерси-Сити, сетевой отель «Рамада», «три звезды» — а нам больше и не надо. Если бы ещё карточка-ключ срабатывала с первого раза... Но это пережить можно. Да ещё и с ужином в гостинице мы, кажись, припозднились. Пришлось опять неблизко ехать, чтобы раскопытить хотя бы пиццу — закусывать-то чем-то надо!
Ах, не удержусь, чтобы ещё разок не процитировать кусочек из чудесной книжки лауреата Нобелевской премии Джона Эрнста Стейнбека «Путешествие с Чарли в поисках Америки»:
«Я вернулся в свой чистенький, маленький номерок. В одиночку мне не пьется. Это как-то неинтересно. И надеюсь, что один я никогда не буду пить, разве что стану алкоголиком. Но в тот вечер я достал бутылку водки из имеющихся у меня запасов и принёс её в свою келью. В ванной стояли два стакана для питьевой воды, каждый в целлофановом мешочке с надписью: «Эти стаканы подвергнуты предохранительной стерилизации». Поперёк стульчака была наклеена бумажная полоска, сообщающая вам: «Этот унитаз подвергнут предохранительной стерилизации ультрафиолетовыми лучами». Все меня от чего-то предохраняли, и это было ужасно. Я содрал обертки с обоих стаканов. Я надругался над девственностью унитаза, прорвав бумажную полоску ногой. Я налил себе полстакана водки, выпил и налил ещё столько же. Потом залёг в глубокую ванну с горячей водой и лежал там, полный уныния и тоски, чувствуя, что в мире вообще нет ничего хорошего. ...Я стал формулировать новый закон, устанавливающий взаимосвязь между предохранительной стерилизацией и упадком духа. Сердечная тоска убьёт вас скорее, гораздо скорее, чем бацилла».
Я не испытывал ни уныния, ни сердечной тоски. Во всём окружающем мире прекрасное меняло хорошее. И вообще, нас с сыном было двое. И припасённую заранее водку мы тоже делили на двоих. Но вот что-то такое... такое вот что-то... где-то там, в глубине души...
— Ну, с приездом!
* * *
Примечания
1
Кстати, купленный за два доллара билет с магнитной полосой позволяет ездить весь день не только на поездах метро, но и на автобусах.
2
А вот мухинских «Рабочего и Колхозницу», выполненных из нержавейки, под предлогом ветхости конструкции российские демократы снесли через 60 лет после открытия.
3
11 сентября 2001 года рухнули три здания: World Trade Center (WTC) -1, WTC-2 — собственно башни-близнецы — в результате самолётных таранов и WTC-7 — 47-этажная башня, обрушившаяся вечером 11 сентября из-за пожаров и полученных повреждений. — (примеч. Олега).
4
Всё зависит от правил муниципалитета. У нас в Нэшуа эти правила действительно очень либеральные (например, у соседа перед домом растут полуметровые одуванчики), но где-то за заброшенный газон перед домом могут и оштрафовать. — (примеч. Олега).
5
Вообще, эти рассказы — про «не разуваясь» — я слышал уже достаточно давно, и всегда относился к ним с изрядной долей скепсиса — мало ли где и по каким причинам не разуваются наши экзальтированные туристы. И если безумно богатая Америка выметает свои тротуары до блеска, следует ли из этого, что и весь прочий т. н. «цивилизованный» мир так же заботится о чистоте среды своего обитания? Но недавно в газетке «Аргументы неделi» № 35, 2007 г. читаю: «Одно из самых сильных впечатлений у вас останется от местного воздуха. Пронзительно свежий — ведь со всех сторон океан — кажется, что он даже пахнет! А второе — от порядка и идеальной чистоты вокруг. На улицах практически нет открытого грунта, только газоны, асфальт, тротуарная плитка, которые моют днём и ночью. Войдя в дом, можно ходить не разуваясь. Пол останется чистым». Америка? Нет, Новая Зеландия. А давно ли они там кушать друг друга перестали?
6
Согласно оценкам 2005 года, стоимость земельного участка, занятого Центральным парком, оценивалась тогда в 528 миллиардов (http://nymag.com/nymetro/news/reasonstoloveny/15362/). Если я не ошибаюсь, при площади парка в 843 акра это ровно 100 долларов за квадратный дюйм, а не 1. — (примеч. Олега).
